«Железная дева» появляется уже в самом начале «Сонной Лощины» Бёртона.
В сцене спора Икабода и бургомистра на заднем плане заметен подсудимый в клетке, повторяющей очертания тела. Внутри она утыкана шипами, а наверху дополнена тисками для сдавливания головы. Молодой констебль как раз произносит пламенную речь о необходимости отказа от варварских практик прошлого. И пыточная конструкция становится наглядной иллюстрацией «средневековых ужасов».
Но главная «железная дева» фильма, конечно, обитает в кошмарах Икабода Крейна. Она похожа на самый знаменитый вариант «железной девы», нюрнбергский, который впервые показали зрителям около 1802 года.
Вообще «железные девы» — исторический миф, придуманный в XIX веке. Он вполне отвечал вкусам викторианской публики. Которая, при всем ханжестве, морализаторстве и любви к слащавым образам, обожала всяческие скандальные ужасы и питала тайную склонность к садомазохизму.
Примерно тогда же появляются разнообразные псевдосредневековые орудия пыток. И «настоящие» железные «пояса верности», вдохновленные сатирическими гравюрами и рисунками XV-XVI века.
Вдохновение для образа якобы средневековой «железной девы», возможно, черпали в античных описаниях казней. Например, в рассказе Полибия о спартанском тиране Набисе или в описании казни Марка Атилия Регула карфагенянами.
В любом случае, мифы уже давно вышли за порог туристических музеев пыток. И пустили прочные корни в популярной культуре. К примеру, в комиксе Оливье Ледруа «Реквием — рыцарь-вампир» (Requiem Chevalier Vampire) герою приходится сражаться с колоссальной железной девой, внутри которой прячется настоятельница монастыря Сестер Крови. Но жизнь этих образов в масскульте — сюжет для отдельного рассказа.
А сцена, в которой Икабод видит глаза своей матери, заключенной внутри «железной девы», выглядит прямой цитатой из хоррора Роджера Кормана «Колодец и маятник» (The Pit and the Pendulum, 1961). Там обезумевший Николас, сын инквизитора, запирает свою жену Элизабет в «железной деве». И ее полные страха глаза показывают крупным планом.
О том, как «Сонная Лощина» стала для Бёртона признанием в любви классическим ужастикам, я и расскажу в следующем посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
В сцене спора Икабода и бургомистра на заднем плане заметен подсудимый в клетке, повторяющей очертания тела. Внутри она утыкана шипами, а наверху дополнена тисками для сдавливания головы. Молодой констебль как раз произносит пламенную речь о необходимости отказа от варварских практик прошлого. И пыточная конструкция становится наглядной иллюстрацией «средневековых ужасов».
Но главная «железная дева» фильма, конечно, обитает в кошмарах Икабода Крейна. Она похожа на самый знаменитый вариант «железной девы», нюрнбергский, который впервые показали зрителям около 1802 года.
Вообще «железные девы» — исторический миф, придуманный в XIX веке. Он вполне отвечал вкусам викторианской публики. Которая, при всем ханжестве, морализаторстве и любви к слащавым образам, обожала всяческие скандальные ужасы и питала тайную склонность к садомазохизму.
Примерно тогда же появляются разнообразные псевдосредневековые орудия пыток. И «настоящие» железные «пояса верности», вдохновленные сатирическими гравюрами и рисунками XV-XVI века.
Вдохновение для образа якобы средневековой «железной девы», возможно, черпали в античных описаниях казней. Например, в рассказе Полибия о спартанском тиране Набисе или в описании казни Марка Атилия Регула карфагенянами.
В любом случае, мифы уже давно вышли за порог туристических музеев пыток. И пустили прочные корни в популярной культуре. К примеру, в комиксе Оливье Ледруа «Реквием — рыцарь-вампир» (Requiem Chevalier Vampire) герою приходится сражаться с колоссальной железной девой, внутри которой прячется настоятельница монастыря Сестер Крови. Но жизнь этих образов в масскульте — сюжет для отдельного рассказа.
