Broadcast — The Noise Made By People (2000) 5/5
Бирмингемская группа Broadcast случилась с нами четверть века назад, а по-настоящему оценить её феномен многие из нас смогли, кажется, лишь к середине, а то и к концу 2010-х или даже чуть позже, когда мир накрыла чума — пандемия Covid-19. Большая беда странно зарифмовалась со скоропостижной смертью фронтледи Broadcast Триш Кинан в январе 2011-го: Кинан простудилась в туре по Австралии и по возвращении в Англию попала в больницу с пневмонией, да так и не оправилась — то был H1N1, «свиной грипп», вспышки которого в 2009–2010 ВОЗ признала пандемией.
Впрочем, на заре миллениума, в марте 2000, когда у Broadcast вышел дебютный альбом The Noise Made by People, кто мог сказать, что век этого музыкального чуда будет столь короток. К тому моменту секстет (к концу десятилетия он превратится в, по сути, дуэт Кинан и Джеймса Каргилла) выпустил россыпь мини-альбомов с незамысловатыми названиями вроде Extended Play и Extended Play Two, а ещё The Book Lovers. Как раз с последним Broadcast заметили люди с Warp, у которого к концу 1990-х сложилась репутация главного по электронике в Британии: ростер лейбла возглавляли Autechre, Aphex Twin и Squarepusher.
И вдруг — причудливая смесь из психоделической музыки (через неё Broadcast наследовали, конечно, не столько 60-м, сколько своим землякам-«параноикам»), индитроники, отзвуков пост-панка, шугейза и дрим-попа и только что отцветшего трип-хопа. Никто ни до, ни после не смог так точно передать тоску по несостоявшемуся, непрожитому, неслучившемуся. Музыка и голос тут будто бередят никогда не затягивающаяся до конца рану и одновременно неизменно успокаивают, утешают.
«Зачем тратить время на людей, которых никогда не узнаешь?» — поёт Триш Кинан в «Come On Let's Go». Теперь мы знаем, что в каком-то смысле это она и о себе.
Что ещё слушать у Broadcast:
Tender Buttons (2005) — 4,5/5
Investigate Witch Cults Of The Radio Age (with The Focus Group; 2009) — 5/5
Berberian Sound Studio (2013) — 4/5
#альбомы_кенотафа #сарханянц
Бирмингемская группа Broadcast случилась с нами четверть века назад, а по-настоящему оценить её феномен многие из нас смогли, кажется, лишь к середине, а то и к концу 2010-х или даже чуть позже, когда мир накрыла чума — пандемия Covid-19. Большая беда странно зарифмовалась со скоропостижной смертью фронтледи Broadcast Триш Кинан в январе 2011-го: Кинан простудилась в туре по Австралии и по возвращении в Англию попала в больницу с пневмонией, да так и не оправилась — то был H1N1, «свиной грипп», вспышки которого в 2009–2010 ВОЗ признала пандемией.
Впрочем, на заре миллениума, в марте 2000, когда у Broadcast вышел дебютный альбом The Noise Made by People, кто мог сказать, что век этого музыкального чуда будет столь короток. К тому моменту секстет (к концу десятилетия он превратится в, по сути, дуэт Кинан и Джеймса Каргилла) выпустил россыпь мини-альбомов с незамысловатыми названиями вроде Extended Play и Extended Play Two, а ещё The Book Lovers. Как раз с последним Broadcast заметили люди с Warp, у которого к концу 1990-х сложилась репутация главного по электронике в Британии: ростер лейбла возглавляли Autechre, Aphex Twin и Squarepusher.
И вдруг — причудливая смесь из психоделической музыки (через неё Broadcast наследовали, конечно, не столько 60-м, сколько своим землякам-«параноикам»), индитроники, отзвуков пост-панка, шугейза и дрим-попа и только что отцветшего трип-хопа. Никто ни до, ни после не смог так точно передать тоску по несостоявшемуся, непрожитому, неслучившемуся. Музыка и голос тут будто бередят никогда не затягивающаяся до конца рану и одновременно неизменно успокаивают, утешают.
«Зачем тратить время на людей, которых никогда не узнаешь?» — поёт Триш Кинан в «Come On Let's Go». Теперь мы знаем, что в каком-то смысле это она и о себе.
Что ещё слушать у Broadcast:
Tender Buttons (2005) — 4,5/5
Investigate Witch Cults Of The Radio Age (with The Focus Group; 2009) — 5/5
Berberian Sound Studio (2013) — 4/5
#альбомы_кенотафа #сарханянц
Протестантская этика и русский дух
В Москве состоялась мировая премьера одного из ключевых произведений академической музыки XX века и одной из наиболее часто исполняемых пьес нидерландского мастера минимализма Симеона тен Хольта Canto Ostinato в аранжировке композитора Игоря Яковенко для оркестра русских народных инструментов. Исполнение от Белгородского академического русского оркестра, известного по экспериментам в различных жанрах и, в частности, по коллаборации с Noize MC (включён в реестр иностранных агентов), прошло в одном из павильонов «Экспоцентра» прямо посреди ярмарки современного искусства Cosmoscow и сопровождалось видеорядом, вдохновлённым работами Казимира Малевича в стилистике супрематической живописи.
Но примечательно и важно оно не всеми этими подробностями, а, прежде всего, тем, насколько удачно Яковенко подметил и передал в своем прочтении схожесть «протестантского духа» (по Веберу) произведения тен Хольта и возможностей народных инструментов. Когда спустя где-то час неторопливо развивающаяся Canto Ostinato достигла кульминации и под своды павильона одновременно взмыли трели домр, балалаек, гуслей и баянов, а на заднике всё плыли и плыли по русскому полю похожие на «Спортсменов» Малевича фигуры, в этом не было никакого противоречия, диссонанса — даже напротив, звук и цвет слились в одно и подчеркнули общность традиций. Потому как зародившаяся в Штатах в 1960-х музыкальная эстетика минимализма к 70-м как бы вернулась в Европу из-за океана и получила развитие в том числе у тен Хольта (а ещё у Арво Пярта и Валентина Сильвестрова). При этом отцы направления вроде Филипа Гласса, Терри Райли и Стива Райха вдохновлялись восточной музыкой и философией, учились у Рави Шанкара и др. То есть музыкальная мысль в некотором роде обернулась, сделав круг, и вернулась к нам в виде классики минимализма, исполненной на балалайках и баянах. И тем самым в очередной раз напомнила: всё едино, всё взаимосвязано, всё уже было и ещё обязательно будет.
