Когда Мария Захарова берёт микрофон, а в твоей модераторской голове живёт подводка для Евгения Примакова — момент напряжённый, сколько бы ты не проговорил со всеми заранее, кто здесь власть! Приходится цитировать великого Фёдора Лукьянова: «Владимир Владимирович, не командуйте, здесь я командую!»
По приглашению добрых друзей из мастерской управления «Сенеж» сделали вместе с Артёмом Метелевым, Алёной Аршиновой, Татьяной Москальковой, Марией Захаровой и Евгением Примаковым отличное обсуждение внешней политики России и добрых дел. Очень личное. С настоящими историями моих дорогих коллег.
Рассказывал им про Толстого и «зелёную палочку», Ближний Восток и детей Донбасса, девушек-социологов из Приднестровья и личную помощь МИДовцев в пандемию. Вместе с залом слушал их искреннее, отвечающее на заранее не согласованные опросы.
«Сенеж» — мечта. Вернёмся всей семьёй.
#историисконференций
@madsecurity
По приглашению добрых друзей из мастерской управления «Сенеж» сделали вместе с Артёмом Метелевым, Алёной Аршиновой, Татьяной Москальковой, Марией Захаровой и Евгением Примаковым отличное обсуждение внешней политики России и добрых дел. Очень личное. С настоящими историями моих дорогих коллег.
Рассказывал им про Толстого и «зелёную палочку», Ближний Восток и детей Донбасса, девушек-социологов из Приднестровья и личную помощь МИДовцев в пандемию. Вместе с залом слушал их искреннее, отвечающее на заранее не согласованные опросы.
«Сенеж» — мечта. Вернёмся всей семьёй.
#историисконференций
@madsecurity
Как я ездил на «Бирюсу».
Форум под Красноярском проходит немножко в раю. Ехать мимо Красноярской ГЭС, где великие предки перекрыли 700-метровую реку и ухнули посередь платину для дрессировки электричества.
Потом сажают в катер розового цвета вместе с дамами. Неистово изображаю морского волка на носу. Дамы охают от глиссирования, пока я брутально смотрю вдаль, делая вид, что мне не страшно.
Дошли за 15 минут. Волонтёры встречают: улыбки, счастье, камеры. Выходя, понимаю, что катер с Енисеем сделали меня похожим на сына, когда он говорит «папочка, я не успел». Надо выходить, а я не похож на того, кому нестрашно. Наоборот.
Говорят, сейчас первый заместитель губернатора будет, человек серьёзный и с бородой. Стою в спикерской, откуда всех вежливо выгнал, немного без штанов, но с двумя — спасибо организаторам — утюгами.
Вот зайдёт сейчас первый замгубернатора и скажет:
-Здравствуйте, я первый замгубернатора.
И я ему отвечу:
-Здравствуйте, а я без штанов.
Такой откровенности русский учёный позволить себе не может. Надел шорты. Ситуация изменилась слабо.
Услышал гимн. Поют здесь, на изумрудной поляне в окружении лесов и величия Енисея, как Игорь Матвиенко завещал: «Рассея — священная наша держава, Рассея — любимая наша страна!»
Пришёл на площадку. Там 200 заряженных человек так сразу и сказали:
-Раз вы нам такую интересную лекцию будете читать, мы телефоны выключим и отвлекаться не будем.
Читаю лекцию, шучу. Люди даже смеются иногда. Меня кусают оводы со всех сторон. А их не кусают. Спрашиваю:
-Из чего вы, дорогие красноярцы, сделаны?
-Мы просто опшиканные! А вы не опшиканный! — отвечают эти мудрые люди.
На улице жара. Тёща, алмаз моего сердца, интеллект моей эрудиции, знания моего общества, пишет тоном кота Матроскина: «"Бирюса" — это холодильник!» — а мне жарко. И оводы.
Добрые женщины из аудитории каждые полчаса забирают со сцены, отводят в сторонку и опшикивают, словно у меня лишай.
Слышу в соседнем конгресс-холе аудитория смеётся активно. Кто там, спрашиваю, такие интересные, вовлекающие лекции читает?
-А это первый замгубернатора... — отвечают мне.
-Ах, ты ж профессионал какой! — думает мой внутренний нарцисс-завистник. Начал ещё больше шутить, историй рассказывать и вообще говорю:
-Давайте с ними соревноваться. Надо нам громче хлопать и особенно смеяться, чтобы они там, у первого замгубернатора поняли, что нам тут гораздо интереснее.
Аудитория моя драгоценная так и поступила. Мы этих первозамгубернаторских слушателей точно переаплодировали.
Вопросов куча, искренность на марше, сложные мысли формулировали, а мои — записывали прям в блокноты. Давно я с такими заряженными, светлыми, эмпатичными людьми не общался.
А когда джетлаг сказал моими губами организаторам «если вы не отведёте меня спать, я умру», они натурально увели в комфортный дальний домик на чистые простыни.
Спасибо большое Виктору Коломийцу и всей команде за тёплый приём. Вернусь.
