24 ноября: блэкаут Ч.2

Девять часов без отопления. На улице температура колеблется в районе нуля. Я уже чувствую, что надо всё-таки утеплять окна. На днях купила герметик, но теперь ясно, что им не обойтись и надо идти за утеплителем, чтобы заделать некоторые щели получше. Обогреватель мы так и не решились купить (есть такие люди, которым в стрессовых ситуациях труднее решать — так вот это мы, хотя и не самый тяжелый случай). Поэтому в 9 вечера я выпила грамм 40 коньяка — единственный наличествующий обогрев. После этого (а ещё из-за темноты и прохлады) мне немедленно захотелось спать, ничего особенного по сравнению с предыдущими ночами я не надевала: пижама, толстовка, две пары толстых носков, шерстяное одеяло и плед — первая ночь без электричества и обогрева прошла нормально. Из изобретений ночи: тоннель из одеяла с нагревательным элементом в виде собственной руки, чтобы дышать не было так холодно (главное не двигаться).

Утром 24 ноября всё еще нет света, зато из крана потекла холодная вода. Прекрасно! Пауэрбанки всё ещё вытягивают телефоны. На кухне у окна вдруг заработал телеграм, откуда я узнала, что 70% Киева без электричества. Успела написать нескольким людям, что мы живы, и связь снова пропала. Решили выползти на улицу, чтобы посмотреть, что происходит.

Большие сетевые супермаркеты не работают, зато мама-мия, сколько мелких предпринимателей тарахтят на генераторах! Наш район — это вообще такой городок в городе, тут есть всё настолько, что можно удовлетворить все нужды, не переезжая через реку. Вот и сейчас. На генераторах трещат кофейни, и подростки в чаду выхлопных газов тусуются со стаканчиками в руках. Магазин сыра, маникюрный салон в прозрачном ларьке, понтовый бьрабрешоп — и несчиляемое количество других маленьких ларечков, торгующих всякой снедью.

В одном большом магазине даже вытащили для всех желающих розетки — чтоб заряжаться, и в фойе обрисовался своеобразный клуб, где можно купить сигареты, кофе, зарядить телефоны, узнать и тут же обсудить новости. Как считают некоторые видные историки, европейская нация начинается с городской кофейни (место, где могут собраться разные горожане, обсудить взгляды и договорится об общих целях на будущее) — так что у нас с нэйшнбилдингом тут всё в порядке, как бы украинофобы из России ни старались.

Открытия дня:
- в смарфтоне самсунг есть радио (нужно воткнуть проводные наушники) и оно работает даже без света
- нормальных новостных каналов на радио пока не нашлось, но каждый час есть основные украинские новости на чем-то типа «Телемарафона»
- налобный фонарь — это бомба! В полной темноте промазывала им окна. Впервые в жизни увидела, как хорошие хозяйки видят грязь (выкину налобный фонарь после войны, чтобы не видеть таких подробностей быта снова)
- законопатить окна и двери лучше, чем не законопатить! (утеплила окна специальными прокладками, проклеили входную дверь, дополнительно промазала рамы герметиком — но всё равно, сука, что-то дует!!!)

#киев #обомне

Подписаться на Патреон
Поддержать криптой на Binance: Pay ID 384598265

Волонтёрство Ч.1

Двести восемьдесят пятый день полномасштабного вторжения России в Украину. Десятый месяц массовых убийств, оккупаций, пыток, террора и попытки заморить нас: весной — голодом, взрывая элеваторы с зерном, разбивая хранилища топлива; зимой — холодом, запуская сотни ракет по узлам энергообеспечения и подаче воды. Вся Одесса только что осталась не только без света, но и без воды. Её сосед Николаев живёт без воды уже много месяцев. Сегодня россияне выпустили по Украине 70 ракет, 60 из которых сбили: благодаря постоянному совершенствованию работы ЗСУ после массированного удара Киев всё ещё со светом, водой и отоплением (хотя отключения для экономии всё ещё сохраняются).

Прошлый массированный обстрел был 23 ноября и привел к тому, что мы просидели без электричества, отопления, связи и горячей воды 3 суток (два предыдущих поста посвящены этому). После этого обстрела я обнаружила вокруг много уязвимостей и поняла, что к следующему отключению нужно подготовиться более основательно. Так для меня настала третья глобальная стадия войны.

Первая стадия была реакция на опасность «замри»: весной меня придавило переживаниями, рефлексией, сил не было и я с завистью смотрела на тех, кто может шевелиться и понимать, что делать.

К концу лета началась вторая стадия — злость, которая достигла пика с началом массированных обстрелов инфраструктуры. Она результировала в оформление четкой и последовательной позиции и ощущение, что в мире больше нет никого, кто был бы взрослее, умнее и ответственнее чем я и мы все, что некому строить и менять этот мир, кроме меня, кроме нас.

Третья стадия началась сейчас: я наконец всё понимаю, у меня наконец есть силы — и я наконец готова действовать. Действую я пока беспорядочно, но дайте мне время!

Первую половину прошлой недели провела, бегая туда-сюда, приклеивая везде утепление, заделывая щели, покупая дополнительные фонарики и гирлянды (новый предмет интереса: гирлянды и осветительные приборы, работающие на батарейках или юсб зарядке — в Киеве и во многих других городах товар довольно дефицитный!). Поймала соседа, вместе мы законопатили дверь в общий коридор. Благодаря этому сегодня во время обстрела без света темное укрытие превратилось в чилловую теплую зону с креслом, гирляндой и чайком — уже почти в жилую зону!

Натаскала домой ещё еды (новый символ безопасности каждого дома — шкаф с едой, не требующей готовки, мы смотрим туда и томно вздыхаем о своем богатстве). Мы даже купили два сомнительных и недорогих маленьких обогревателя на газу (сомнительных, потому что газовые баллоны всем в доме кажутся подозрительным и опасным соседом) — но если в квартире будет замерзать чай в стакане, точно воспользуемся. Окончательно созрела запастись спальниками на случай обморожения квартиры.

Все это кризисное гнездование и натаскивание в дом чего-то полезного стал возможен благодаря поддержке моих читателей, которые активизировались в ноябре с донатами и стали присылать мне свитера и термобелье, которые буквально повлияли на моё мировоззрение и сделали меня сильнее — потому что мне теперь ВСЕГДА ТЕПЛО. Я теперь знаю, на что расчет России: холод, как и голод, унижают дух — но мы не сдадимся и будем кормить и греть друг друга!

#киев #обомне

[Продолжение ⬇️]

Волонтёрство Ч.2

Но я знаю и что-то большее: что жизнь возможна даже когда кажется, что ты в ловушке. Что стоит объединить усилия и начать брать на себя задачи и ответственность — всё оказывается по плечу. Я почувствовала себя сильнее, теплее и больше — и мне ужасно захотелось передать это дальше, как говорится. Я уже некоторое время размышляла о том, что выросшая до 18.000 человек неравнодушная аудитория — это огромное сообщество людей, которые могли бы сообща делать то, что не может один, десять или даже сто. Как только я придумала название «Nastiglo Help», как обнаружила, где эта хелп нужна.