#рецензии_кенотафа #сарханянц
Фото: Дмитрий Чултун / Sound Up
В Москве состоялась мировая премьера одного из ключевых произведений академической музыки XX века и одной из наиболее часто исполняемых пьес нидерландского мастера минимализма Симеона тен Хольта Canto Ostinato в аранжировке композитора Игоря Яковенко для оркестра русских народных инструментов. Исполнение от Белгородского академического русского оркестра, известного по экспериментам в различных жанрах и, в частности, по коллаборации с Noize MC (включён в реестр иностранных агентов), прошло в одном из павильонов «Экспоцентра» прямо посреди ярмарки современного искусства Cosmoscow и сопровождалось видеорядом, вдохновлённым работами Казимира Малевича в стилистике супрематической живописи.
Но примечательно и важно оно не всеми этими подробностями, а, прежде всего, тем, насколько удачно Яковенко подметил и передал в своем прочтении схожесть «протестантского духа» (по Веберу) произведения тен Хольта и возможностей народных инструментов. Когда спустя где-то час неторопливо развивающаяся Canto Ostinato достигла кульминации и под своды павильона одновременно взмыли трели домр, балалаек, гуслей и баянов, а на заднике всё плыли и плыли по русскому полю похожие на «Спортсменов» Малевича фигуры, в этом не было никакого противоречия, диссонанса — даже напротив, звук и цвет слились в одно и подчеркнули общность традиций. Потому как зародившаяся в Штатах в 1960-х музыкальная эстетика минимализма к 70-м как бы вернулась в Европу из-за океана и получила развитие в том числе у тен Хольта (а ещё у Арво Пярта и Валентина Сильвестрова). При этом отцы направления вроде Филипа Гласса, Терри Райли и Стива Райха вдохновлялись восточной музыкой и философией, учились у Рави Шанкара и др. То есть музыкальная мысль в некотором роде обернулась, сделав круг, и вернулась к нам в виде классики минимализма, исполненной на балалайках и баянах. И тем самым в очередной раз напомнила: всё едино, всё взаимосвязано, всё уже было и ещё обязательно будет.
#рецензии_кенотафа #сарханянц
Фото: Дмитрий Чултун / Sound Up
The Dresden Dolls — s/t (2004) 4/5
Девушка-анахронизм Аманда Палмер и кукольный мальчик Брайан Вильоне — не то сестра и брат, не то любовники, не то и то и другое — выскочили на инди-сцену нулевых словно черти из табакерки.
Была ещё парочка из Детройта The White Stripes с похожей легендой, но размалёванные под мимов зверёныши из Бостона в отличие от Уайтов сразу заявили о своей принадлежности к тёмной стороне, подняв знамя жанра дарк-кабаре, вдохновлённые в равной степени веймарской Германией, американским бурлеском, британскими панк- и готик-роком и хардкор-сценой Восточного побережья. The Dresden Dolls на первом же альбоме снесли слушателя безаппеляционностью, борзостью, несовершенством звука и при этом потрясавшей воображение способностью выдумывать и проживать в песнях самые невероятные истории.
Под техничные сбивки и сумасшедшие соло Вильоне, выросшего на классическом роке и метале, Палмер пела о неудовлетворённости в сексе, об алкоголе, о дисфункциональных отношениях, о пережитых её лирической героиней побоях и сексуализированном насилии, об абортах (и публика задавалась вопросом, что здесь выдумка, а что — личный опыт), причём пела лихо, часто в шутливой, даже саркастичной манере и через это становилась неуязвимой. «Вы не сделаете мне больнее, чем могу я сама», — будто говорила она, и говорила за тех, кто (пока) не мог говорить, озвучивала и проживала боль тысяч женщин ночь за ночью на концертах и альбом за альбомом в студии.
Умение сочетать остросюжетную лирику с мелодичностью и хитовостью дуэт довёл до совершенства на Yes, Virginia…, а спустя ещё пару лет Палмер выпустила шедевральный сольник, группа объявила о приостановке деятельности, чтобы периодически мерцать реюнионами и воссоединиться в наши дни. Какими будут новые песни, мы не знаем — музыканты многое пережили, и мир сильно изменился. Они уже однажды спели: «Жизнь — не кабаре».
Что ещё слушать у The Dresden Dolls:
Yes, Virginia... (2006) — 4/5
Amanda Palmer — Who Killed Amanda Palmer (2008) — 5/5
#сарханянц #альбомы_кенотафа
Девушка-анахронизм Аманда Палмер и кукольный мальчик Брайан Вильоне — не то сестра и брат, не то любовники, не то и то и другое — выскочили на инди-сцену нулевых словно черти из табакерки.
Была ещё парочка из Детройта The White Stripes с похожей легендой, но размалёванные под мимов зверёныши из Бостона в отличие от Уайтов сразу заявили о своей принадлежности к тёмной стороне, подняв знамя жанра дарк-кабаре, вдохновлённые в равной степени веймарской Германией, американским бурлеском, британскими панк- и готик-роком и хардкор-сценой Восточного побережья. The Dresden Dolls на первом же альбоме снесли слушателя безаппеляционностью, борзостью, несовершенством звука и при этом потрясавшей воображение способностью выдумывать и проживать в песнях самые невероятные истории.
Под техничные сбивки и сумасшедшие соло Вильоне, выросшего на классическом роке и метале, Палмер пела о неудовлетворённости в сексе, об алкоголе, о дисфункциональных отношениях, о пережитых её лирической героиней побоях и сексуализированном насилии, об абортах (и публика задавалась вопросом, что здесь выдумка, а что — личный опыт), причём пела лихо, часто в шутливой, даже саркастичной манере и через это становилась неуязвимой. «Вы не сделаете мне больнее, чем могу я сама», — будто говорила она, и говорила за тех, кто (пока) не мог говорить, озвучивала и проживала боль тысяч женщин ночь за ночью на концертах и альбом за альбомом в студии.
Умение сочетать остросюжетную лирику с мелодичностью и хитовостью дуэт довёл до совершенства на Yes, Virginia…, а спустя ещё пару лет Палмер выпустила шедевральный сольник, группа объявила о приостановке деятельности, чтобы периодически мерцать реюнионами и воссоединиться в наши дни. Какими будут новые песни, мы не знаем — музыканты многое пережили, и мир сильно изменился. Они уже однажды спели: «Жизнь — не кабаре».
Что ещё слушать у The Dresden Dolls:
Yes, Virginia... (2006) — 4/5
Amanda Palmer — Who Killed Amanda Palmer (2008) — 5/5
#сарханянц #альбомы_кенотафа
Clann Zú — Black Coats & Bandages (2004) 5/5
«Австралийско-ирландская группа…» — в принципе, одного этого определения было достаточно. Материк-остров на обратной стороне Земли, далёкий настолько, что происходящее там кажется не просто другой жизнью, но фантастикой из иного измерения. И остров-материк по масштабу культуры, чья внутренняя, тайная жизнь идёт каким-то своим, непостижимым внешнему наблюдателю чередом и лишь иногда проявляется нам, непосвящённым, немыслимым озарением через строчку из Беккета или сцену из Макдоны.
