Сегодня на ежегодной конференции по #КСО в Финансовом университете коллега из #Deloitte поделилась примером «лучшей практики» взаимодействия бизнеса с местным сообществом. Кавычки мои — а коллега, похоже, осталась пребывать в счастливой уверенности, что подобный опыт действительно «вдохновляет».
Разведав богатейшие месторождения нефти на территориях традиционных поселений коренных малочисленных народностей — в данном случае, хантов, — #Сургутнефтегаз решительно взялся за их переселение (точнее, выселение за пределы нефтеносного района). Методы решения вопроса, живописуемые коллегой, восходят к традициям соцреализма.
Когда речь о миллионе-другом тонн нефти на перспективу, такая мелочь, как судьба целого (пусть малого) народа, вероятно, вообще не препятствие. Не препятствие и священные для этого народа заповедные места (такие, как озера Илмор или Нумто, где проводились ритуальные обряды), не препятствие и исторические захоронения предков, которые ханты по своим убеждениям должны трепетно оберегать (неслыханно!). Захоронения в данном случае «выкопали бульдозерами» и решительно перенесли. Ханты ушли вслед за останками предков.
Это я к чему, коллеги. Это я к тому, что пока мы с вами из заседания в заседание пытаемся ограничить ответственность бизнеса перед обществом столовыми своих фабрик и ДМС своих бухгалтеров, а также изменчивым настроением своих акционеров, этот самый бизнес поворачивает вспять реки, переселяет города, меняет назначение земель и (чаще всего необратимо) целые экосистемы.
https://www.znak.com/2013-02-27/hanty_obyavili_voynu_surgutneftegazu_pust_gubernator_ih_dokumentam_ne_verit
https://m.activatica.org/problems/view/id/472/version/505
Разведав богатейшие месторождения нефти на территориях традиционных поселений коренных малочисленных народностей — в данном случае, хантов, — #Сургутнефтегаз решительно взялся за их переселение (точнее, выселение за пределы нефтеносного района). Методы решения вопроса, живописуемые коллегой, восходят к традициям соцреализма.
Когда речь о миллионе-другом тонн нефти на перспективу, такая мелочь, как судьба целого (пусть малого) народа, вероятно, вообще не препятствие. Не препятствие и священные для этого народа заповедные места (такие, как озера Илмор или Нумто, где проводились ритуальные обряды), не препятствие и исторические захоронения предков, которые ханты по своим убеждениям должны трепетно оберегать (неслыханно!). Захоронения в данном случае «выкопали бульдозерами» и решительно перенесли. Ханты ушли вслед за останками предков.
Это я к чему, коллеги. Это я к тому, что пока мы с вами из заседания в заседание пытаемся ограничить ответственность бизнеса перед обществом столовыми своих фабрик и ДМС своих бухгалтеров, а также изменчивым настроением своих акционеров, этот самый бизнес поворачивает вспять реки, переселяет города, меняет назначение земель и (чаще всего необратимо) целые экосистемы.
https://www.znak.com/2013-02-27/hanty_obyavili_voynu_surgutneftegazu_pust_gubernator_ih_dokumentam_ne_verit
https://m.activatica.org/problems/view/id/472/version/505
Пару лет тому назад мы с моей командой из стран Северной Африки и Ближнего Востока в ходе ежегодного слета (тогда в Тбилиси) целый диспут устроили на тему, должны ли большие бренды «возделывать сады» своей повышенной социальной и экологической ответственности в одиночестве, позволяя менее просветлённым игрокам рынка получать преимущества от морально устаревшего законодательства.
Помню, вывод, к которому пришли, был абсолютно прагматичным: если у «безответственных» брендов будет расти доля рынка и оборот, с ними будут расширяться и укореняться и практикумые ими неэкологичные методы производства и поставок, нездоровые формулы продуктов и упаковки, несправедливые социальные и трудовые отношения.