А сцена, в которой Икабод видит глаза своей матери, заключенной внутри «железной девы», выглядит прямой цитатой из хоррора Роджера Кормана «Колодец и маятник» (The Pit and the Pendulum, 1961). Там обезумевший Николас, сын инквизитора, запирает свою жену Элизабет в «железной деве». И ее полные страха глаза показывают крупным планом.
О том, как «Сонная Лощина» стала для Бёртона признанием в любви классическим ужастикам, я и расскажу в следующем посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Образ всадника без головы будоражил воображение Тима Бёртона еще со времен стажировки в качестве аниматора Disney в 1980-х. Тогда ему довелось увидеть эскизы и прорисовки для диснеевского мультфильма «Приключения Икабода и мистера Тоада».
По словам самого Бёртона, те рисунки во многом определили его видение будущего фильма.
Но Бёртон был не первым режиссером, работавшим над «Сонной Лощиной».
Изначально, еще в 1993 году, фильм задумывался как низкобюджетный слэшер. То есть ужастик с подчеркнутым акцентом на насилии.
В классических слэшерах убийца изощренно расправляется с персонажами. Где-нибудь вдали от цивилизации. И чаще всего пользуется холодным, а не огнестрельным оружием. Антагонист может обладать сверхъестественными способностями и нередко возвращается как нежить, чтобы продолжить свою охоту в сиквелах.
В «Сонной Лощине» тоже есть восставший из мертвых убийца, который предпочитает меч или топор другому оружию. А действие происходит в уединенном городке среди лесов.
Сценарий для «Сонной Лощины» написал Эндрю Кевин Уокер («Семь», «Человек-волк»). Снять же фильм поручили Кевину Ягеру, создателю знаменитого грима Фредди Крюгера. Но с Ягером у продюсеров отношения не сложились.
Проект передали Тиму Бёртону, к тому моменту вполне состоявшемуся режиссеру.
Уокеровский сценарий в целом пришелся по душе Бёртону, который работал над правками вместе с автором. Но уровень насилия там все-таки зашкаливал. Поэтому Тома Стоппарда попросили добавить в сценарий больше комичных моментов и развить любовную линию. Немало юмора привнесли в историю и Бёртон с Джонни Деппом.
В итоге, «Сонная Лощина» не превратилась в обычный слэшер. Хотя головы здесь катятся постоянно, а одного персонажа и вовсе разрубают пополам. Скорее, фильм стал для Бёртона признанием в любви классическим ужастикам 1950-х-1970-х годов. Причем британским и итальянским, которые в США зачастую подвергались жесткой цензуре.
Уже в самом начале мы видим великолепного Кристофера Ли в черно-алой мантии, напоминающей плащ Дракулы. Ли играл знаменитого вампира сразу в семи фильмах ужасов британской студии Hammer.
Еще один ветеран Hammer и противник Дракулы, Майкл Гоф, тоже появляется в фильме. Хотя в неряшливом нотариусе Харденбруке не сразу узнаешь сэра Артура Холмвуда из хаммеровских хорроров.
Про отсылки к фильму Роджера Кормана «Колодец и маятник» (The Pit and the Pendulum, 1961) я упоминал в прошлом посте.
А история мстительной ведьмы напоминает про итальянскую «Маску Сатаны» (La maschera del demonio, 1960), режиссерский дебют Марио Бавы. В этом же фильме перед казнью на голову героини надевают маску с шипами. Когда она возрождается, отметины от шипов остаются на ее лице. Это похоже на своеобразные стигматы, оставшиеся на ладонях Икабода с детства, когда он в испуге оперся на шипастые подлокотники гротескного пыточного кресла.
Есть в «Сонной Лощине» и типичные для фильмов Hammer элементы. Герой прибывает в глушь, где происходят загадочные убийства. Местная элита встречает его с недоверием и шепчется, явно плетя зловещий заговор. Служанка украдкой говорит Икабоду: «Слава Богу, что вы здесь!».
Но всё это, конечно, лишь реверансы в сторону классики хоррора. Фильм Бёртона не следует дословно канону хаммеровских ужастиков. Икабод — не набожный Ван Хельсинг в исполнении Питера Кушинга. А черной магии здесь противостоят наука и, внезапно, белая магия.