Фронтмен Clann Zú Деклан де Барра родился в ирландском Банмахоне, а потом по неизвестным широкой публике причинам переехал в австралийский Мельбурн и там начал играть во множестве групп, позднее основав собственную.
С ней меня и познакомил друг Андрей, наверное, во второй половине нулевых. Он сказал примерно так: «У них два альбома: с вороном на обложке и хороший». Дебютный альбом Rua (тот, что с вороном на обложке), на самом деле, тоже неплох, но именно на Black Coats & Bandages Clann Zú набрали, что называется, крейсерскую скорость. Эту музыку принято называть построком, но можно описывать и через приставки арт- и инди-. Эмоциональная ли это запись? Обжигающе. Отстранённая ли? Стужа.
Just because you have the biggest gun doesn't mean your war is won. Just because you take our homes doesn't mean our hope is gone. Just because you claim your cause as just doesn't mean that you're still not wrong. Just because you build a wall doesn't mean it will last that long. A bullet flies through the head of another ten-year-old boy who held a rock in his hand against a thirty-ton tank in his people's land.
P.S. Поскольку группа прекратила свое существование в 2005, на стримингах альбомов Clann Zú нет.
Что ещё слушать у Clann Zú:
Rua (2002) 3,5/5
#альбомы_кенотафа #сарханянц
«Австралийско-ирландская группа…» — в принципе, одного этого определения было достаточно. Материк-остров на обратной стороне Земли, далёкий настолько, что происходящее там кажется не просто другой жизнью, но фантастикой из иного измерения. И остров-материк по масштабу культуры, чья внутренняя, тайная жизнь идёт каким-то своим, непостижимым внешнему наблюдателю чередом и лишь иногда проявляется нам, непосвящённым, немыслимым озарением через строчку из Беккета или сцену из Макдоны.
Фронтмен Clann Zú Деклан де Барра родился в ирландском Банмахоне, а потом по неизвестным широкой публике причинам переехал в австралийский Мельбурн и там начал играть во множестве групп, позднее основав собственную.
С ней меня и познакомил друг Андрей, наверное, во второй половине нулевых. Он сказал примерно так: «У них два альбома: с вороном на обложке и хороший». Дебютный альбом Rua (тот, что с вороном на обложке), на самом деле, тоже неплох, но именно на Black Coats & Bandages Clann Zú набрали, что называется, крейсерскую скорость. Эту музыку принято называть построком, но можно описывать и через приставки арт- и инди-. Эмоциональная ли это запись? Обжигающе. Отстранённая ли? Стужа.
Just because you have the biggest gun doesn't mean your war is won. Just because you take our homes doesn't mean our hope is gone. Just because you claim your cause as just doesn't mean that you're still not wrong. Just because you build a wall doesn't mean it will last that long. A bullet flies through the head of another ten-year-old boy who held a rock in his hand against a thirty-ton tank in his people's land.
P.S. Поскольку группа прекратила свое существование в 2005, на стримингах альбомов Clann Zú нет.
Что ещё слушать у Clann Zú:
Rua (2002) 3,5/5
#альбомы_кенотафа #сарханянц
Кристина Сарханянц продолжает вспоминать книги о вымышленных музыкантах, группах и исполнителях.
Не выживут даже любовники
Накануне миллениума британский писатель индийского происхождения Салман Рушди «отмечает» десятилетие в изгнании публикацией романа «Земля под её ногами» и в нём преподносит читателю свою интерпретацию древнегреческой мифологической истории об Орфее и Эвридике. А заодно признаётся в любви к мировой — то есть западной, по большей части — поп-культуре и, в частности, к рок-музыке. Но о чём на самом деле пишет Рушди?
Пусть в судьбах его героев мы схватываем (или не схватываем — в этой викторине важнее участие, нежели число набранных очков) отсылки к эпизодам из биографий рок-героев, будь то повреждённый в аварии и застывший навсегда глаз или работа ночным диджеем на пиратской радиостанции, вещающей с дрейфующего у берегов Великобритании утлого судёнышка, — всё это лишь декорация, красивая и шумная, преходящая, как сама слава, от которой по итогу останется только привкус тепла на губах. Жизнь же и мечта так и так провалятся под землю, как бы подмигивает нам Рушди, причём для некоторых его героев в буквальном смысле. И любовь их тоже не спасёт — не выживут даже любовники.
Что неизбывно, так это тоска по родине: за «Сатанинские стихи» иранский аятолла Хомейни публично проклял Рушди в своей фетве и приговорил его к смертной казни. С тех пор о чём бы ни писал лауреат Букера, чьё бы бытописание ни вёл, он лишь бесконечно скучает и страдает текстом по Индии и продолжает размышлять об участи эмигранта поневоле, жаждущего обрести новую идентичность, но раз за разом получающего от вселенной отказ. Вот и роман «Земля под её ногами» о том же, а потому оказывается для русскоязычного читателя в двадцатых годах нового века печально актуальным.
Да, а что музыканты из книги? Нашли способ проникнуть в реальный мир: ирландский певец Боно так вдохновился историей Рушди, что со своей группой U2 записал заглавную песню из романа, и в видеоклипе на неё писатель выступает с камео.
Ранее в цикле:
Иэн Бэнкс. «Улица отчаяния»
#рецензии_кенотафа #сарханянц
Не выживут даже любовники
Накануне миллениума британский писатель индийского происхождения Салман Рушди «отмечает» десятилетие в изгнании публикацией романа «Земля под её ногами» и в нём преподносит читателю свою интерпретацию древнегреческой мифологической истории об Орфее и Эвридике. А заодно признаётся в любви к мировой — то есть западной, по большей части — поп-культуре и, в частности, к рок-музыке. Но о чём на самом деле пишет Рушди?
Пусть в судьбах его героев мы схватываем (или не схватываем — в этой викторине важнее участие, нежели число набранных очков) отсылки к эпизодам из биографий рок-героев, будь то повреждённый в аварии и застывший навсегда глаз или работа ночным диджеем на пиратской радиостанции, вещающей с дрейфующего у берегов Великобритании утлого судёнышка, — всё это лишь декорация, красивая и шумная, преходящая, как сама слава, от которой по итогу останется только привкус тепла на губах. Жизнь же и мечта так и так провалятся под землю, как бы подмигивает нам Рушди, причём для некоторых его героев в буквальном смысле. И любовь их тоже не спасёт — не выживут даже любовники.
Что неизбывно, так это тоска по родине: за «Сатанинские стихи» иранский аятолла Хомейни публично проклял Рушди в своей фетве и приговорил его к смертной казни. С тех пор о чём бы ни писал лауреат Букера, чьё бы бытописание ни вёл, он лишь бесконечно скучает и страдает текстом по Индии и продолжает размышлять об участи эмигранта поневоле, жаждущего обрести новую идентичность, но раз за разом получающего от вселенной отказ. Вот и роман «Земля под её ногами» о том же, а потому оказывается для русскоязычного читателя в двадцатых годах нового века печально актуальным.
