Фото с Парада Победы 75 лет назад. Через несколько часов Россия воссоздаст тот легендарный парад.
В Москве идёт Парад Победы. Победа в форме Парада предъявляется всем. И живым и ушедшим. Этот Парад может стать не репликой, не копией - именно тем Парадом Победы. Репликой любое заимствование, любое повторение становится тогда, когда повторяется форма, но не то, что за ней стоит. Не идея, которая некогда была облечена в форму. Тогда получается, как при Петре Первом. Или при Ельцине.
Любой список с оригинала чудотворной иконы становится той самой, оригинальной чудотворной иконой не только, если все точно скопировано, но, главное, если к списку приходят с тем же молитвенным чувством, как и к оригиналу, если искренне молятся Тому, кого отражают и список и оригинал, Кто разрисованную доску превращает в Икону, образ, несущий в себе Первообраз и оттого живой.
Нынешний Парад Победы окончательно станет тем самым Парадом, если каждый сегодня увидит в нем ту громадную идею, которая владела страной с 1941 по 1945 годы, идею Победы. Увидит в нем не ритуал, а почувствует в Параде олицетворение силы вещей всей истории нашей страны, восстановит умение в «Вечном огне видеть вспыхнувший танк,
горящие русские хаты, горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
горящее сердце солдата».
Воссоздаст в себе хотя бы ненадолго то онтологическое единство всех со всеми без различия пола, возраста, статуса, которое родилось в годы войны, обрело форму в парадах и держало страну все эти годы. Говоря «наша Победа», а не «их Победа», мы должны точно ощутить, что это значит. Осознать своё правопреемство.
Иначе этот Парад будет репликой. Копией. Которая со временем износится и станет фольклорной поделкой, этнографическим казусом, которым развлекают гостей и себя.
Любой список с оригинала чудотворной иконы становится той самой, оригинальной чудотворной иконой не только, если все точно скопировано, но, главное, если к списку приходят с тем же молитвенным чувством, как и к оригиналу, если искренне молятся Тому, кого отражают и список и оригинал, Кто разрисованную доску превращает в Икону, образ, несущий в себе Первообраз и оттого живой.
Нынешний Парад Победы окончательно станет тем самым Парадом, если каждый сегодня увидит в нем ту громадную идею, которая владела страной с 1941 по 1945 годы, идею Победы. Увидит в нем не ритуал, а почувствует в Параде олицетворение силы вещей всей истории нашей страны, восстановит умение в «Вечном огне видеть вспыхнувший танк,
горящие русские хаты, горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
горящее сердце солдата».
Воссоздаст в себе хотя бы ненадолго то онтологическое единство всех со всеми без различия пола, возраста, статуса, которое родилось в годы войны, обрело форму в парадах и держало страну все эти годы. Говоря «наша Победа», а не «их Победа», мы должны точно ощутить, что это значит. Осознать своё правопреемство.
Иначе этот Парад будет репликой. Копией. Которая со временем износится и станет фольклорной поделкой, этнографическим казусом, которым развлекают гостей и себя.
Ключевая проблема Церкви сегодня вовсе не кадровая и не имиджевая.
Первая и важнейшая проблема – отсутствие богословских дискуссий по фундаментальным, важнейшим вопросам современности. В церковной среде существует боязнь серьезного подхода, боязнь откровенных и серьезных ответов на важнейшие вопросы. Возникает она от чисто светской привычки читать и обсуждать то, что легче и проще. То есть от «отвычки» к патристике, к святоотеческому наследию.
Это вторая фундаментальная проблема. Сегодня почти полностью отсутствуют новые переводы святоотеческого наследия, новые комментарии на труды Святых Отцов. И это при том, что у Русской Церкви имеется колоссальный опыт патристических переводов XIX в., когда труды Святых Отцов переводили четыре духовных академии (Московская, Петербургская, Киевская и Казанская), переводила и издавала Оптина Пустынь, а книжная серия «Творения Святых Отцов в русском переводе» выходила с 1843 по 1917 гг., то есть больше 60 лет!
Новые переводы и комментирование святоотеческих текстов сегодня удел небольших групп энтузиастов. Это при том, что не переведен почти весь Григорий Палама и паламиты - Иосиф Калофет, Каллист Ангеликуд, Филофей Коккин. Григорий Богослов, как и Симеон Новый Богослов как поэт у нас почти совершенно неизвестны, как и Роман Сладкопевец. Не переведено многое из тех отцов, что хорошо известны, типа Ефрема Сирина.
Но сегодня переводы Святых Отцов делаются только отдельными энтузиастами на доброхотные копейки, к тому же эти энтузиастические переводы выходят крошечными тиражами. Многие ли, например, слышали о выходе фундаментального издания «Преподобный Макарий Египетский (Симеон Месопотамский)? Греческая патристика переводится, читается и обсуждается во Франции, Англии, Германии, Италии и США намного активнее, чем у нас.
Не существует никакого специального центра условных «патристических исследований», который бы объединял переводчиков, координировал работу и, главное, пропагандировал их деятельность. Подготовить серьезного переводчика святых отцов – серьезнейшая задача, которая даже не ставится, в о время, как старая школа – Аверинцев, Бибихин и др. – больше не существует. Таким образом, прежняя традиция перевода языка одной культуры на язык другой разрушена, утрачена, а новая не возникает.
А поскольку нет новых переводов, нет указанной традиции, то, опять же, ничто не стимулирует мысль, не требует сравнений, анализа и синтеза, не возбуждает дискуссий, не противостоит миру.
То есть нет богословия, которое бы ответило на актуальные вопросы современности, учитывая последние достижения современного общества. Можно вспомнить опыт псевдо-Дионисия Ареопагита, труды которого в свое время привлекли к Церкви и богословской проблематике пристальное внимание тысяч людей, многие из которых для понимания трудов этого богослова специально брались за греческий. Его Сorpus Areopagiticum комментировался столетиями, причем среди комментаторов были Фома Аквинский, Петр Испанский, Альберт Великий и др.
Можно также вспомнить богословие и русскую религиозную философию конца XIX – начала XX столетия, давших имена протоиерея Сергия Булгакова, М.Тареева, С.Глаголева, В.Соловьева, С.Франка, Н.Бердяева, С.Фуделя и многих других. Именно тогда священник Павел Флоренский создает богословие полностью стоявшее на уровне всей современной ему науки. Сегодня таких работ нет, как нет и споров, потому что нападки отдельных, весьма необразованных, «апологетов Церкви» на профессора МДА А.И.Осипова невозможно считать спорами. Богословие превратилось в религиозную публицистику с сильным площадно-трамвайным оттенком.
Первая и важнейшая проблема – отсутствие богословских дискуссий по фундаментальным, важнейшим вопросам современности. В церковной среде существует боязнь серьезного подхода, боязнь откровенных и серьезных ответов на важнейшие вопросы. Возникает она от чисто светской привычки читать и обсуждать то, что легче и проще. То есть от «отвычки» к патристике, к святоотеческому наследию.
