Тотальная война как источник легитимности мирового порядка

Тотальная война устанавливает новое соотношение сил и иерархию государств, утверждает выработанные ими нормы и придает новую легитимность принципам межгосударственного взаимодействия.

Соответственно, мировой порядок разрушается по итогам новой тотальной войны, уничтожающей его основы и создающей новое соотношение сил и новые правила взаимодействия между великими державами.

В политической науке зафиксированы три всплеска тотальных войн, создавшие устойчивые мировые порядки:

1) Тридцатилетняя война (1618–1648), сформировавшая Вестфальский порядок;
2) войны Французской революции и Наполеоновские войны (1789-1815), создавшие Венский порядок;
3) мировые войны ХХ в. (1914–1945), установившие наш Ялтинский порядок.

Эти “тридцатилетние войны” были не единой войной, а эпохой тотальной борьбы великих держав и были периодами слома старого мирового порядка и построения нового.

В их ходе происходили:
– изменение (причем радикальное) соотношения сил между великими державами;
- формирование нового состава великих держав;
- изменение государственных границ и переформатирование политической карты;
- аннулирование предшествующей международно-правовой базы;
- создание победителями новой международно-правовой основы, начинающееся как правило в ходе тотальных конфликтов;
- становление новых основ международной и внутриполитической легитимности.

Тотальные войны не просто отменяют предшествующие правовые системы и формируют новые.
Они меняют легитимность политических систем.

На международном уровне итоги тотальных войн делают легитимными новое соотношение сил и новую правовую систему.

На внутриполитическом уровне итоги очередной “Тридцатилетней войны” делают легитимными правовые системы держав-победительниц, а также превращают их в эталон для остального мира.

Установившее соотношение сил в мире (прежде всего силовых потенциалов) и институты нового мирового порядка освящены победой в “Великой войне”, то есть в тридцатилетнем туре тотальных войн.

I. Нормативная легитимность предполагает, что свод международного права рассматривается как единственно-легитимный и признается в таком качестве основными участниками мирового порядка.

На обозримую перспективу ни одно из правительств влиятельных государств не заявляет о том, что данную правовую систему надо ликвидировать, создав на ее основе новые правила игры.

Ни советское, ни американское руководство в годы холодной войны не призывали пересмотреть Устав ООН, узаконить вновь неравенство народов и рас, разрешить великим державам перекраивать границы малых и средних стран или вернуть всем странам суверенное право свободно объявлять состояние войны.

Не призывали к этому и державы второго эшелона – Британия, Франция и КНР.
Аналогично в Венском порядке никто до конца XIX в. не ставил вопрос о ликвидации всех европейских империй в том качестве, как они сложилась с 1815 г.

В Вестфальском порядке также ни одна из европейских держав не ставила вопрос о возвращении религии как движущей силы политики.

Эти итоги тотальных “тридцатилетних войн” казались незыблемыми для каждого мирового порядка, легитимизируя его право и институты.

Закреплением этой легитимности выступал культурный образ минувшей тотальной войны.

Многочисленные памятники архитектуры, живописи, литературы превращали войну в “памятное место” для самосознания ведущих держав.

Наш, Ялтинский порядок также легитимирует множество памятников Второй мировой войны: от могилы Неизвестного солдата в Москве и Мамаева кургана в Волгограде до монумента советского солдата в Трептов-парке Берлина и ансамбля Второй Мировой войны в Вашингтоне.

Все эти памятники несут в себе две смысловые нагрузки:
1) война была великой и трудной победой добра над злом;
2) международное право было установлено победителями по итогам победы в величайшей войне.

#Геополитика #Гегемон #История #Войны

II. Морально-ценностную легитимность можно имплицитно почувствовать в отношении внутри данного порядка к определенным историческим событиям и явлениям.

В каждом порядке существуют свои представления о легитимизирующих его событиях, к которым невозможно относится как к “чистой истории”.

В наши дни написать работу о немецком национал-социализме как сугубо-историческую (то есть морально-нейтральную) невозможно, это сразу вызовет волну упреков в “оправдании” или “романтизации” нацизма.

Аналогично в XIX в. было сложно написать работу о Наполеоне Бонапарте или, тем более, о Великой Французской революции и якобинском терроре: к ним относились как к политическим, а не просто историческим событиям.