Да, а что музыканты из книги? Нашли способ проникнуть в реальный мир: ирландский певец Боно так вдохновился историей Рушди, что со своей группой U2 записал заглавную песню из романа, и в видеоклипе на неё писатель выступает с камео.
Ранее в цикле:
Иэн Бэнкс. «Улица отчаяния»
#рецензии_кенотафа #сарханянц
Кто бы что ни говорил, но по обложке всё еще встречают. В этой рубрике мы показываем полюбившиеся нам, а порой и попросту судьбоносные для нас обложки книг и журналов, музыкальных альбомов, постеры фильмов, которые произвели на нас неизгладимое впечатление.
В начале ноября великой канадской певице и художнице Роберте Джоан Андерсон, она же Джони Митчелл, исполнилось 80 лет, и я не могу упустить возможности поздравить её со страниц издания «Кенотаф». Предлагаю присоединиться и вам, послушав или переслушав четвёртый студийник Митчелл Blue — самую известную, коммерчески успешную и, пожалуй, наиболее доступную её запись.
«Песни — как татуировки», — поёт Джони в заглавном номере, и действительно, каждый трек с Blue мгновенно забирается под кожу и остаётся с тобой навсегда. За любую мелодию отсюда многие поп- и рок-исполнители ни секунды не медля отдали бы весь свой каталог, за любой из текстов продали бы душу. И пусть кто-то скажет, что растиражированная фраза Митчелл из интервью Кэмерону Кроу для журнала Rolling Stone об ощущении себя во время работы над Blue «целлофановой обёрткой от пачки сигарет» набила оскомину: одну такую горькую метафору иные ищут всю жизнь и не находят.
«Я одинокий художник и живу в коробке с красками», — поёт Митчелл уже в «A Case Of You». Вообще, Blue — и про цвет, и про чувство, и про мироощущение: недаром название краски дало имя целой музыкальной вселенной. Потому не так важно, увидела ли я первой эту обложку или услышала «Carey» — банально не помню, — синестетик-магия записи неизменно работает.
#коврик_у_кенотафа #сарханянц
В начале ноября великой канадской певице и художнице Роберте Джоан Андерсон, она же Джони Митчелл, исполнилось 80 лет, и я не могу упустить возможности поздравить её со страниц издания «Кенотаф». Предлагаю присоединиться и вам, послушав или переслушав четвёртый студийник Митчелл Blue — самую известную, коммерчески успешную и, пожалуй, наиболее доступную её запись.
«Песни — как татуировки», — поёт Джони в заглавном номере, и действительно, каждый трек с Blue мгновенно забирается под кожу и остаётся с тобой навсегда. За любую мелодию отсюда многие поп- и рок-исполнители ни секунды не медля отдали бы весь свой каталог, за любой из текстов продали бы душу. И пусть кто-то скажет, что растиражированная фраза Митчелл из интервью Кэмерону Кроу для журнала Rolling Stone об ощущении себя во время работы над Blue «целлофановой обёрткой от пачки сигарет» набила оскомину: одну такую горькую метафору иные ищут всю жизнь и не находят.
«Я одинокий художник и живу в коробке с красками», — поёт Митчелл уже в «A Case Of You». Вообще, Blue — и про цвет, и про чувство, и про мироощущение: недаром название краски дало имя целой музыкальной вселенной. Потому не так важно, увидела ли я первой эту обложку или услышала «Carey» — банально не помню, — синестетик-магия записи неизменно работает.
#коврик_у_кенотафа #сарханянц
Stereolab — Cobra and Phases Group Play Voltage in the Milky Night (1999) 5/5
Что может быть абсурднее, чем выбирать лучший альбом и вообще оценивать альбомы у группы синглов и компиляций? Разве что составлять гайд по дискографии такой группы! Как хорошо, что эта блажь уже снизошла на коллегу @nagazinee, и мы можем отослать вас к его серии постов, а сами ограничиться лишь одним, хе-хе.
Впрочем, чем больше абсурда и хохмы, тем лучше. Потому что это в духе самих Stereolab. Алло, у них песни называются Yes Sir! I Can Moogie!, или The Noise of Carpet, или John Cage Bubblegum (любимая у автора), или Free Witch and No Bra Queen. А альбомы — ну сами видите как, чего стоит только «Группа Cobra and Phases играют “Напряжение в молочной ночи”». И самое интересное — они буквально так и звучат.
Германский краутрок и французский yé-yé, бразильская босанова и британский баблгам-поп, джаз, фанк, индитроника, лаунж, авант-поп, шугейз, минимализм, нойз — француженка Летиция Садье и англичанин Тим Гейн приготовили из своих любимых жанров бешеную солянку, а сверху навалили тексты на английском и французском с отсылками к трактатам ситуационистов (bon jour, Ги Дебор!) и манифестам сюрреалистов (salut, Андре Бретон!). Вот что бывает, когда, как Садье, родился в пригороде Парижа в мае 1968-го и с молоком матери впитал простые формулы: «Запрещать запрещено!», «Вся власть воображению!» и, конечно же, «Представь себе: война, а на неё никто не пошёл!»
Неудивительно, что критики отдают Stereolab звание первопроходцев в построке, а самые разные музыканты упоминают их в качестве влияния и важнейшего для себя источника вдохновения.
Мы же скромно подытожим: Stereolab — величайшая из признанных в бесконечно узких меломанских кругах группа. Ушедшая за горизонт, но оставшаяся с нами. Опередившая время и вернувшаяся к нам с ответами, выраженными в звуке. Дело за малым — включайте!
Что ещё слушать у Stereolab:
Transient Random-Noise Bursts with Announcements (1993) 5/5
Emperor Tomato Ketchup (1996) 4,5/5
#альбомы_кенотафа #сарханянц
Что может быть абсурднее, чем выбирать лучший альбом и вообще оценивать альбомы у группы синглов и компиляций? Разве что составлять гайд по дискографии такой группы! Как хорошо, что эта блажь уже снизошла на коллегу @nagazinee, и мы можем отослать вас к его серии постов, а сами ограничиться лишь одним, хе-хе.
Впрочем, чем больше абсурда и хохмы, тем лучше. Потому что это в духе самих Stereolab. Алло, у них песни называются Yes Sir! I Can Moogie!, или The Noise of Carpet, или John Cage Bubblegum (любимая у автора), или Free Witch and No Bra Queen. А альбомы — ну сами видите как, чего стоит только «Группа Cobra and Phases играют “Напряжение в молочной ночи”». И самое интересное — они буквально так и звучат.
