Известные слова Сократа из диалога Платона «Горгий»: «если сын Клиния сегодня говорит одно, завтра – другое, то философия всегда одно и то же» можно перефразировать так: Неважно, что говорит Трамп; он сегодня говорит одно, завтра – другое, главное, что Путин всегда говорит и делает одно и то же!

Кто такой Защитник Отечества? Это боец, который защищает и спасает свой народ от внешних врагов.

А цель его, победив врага, в конце концов, победить смерть, потому в пределе враг — это олицетворение смерти.

Это хорошо показал Андрей Платонов, будучи военным корреспондентом, и одновременно философом на поле боя. Для него победить фашизм, защитить отечество — это значит одержать победу на смертью.

И это то, что роднит защитника отечества, солдата, с философом.

Поэтому даже в мирное время философ всегда на поле боя, потому что для него смерть
— это первый враг, это первый вызов, с которым он борется идейно, теоретически, духовно, метафизически, своими текстами.

Можно сказать, что философия самим фактом существования преодолевает и попирает смерть.

Особенно сильно это проявлено именно в русской традиции, которую вообще принято называть сотериологией, то есть философией спасения человека от зла и от смерти.

Но что такое смерть? Ведь чтобы победить, врага нужно знать в лицо.

В массовой культуре и обывательском сознании существует множество иллюзорных представлений о смерти, и чтобы приблизиться к адекватному восприятию, от них нужно избавиться.

И тут на помощь приходит философия, которая помогает увидеть парадоксальный, неодномерный образ смерти.

Мой авторский курс «Парадоксальная танатология» делает это, опираясь на античную философию, на западную классическую философию, на русскую традицию, на христианскую религию, на литературу, искусство и кинематограф.

Это не психология, не психоанализ, логотерапия, танатотерапия, ни другие психологические или религиозные способы утешения, а философское промысливание смерти, которое раскрывает те аспекты и оттенки смерти, которые скрыты от обыденного сознания.

И вот тогда «враг» будет обезоруженным, и философия нас в этом вооружает.

И никогда не надо забывать знаменитые слова древнегреческого философа Платона о том, что философ всегда занимается смертью и умиранием. Но не для того, чтобы умереть, а для того, чтобы преодолеть смерть и найти истину.

🔹🔹🔹

Запись на курс будет открыта 3 дня: 23, 24, 25 февраля.

Ознакомиться с полной программой курса, отзывами и оформить доступ вы можете по этой ссылке:

https://vvv-school.ru/tanatos

vvv-school.ru
Парадоксальная танатология
Курс по философии смерти от Владимира Варавы

Пост от 26.II.2022 года от Р. Х.
Я и сейчас точно так же думаю. То время никуда не ушло. Просто чтобы длить его, нужны нравственные усилия. От этого зависит исход всей нашей истории.

https://t.iss.one/korobov_latyncev/994

Философское промысливание смерти приобретает особое практическое значение в современных условиях, когда идут боевые действия, когда гибнут люди, когда Россия находится в состоянии войны.

В мирное время, да, в уютной тиши кабинета, аудитории рассуждать о смерти можно абстрактно-теоретически.

О ней можно «не думать», закрывать глаза на страдания и утрату других. Либеральная, гедонистическая культура вообще не любить смерть, призывая «не думать о плохом», атрофируя нравственный нерв человека, который реагирует на встречу человека со смертью, приводя его к нравственному преображению.

Вместо этого, в такие периоды как сейчас, когда смерть перестает быть теоретической проблемой и плотно входит в нашу жизнь, столкновение с ней становится для обывателя шоком и личностным кризисом.

Когда человеку нужно как-то понимать, принимать и примиряться с опытом потери, который неизбежно сопровождают любую войну.

Перед лицом утраты, беспомощной и лицемерной становится любая «танатотерапия», психология, «терапия горя» и др. В попытках рационализировать или напротив замистифицировать смерть они уводят человека от главного — нравственного преображения, к которому призван привести человека опыт столкновения со смертью. И как правило этого всегда мало метафизически чуткому человеку.

Здесь философия становится первой помощницей, и в этом состоит ее особое значение сегодня. Потому что только философский взгляд способен ухватить непостижимую сущность смерти, вызволяя человека из капкана ее одномерного восприятия.

