В комментариях к посту выше была поднята крайне важная тема.
Можно ли считать арабской литературой романы об арабском мире, написанные на другом, не арабском, языке? Много ли теряется, когда автор пишет о культуре на языке, чужом для этой культуры? И вообще – можно ли без арабского языка быть арабом?

Давно хотела поразбирать текст эдакого «арабского Исигуро». И вот по рекомендациям удивительных (они прочли в преддверии объявления шортлиста английского Букера весь длинный список!) читательниц книжного клуба филолога и блестящего педагога Катерины Баевой (мой проводник в мир современного англоязычного фикшена) взялась за Хишама Матара “My friends”.

Хишам Матар – британский писатель ливийского происхождения. В Триполи жил всего-то с трех до восьми лет, но атмосфера той жизни, по его признанию, сильно на него повлияла.

Кстати, сравните, как они похожи с Кадзуо Исигуро – темп речи, манера держаться, увлеченность другими видами искусства (музыка у Исигуро и архитектура у Матара), восточная культура в генетическом коде.

«Мои друзья» роман про многое: дружбу, отношения отцов с сыновьями, гражданскую позицию, страх быть одиноким в городе, где нет корней, и вообще про exile в самом широком смысле.
Композиционно: пару дней из жизни героя с многочисленными флешбеками и лирическими размышлениями.
По меткому выражению одной журналистки, such a variety of humanity with such a tight cast.

Идея романа появилась в 2011, когда Хишам Матар вместе с событиями Арабской весны наблюдал за нюансировкой натуры человека (human temperament). Но тогда писать было еще рано, должно было пройти время.

Роман насыщен проявлениями арабского мира: имена персонажей, ароматы детства, боль общественно-политической ситуации. Упоминаются Каббани и Теййиб Салех. Писатель даже признается, что на композицию и идею ночного путешествия его вдохновили арабские сказки.
Но.
Роман не встроен в арабскую литературную традицию. Хорошее выражение – not rooted.
Каббани и Салех – символические фигуры.
Арабские сказки писатель называет Arabian Nights, а не One Thousand and One Night. То есть отсылка к английскому тексту.
Зато чувствуется Пруст, Стивенсон, Джойс.

Поэтому, возвращаясь к теме критериев отнесения к арабской литературе, думаю, для начала надо изучать, как текст апеллирует к традиции.

А роман очень рекомендую всем, кто хочет понять, что и как переживают выходцы из арабских стран.
Хотя в нем много более универсальных положений.

#наблюдение
#обзор_романа, но не на арабском

Сегодня Всемирный день арабского языка. С чем поздравляю всех причастных и сочувствующих!

Интересно, как писатели-выходцы из арабских стран объясняют выбор языка, на котором пишут.
Арабский литературный или французский\английский?

Тахер Бенджалун - марокканский писатель, живущий во Франции – это его творение на фото – говорит на французском степенно и чеканно, а на марокканском, кажется, даже картавит. Признается, что французский выбрал, потому что хотел доказать родителям и себе, что может.

Хода Баракат – ливанская писательница – как многие в ее поколении воспитывалась в частном франкоязычном колледже, где изучение арабского не поощрялось. «Интерес к арабскому был как бы даже незаконным» (علاقة بالفصحة كأنها غير شرعية). В подростковом возрасте услышала от учителя стихи М. Дарвиша в оригинале и «словно вышла из комы». Стала учить для себя. Пишет – и как прославилась! – только на литературном арабском. «Писать по-арабски – моя отдушина (مهجة الكتابة )».

Хишам Матар – британский писатель ливийского происхождения, обладатель Пулитцеровской премии, неоднократно в списках Booker Prize и короткий список National Book Award этого года – считает, что язык – река со своим источником, изгибами и разливами (Each language is its own river, with its own source and ecology and tides). Писатель принадлежит к той литературе, на языке которой он пишет. Пишет только на английском, все найденные мною интервью тоже на английском. При этом повествует о делах специфически ливийских. Оказывающихся неожиданно универсально понятными многим.

Васини ал-‘Арадж – алжирский писатель, живущий во Франции – в детстве ходил во французскую школу. Других в его деревне не было. Но под влиянием бабушки и ее рассказов решил глубоко изучить, а потом и писать на литературном арабском. Так как «язык – это про идентичность и связь с корнями».

Камаль Дауд, французский писатель алжирского происхождения, считает любого творящего – романиста или поэта – выразителем своего особого, личного внутреннего языка (écrire c'est passer de la langue intérieure vers la langue extérieure). Для него французский был всегда языком его особого сказочного мира (J'ai vécu le français comme une langue intime, c'est une langue secrète. J'étais dans une famille qui ne le parlait pas. Le seul endroit où j'avais une île à moi tout seul c'était la langue française. C'était là où je croisais des femmes nues, des tapis volants, des aventures, des bateaux).
Пишет на французском, темы затрагивает остро-актуальные для алжирской идентичности и памяти, интервью дает и на арабском тоже.