#историисконференций
@madsecurity
Форум под Красноярском проходит немножко в раю. Ехать мимо Красноярской ГЭС, где великие предки перекрыли 700-метровую реку и ухнули посередь платину для дрессировки электричества.
Потом сажают в катер розового цвета вместе с дамами. Неистово изображаю морского волка на носу. Дамы охают от глиссирования, пока я брутально смотрю вдаль, делая вид, что мне не страшно.
Дошли за 15 минут. Волонтёры встречают: улыбки, счастье, камеры. Выходя, понимаю, что катер с Енисеем сделали меня похожим на сына, когда он говорит «папочка, я не успел». Надо выходить, а я не похож на того, кому нестрашно. Наоборот.
Говорят, сейчас первый заместитель губернатора будет, человек серьёзный и с бородой. Стою в спикерской, откуда всех вежливо выгнал, немного без штанов, но с двумя — спасибо организаторам — утюгами.
Вот зайдёт сейчас первый замгубернатора и скажет:
-Здравствуйте, я первый замгубернатора.
И я ему отвечу:
-Здравствуйте, а я без штанов.
Такой откровенности русский учёный позволить себе не может. Надел шорты. Ситуация изменилась слабо.
Услышал гимн. Поют здесь, на изумрудной поляне в окружении лесов и величия Енисея, как Игорь Матвиенко завещал: «Рассея — священная наша держава, Рассея — любимая наша страна!»
Пришёл на площадку. Там 200 заряженных человек так сразу и сказали:
-Раз вы нам такую интересную лекцию будете читать, мы телефоны выключим и отвлекаться не будем.
Читаю лекцию, шучу. Люди даже смеются иногда. Меня кусают оводы со всех сторон. А их не кусают. Спрашиваю:
-Из чего вы, дорогие красноярцы, сделаны?
-Мы просто опшиканные! А вы не опшиканный! — отвечают эти мудрые люди.
На улице жара. Тёща, алмаз моего сердца, интеллект моей эрудиции, знания моего общества, пишет тоном кота Матроскина: «"Бирюса" — это холодильник!» — а мне жарко. И оводы.
Добрые женщины из аудитории каждые полчаса забирают со сцены, отводят в сторонку и опшикивают, словно у меня лишай.
Слышу в соседнем конгресс-холе аудитория смеётся активно. Кто там, спрашиваю, такие интересные, вовлекающие лекции читает?
-А это первый замгубернатора... — отвечают мне.
-Ах, ты ж профессионал какой! — думает мой внутренний нарцисс-завистник. Начал ещё больше шутить, историй рассказывать и вообще говорю:
-Давайте с ними соревноваться. Надо нам громче хлопать и особенно смеяться, чтобы они там, у первого замгубернатора поняли, что нам тут гораздо интереснее.
Аудитория моя драгоценная так и поступила. Мы этих первозамгубернаторских слушателей точно переаплодировали.
Вопросов куча, искренность на марше, сложные мысли формулировали, а мои — записывали прям в блокноты. Давно я с такими заряженными, светлыми, эмпатичными людьми не общался.
А когда джетлаг сказал моими губами организаторам «если вы не отведёте меня спать, я умру», они натурально увели в комфортный дальний домик на чистые простыни.
Спасибо большое Виктору Коломийцу и всей команде за тёплый приём. Вернусь.
#историисконференций
@madsecurity
Поп, священник и батюшка.
Однажды папа и мама поняли, что пора крестить младшего. Чёрт знает как, но поняли. Бог знает, как поняли.
Они договорились с церковью под стенами обители русского православия. Сама обитель по телефону сказала, что она — монастырь, а потому не крестит. Наверняка, чтоб не отвлекаться от молитв и турпотоков.
Папа и мама оставили детей дедушке, взяли будущего крёстного и приехали в церковь.
- Словно Покрова-на-Нерли. Наверняка XIII век, — обрадовался папа, глядя на мощные белые стены под чёрно-серой крышей и единственным куполом.
- Красивая. Очень нравится, — согласилась мама.
В церкви к ним подошёл тучный коренастый человек в чёрной рясе с крестом:
- Очень много дел. Ждите!
- Здравствуйте. Нам бы поговорить о крещении... — начал, было, папа, но отец Бюрократий повторил, не оборачиваясь:
- Ждите.
Минут через десять отец Бюрократий вежливо, излучая в мир добро, свет и эмпатию, сквозь нахмуренный лоб, сдвинутые брови и сморщенный нос поинтересовался:
- Ну, и чего вам в Москве не крестится! Чего сюда приехали-то?!
- Видите ли, батюшка, — робко начала мама, укутанная в платочек, как бабушка, — наш сыночек родился в день памяти...
- Мы хотим, — невежливо перебил её папа, — чтобы сын знал свои корни, понимал свою страну и был близок её церкви.
- Допустим, — ещё сильнее нахмурился отец Бюрократий. Он был могучий, седобородый, весь в чёрном и с властью. Если папа в детстве и представлял колдунов, вершащих судьбы, то выглядели они именно так. Сцене не хватало первых тактов «Богатырской» симфонии Бородина. Отец Бюрократий неласково пробасил, — Символ веры знаете?
