Надеюсь, что не начнется.
Наслушавшись Перископа, прозрел и осознал, что проект не имеет смысла. Гораздо важнее сейчас направление на Казань и Екатеринбург, а вот это инерция мышления нулевых, когда все делалось между Москвой и Питером. Между ними уже все хорошо.
Наслушавшись Перископа, прозрел и осознал, что проект не имеет смысла. Гораздо важнее сейчас направление на Казань и Екатеринбург, а вот это инерция мышления нулевых, когда все делалось между Москвой и Питером. Между ними уже все хорошо.
Telegram
Раньше всех. Ну почти.
Строительство высокоскоростной магистрали (ВСМ) Москва - Санкт-Петербург может начаться уже в текущем году, сообщил министр транспорта РФ Роман Старовойт.
"Строительство должно начаться, по крайней мере, подготовительные работы, уже в этом году", - сказал…
"Строительство должно начаться, по крайней мере, подготовительные работы, уже в этом году", - сказал…
А #трамвайныйвторник по расписанию.
Финский трамвай Valmet MLNRV2 на улице Хельсинки (август 2006). На тот момент ему было двадцать лет, по сей день продолжает стоять в строю.
#exomnitram
Финский трамвай Valmet MLNRV2 на улице Хельсинки (август 2006). На тот момент ему было двадцать лет, по сей день продолжает стоять в строю.
#exomnitram
Выложил в Дзен прошлогодние заметки о советско-финских отношениях (а точнее реквием советско-финской дружбе).
Между тем, прошлое и настоящее отношения с Финляндией переосмысливаются полным ходом и без меня, так что можно не переживать. Вот Александр Дюков подсыпает угольку, а вот Баир Иринчеев.
#exomnisuomi
Между тем, прошлое и настоящее отношения с Финляндией переосмысливаются полным ходом и без меня, так что можно не переживать. Вот Александр Дюков подсыпает угольку, а вот Баир Иринчеев.
#exomnisuomi
Дзен | Статьи
Россия-Финляндия: жизнь после дружбы (а была ли она?)
Статья автора «Вечерний картограф» в Дзене ✍: Это продолжение цикла статей о формировании границ Финляндии. Начало – здесь. Финляндия стала одним из очевидных бенефициаров холодной войны.
(назад)
Г. Федотов, «Три столицы». Париж, 1926:
…на земле же идет и поныне борьба двух культур: византийско–русской и польско–украинской. — На фасадах древних церквей археолог читает летопись этой борьбы, но отчетливы и центры культур. Киев с чрезвычайной легкостью срывался со старых насиженных мест, с каждым переломом своей бурной истории. Русский княжеский город на старейшем холме (Кия), украинский Подол с польской крепостью (разрушенной) на Киселевке, русский правительственный центр на Печерске, и современный, всего более еврейский город — Киев, с упадком Одессы, столицы русского еврейства, сливший старые островки и раздававшийся по плоскогорью.
Живописен украинский Киев, нарядно и мило его провинциальное барокко, на Мазепинском Никольском соборе, — увы, безжалостно изрешечённом ядрами гражданской войны — это барокко не лишено и благородства. На Подоле обступает рой почтенных воспоминаний: магистрат с магдебургскими вольностями, Академия Петра Могилы — бурсаками со своими виршами, латынью и сомнительной «философией». Но тут же упраздненный доминиканский монастырь напоминает, что мы в польской провинции: словно в захолустном углу Галиции, куда, сквозь толщу Восточной Европы, доносятся отголоски итальянского и немецкого возрождения. Стойко борются с ополчением, но не могут спастись от полонизмов: в архитектуре, в языке, в богословии. Весь излом современного украинского возрождения уже дан в этом Возрождении XVII века: Малороссия сознает себя, как мятежная Украина, окраина Польши.