Через знакомых нашла семью (мама, папа и дочка 12 лет), которая бежала из Новой Каховки — городе в Херсонской области, который оккупирован российскими военными. Если вы слышали рассказы о том, как люди бегут от российских пыточных, то не удивитесь, узнав, что эти люди бежали в чем были и без всего. Они добрались в село под Кривым Рогом, где их приютили и связались со мной знакомые: «Что надо? Ну, что-нибудь: продукты, постельное белье, подушки, что-то теплое… одним словом, что угодно». Позавчера я попросила в инстаграме им помочь. Откликнулось очень много неравнодушных людей, в итоге семье уже едут или собираются посылки из разных стран, и накидали денег, которых будет достаточно на обустройство.

Это был мой первый опыт волонтерства — полная жопа неорганизованности и хаоса! За три дня я превратилась в недосыпающего совёнка с головой набекрень. И это не считая того, что у наших подопечных обнаружились соседи, которым тоже нужна помощь. Всё это так просто не закончится, я уже чувствую как инфракрасный третий глаз по поиску нуждающихся проклевывается во лбу. И я ещё успею проклясть все грабли, по которым ходили тысячи других людей — волонтёров, Международный день которых сегодня празднует мир. Кажется, я теперь тоже как будто бы один из этих людей!

Просто хочу зафиксировать этот момент первого удачного и суматошного опыта координации помощи — радостный момент несмотря на все ужасы, которые устраивает день за днем катящаяся в фашистскую бездну Россия. В ближайшие дни я постараюсь структурировать это занятие и помочь вам участвовать в такой инициативе более системно и структурированно. Сегодня отдохну.

После сегодняшних обстрелов надо немного расслабиться в пяти свитерах в обнимку с коробкой сухой лапши, чтобы манифестировать свою незламність! Представьте эту роскошь так: у американских реперов — золотые цепищи и косячки с травкой, а у меня — дефицитные гирлянды на батарейках и быстрорастворимый супчик, йоу

#киев #обомне #nastiglo_help

Подписаться на Патреон
Поддержать криптой на Binance: Pay ID 384598265

15 лет Ч.1

Ровно 15 лет назад 10 февраля я поменяла билет Киев-Москва на 4 дня позже, чтобы опоздать на учебу в университете и провести это время с человеком, с которым было безумно интересно разговаривать. Это был Сергей Жданов собственной персоной. А 14 февраля мы ехали на заднем сиденье такси на вокзал, держась за руки, и я уже знала, что скоро вернусь в Киев. Мне было 18, а ему — 20. Сначала я приезжала раз в месяц на выходные, а летом 2008 уже переехала жить в Киев. Поэтому обычно мы считаем своей годовщиной 10-14 февраля — в честь того интересного разговора, который начался в эти 4 дня и так и не закончился. В этом году настроение не праздничное, но именно в войну становится важным отмечать такие даты хотя бы в уме: война делает сентиментальным. Тем более к таким датам, что коренным образом изменили судьбу.

За эти 15 лет мы прожили вместе и каждый по отдельности множество жизней. Были вместе беспробудно пьяными и трезвились, занимались йогой и тягали штангу в зале, изучали Каббалу и индуизм, медитацию и психологию, рисовали картины и писали тексты под одним именем bojemoi, фотографировали и делали коллажи, разбирались в науке и технологиях, в экономике и политике, читали книги вслух и совместные лекции, писали книги, публиковали исследования. Наша совместная интеллектуальная жизнь — это целая вселенная внутри вселенной жизни. Самая интересная игра в мире для меня — это решать задачки, которые подкидывает Жданов.

За минувший год мы начали новую главу своей жизни, военную. Переживать вместе экзистенциальное присутствие смерти, бояться вполне реальной гибели, наблюдать за разрушениями страны, города, своих собственных представлений о мире и планов на будущее, наконец, столкновение в этих экстремальных условиях с новыми сторонами наших личностей… Война обнажает потаённые стороны психики и заостряет острые углы отношений. Это или тяжелое испытание или крепчайшая связка любви и союзничества, у кого как, — ну а мы следуем за Иисусом из Монти Пайтона с его песенкой “always look on the bright side of life!”. Я уже говорила: не знаю, как, но однажды, когда мы будем в безопасности, я напишу о том, каково это — обсуждать с любимым человеком под звуки взрывов возможную гибель (вместе, по отдельности, что делать оставшемуся в живых). Пока что мы неплохо справляемся, но страшно даже писать такое: все ходим под прицелом военной фатальности.

У каждого художника есть ДНК своего стиля, которое часто превращается в какой-то -изм: сюрреализм у Сальвадора Дали, кубизм у Пабло Пикассо, гиперреализм у Люсьена Фрейда и тд и тп. У нас как союза bojemoi тоже есть свой узнаваемый стиль, но не только тот, что есть в наших работах, а и тот, что воплощается нашими отношениями на протяжении 15 лет. Я бы назвала его эстетикой равенства в разнообразии и объединения в независимости, философией радикальной честности и религией служения совместному творчеству. Божемоизм? Может, и такое будет. Мы совпадаем и в том, что главным результатом совместного творчества оба читаем самих себя: личность, характер, внимание и сознание — бесконечный простор для работы.

[Продолжение ⬇️] #обомне

Последнее путешествие Ч.1

379 день вторжения России в Украину. На кустах появились красноватые почки будущих соцветий, из земли показались сочно-салатовые проростки ирисов, на озере у дома окончательно дотаял лёд, утки крякали особенно долго, а бабушка умерла. До сих пор я наблюдала только случайные или насильственные смерти, и никогда не видела, как умирают от старости. Теперь я понимаю, почему это называют «последним путешествием»: однажды ты понимаешь, что человек уже ступил одной ногой на плот, а затем вдруг чувствуешь, что он уже отпустил твою руку и медленно отплывает туда, откуда не возвращаются — это видно по тому, как он смотрит в тишину комнаты (и с каким беспокойством зовет тебя из нее, пытаясь иногда тщетно остановить необратимый поток реки жизни).

Я вспомнила притчу о китайском мудреце, который вместо наивысшего пожелания счастья пожелал императору, чтобы сначала умер дед, потом умер отец, а затем — сын. Чтобы ему не отрубили голову, пришлось объяснить, что смерть неизбежна, и лучший расклад для семьи — когда все умирают в старости в порядке очереди. Вспомнила из-за разительного контраста. Бабушка дожила до преклонных лет и отошла в мир иной без боли, в теплой чистой постели, окруженная заботой и медицинской помощью до последних своих вдохов. А сейчас каждый день погибают молодые и совсем молодые люди, внезапно, жестоко, несправедливо. Я бы тоже на месте китайского мудреца не желала бы бессмертия (кроме того, что это невозможно, я ещё и не могу представить себе такой мир, хотя с детства пытаюсь). Я бы пожелала, чтобы все умирали, как наша бабушка: в старости, в тепле, чистоте и заботе. По очереди. В мире без войны.

Начитавшись экзистенциальных книг, думала, что буду говорить с бабушкой о смерти, чтобы ей было легче. На деле наши разговоры выглядели так:
— Бачиш, вмирати мне вже пора!
— Бабушка, страшно умирать?
— Конечно страшно, хіба не?..
А потом мы долго молчали. При этом она очень любила пересказывать историю о знакомой пожилой паре, которые дожили до глубокой старости и стали потихоньку сдавать: муж жаловался, что ему страшно умирать, а жена ему: «Не нуди, Петро, треба вже вмирати! Лягай давай!» — и бабушка смеялась, как младенец, которому показали фокус. Она любила дурацкие истории, книги Чарльза Буковски и шутки про сраку.