- Угу, — кивнул будущий крёстный и уточнил, — не наизусть.
- А когда причащались последний раз?
- Вот последние два месяца всё собираюсь, очень хочу... — нежно и витиевато, словно её укусил два раза МИД, ответила мама.
Папа посмотрел отцу Бюрократию прямо в глаза и сказал так, как привык говорить в церкви, уверенно и предельно честно:
- Никогда.
- Так-тааааак, — тяжело вздохнул отец Бюрократий, вальяжно почёсывая пузо, — вырастет ваш сын, доживёт до 30, придёт в церковь, захочет крестить сына, а не причащался никогда...
- Зачем вы решаете за моего сына? — удивлённо спросил папа, — он проживёт свою жизнь и сделает свой выбор. Я лишь хочу, чтобы он рос в русской культуре, знал веру своего народа, любил Отечество и крестился бы именно здесь, где Сергий...
- Терпения тебе! — посмотрев на маму, сказал ей отец Бюрократий, и обернулся к папе:
- Православные не признают фатализма! Недостаточно любить Отечество, чтобы креститься! Вам книгу Серафима Слободского прочитать всем надо — четвёртую главу про крещение. Потом позвоните, ещё раз приедете на беседу. Посмотрим, готовы ли вы. Но церковь может и отказать! — отец Бюрократий дал понять, что аудиенция окончена.
- Ах, ты поп, толоконный лоб! — подумал Пушкин в голове у папы, пока тот говорил «всего доброго» отцу Бюрократию.
- Что будем делать? — поинтересовался будущий крёстный.
Окончание.
#маленькийбольшойчеловек
@madsecurity
Однажды папа и мама поняли, что пора крестить младшего. Чёрт знает как, но поняли. Бог знает, как поняли.
Они договорились с церковью под стенами обители русского православия. Сама обитель по телефону сказала, что она — монастырь, а потому не крестит. Наверняка, чтоб не отвлекаться от молитв и турпотоков.
Папа и мама оставили детей дедушке, взяли будущего крёстного и приехали в церковь.
- Словно Покрова-на-Нерли. Наверняка XIII век, — обрадовался папа, глядя на мощные белые стены под чёрно-серой крышей и единственным куполом.
- Красивая. Очень нравится, — согласилась мама.
В церкви к ним подошёл тучный коренастый человек в чёрной рясе с крестом:
- Очень много дел. Ждите!
- Здравствуйте. Нам бы поговорить о крещении... — начал, было, папа, но отец Бюрократий повторил, не оборачиваясь:
- Ждите.
Минут через десять отец Бюрократий вежливо, излучая в мир добро, свет и эмпатию, сквозь нахмуренный лоб, сдвинутые брови и сморщенный нос поинтересовался:
- Ну, и чего вам в Москве не крестится! Чего сюда приехали-то?!
- Видите ли, батюшка, — робко начала мама, укутанная в платочек, как бабушка, — наш сыночек родился в день памяти...
- Мы хотим, — невежливо перебил её папа, — чтобы сын знал свои корни, понимал свою страну и был близок её церкви.
- Допустим, — ещё сильнее нахмурился отец Бюрократий. Он был могучий, седобородый, весь в чёрном и с властью. Если папа в детстве и представлял колдунов, вершащих судьбы, то выглядели они именно так. Сцене не хватало первых тактов «Богатырской» симфонии Бородина. Отец Бюрократий неласково пробасил, — Символ веры знаете?
- Угу, — кивнул будущий крёстный и уточнил, — не наизусть.
- А когда причащались последний раз?
- Вот последние два месяца всё собираюсь, очень хочу... — нежно и витиевато, словно её укусил два раза МИД, ответила мама.
Папа посмотрел отцу Бюрократию прямо в глаза и сказал так, как привык говорить в церкви, уверенно и предельно честно:
- Никогда.
- Так-тааааак, — тяжело вздохнул отец Бюрократий, вальяжно почёсывая пузо, — вырастет ваш сын, доживёт до 30, придёт в церковь, захочет крестить сына, а не причащался никогда...
- Зачем вы решаете за моего сына? — удивлённо спросил папа, — он проживёт свою жизнь и сделает свой выбор. Я лишь хочу, чтобы он рос в русской культуре, знал веру своего народа, любил Отечество и крестился бы именно здесь, где Сергий...
- Терпения тебе! — посмотрев на маму, сказал ей отец Бюрократий, и обернулся к папе:
- Православные не признают фатализма! Недостаточно любить Отечество, чтобы креститься! Вам книгу Серафима Слободского прочитать всем надо — четвёртую главу про крещение. Потом позвоните, ещё раз приедете на беседу. Посмотрим, готовы ли вы. Но церковь может и отказать! — отец Бюрократий дал понять, что аудиенция окончена.
- Ах, ты поп, толоконный лоб! — подумал Пушкин в голове у папы, пока тот говорил «всего доброго» отцу Бюрократию.
