Forwarded from Saracēnus | Σαρακηνός
#history #middle_east #islamism #ideology #muslim_brotherhood
https://telegra.ph/Otryvok-iz-knigi-Islamic-Exceptionalism-avtorstva-politologa-SHadi-Hamida-07-01
Книгу можно найти здесь.
https://telegra.ph/Otryvok-iz-knigi-Islamic-Exceptionalism-avtorstva-politologa-SHadi-Hamida-07-01
Книгу можно найти здесь.
Telegraph
Отрывок из книги 'Islamic Exceptionalism' авторства политолога Шади Хамида.
"Одна из самых больших ироний заключается в том, что движение, которое рассматривало себя как объединяющую силу во времена разделения, стало одним из самых противоречивых движений современной эпохи. [Хасан аль-]Банна писал, что конкурирующие идеологии двадцатого…
Forwarded from Saracēnus | Σαρακηνός
#ernest_gellner #history #anthropology #ibn_khaldun
"Сегодня в мусульманском мире можно наблюдать устойчивую тенденцию к созданию Уммы - вселенского объединения всех сторонников ислама на базе общей веры и решимости исполнять предписанный ею закон. Но как строится в таком обществе внутренняя политика? На практике мусульманские государства являются насквозь патерналистскими. Правительства здесь опутаны плотной сетью коррупции. Формальные общественные институты и установления значат гораздо меньше, чем неформальные связи, опирающиеся на оказанные в прошлом взаимные услуги, на покровительство сверху взамен на поддержку снизу и т.д. Священный закон регулирует мельчайшие подробности повседневной жизни, но не институты власти. Незыблемая религиозная конституция заключает в себе правила, определяющие течение общественной жизни, но не содержит проекта организации политической власти. Этот вакуум заполняет патерналистская политика, но общество не выказывает при этом недовольства. Фундаменталисты последнего поколения проявляют особу непримиримость по отношению к институтам, деятельность которых предполагает какой-либо компромисс с миром. Они держат себя так, будто являются незамутненным воплощением самого ислама, и решительно осуждают богословов старого поколения, запятнавших себя сотрудничеством с нечистым государством. Эти новые пуритане пока еще не захватили всю власть, но если им это удастся, будет интересно посмотреть, станет ли их сценарий опустошения царства (разумеется, земного) столь же катастрофическим, как и во многом аналогичные фундаменталистские замыслы большевиков.
В традиционном исламском мире (как его описал Ибн Халдун*, и как он потом еще долго существовал в неизменном виде) основой политического строя была сплоченность, а сплоченность могла возникнуть лишь в суровых условиях племенной жизни, где никакое государство не заботилось о поддержании мира и потому безопасность человека зависела только от взаимного доверия соплеменников. В противоположность этому, в атомизированном мире городов, вызванных к жизни экономическими потребностями общества, сплоченность была делом немыслимым, ибо разобщенные специалисты не способны к эффективному сотрудничеству и в конечном счете обречены подчиняться. Социальная солидарность и цивилизованное производство суть вещи несовместные: каждая из них имеет свою нишу в обществе. Поэтому город всегда получал правительство в дар от племен, причем через каждые три или четыре поколения дар этот возобновлялся, так как предыдущие правители-завоеватели, расслабившись в условиях цивилизованной городской жизни, теряли былую силу, единство и сплоченность.
В современном, гораздо более развитом и протяженном городском мире по-прежнему сохраняется атомизация, но вот от благодатной племенной почвы, производившей политические таланты, теперь уже мало что осталось. Как бы то ни было, даже грамотные представители племен уже не могут без специальной подготовки занимать современные административные должности, и все более редкими становятся военные победы клановых вооруженных формирований над современной регулярной армией. Поэтому вместо прежних кланов обществом сегодня управляют квазиплеменные клики, союзы, заключаемые по принципу землячества, родства, обмена услугами, опыта совместной работы в учреждениях и т.д. Причем во всех этих случаях ведущую роль играют доверительные личные отношения, но не формальные связи, задаваемые существующими бюрократическими структурами. Новая асабийа взращивается теперь не на пастбищах, а на арене мафиозной деятельности. Любопытно, что эта система не вызывает в мусульманских обществах возмущения и в общем воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Такое причудливое сочетание религиозного морализаторства и циничного патернализма поражает многих наблюдателей".