В свете сказанного, «Парадоксальная танатология», которая базируется именно на философской максиме непостижимости, будет полезна не только для кабинетных теоретиков, но прежде всего для обычных людей, которые имеют сейчас реальный, живой опыт переживания утраты и стремятся осмыслить этот опыт без подмены понятий.

🔹🔹🔹

Запись на курс будет открыта еще 2 дня: 24 и 25 февраля.

Ознакомиться с полной программой курса, отзывами и оформить свое участие вы можете по этой ссылке.

https://vvv-school.ru/tanatos

В моем советском детстве 70-х годов смерть и похоронный обряд имел несколько иное оформление и содержание, чем сегодня, когда культура идет по пути табуирования смерти, устранения всего, что связано с трауром и др. А вот советская действительность людей в этом плане «не щадила».

Это постоянно похороны с музыкой, цветы на дороге, гробы в подъездах, все эти атрибуты. Это сильно повлияло на меня еще в раннем детстве. У меня вдобавок еще была такая «старорежимная» суеверная бабушка, с которой мы жили в сталинском доме с большим двором, и она меня по этим похоронам постоянно таскала. Я не испытывал никакого страха, но чувствовал особую захваченность этим.

То есть мой собственный взгляд и опыт в теме смерти я никак не могу назвать исключительно книжно-теоретическим. Это опыт глубокой экзистенциальной взволнованности. И несмотря на то, что я сделал смерть предметом своего теоретического размышления, темой диссертации и множества работ, мой изначальный импульс к этой теме был именно такой: уязвленность смертью, сердечная раненость, тревожность и беспокойность, которая пришла из детства.

К тому же, есть темы, разговор о которых в третьем лице в принципе невозможен. И первая из таких тем, это, конечно, тема смерти. Нет, разумеется можно, и о смерти говорить в третьем лице и делать вид, что автор такой беспристрастный, бессмертный человек, который владеет тайной смерти, обладает полным знанием и беспристрастно рассуждает обо всем.

Но в философии это не принято.

В философии разговор о смерти принято называть экзистенциальным. И, собственно говоря, экзистенциальное направление, оно появилось как раз-таки из этого разговора о смерти в первом лице. Как говорил Иван Ильин, только то, что написано кровью, достойно того, чтобы быть написанным. И конечно разговор о смерти — это не теоретический разговор. Это разговор, который пропущен через свои собственные страдания, переживания, осмысления.

И здесь нужно сказать, что именно русская философия в большей степени, чем западная, которая по своей сути рациональная, теоретическая, обладает этим свойством.

А в ситуации войны нет дальних, все близкие. Поэтому потери на войне не только близких и родных, но и любого нашего солдата, ранят одинаково. То есть опыт утраты в военной ситуации - это приобретение нового измерения жизни. И война, и мир, и жизнь, и смерть преображаются и воспринимаются уже в совершенно новом ключе.

Философский разговор о смерти в «Парадоксальной танатологии» — это не абстрактные рассуждения теоретиков. Это то самое философствование от первого лица, осмысление экзистенциальной уязвленности смертью. Которое в сегодняшней ситуации касается всех и каждого.

Приглашаю вас к этому разговору.

🔹🔹🔹

❕Сегодня последний день записи на «Парадоксальную танатологию»

Ознакомиться с полной программой, отзывами и оформить свое участие вы можете по этой ссылке.

https://vvv-school.ru/tanatos

Фрагменты «Парадоксальной танатологии»: Ч.2

https://vvv-school.ru/tanatos

Метафизика упадка и метафизика подъема

Мы еще далеки от глубокого осмысления того, что с нами произошло после распада Советского Союза. Что подготовило эту геополитическую катастрофу и какой урон она нанесла нашей стране, а возможно и всему миру.

Но некоторые вещи понятны уже сейчас. Если не затрагивать политического аспекта деструктивной роли наших западных врагов, это отдельная большая тема, а сосредоточится на некоторых духовных и мировоззренческих фактах, то духовная ситуация времени выглядит так.

Примерно в 80-х наступила эпоха, которую можно описать в терминах «метафизика упадка», которая в нашей стране проявилась особым образом. Ушла вера в «светлое будущее», с которой ушла вера в человека, в его честность, порядочность, бескорыстие, то есть под сомнение была поставлена нравственность, в которой усматривали социальною конъюнктуру и лицемерие.