Это вторая фундаментальная проблема. Сегодня почти полностью отсутствуют новые переводы святоотеческого наследия, новые комментарии на труды Святых Отцов. И это при том, что у Русской Церкви имеется колоссальный опыт патристических переводов XIX в., когда труды Святых Отцов переводили четыре духовных академии (Московская, Петербургская, Киевская и Казанская), переводила и издавала Оптина Пустынь, а книжная серия «Творения Святых Отцов в русском переводе» выходила с 1843 по 1917 гг., то есть больше 60 лет!
Новые переводы и комментирование святоотеческих текстов сегодня удел небольших групп энтузиастов. Это при том, что не переведен почти весь Григорий Палама и паламиты - Иосиф Калофет, Каллист Ангеликуд, Филофей Коккин. Григорий Богослов, как и Симеон Новый Богослов как поэт у нас почти совершенно неизвестны, как и Роман Сладкопевец. Не переведено многое из тех отцов, что хорошо известны, типа Ефрема Сирина.
Но сегодня переводы Святых Отцов делаются только отдельными энтузиастами на доброхотные копейки, к тому же эти энтузиастические переводы выходят крошечными тиражами. Многие ли, например, слышали о выходе фундаментального издания «Преподобный Макарий Египетский (Симеон Месопотамский)? Греческая патристика переводится, читается и обсуждается во Франции, Англии, Германии, Италии и США намного активнее, чем у нас.
Не существует никакого специального центра условных «патристических исследований», который бы объединял переводчиков, координировал работу и, главное, пропагандировал их деятельность. Подготовить серьезного переводчика святых отцов – серьезнейшая задача, которая даже не ставится, в о время, как старая школа – Аверинцев, Бибихин и др. – больше не существует. Таким образом, прежняя традиция перевода языка одной культуры на язык другой разрушена, утрачена, а новая не возникает.
А поскольку нет новых переводов, нет указанной традиции, то, опять же, ничто не стимулирует мысль, не требует сравнений, анализа и синтеза, не возбуждает дискуссий, не противостоит миру.
То есть нет богословия, которое бы ответило на актуальные вопросы современности, учитывая последние достижения современного общества. Можно вспомнить опыт псевдо-Дионисия Ареопагита, труды которого в свое время привлекли к Церкви и богословской проблематике пристальное внимание тысяч людей, многие из которых для понимания трудов этого богослова специально брались за греческий. Его Сorpus Areopagiticum комментировался столетиями, причем среди комментаторов были Фома Аквинский, Петр Испанский, Альберт Великий и др.
Можно также вспомнить богословие и русскую религиозную философию конца XIX – начала XX столетия, давших имена протоиерея Сергия Булгакова, М.Тареева, С.Глаголева, В.Соловьева, С.Франка, Н.Бердяева, С.Фуделя и многих других. Именно тогда священник Павел Флоренский создает богословие полностью стоявшее на уровне всей современной ему науки. Сегодня таких работ нет, как нет и споров, потому что нападки отдельных, весьма необразованных, «апологетов Церкви» на профессора МДА А.И.Осипова невозможно считать спорами. Богословие превратилось в религиозную публицистику с сильным площадно-трамвайным оттенком.
Началось голосование по поправкам в Конституцию. Сегодня многие стоят перед выбором «идти или не идти голосовать», так как принять окончательное решение мешают несколько старых возражений. Каких?
Первое - «все предопределено, выбора все равно нет». На самом деле всегда есть выбор. Голосование часто воспринимаются, как некий одномерный процесс, нацеленный исключительно на понятный заранее результат. То есть воспринимается только как средство легитимизации того, за что предложено голосовать. Однако это не так. Голосование имеет большое значение прежде всего для самого человека, пришедшего голосовать. Оно есть важный фактор самореализации себя, как гражданина, акт взятия на себя ответственности за то, что происходит, готовности отвечать за последствия.
Очень часто можно видеть такие рассуждения: «Я никогда не голосовал…» а дальше следует список претензий к тому или иному человеку или системе в целом. То есть человек свое право изменить хоть что-то отдал кому-то другому, а теперь он недоволен тем, что происходит.
Проголосовавший имеет право заявить об отказе от своей прежней позиции, сложить с себя полномочия сторонника той или иной линии – как бы там ни было, он опять же имеет право действовать как гражданин, в отличие от того, кто никуда никогда не ходил.
Первый от второго отличается на одну фразу «я сделал то, что был должен» и это не так мало, как кажется. Ибо только идущие голосовать имеют моральное право затем говорить о «честных выборах» или о правомочности поправок в Конституцию, ибо они голосовали, они знали, что делают. Только после голосования для конкретного человека процесс становится легитимным, честным (честного голосования «вообще» не бывает - оно честное всегда для кого).
Даже если человек проголосовал, а потом убедился, что ошибся, неправильный выбор лучше, чем никакого выбора. Лежа на диване ничего никогда нельзя достичь, но, действуя, можно достичь очень многого. Поэтому если человек никуда не пошел, то он не только морального права не имеет говорить о честности или нечестности, легитимности и нелегитимности, но обязан принять все произошедшее как данность – у тебя был шанс, ты его не использовал, а другие использовали, так кто виноват?
Тем более, что все эти разговоры о том, что «все равно нарисуют» не имеют под собой никакого основания. Можно нарисовать 3-5% пришедших, но 40-50% нарисовать нельзя. А, кроме того, странная логика. Идти голосовать – ничего не изменится. Не ходить – тоже ничего не изменится. Но если не ходить, то точно ничего не изменится, а если пойти, то всегда есть шанс изменить положение вещей. А, кроме того, ведь это не в Кремле сказали, что от голосования ничего не изменится. Это человек в сети начитался, поверил, а потом в том, что происходит, оказался кто-то виноват.
Очень удобно локализовать проблемы: не я виноват, не лень, не то, чем я был занят 10-20 лет назад, а неугодные поправки. Это значит, что не проблему решать человек хочет, не помочь себе или стране, а он хочет в лучших традициях все беды свалить на что-нибудь стороннее и жить дальше по принципу «хорошо бы все изменить, только чтобы ничего не менялось». Поэтому лучше все таки внимательно изучить поправки – тогда и желание идти, возможно, появится,
Еще одна позиция: «да, я за, но зачем идти, все и так решится». Позиция эта весьма странна, если не сказать, нечестна. У нас вообще политическая культура предусматривает выход на улицы только затем, чтобы кого-то проклинать. Поддержать – никогда. Много ли мы видели демонстраций в поддержку? Но поправки это результат деятельности огромного количества людей, включая Путина и эта деятельность нуждается в оценках.
Голосование это и есть оценка. Люди работали много недель, чтобы создать конституционную основу социального государства, но, конечно, им за это очень трудно отдать три часа своего времени.
Нет. Голосование это контакт одного со всеми. Это строительство социального государства. Это возможность сказать: «Я голосовал, поэтому сегодня у меня (нас) есть это». Это справедливо.