Германский краутрок и французский yé-yé, бразильская босанова и британский баблгам-поп, джаз, фанк, индитроника, лаунж, авант-поп, шугейз, минимализм, нойз — француженка Летиция Садье и англичанин Тим Гейн приготовили из своих любимых жанров бешеную солянку, а сверху навалили тексты на английском и французском с отсылками к трактатам ситуационистов (bon jour, Ги Дебор!) и манифестам сюрреалистов (salut, Андре Бретон!). Вот что бывает, когда, как Садье, родился в пригороде Парижа в мае 1968-го и с молоком матери впитал простые формулы: «Запрещать запрещено!», «Вся власть воображению!» и, конечно же, «Представь себе: война, а на неё никто не пошёл!»
Неудивительно, что критики отдают Stereolab звание первопроходцев в построке, а самые разные музыканты упоминают их в качестве влияния и важнейшего для себя источника вдохновения.
Мы же скромно подытожим: Stereolab — величайшая из признанных в бесконечно узких меломанских кругах группа. Ушедшая за горизонт, но оставшаяся с нами. Опередившая время и вернувшаяся к нам с ответами, выраженными в звуке. Дело за малым — включайте!
Что ещё слушать у Stereolab:
Transient Random-Noise Bursts with Announcements (1993) 5/5
Emperor Tomato Ketchup (1996) 4,5/5
#альбомы_кенотафа #сарханянц
Кто бы что ни говорил, но по обложке всё еще встречают. В этой регулярной рубрике мы показываем полюбившиеся нам, а порой и попросту судьбоносные для нас обложки книг и журналов, музыкальных альбомов, постеры фильмов, которые произвели на нас неизгладимое впечатление.
Чуть ли не единственный раз в жизни купила книгу из-за обложки — вот эту, в магазине «Фаланстер», в 2009 или, быть может, 2010 году. Я тогда начала учить испанский в университете, и культура испаноязычных стран Центральной и Южной Америки привлекала, не говоря уже о какой-то вечной бес/подсознательной связи с Мексикой у моего выросшего в 90-е в России поколения (ваши мамы и бабушки ведь тоже следили за перипетиями судеб «Просто Марии», богатых, что тоже плачут, и «Дикой Розы»?)
Хотя куда больше на покупку меня сагитировали образы на обложке, конечно: Катрина — символ важнейшего для мексиканцев Дня мёртвых, сомбреро, чаранго… Цветовое решение тоже обещало необыкновенный опыт, как и слово «одиссея» в заглавии тревелога Бедфорд. Короче, как-то сразу стало ясно, что передо мной лучшая книжка о путешествии по Мексике и одна из лучших книжек о путешествиях вообще. И так и оказалось.
С тех пор я регулярно — раз в пять лет, пожалуй — к ней возвращаюсь, хотя нынешний экземпляр у меня, наверное, четвёртый по счёту (стоит заметить в скобках, что с 2008-го издательство «Паулсен» не переиздавало «Мексиканскую одиссею», равно как и не выпускало электронную версию, так что увидите в книжном — хватайте не думая): каждый раз, перечитав, впариваю кому-то ознакомиться — и она отправляется дальше: маме, другу, собаке двоюродного племянника. Ну а что, книги тоже любят путешествовать.
#коврик_у_кенотафа #сарханянц
Чуть ли не единственный раз в жизни купила книгу из-за обложки — вот эту, в магазине «Фаланстер», в 2009 или, быть может, 2010 году. Я тогда начала учить испанский в университете, и культура испаноязычных стран Центральной и Южной Америки привлекала, не говоря уже о какой-то вечной бес/подсознательной связи с Мексикой у моего выросшего в 90-е в России поколения (ваши мамы и бабушки ведь тоже следили за перипетиями судеб «Просто Марии», богатых, что тоже плачут, и «Дикой Розы»?)
Хотя куда больше на покупку меня сагитировали образы на обложке, конечно: Катрина — символ важнейшего для мексиканцев Дня мёртвых, сомбреро, чаранго… Цветовое решение тоже обещало необыкновенный опыт, как и слово «одиссея» в заглавии тревелога Бедфорд. Короче, как-то сразу стало ясно, что передо мной лучшая книжка о путешествии по Мексике и одна из лучших книжек о путешествиях вообще. И так и оказалось.
С тех пор я регулярно — раз в пять лет, пожалуй — к ней возвращаюсь, хотя нынешний экземпляр у меня, наверное, четвёртый по счёту (стоит заметить в скобках, что с 2008-го издательство «Паулсен» не переиздавало «Мексиканскую одиссею», равно как и не выпускало электронную версию, так что увидите в книжном — хватайте не думая): каждый раз, перечитав, впариваю кому-то ознакомиться — и она отправляется дальше: маме, другу, собаке двоюродного племянника. Ну а что, книги тоже любят путешествовать.
#коврик_у_кенотафа #сарханянц
В начале и середине нулевых, когда большинство участников «Кенотафа» только осваивали глобальную паутину, главной площадкой для дискуссий в России стал «Живой Журнал». Личные блоги и сообщества, посты почти сплошь из картинок и простыни текста, спрятанные под кат, — каким только ни был ЖЖ, но существовали в этой вселенной и константы: current mood и current music.
В рубрике #каррент_мьюзик участники редакции делятся треками, которые звучат в их наушниках прямо сейчас или задерживаются на репите.
Current music: Lael Neale – I Am The River
Американская инди-артистка Лэйл Нил как минимум с начала пандемии проповедует принципы так называемой «медленной жизни», или slow life: переехала из шумного и суетного Лос-Анджелеса на родительскую ферму в штате Виргиния и стала записывать песни по старинке, то есть без использования цифровых технологий. Хвастается, что до сих пор ходит с телефоном-раскладушкой!
#каррент_мьюзик #сарханянц
В рубрике #каррент_мьюзик участники редакции делятся треками, которые звучат в их наушниках прямо сейчас или задерживаются на репите.
Current music: Lael Neale – I Am The River
Американская инди-артистка Лэйл Нил как минимум с начала пандемии проповедует принципы так называемой «медленной жизни», или slow life: переехала из шумного и суетного Лос-Анджелеса на родительскую ферму в штате Виргиния и стала записывать песни по старинке, то есть без использования цифровых технологий. Хвастается, что до сих пор ходит с телефоном-раскладушкой!
#каррент_мьюзик #сарханянц
YouTube
Lael Neale - I Am The River (Official Video)
"I Am The River" by Lael Neale from the album 'Star Eaters Delight', out April 21, 2023 on Sub Pop Records.