Амира Гнейм, тунисская писательница считает, что художественная литература должна быть на литературном (фусха), а тунисский диалект пусть лучше будет в песнях и фильмах. При этом в ее романах очень много тунисских поговорок и локальных выражений.

А вам на каком языке нравится читать арабских писателей?

#день_арабского_языка
#цитата
#наблюдение

Закрытый книжный клуб (т.е. аспект домашнее чтение в первом семестре), в котором читали мой любимый роман Баха’ Тахира «Оазис, где заходит солнце», завершился сначала межклубной встречей (т.е. круглым столом с группой с другого курса), а потом краткой дискуссией-подведением итогов (т.е. зачетом).

Сильно расширив список вопросов для дискуссии и добавив больше упражнений на лексику, вернула этот роман для знакомства с арабской прозой крупной формы. После менее удачной попытки погружаться в структуры и смыслы арабской романистики через роман Ин‘аам Качачи «Отверженная» (очень его люблю).

В очередной раз – «Оазис» читаю раз в девятый или десятый – убеждаюсь, что хороший текст в каждой новой аудитории рождает новые прочтения. Топ этого года – про включение писателем ирландского фольклора для унисона к теме гулей.

Есть и константы – один из главных героев где-то после трети начинает раздражать и даже подбешивать; снова не угадали, что «вот-так-вот-всё-и-закончится-в-конце?!»; реакция на неожиданный способ включения точки зрения исторической личности.

И мое личное новое. Раньше как-то не обращала внимания. Только решила в этом году, что роман всё же не о любви мужчины и женщины из разных миров (читай встрече Востока и Запада), а о «поиске человеком смысла своего существования в контексте исторических потрясений», как заметила посвящение в начале: Стивке Анастасовой.
Это жена писателя. Они были счастливы вместе.
И познакомившись, между прочим, долго говорили о ... русской литературе.

#наблюдение
#сезонное

#наблюдение

Впервые встречаю на титульном листе указание имени корректора (مدقق لغوي).
Стало интересно, насколько это единичный случай или уже явление.

Задала вопрос в одной группе с активными участниками арабской книжной индустрии. Говорят, что обычно имя корректора не ставят, потому что:

- текст на предмет грамматики и стиля часто смотрят… коллеги. По дружбе. Соответственно можно делать поправку на нежелание портить добрые отношения.
- часто издательство не пишет своих корректоров, чтобы … не перегружать именами титульный лист.
- в случае с переводными романами корректора иногда без договоренности с издательством лично нанимает переводчик, чтобы текст «причесали» и его уровень владения языком не вызывал вопросов.

Также не встречала на титуле упоминание литературного редактора (محرر أدبي). Такую значимую фигуру, например, в англоязычной книжной среде.
Очень люблю и иногда даже вперед читаю главу с благодарностями (Acknowledgment). Мне кажется, это очень правильная практика.

Так вот в арабской книжной индустрии профессиональный литредактор зачастую отсутствует.
Есть мнение, что именно из-за этого арабские романы иногда сложновато читать. Поменять бы чуток ритм, расставить по-другому клиффхэнгеры, дописать некоторые характеры...

Почему нет?
Во-первых, дорого выходит. Во-вторых, очень часто писатели не готовы так работать и переписывать свои прекрасные тексты. В-третьих, глобально отношение к редакторам, как к цензуре.

Кстати, в упомянутом на фото романе «Похищенный роман» в характерной египетской саркастической манере показан весь блеск и лицемерие книжного мира.

Обязательно напишу подробнее.

#наблюдение
#реалия_из_романа

В художественной прозе страшно любят обыгрывать арабскую графику.
Делюсь из свежего.

История такая. Отец героини (болван и самодур) очень хотел мальчика, да еще и назвать его древним именем Хилми ( حلمي). Когда все равно родилась девочка, он все равно назвал ее Хилми.
Над девочкой все смеялись, она страдала.
Пока ситуацию в руки не взяла директриса школы для девочек.
Она сначала вызвала отца. Поговорить.
А потом взялась за дело. За все документы.

«Немного выводителя и ручка того же цвета». Убрала крышку в начале и точки в конце, дорисовала зубцы.

И حلمي превратилось в سلمى (Сальму).


Весь развеселый пассаж - на фото.
А песня, которую обыгрывает героиня - в комментах.

حسن كمال "الرواية المسروقة"