Это создало серьезную почву для разгула либерального цинизма и нигилизма. Хотя здесь взаимосвязь: антисоветский либерализм во многом способствовал созданию такой атмосферы уже со времен «оттепели». Но когда разрушился Советский Союз, и страна зависла над бездной, то воцарилась идеология вседозволенности. Если нет никакого нравственного абсолюта, если все это уловки идеологии и власти, то надо жить исключительно для себя, без всяких высших идей и ценностей.

Так восторжествовала либеральная антирусская идеология, идеология мелких смыслов и ничтожных ценностей. Метафизика упадка сказалась самым фатальным образом: поскольку мир катится в бездну, то нужно урвать для себя хоть что-то, надо есть и пить, ибо завтра умрем. В экономике – разруха и грабеж; в повседневности чернуха и пошлейшая аморалка; в политике – предательство национальных интересов; в искусстве – «свобода творчества», та же пошлость, уже замешанная на густой русофобии и рабской пропаганде всего нетрадиционного и т.д.; в науке (гуманитарной) - засилье западных грантов, цель которых дискредитировать русскую культуру и проч.

Но Россию потопить не удалось. Возрождение наступает, если метафизика упадка сменяется на метафизику подъема. Это тонкий процесс, в котором есть и человеческая воля и воление Промысла. По всему видно, что эти времена в России уже наступили. Вообще преступно этого не замечать. Многие справедливо скажут, что это произошло с началом СВО, но исток реального оздоровления начался сразу же с распадом Союза. Специальная военная операция была бы невозможна, если бы ей не предшествовала долгая философская работа патриотических, консервативных мыслителей. И сейчас задача в том, чтобы ее воспроизвести в полном объеме как историю нашей традиционной общественной мысли, которая никогда не прерывалась.

Вот почему сегодня так оскорбительны, нелепы и противны причитания и завывания в духе 90-х о том, что у нас все плохо, все не так, ничего нет, все пропало, будущего нет и проч. Все это уже вчерашний день, инерция либерального неверия в возрождение, в возможность нового этапа в духовной истории России. Никогда не нужно забывать метафору, наполненную реальнейшим содержанием, что Россия всегда как феникс из пепла…

«Троица» Рублева не менее значима для философии, чем «Критика чистого разума» Канта

Приглашаем на курс по истории русской философии от православного мыслителя, доктора философских наук Владимира Владимировича Варавы. Он откроет глубины русской философии с самого истока – со «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона.

Участники курса поймут, почему концепция «Москва – третий Рим» не архаичная формула, а действующий политический принцип; выяснят, что такое школа «ученого монашества», почему св. Тихона Задонского можно считать философом? Что такое «Добротолюбие» и исихазм? В чем суть полемики иосифлян и нестяжателей, а также почему так важны фигура протопопа Аввакума?

Уяснив истоки русской философии, её православный фундамент, слушатели узнают интересные подробности о масонах и любомудрах, споре славянофилов и западников, русской философии в эмиграции и советской мысли – вплоть до сегодняшнего дня, когда актуальность русской философии открывается с новой силой.

Подробнее о курсе и как на него попасть, читайте здесь.

В продолжении темы метафизика упадка и подъема

Нечто в мире произошло в 80-х – начале 90-х, что затронуло и СССР/Россию и Запад. Но отреагировали они совершенно различно, что и определило их дальнейшие судьбы.

Можно назвать это время «осевым», как это сделал Ясперс, обозначив мощнейший духовный подъем на рубеже VI-V вв. до Р.Х. Важно здесь то, аналогичные процессы произошли в культурах, не имевших общения, а сам подъем уподоблялся удару трансцендентной молнии, свидетельствующий об отсутствии серьезных эмпирических оснований для такого рывка.

Но если классическое осевое время Ясперса – это время метафизического подъема, то конец XX в. – это однозначный метафизический упадок. Аналогия в том, что этот процесс, поразивший великие державы, тоже в основном беспредпосылочный. Хотя эмпирики-историки найдут массу причин, но все это задним числом.

Хайдеггер в 60-70 гг. почувствовал зримое наступление духовного кризиса культуры, духовных сумерек (или «сумерек богов»), метафизической ночи, которая надвинулась на Запад. И объяснил это тем, что «Бог оттянулся» и человеческими усилиями его нельзя вернуть. Нужно принять эти сумерки как метафизическую данность бытия.