[продолжение ⬇️] #обомне

Жизнь, смерть и шутка про сраку Ч.1

388 и 389 дни полномасштабного вторжения России в Украину. Пересматриваю обрывки видео: мне удалось занять, как покойная бабушка, напырив седые брови, ругает Путина. Жалею, что ей нельзя прочитать новость о том, что Международный уголовный суд выдал ордер на его арест. Впрочем, она бы не поверила этим обещаниям, пока не увидела бы его на скамье подсудимых. Такая уж она была, понимала в Realpolitik.

Пока я пишу это, наша кошка Кафка ломится в бабушкин шкаф. Она полюбила бабушку с первого же дня в декабре: сидела и спала у ее ног, и монструозный грохот ходунков ее не пугал. Кафку вообще не пугала бабушкина старость и угасание (или ее привлекал валидол, что тоже может быть) — она скрашивала нам тяжелые кормления и туалет своими идиотскими кошачьими выкрутасами. С ней уход за уходящим человеком становился похож на нелепый цирк. Я говорила «але-хоп!», меняя памперсы, и в комнате становилось светлее лол.

Бабушка любила политику: каждую неделю или я или Жданов читали ей, уже почти совсем слепой и глухой последние годы, новости. Он всегда говорил: политике меня научили в первую очередь не журналисты и политологи, а бабушка. Она рассуждала о международной политике с нормальной такой подкованностью в истории, экономике и геополитике — хотя выросла в селе и высшего образования не имела.

Бабушка Маша, если кто не понял, не моя бабушка, а ждановская. Я познакомилась с ней в 2008 году, когда переехала к нему в Киев. Тогда, 15 лет назад, я вообще не могла понять, что она говорит: бабушка всю жизнь была суржикоговорящей — и это был первый (и долгое время единственный) не русскоязычный украинец в моем окружении. За эти полтора десятка лет мы начали называть друг друга бабушкой и внучкой и даже перешли на «ты» под конец её жизни. И уже много лет я не могу понять, что же мне сначала было непонятно в её речи.

Бабушка Маша родилась в селе на Житомирщине в 1938 году (или 39, никто не знает: Украина была оккупирована и пожжена немцами, и многие документы восстанавливали по памяти и со слов). Отца она не знала, он погиб на войне. Мать ее была неграмотной по нынешним меркам: умела читать по слогам и подписывать своим именем бумаги. Растили ее мать и дед Гаврило, о котором я уже писала.

Одно из самых ранних воспоминаний бабушки относятся к оккупации Украины: мама могла увести в лес только одного ребенка и забрала старшую дочь, а престарелого деда лет 90 и малую лет 3 оставила в избе. Оккупанты хотели расстрелять их прямо там, но какой-то офицер посчитал, что маленькая Маша похожа на его Zuckerpuppe, которая ждет его дома: он дал ей сахар и не убил её.

После начала полномасштабного вторжения бабушка Маша иногда случайна называла россиян «немцами», и мне было невероятно стыдно и больно рассказать ей, когда я узнала, что некоторые мои родственники из России поддерживают Путина и эту войну. Она смотрела на меня, одновременно напырив брови и улыбаясь, как будто я говорила ей, что видела на дворе курицу с ослиными ушами. Ей, пережившей одну нацистскую оккупацию, никак не могло повериться, что вторая оккупация — русская, и что в России за эти почти 80 лет поменяли отношение к фашизму и к «никогда снова».

Благодаря жесткому (как её знавшие косьбу плечи) характеру и острому (как кончик ее упрямого носа) уму, в 18 лет она стала главным бухгалтером колхоза — и, по ее словам, завидной парой. Поклонников, говорила она, у нее было много, и судя по её «хохоооо, Настенька!», было весело.

⬇️ #киев #обомне

Жизнь, смерть и шутка про сраку Ч.2

Как бы то ни было, в итоге она вышла за военного офицера из соседней деревни и уехала с ним в Минск, где он проходил обучение. Вместе они по его службе жили в Беларуси, Сирии, Азербайджане и бывали в Москве. С ним я знакома не была, он умер до моего знакомства с будущей семьей. Большую часть времени бабушка прожила в Баку, Азербайджан, а её дети закончили там школу. В Украину они вернулись уже в 1980-х, только когда дети выросли и стали поступать в университеты Киева (кажется, никто из их семьи так и не смог привыкнуть к зиме, снегу и гололедице). Вот откуда бабушка Маша знала столько про политику и историю: от многих путешествий и от общения со своим мужем, офицером и инженером с несколькими высшими образованиями. И, конечно, из книг: любила читать, пока видела.

Из-за глухоты бабушка часто просила меня пересказывать, что там говорят на политических шоу по телевизору. На многие годы это было единственными уроками українскої мови, которые у меня были. За последний год я компенсировала те уроки с лихвой: читала ей лучшие украиномовные новости и статьи про ход войны, мы вместе переходили на украинский в разговоре, как могли, а под массированным ракетным обстрелом однажды вместе пели «Червону калину», пока у нее были силы на такой перформанс.

Я знаю, что бабушка Маша была очень сложным человеком. В детстве она палкой лупила обидчиков своей старшей сестры, в молодости трехэтажным матерным суржиком ругалась с мужем, в зрелости устраивала политические дебаты на лавочке у дома, а к старости тяжелые болезни и диагнозы усугубили её непростой характер. Но мне доставалась всегда самая лучшая её сторона. Когда она ещё могла, она варила кашу и пекла мне сырники, я дарила ей дурацкие шапки и мы вместе смеялись над ее пересказами дерзких рассказов Чарльза Буковски. Называла она меня только «Настенька», во всех семейных историях вставала на мою сторону, настойчиво пыталась примирить меня с российскими родственниками и ежемесячно выдавала с пенсии «на кахфе». На любой мой цвет волос, пирсинг или наряд она в лучшем случае говорила «так гарненько», а в худшем — разве только «хехеееее, Настенька!».

Мне очень грустно, что ее больше нет. И очень странно, что на фоне ужасных смертей молодых людей на войне её смерть кажется не трагичной, тяжелой утратой, а закономерным мирным и даже желанным финалом.

Ах да, все спрашивают про шутку. Бабушка приговаривала: «коли помру, на моей сраці хоч дрова рубайте». Мы, конечно, так делать не стали, но на поминках смеху было…

#обомне

Спасибо тем, кто поддерживает блог «Настигло»!

Подписаться на Патреон
Binance: Pay ID 384598265

Интермедия про хорошее: кошка Ч.1

…дома было ужасно холодно. Уже наступили ноябрьские заморозки, Россия второй месяц бомбила украинскую энергетику, свет и отопление работали иногда по несколько часов в сутки, а бывало что и пропадали на несколько дней. Я в пятидесяти слоях шерстяной одежды ползала по квартире и общему коридору, заталкивая поролон во все щели. В перерывах я с ужасом думала о том, что всё это утепление стоит денег, о том, что не все могут утеплиться, о тех, кому уже нечего утеплять, потому что костлявая русская смерть прошлась по их улице или целому городу, обглодав дома до кости. Отправляли кому-то что-то, но как заменить тепло и дом зимой тем, у кого ничего нет? Хотелось изменить хоть чье-то положение, хоть чью-то жизнь, а от бессилия хотелось плакать (но было некогда).