📚 Эрнест Геллнер. Условия свободы. МШПИ. 2004. стр 37-38.
"Сегодня в мусульманском мире можно наблюдать устойчивую тенденцию к созданию Уммы - вселенского объединения всех сторонников ислама на базе общей веры и решимости исполнять предписанный ею закон. Но как строится в таком обществе внутренняя политика? На практике мусульманские государства являются насквозь патерналистскими. Правительства здесь опутаны плотной сетью коррупции. Формальные общественные институты и установления значат гораздо меньше, чем неформальные связи, опирающиеся на оказанные в прошлом взаимные услуги, на покровительство сверху взамен на поддержку снизу и т.д. Священный закон регулирует мельчайшие подробности повседневной жизни, но не институты власти. Незыблемая религиозная конституция заключает в себе правила, определяющие течение общественной жизни, но не содержит проекта организации политической власти. Этот вакуум заполняет патерналистская политика, но общество не выказывает при этом недовольства. Фундаменталисты последнего поколения проявляют особу непримиримость по отношению к институтам, деятельность которых предполагает какой-либо компромисс с миром. Они держат себя так, будто являются незамутненным воплощением самого ислама, и решительно осуждают богословов старого поколения, запятнавших себя сотрудничеством с нечистым государством. Эти новые пуритане пока еще не захватили всю власть, но если им это удастся, будет интересно посмотреть, станет ли их сценарий опустошения царства (разумеется, земного) столь же катастрофическим, как и во многом аналогичные фундаменталистские замыслы большевиков.
В традиционном исламском мире (как его описал Ибн Халдун*, и как он потом еще долго существовал в неизменном виде) основой политического строя была сплоченность, а сплоченность могла возникнуть лишь в суровых условиях племенной жизни, где никакое государство не заботилось о поддержании мира и потому безопасность человека зависела только от взаимного доверия соплеменников. В противоположность этому, в атомизированном мире городов, вызванных к жизни экономическими потребностями общества, сплоченность была делом немыслимым, ибо разобщенные специалисты не способны к эффективному сотрудничеству и в конечном счете обречены подчиняться. Социальная солидарность и цивилизованное производство суть вещи несовместные: каждая из них имеет свою нишу в обществе. Поэтому город всегда получал правительство в дар от племен, причем через каждые три или четыре поколения дар этот возобновлялся, так как предыдущие правители-завоеватели, расслабившись в условиях цивилизованной городской жизни, теряли былую силу, единство и сплоченность.
В современном, гораздо более развитом и протяженном городском мире по-прежнему сохраняется атомизация, но вот от благодатной племенной почвы, производившей политические таланты, теперь уже мало что осталось. Как бы то ни было, даже грамотные представители племен уже не могут без специальной подготовки занимать современные административные должности, и все более редкими становятся военные победы клановых вооруженных формирований над современной регулярной армией. Поэтому вместо прежних кланов обществом сегодня управляют квазиплеменные клики, союзы, заключаемые по принципу землячества, родства, обмена услугами, опыта совместной работы в учреждениях и т.д. Причем во всех этих случаях ведущую роль играют доверительные личные отношения, но не формальные связи, задаваемые существующими бюрократическими структурами. Новая асабийа взращивается теперь не на пастбищах, а на арене мафиозной деятельности. Любопытно, что эта система не вызывает в мусульманских обществах возмущения и в общем воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Такое причудливое сочетание религиозного морализаторства и циничного патернализма поражает многих наблюдателей".
📚 Эрнест Геллнер. Условия свободы. МШПИ. 2004. стр 37-38.
Forwarded from Saracēnus | Σαρακηνός
#history #spain #andalus #infante
Продолжаю читать книгу La Reconquista y España авторства испанского писателя и журналиста Pío Moa, который, по всей видимости, является достаточно спорной фигурой в стране.
В главе с говорящим названием La Hispanofobia como Idealogía, Моа достаточно жёстко проходится по критикам термина и процесса Реконкисты, обвиняя их во всех возможных грехах культурного левачества. Об этом, однако, мы поговорим позже.