Кстати, бутафорская кровь в «Сонной Лощине» была ярко-оранжевого цвета. Потому что практически весь фильм снимался с синими фильтрами. Которые и придают происходящему на экране особый колорит сумрачного сновидения.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
По словам самого Бёртона, те рисунки во многом определили его видение будущего фильма.
Но Бёртон был не первым режиссером, работавшим над «Сонной Лощиной».
Изначально, еще в 1993 году, фильм задумывался как низкобюджетный слэшер. То есть ужастик с подчеркнутым акцентом на насилии.
В классических слэшерах убийца изощренно расправляется с персонажами. Где-нибудь вдали от цивилизации. И чаще всего пользуется холодным, а не огнестрельным оружием. Антагонист может обладать сверхъестественными способностями и нередко возвращается как нежить, чтобы продолжить свою охоту в сиквелах.
В «Сонной Лощине» тоже есть восставший из мертвых убийца, который предпочитает меч или топор другому оружию. А действие происходит в уединенном городке среди лесов.
Сценарий для «Сонной Лощины» написал Эндрю Кевин Уокер («Семь», «Человек-волк»). Снять же фильм поручили Кевину Ягеру, создателю знаменитого грима Фредди Крюгера. Но с Ягером у продюсеров отношения не сложились.
Проект передали Тиму Бёртону, к тому моменту вполне состоявшемуся режиссеру.
Уокеровский сценарий в целом пришелся по душе Бёртону, который работал над правками вместе с автором. Но уровень насилия там все-таки зашкаливал. Поэтому Тома Стоппарда попросили добавить в сценарий больше комичных моментов и развить любовную линию. Немало юмора привнесли в историю и Бёртон с Джонни Деппом.
В итоге, «Сонная Лощина» не превратилась в обычный слэшер. Хотя головы здесь катятся постоянно, а одного персонажа и вовсе разрубают пополам. Скорее, фильм стал для Бёртона признанием в любви классическим ужастикам 1950-х-1970-х годов. Причем британским и итальянским, которые в США зачастую подвергались жесткой цензуре.
Уже в самом начале мы видим великолепного Кристофера Ли в черно-алой мантии, напоминающей плащ Дракулы. Ли играл знаменитого вампира сразу в семи фильмах ужасов британской студии Hammer.
Еще один ветеран Hammer и противник Дракулы, Майкл Гоф, тоже появляется в фильме. Хотя в неряшливом нотариусе Харденбруке не сразу узнаешь сэра Артура Холмвуда из хаммеровских хорроров.
Про отсылки к фильму Роджера Кормана «Колодец и маятник» (The Pit and the Pendulum, 1961) я упоминал в прошлом посте.
А история мстительной ведьмы напоминает про итальянскую «Маску Сатаны» (La maschera del demonio, 1960), режиссерский дебют Марио Бавы. В этом же фильме перед казнью на голову героини надевают маску с шипами. Когда она возрождается, отметины от шипов остаются на ее лице. Это похоже на своеобразные стигматы, оставшиеся на ладонях Икабода с детства, когда он в испуге оперся на шипастые подлокотники гротескного пыточного кресла.
Есть в «Сонной Лощине» и типичные для фильмов Hammer элементы. Герой прибывает в глушь, где происходят загадочные убийства. Местная элита встречает его с недоверием и шепчется, явно плетя зловещий заговор. Служанка украдкой говорит Икабоду: «Слава Богу, что вы здесь!».
Но всё это, конечно, лишь реверансы в сторону классики хоррора. Фильм Бёртона не следует дословно канону хаммеровских ужастиков. Икабод — не набожный Ван Хельсинг в исполнении Питера Кушинга. А черной магии здесь противостоят наука и, внезапно, белая магия.
Кстати, бутафорская кровь в «Сонной Лощине» была ярко-оранжевого цвета. Потому что практически весь фильм снимался с синими фильтрами. Которые и придают происходящему на экране особый колорит сумрачного сновидения.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Как думаете, когда издана самая ранняя книга в моей личной библиотеке?📚📚
Anonymous Poll
16%
1663 ✨
47%
1763 📒
33%
1863 📖
4%
1963 📖
Самая ранняя книга (вернее, три книги) в моей библиотеке — трехтомник Аньоло Фиренцуолы. И опубликован он был во Флоренции в 1763 году.