И вот эти сумерки настигли Советский Союз и Запад почти одновременно. У нас – это закат коммунистической идеи, которая, если вспомнить ее исток, была новым светом и смыслом для всего мира. И вот она заканчивается. Можно искать бесконечные причины в тлетворном влиянии буржуазного запада, в утопичности этой идеи, в предательстве советских элит, в давних происках большевиков, которые уничтожили православие и т.д. Но все же, это все стало возможным в ситуации общего упадка духа, в ситуации метафизики упадка.

То же самое произошло и на Западе. Он исчерпал свои творческие ресурсы, объявил себя победителем в «холодной войне» и провозгласил идею «конца истории» как финальной точке развития всего человечества, которое на Западе достигло якобы своей кульминации. И теперь никакого развития, никакого стремления, никакой борьбы. Только присоединение к обществу материального благосостояния, всецелое подчинение глобальному миропорядку. И это была духовная смерь Запада.

И вот интересна дальнейшая судьба России и Запада. Очевидно, что идея «конца истории» с треском провалилась, но Запад продолжал все эти тридцать с лишним лет жить в ее иллюзорном мареве, постепенно деградируя, не желая принять свое историческое поражение. Россия же, пережив рану потери Советского Союза, в глубина народного духа осознала наступление этих сумерек культуры, но не упала духом, избавилась от многих иллюзий и соблазнов и встала на своей традиционный путь духовного возрождения.

И в этом контексте несколько понятны действия Трампа. Осознавая, что Европа идет ко дну, повесив на себя ярмо бендеровского псевдогосударства, он пытается выскочить из этой петли и спасти Америку (на его языке сделать ее великой). Поэтому он избавляется от этого евробандеровсокго балласта как может. Но чтобы ему осуществить это, мало признать мужской и женский пол, и запретить трансгендерное уродование человека, и даже недостаточно запретить называть Россию агрессором, указав на истинные причины западного военного преступления и проч.

Трампу, как и отцам-основателям нужно духовно разорвать со старой, погрязшей в мерзких пороках, умирающей импотентной бесперспективной Европой. Америка должна перестать быть Западом. И это для нее будет реальным шансом избежать губительной участи метафизического упадка.

А Россия, как всегда это было в ее загадочной и великой истории пойдет своим путем.

Ницше как самый лучший ученик Достоевского

Без такой постановки вопроса будет не совсем понятно своеобразие русской мысли, которое проявляется в том числе в ее решающем влиянии на западную философию и культуру. Здесь, конечно, ключевая фигура Ницше, которого можно без преувеличения назвать самым верным учеником и продолжателем Достоевского на европейской почве. Благодаря чему, это почва еще до конца не иссохла.

Ницше с детства впитывал метафизику русской души и основные философемы русского духа. Это именно метафизическое влияние, которое превыше всех «физических», эмпирических взаимодействий. Не зря немецкий философ выделял именно германскую и русскую метафизику как наиболее родственные, исключая всякое значение англосаксонской, и уж тем более американской.

И, Достоевский, конечно, проник в ум и душу Ницше путем этого метафизического влияния, этого потока русской культуры, в котором были и другие кумиры Ницше – Толстой, Пушкин, Герцен…

Как великий и чуткий метафизик Ницше не мог не чувствовать своего великого русского собрата – Достоевского, действительного учителя, у которого он научился главному – постижению непостижимости человека. Философия Достоевского – это новая антропология, осевое время для экзистенциального открытия человека. И Ницше, настроенный на эту волну, впитал у Достоевского все как губка, все его бездны и тайны. Причем задолго до того, как произошло физическое знакомство с текстами.

Отсюда и мысли Ницше о том, что «жизнь – это эксперимент познающего» и другие глубочайшие парадоксы, ставящие в тупик не только обывателей, но и незадачливых филологов, пытающихся «научно» исследовать Ницше, историю его взаимоотношений с Достоевским. Ничего, кроме опошления и примитивизации взаимодействия двух великих мыслителей и стоящих на ними великих философских культур мы в таких «исследованиях» не найдем.

Та совершенно иная оптика жизни, которая была открыта Достоевским, есть новое слово, новое откровение о человеке. И Ницше был первым ответом на это.