В своей яростной критике, среди прочих Моа упоминает очень интересного персонажа, которого называет "отцом андалусского национализма" и утверждает, что тот даже принял Ислам. Речь идёт о человеке по имени Blas Infante Pérez de Vargas (или просто Блас Инфанте).
Инфанте, родившийся в 1885 году, был испанским политиком, сторонником федеративного строя страны и региональной автономии. Будучи регионалистом и своего рода социалистом, Инфанте совершенно не вписывался во франкистское видение будущего страны, а потому и был ими расстрелян в 1936.
До своей смерти, однако, Инфанте успел оказать действительно серьёзное влияние на формирование национализма в Андалусии. В частности, он был одним из главных организаторов съезда, на котором была принята конституция Андалусии, а также её флаг, т.н. Arbonaida. Интересна этимология этого слова. Андалусийский интеллектуал Антонио Мануэль утверждает, что оно происходит от слова البُلَيْدة, которое нетипично для классического арабского, но существовало в андалусийском арабском и означает нечто вроде "моя маленькая родина". Отметим также, что выбор цветов флага также напоминает об исламском наследии региона.
Утверждение о принятии Ислама Бласом оспаривалось как членами его семьи, так и иными историками, описывающими его взгляды как деистические и антиклерикальные. Однако в 1924 Инфанте посетил Марокко и в частности могилу эмира Севильи аль-Мутамида. Некоторыми источниками утверждается, что здесь он и произнёс слова шахады 15-го сентября того года в присутствии двух местных потомков морисков.
Продолжаю читать книгу La Reconquista y España авторства испанского писателя и журналиста Pío Moa, который, по всей видимости, является достаточно спорной фигурой в стране.
В главе с говорящим названием La Hispanofobia como Idealogía, Моа достаточно жёстко проходится по критикам термина и процесса Реконкисты, обвиняя их во всех возможных грехах культурного левачества. Об этом, однако, мы поговорим позже.
В своей яростной критике, среди прочих Моа упоминает очень интересного персонажа, которого называет "отцом андалусского национализма" и утверждает, что тот даже принял Ислам. Речь идёт о человеке по имени Blas Infante Pérez de Vargas (или просто Блас Инфанте).
Инфанте, родившийся в 1885 году, был испанским политиком, сторонником федеративного строя страны и региональной автономии. Будучи регионалистом и своего рода социалистом, Инфанте совершенно не вписывался во франкистское видение будущего страны, а потому и был ими расстрелян в 1936.
До своей смерти, однако, Инфанте успел оказать действительно серьёзное влияние на формирование национализма в Андалусии. В частности, он был одним из главных организаторов съезда, на котором была принята конституция Андалусии, а также её флаг, т.н. Arbonaida. Интересна этимология этого слова. Андалусийский интеллектуал Антонио Мануэль утверждает, что оно происходит от слова البُلَيْدة, которое нетипично для классического арабского, но существовало в андалусийском арабском и означает нечто вроде "моя маленькая родина". Отметим также, что выбор цветов флага также напоминает об исламском наследии региона.
Утверждение о принятии Ислама Бласом оспаривалось как членами его семьи, так и иными историками, описывающими его взгляды как деистические и антиклерикальные. Однако в 1924 Инфанте посетил Марокко и в частности могилу эмира Севильи аль-Мутамида. Некоторыми источниками утверждается, что здесь он и произнёс слова шахады 15-го сентября того года в присутствии двух местных потомков морисков.
Forwarded from Saracēnus | Σαρακηνός
"В 1646 году, незадолго до своей смерти, Джон Грегори опубликовал книгу Notes and observations upon some passages of scripture. К тому времени Англия была охвачена религиозными и политическими конфликтами, а англиканская церковь подвергалась нападкам пресвитериан и индепендентов, с одной стороны, и католиков, с другой. Грегори подготовил свою книгу в защиту своей церкви и посвятил ее своему покровителю, епископу Брайану Дуппе, «лорду-епископу Сарума» [с 1641 г.] и наставнику обоих их Высочеств, прославленного Чарльза, принца Уэльского, и благороднейшего Джеймса, герцога Йоркского». (2) Избрав беспрецедентный подход в защите англиканизма, он открывает четыре раздела своего обращения «К читателю» материалами из Корана, а также из арабских и исламских источников. [...] как отмечает Г. Дж. Тумер, комментарии Грегори к Корану были «удивительно беспристрастными для своего времени». (3) На самом деле, использование им исламских источников само по себе было беспрецедентным: ни один другой английский писатель до Грегори не цитировал Коран так, как это делает он в своих вводных восемнадцати страницах.