В предшествовавшем Вестфальском порядке работы о Габсбургах – императоре Карле V (1519–1558) или их политике в Тридцатилетней войне – писались скорее в негативном ключе в духе “Истории Карла V” Уильяма Робертсона.

И это не случайно: данные события легитимизировали существующий мировой порядок, и сомнения в них были подрывом порядка, подобно тому, как в наши дни это символизирует снос памятников Второй Мировой войны.

Хорошим примером может служить полемика, развернувшая, вокруг скандально-известной книги В.Б. Резуна “Ледокол” (1992), согласно которой Сталин сам готовился напасть на Германию в июле 1941 г.

Внимание общества к данной теме свидетельствует, что Вторая мировая война по-прежнему выступает в общественном сознании не историческим, а политическим событием: она легитимизирует наш мировой порядок (включая межгосударственные границы), и ее ревизия влечет за собой не научные, а политические последствия.

III. Блокирующая легитимность аннулирует правовую систему прежнего мирового порядка.

Принятие Устава ООН аннулировало правовые принципы Лиги Наций и предшествований им комплекс Версальских и Вашингтонских соглашений.

Принятие Устава Лиги Наций в свою очередь перечеркнуло предшествующие международно-правовые соглашения, восходящие к Парижскому (1856) и Венскому (1814–1815) конгрессам и т.д.

Здесь лучше всего видна правовая граница между мировыми порядками: внутри мирового порядка международно-правовые соглашения приниматься в дополнение к базовым, а на границах мировых порядков происходит смена основополагающих правовых принципов.

Но блокирующая легитимность проявляется и в психологическом аспекте.

Предшествующий порядок отделяется от современного “психологической стеной” – люди начинают ощущать себя “по ту сторону” от поколений, живших в предыдущем порядке.

Тотальные войны как бы отделяет от нас предшествующий период, делая жизнь его поколений иной, не до конца понятной нам цивилизацией.

Зачастую новые поколения теряют даже ощущение родственных связей с представителями предшествующего мирового порядка, воспринимая его людей как “чистую историю” сродни художественному фильму.

👆

Но у легитимности мирового порядка есть запас прочности, имеющий ограниченный период.

Через примерно два поколения после окончания “тридцатилетней войны” связь с ней начинает теряться ввиду естественной смерти ее участников и не менее естественного желания новых поколений жить по-новому.

Этому способствует продолжающийся политический процесс в виде изменения соотношения сил между державами-победителями и/или подъема новых держав, интересы которых не были учтены при создании существующего мирового порядка.

Возникает естественный запрос на новую тотальную войну, которая должна определить новое соотношение сил между великими державами, блокировать предшествующую легитимность и создать новую.

А.А. Фененко. Войны в структуре мировых порядков. 2022.

#Геополитика #Гегемон #История #Войны

В контексте данного обсуждения меня особенно заинтересовала позиция человека, далекого от политики, но которому нет равных в обсуждении настоящего смысла фильмов.

И разбирая фильм Дюна (в канале есть на него обзор), Александр Шебанов дважды (01:04:38) озвучивает предположение (18:27), что Дюна актуальна именно потому, что она готовит человечество к новой, глобальной войне.

Войне неизбежной, необходимой, трансформирующей мировой порядок, а по своим масштабам апокалептичной.

#Геополитика #Гегемон #Личное #Обзор

Институты в России работают?!

После прочтения интервью с владельцем честного похоронного бизнеса в России Я немного поверил в функциональность политических институтов:

Сколько в среднем по рынку стоит похоронить человека?

В регионах центральной России средний чек 50-70 000 рублей.
В наших похоронных домах дешевле — около 35 000.

Набор услуг абсолютно одинаковый, разница обусловлена банальными взятками.
Все конкуренты платят огромные деньги для того, чтобы их бизнес функционировал.

У них все построено на покупке информации о смерти.
Из-за высокой конкуренции львиная доля денег уходит на поддержание сети информаторов.

У нас информаторов нет, мы в них не нуждаемся.

80% наших заказчиков заключают прижизненные договоры — это люди, которые сами обратились к нам.
На этом мы и специализируемся.

Остальные 20% — сарафанное радио, реклама в СМИ, интернете: совершенно нормальные адекватные каналы привлечения клиентов.