- Что будем делать? — поинтересовался будущий крёстный.
Окончание.
#маленькийбольшойчеловек
@madsecurity
Начало.
- Что будем делать? — поинтересовался будущий крёстный.
- Искать адекватного священника, который хотя бы сделает вид, что борется за душу моего сына, а не принимает у нас ЕГЭ на тему решений Второго вселенского собора, — зло ответил папа.
- А мне так понравилась та церковь, — загрустила мама.
- Вы церковь выбираете или ребёнка крестить хотите, — разозлился будущий крёстный.
Вторая церковь была в лесах и в ремонте. Они попробовали спросить насчёт беседы перед крещением, но отец Расписаний взглядом человека, у которого едет график, деловито посмотрел на часы:
- Никак не могу. Каждый день с 10 до 12 принимаю. Записывайтесь по телефону. Сейчас уезжаю.
И уехал.
Папа крутил в голове историю Русской церкви. Он шёл впереди быстро и зло, словно Пётр по болоту — говорить со Стефаном Яворским и Феофаном Прокоповичем об их карьере. В это время апостол Павел настойчиво повторял папе на ухо:
- ...чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, а на силе Божией.
-Да-да, — бурчал папа в ответ апостолу Павлу, — может, он Каиафа, а не Бюрократий?! — папа и впрямь очень злился. Такого после церкви с ним никогда ещё не бывало.
- Мне мама в детстве рассказывала, — подбадривала мама папу и будущего крёстного, — одного мальчика не пустили в церковь. Тогда он сел рядом с бородатым дяденькой у церкви и заплакал. «Не плачь мальчик, меня тоже когда-то не пустили в храм», — сказал дяденька. «Как тебя зовут?» — спросил мальчик. «Иисус», — улыбнулся дяденька.
Так они шли втроём вокруг монастыря, уткнувшись в карты в смартфоне, в поисках места, где будут крестить мальчика. Дорог было много.
- Эта улица ведёт к храму? — спрашивал будущий крёстный, заглядывая папе через плечо.
- Это улица Маркса. Не эта улица ведёт к храму, — отвечал папа. Отвлекаясь от перекрестий в смартфоне, он смотрел на кресты над лаврой, но видел внизу толпы туристов с фотоаппаратами, экскурсоводами, рюкзаками и мощными окриками на китайском в переносных динамиках. Толпы входили и выходили через монастырские стены нашествием, поболе, чем монгольское. Так папа снова думал о монахах, которым не должно мешать крещение их сына.
Третья церковь была обветшалой, разбрасывалась обрубками кирпичей и о ремонте просила полуистлевшими фресками. Рядом было тихое кладбище.
-Батюшка, наверное, не проводит сейчас беседы? Только по расписанию? — уточнила мама у смотрительницы на входе.
-Почему же! Он освободится через час и сразу примет вас.
Так все трое оказались на лавочке, где тут же начали читать Серафима Слободского. Папа, впихивая в себя малопонятные слова и концепты, скучал сильнее, жалея, что нельзя читать «Несвятых святых» Тихона Шевкунова в качестве подготовки к зачёту.
Через час они вернулись в обветшалую церковь.
- Садитесь, садитесь! — радушно пригласил батюшка. Он был тоже в чёрной рясе, но без кольца на безымянном пальце, как у отца Бюрократия, и без часов, как у отца Расписания, лоб имел голый, словно у Солженицына, да и бородку его же. На собеседников прямо, как отец Бюрократий, не смотрел, а всё время в пол. Кротко.
- Вы крестили уже? — спросил батюшка.
- Первого — да! — с гордостью ответил папа.
- Значит, всё знаете! — не задал вопрос батюшка. — Верёвочку для крестика берите подлиннее, чтобы ребёночку головку не мучать! — обратился он к крёстному. — Ребёночек не боится воды?
- Морской волк с двухлетним стажем! — заверил папа.
- А полотенце нужно не вафельное, — сказал отец Завхозий маме, — вафельным деткам по коже больно. Лучше махровое. Кажется, всё.
- Вы нас больше ни о чём спрашивать не будете? — поинтересовался папа.
- А о чём? — переспросил отец Завхозий. — Выбирайте день, записывайтесь и приезжайте на крещение.
- Спасибо большое, батюшка, — сказали все хором и пошли записываться.
Снаружи папа спросил маму, почему она такая грустная.
- Я не знаю, какой из них ближе к Богу. Кажется, все трое очень далеко.
Они шли молча. Из лавры доносился колокольный звон.
#маленькийбольшойчеловек
@madsecurity
- Что будем делать? — поинтересовался будущий крёстный.
- Искать адекватного священника, который хотя бы сделает вид, что борется за душу моего сына, а не принимает у нас ЕГЭ на тему решений Второго вселенского собора, — зло ответил папа.
- А мне так понравилась та церковь, — загрустила мама.
- Вы церковь выбираете или ребёнка крестить хотите, — разозлился будущий крёстный.
