Мы все, затаив дыхание, конечно же, ждали, когда история Насти Рыбки попадет в струю феминистского дискурса. Ведь она образцовый кандидат для патерналистской заботы со стороны прогрессивной общественности. Несчастная жертва эксплуатации. Подписать ее под #metoo, защищать от "слатшейминга" и "виктимблейминга". А если она сама против такого лишения субъектности - это у бедной девочки стокгольмский синдром, чего ее слушать?

Некоторых феминисток, которые нынче жалеют Рыбку можно вспомнить по флешмобу #янебоюсьсказать. Тогда они описывали настоящий травматичный опыт: изнасилования, избиения и т.д. Как они пытаются пережить этот опыт? А, собственно, через участие в фемдвижении. Будучи людьми аналитического склада ума, они превращают личное в общественное, интерпретируют свой опыт, как часть системного ("патриархата"), бороться с которым тоже нужно системно: объединяться с "сестрами", писать книги, устраивать кампании-флешмобы. Это все хорошо, конечно, но все-таки: как оно помогает в борьбе с личной травмой? Все эти флешмобы, где часто не упоминают даже имя абьюзера, скорее похожи на некий ритуал. Повторное и совместное переживание травмы. То есть ретравматизация, в рамках которой страх и боль лишь усиливаются. Травму здесь не лечат, а демонстративно несут перед собой, словно крест - символ принадлежности к сообществу женщин травмированных жестоким миром патриархата.

Теперь возьмем Рыбку, которая на своем веку тоже, наверняка, хлебнула травматичного опыта. Но интуитивно выбрала иной путь. Инвертировать ситуацию. "Я не проститутка, а охотница", "не меня ебут, а я их". Здесь, конечно, можно снова вспомнить про стокгольмский синдром. Однако первым не согласится Олег Дерипаска, который нынче пребывает в полной уверенности, что выебли именно его. Таким девушкам предписано быть объектами для "патриархов" вроде Дерипаски - их продают и покупают, выбрасывают как сломанные игрушки, никто не помнит их имен. Но теперь великий и ужасный олигарх ЖАЛУЕТСЯ В СУД на девочку из Бобруйска. Это ли не признак, что у нее действительно получилось перевернуть ситуацию, из объекта стать субъектом? Проучила статусного жлоба, привыкшего смотреть на таких как она как на мясо, а заодно подала сигнал другим девочкам из Бобруйска - "мы не такие уж слабые и беззащитные, нас стоит бояться".

В недавнем сериале Altered Carbon есть момент, где искусственный интеллект в виде Эдгара По (да-да) лечит психически травмированную девушку... заставляя ее бить его по роже (дело происходит в виртуальной реальности). Родители сначала возмущены: "он учит нашу девочку насилию!" На что мудрый ИИ замечает, что бить кого-то по роже - это лучший "эмпавермент", способ вернуть уверенность, восстановить треснувшую психику. До того девушка была поймана в своих воспоминаниях, где на повторе переживала момент своего избиения - то есть находилась в таком бесконечном #янебоюсьсказать. Нет, рефлексия не лечит от травмы - она И ЕСТЬ травма. А вот обретение способности бить в ответ - лучшее лекарство.

Никита Михалков сказал, что хотел бы вручить награду за вклад в мировой кинематограф Харви Вайнштейну. И выразил солидарность с Катрин Денев, которая высказалась против #meetoo. Помните? Я вам тут статью переводил.

#meetoo, он же #янебоюсьсказать, и даже бойкот Госдумы в целом обошел Родину стороной, а потому предлагаю Никите Сергеевичу снять следующий рекламный ролик:


СЦЕНАРИЙ

Сцена 1.
Крупно: свежий номер «Гардиан», на обложке— Харви Вайнштейн. Заголовок: “Harvey Weinstein accused of rape by actress...”— рука с массивным перстнем, держащая газету, закрывает имя.

Руки опускают газету: мы видим самого Вайнштейна, сидящего в салоне самолёта «Аэрофлота». Вайнштейн отбрасывает газету в сторону, берет другую, на русском: там на странице большое фото Леонида Слуцкого в окружении журналистов разного пола. Заголовок: последняя журналистка отказывается от бойкота Госдумы».

Сцена 2.

Степь. Спускаемый аппарат космического корабля касается земли, заваливается набок. Сразу же рядом приземляются несколько вертолётов МЧС, офицеры ВКС помогают открыть дверцу аппарата, достают из него мужчину в скафандре. Снимают в него шлем— мы видим, что это Джон Траволта. Он полно грудью вдыхает степной воздух, ошалелыми глазами смотрит вокруг: «I never thought it would feel so good!»

Сцена 3.

Донецк, окоп на передовой. Кристиан Крахт, в камуфляже, смотрит в оптический прицел винтовки. Захар Прилепин сидит рядом, чуть направляя его руку. Прилепин: «так, на выдохе, меееедленно...».
Крахт нажимает курок. Выстрел. Не веря своим глазам, вглядывается вдаль. «Volltreffer!»

Сцена 4.

Вайнштейн, все еще с газетой в руке, в зале прилетов Шереметьево. Останавливается, потрясенный: прямо возле контроля стоит группа из 10 девушек в русских национальных костюмах. Одна держит поднос, на котором— каравай на полотенце. У двух других в руках плакат «Welcome home, Harvey!».

Вайнштейн смущенно улыбается одной из девушек, та немедленно расцветает в ответ. Вайнштейн разжимает руку, газета падает на пол, он переступает через нее.

Затемнение.

ТИТР: РОССИЯ. СТРАНА СЧАСТЛИВЫХ МУЖЧИН.