Большинство голосовавших угадали правильно! Книг XIX века у меня немало, на пару полок хватает, так что остановившиеся на третьем варианте не столь далеки от истины. Всем выбравшим 1663 год могу сказать, что я польщен, но мне еще есть к чему стремиться. Ну а избравшие 1963 год, видимо, достойны отдельной похвалы за нонконформизм и нестандартный подход.
Фиренцуола — персонаж яркий. Тосканец, живший в XVI веке, он был другом Пьетро Аретино и вел бурную жизнь, несмотря на монашескую рясу. Выживал при дворе разных пап, от Льва X до Климента VII. Увлекался эзотерикой. Имея степень доктора права, побывал и аббатом, и адвокатом. Пережил смерть возлюбленной. Подцепил сифилис. Умер в нищете.
Интереснее всего, пожалуй, сделанный Фиренцуолой перевод «Золотого осла» Апулея на итальянский (вернее, на вольгаре). Не просто перевод, а переложение в духе реалий ренессансной Италии. А еще он писал комедии, поэмы и даже пересказал на свой лад одну из книг «Панчатантры». Только вот при жизни Фиренцуолы было опубликовано лишь одно его сочинение — трактат «Изгнание литер, без пользы добавленных в язык тосканский» (1524). А этот трехтомник, куда вошел и перевод «Золотого осла», как вы уже поняли, издали во Флоренции спустя век с небольшим после смерти Фиренцуолы.
Как мне достались эти книги? Совершенно случайно.
Находясь в Черногории, я поехал в городок Котор. И там зашел в небольшую лавочку с антиквариатом. Эта лавка древностей была полна всяких поддельных кинжалов, трубок, фляг и прочих радостей туристов.
Вдруг среди разнообразного хлама я увидел полку книг. Вполне настоящих. В основном второй половины XIX века.
Судя по владельческим надписям и выцветшим чернильным пометкам внутри, все книги происходили из библиотеки одного человека. Морского капитана.
Были там лоции, медицинские справочники, анатомические атласы, светские сплетни и скандалы из венских салонов, модные романы.
И трехтомник Фиренцуолы, в который я сразу вцепился мертвой хваткой.
Книги в этом месте явно никого не интересовали. Так что я купил Фиренцуолу и еще несколько томиков по довольно скромной на тот день цене. Как водится, не без приключений: банкомат зажевал карту, пришлось снова приезжать в Котор на следующий день.
Но, главное, трехтомник, который когда-то листал капитан из Далмации, оказался у меня.
Panfilov FM
#личное_фм #ярчемифов
Большинство голосовавших угадали правильно! Книг XIX века у меня немало, на пару полок хватает, так что остановившиеся на третьем варианте не столь далеки от истины. Всем выбравшим 1663 год могу сказать, что я польщен, но мне еще есть к чему стремиться. Ну а избравшие 1963 год, видимо, достойны отдельной похвалы за нонконформизм и нестандартный подход.
Фиренцуола — персонаж яркий. Тосканец, живший в XVI веке, он был другом Пьетро Аретино и вел бурную жизнь, несмотря на монашескую рясу. Выживал при дворе разных пап, от Льва X до Климента VII. Увлекался эзотерикой. Имея степень доктора права, побывал и аббатом, и адвокатом. Пережил смерть возлюбленной. Подцепил сифилис. Умер в нищете.
Интереснее всего, пожалуй, сделанный Фиренцуолой перевод «Золотого осла» Апулея на итальянский (вернее, на вольгаре). Не просто перевод, а переложение в духе реалий ренессансной Италии. А еще он писал комедии, поэмы и даже пересказал на свой лад одну из книг «Панчатантры». Только вот при жизни Фиренцуолы было опубликовано лишь одно его сочинение — трактат «Изгнание литер, без пользы добавленных в язык тосканский» (1524). А этот трехтомник, куда вошел и перевод «Золотого осла», как вы уже поняли, издали во Флоренции спустя век с небольшим после смерти Фиренцуолы.