Первое - «все предопределено, выбора все равно нет». На самом деле всегда есть выбор. Голосование часто воспринимаются, как некий одномерный процесс, нацеленный исключительно на понятный заранее результат. То есть воспринимается только как средство легитимизации того, за что предложено голосовать. Однако это не так. Голосование имеет большое значение прежде всего для самого человека, пришедшего голосовать. Оно есть важный фактор самореализации себя, как гражданина, акт взятия на себя ответственности за то, что происходит, готовности отвечать за последствия.
Очень часто можно видеть такие рассуждения: «Я никогда не голосовал…» а дальше следует список претензий к тому или иному человеку или системе в целом. То есть человек свое право изменить хоть что-то отдал кому-то другому, а теперь он недоволен тем, что происходит.
Проголосовавший имеет право заявить об отказе от своей прежней позиции, сложить с себя полномочия сторонника той или иной линии – как бы там ни было, он опять же имеет право действовать как гражданин, в отличие от того, кто никуда никогда не ходил.
Первый от второго отличается на одну фразу «я сделал то, что был должен» и это не так мало, как кажется. Ибо только идущие голосовать имеют моральное право затем говорить о «честных выборах» или о правомочности поправок в Конституцию, ибо они голосовали, они знали, что делают. Только после голосования для конкретного человека процесс становится легитимным, честным (честного голосования «вообще» не бывает - оно честное всегда для кого).
Даже если человек проголосовал, а потом убедился, что ошибся, неправильный выбор лучше, чем никакого выбора. Лежа на диване ничего никогда нельзя достичь, но, действуя, можно достичь очень многого. Поэтому если человек никуда не пошел, то он не только морального права не имеет говорить о честности или нечестности, легитимности и нелегитимности, но обязан принять все произошедшее как данность – у тебя был шанс, ты его не использовал, а другие использовали, так кто виноват?
Тем более, что все эти разговоры о том, что «все равно нарисуют» не имеют под собой никакого основания. Можно нарисовать 3-5% пришедших, но 40-50% нарисовать нельзя. А, кроме того, странная логика. Идти голосовать – ничего не изменится. Не ходить – тоже ничего не изменится. Но если не ходить, то точно ничего не изменится, а если пойти, то всегда есть шанс изменить положение вещей. А, кроме того, ведь это не в Кремле сказали, что от голосования ничего не изменится. Это человек в сети начитался, поверил, а потом в том, что происходит, оказался кто-то виноват.
Очень удобно локализовать проблемы: не я виноват, не лень, не то, чем я был занят 10-20 лет назад, а неугодные поправки. Это значит, что не проблему решать человек хочет, не помочь себе или стране, а он хочет в лучших традициях все беды свалить на что-нибудь стороннее и жить дальше по принципу «хорошо бы все изменить, только чтобы ничего не менялось». Поэтому лучше все таки внимательно изучить поправки – тогда и желание идти, возможно, появится,
Еще одна позиция: «да, я за, но зачем идти, все и так решится». Позиция эта весьма странна, если не сказать, нечестна. У нас вообще политическая культура предусматривает выход на улицы только затем, чтобы кого-то проклинать. Поддержать – никогда. Много ли мы видели демонстраций в поддержку? Но поправки это результат деятельности огромного количества людей, включая Путина и эта деятельность нуждается в оценках.
Голосование это и есть оценка. Люди работали много недель, чтобы создать конституционную основу социального государства, но, конечно, им за это очень трудно отдать три часа своего времени.
Нет. Голосование это контакт одного со всеми. Это строительство социального государства. Это возможность сказать: «Я голосовал, поэтому сегодня у меня (нас) есть это». Это справедливо.
Венедиктов точно знает данные всех голосовавших https://t.iss.one/aavst55/8099 и не стесняется об этом говорить. Он рехнулся? Или очень надо угодить приятелю Пескову?
Telegram
aavst
Песков проголосовал удаленно. Система подтверждает
Вчера наблюдал умилительные фотографии некоторых высоких чиновников, где эти чиновники целыми семьями наслаждаются парадом. Вместе с детками, которые ради такого случая ненадолго покинули прекрасные Европы и приехали к нам в Москву поразвлечься парадом.
И с тех пор меня не оставляет вопрос – а с каких это пор парад у нас нечто вроде семейного пикника, на который приходят поглазеть, пообщаться и поселфиться? Неужели на те места, которые были заняты семьями не нашлось бы людей, которым очень хотелось, искренне хотелось посетить парад, вдохновиться мощью великой страны, поддержать в себе память о прошлом? Тех же ветеранов - ведь для них, скорее всего, это последняя юбилейная дата Победы в их жизни.
Но нет, вместо этих людей на парад сходили жены и детки тех, кто, невзирая на высокие должности, так и не научился различать, где пикник а где парад.
И с тех пор меня не оставляет вопрос – а с каких это пор парад у нас нечто вроде семейного пикника, на который приходят поглазеть, пообщаться и поселфиться? Неужели на те места, которые были заняты семьями не нашлось бы людей, которым очень хотелось, искренне хотелось посетить парад, вдохновиться мощью великой страны, поддержать в себе память о прошлом? Тех же ветеранов - ведь для них, скорее всего, это последняя юбилейная дата Победы в их жизни.
Но нет, вместо этих людей на парад сходили жены и детки тех, кто, невзирая на высокие должности, так и не научился различать, где пикник а где парад.
Пошло по трубам: «Патриарх проголосовал за поправки к Конституции...», «Митрополит проголосовал...». Да как же... Конституция... У нас Церковь отделена... Опять служат государству...
Достаточно.
Перед нами документ - Аттестат об окончании Московской Духовной Семинарии иеродиакона Платона (Лобанкова), будущего наместника Троице-Сергиевой Лавры, епископа Аргентинского и Южноамериканского, потом Ташкентского и Среднеазиатского, а в конце жизни Воронежского и Липецкого. 1960 год.
Среди сплошных церковных предметов в аттестате мы видим единственный светский предмет - "Конституцию СССР" - ее изучение было обязательным даже в московских духовных школах советского времени.
Так что все в порядке.
Достаточно.
Перед нами документ - Аттестат об окончании Московской Духовной Семинарии иеродиакона Платона (Лобанкова), будущего наместника Троице-Сергиевой Лавры, епископа Аргентинского и Южноамериканского, потом Ташкентского и Среднеазиатского, а в конце жизни Воронежского и Липецкого. 1960 год.
Среди сплошных церковных предметов в аттестате мы видим единственный светский предмет - "Конституцию СССР" - ее изучение было обязательным даже в московских духовных школах советского времени.
Так что все в порядке.
И вновь о культуре.
У них, тусовщиков, принято ругать СССР за то, что в нем было несвободно, плохо, цензура и удушение, где сидели в лагерях и стояли в очередях, где была не жизнь, а житие новомучеников от авангардного искусства.