А это значит, что у брендов, инвестирующих дополнительные средства в то, чтобы «делать, что должно» (#dotherightthing (сверх того, что требует закон) на благо общества, есть не только моральное право, но и святая обязанность бороться за повышение планки общественных ожиданий и требований для всех. Равные условия ведения бизнеса (#levelplayingfield), как известно, — основа здоровой конкуренции.
В этом смысле примечателен т.н. Альянс за формирование государственной политики в отношении устойчивого продовольственного сектора (#SustainableFoodPolicyAlliance), созданный четырьмя крупнейшими международными производителями пищевой продукции на прошлой неделе.
Впервые объединение корпораций открыто заявляет о том, что его основная цель — внедрение лучших отраслевых практик (в части расширения открытости данных о происхождении и составе продукции для потребителей, повышения качества жизни фермерского сообщества и адаптации к изменениям климата) — может быть достигнута лишь путём совершенствования законодательства.
Оно и понятно: ссылаясь на результаты исследования #Deloitte, #Forbes обращает внимание на то, что в данный момент научно обоснованные и измеримые цели по сокращению атмосферных выбросов, например, ставят перед собой более 430 мировых компаний (рекордное число), треть из которых вообще обязалась полностью перейти на возобновляемые источники энергии.
Могу предположить, что, в то время как эти передовики направляют дополнительные ресурсы на то, чтобы компенсировать разницу в стоимости традиционной и возобновляемой энергии, а значит, уже сталкиваются с ударом по своей конкурентоспособности, регулятор не спешит им на выручку, а менее озабоченные актуальной социальной и экологической проблематикой игроки рынка удовлетворенно подсчитывают барыши и не видят нужды в пересмотре своего поведения.
Устойчивость системы, как известно, определяется устойчивостью её самого слабого звена. Ждать от такого звена, что оно начнёт крепчать, глядя на соседние звенья, не приходится, отсюда и растущий запрос лидеров общественного мнения и инвесторов на более активное участие компаний-передовиков в пересмотре и актуализации регуляторных подходов в интересах процветания общества и оздоровления окружающей среды.
А вишенкой на торте становится требование к публичным компаниям прекратить расхождение слов с делами, когда они касаются целей устойчивого развития и лоббистской деятельности. Немало ведь примеров того, как международные компании, провозгласившие экологически значимые цели на глобальном уровне, на локальных рынках открыто ратуют за нормативы сбросов и выбросов, достижение этих целей прямо подрывающие.
https://www.forbes.com/sites/edfenergyexchange/2018/07/17/why-the-danone-mars-nestle-and-unilever-alliance-could-be-a-game-changer-for-policy-action/#65ce62485758
Помню, вывод, к которому пришли, был абсолютно прагматичным: если у «безответственных» брендов будет расти доля рынка и оборот, с ними будут расширяться и укореняться и практикумые ими неэкологичные методы производства и поставок, нездоровые формулы продуктов и упаковки, несправедливые социальные и трудовые отношения.
А это значит, что у брендов, инвестирующих дополнительные средства в то, чтобы «делать, что должно» (#dotherightthing (сверх того, что требует закон) на благо общества, есть не только моральное право, но и святая обязанность бороться за повышение планки общественных ожиданий и требований для всех. Равные условия ведения бизнеса (#levelplayingfield), как известно, — основа здоровой конкуренции.
В этом смысле примечателен т.н. Альянс за формирование государственной политики в отношении устойчивого продовольственного сектора (#SustainableFoodPolicyAlliance), созданный четырьмя крупнейшими международными производителями пищевой продукции на прошлой неделе.
Впервые объединение корпораций открыто заявляет о том, что его основная цель — внедрение лучших отраслевых практик (в части расширения открытости данных о происхождении и составе продукции для потребителей, повышения качества жизни фермерского сообщества и адаптации к изменениям климата) — может быть достигнута лишь путём совершенствования законодательства.
Оно и понятно: ссылаясь на результаты исследования #Deloitte, #Forbes обращает внимание на то, что в данный момент научно обоснованные и измеримые цели по сокращению атмосферных выбросов, например, ставят перед собой более 430 мировых компаний (рекордное число), треть из которых вообще обязалась полностью перейти на возобновляемые источники энергии.