Как мне достались эти книги? Совершенно случайно.
Находясь в Черногории, я поехал в городок Котор. И там зашел в небольшую лавочку с антиквариатом. Эта лавка древностей была полна всяких поддельных кинжалов, трубок, фляг и прочих радостей туристов.
Вдруг среди разнообразного хлама я увидел полку книг. Вполне настоящих. В основном второй половины XIX века.
Судя по владельческим надписям и выцветшим чернильным пометкам внутри, все книги происходили из библиотеки одного человека. Морского капитана.
Были там лоции, медицинские справочники, анатомические атласы, светские сплетни и скандалы из венских салонов, модные романы.
И трехтомник Фиренцуолы, в который я сразу вцепился мертвой хваткой.
Книги в этом месте явно никого не интересовали. Так что я купил Фиренцуолу и еще несколько томиков по довольно скромной на тот день цене. Как водится, не без приключений: банкомат зажевал карту, пришлось снова приезжать в Котор на следующий день.
Но, главное, трехтомник, который когда-то листал капитан из Далмации, оказался у меня.
Panfilov FM
#личное_фм #ярчемифов
"«В массовой культуре важнее не столько принцип достоверности, сколько узнавания. То есть человеку достаточно взглянуть на костюмы и антураж, распознать самые распространенные клише и решить для себя: «Это рыцари, а вот явно пираты. Тут все ходят в клацающих доспехах и не могут залезть на лошадь, значит, дело происходит в Средние века. А здесь культуристы в алых трусах с бронзовыми щитами отбивают атаку кричащей толпы с кривыми мечами, наверняка это что-то из Древней Греции»,- говорит Федор Панфилов.
То же самое и с русской историей. Многое работает на уровне считывания базовых признаков. Например, Древнюю Русь обыватель может перепутать со временем Ивана Грозного, а XVIII век — с XIX-м. Но он все равно понимает, что бородатые люди в кольчугах, скорее всего, из допетровской Руси, а напудренные персонажи в париках и сюртуках — более позднего времени. Киноиндустрия ориентируется прежде всего именно на такие общие представления и ожидания зрителей. Оправдание таких ожиданий наряду с художественными достоинствами киноленты играет куда более существенную роль в том, как она будет воспринята, нежели точное воспроизведение исторической действительности.
Фильмы на исторические сюжеты — не историческая реконструкция. Это совершенно разные миры. Зачем же тогда указывать на исторические неточности в кино? Наш эксперт уверен, что это нужно делать хотя бы потому, что часть зрителей всегда воспринимает игровое кино как отражение прошлого."
Порассуждал тут про историю и достоверность в кино. Статью в итоге сильно подредактировали, но все равно, помимо прямых цитат, сохранилось немало информации из моих ответов: https://poisknews.ru/ponyatno/istoricheskoe-kino-glazami-istorika/
То же самое и с русской историей. Многое работает на уровне считывания базовых признаков. Например, Древнюю Русь обыватель может перепутать со временем Ивана Грозного, а XVIII век — с XIX-м. Но он все равно понимает, что бородатые люди в кольчугах, скорее всего, из допетровской Руси, а напудренные персонажи в париках и сюртуках — более позднего времени. Киноиндустрия ориентируется прежде всего именно на такие общие представления и ожидания зрителей. Оправдание таких ожиданий наряду с художественными достоинствами киноленты играет куда более существенную роль в том, как она будет воспринята, нежели точное воспроизведение исторической действительности.
Фильмы на исторические сюжеты — не историческая реконструкция. Это совершенно разные миры. Зачем же тогда указывать на исторические неточности в кино? Наш эксперт уверен, что это нужно делать хотя бы потому, что часть зрителей всегда воспринимает игровое кино как отражение прошлого."
Порассуждал тут про историю и достоверность в кино. Статью в итоге сильно подредактировали, но все равно, помимо прямых цитат, сохранилось немало информации из моих ответов: https://poisknews.ru/ponyatno/istoricheskoe-kino-glazami-istorika/