Что за сеть информаторов?

Это структуры, которые имеют доступ к информации о смерти. Начиная от «02», «03», заканчивая МЧС, санитарками и техничками в больницах, работниками хосписов.
Конечно, не все поголовно, но многие.

Это не секрет, все об этом знают.
Непосредственно обмен информации о смерти на деньги ведется на уровне низшего звена.

Но средние и высшие звенья в доле, все четко понимают.

В Калужской области есть город с одной районной больницей.
Санитарки в морге берут деньги — оплату от родственников, помимо того, что оплачено государством.

Все поступления проходят через главврача, по совместительству депутата Единой России — поэтому его не трогают, несмотря на то, что было несколько громких заявлений в его адрес.

Конкуренты, которые живут на серых схемах не портят вам жизнь?

Все портят, никому это не нравится.
Постоянно идет противостояние.

Прилетает откуда-то какая-то глупость, мы как-то на нее реагируем.
В правовом поле, конечно.

Год назад мы начинали строить похоронный дом в Калужской области.
Город известный - туда ездят паломники со всей России.

И при этом город сильно коррумпированный.
Построить похоронный дом нам так и не дали, это была настоящая война.

Муниципалитет косвенно через определенных людей владеет конкурентным бизнесом.

Они продавали все: землю на кладбищах, которая должна быть бесплатной, услуги государственного морга, которые тоже должны быть бесплатными.

На протяжении 20 с лишним лет получали сверхприбыль из воздуха.
И тут нарисовались мы, отжали половину рынка и начали наводить правовые порядки.

Самое интересное: порядок мы навели.

Донесли до людей информацию, они перестали давать взятки.

И при этом, в течение года нас 2 раза поджигали, один раз стреляли, было огромное количество административных препон через купленные суды.

Сколько вы тратите на юристов?

Все юристы у нас на аутсорсе.
Один раз пришлось потратиться.

Но зато теперь у нас есть готовая база ответов на каждое воздействие.

Например, недавно нам снова в одном городе запретили строить похоронный дом.
Мы обратились в прокуратуру.
Она быстро настучала по шапке администрации, и нам разрешили стройку.

Но через неделю прилетает весточка из полиции: на нас заведено уголовное дело.

Якобы мы угрожали главе города и его семье убийством.
Пока разбираемся.

Вопрос не только в том, чтобы доказать, что ты прав.
Нужно еще наказать тех, кто такой гадостью занимается.

Как вы договариваетесь с кладбищами о захоронении?

С кладбищами не надо договариваться. Взять тот же Козельск.

Мы начали работать, нашли клиентов, приехали на первые похороны.

У нас все официально: землекопы, автомобили, техника, документы из администрации — как положено.

Пришли на кладбище — там бойцы с лопатами:
«Мы не дадим вам копать, потому что нам надо мзду платить».

Вызываешь полицию, фиксируешь всю эту историю.

Как правило, после звонка эти бойцы растворяются.

Пишешь в прокуратуру, она дает ответ о проведенной проверке: в администрации уточнили, да, все бесплатно.

И больше никто к тебе не подходит.

#Россия #Государство #Общество #Кордонский

Из этого же интервью:

Никто никогда не показывает зубы.

У нас очень странные люди в России, все — как овцы на заклание забитые.

Мы, когда общаемся с франчайзи, удивляемся:
«Ребята, как вы раньше-то жили?».

Они тоже спрашивают, как с кладбищем договариваться, ведь все платят.

Давайте, все будут голыми ходить, а на них плевать будут — вы тоже голыми ходить будете?

Все любят терпеть эти унижения, кайф какой-то что ли получают?

Как Достоевский сказал: «Русский человек как бы наслаждается своим страданием».

👆

Это интервью квинтэссенция всего, о чем писал Кордонский.

1. О разделении страны на мир, где все живут по закону, и мир, где все живут по понятиям.

2. О столкновении этих миров, из которых победителем пока выходит закон.

3. Об умении пользоваться административным ресурсом для извлечения прибыли.

4. О том, как административный ресурс давит собой рынок.

5. Об отсутствии конкуренции и извлечением административным ресурсом сверхприбыли.