На самом деле к концу 1980-х годов Союз имел огромное количество ярких, талантливых, высококультурных людей (столько поэтических сборников не издавалось ни в одной стране мира). Башлачев и Турбина это лишний раз подтверждают, как подтверждает и самиздат и стихотворные рукописные альбомы, традиция которых дошла от восемнадцатого века до конца века двадцатого, где и умерла.
Щелястый брежневский «тоталитаризм» сохранял за закрытыми границами не только плохое, но и хорошее, поэтому у людей было время никуда не торопясь серьезно учиться, работать в библиотеках, мастерских, лабораториях, вдумчиво общаться по квартирам и кухням. Сотни литературных, художественных имен формировались в этих разговорах, в напряженной работе.
К счастью, еще школьником я успел застать такие многочасовые домашние собрания, где довольно трезво оценивали действительность, спорили, читали стихи, прозу, лекции, делились книгами. Никогда не забуду разговор двух блестящих знатоков восточной поэзии – они разговаривали, используя вместо фраз рубаи Омара Хайяма. Один произносил четверостишие, другой отвечал подходящим по смыслу и так пять минут, десять, пятнадцать и ни одного постороннего слова, ни одной сторонней фразы - и никакого ощущения щегольства, трюкачества… Только глубина, которая невозможна в обычном разговоре. Наверное, именно так, «себе присвоя чужой восторг, чужую грусть» общались в литературных салонах позапрошлого века.
А потом пришли эти. ..
Культуртрегеры.
И с уверенностью нацистов объявили все это «дегенеративной культурой», а время застоем. Когда Петр Первый решил сделать Церковь госучреждением, он отменил тайну исповеди. Этого хватило, чтобы Церкви перестали верить, то есть исчезло то, на чем она держалась. Меньше чем через столетие почти все дворянство было в масонах, атеистах и тайных католиках, а крестьянство в староверах и сектах. И не понадобилось взрывать храмы.
Культуртрегеры тоже не стали поджигать районные клубы и сельские библиотеки. Они всего лишь сказали, что искусство и культура должны быть рыночными. Приносить прибыль. Появился замечательный критерий. Если одна картина стоит миллион, а вторая 50 тысяч, то первая хорошая, а вторая плохая. Что на них изображено, значения не имело. Имело значение, кто продает. Кто куратор. Слова Бойса «что я нахаркаю, то и будет искусство» стали неофициальным лозунгом, под которым мог собраться кто угодно в каком угодно количестве. Из самых беспринципных выдували новых классиков. Этот же принцип был применен к литературе, театру, кино… Главное, чтобы было «актуальное искусство».
И начали харкать. «А что это за страшная дрянь с голыми уродами на сцене?» «Как вы можете так говорить – это же Серебренников». «А-а-а-а, извините…» «А что это там наляпано такое матом малярной кистью на стене?» «Как вы можете так говорить? Это же Кулик!!!» «А-а-а-а, простите…»
Актуальное. Современное.
Вместе с этим чохом, не разбирая, закрыли все наследие тех советских талантливых людей, кто уже помер (не говорить, молчать, словно ничего не было). А тех, кто еще жил, просто отодвинули коленом, перестали звать, приглашать, выставлять. То есть все, что было живо, дышало, росло, двигалось, что составляет фундамент культуры – заменили на мат, кляксы, голые зады и бесконечные, остервенелые соития. И через 30 – не через 100 лет – культуры не стало.
А указанное выше, вытоптав все живое, поехало на Запад, лишний раз убедив западного обывателя, что российский человек свинья и урод, который пытается что-то сказать, а лезет мат, пытается написать, а выходят квадратики и полоски.
Этот образ нарисовал не Госдеп, а все эти Гельманы, Серебренниковы, Бакштейны, Богомоловы, Кулики, Мизиано, Сорокины и прочие…
Они нарисовали. Вот эти.
У них, тусовщиков, принято ругать СССР за то, что в нем было несвободно, плохо, цензура и удушение, где сидели в лагерях и стояли в очередях, где была не жизнь, а житие новомучеников от авангардного искусства.
На самом деле к концу 1980-х годов Союз имел огромное количество ярких, талантливых, высококультурных людей (столько поэтических сборников не издавалось ни в одной стране мира). Башлачев и Турбина это лишний раз подтверждают, как подтверждает и самиздат и стихотворные рукописные альбомы, традиция которых дошла от восемнадцатого века до конца века двадцатого, где и умерла.
Щелястый брежневский «тоталитаризм» сохранял за закрытыми границами не только плохое, но и хорошее, поэтому у людей было время никуда не торопясь серьезно учиться, работать в библиотеках, мастерских, лабораториях, вдумчиво общаться по квартирам и кухням. Сотни литературных, художественных имен формировались в этих разговорах, в напряженной работе.
К счастью, еще школьником я успел застать такие многочасовые домашние собрания, где довольно трезво оценивали действительность, спорили, читали стихи, прозу, лекции, делились книгами. Никогда не забуду разговор двух блестящих знатоков восточной поэзии – они разговаривали, используя вместо фраз рубаи Омара Хайяма. Один произносил четверостишие, другой отвечал подходящим по смыслу и так пять минут, десять, пятнадцать и ни одного постороннего слова, ни одной сторонней фразы - и никакого ощущения щегольства, трюкачества… Только глубина, которая невозможна в обычном разговоре. Наверное, именно так, «себе присвоя чужой восторг, чужую грусть» общались в литературных салонах позапрошлого века.
А потом пришли эти. ..
Культуртрегеры.
И с уверенностью нацистов объявили все это «дегенеративной культурой», а время застоем. Когда Петр Первый решил сделать Церковь госучреждением, он отменил тайну исповеди. Этого хватило, чтобы Церкви перестали верить, то есть исчезло то, на чем она держалась. Меньше чем через столетие почти все дворянство было в масонах, атеистах и тайных католиках, а крестьянство в староверах и сектах. И не понадобилось взрывать храмы.
Культуртрегеры тоже не стали поджигать районные клубы и сельские библиотеки. Они всего лишь сказали, что искусство и культура должны быть рыночными. Приносить прибыль. Появился замечательный критерий. Если одна картина стоит миллион, а вторая 50 тысяч, то первая хорошая, а вторая плохая. Что на них изображено, значения не имело. Имело значение, кто продает. Кто куратор. Слова Бойса «что я нахаркаю, то и будет искусство» стали неофициальным лозунгом, под которым мог собраться кто угодно в каком угодно количестве. Из самых беспринципных выдували новых классиков. Этот же принцип был применен к литературе, театру, кино… Главное, чтобы было «актуальное искусство».
И начали харкать. «А что это за страшная дрянь с голыми уродами на сцене?» «Как вы можете так говорить – это же Серебренников». «А-а-а-а, извините…» «А что это там наляпано такое матом малярной кистью на стене?» «Как вы можете так говорить? Это же Кулик!!!» «А-а-а-а, простите…»
Актуальное. Современное.