Тогда у меня возникла идея взять уличную кошку. Это было не такое желание, как раньше: просто потому, что у меня всегда были кошки почти с рождения, пока я не стала жить на чемоданах. И не потому, что кошка милая. Захотелось взять кошку, чтобы изменить хотя бы ее жизнь. Чтобы хотя бы она жила как у Христа за пазухой, не знала горя и холода, не знала угроз и жестокости, чтобы она стала наглая и воспринимала любовь как должное, как единственную реальность, и вообще каталась, как сыр в масле. Но для начала — чтобы хотя бы кто-то не замерз этой зимой. По телевизору агитировали брать кошек из приютов для обогрева — в общем, идея витала в воздухе.

Мне хотелось взять кого-то никому не нужного: слишком взрослого, даже старого, без глаза или без ноги, чтобы это действие реально принципиально что-то меняло. Но поскольку у Жданова никогда не было кошки, мы решили, что важно взять маленького котенка, чтобы он смог посмотреть, как формируется его характер и привычки (ну и повлиять на это, ведь начинающему кошатнику совместное взросление облегчит взаимодействие с животным). Нашли котенка самой непопулярной у людей и распространенной в наших широтах — я называю его «рыбным капучино». Нашли такого, которого никак не брали: неделю, две, третью — и вроде как были первыми позвонившими. Договаривалась я о доставке кошеня под очередным ракетным обстрелом, по прерывающейся связи из общего коридора.

Мне взбрело в голову назвать милую кошечку фамилией Франца Кафки: сегодня особенно напоминающего отвратительные процессы монструозного бюрократического фашизма в России. Да, я своеобразно работаю со своими страхами и травмами: мне нравится выволакивать их на постоянное обозрение и делать абсурдными. Сначала нам казалось это идиотской ужасной идеей, но пока мы думали, имя Кафка прижилось (надеюсь, с детьми мы как-то более изящно будем решать этот вопрос).

Так в начале декабря в период российских массовых ракетных обстрелов Украины и блекаутов у нас появилась Кафка по кличке Инспектор (когда она обследует новые предметы и места), Бандюжко (когда она мародерит на кухне), український бойовий кіт (когда я выкладываю в инстаграме её новые умения), рядовой Лапко (когда она после операции, у ветеринара или на неё что-то упало) и просто Кава (для всех, кто не читал Кафку и думает, что мы назвали кошку «Кофе», что в принципе тоже ей подходит). Её нашли под Киевом на улице, где с другими котами и кошками они грелись на трубе, поэтому ещё одно её прозвище — Бомжиха из Боярки (когда она лезет в мусорку, отдыхает в грязном совке и выбирает играть в половой тряпке).

[продолжение ⬇️] #обомне #киев

Интермедия про хорошее: кошка Ч.2

Первые несколько суток я проводила с ней каждую минуту, ползая на четвереньках, пока она обнюхивает незнакомое место, чтобы подстраховать ее страхи, научить ее куда-то забираться или откуда-то слезать. Мы быстро научились понимать, что она хочет, просто по тому, куда и как она смотрит (я уж молчу о чтении по ушам, усам, хвостам и прочему). Она отплатила за внимательность быстро: уже через несколько дней стала приходить на свое имя, а также заценила мое плечо как надежный космический корабль и способ куда-то запрыгнуть или откуда-то слезть. 

У Кафки есть свои забавные особенности, отличающие ее от других кошек, которые у меня были:

🐱в основном она не мяукает, а муркает
🐱муркает она все время (например, когда спрыгивает и запрыгивает, когда видит что-то новое, когда бежит, когда покакала, перед тем, как покакать, когда ты зашел в комнату, когда прошел мимо, когда устраивается спать итд)
🐱она почти никогда не «делает лапками хвать-хвать» как другие кошки
🐱в отличие от большинства felines она мало нуждается в личном пространстве и постоянно хочет взаимодействовать, быть на руках или хотя бы на соседнем стуле

Вы спрашивали, как изменилась моя жизнь из-за кошки. С учетом тяжелого для всех нас момента она стала для меня источником не-войны: она не знает, что есть война, зиганутые, желающие сохранить империю «хорошие русские», ракеты, обстрелы, мобики — и в контакте с ней можно найти убежище от всего. Даже ракетные обстрелы с ней я стала переживать спокойнее: ведь если я спокойна, то и она не пугается и может спать даже в общем коридоре. Впервые с начала полномасштабного вторжения я увидела (и теперь регулярно вижу), как искренне и радостно улыбается мой муж, когда он взаимодействует с Кафкой — это, пожалуй, ее главный подарок мне. Моё расписание теперь приспособлено к режиму сна кота, потому что утром до дневного сна и вечером после ужина моя единственная задача, по ее мнению, играть с ней (она просто сидит прямо рядом со мной и занудно муркает с вопросительной интонацией). А в мой мыслительный процесс постоянно включены эксперименты с воспитанием кошки: от испытания собачьих игрушек-жевалок против погрызенных котом стульев до тренировочного процесса приучения к поводку, потому что время сейчас такое, что в любой момент может понадобится куда-то бежать и ехать — а українські бойові коти мають бути готові до всього!

Благодаря появлению кошки я многое поняла о себе и своем детстве, так как кошки были большой частью моей жизни (и в какой-то период большей, чем родители). Вероятно, в моем мозгу есть довольно крупная нейросеть, выделенная под кошек, которая просто ждала момента, чтобы снова стать активной. Жданов говорит, он тоже многое обо мне понял, наблюдая за моим общением с Кафкой — но это надо у него подробнее расспросить, если я соберусь ещё об этом писать. Оставлю это для какого-то еще поста «про хорошее».

#обомне

Спасибо тем, кто поддерживает блог «Настигло»!

Подписаться на Патреон
Binance: Pay ID 384598265

С/Ад Ч.1

422 день полномасштабного вторжения России в Украину. Во сне я пошла в театр, но представление отменили, так как центр Киева снова начали бомбить — бомбы сбрасывали на театр. Я проснулась от звуков взрывов в моих ушах. Эти взрывы я слышу часто, особенно когда очень тихо или когда я медитирую на слуховые ощущения: они приближаются издалека. Раньше они звучали в ушах с утра до вечера, я слышала их даже в собственном биении сердца и просыпалась ночью от того, что оно стукнуло где-то внутри — а мне показалось, что ракета снова попала в соседний дом или что я только что умерла. Теперь я чуть больше верю тишине (главное — не прислушиваться).

А утром прочитала, что ночью на Киев снова летели иранские дроны-камикадзе. Все сбили в пригороде, вряд ли я могла их слышать так, чтобы они просочились в сон. Подлые летающие балалайки (по форме похожи): я всегда представляю Шахеды расписанными под хохлому и поющими кривыми голосами какие-то из русских народных песен. Одну из тех песен, что мы учили в кружке народной песни, где я в своем российском детстве года в 4 играла НА ЛОЖКАХ. Да-да, на больших круглых деревянных ложках, расписанных под хохлому. И это я ещё даже не начинала рассказ о своем воспитании.