Order/Stream Now: https://ffm.to/laelneale_stareatersdelight
Vinyl, CD & Cassette: https://megamart.subpop.com/products/lael-neale_star-eaters-delight…
Order/Stream Now: https://ffm.to/laelneale_stareatersdelight
Vinyl, CD & Cassette: https://megamart.subpop.com/products/lael-neale_star-eaters-delight…
Даже если вы никогда не видели ни кадра из мультфильма о застенчивом и постоянно попадающем в нелепые ситуации мальчике Чарли Брауне (хотя судя по популярности этого тренда в тиктоке, скорее всего, что-то о нём вы всё-таки знаете), вы наверняка слышали эту музыку: в далёком 1965-м пианист Винс Гуаральди записал A Charlie Brown Christmas для озвучки мультика по заказу компании Coca-Cola… по совместительству, главный рождественский альбом всех времён.
Самое любопытное — пьесы с A Charlie Brown Christmas попали в чарты не сразу, в середине 60-х, а дюжину с лишним лет спустя, в 1987-м, когда те, кто смотрел мультфильм в прошлом десятилетии, подросли и успели соскучиться по этим лёгким, будто небрежно написанным, немного ленивым — таким, как рождественские каникулы! — песенкам. Стоит зазвучать O Tannenbaum — и в воздухе разливается аромат хвои, корицы и мандаринов (опционально). То же и с обложкой альбома — одного взгляда на эту картинку достаточно, чтобы в голове заиграли Christmas Time Is Here или Skating. Послушайте.
#коврик_у_кенотафа #сарханянц
Самое любопытное — пьесы с A Charlie Brown Christmas попали в чарты не сразу, в середине 60-х, а дюжину с лишним лет спустя, в 1987-м, когда те, кто смотрел мультфильм в прошлом десятилетии, подросли и успели соскучиться по этим лёгким, будто небрежно написанным, немного ленивым — таким, как рождественские каникулы! — песенкам. Стоит зазвучать O Tannenbaum — и в воздухе разливается аромат хвои, корицы и мандаринов (опционально). То же и с обложкой альбома — одного взгляда на эту картинку достаточно, чтобы в голове заиграли Christmas Time Is Here или Skating. Послушайте.
#коврик_у_кенотафа #сарханянц
Кристина Сарханянц продолжает вспоминать книги о вымышленных музыкантах, группах и исполнителях.
Музыка была грустной
Не лучшая книжка Терри Пратчетта и не самый примечательный его роман из цикла «Плоский мир». Да что там, в подцикле о Смерти и его внучке этот номер поначалу выглядит как будто проходным, но сложно отказать себе в удовольствии прочитать ещё одну повесть об антропоморфной сущности, которая разговаривает капителью и к тому же хочет ЗАБЫТЬ (интересно, кто решил, что на письме в русских изданиях голос Смерти передаётся ЗАГЛАВНЫМИ БУКВАМИ, а не капителью?). Впрочем, дело не в этом.
«Наверное, существует что-то вроде литературного импринтинга: книги, прочитанные в 15 или 20, врезаются в сердце на всю жизнь, и по степени трепета, восторга, веселья и просто влияния на всё, что будет потом, с ними вряд ли что может сравниться», — написал недавно по поводу другой книги друг «Кенотафа» Юрий Сапрыкин. И знаете, эту мысль легко приземлить на «Рóковую музыку»: если вы прочитали её между теми же своими 15 и 20 годами, то наверняка понимаете, что значит, например, такое:
«Ему было семьдесят два, а музыка заставила его снова почувствовать себя семнадцатилетним. Декан не помнил то время, когда ему было семнадцать, наверное тогда он был очень занят. Но музыка заставила его почувствовать себя так, как, по его мнению, должен чувствовать себя семнадцатилетний, — то есть будто бы он надел себе под кожу раскаленную докрасна майку».
Даже если вам не семьдесят два, а хотя бы тридцать четыре. Или, скажем, вы точно сходу назовёте несколько альбомов или песен, под которые испытали это:
«Это была музыка, которая не только сбежала, но ограбила по пути банк […] Музыка была грустной. Но она размахивала этой грустью как боевым знаменем. Она говорила, что вселенная сделала всё возможное, а ты всё ещё жив».
Вообще, главное в этой незатейливой, словно трёхаккордный панк-рок, повести — что среди пошловатых каламбуров (вроде имени одного из главных героев, а зовут его Дион Селин, а потом Бадди) и аллюзий на стереотипы о музыкальной индустрии (вороватые менеджеры и непутёвые фанаты), где-то между строчками, юморесками, разбитными диалогами, как и всегда у Пратчетта, в невыраженном словами прячется неподдельное волшебство. Просто — раз! — и книга возвращает тебя в состояние восторга, что ты испытал·а, впервые услышав The Clash или Sparks, Янку или Interpol — тут уж у кажд·ой свое. И хотя бы за одну эту возможность через не самый очевидный медиум врубиться в свои былые откровения хочется сказать Пратчетту огромное спасибо. А потом пойти и врубить музло.
Ранее в цикле:
• Иэн Бэнкс. «Улица отчаяния»
• Салман Рушди. «Земля под её ногами»
#рецензии_кенотафа #сарханянц
Музыка была грустной
Не лучшая книжка Терри Пратчетта и не самый примечательный его роман из цикла «Плоский мир». Да что там, в подцикле о Смерти и его внучке этот номер поначалу выглядит как будто проходным, но сложно отказать себе в удовольствии прочитать ещё одну повесть об антропоморфной сущности, которая разговаривает капителью и к тому же хочет ЗАБЫТЬ (интересно, кто решил, что на письме в русских изданиях голос Смерти передаётся ЗАГЛАВНЫМИ БУКВАМИ, а не капителью?). Впрочем, дело не в этом.
«Наверное, существует что-то вроде литературного импринтинга: книги, прочитанные в 15 или 20, врезаются в сердце на всю жизнь, и по степени трепета, восторга, веселья и просто влияния на всё, что будет потом, с ними вряд ли что может сравниться», — написал недавно по поводу другой книги друг «Кенотафа» Юрий Сапрыкин. И знаете, эту мысль легко приземлить на «Рóковую музыку»: если вы прочитали её между теми же своими 15 и 20 годами, то наверняка понимаете, что значит, например, такое:
«Ему было семьдесят два, а музыка заставила его снова почувствовать себя семнадцатилетним. Декан не помнил то время, когда ему было семнадцать, наверное тогда он был очень занят. Но музыка заставила его почувствовать себя так, как, по его мнению, должен чувствовать себя семнадцатилетний, — то есть будто бы он надел себе под кожу раскаленную докрасна майку».
Даже если вам не семьдесят два, а хотя бы тридцать четыре. Или, скажем, вы точно сходу назовёте несколько альбомов или песен, под которые испытали это:
«Это была музыка, которая не только сбежала, но ограбила по пути банк […] Музыка была грустной. Но она размахивала этой грустью как боевым знаменем. Она говорила, что вселенная сделала всё возможное, а ты всё ещё жив».