Вместе с этим чохом, не разбирая, закрыли все наследие тех советских талантливых людей, кто уже помер (не говорить, молчать, словно ничего не было). А тех, кто еще жил, просто отодвинули коленом, перестали звать, приглашать, выставлять. То есть все, что было живо, дышало, росло, двигалось, что составляет фундамент культуры – заменили на мат, кляксы, голые зады и бесконечные, остервенелые соития. И через 30 – не через 100 лет – культуры не стало.
А указанное выше, вытоптав все живое, поехало на Запад, лишний раз убедив западного обывателя, что российский человек свинья и урод, который пытается что-то сказать, а лезет мат, пытается написать, а выходят квадратики и полоски.
Этот образ нарисовал не Госдеп, а все эти Гельманы, Серебренниковы, Бакштейны, Богомоловы, Кулики, Мизиано, Сорокины и прочие…
Они нарисовали. Вот эти.
Сегодня с 12.30 до 13.00 в программе «Реакция» на телеканале «Спас» говорим о поправках в Конституцию. Смотрите и комментируйте.
Надо же, как ловко. https://t.iss.one/margaritasimonyan/6364 Оказывается, навальнята и вся оппозиция хочет зла Серебренникову. Хотя «зрительная масса как будто ничего не заявляла». Ни разу не слышал, чтобы оппозиция интересовалась делом Серебренникова. У них дела поважнее есть. Голосование хотя бы.
Она не понимает этого? Очень хорошо понимает, но говорит специально, так как с помощью этого приема любой, кто за обвинительный приговор Серебренникову, сразу становится навальнистом. Оппозиционером. Который за все плохое против всего хорошего. То есть противником России.
«Вы хотите, чтобы Серебренников ответил? Чтобы сел? - понятно, вы враг России». «Подкачиваете лодочку», так и сказано, ни много ни мало. То есть на таких, как Серебренников, Россия и держится. Тронь его - все зашатается. А если ещё и на Богомолова замахнётесь - все вообще к черту полетит, в клочья, будет новый 1917 и 1937 и 1991 год. Вы этого хотите? Нет? Тогда не трогайте.
Вот так одним постом тысячи адекватных, культурных, патриотичных людей сразу попали под подозрение. Их прямо предупредили - пойдёте против, запишем в такие проскрипционные списочки, откуда вовек не выберетесь. Сидите и не вякайте. Мы тут сами разберёмся.
Хорошо тусовочка работает. Наглядно.
Она не понимает этого? Очень хорошо понимает, но говорит специально, так как с помощью этого приема любой, кто за обвинительный приговор Серебренникову, сразу становится навальнистом. Оппозиционером. Который за все плохое против всего хорошего. То есть противником России.
«Вы хотите, чтобы Серебренников ответил? Чтобы сел? - понятно, вы враг России». «Подкачиваете лодочку», так и сказано, ни много ни мало. То есть на таких, как Серебренников, Россия и держится. Тронь его - все зашатается. А если ещё и на Богомолова замахнётесь - все вообще к черту полетит, в клочья, будет новый 1917 и 1937 и 1991 год. Вы этого хотите? Нет? Тогда не трогайте.
Вот так одним постом тысячи адекватных, культурных, патриотичных людей сразу попали под подозрение. Их прямо предупредили - пойдёте против, запишем в такие проскрипционные списочки, откуда вовек не выберетесь. Сидите и не вякайте. Мы тут сами разберёмся.
Хорошо тусовочка работает. Наглядно.
Telegram
Маргарита Симоньян
Я не раз писала о деле Серебренникова, и, поверьте, ни разу меня за это не погладили по головке.
Напишу и сейчас.
В финансовых делах русского режиссера Серебренникова найдено множество нарушений. Они доказаны и подтверждены свидетелями. Но боль и ужас…
Напишу и сейчас.
В финансовых делах русского режиссера Серебренникова найдено множество нарушений. Они доказаны и подтверждены свидетелями. Но боль и ужас…
Сегодня важнейшим требованием (и внешним и внутренним) к голосующим за поправки должно быть требование сознательного, осознанного голосования. Самого тщательного изучения вопроса. Это необходимо для того, чтобы, голосуя за поправки, человек не перепоручал Конституции держать страну и отвечать за неё, а осознавал важность своей личной роли в этом деле. Важно самому принять решение, самому проголосовать и отдать самому себе в этом отчёт.
Это не так просто, как кажется. Тот формируемый СМИ шаблон, который раньше звучал как «Просто сделай это» сменился на другой «Что бы ты ни делал, ты все делаешь не так. Сделай еще раз как тебе скажут». В результате страх сделать что-то не так, страх принятия самостоятельного решения, ушедший глубоко внутрь, заставляет следовать дурацким советам и слушать скептиков и нытиков. В результате включается схема «Проголосовал - снял внутренний страх, делегировав себя кому-то».
Ответственность за принятие решений подменяется сопричастностью конституционному процессу, возникает попытка занять у государства уверенности и успеха, которым не обладает голосующий. Голосующему нужна не столько Конституция, сколько участие, голосование предлагает не Конституцию, а ритуал.
То есть голосование в такой ситуации становится сродни процессу шопинга, когда человек ходит в торговый центр не покупать, а унимать страхи, приобретать не столько товары, сколько доступ к ним, наслаждаться процессом, а не результатом. Важно - человек в торговом центре всегда видит вокруг себя людей, делающих то же самое. С голосованием такая же история. Боязнь порвать с коллективом, страх того «что скажут», стадное мышление, когда ответственность принадлежит всем и никому – все это вместе приводит в движение ноги, приносящие их обладателя на участок для голосования.
А, кроме того, каждый чувствует, что хоть в чем то виноват перед государством. Эта генетическая бессознательная вина всегда порождала компенсаторные практики – от всеобщего покаяния в годы Смуты до сегодняшних общественных акций. Идут голосовать в кабинку, как в исповедальню. Бюллетень – индульгенция. Бросил – и снял с себя часть вины. Сообщил в сети «Я проголосовал». Все видели. И там увидят. Зачтут.
Так нельзя. Голосование только тогда действительно голосование, когда оно сознательное. Самоочевидное. С отчетом себе. Только тогда возможно гражданское общество.
Это не так просто, как кажется. Тот формируемый СМИ шаблон, который раньше звучал как «Просто сделай это» сменился на другой «Что бы ты ни делал, ты все делаешь не так. Сделай еще раз как тебе скажут». В результате страх сделать что-то не так, страх принятия самостоятельного решения, ушедший глубоко внутрь, заставляет следовать дурацким советам и слушать скептиков и нытиков. В результате включается схема «Проголосовал - снял внутренний страх, делегировав себя кому-то».
Ответственность за принятие решений подменяется сопричастностью конституционному процессу, возникает попытка занять у государства уверенности и успеха, которым не обладает голосующий. Голосующему нужна не столько Конституция, сколько участие, голосование предлагает не Конституцию, а ритуал.