Жан-Поль Сартр устами одного из персонажей пьесы «За закрытыми дверями» утверждал: «Ад — это другие», за что ее называли проповедью человеконенавистничества. Мол, настоящий ад — это не тот, что после смерти, с чертями, сковородками и адскими пытками. Ад — это то, что в этой жизни люди делают с другими людьми, и та готовность, с которой они рады мучать и казнить таких же, как они. Мы живем в аду, который на наших глазах зачем-то строят множество собравшихся вместе в своем безумии россиян — тем абсурднее, что многие из них сами гибнут и еще погибнут в нем. Ад — это человеческое невежество и жестокость.

Есть и более глубокая трактовка: ад — это Другие, то есть отличные от тебя, кто смотрят на тебя, видят тебя и определяют тебя, как зеркало. Персонажи пьесы все носятся с отрицанием говна, которое они сделали другим людям — но забыться им не дают запертые с ними Другие, вечные свидетели их ошибок. На этой войне кроме изощренных палачей мы видим множество людей, которые мечутся и извиваются в попытках доказать, что Иисус был лох, говоря, что мол все мы не без греха. Говорят, они даже безгрешный паспорт себе хотели организовать, чтобы в рай пускали без виз. Первый раз вижу, чтоб люди доказывали свою святость не поступками, а руганью и претензиями. Чудны дела твои, Господи, потому что нет Тебя. Но Другие, те что видят со стороны, — зеркало, которое показывает то, что есть. Разбиваешь гневом и оскорблениями одно — появляется другое. Столько сил только для того, чтобы однажды узнать правду о себе, которую и так знал, просто было как-то неудобно знать, что знаешь.

[Продолжение ⬇️] #киев #обомне

С/Ад Ч.2

Но всё же ад — это и ты сам. Мой внутренний ад — это мой внутренний сад, у которого ракетой сбило букву «с». Сад населён странной смесью моего российское прошлого и моего украинского настоящего. Все самые горькие и отвратительные нюансы отношений этой пары врагов прорастают на почерневших от гари войны грядках уродливыми мохнатыми огуречиками на ножках со свинячьими мордочками. Я чувствую ответственность за войну и одновременно имею опыт жертвы войны, я знаю жизнь в России и одновременно «не могу понять, потому что не там», изнутри понимаю матрицу имперского сознания из-за воспитания и убеждена в необходимости его полностью деконструировать и уничтожить империю, я дома и чувствую себя опасной своему дому.

Говорю на странной смеси украинского с русским, не похожим на суржик: украинские слова произношу как викладачи мови в тиктоке, а русские — совсем без украинского выговора. На русском разговариваю с украинским акцентом, но начинаю говорить с московским, когда говорю про Путина, пропаганду или тд. Писать на украинском пока не могу, спотыкаюсь о собственную штанину. На русском пишу хорошо, но уже не понимаю, для кого и с какой целью. Две мои идентичности напоминают парочку из «Груза 200» Балабанова: труп и прикованная к нему возлюбленная — труп, конечно, мертв и потому не особо докучает, но от него никуда не деться. Он везде влачится за тобой, оставляя грязный след. Я всё пытаюсь переключить канал и начать смотреть фильм «Swiss Army Man», в котором Пол Дано находит в трупе Дениэла Редклиффа лучшего друга, который умеет презабавно пердеть и свистеть, если его правильно дернуть за ногу. Чтоб это кино уже перестало быть таким тяжелым.

Можно попытаться сбежать из ада или заткнуть тех, кто говорит о нем тебе слишком гормко. Но если ад — это ты сам, то бежать бесполезно.

Завтра я иду в театр. Надеюсь, ученые доказали, что вещих снов не существует.

#обомне

Спасибо тем, кто поддерживает блог «Настигло»!

Подписаться на Патреон
Binance: Pay ID 384598265

Черт с нею

433 день полномасштабной войны в Украине. За последний месяц многое происходит в первый раз!

На днях был первый ракетный обстрел Киева, который я проспала, не услышав ни тревоги, ни взрывов (правда, за несколько дней до него взрывы разбудили меня в полпятого утра). 

Мне впервые с начала войны снятся кошмарные сны про войну и я наконец могу «поговорить» со своим бессознательным о ней. Иногда я просыпаюсь от собственного крика, но зато в целом мне легче. 

И моё лицо настолько перестало свисать с черепа от постоянного стресса, что впервые с прошлого февраля при покупке сигарет (нет, не мне) у меня спросили паспорт.
 
Как сказал Жданов, «ты перестала много писать в блог, зато начала жить». Действительно, чувствую себя так, будто бы умерла где-то в прошлом году и воскресла из-за глитча в этой долбанутой симуляции. Теперь началась моя вторая жизнь, как у начинающей кошки. 

Мои попытки вернуться к жизни начались с годовщины вторжения. Больше года назад я пообещала посвятить войне всё своё существо, все свои чувства, мысли и действия — и всё это время не позволяла себе закрываться, отвлекаться или мыслить себя вне подобного служения. Но когда мы даём такие обещания, разве думаем мы об их выполнимости? Чем дольше идет война, тем очевиднее, что обещание можно выполнить, если только я хочу посвятить Украине свою болезнь, безумие и бесславный упадок. А я бы хотела посвятить ей что-то получше.

Мои тексты стали для многих окном в страдания жертв войны. Я благодарна, что этим опытом можно поделиться и встретить такой же опыт у других. И безусловно благодарна поддержке. Но последнее время я (как и многие многие другие жители Украины, как я знаю) хочу страдать как можно меньше и даже вовсе не страдать тогда, когда это в моих силах. Потому что, к сожалению, силы не равны: у российских убийц есть способы гарантированно причинить нам страдания — ни к чему им помогать в этом. Война на истощение — это гонка по накоплению ресурсов, сил и равновесия между битвами, и тут играть надо на своем поле. Надо жить, а не умирать — и пусть наши убийцы за нами ещё побегают и сдохнут от гипертензии и инфаркта от таких нагрузок!

Последний месяц я мало писала по двум причинам. Во-первых, мой основной ежедневный формат стал сториз в инстаграме, где я делюсь книгами и ютьюбом, комментирую новости, показываю котика и делаю всякие сборы денег. Во-вторых, я стала чувствовать «капкан формата»: за год мой блог превратился в мрачную военную интроспекцию  — но через шаг он превратится в механическую эксплуатацию себя и своих эмоций, поэтому я стала чувствовать сопротивление перед таким письмом. В то же время из-за установки на «только войну» многие мои интересы самоцензурируются, а блог уплощается. Не знаю, как с этого просто взять и слезть, но хотя бы сделаю анаунсмент о намерении. 

Я давала себе обещания не писать ни о чем кроме войны, когда у меня не было ничего, кроме букв, которые читали несколько тысяч человек. Теперь у меня такая большая аудитория, что я могу довольно эффективно курировать сборы на помощь Украине и участвовать в них, а мои отчисления с ваших донатов ежемесячно помогают нескольким фондам и адресно нескольким семьям… дописывая это предложение, я вдруг поняла, что дело не в том, что я устала писать о войне. Дело в том, что нам с вами вместе удалось построить хотя и маленькое, но работающее предприятие по деланью добрых и красивых дел. И как и любой малыш, предприятие тоже может скачкообразно расти и меняться — например, вдруг взять и начать вставать на пухлые кривые ножки.

На маленьких косолапых пухленьких ножках я стараюсь начать новую жизнь. Пусть она будет лучше, чем прошлая, которую убила война (да и черт с нею).

#киев #обомне

Спасибо тем, кто поддерживает блог «Настигло», теперь вы поддерживаете и подкаст bojemoi!