Вообще, главное в этой незатейливой, словно трёхаккордный панк-рок, повести — что среди пошловатых каламбуров (вроде имени одного из главных героев, а зовут его Дион Селин, а потом Бадди) и аллюзий на стереотипы о музыкальной индустрии (вороватые менеджеры и непутёвые фанаты), где-то между строчками, юморесками, разбитными диалогами, как и всегда у Пратчетта, в невыраженном словами прячется неподдельное волшебство. Просто — раз! — и книга возвращает тебя в состояние восторга, что ты испытал·а, впервые услышав The Clash или Sparks, Янку или Interpol — тут уж у кажд·ой свое. И хотя бы за одну эту возможность через не самый очевидный медиум врубиться в свои былые откровения хочется сказать Пратчетту огромное спасибо. А потом пойти и врубить музло.
Ранее в цикле:
• Иэн Бэнкс. «Улица отчаяния»
• Салман Рушди. «Земля под её ногами»
#рецензии_кенотафа #сарханянц
Kylesa — Spiral Shadow (2010) 5/5
Когда размышляешь о музыке, на которой ты вырос·ла, которая на тебя повлияла и сформировала тебя как личность, легко и приятно обращаться к общепризнанной классике, скажем, синти-попа или панк-рока: тут даже не нужно особо никому ничего объяснять или доказывать. Об альбомах же, не так далеко отстоящих от нас во времени, говорить почему-то сложнее. Будто сам факт, что следующая за названием пластинки в дискографии в скобочках цифра, обозначающая год релиза и начинающаяся с 19…, а не 20…, придаёт записи солидности, что ли. Не говорю уж о том, что 2010-й многим из нас кажется вчерашним днём. Меж тем, несложно проделать простое упражнение: для 2010-го, что отстоит от нас на 14 лет, столь же далёким был 1996-й, и думается, что мало кто тогда осмелился бы оспорить культовый статус Antichrist Superstar Мэрилина Мэнсона, именного альбома Ричарда Дэвида Джеймса, в миру известного как Aphex Twin, или Murder Ballads Ника Кейва и его The Bad Seeds.
Так вот, вышедший в 2010-м пятый студийный альбом саваннской сладж-метал группы Kylesa под заглавием Spiral Shadow — классика. Причём мгновенная, то есть та, о которой сказать так можно было (и хотелось) едва ли не сразу, как в наушниках раздавалось вступление от барабанщиков Карла Макгинли и Тайлера Ньюберри — в каждом канале ритм задавала одна из двух установок. Ну а потом к ним подрубались бас Кори Бархорста и, главное, гитары и вокал основателей и единственных бессменных участников Kylesa Филипа Коупа и Лоры Плезантс. И всё — эту сель, в которой угадывалась школа харкдор-панка и любовь к психоделическому року и постметалу, уже было не остановить: музыка бурлила и тащила за собой. Это была буквально та музыка, которая не только сбежала, но ограбила по пути банк.
Летом 2014 года состоялись первые и пока единственные выступления Kylesa в России (да и вообще, наверное: в 2016-м группа объявила о приостановке деятельности, что в силу разных причин в тот момент казалось равнозначным заявлению о роспуске), и для многих их посетивших, включая автора этих строк, то был один из важнейших и крутейших концертов в жизни. На сцене, помимо двух барабанных установок, поместился ещё и терменвокс, и в раскалённом от июльского зноя душном зале магия Spiral Shadow лилась не в наушники, но со сцены. Музыка обещала, что лучшее будущее ещё возможно. “Pictures of my youth ask if I've become what I wanted to”, — орал Коуп первую строчку Don’t Look Back, а зал подхватывал за Лорой: “Keep moving, don't look back. Keep moving, don't look back”. Так получилось, что pictures of my youth — это в том числе Kylesa, поэтому, вопреки обозначенному мотто, мне хочется оглядываться на тот вечер и помнить его.
Что ещё слушать у Kylesa:
Static Tensions (2009) 4,5/5
Ultraviolet (2013) 4/5
#альбомы_кенотафа #сарханянц
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Когда размышляешь о музыке, на которой ты вырос·ла, которая на тебя повлияла и сформировала тебя как личность, легко и приятно обращаться к общепризнанной классике, скажем, синти-попа или панк-рока: тут даже не нужно особо никому ничего объяснять или доказывать. Об альбомах же, не так далеко отстоящих от нас во времени, говорить почему-то сложнее. Будто сам факт, что следующая за названием пластинки в дискографии в скобочках цифра, обозначающая год релиза и начинающаяся с 19…, а не 20…, придаёт записи солидности, что ли. Не говорю уж о том, что 2010-й многим из нас кажется вчерашним днём. Меж тем, несложно проделать простое упражнение: для 2010-го, что отстоит от нас на 14 лет, столь же далёким был 1996-й, и думается, что мало кто тогда осмелился бы оспорить культовый статус Antichrist Superstar Мэрилина Мэнсона, именного альбома Ричарда Дэвида Джеймса, в миру известного как Aphex Twin, или Murder Ballads Ника Кейва и его The Bad Seeds.
Так вот, вышедший в 2010-м пятый студийный альбом саваннской сладж-метал группы Kylesa под заглавием Spiral Shadow — классика. Причём мгновенная, то есть та, о которой сказать так можно было (и хотелось) едва ли не сразу, как в наушниках раздавалось вступление от барабанщиков Карла Макгинли и Тайлера Ньюберри — в каждом канале ритм задавала одна из двух установок. Ну а потом к ним подрубались бас Кори Бархорста и, главное, гитары и вокал основателей и единственных бессменных участников Kylesa Филипа Коупа и Лоры Плезантс. И всё — эту сель, в которой угадывалась школа харкдор-панка и любовь к психоделическому року и постметалу, уже было не остановить: музыка бурлила и тащила за собой. Это была буквально та музыка, которая не только сбежала, но ограбила по пути банк.
Летом 2014 года состоялись первые и пока единственные выступления Kylesa в России (да и вообще, наверное: в 2016-м группа объявила о приостановке деятельности, что в силу разных причин в тот момент казалось равнозначным заявлению о роспуске), и для многих их посетивших, включая автора этих строк, то был один из важнейших и крутейших концертов в жизни. На сцене, помимо двух барабанных установок, поместился ещё и терменвокс, и в раскалённом от июльского зноя душном зале магия Spiral Shadow лилась не в наушники, но со сцены. Музыка обещала, что лучшее будущее ещё возможно. “Pictures of my youth ask if I've become what I wanted to”, — орал Коуп первую строчку Don’t Look Back, а зал подхватывал за Лорой: “Keep moving, don't look back. Keep moving, don't look back”. Так получилось, что pictures of my youth — это в том числе Kylesa, поэтому, вопреки обозначенному мотто, мне хочется оглядываться на тот вечер и помнить его.