То есть голосование в такой ситуации становится сродни процессу шопинга, когда человек ходит в торговый центр не покупать, а унимать страхи, приобретать не столько товары, сколько доступ к ним, наслаждаться процессом, а не результатом. Важно - человек в торговом центре всегда видит вокруг себя людей, делающих то же самое. С голосованием такая же история. Боязнь порвать с коллективом, страх того «что скажут», стадное мышление, когда ответственность принадлежит всем и никому – все это вместе приводит в движение ноги, приносящие их обладателя на участок для голосования.
А, кроме того, каждый чувствует, что хоть в чем то виноват перед государством. Эта генетическая бессознательная вина всегда порождала компенсаторные практики – от всеобщего покаяния в годы Смуты до сегодняшних общественных акций. Идут голосовать в кабинку, как в исповедальню. Бюллетень – индульгенция. Бросил – и снял с себя часть вины. Сообщил в сети «Я проголосовал». Все видели. И там увидят. Зачтут.
Так нельзя. Голосование только тогда действительно голосование, когда оно сознательное. Самоочевидное. С отчетом себе. Только тогда возможно гражданское общество.
Тусовочка ликует.
Их тусовочные воры получили за 129 украденных миллионов условно. Можно выдохнуть.
Уфффф.
Славно поработали. Отмазали.
Еще раз доказали, что корпоративная солидарность выше совести, государственной целесообразности, интересов культуры. Еще раз доказали, что если мы сопрем – нас пожурят и отпустят. Потому что нам можно. Но вы не пытайтесь повторить – у вас не прокатит.
Теперь пора за Ефремова впрягаться. Тоже менять заслуги и знакомства на условный срок. Пока отмажут, какой-нибудь Быков проворуется. Без работы не останутся. Знай звони своим, пикетируй и околачивайся у судов.
А завтра эти же тусовщики из госСМИ и телеграм-каналов на бюджете АП громко будут обличать чиновника, укравшего 300 тысяч и тех, кто его защищает. «В острог его! У государства, у нас с вами ворует! Как рука не отсохла? А вы там, кто за него, ну ка цыц! Что это за цеховая солидарность? Отмазать хотите? Хотите, чтобы беззаконие у нас творилось? Негодяи! Жулики!»
И глаза такие честные, неподкупные. И гнев такой праведный. Справедливости алчут. Порядок наводят.
Ликуете?
Ну-ну.
Вот когда вам рано или поздно Джорджа Флойда сделают за очередного убитого простого человека, за очередной погубленный театр – не обижайтесь.
Потому что это будет точно по закону.
По закону справедливости.
Их тусовочные воры получили за 129 украденных миллионов условно. Можно выдохнуть.
Уфффф.
Славно поработали. Отмазали.
Еще раз доказали, что корпоративная солидарность выше совести, государственной целесообразности, интересов культуры. Еще раз доказали, что если мы сопрем – нас пожурят и отпустят. Потому что нам можно. Но вы не пытайтесь повторить – у вас не прокатит.
Теперь пора за Ефремова впрягаться. Тоже менять заслуги и знакомства на условный срок. Пока отмажут, какой-нибудь Быков проворуется. Без работы не останутся. Знай звони своим, пикетируй и околачивайся у судов.
А завтра эти же тусовщики из госСМИ и телеграм-каналов на бюджете АП громко будут обличать чиновника, укравшего 300 тысяч и тех, кто его защищает. «В острог его! У государства, у нас с вами ворует! Как рука не отсохла? А вы там, кто за него, ну ка цыц! Что это за цеховая солидарность? Отмазать хотите? Хотите, чтобы беззаконие у нас творилось? Негодяи! Жулики!»
И глаза такие честные, неподкупные. И гнев такой праведный. Справедливости алчут. Порядок наводят.
Ликуете?
Ну-ну.
Вот когда вам рано или поздно Джорджа Флойда сделают за очередного убитого простого человека, за очередной погубленный театр – не обижайтесь.
Потому что это будет точно по закону.
По закону справедливости.
Сегодня постоянно твердят о верховенстве закона. Дескать, все проблемы в том, что не выполняются законы. «Правовой нигилизм". Напомним, что максима о верховенстве закона возникла у нас с одновременным утверждением вульгарного либерализма. Именно тогда возникло убеждение, согласно которому закон есть единственный регулятор человеческих отношений. Если что-то сделано по закону, то, значит, все правильно по определению.
Праведность и честность подменились исполнительностью, система внутренних ограничений сменилась системой внешнего контроля, правовой договор приобрел форму абсолюта, священного писания. Нравственность, мораль, стыд, совесть – то есть другие средства регулирования - были объявлены «ханжеством», «комплексами», «косностью». Если есть закон, то зачем они.
Церковь, как на Западе, так и у нас перестала выполнять роль «арбитра совести», а превратилась в часть культурной традиции. Таким образом, ни в мире, ни в Европе никаких арбитров не осталось.
Почему так произошло? Мы должны понимать, что либерализм создавался как идеология и обоснование существования буржуазного общества, как средство защиты богатых и их капиталов. Именно поэтому либерализм снимает не только все ограничения на формы зарабатывания денег, но и заранее выписывает индульгенции. Присвоил общие углеводороды? Это по закону. Одурачил миллионы людей? Правильно, не надо быть такими простодушными. И вообще буржуи это наше все, если бы не они, вообще бы ничего не было и т.д. Именно поэтому у нас всегда пресса жалась к ногам олигархов и яростно защищала их.
Что произошло дальше? Закон, как уже говорилось, становится оправданием беззакония. Произвол начинает твориться по закону. Когда отменены мораль и т.д. (см. выше) количество денег неизбежно начинает играть роль закона. Возникает очень простая формула – кто богаче, тот и прав. И в подсознании значительного количества людей у нас и на Западе этот постулат уже сидит довольно прочно, пусть люди не хотят признаваться в этом открыто.
И дело не в том, что буржуин насует всем взятки. Это упрощение. Просто деньги, в условиях полной отмены любых измерительных приборов состояния общества (опять мораль и т.д., а для власти это легитимность, харизма, доверие), становятся в сознании всех граждан единственным понятным измерителем статуса, значимости, власти. Становятся хотя бы потому, что человек нуждается в реперных точках, к которым можно привязать координаты своих воззрений и ценностей.
К чему это ведёт, мы видим.
Праведность и честность подменились исполнительностью, система внутренних ограничений сменилась системой внешнего контроля, правовой договор приобрел форму абсолюта, священного писания. Нравственность, мораль, стыд, совесть – то есть другие средства регулирования - были объявлены «ханжеством», «комплексами», «косностью». Если есть закон, то зачем они.
Церковь, как на Западе, так и у нас перестала выполнять роль «арбитра совести», а превратилась в часть культурной традиции. Таким образом, ни в мире, ни в Европе никаких арбитров не осталось.