Коран изучался, переводился и расшифровался многими — от первых арабоязычных христианских апологетов в девятом веке до огромного количества средневековых и ранних современных европейских полемистов — либо в целях обращения мусульман в христианство, либо для подтверждения библейских откровений как в Ветхом, так и в Новом Заветах. Иными словами, Грегори относился к Корану как к вне-библейскому писанию, которое поддерживало его аргументы в защиту английской Церкви во время смутных 1640-х годов. И он обращался к Корану не выражая заинтересованности в попытках обращения мусульман, подрыве Ислама или осуждении предполагаемой ложности Корана. Как капеллан англиканской церкви, он не принимал никакой теологии, кроме своей собственной: тем не менее, он относился к Корану как к религиозному документу, поддерживающему его защиту англиканской церкви.
[...] Грегори открывает свое обращение «К читателю» следующими словами:
«Магометане говорят, что первым, что сотворил Бог, было Перо/Письменная трость. В действительности, всё Творение есть не что иное, как Копия, которая извечно содержалась в Его божественном понимании».
Комментарии Грегори отражают его прочтение коранического аята 68:1 [...]. Сура аль-Къалям начинается со слов wa-l-qalam wa-mā yasṭurūn/"Клянусь письменной тростью и тем, что они пишут!".
📚 Matar, Nabil. “Islam in the Defence of the Anglican Church: John Gregory (1607–1646).” Journal of Islamic Studies, vol. 34, no. 1, 2022, pp. 76–97., https://doi.org/10.1093/jis/etac059.
#history #england #anglicanism #christianity
Коран изучался, переводился и расшифровался многими — от первых арабоязычных христианских апологетов в девятом веке до огромного количества средневековых и ранних современных европейских полемистов — либо в целях обращения мусульман в христианство, либо для подтверждения библейских откровений как в Ветхом, так и в Новом Заветах. Иными словами, Грегори относился к Корану как к вне-библейскому писанию, которое поддерживало его аргументы в защиту английской Церкви во время смутных 1640-х годов. И он обращался к Корану не выражая заинтересованности в попытках обращения мусульман, подрыве Ислама или осуждении предполагаемой ложности Корана. Как капеллан англиканской церкви, он не принимал никакой теологии, кроме своей собственной: тем не менее, он относился к Корану как к религиозному документу, поддерживающему его защиту англиканской церкви.
[...] Грегори открывает свое обращение «К читателю» следующими словами:
«Магометане говорят, что первым, что сотворил Бог, было Перо/Письменная трость. В действительности, всё Творение есть не что иное, как Копия, которая извечно содержалась в Его божественном понимании».
Комментарии Грегори отражают его прочтение коранического аята 68:1 [...]. Сура аль-Къалям начинается со слов wa-l-qalam wa-mā yasṭurūn/"Клянусь письменной тростью и тем, что они пишут!".
📚 Matar, Nabil. “Islam in the Defence of the Anglican Church: John Gregory (1607–1646).” Journal of Islamic Studies, vol. 34, no. 1, 2022, pp. 76–97., https://doi.org/10.1093/jis/etac059.