Любуясь широкими выкрутасами киевского барокко, как не подосадовать, когда оно облепило, точно слоем жира, стройные, скромные стены княжеских храмов? Как ни дороги воспоминания о национальном пробуждении Украины–Малороссии, они исчезают перед памятью о единственной, великой эпохе Киевской славы. В этой славе все исчезает. Бесчисленные народы, проходившие по этим горам, культуры, сменявшие друг друга, имели один смысл и цель: здесь воссиял крест Первозванного, здесь упало на славяно–варяжские терема золотое небо св. Софии. И этого нам не забыть, пока стоит Русь. Впрочем, в Киеве об этом забыть невозможно. Северянин–великоросс, привыкший к более скромным историческим глубинам, не верит глазам своим, видя в какой сохранности и блеске встречает его византийский и княжеский Киев. Спас на Берестове, Кириллов, Выдубицкий, Михайлов–Златоверхий монастыри стоят — вплоть до самых куполов своих — с XI или XII века, лишь снаружи приукрашенные не в меру ревностной рукой современников Могилы и Мазепы. И венец всему — неповрежденная внутри, девственно чистая св. София.
Не догадывался Федотов, что в борьбе русско-византийского и польско-украинского победит украинско-советское, чему бело-золотая колонна с трезубцем на фоне сталинского Крещатика служит немым свидетелем.
Фото 2004 года.
(вперед)
#exomnipolska
Г. Федотов, «Три столицы». Париж, 1926:
…на земле же идет и поныне борьба двух культур: византийско–русской и польско–украинской. — На фасадах древних церквей археолог читает летопись этой борьбы, но отчетливы и центры культур. Киев с чрезвычайной легкостью срывался со старых насиженных мест, с каждым переломом своей бурной истории. Русский княжеский город на старейшем холме (Кия), украинский Подол с польской крепостью (разрушенной) на Киселевке, русский правительственный центр на Печерске, и современный, всего более еврейский город — Киев, с упадком Одессы, столицы русского еврейства, сливший старые островки и раздававшийся по плоскогорью.
Живописен украинский Киев, нарядно и мило его провинциальное барокко, на Мазепинском Никольском соборе, — увы, безжалостно изрешечённом ядрами гражданской войны — это барокко не лишено и благородства. На Подоле обступает рой почтенных воспоминаний: магистрат с магдебургскими вольностями, Академия Петра Могилы — бурсаками со своими виршами, латынью и сомнительной «философией». Но тут же упраздненный доминиканский монастырь напоминает, что мы в польской провинции: словно в захолустном углу Галиции, куда, сквозь толщу Восточной Европы, доносятся отголоски итальянского и немецкого возрождения. Стойко борются с ополчением, но не могут спастись от полонизмов: в архитектуре, в языке, в богословии. Весь излом современного украинского возрождения уже дан в этом Возрождении XVII века: Малороссия сознает себя, как мятежная Украина, окраина Польши.
Любуясь широкими выкрутасами киевского барокко, как не подосадовать, когда оно облепило, точно слоем жира, стройные, скромные стены княжеских храмов? Как ни дороги воспоминания о национальном пробуждении Украины–Малороссии, они исчезают перед памятью о единственной, великой эпохе Киевской славы. В этой славе все исчезает. Бесчисленные народы, проходившие по этим горам, культуры, сменявшие друг друга, имели один смысл и цель: здесь воссиял крест Первозванного, здесь упало на славяно–варяжские терема золотое небо св. Софии. И этого нам не забыть, пока стоит Русь. Впрочем, в Киеве об этом забыть невозможно. Северянин–великоросс, привыкший к более скромным историческим глубинам, не верит глазам своим, видя в какой сохранности и блеске встречает его византийский и княжеский Киев. Спас на Берестове, Кириллов, Выдубицкий, Михайлов–Златоверхий монастыри стоят — вплоть до самых куполов своих — с XI или XII века, лишь снаружи приукрашенные не в меру ревностной рукой современников Могилы и Мазепы. И венец всему — неповрежденная внутри, девственно чистая св. София.
Не догадывался Федотов, что в борьбе русско-византийского и польско-украинского победит украинско-советское, чему бело-золотая колонна с трезубцем на фоне сталинского Крещатика служит немым свидетелем.
Фото 2004 года.
(вперед)
#exomnipolska