Почему так произошло? Мы должны понимать, что либерализм создавался как идеология и обоснование существования буржуазного общества, как средство защиты богатых и их капиталов. Именно поэтому либерализм снимает не только все ограничения на формы зарабатывания денег, но и заранее выписывает индульгенции. Присвоил общие углеводороды? Это по закону. Одурачил миллионы людей? Правильно, не надо быть такими простодушными. И вообще буржуи это наше все, если бы не они, вообще бы ничего не было и т.д. Именно поэтому у нас всегда пресса жалась к ногам олигархов и яростно защищала их.
Что произошло дальше? Закон, как уже говорилось, становится оправданием беззакония. Произвол начинает твориться по закону. Когда отменены мораль и т.д. (см. выше) количество денег неизбежно начинает играть роль закона. Возникает очень простая формула – кто богаче, тот и прав. И в подсознании значительного количества людей у нас и на Западе этот постулат уже сидит довольно прочно, пусть люди не хотят признаваться в этом открыто.
И дело не в том, что буржуин насует всем взятки. Это упрощение. Просто деньги, в условиях полной отмены любых измерительных приборов состояния общества (опять мораль и т.д., а для власти это легитимность, харизма, доверие), становятся в сознании всех граждан единственным понятным измерителем статуса, значимости, власти. Становятся хотя бы потому, что человек нуждается в реперных точках, к которым можно привязать координаты своих воззрений и ценностей.
К чему это ведёт, мы видим.
Forwarded from ФоРГО
Фактор Путина и голосование по поправкам в Конституцию
Интервью председателя правления Фонда развития гражданского общества Константина Костина агентству «Интерфакс».
Для граждан важно личное участие Владимира Путина и в подготовке самих изменений, и, что нужно особо отметить, в разъяснении и информировании об их сути. Включённость Президента в этот процесс – это маркер для значительных социальных групп.
Серьезное влияние на явку и мотивы электорального поведения окажет обращение Президента к гражданам России 23 июня, в котором он заявил о беспрецедентном пакете мер поддержки населения, важнейших отраслей экономики и ответил на существующих в обществе запрос на справедливость.
Все эти шаги, безусловно, повлияют на уровень социального самочувствия граждан и, как следствие, отразятся на качественных и количественных характеристиках предстоящего голосования.
Говоря о явке, сейчас прогнозы строить достаточно сложно. Думаю, что в целом по стране она будет в диапазоне 50-60%, хотя будут субъекты, где мы увидим и более высокие и более низкие показатели. Тут дело и в традиционном уровне политической активности для каждой территории и в текущем социально-экономическом положении. Всё-таки пост-эпидеомилогическая ситуация не может не сказаться на этих цифрах.
Полный вариант интервью: https://www.interfax.ru/interview/714805
Интервью председателя правления Фонда развития гражданского общества Константина Костина агентству «Интерфакс».
Для граждан важно личное участие Владимира Путина и в подготовке самих изменений, и, что нужно особо отметить, в разъяснении и информировании об их сути. Включённость Президента в этот процесс – это маркер для значительных социальных групп.
Серьезное влияние на явку и мотивы электорального поведения окажет обращение Президента к гражданам России 23 июня, в котором он заявил о беспрецедентном пакете мер поддержки населения, важнейших отраслей экономики и ответил на существующих в обществе запрос на справедливость.
Все эти шаги, безусловно, повлияют на уровень социального самочувствия граждан и, как следствие, отразятся на качественных и количественных характеристиках предстоящего голосования.
Говоря о явке, сейчас прогнозы строить достаточно сложно. Думаю, что в целом по стране она будет в диапазоне 50-60%, хотя будут субъекты, где мы увидим и более высокие и более низкие показатели. Тут дело и в традиционном уровне политической активности для каждой территории и в текущем социально-экономическом положении. Всё-таки пост-эпидеомилогическая ситуация не может не сказаться на этих цифрах.
Полный вариант интервью: https://www.interfax.ru/interview/714805
Серебренникова отмазали. Отмазали под либеральные камлания о свободе, справедливости, равенстве и братстве. Чем это нам грозит? Не только тем, что все тусовщики узнали, что за три года условки можно купить 129 миллионов государственных рублей и карт-бланш.
Хуже другое.
Их уже на уровне кодексов, на уровне государственном убедили в более глобальных в социальном плане вещах – в том, что замахиваться на них – на Серебренникова (Богомолова, Быкова, Ефремова – дальше сами) нельзя никому. Что корпоративный закон сильнее любого, даже государственного, закона. Что мораль стаи, мафии, блатхаты (то есть маргинального меньшинства) спокойно, цинично, у всех на глазах упраздняет мораль государства и общества. То есть большинства.
Они, «победители» и их покровители из СМИ, кабинетов и кают яхт не понимают одного – что то, что происходит в мире сегодня, это в том числе реакция на вот такой вывихнутый порядок вещей. Рост напряжения в обществе, ненависть «к ним ко всем», безысходность и злость – это естественная реакция.
Вы нас унижали, а нам надоело унижаться. Вы нам врали, что раздача культуры друзьям и приятелям – это рынок, демократия и прогресс – мы теперь поняли, что на самом деле это ваша Рублевка, сценическая педофилия, убитые опаскуженные театры и матерные кляксы на стенах. Наше отвращение к вам, омерзение к вашим творческим экзерсисам не от темноты и необразованности, как вы пытаетесь нас убедить – за нами правда одураченных, обкраденных, лишенных последнего пристанища – литературы, искусства, театра, кино. Вы - горстка маргиналов, захвативших и опоганивших великую культуру великой страны, много лет унижающая громадное большинство людей, наследников этой культуры и вы нас достали.
Важно понимать, что за годы оккупации театров, сцен, экранов, страниц, за миллиарды «освоенных» государственных рублей оккупантами не создано ни одного не то, что значительного – хотя бы заурядного произведения, которое не то, что конкурировало с советским наследием, а хотя бы оправдывало затраченные средства (напомню, на фильм «В бой идут одни старики» было потрачено 325 тысяч рублей (сегодня это было бы около 70 миллионов), за пять месяцев он собрал на своих сеансах 44 миллиона 300 тысяч зрителей – фильм Бондарчука «9 рота» стоил более 200 миллионов рублей и посмотрело его в лучшем случае семь миллионов зрителей – кстати, сравните возможности пиара и показа в СССР и сегодня). И это закономерно. В современных поделках отсутствует главное – идея трагедии, сострадание к падшим, больным, страдающим, горемычным, стремление помочь им, сделать их жизнь немного лучше, показать Истину и красоту. То есть нет того, что делает искусство искусством.
Зато в них есть служение грязи, сладострастное смакование пороков и снобистское, снисходительно-брезгливое отношение ко всем, кто не входит в их круг. К «пиплу», «быдлу», задача которого – хавать и не пищать. Их не волнуем мы совершенно, им наплевать на то, как и чем мы живем – они живут в рамках круговой поруки бездарностей, самих себя назначивших писателями, художниками и режиссерами. И ради этого они вытоптали и сожрали все, что нам оставили в наследство старая Россия и СССР.