#history #england #anglicanism #christianity
Forwarded from Saracēnus | Σαρακηνός
#history #yugoslavia #europe #politics
"Югославские коммунисты преподносили себя в роли либералов, за что щедро вознаграждались кредитами на экономическое развитие и реконструкцию от стран Запад, которые были заинтересованы в существовании противовеса влиянию Советского Союза в этой части Европы. Кроме того, участие в Движении неприсоединения способствовало заключению прибыльных сделок с африканскими и азиатскими странами со значительным мусульманским населением. Строительные компании, такие как «Гидроградня», «Энгергоинвест» и другие, строили авиабазы в Ираке, водопроводы в Ливии и квартиры в Алжире. Джемаль Биедич, будучи выходцем из семьи мусульман и премьер-министром при Тито, ассоциируется с одним из самых ярких периодов югославской экономики и был символом восходящего положения мусульман в стране. Все это прямо или косвенно влияло на статус мусульман. Членов Исламской религиозной общины, официальной организации югославских мусульман, разослали по всему миру, чтобы они выступали в роли «символических мусульман на всевозможных собраниях стран третьего мира и неприсоединившихся». Ноэль Малкольм в своей книге «Босния: краткая история» пишет, что «мусульманское происхождение было преимуществом для любого, кто надеялся преуспеть на югославской дипломатической службе. К середине 1960-х годов в нескольких арабских государствах и Индонезии служили видные боснийские дипломаты-мусульмане, в том числе сын бывшего рейсуль-улема». Югославская коммунистическая власть могла последовать примеру Албании, которая была провозглашена первой в мире атеистической страной в 1967 году. Это имело бы более серьезные последствия для положения религии, но также нанесло бы ущерб репутации Югославии в мире и, конечно, сказалось бы на экономическом развитии.
Тем не менее было бы преувеличением утверждать, что югославский коммунизм каким-либо образом разделял либеральные ценности Запада. Сам режим сохранял свои ограничительные меры и запрещал то, что в глазах его верхушки было чрезмерным или проблематичным использованием свободы слова и свободы вероисповедания и «даже на пике либерализации в 1970–1972 годах все еще случались локальные вспышки враждебности, подозрений и попыток ограничить религиозную деятельность...» (22)."
📚 Fazlic, Hazim. “The Elements That Contributed to the Survival of Islam in Tito’s Yugoslavia.” Journal of Islamic Studies 26, no. 3 (September 3, 2015): 289–304. doi:10.1093/jis/etv061.
"Югославские коммунисты преподносили себя в роли либералов, за что щедро вознаграждались кредитами на экономическое развитие и реконструкцию от стран Запад, которые были заинтересованы в существовании противовеса влиянию Советского Союза в этой части Европы. Кроме того, участие в Движении неприсоединения способствовало заключению прибыльных сделок с африканскими и азиатскими странами со значительным мусульманским населением. Строительные компании, такие как «Гидроградня», «Энгергоинвест» и другие, строили авиабазы в Ираке, водопроводы в Ливии и квартиры в Алжире. Джемаль Биедич, будучи выходцем из семьи мусульман и премьер-министром при Тито, ассоциируется с одним из самых ярких периодов югославской экономики и был символом восходящего положения мусульман в стране. Все это прямо или косвенно влияло на статус мусульман. Членов Исламской религиозной общины, официальной организации югославских мусульман, разослали по всему миру, чтобы они выступали в роли «символических мусульман на всевозможных собраниях стран третьего мира и неприсоединившихся». Ноэль Малкольм в своей книге «Босния: краткая история» пишет, что «мусульманское происхождение было преимуществом для любого, кто надеялся преуспеть на югославской дипломатической службе. К середине 1960-х годов в нескольких арабских государствах и Индонезии служили видные боснийские дипломаты-мусульмане, в том числе сын бывшего рейсуль-улема». Югославская коммунистическая власть могла последовать примеру Албании, которая была провозглашена первой в мире атеистической страной в 1967 году. Это имело бы более серьезные последствия для положения религии, но также нанесло бы ущерб репутации Югославии в мире и, конечно, сказалось бы на экономическом развитии.
Тем не менее было бы преувеличением утверждать, что югославский коммунизм каким-либо образом разделял либеральные ценности Запада. Сам режим сохранял свои ограничительные меры и запрещал то, что в глазах его верхушки было чрезмерным или проблематичным использованием свободы слова и свободы вероисповедания и «даже на пике либерализации в 1970–1972 годах все еще случались локальные вспышки враждебности, подозрений и попыток ограничить религиозную деятельность...» (22)."
📚 Fazlic, Hazim. “The Elements That Contributed to the Survival of Islam in Tito’s Yugoslavia.” Journal of Islamic Studies 26, no. 3 (September 3, 2015): 289–304. doi:10.1093/jis/etv061.