Но мне еще понравился вывод интервьюируемого - в России люди боятся защищать себя и делать то, что им хочется, лишь бы в их сторону даже не смотрели.

Из-за этого мир понятий продолжает существовать, хотя его сопротивление может быть преодолено.

#Россия #Государство #Общество #Кордонский

Сегодня буду отрабатывать советы из Magnum opus.

#MagnumOpus #Элиты

#Мемы #MagnumOpus

Османские султаны все таки были правы?

Чтобы земля могла служить плантаторам, недавно присоединенную территорию необходимо было освободить от контроля ее коренных жителей.

Уже в начале 1800-х годов индейцы племени крик под принуждением отказались от своих притязаний на землю в Джорджии, которая была после этого употреблена под хлопковые плантации.

Десять лет спустя крики потерпели новые поражения и были вынуждены подписать Договор форта Джексона, уступив 23 млн акров земли там, где теперь находятся штаты Алабама и Джорджия.

В 1838 году федеральные войска начали изгонять народ чероки с земли их предков в Джорджии, которую предстояло превратить в хлопковые плантации.

Еще дальше на юг, во Флориде, необычайно богатые хлопковые земли были отняты у семинолов в войне 1835–1842 годов, самой долгой в истории США до войны во Вьетнаме.

Неудивительно, что плантаторы Миссисипи были одержимы идеей четко организованной и обученной милиции, хорошего оружия и быстро реагирующей федеральной армии.

Принуждение и насилие, которое требовалось для мобилизации рабской рабочей силы, по масштабу было сравнимо лишь с экспансионистской войной против коренного населения.

Ни о чем подобном нельзя было и подумать в Анатолии или Гуджарате!

Хотя континентальная консолидация приносила новые земли для возделывания хлопка, она в то же время обеспечивала доступ к крупным рекам, необходимым для перевозки хлопка.


Необыкновенная дешевизна перевозок в Америке не была предопределенной, а стала прямым результатом расширения ее государственной территории.

Самой значимой рекой в этом смысле была Миссисипи, и порт Нового Орлеана в ее устье превратился в результате мощного роста объемов перевозки хлопка в главный американский хлопковый порт.

Первые пароходы появились на Миссисипи в 1817 году, снизив транспортные издержки, а к 1830-м годам железные дороги соединили новые земли с реками и морскими портами.

Таким образом благодаря самым современным технологиям стала возможна самая жестокая трудовая эксплуатация человека.

Дефицит рабочих на уборке хлопка был самым сильным фактором, ограничивающим его производство – еще более серьезным, чем рабочие часы, необходимые для прядения и ткачества.

В рамках сложных сельскохозяйственных структур в Индии Великих Моголов или в Османской империи сельские жители, которые занимались выращиванием хлопка, сначала должны были обеспечить себя урожаем для собственного потребления, таким образом ограничивая урожай, предназначенный на продажу.

Нехватка рабочей силы была одним из главных ограничений производства в Западной Анатолии.

В Бразилии, где возможно было использование рабского труда, хлопок слабо конкурировал с еще более трудоемкой культивацией сахарного тростника на плантациях.

А с отменой работорговли Британией в 1807 году плантаторам Вест-Индии стало трудно нанимать работников.

В США, однако, почти любой дефицит можно было восполнить, располагая нужным количеством денег.

Рынки рабов в Новом Орлеане и других местах бурно росли вместе с хлопком.

К 1830 году целый миллион человек (или каждый из тринадцати американцев) выращивал хлопок в США – большинство из них были рабами

#КорольХлопок #История #Колониализм #США #Англия

В чем состояла логика публикации ныне удаленного (для доработки) и проигнорированного российскими СМИ, проекта Правительства о пересмотре морских границ с Финляндией и Литвой?

А затем последующего демонтажа световых буев для демаркации морской границы?

Действия, которые были восприняты как провокация и гибридная агрессия, лишь ведут к эскалации конфликта со странами НАТО.

Которую, вроде бы, требуется уменьшать, чтобы было проще решить текущие задачи.

#Россия #Государство #Геополитика #США #НАТО

Архимед голым выбежал из бани и помчался в сторону дворца, выкрикивая:
«Эврика! Эврика! Эврика!»

#MagnumOpus #Элиты

Иммунитет как новая форма расизма

В недавнем посте коллега привел идеальную карту рек, отражающую значимость Нового Орлеана в экономике США.