Подписаться на Патреон
Binance: Pay ID 384598265

Новое

435 день полномасштабного вторжения. Ночами продолжаются ракетно-шахедные атаки: после 50 дней здорового сна это, кажется, уже четвертая ночь со взрывами за неделю. «Кажется», потому что когда подрываешься ото сна пружиной животного страха, промежуток разорванной ночи плодит странные фракталы. Если потом удается поспать днем — то уже не понимаешь, сколько дней прожил.

За год и два месяца изменились наши понятия о войне. Помню, как собирала эвакуационный рюкзак: консервы, ложки, иголки с ниткой, сухой спирт — спасибо что не палатку. Теперь наши рюкзаки набиты гаджетами, павербанками и всякими средствами связи. Я думала, что война — это когда нет еды и все ходят в лохмотьях, пока не выехала с левого берега в центр Киева и не поняла, что ходить в драном всё ещё не мейнстрим. Казалось, война это неизвестность, как в ХХ веке, — но мы почти год следили за траекторией полета ракет на нас, всё записано на миллионы камер, а имена военных преступников навсегда сохранены в облаке. В облаке же — все государственные документы и софт, которые невозможно взять и уничтожить ракетой. На улице все обсуждают войну, вооружение и международную политику. Бабці на лавках щурятся в смартфоны и делятся телеграм-каналами; проходящие мимо меня отцы объясняют своим детям, как работает ПВО; торговки на рынке обсуждают по телефону дроны. 

Год назад казалось, что жизнь кончена. Теперь пошел второй год полномасштабной войны и даже тормоза вроде меня начали находить своё место в огромном сложном усиленном технологиями теле сопротивления. Люди, которые мечтают жить ради других, помогать, объединяться и сотрудничать — больше не белые вороны и неадаптированные мечтатели, а основа общества. Знакомые собирают миллионы долларов на реанимобили и бронированные машины для вывоза раненых с фронта, организуют целые производства на волонтерской основе. В мирном будущем они превратятся в предприятия нового «бирюзового» типа — горизонтальные организации, живущие и трудящиеся в гармонии, как единый организм.

Изменилось и то, чего мы боимся, и то, к чему мы стремимся. Например, потребление никуда не ушло. Наоборот, мои потребности выросли и я избавилась от напряженной скаредности, которая мучила меня после опыта бедности. В ситуации смертельной опасности, неопределенности и горя оказалось, что вкусно поесть, уютно устроиться в красивом углу, замотавшись в опрятные красивые теплые тряпки, и иметь автономную технику на все случаи жизни — важно, чтобы сохранить рассудок. В то же время всё это приняло гораздо меньшее значение, чем раньше: мы все легко сможем выживать без вкусняшек, тряпок и кресла на колесиках — но не сможем выжить друг без друга. Я лично думаю, что мы и счастливыми не можем быть, когда рядом другие не счастливы (впрочем, тут ещё нужно добиться консенсуса по поводу терминов). 

Для меня полномасштабное вторжение было вторым поворотом к миру и людям. Первым шагом был тот период, когда я писала первую книгу #homo_mutabilis . Меня терзало желание, чтобы меня похвалили какие-то «большие люди» (ученые там всякие, публичные персоны), статус — но что-то в этом желании казалось отстойным. Я победила отстой, когда решила, что пофиг на то, кто что скажет, но я напишу что-то простое и полезное для людей, которым сложно читать умные книжки и которые мало знают — потому что именно так я смогу своими умениями хоть кому-то помочь. 

После этого начался новый путь. Но с него было так легко соскользнуть, откладывая помощь другим в угоду своему развитию и безопасности! И я стала соскальзывать. Мне жаль, что понадобилась целая войнища, чтобы остановить меня.

Война закончится и мы будем восстанавливать разрушенное. Но многое разрушенное во мне восстанавливать я не хочу. Потому что оно мне никогда на самом деле и не нравилось. И из его обломков теперь растет что-то гораздо более здоровое и доброе.

#обомне #травкина_осознанность

Спасибо тем, кто поддерживает блог «Настигло»!

Подписаться на Патреон
Binance: Pay ID 384598265

Эволюция 9 мая Ч.1

Когда я родилась, моей маме было 18, так что правильнее сказать не что она воспитывала меня, а что бабушка и дедушка воспитывали нас обеих в почитании 9 мая. Мамины родители оба родились в 1942 году. Бабушкин отец был призван в 1941 (видимо, сразу после зачатия) и сразу там погиб. Дедушкин отец воевал артиллеристом, вернулся, очевидно, с непризнанным нелеченным ПТСР, спивался, не мог найти себя в мирной жизни и удавился в собственном санузле где-то в конце 60-х, точно не скажу. Дед с детства рассказывал мне о вранье советского правительства про войну; о некомпетентном самодурственном руководстве армии, которое компенсировало плохое командование многочисленностью трупов; о сокрытии реального количества жертв и ужасающей цифре в тридцать миллионов погибших, которую раскрыли только после развала Союза; о том, что Сталин и Гитлер были два сапога пара и о том, что герои войной не бахвалились и медалями не гремели, да и вообще были забыты, брошены с инвалидностями просить подаяние и в итоге часто были преследуемы как бродяги и попрошайки.

Мы читали «лейтенантскую прозу» (писателей, кто реально прошли войну и знали ее вонь, ужас и обман), ходили поздравлять ветеранов и слушать их истории на площадь у Большого театра в Москве, пока ещё эти люди были живы и на ходу (дело было 25-20 лет назад), знакомились с детьми погибших, слушали их истории, приходили на памятные вечера к потомкам репрессированных военных и ветеранов, то к одним, то к другим. Ездили с ветеранами на кладбище, и я с тоской смотрела, как на обратном пути они сбивались в автобусе в кучки, пили водку, рыдали и иногда затягивали свои бередящие ПТСР песни. Каждый год почти месяц весны я плакала, в ужасе размышляя что о гитлеровском, что о сталинском терроре. Чувствовала себя примерно как Лилу из «5 элемента», которая дошла до слова «war» в словаре и пришла в ужас от того, в какой мир ее занесло.

Последний парад, на котором я была, был в 2005 году, на 60 лет. Мне было 15. Тогда парады в Москве проводили без техники — были просто марши. И в 2005 году был грандиозный и жуткий марш: громадные толпы срочников одели в исторические костюмы: кого в гражданское того времени (широкие брюки на подтяжках, белые рубашки и пухлые кепи), других — в советские солдатские мундиры. Эта нескончаемая толпа свежих молодых людей текла каким-то длинным маршрутом по Москве, и мы бежали, чтобы сократить путь и застать их на мосту, у стен Кремля, у очередной сталинской высотки. Тогда у меня чуть сердце не разорвалось, потому что до этого я видела только пожилых людей, которые говорили о войне, а тогда смотрела на молодых людей, которые хоть и по-нарошку, но маршируют на смерть. Я тогда и запомнила это «никогда снова». В конце марша срочники были уже такие голодные, что я выменяла у них на гамбургеры настоящий ремень с пряжкой морской пехоты, флотскую бескозырку и гюйс. Тогда же появилась георгиевская ленточка: я с благоговением повязала ее на чехол от своего фотоаппарата «Зенит», на который тогда фотографировала парад. Затем всё изменилось.