Вторая церковь была в лесах и в ремонте. Они попробовали спросить насчёт беседы перед крещением, но отец Расписаний взглядом человека, у которого едет график, деловито посмотрел на часы:
- Никак не могу. Каждый день с 10 до 12 принимаю. Записывайтесь по телефону. Сейчас уезжаю.
И уехал.
Папа крутил в голове историю Русской церкви. Он шёл впереди быстро и зло, словно Пётр по болоту — говорить со Стефаном Яворским и Феофаном Прокоповичем об их карьере. В это время апостол Павел настойчиво повторял папе на ухо:
- ...чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, а на силе Божией.
-Да-да, — бурчал папа в ответ апостолу Павлу, — может, он Каиафа, а не Бюрократий?! — папа и впрямь очень злился. Такого после церкви с ним никогда ещё не бывало.
- Мне мама в детстве рассказывала, — подбадривала мама папу и будущего крёстного, — одного мальчика не пустили в церковь. Тогда он сел рядом с бородатым дяденькой у церкви и заплакал. «Не плачь мальчик, меня тоже когда-то не пустили в храм», — сказал дяденька. «Как тебя зовут?» — спросил мальчик. «Иисус», — улыбнулся дяденька.
Так они шли втроём вокруг монастыря, уткнувшись в карты в смартфоне, в поисках места, где будут крестить мальчика. Дорог было много.
- Эта улица ведёт к храму? — спрашивал будущий крёстный, заглядывая папе через плечо.
- Это улица Маркса. Не эта улица ведёт к храму, — отвечал папа. Отвлекаясь от перекрестий в смартфоне, он смотрел на кресты над лаврой, но видел внизу толпы туристов с фотоаппаратами, экскурсоводами, рюкзаками и мощными окриками на китайском в переносных динамиках. Толпы входили и выходили через монастырские стены нашествием, поболе, чем монгольское. Так папа снова думал о монахах, которым не должно мешать крещение их сына.
Третья церковь была обветшалой, разбрасывалась обрубками кирпичей и о ремонте просила полуистлевшими фресками. Рядом было тихое кладбище.
-Батюшка, наверное, не проводит сейчас беседы? Только по расписанию? — уточнила мама у смотрительницы на входе.
-Почему же! Он освободится через час и сразу примет вас.
Так все трое оказались на лавочке, где тут же начали читать Серафима Слободского. Папа, впихивая в себя малопонятные слова и концепты, скучал сильнее, жалея, что нельзя читать «Несвятых святых» Тихона Шевкунова в качестве подготовки к зачёту.
Через час они вернулись в обветшалую церковь.
- Садитесь, садитесь! — радушно пригласил батюшка. Он был тоже в чёрной рясе, но без кольца на безымянном пальце, как у отца Бюрократия, и без часов, как у отца Расписания, лоб имел голый, словно у Солженицына, да и бородку его же. На собеседников прямо, как отец Бюрократий, не смотрел, а всё время в пол. Кротко.
- Вы крестили уже? — спросил батюшка.
- Первого — да! — с гордостью ответил папа.
- Значит, всё знаете! — не задал вопрос батюшка. — Верёвочку для крестика берите подлиннее, чтобы ребёночку головку не мучать! — обратился он к крёстному. — Ребёночек не боится воды?
- Морской волк с двухлетним стажем! — заверил папа.
- А полотенце нужно не вафельное, — сказал отец Завхозий маме, — вафельным деткам по коже больно. Лучше махровое. Кажется, всё.
- Вы нас больше ни о чём спрашивать не будете? — поинтересовался папа.
- А о чём? — переспросил отец Завхозий. — Выбирайте день, записывайтесь и приезжайте на крещение.
- Спасибо большое, батюшка, — сказали все хором и пошли записываться.
Снаружи папа спросил маму, почему она такая грустная.
- Я не знаю, какой из них ближе к Богу. Кажется, все трое очень далеко.
Они шли молча. Из лавры доносился колокольный звон.
#маленькийбольшойчеловек
@madsecurity
Telegram
Безопасность и безумие
Поп, священник и батюшка.
Однажды папа и мама поняли, что пора крестить младшего. Чёрт знает как, но поняли. Бог знает, как поняли.
Они договорились с церковью под стенами обители русского православия. Сама обитель по телефону сказала, что она — монастырь…
Однажды папа и мама поняли, что пора крестить младшего. Чёрт знает как, но поняли. Бог знает, как поняли.
Они договорились с церковью под стенами обители русского православия. Сама обитель по телефону сказала, что она — монастырь…
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Наше знакомство с Марией Захаровой состоялось лет 10 назад, когда на закрытом мероприятии я зачитал под Маяковского (да-да, «дорогие поэты московские... не делайте под Маяковского —делайте под себя»). Она (со свойственной ей тактичностью и нежностью, вовсе без всякой ядовитости и сарказма) высказала своё «фи». Со временем выяснилось, что к её творчеству я отношусь также.
Публичный стиль Марии Захаровой мне не близок, хоть и понимаю, что времена нынче не те, чтоб розовые ушанки раздаривать.