Но город отличался не только географическим положением, в качестве центра работорговли, но и уникальным менталитетом местных жителей.

Упрощенно социальная структура Нового Орлеана состояла из трех категорий людей: белых, освобожденных цветных, и рабов.

Но в городе существовала иная, жестокая иерархия, невидимой линией отделявшей местных жителей от приезжих.

Желтая лихорадка.

Ни один житель Орлеана не мог избежать столкновения с этой болезнью, которая почти каждое третье лето достигала уровня эпидемии.

Но в отличие от других американских городов, где время от времени случалась желтая лихорадка, включая Чарльстон, Филадельфию и Нью-Йорк, в Новом Орлеане человек не обязательно хотел избежать болезни.

Наоборот, лихорадка стала необходимым условием для получения доступа к богатству - хлопку, сахару и рабам, а также престижу и власти.

В Новом Орлеане невосприимчивость к эпидемическим заболеваниям превратилась в инструмент объяснения успеха товарного капитализма, а также средством защиты социальной иерархии, основанной на расе и этнической принадлежности.

Болезнь оправдывала апатию политиков к благосостоянию бедняков или мигрантов, и усиливала ксенофобские, расистские и индивидуалистические наклонности населения.

Именно благодаря успешной "акклиматизации" белые орлеанцы получили доступ к ранее недоступным сферам социального и экономического капитала: вход в высшие эшелоны гражданского общества, доступ к кредитам и рабам.

Белый человек не обязательно должен был быть богатым, чтобы акклиматизироваться.
Но самые богатые и могущественные орлеанцы всегда имели иммунитет к желтой лихорадке.

Потому что, помимо решения финансовых вопросов, работорговцы принимали решение, когда покинуть город; когда продавать продукцию, чтобы свести к минимуму риск заражения; с кем из переживших лихорадку клиентов безопасно сотрудничать?

В период с 1803 по 1860 год более 550.000 белых иммигрировали в Новый Орлеан, надеясь разбогатеть, в основном за счет эксплуатации чернокожих, сотни тысяч из которых были проданы на аукционах.

Некоторые белые переживали к желтую лихорадку, благодаря чему накапливали богатство и власть.
Но большинство оказывалось в гробу.

В отличие от городов, где люди обычно классифицировали друг друга по внешнему виду, орлеанцы стремились распознать у других признаки иммунитета.

Если человек был креолом или жил в тропиках несколько лет, общество давало ему презумпцию невиновности — т.е. имеющего иммунитет.

Если же он был новичком, бедняком, иностранцем или пьяницей, его считали "неакклиматизированным", пока не доказано обратное.

Умирая, один из мигрантов писал:
«Никто не считается жителем города или кем-то выше скотовода, если он не пережил хотя бы одного лета».

Зная об этом, большинство мигрантов не только избегали болезни, но и активно искали её, воспринимая желтую лихорадку как социальный лифт.

Другой, мигрант, выздоравливая, писал:
«Победа! Я стал акклиматизированным гражданином и поэтому пользовался полной благосклонностью в Орлеане, где никому не доверяют, пока их не поддержит желтая лихорадка».

Но какой была цена?

Ничто не пугало белых орлеанцев больше, чем желтая лихорадка.
Не было смерти, «более шокирующей и отталкивающей для смотрящего».

У жертв внезапно начались сильные головные боли, мышечные боли, желтуха, тошнота и озноб.

Через несколько дней из наружных отверстий у них текла кровь, и их рвало частично свернувшейся кровью.
В конце концов пациенты впадали в кому, а затем умирали.

Процесс был настолько болезненным, что люди не могли сдержать ни ругани, ни криков.

В целом, вероятность умереть от болезни у жертв XIX в. составляла около 50%.

👆

Поэтому успех работорговцев был обеспечен не только благодаря решимости, деловой хватке, интеллекту, безжалостности и удаче.

Но и готовностью поставить свою жизнь на кон для достижения целей.

Immunity, Capital, and Power in Antebellum New Orleans. 2019.

#История #США #Общество #КорольХлопок

В густонаселенном субтропическом Новом Орлеане было практически невозможно избежать желтой лихорадки.