Могу предположить, что, в то время как эти передовики направляют дополнительные ресурсы на то, чтобы компенсировать разницу в стоимости традиционной и возобновляемой энергии, а значит, уже сталкиваются с ударом по своей конкурентоспособности, регулятор не спешит им на выручку, а менее озабоченные актуальной социальной и экологической проблематикой игроки рынка удовлетворенно подсчитывают барыши и не видят нужды в пересмотре своего поведения.
Устойчивость системы, как известно, определяется устойчивостью её самого слабого звена. Ждать от такого звена, что оно начнёт крепчать, глядя на соседние звенья, не приходится, отсюда и растущий запрос лидеров общественного мнения и инвесторов на более активное участие компаний-передовиков в пересмотре и актуализации регуляторных подходов в интересах процветания общества и оздоровления окружающей среды.
А вишенкой на торте становится требование к публичным компаниям прекратить расхождение слов с делами, когда они касаются целей устойчивого развития и лоббистской деятельности. Немало ведь примеров того, как международные компании, провозгласившие экологически значимые цели на глобальном уровне, на локальных рынках открыто ратуют за нормативы сбросов и выбросов, достижение этих целей прямо подрывающие.
https://www.forbes.com/sites/edfenergyexchange/2018/07/17/why-the-danone-mars-nestle-and-unilever-alliance-could-be-a-game-changer-for-policy-action/#65ce62485758
Пролистала поутру свежее исследование от #Deloitte на тему ожиданий простых и не очень людей от бизнеса.
Казалось бы, вполне себе ожидаемые ожидания-то: всё, как мы и предсказываем (вещуем, то бишь) нашим бизнес-лидерам всех мастей и калибров последние лет десять.
“Прошли те времена, когда оценки организациям давались исключительно на основании традиционных метрик, таких как финансовые результаты деятельности и даже качество продукции и услуг. Напротив, об организациях всё чаще судят по тому, каковы их отношения с сотрудниками, клиентами, [местными] сообществами, а также по тому, какое воздействие эти организации оказывают на жизнь общества в целом. И это обусловливает трансформацию бизнес-предприятий в социальные предприятия”.
Действительно, из тех более чем успешных и довольных своими результатами и перспективами компаний, которые числились в списке #Fortune500 каких-нибудь 10 лет тому назад, к настоящему моменту 40% навсегда ушли в небытие или надолго покинули пьедестал, оказавшись перед необходимостью начинать бизнес заново и совсем в другом сегменте.
(Лишь вчера узнала, что #KonicаMinolta, например, если кто-то ещё помнит такого ведущего производителя фототехники, вынуждена была перековаться в... упаковочные решения для бизнеса).
И тем не менее, следующие 40% в том же списке, похоже, с завидным упорством повторяют судьбу тех, чьи места они заняли. Как правило, происходит это потому, что модное нынче словосочетание “social relevance” (лишь очень приблизительно переводимое как «социальная значимость» или «социальная востребованность») понимается управленцами этих компаний по-прежнему исключительно в контексте душеспасительных историй про помощь нуждающимся, которая, как известно, из прибыли, а прибыль нужно ещё заработать, и заработать неважно какими методами.
А между тем, social relevance— понятие вполне себе экономическое и подразумевает не что иное, как рыночное чутьё, умение корпораций прислушиваться (о, боги, наконец-то!) к трендам, формирующим сегодняшний мир, инвестировать в них и активно управлять ими.
На помощь все ещё не осознавшим этого простого факта руководителям бизнеса пришёл в этом году глава международной инвестиционной компании #BlackRock Лоренс Финк. В своём ежегодном обращении к СЕО корпораций, акции которых находятся в управлении фонда, он отметил, что люди всё чаще «обращаются к бизнесу в ожидании, что он займётся поиском решений для более широкого спектра социальных проблем, и требуют, чтобы компании определили свою социальную миссию и служили ей».