Некоторые её решения, попросту несправедливые, мы не раз обсуждали. Надо отдать должное: я говорил ей, что она неправа — она выслушивала и приводила контраргументы, каждый раз терпя мои доводы.
В любом случае та персона, которую она (без экивоков!) тяжким трудом создаёт публично, имеет мало отношения к реальному человеку. Она хороший друг, всегда пытается помочь в беде, часто — незнакомым людям. Парадоксально для обер-пиарщика — она не опубличивает это.
На форуме «Территория смыслов» рассказал про человека с большим сердцем, который это тщательно скрывает. Мария Захарова прокомментировала.
#историисконференций
@madsecurity
Публичный стиль Марии Захаровой мне не близок, хоть и понимаю, что времена нынче не те, чтоб розовые ушанки раздаривать.
Некоторые её решения, попросту несправедливые, мы не раз обсуждали. Надо отдать должное: я говорил ей, что она неправа — она выслушивала и приводила контраргументы, каждый раз терпя мои доводы.
В любом случае та персона, которую она (без экивоков!) тяжким трудом создаёт публично, имеет мало отношения к реальному человеку. Она хороший друг, всегда пытается помочь в беде, часто — незнакомым людям. Парадоксально для обер-пиарщика — она не опубличивает это.
На форуме «Территория смыслов» рассказал про человека с большим сердцем, который это тщательно скрывает. Мария Захарова прокомментировала.
#историисконференций
@madsecurity
Человек 29. «Сенеж»
Однажды человек, брат человека и их мама поехали смотреть, как папа работает в мастерской управления «Сенеж».
Персональный бейдж доставал человеку до колена. А когда папа пытался надеть на брата человека, бэйдж волочился по полу, из-за чего брат человека начинал плакать и кричать «никачу».
Человек с братом оказались настолько важными персонами, что заботливая девушка Диана не просто нянчилась с ними, пока папа вёл переговоры, но и протыкала трубочкой сок — сервис, которого их даже мама не удостаивала.
Сенеж зеленел травкой, освежал фонтаном, обвораживал волонтёрами, манил лужами, кормил фруктами, удивлял ракетами, заботился коллегами, сверкал зеркалами, баюкал озером, впечатлял зданиями, влюблял атмосферой, поражал продуманностью, заражал смехом, оглушал аплодисментами.
Папа смотрел на это и вспоминал развлечения своих трёх лет: бег по крышам гаражей, лазание по деревьям за гнилыми яблоками, игру в футбол полуторалитровой пластиковой бутылкой, убегание от сторожа, который кидался камнями, бросание ножичков в пыльную землю, рисование мелом стрелок в казаках-разбойниках по подвалам.
«Если б у меня в детстве был "Сенеж", я бы прожил совсем другую жизнь...» — вздохнув, подумал папа.
-Папа, смати, наш фаг! Наш асийский фаг! — закричал человек, когда подул ветер. Три огромные полосы на флагштоке развернулись во всю ширь внутренней папиной гордости.
«Оху... Очень хорошая у нас страна!» — счастливо подумал папа.
#маленькийбольшойчеловек
@madsecurity
Однажды человек, брат человека и их мама поехали смотреть, как папа работает в мастерской управления «Сенеж».
Персональный бейдж доставал человеку до колена. А когда папа пытался надеть на брата человека, бэйдж волочился по полу, из-за чего брат человека начинал плакать и кричать «никачу».
Человек с братом оказались настолько важными персонами, что заботливая девушка Диана не просто нянчилась с ними, пока папа вёл переговоры, но и протыкала трубочкой сок — сервис, которого их даже мама не удостаивала.
Сенеж зеленел травкой, освежал фонтаном, обвораживал волонтёрами, манил лужами, кормил фруктами, удивлял ракетами, заботился коллегами, сверкал зеркалами, баюкал озером, впечатлял зданиями, влюблял атмосферой, поражал продуманностью, заражал смехом, оглушал аплодисментами.
Папа смотрел на это и вспоминал развлечения своих трёх лет: бег по крышам гаражей, лазание по деревьям за гнилыми яблоками, игру в футбол полуторалитровой пластиковой бутылкой, убегание от сторожа, который кидался камнями, бросание ножичков в пыльную землю, рисование мелом стрелок в казаках-разбойниках по подвалам.
«Если б у меня в детстве был "Сенеж", я бы прожил совсем другую жизнь...» — вздохнув, подумал папа.
-Папа, смати, наш фаг! Наш асийский фаг! — закричал человек, когда подул ветер. Три огромные полосы на флагштоке развернулись во всю ширь внутренней папиной гордости.
«Оху... Очень хорошая у нас страна!» — счастливо подумал папа.
#маленькийбольшойчеловек
@madsecurity
Я — не супергерой. Совесть против обновки. Тень от нимба в раю не марает мне лоб (), но в отличье от прочей гитарной массовки я не умер, когда опрокинулся в гроб.