Все это видят и понимают. Всем надоели эти лоснящиеся лица, фамилии, голые зады на сценах, мат, кляксы, стишки уровня кабинки школьного туалета. Но они этого не видят и не понимают, так как публики, зрителей, слушателей у них нет (представим себе, если бы к Серебренникову на его педофилию вообще никто не ходил – он бы по миру пошел? Нет, конечно) – есть тусовка, оценки которой приносят новые гранты и хвалебные статьи.
Но что-то мне подсказывает (экран, на котором горят дома и бьются витрины), что когда-то это положение дел становится невыносимым. И дальше…
Может быть, лучше избавиться от них вовремя, менее затратным и кровавым путем?
Хуже другое.
Их уже на уровне кодексов, на уровне государственном убедили в более глобальных в социальном плане вещах – в том, что замахиваться на них – на Серебренникова (Богомолова, Быкова, Ефремова – дальше сами) нельзя никому. Что корпоративный закон сильнее любого, даже государственного, закона. Что мораль стаи, мафии, блатхаты (то есть маргинального меньшинства) спокойно, цинично, у всех на глазах упраздняет мораль государства и общества. То есть большинства.
Они, «победители» и их покровители из СМИ, кабинетов и кают яхт не понимают одного – что то, что происходит в мире сегодня, это в том числе реакция на вот такой вывихнутый порядок вещей. Рост напряжения в обществе, ненависть «к ним ко всем», безысходность и злость – это естественная реакция.
Вы нас унижали, а нам надоело унижаться. Вы нам врали, что раздача культуры друзьям и приятелям – это рынок, демократия и прогресс – мы теперь поняли, что на самом деле это ваша Рублевка, сценическая педофилия, убитые опаскуженные театры и матерные кляксы на стенах. Наше отвращение к вам, омерзение к вашим творческим экзерсисам не от темноты и необразованности, как вы пытаетесь нас убедить – за нами правда одураченных, обкраденных, лишенных последнего пристанища – литературы, искусства, театра, кино. Вы - горстка маргиналов, захвативших и опоганивших великую культуру великой страны, много лет унижающая громадное большинство людей, наследников этой культуры и вы нас достали.
Важно понимать, что за годы оккупации театров, сцен, экранов, страниц, за миллиарды «освоенных» государственных рублей оккупантами не создано ни одного не то, что значительного – хотя бы заурядного произведения, которое не то, что конкурировало с советским наследием, а хотя бы оправдывало затраченные средства (напомню, на фильм «В бой идут одни старики» было потрачено 325 тысяч рублей (сегодня это было бы около 70 миллионов), за пять месяцев он собрал на своих сеансах 44 миллиона 300 тысяч зрителей – фильм Бондарчука «9 рота» стоил более 200 миллионов рублей и посмотрело его в лучшем случае семь миллионов зрителей – кстати, сравните возможности пиара и показа в СССР и сегодня). И это закономерно. В современных поделках отсутствует главное – идея трагедии, сострадание к падшим, больным, страдающим, горемычным, стремление помочь им, сделать их жизнь немного лучше, показать Истину и красоту. То есть нет того, что делает искусство искусством.
Зато в них есть служение грязи, сладострастное смакование пороков и снобистское, снисходительно-брезгливое отношение ко всем, кто не входит в их круг. К «пиплу», «быдлу», задача которого – хавать и не пищать. Их не волнуем мы совершенно, им наплевать на то, как и чем мы живем – они живут в рамках круговой поруки бездарностей, самих себя назначивших писателями, художниками и режиссерами. И ради этого они вытоптали и сожрали все, что нам оставили в наследство старая Россия и СССР.
Все это видят и понимают. Всем надоели эти лоснящиеся лица, фамилии, голые зады на сценах, мат, кляксы, стишки уровня кабинки школьного туалета. Но они этого не видят и не понимают, так как публики, зрителей, слушателей у них нет (представим себе, если бы к Серебренникову на его педофилию вообще никто не ходил – он бы по миру пошел? Нет, конечно) – есть тусовка, оценки которой приносят новые гранты и хвалебные статьи.
Но что-то мне подсказывает (экран, на котором горят дома и бьются витрины), что когда-то это положение дел становится невыносимым. И дальше…
Может быть, лучше избавиться от них вовремя, менее затратным и кровавым путем?
Forwarded from СОЛОВЬЁВ
СОЛОВЬЁВLIVE БОЛЬШОЙ СТРИМ
В 20.00 начну большой вечерний стрим на YouTube канале СоловьёвLive
Сегодня в выпуске:
- нападение на Ксению Собчак;
- приговор Кириллу Серебренникову;
- откровения Михаила Ефремова;
- вбросы и фейки оппозиции на голосовании по поправкам в Конституцию;
- продолжающийся хаос в США;
В гостях:
- Армен Гаспарян;
- Андрей Медведев;
- Борис Якименко;
- Арам Габрелянов;
- Илиас Меркури;
- Александр Добровинский и многие другие
https://youtu.be/J151XolTY90
В 20.00 начну большой вечерний стрим на YouTube канале СоловьёвLive
Сегодня в выпуске:
- нападение на Ксению Собчак;
- приговор Кириллу Серебренникову;
- откровения Михаила Ефремова;
- вбросы и фейки оппозиции на голосовании по поправкам в Конституцию;
- продолжающийся хаос в США;
В гостях:
- Армен Гаспарян;
- Андрей Медведев;
- Борис Якименко;
- Арам Габрелянов;
- Илиас Меркури;
- Александр Добровинский и многие другие
https://youtu.be/J151XolTY90
Полностью соглашусь https://t.iss.one/kartezianec/1244 Но присутствовала и благодать. Церковь. Культура, пусть даже в значительной степени секуляризованная, но имплицитно включающая в себя христианские истины. С исчезновением этой благодати остался только закон. Все вернулось к Ветхому Завету (об архаизации современного социального пространства кто только ни писал).
Telegram
Cogito ergo sum (канал епископа Саввы)
Борис Григорьевич @yakemenko есть ведь в этом "верховенстве закона" еще и от позднего ветхозаветного периода.
Верховенство закона книжников vs верховенство жизни в Боге.
Можно было как угодно прикрываться формальным исполнением внешнего закона, но это было…
Верховенство закона книжников vs верховенство жизни в Боге.
Можно было как угодно прикрываться формальным исполнением внешнего закона, но это было…
Forwarded from СОЛОВЬЁВ
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Фильм «В бой идут одни старики» был снят за 325 000 советских рублей. Это сегодня около 70 000 000 рублей. К вопросу о 129 миллионах рублей украденных Кириллом Серебренниковым и фигурантами дела «Седьмой студии». Продолжаем обсуждать в эфире СоловьевLive
Подключайтесь!
https://youtu.be/J151XolTY90
Подключайтесь!
https://youtu.be/J151XolTY90