Ежегодно в Орлеане умирало до восьми жителей на сотню, что сделало его самым смертоносным городом Америки, превосходя даже Гавану.

Желтая лихорадка была невероятно смертельной для иностранцев.
В некоторых иммигрантских кварталах смертность может достигать 20%.

Например, из 60.000 немцев, прибывших в Новый Орлеан между 1848 и 1858 годами, около половины умерли от желтой лихорадки и холеры.

Белые южане считали за аксиому, что чернокожие люди меньше страдают от желтой лихорадки.

И действительно, большинство исторических данных показывает, что белые люди умирали от этой болезни гораздо чаще, чем черные (составляя до 84% от общего числа жертв).

Как же жил Новый Орлеан по соседству с желтой лихорадкой?

Тысячи людей бежали при малейшем слухе о лихорадке.
Самые оживленные улицы пустели.

У тех, у кого не было средств, возможностей или свободы, не было другого выбора, кроме как остаться.

В 1839 году редакторы « True American» сетовали на то, что из-за болезни репортеров, «чрезвычайно трудно выпускать нашу газету».

В этом же году Верховный суд Луизианы откладывал заседания на неопределенный срок, поскольку судьи бежали от болезни.

Ночью на улицах царила жуткая тишина, нарушаемая лишь криками страдальцев в закрытых домах.
Каждый знал кого-то, кто умер.

Выжившие оставались в домах, которые вызывали воспоминания об умерших близких, спали на общих кроватях и обедали за столами, где пустые стулья увековечивали память усопших.

Единственной защитой от желтой лихорадки был иммунитет.

По иронии судьбы, столкновение с желтой лихорадкой было единственным гарантированным способом выжить и процветать в долгосрочной перспективе, особенно для молодых белых мужчин, стремившихся к профессиональному росту на хлопковых фабриках, в торговых домах и в оптовой торговле — рабочие места считались трамплином к рабству и владению землей.

Отсрочка неизбежного — бегство из города — обходилось дорого и создавало долгосрочные финансовые препятствия, например, ограничение доступа к хорошо оплачиваемой и стабильной работе.

Более того, там, где принятие риска было неотъемлемой частью системы ценностей, откладывание или отказ от "акклиматизации" препятствовало социальному и гражданскому принятию в общество.

«Если человек намеревается стать гражданином Нового Орлеана, его первая обязанность —акклиматизироваться.
Он обязан сделать это ради себя и общества».

Однако деловой график Нового Орлеана сделал ответственную "акклиматизацию" практически невозможной.

Городские власти умоляли неакклиматизированных иммигрантов держаться подальше до первых заморозков, опасаясь, что их приезд продлит эпидемии, от которых пострадают граждане города.

Но к ноябрю, когда морозы исключали появление лихорадки, все хорошо оплачиваемые и перспективные вакансии уже были заняты.

Уже тогда считалось безрассудным «предполагать, что любая появившаяся вакансия не будет мгновенно заполнена каким-нибудь акклиматизированным жителем города».

При потоке заявлений — около пятидесяти на вакансию — работодатели отдавали предпочтение двуязычным «акклиматизированным молодым людям с отличным характером и квалификацией».

«Здесь нет шансов получить какую-либо должность клерка в любое время года для молодых людей из других мест».

В Новом Орлеане двери были открыты только для акклиматизированных мужчин.

"Акклиматизированный" человек ходил по улицам с чрезвычайно смелой развязностью, насмехаясь над "неакклиматизированными", робко и нервно метавшихся по городу, надеясь избежать болезни.

👆

Успешная борьба с желтой лихорадкой стала квинтэссенцией осознанного принятия риска на этом рынке – что белый человек добровольно поставил на кон свою жизнь, заплатил свои биологические взносы и теперь может оправданно добиваться экономического прогресса в условиях рабовладельческого расового капитализма.

Успешная акклиматизация легла в основу историй происхождения почти всей политической и экономической элиты Нового Орлеана.

#История #США #Общество #КорольХлопок

Ценностные установки российской элиты, которая ассоциирует себя со Старым режимом, мне особенно запомнились по песне из пародии сомнительного качества "Иван Васильевич меняет все".

Интересно, с какого момента и под влиянием каких факторов Франция стала большим фаворитом, чем Англия.

#Элиты #Общество #Россия