Я родился в Москве, до войны за три года в коммуналке убогой с уборной одной (). Вышел вроде из матери — не из народа, но зачем-то ему стал всеклассово свой. Я не видел войны (), жил тогда на Урале, детским слухом все ужасы фронта гребя. Те, кто выжил в окопах (), сквозь слёзы писали мне потом, что в стихах узнавали себя. Но до них страшный март 53-го года поразил восьмиклассника смертью вождя – первый раз на бумаге случилася ода () – он ещё был совсем не палач для меня ().
Не сидел. Но активно стремился, хоть тресни, совместить возраст ровно с количеством бед (). Так случилось, что татуировка () из песни первой выдала зрительский волчий билет. И потом одиночество волчее внятно чуял (), глядя в наполненный водкой стакан (). Но лихая пустила мотаться по театрам: зал буянил в ладоши не шквал – ураган.
Я Гефестом таганским выковывал славу, только молот с серпом и по мне настучал. Есть у власти такая лихая забава – запрещение тех, кто в безмолвьи кричал (). Не вместившись ни разу за жизнь в телевизор, я ведь Гамлетом глотку рвал: «Быть иль не быть?» (). И по зрительским нервам, аки по карнизу, не валясь в пропасть славы, учился бродить ().
Много больше, чем ямбо-хорейное слово, вся страна знала честную рожу мою: с Говорухиным мы уродили Жеглова (), а с Миттой – эфиопа в петровском строю ().
Я согласен был в жизни ходить и в колонне и в шеренге стоять лишь бы не в кандалах (), но сидеть на Олимпе властями взнесённым – не моё (жизнь живёт в настоящих горах) (). Мог играть для погонных людей на Лубянке и иметь почитателей прямо в ЦК. Кто ж мне в образ вшивал постоянные пьянки () под личиной чужой бунтаря-дурака?
Видел мир за пределами «В мире животных», а взамен видел Запад мир русских людей в песнях. Первым в Москве над небесным капотом я имел недоступность — звезду трёх лучей (). Я ругался с жандармом, пил с бесом в Париже (), импортировал третью оттуда жену, чтоб когда исходить на кровавую жижу, не от Эйфеля к горлу ей руку тянуть.
Я писал для друзей — не для денег и званий. И когда исполнял, мог бы петь, если б пел, только жилы мне шею надрывом вязали — в микрофон некастратом я глухо хрипел (). Я писал про коней (), города (), женщин (), Бога (), корабли (), власть (), любовь (), смерть (), тюрьму (), выбор (), знать (). Семиструнку я бешено пальцами трогал, чтобы струны души миллионов цеплять.
Я писал про поэтов, что цифрой убиты: 26, 33, 37 — наповал. Кто же знал, что рожденье и смерть станут квиты: в «25» и январь, и июль мне попал. Я убил сам себя, захлебнувшись в бутылке, по которой с Эвтерпою плавал у дна. Смерть всю жизнь собирает пороки в копилку. У меня был ещё: локти, вены, игла.
Ровно за год до смерти я в Узбекистане Богу душу отдал, но на пару минут. Он её повертел и решил, что не станет до поры забирать — всё же зрители ждут.
Они хлопали мне в олимпийское лето (), у Таганки стояла безмолвно Москва, над толпою актёра несли и поэта, чтоб вознёсся над нею в свои 42.
Я не супергерой, не спаситель же мира. Просто автор скульптуры с народной тропой. В бронзе льёте вы зря неживого кумира. Я Владимир Высоцкий. А значит — живой!
#стишоньки
@madsecurity
Я родился в Москве, до войны за три года в коммуналке убогой с уборной одной (). Вышел вроде из матери — не из народа, но зачем-то ему стал всеклассово свой. Я не видел войны (), жил тогда на Урале, детским слухом все ужасы фронта гребя. Те, кто выжил в окопах (), сквозь слёзы писали мне потом, что в стихах узнавали себя. Но до них страшный март 53-го года поразил восьмиклассника смертью вождя – первый раз на бумаге случилася ода () – он ещё был совсем не палач для меня ().
Не сидел. Но активно стремился, хоть тресни, совместить возраст ровно с количеством бед (). Так случилось, что татуировка () из песни первой выдала зрительский волчий билет. И потом одиночество волчее внятно чуял (), глядя в наполненный водкой стакан (). Но лихая пустила мотаться по театрам: зал буянил в ладоши не шквал – ураган.
Я Гефестом таганским выковывал славу, только молот с серпом и по мне настучал. Есть у власти такая лихая забава – запрещение тех, кто в безмолвьи кричал (). Не вместившись ни разу за жизнь в телевизор, я ведь Гамлетом глотку рвал: «Быть иль не быть?» (). И по зрительским нервам, аки по карнизу, не валясь в пропасть славы, учился бродить ().
Много больше, чем ямбо-хорейное слово, вся страна знала честную рожу мою: с Говорухиным мы уродили Жеглова (), а с Миттой – эфиопа в петровском строю ().