Что ещё слушать у Kylesa:
Static Tensions (2009) 4,5/5
Ultraviolet (2013) 4/5
#альбомы_кенотафа #сарханянц
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
На прошлой неделе голос одних из героев нашей юности, британской группы Portishead, Бет Гиббонс анонсировала новый сольный альбом и показала первую песню с него, Floating On A Moment — грустное и светлое размышление о пройденном пути, прощание со многими и со многим. Если верить новостям, таким прощанием будет весь альбом. Чем заняться в его ожидании? Разумеется, наслаждаться былым. Кажется, что любая активность из лагеря Portishead неизменно побуждает любого поклонника бристольского трио переслушать их небольшой каталог. И открывает этот каталог альбом Dummy. Ему в этом году исполнится ровно 30 лет.
Тот случай, когда обложка звучит, причём буквально: одного взгляда на коврик достаточно, чтобы в голове заиграло вступление к «Mysterons». Кстати, для меня, начавшей учить английский язык и окунувшейся в британскую массовую культуру сравнительно поздно, название трека долгое время оставалось загадкой: что за «мистероны» такие? Спустя годы я узнала, что так назывались марсиане в британской научно-фантастической развлекательной передаче конца 60-х. И вот то ли из-за этой, простите глупый каламбур, мистерии, да и в целом из-за загадочности для меня английского в продолжение бóльшей части нулевых, то ли из-за непонимания, как оно сделано, то ли из-за и того, и другого, и ещё тысяч других совпавших причин, но про Dummy я тоже мгновенно что-то такое поняла, в частности, что я буду жить с этой музыкой, а она со мной. И важная для моего поколения гаррипоттеровская фраза «После стольких лет? — Всегда» — она в моей вселенной будет про Portishead.
#коврик_у_кенотафа #сарханянц
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Тот случай, когда обложка звучит, причём буквально: одного взгляда на коврик достаточно, чтобы в голове заиграло вступление к «Mysterons». Кстати, для меня, начавшей учить английский язык и окунувшейся в британскую массовую культуру сравнительно поздно, название трека долгое время оставалось загадкой: что за «мистероны» такие? Спустя годы я узнала, что так назывались марсиане в британской научно-фантастической развлекательной передаче конца 60-х. И вот то ли из-за этой, простите глупый каламбур, мистерии, да и в целом из-за загадочности для меня английского в продолжение бóльшей части нулевых, то ли из-за непонимания, как оно сделано, то ли из-за и того, и другого, и ещё тысяч других совпавших причин, но про Dummy я тоже мгновенно что-то такое поняла, в частности, что я буду жить с этой музыкой, а она со мной. И важная для моего поколения гаррипоттеровская фраза «После стольких лет? — Всегда» — она в моей вселенной будет про Portishead.
#коврик_у_кенотафа #сарханянц
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
The Crow: Original Motion Picture Soundtrack
Летом выходит новая экранизация «Ворона» — готического комикс-хита Джеймса О’Барра о рок-музыканте, вернувшемся с того света, чтобы жестоко отомстить за убийство любимой девушки. Своего главного героя О’Барр срисовал с иконы готик-рока Питера Мёрфи, однако культовый статус «Ворону» сотворило не это и даже не первая экранизация 1994 года как таковая, но две связанных с фильмом Алекса Пройаса вещи. Во-первых, на съёмках трагически погиб исполнитель главной роли Брэндон Ли: револьвер, из которого в него стреляли в одной из последних сцен — а все трюки сын легендарного мастера восточных боевых искусств, разумеется, исполнял сам, — оказался заряжен не холостыми, и актёра буквально застрелили на площадке за пару дней до окончания постановки. А во-вторых, у «Ворона» Пройаса просто роскошнейший саундтрек.
The Cure и Violent Femmes, Pantera и The Jesus and Mary Chain, Stone Temple Pilots и Rage Against the Machine, Трент Резнор перепевает песню Joy Division, а Генри Роллинз — Алана Веги, прямо в фильм встроены выступления Medicine и My Life with the Thrill Kill Kult (часть действия происходит в клубе), звучат готик-рок и гранж, рэп и электроклэш, индастриал и шугейз, блюз… Да, спустя 30 лет сам «Ворон» выглядит наивной и простоватой картиной, но сборник с песнями, которые звучат в продолжение этих часа и сорока минут, великолепен от первой до последней секунды — так, что не хочется выключать титры.
#альбомы_кенотафа #сарханянц
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Летом выходит новая экранизация «Ворона» — готического комикс-хита Джеймса О’Барра о рок-музыканте, вернувшемся с того света, чтобы жестоко отомстить за убийство любимой девушки. Своего главного героя О’Барр срисовал с иконы готик-рока Питера Мёрфи, однако культовый статус «Ворону» сотворило не это и даже не первая экранизация 1994 года как таковая, но две связанных с фильмом Алекса Пройаса вещи. Во-первых, на съёмках трагически погиб исполнитель главной роли Брэндон Ли: револьвер, из которого в него стреляли в одной из последних сцен — а все трюки сын легендарного мастера восточных боевых искусств, разумеется, исполнял сам, — оказался заряжен не холостыми, и актёра буквально застрелили на площадке за пару дней до окончания постановки. А во-вторых, у «Ворона» Пройаса просто роскошнейший саундтрек.
The Cure и Violent Femmes, Pantera и The Jesus and Mary Chain, Stone Temple Pilots и Rage Against the Machine, Трент Резнор перепевает песню Joy Division, а Генри Роллинз — Алана Веги, прямо в фильм встроены выступления Medicine и My Life with the Thrill Kill Kult (часть действия происходит в клубе), звучат готик-рок и гранж, рэп и электроклэш, индастриал и шугейз, блюз… Да, спустя 30 лет сам «Ворон» выглядит наивной и простоватой картиной, но сборник с песнями, которые звучат в продолжение этих часа и сорока минут, великолепен от первой до последней секунды — так, что не хочется выключать титры.
#альбомы_кенотафа #сарханянц
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Кенотаф
Музыкальная премьера в издании «Кенотаф»! Слушайте сингл «Пасть» группы «Фламандская школа». Прямо по ссылке! https://youtu.be/0qGNqyNzYwo А скоро (через полчаса) у нас выйдет интервью с группой, посвящённое выходу нового сингла. Его взяла Кристина Сарханянц.…
Итак, интервью с «Фламандской школой». Кристина Сарханянц поговорила с участниками группы о Босхе, о путешествии в дацан, древних языках, всеобщем сиротстве и потустороннем мороке.
https://teletype.in/@thecenotaph/flamandskaya-shkola
#интервью_кенотафа #сарханянц
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
https://teletype.in/@thecenotaph/flamandskaya-shkola
#интервью_кенотафа #сарханянц
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Teletype
«Фламандская Школа»: «Бесконечный пинг-понг из ничто в ничто»
«Эта песня посвящается всем панкам с незакрытой кредиткой», — провозглашает главарь «Фламандской школы» Николай Лупанов в видеофрагменте...