Пока широкая общественность всерьёз задается вопросом, позволяет ли «новая искренность» корпоративным служащим иметь и, что самое главное, публично выражать своё собственное мнение (особенно если оно идёт вразрез с интересами бизнеса или не защищено профсоюзным статусом), СЕО и основателям компаний приходится иметь дело с политической навигацией ежедневно.

Очередным поводом для взвешивания «за» и «против» собственных политических пристрастий стало приглашение руководителей 150 британских и американских компаний на ужин с Президентом США в окрестностях Лондона в первый день его визита в Великобританию — в этот четверг. И не столько из-за противоречивой личности гостя (хотя встречать его в британской столице планируют десятки тысяч антагонистов), сколько из-за обстоятельств планируемого события.

Так, например, точное место ужина в стиле black tie в целях обеспечения безопасности не предаётся огласке и будет сообщено участникам («в лучших традициях лихих 1980-х») всего за пару часов до начала. Доставка Трампа к месту события (предположительно, в родовое имение Уинстона Черчилля, личностью которого Президент США восхищается) будет осуществляться вертолётом.

Некоторые СЕО (а в списке приглашённых — Боб Дадли, глава #BP, Бен ван Бёрден, исполнительный директор #Shell, Алекс Горски, главное должностное лицо #JohnsonJohnson, Эмма Уолмсли, СЕО #GlaxoSmithKline, Ричард Гнодд, исполнительный директор #GoldmanSachs International, сэр Джим Рэтклифф, основатель #Ineos, Ларри Финк, глава #BlackRock) осторожно обратились к своим PR-консультантам с вопросом, как посещение ужина или отказ от него будут восприняты целевыми аудиториями их компаний. Сама возможность быть запечатлёнными на фото по такому случаю обеспокоила многих.

Другие же, не задумываясь, отклонили приглашение. Марта Лейн Фокс, соосновательница агентства горящих путёвок #lastminute (lastminute.com), например, объяснила свой отказ от участия в «тайной вечере» следующим образом: «Я понимаю, почему правительству приходится развлекать Трампа, но мне-то это зачем?»

Как водится, PR-специалисты пытаются убедить лидеров компаний всем ассортиментом аргументации — от неприкрытого прагматизма («Если большая часть ваших акционеров — в Штатах, конечно, есть смысл идти») до банального тщеславия («Подумайте, там одновременно будут Премьер -министр Соединённого Королевства и Президент США, почему бы Вам не оказаться с ними за ужином?»).

И, тем не менее, выбор между чуть более популистским отказом от участия в угоду разогретому мнению широкой общественности, выступающей против выхода Великобритании из ЕС, и чуть менее популярным согласием на участие в пользу благоприятных отношений с сегодняшней администрацией Белого дома, — совсем не так прост, как, например, решение главы #Danone заменить поездки в Давос более полезной для общества деятельностью — посещением трущоб в индийской столице.

Любопытным чтением, доложу я вам, оказался 500-страничный фолиант досточтимого Дэвида Грабера “Debt: The First 5,000 Years”, опубликованный в Нью-Йорке в 2011 году и с ходу названный “самой влиятельной книгой года” (радикальной, к тому же).

“Все мы большую часть времени ведём себя как истинные коммунисты. ... Все общественные системы, даже экономические — даже капитализм — построены на фундаменте реально существующего коммунизма,” — заключает автор, учёный-антрополог, преподающий в Университете Лондона.

По его мнению, практически каждый из нас автоматически переключается на коммунистический подход к делу (“от каждого по способностям, каждому по потребностям”), когда мы работаем над каким-либо общим проектом. Скажем, чиним протекающую водопроводную трубу и просим кого-то подать разводной ключ, не ожидая, что этот кто-то деловито поинтересуется, а что ему за это будет. Даже если все мы при этом работаем на #ExxonMobil, #BurgerKing или #GoldmanSachs.

Причиной тому — элементарная эффективность. Если вам действительно важно, чтобы какое-то дело было сделано, самый эффективный путь — очевидно, распределить задания по способностям и обеспечить людей тем, что им требуется, рассуждает Грабер.

Пожалуй, именно этой логике обязана одна из черт капитализма, которой капитализм обыкновенно стыдится: внутренние процессы большинства капиталистических компаний построены на совершенно коммунистических принципах. Они, правда, при этом не то чтобы слишком демократичны. “Чаще всего [корпорации] построены по армейскому принципу — как управленческие иерархии, в которых права и ответственность делегируются от вышестоящих нижестоящим”, напоминает Грабер.

Но чем больше задание требует импровизации, тем более демократичным становится взаимодействие. Это всегда понимают изобретатели, к этому часто приходят стартаперы, этот же принцип не так давно заново открыли для себя инженеры вычислительных машин.

Похоже, именно таким образом — переключаясь на методы грубого, но эффективного коммунизма — люди часто ведут себя в условиях серьёзных катастроф — будь то потоп, отключение энергоснабжения или экономический коллапс. В таких ситуациях, какими бы краткосрочными они ни были, иерархические и рыночные отношения становятся непозволительной роскошью.

Всякий, кто хотя бы раз пережил ЧС, наверняка обратил внимание на то, как незнакомые друг друг люди вдруг становятся сёстрами и братьями, и человеческое общество как будто рождается заново. Вот поэтому Дэвид Грабер настаивает на том, что речь не просто о коммунистическом взаимодействии. Он убеждён, что коммунизм есть основание всей человеческой склонности и способности устанавливать общественные связи. Он есть то, что делает возможным само существование общества.