Я согласен был в жизни ходить и в колонне и в шеренге стоять лишь бы не в кандалах (), но сидеть на Олимпе властями взнесённым – не моё (жизнь живёт в настоящих горах) (). Мог играть для погонных людей на Лубянке и иметь почитателей прямо в ЦК. Кто ж мне в образ вшивал постоянные пьянки () под личиной чужой бунтаря-дурака?
Видел мир за пределами «В мире животных», а взамен видел Запад мир русских людей в песнях. Первым в Москве над небесным капотом я имел недоступность — звезду трёх лучей (). Я ругался с жандармом, пил с бесом в Париже (), импортировал третью оттуда жену, чтоб когда исходить на кровавую жижу, не от Эйфеля к горлу ей руку тянуть.
Я писал для друзей — не для денег и званий. И когда исполнял, мог бы петь, если б пел, только жилы мне шею надрывом вязали — в микрофон некастратом я глухо хрипел (). Я писал про коней (), города (), женщин (), Бога (), корабли (), власть (), любовь (), смерть (), тюрьму (), выбор (), знать (). Семиструнку я бешено пальцами трогал, чтобы струны души миллионов цеплять.
Я писал про поэтов, что цифрой убиты: 26, 33, 37 — наповал. Кто же знал, что рожденье и смерть станут квиты: в «25» и январь, и июль мне попал. Я убил сам себя, захлебнувшись в бутылке, по которой с Эвтерпою плавал у дна. Смерть всю жизнь собирает пороки в копилку. У меня был ещё: локти, вены, игла.
Ровно за год до смерти я в Узбекистане Богу душу отдал, но на пару минут. Он её повертел и решил, что не станет до поры забирать — всё же зрители ждут.
Они хлопали мне в олимпийское лето (), у Таганки стояла безмолвно Москва, над толпою актёра несли и поэта, чтоб вознёсся над нею в свои 42.
Я не супергерой, не спаситель же мира. Просто автор скульптуры с народной тропой. В бронзе льёте вы зря неживого кумира. Я Владимир Высоцкий. А значит — живой!
#стишоньки
@madsecurity
Политолог Александр Немцев вступает в гонку с РЖД, аэропортом Сочи и глиссадой аэропорта Минвод в номинации
#лучшиезакатыстраны
И пока уверенно выигрывает.
@madsecurity
#лучшиезакатыстраны
И пока уверенно выигрывает.
@madsecurity
Forwarded from Безопасность и безумие
Самый главный военный секрет в России какой? На чём держится русская армия столетиями? На основном принципе кадровой работы: солдат/матрос должен быть всё время занят. Если у него есть свободное время, ему в голову неизменно ударит воздух свободы и распиздяйства , и он либо отбуцкает товарища, либо жахнет ракетой «земля – воздух» по стратегическому противнику, либо вообще завоюет весь мир. По этой причине солдаты носят батареи из точки А в точку «прапорщик устал», красят траву и оквадрачивают снег.
Однажды (нельзя говорить когда, где и при каких обстоятельствах) я посещал секретную военную часть – одну из тех, что сутками напролёт куют безопасность Родины. На причале секретной военной части находилась лужа, делая это совершенно нештатно. Если в армии что-то случается нештатно, вся армейская смекалка бросается на уничтожение этого, как конармия Будённого на белых.
Пока капитан-лейтенант без всякого интереса рассказывал, как ракетный комплекс «Калибр» превращает бородатых бармалеев в Сирии в нерадиоактивный пепел, я смотрел, как матрос медитативно набирает совком лужу в ведро, несёт ведро к морю и наполняет море лужной водой ровно на размер ведра.
Лужа, конечно, не уменьшается. Разрешить солнцу её высушить армейское командование не может, потому что тогда матрос занят не будет, ибо снег для оквадрачивания и батареи для переноски в эту секретную часть не завезли.
Хотел матроса и его вековечный труд на видео снять. Но тогда враг узнал бы главный секрет русской армии.
С днём военно-морского флота всех причастных. Спасибо вам. Ура!
#армияББ
@madsecurity
Однажды (нельзя говорить когда, где и при каких обстоятельствах) я посещал секретную военную часть – одну из тех, что сутками напролёт куют безопасность Родины. На причале секретной военной части находилась лужа, делая это совершенно нештатно. Если в армии что-то случается нештатно, вся армейская смекалка бросается на уничтожение этого, как конармия Будённого на белых.
Пока капитан-лейтенант без всякого интереса рассказывал, как ракетный комплекс «Калибр» превращает бородатых бармалеев в Сирии в нерадиоактивный пепел, я смотрел, как матрос медитативно набирает совком лужу в ведро, несёт ведро к морю и наполняет море лужной водой ровно на размер ведра.
Лужа, конечно, не уменьшается. Разрешить солнцу её высушить армейское командование не может, потому что тогда матрос занят не будет, ибо снег для оквадрачивания и батареи для переноски в эту секретную часть не завезли.
Хотел матроса и его вековечный труд на видео снять. Но тогда враг узнал бы главный секрет русской армии.
С днём военно-морского флота всех причастных. Спасибо вам. Ура!
#армияББ
@madsecurity