Казалось бы, такое ожидание со стороны инвесторов создаёт избыточное давление на бизнес — и, тем не менее, оно же открывает для бизнеса новые возможности. Интересен пример #Amazon, #BerkshireHathaway и #JPMorganChase, объединивших усилия с тем, чтобы снизить расходы на добровольное медицинское страхование своих сотрудников. Ни по одиночке, ни механизмами исключительно государственной системы регулирования этот вопрос решить не удалось бы.
В то же время, компании, стремящиеся держаться в стороне от социального запроса, компании, страдающие «социальной глухотой», компании безучастные успешно коллекционируют немилостивые заголовки в прессе, негативные отклики в социальных сетях и неприятные вопросы от лидеров общественного мнения.
https://www2.deloitte.com/insights/us/en/focus/human-capital-trends/2018/introduction.html
Казалось бы, вполне себе ожидаемые ожидания-то: всё, как мы и предсказываем (вещуем, то бишь) нашим бизнес-лидерам всех мастей и калибров последние лет десять.
“Прошли те времена, когда оценки организациям давались исключительно на основании традиционных метрик, таких как финансовые результаты деятельности и даже качество продукции и услуг. Напротив, об организациях всё чаще судят по тому, каковы их отношения с сотрудниками, клиентами, [местными] сообществами, а также по тому, какое воздействие эти организации оказывают на жизнь общества в целом. И это обусловливает трансформацию бизнес-предприятий в социальные предприятия”.
Действительно, из тех более чем успешных и довольных своими результатами и перспективами компаний, которые числились в списке #Fortune500 каких-нибудь 10 лет тому назад, к настоящему моменту 40% навсегда ушли в небытие или надолго покинули пьедестал, оказавшись перед необходимостью начинать бизнес заново и совсем в другом сегменте.
(Лишь вчера узнала, что #KonicаMinolta, например, если кто-то ещё помнит такого ведущего производителя фототехники, вынуждена была перековаться в... упаковочные решения для бизнеса).
И тем не менее, следующие 40% в том же списке, похоже, с завидным упорством повторяют судьбу тех, чьи места они заняли. Как правило, происходит это потому, что модное нынче словосочетание “social relevance” (лишь очень приблизительно переводимое как «социальная значимость» или «социальная востребованность») понимается управленцами этих компаний по-прежнему исключительно в контексте душеспасительных историй про помощь нуждающимся, которая, как известно, из прибыли, а прибыль нужно ещё заработать, и заработать неважно какими методами.
А между тем, social relevance— понятие вполне себе экономическое и подразумевает не что иное, как рыночное чутьё, умение корпораций прислушиваться (о, боги, наконец-то!) к трендам, формирующим сегодняшний мир, инвестировать в них и активно управлять ими.
На помощь все ещё не осознавшим этого простого факта руководителям бизнеса пришёл в этом году глава международной инвестиционной компании #BlackRock Лоренс Финк. В своём ежегодном обращении к СЕО корпораций, акции которых находятся в управлении фонда, он отметил, что люди всё чаще «обращаются к бизнесу в ожидании, что он займётся поиском решений для более широкого спектра социальных проблем, и требуют, чтобы компании определили свою социальную миссию и служили ей».
Казалось бы, такое ожидание со стороны инвесторов создаёт избыточное давление на бизнес — и, тем не менее, оно же открывает для бизнеса новые возможности. Интересен пример #Amazon, #BerkshireHathaway и #JPMorganChase, объединивших усилия с тем, чтобы снизить расходы на добровольное медицинское страхование своих сотрудников. Ни по одиночке, ни механизмами исключительно государственной системы регулирования этот вопрос решить не удалось бы.
В то же время, компании, стремящиеся держаться в стороне от социального запроса, компании, страдающие «социальной глухотой», компании безучастные успешно коллекционируют немилостивые заголовки в прессе, негативные отклики в социальных сетях и неприятные вопросы от лидеров общественного мнения.
https://www2.deloitte.com/insights/us/en/focus/human-capital-trends/2018/introduction.html
Deloitte Insights
2018 Global Human Capital Trends: The rise of the social enterprise
What do 11,000 business and HR leaders across the globe have to say about human capital?