К размышлению

Материал: Velnio Banda: "Стадо Вяльняса" Н. Велюс 1981

#мифология #вяльнес

​​#мысли #обзор
«Исследования по этимологии и семантике» – это многотомное издание работ отечественного лингвиста, культуролога, литературоведа и лингвофилософа Владимира Николаевича Топорова (1925–2005). Сегодня хочу сделать небольшой обзор первого тома – наиболее крупного и важного. Однако перед этим скажу о самом авторе и личном опыте знакомства с его текстами.

Я уже долгое время собираюсь с мыслями, чтобы написать что-то существенное о Топорове – м. б. даже очерк (а не просто серию постов). Топоров – один из трех мыслителей (наряду с Платоном и Хайдеггером), оказавших на меня наибольшее влияние. На первом или втором курсе истфака ЮФУ я прочел его статью «О ритуале. Введение в проблематику», после чего, можно сказать, уже никогда не остался прежним. Что наиболее всего поразило в этой статье и затем в других его работах? Я бы сформулировал это так: способность к сосредоточенному, внимательному (не только в академическом, но и в аскетическом смысле) погружению в тему, сочетающаяся с высокой профессиональной компетентностью, академизмом и своеобразной суггестивной стилистикой. В своих ключевых работах, посвященных мифопоэтической мысли (шире – религиозной мысли), он как будто на каком-то «подпороговом» уровне воспроизводил атмосферу тех текстов, с которыми взаимодействовал, – прежде всего, древнеиндийских и вообще индоевропейских мифопоэтических источников. Это своего рода академическая магия или филологические камлания – на самом деле, уникальный тип текста. С одной стороны, его трудно читать, требуется усидчивость и внимательность, но с другой – в него с неизбежностью погружаешься и он уносит тебя куда-то далеко; притом все эти бесконечные реконструкции, языковые формы и связи, граничащие порой с народной этимологией, заряжены особой энергией, это все как один большой заговор, который ведун Топоров сочинил, чтобы сделать тебя адептом своей научной традиции, а через нее – духовной традиции индоевропейских народов. Собственно, захваченность этим текстом и привела меня туда, куда привела – в индоевропеистику, результатом чего среди прочего стала подготовка книги «Солнечный лик истины» и ряда других работ по индоевропеистике – например, статьи «Об индоевропейском мировидении».

Вообще о Топорове сложно писать. К нему трудно подступиться. Это настоящая интеллектуальная и духовная глыба. Я рекомендую ознакомиться как минимум с двумя текстами о нем: со статьей С. М. Толстой и статьей С. Г. Бочарова. Надеюсь, к его личности и текстам еще вернусь: тема непростая и неоднозначная.

Первый том «Исследований по этимологии и семантике» является в большей степени теоретическим. Главные проблемы: теоретические вопросы этимологии, семантика числа в архаических текстах, семантика и функция имени в архаических текстах, а также частные темы, связанные с ритуалом, мифом, анаграммами и др. Лично мне представляются наиболее интересными две статьи: «Пространство и текст» и «О ритуале». Примечательно, что в большом предисловии к книге сам Топоров показывает глубинную связь различных видов этимологии – научной, народной, философской, мистической и пр. – связь, которая обеспечена «стратегией с установкой на “выжимание-выведение” смысла из звука, выстраивающей варианты решения проблемы смысла в пределах поля, задаваемых звуками данного слова, и предполагающей те же повторные метания от смысла к звуку, от звука к смыслу с целью выявления каких-либо признаков соотнесенности, взаимной симпатии, следов своего рода “притирания” звука, льнущего к смыслу, смысла, тоскующего по воплощению в звуке» (Топоров). Я думаю, всю эту книгу нужно читать с учетом этой стратегии «выжимания» смысла из звука и в перспективе глубинного единства различных практик этимологизирования.

Очень точные слова С. Ю. Бородая о В. Н. Топорове. Его труды и уровень полета / погружения близок к магии (не в профанном понимании этого термина). В контексте изучения балто-славянской традиции и мифологии его труды - это безусловная база. А его "Baltica Подмосковья", наряду с лингвистическим анализом Верхнего Поднепровья и Верхнеочья это game changer, до конца достаточно так и не отрефлексированный.

#топоров

#иаран #наука #археология #экспедиции_иаран #археонаходка

Священное место эпохи палеолита, открытое на верхнепалеолитической стоянке Хотылево 2, было построено вокруг очага: к такому выводу пришли специалисты Института археологии РАН, ведущие археологические исследования на стоянке с 2005 года. В течение 18 лет археологи изучили несколько участков стоянки и собрали большую коллекцию находок, среди которых – кости мамонта, кремневые изделия, украшенные орнаментом артефакты из кости и палеолитические венеры. Все эти находки, а также вкопанные и уложенные кости мамонта, под которыми находились предметы, располагались на площадке, центром которой был углубленный очаг, верхняя часть которого имела квадратные очертания с выложенными бортиками. Сверху очаг был накрыт черепом мамонта.

«Толока», «помочь» и «пособье». Из Диалектологического атласа «Язык русской деревни».

С подачи Васки Шемтолгая изучаю карты Диалектологического атласа «Язык русской деревни». Встретил там карту названий коллективной помощи в сельской работе.

Интересен розовый ареал слова «толока». С точностью, не скажу, связан ли он с беларуским словом талака – «толпа», но семантическая связь, по-видимому, более чем возможна. Сразу оговорюсь, несмотря на то, что слово «толока» присутствует в ярославско-костромском словаре Мельниченко, сам этот термин не имел широкого хождения на территории ИМЗ и был зафиксирован Мельниченко только в Мышкинском, Пречистенском и Ростовском районах Ярославской области (след верхневолжских кривичей?). Основной ареал термина «толока» соответствует балто-славянскому, крывицко-вятичскому субстрату у западных русских. Вне основного ареала оказывается мещерский анклав напротив современной Рязани который, по-видимому, можно ассоциировать с куршаками («литва головастая», «литва некрещеная»). К слову, у куршаков бытовали не только плетеные оборы, сближающие их с беларусами и литовцами, но и лапти «мордовского» типа, черные повилы, встречающиеся у мордвы, марийцев и чувашей. В целом ареал «толоки» совпадает с границами Смоленской, Псковской земель, Верховских княжеств и В.К. Литовского в период его наибольшего расширения.

Также интересны темно-зеленые анклавы, связанные с термином «пособье» располагающиеся в районах Бежецкого верха (Бежецкая пятина В. Новгорода), Тутаева, Чухломы, Судиславля, бывшего древнерусского города Унжа (ныне одноименное село) и Варнавино на Ветлуге. Учитывая основной ареал этого термина, локализующегося между Гдовом и Новгородом, можно осторожно предположить, что верхневолжские и ветлужско-унженские анклавы могут быть своеобразным следом средневековых новгородцев и их языка на землях мери (ИМЗ и Меровия). Возможно, некогда основной ареал термина «пособье» охватывал и сам Новгород, куда позднее, после новгородского погрома и Ливонской войны, вместе с замещающей верхневолжской миграцией проник термин «помочь» характерный для центральной Московии. В итоге вытеснивший аутентичное «пособье» на новгородско-чудское пограничье.

#диалекты #кривичи #вятичи #меря #словене