Через три года в 2008 году прошел первый парад в Москве с военной техникой и самолетами, и это для меня была уже совершенно другая реальность. Я стала взрослеть и видеть, как строится вертикаль власти (отмена выборов губернаторов, однопартийность, «передача власти “преемнику”», посадка Ходорковского), начали преследовать журналистов, убили Анну Политковскую и так далее. К 2008 году мы ходили на антипутинские марши, прорывали бегом тогда плохо вооруженные «голые» кордоны ОМОНа в центре Москвы. К тому времени мы уже послушали Мюнхенскую речь Путина, по которой стало ясно, что любое ружье, висящее на стене в первом акте этой пьесы, в финале выстрелит нам в голову (тьфу тьфу шахед и ракета пролетите мимо нашей головы). От 9 мая тогда впервые стало по-настоящему тошно. А спустя несколько месяцев Россия начала войну в Грузии, и стало ясно, что тошнотворный запах некрофилии с Красной площади на 9 мая вовсе не мерещился.

[Продолжение ⬇️]

#обомне #психология_раиси

Обратный отсчет

466 день полномастшабной войны. Пальцами тру воспаленные глаза, так как не нахожу на кустах ни цветков сирени, ни свечек каштана, отцвели ирисы, а трава вся пожелтела на солнце. Куда всё пропало? А, да, настал июнь.

Май превратился в какой-то флешбек и стал сливаться с прошлым мартом, когда бомбили каждый день и с утра до вечера. Но всё же я удовлетворенно заметила невероятный прогресс и ситуации и ее восприятия за год.

В мае Россия провела 17 массированных атак ракетами и беспилотниками только по Киеву. С 28 апреля по 29 мая россияне выпустили по Украине 198 ракет (сбито 177) и 413 дронов (377 сбито). Через год эффективность массированных ударов, по мнению экспертов, снизилась до 5-10%. И если год назад мы просыпались от того, что где-то рядом с нашим домом плюхалась ракета, в треморе с ног до головы, то теперь наш дом дрожал от мощного современного противоракетного оборудования. И несмотря на то, что это порой было очень громко и двери дребезжали, я в ночи выбегала из комнаты в укрытие коридора с победным «агааа!», подразумевая, что мы трощим ебучие ракеты на мелкие кусочки — и об этом все это звуковое светопреставление!

Первая ракета, которая попала в дом недалеко от моего, сделала мне симптомы ПТСР на полгода. Последняя, что упала обезвреженной где-то на дорогу недалеко от нас, — оказалась просто ночными буднями. Я уже не отличаю это день от десятков других дней, когда Киев бомбили. Я стала сильнее.

В то же время с нова чувствую, как растворяюсь в войне. «Я» утекает сквозь костлявые пальцы бомбежек. Я тру глаза, но не могу вспомнить, что же не так со мной теперь. Теперь это — просто новая я.

Чувствую себя крипи, как будто мое тело заняла тульпа, созданная войной. Она смотрит на мою жизнь моими глазами, но чувствует не так. Я знаю, что мне интересно: у меня отложены книги про мозг, искусственный интеллект, психологию, я может быть хотела бы посмотреть хорошее кино, может быть ещё что-то сделать… Но тульпа живет только одним интересом: остановить войну, остановить ее причины, сделать ее невозможной. Цель на целую жизнь. На десятку жизней. На вечность.

Я тру глаза: недосып сказывается на воспаленности сознания. Несколько дней назад стояла перед зеркалом и мазала лицо кремом с SPF50 (солнце в Киеве летом курортное кек). Если вы пользовались, то знаете, что крем от солнца сильно бледнит. И вот я посмотрела на свое мертвенно бледное лицо и с неприятным чувством услышала внутренний голос, который сказал: «Начался обратный отсчет». Каждый наш день приближает нас к смерти, голос, тоже мне новости, — закатила глаза я. Но это было что-то другое.

Я уже когда-то писала, что во время полномасштабного вторжения я как будто умерла: умерли и многие связи, и многие истины, и многие желания, и многие мои черты. Внутренне я живу в пустой хате с пустыми белыми стенами, матрасом на полу и пепельницей на подоконнике (всё как я мечтала в юности лол). А теперь я как будто снова умираю: может, так я переживаю каждодневное трудоемкое вымывание из своей головы старых в чем-то даже детских убеждений? Конца им нет: тысячи и десятки тысяч утверждений, которые надо пересмотреть, каждый день.

А может… Впрочем, не верю в то, что можно предсказать свою смерть. Но я наблюдаю за ней всё время. В книге о первых месяцах войны, которую я всё никак (зачеркнуто) пытаюсь закончить, в конце есть две строчки. Одну я обновляю: «Война идет N дней».

Другая ждет своего часа быть написаной или стертой: в ней может быть сказано, на какой день войны я погибла. Ну а что, надо же как-то использовать драматические сюжетные повороты, если что.

#киев #обомне


Спасибо тем, кто поддерживает блог «Настигло»!

Подписаться на Патреон
Binance: Pay ID 384598265

Поддержать сбор на ППО:
Монобанка
Моно картка: 5375 4112 0621 1430
Приват: 4149 4390 2264 9846
PayPal: [email protected]
Crypto: 0xf722BF64c530345E7dCC0E5a6320183f75C1d947 — usdt (polygon)

День рождения и война

488 день полномасштабного вторжения России в Украину. А мой — 12410-й день (примерно столько дней в моих 34 годах, без учета високосных лет, где 366 дней в году). Война в 25 раз меньше меня. И всё же она теперь — вся моя жизнь. Второй год.

Я пишу себе письмо на будущий день рождения, чтобы не забывать, кто я и откуда иду. Прошлое письмо я начала со слов о том, что если я читаю его, значит, я жива, ура. Что ж, поделюсь впечатлением: чертовски приятно быть живой, особенно потому, что это вовсе не обязательно. Быть живой во время войны — это смесь удачной случайности и привилегий, ведь война создана для того, чтобы убивать всех без разобру. Я не лучше тех, кто погиб, и я не хуже тех, кто не попался войне под руку: каждому просто повезло или не повезло.

Минувший год как будто год моего второго рождения (или если хотите, крупной трансформации). На фото и в письме прошлого года видно, что я экзистенциально испугана в свои 33. Сегодня этого человека уже нет. Теперь мне 34, теперь экзистенциальная бездна мой уютный дом, гуманистический кризис мой питательный завтрак, война моя третья мать (первая в России, вторая тут в Украине) и воспитывает меня каждый день, а смерть — моя соседка, которая часто заходит на чай с очередными траурными новостями.

Да, война — это моя жизнь. И моя жизнь ничуть не хуже любой другой. Я перестала много размышлять о том, как ужасна такая жизнь, а стала жить ею на полную грудь: счастливо, зло, активно, иногда под кроватью от изнеможения, узнавая мир, себя и людей. Это — моя жизнь. Моя лучшая жизнь — и другой не будет. И как любая другая жизнь, она дает все возможности для познания, самореализации и хороших дел.

Я много думаю, а стоит ли всегда только бежать от беды в безопасность к благополучию, как обезумевший конь, который уже не замечает, что поводья бьют его тем сильнее, чем он бежит? Побег от страдания и к удовольствиям — естественный животный драйв, но есть в нас и что-то большее, что может сделать любую темницу источником света, а любую беду — кладом с сокровищами. Я долго практиковала осознание, что нет момента кроме настоящего, но только во время войны ко мне пришло ощущение, что лучшее время твоей жизни это прямо сейчас, что бы ни происходило.

Медитация о смерти достигла к 34 годам нового уровня, когда моя внутренняя концентрация на смерти слилась с концентрацией смерти на мне извне. Смертельное путешествие ума длится, пока длится жизнь, и впереди много открытий. Но сейчас хочется зафиксировать: принятие смерти освобождает от страхов и беспокойств. Смерть ждет всех нас с войной или без войны, поэтому бояться её нечего (что не отрицает стремление жить). В сущности, смерть — наш лучший друг и советчик: принимая её, мы можем быть смелее, честнее и добрее, ведь она напоминает, как мало времени у нас и как приятно успеть пережить смелость, правдивость и доброту. Иногда я устаю, забываю о ней в суете и делаю и говорю гадости, но она трясет меня за плечо, и вся злобная суета теряет смысл.

И всё же всем нам хочется пожить ещё, ведь смерть и так неизбежна: умереть мы обязательно успеем. И другим тоже хочется помочь пожить ещё. Чтобы остановить жестокие убийства людей войной (в том числе очень совсем молодых и даже маленьких), мы должны остановить эту войну. А если не можем и не знаем, как остановить, то помочь тем, кто знает и может. Донатьте, пожалуйста.

Поздравить меня можно так:

1 Задонатить на сбор на скорую «Швидко на швидку»
Монобанка (можно платить с иностранных карт через гуглпей)
PayPal: [email protected] (пишите «на швидку»)
Крипата: Binance Pay ID 384598265 (пишите «на швидку»)

2 Расшарить этот или другой пост со сборами (на фб и в инсте есть англоязычная версия и украиноязычная в инсте), попросить френдов прислать 2$ и сделать репост

3 Поддержать меня и мой блог подпиской на Патреон

Спасибо за то, что вы со мной!

#обомне #травкина_осознанность

Тошнотворная каша Ч.1

Четыреста девяносто шестой день полномасштабного вторжения. Война меняет людей, я — не исключение. Например, мне как-то даже тяжело сейчас без ракетных обстрелов Киева. И дело не в том, что я тревожусь их и жду: я довольно спокойно знаю, что росармия может обстрелять Киев в любой день, под дату и без, в зависимости от темпов поставки и/или производства запчастей. Проблема в моем типе стрессовой реакции: стоит после периодов, когда по ночам из РФ нас обстреливают раз в два-три дня, наступить относительному затишью (дроны-камикадзе вдалеке от дома, слышные по ночам, уже не считаются), — как я начинаю «плыть». Моя собранность и острота мышления покидают меня, концентрация отчаливает, в голове мокрые опилки, да-да-да. Я страглюсь со своим вниманием и все равно надеваю не те очки, забываю зонт, теряю ключи, а больше всего я хочу спать, а лучше исчезнуть.

Это, конечно, выглядит нелепо: когда вокруг взрывается и трясутся стены, я полна сил, идей и даже неплохо пишу несмотря на недосып. Когда все успокаивается, я становлюсь немного дизейблед, как в детстве, когда я пропускала целые слоги в предложении, билась обо все углы из-за невнимательности и могла забыть надеть юбку в школу. Годы дисциплины, ЗОЖа, медитаций помогли с этим, и я тайно гордилась тем, что другие СДВшники мне говорят «тебе не понять наших проблем, у тебя ведь идеальная концентрация»… а тьфу, чего вспоминать былое. У многих из нас больше нет того, что было. У многих — больше никогда не будет. И концентрация это такая мелочь, как и всё мелочь, в сущности, по сравнению с гибелями от оружия российской армии, который множатся каждый, каждый ебаный сука день.

В Украине 78% людей имеют среди близких друзей или родственников кого-то, кто ранен или погиб от рук россиян. Среднее количество таких близких у украинца и украинки — СЕМЬ. Иногда я мечтаю о комнате разгрузки, где можно орать и бить всё подряд, потому что у меня внутри нет безопасного пространства, куда я могу уйти от реальности, реальность как будто внутри меня, она как будто бы я и есть. Иногда в один день мне в личку пишут люди из Украины, у которых ужасным образом от российской агрессии погибли близкие, и знакомые россияне: одни «выше войны» и гуманисты, другие все обдумали и теперь поддерживают Путина. Я не боюсь обстрелов, но я никак не могу справиться со своей реакцией на этих россиян, я стараюсь не открывать сообщения.

Мои бабушка и дедушка из Москвы не писали мне уже год, а я перестала присылать им новости о нашей жизни: мне хотелось бы сказать, что путинский режим украл меня близких, но, к сожалению, мои (когда-то) близкие — и есть те кирпичики, из которых создан этот режим. Во время единственного телефонного разговора за полномасштабное вторжение дед сказал мне только что русская культура великая, а сво — не война, я попрощалась, в носу запахло ладаном. Иногда погибшие под обстрелами близкие продолжают жить в нашем сердце, а иногда живущие на совершающей обстрелы стороне близкие выкапывают в нашем сердце себе могилу и никогда оттуда уже не встают. Теперь я — немного кладбище.

[Продолжение ⬇️] #обомне

Сантоша и боль Ч.1

506 день полномасштабной войны. Вчера ночью не могла заснуть, потому что в голове крутилось много планов и мыслей. Я была даже расстроена, что пропустила свое «золотое время» для засыпания — 22 часа. Но ближе к часу ночи на Киев началась массированная атака дронами, и я перестала злиться: война — оправдание для любых моих неудач и недочетов, очень удобно!

В очередной раз заметила, что за полтора года произошло нарушение не только сна, но и механизмов страха и самосохранения, особенно если я сонная. За окном слышен полет дронов «жзжзжзжзжзжз» и очереди по ним «трататататрата». А я, поужинавшая слишком давно, собираюсь на кухню пялиться в холодильник — ну дроны, война, и чего теперь, не есть? Жданов отлепляет меня от ручки двери на кухню и заталкивает в ванную, когда дрон летит, судя по звуку, прямо над нашим домом. Мы секунду прислушиваемся, а потом раздаётся не ракетное, но все же раскатистое «бубуууупдх!» — совсем близко.

Я уже забываю о кусочке козьего сыра в холодильнике, и мы выпрыгиваем в общий коридор, чуть не столкнувшись лоб в лоб с выскакивающей из своей квартиры напротив соседкой. За ней вылетает сын, только что отлипший от балкона в приступе экзистенциального любопытства: шахеды летают над нами, а за ними несутся красные всполохи трассирующих пуль. На войне ты всегда выбираешь: или зрелище — или безопасность, поэтому мне всё рассказывает сосед, с которым у нас принципиально разные выборы (ну если речь не о козьем сыре хех). Утром видела квартиру в доме не слишком далеко от нас, в которую попал обломок шахеда: кухня вся засыпана осколками и пеплом, а вместо стены дыра. Козий сыр этого, конечно, не стоил бы.

Сегодня ночью всё было ровно наоборот: вечером вытолкала себя в зал, вернулась пьяная (зожники поймут), рано уснула, а ночью проснулась от грохота. Спустя полтора года я могу отличить вылеты, попадания в объекты в небе, прилеты и гром. Это был гром. Начался уютный дождь, гроза всё приближалась, от раскатов над домом тело привычно вздрагивало, хотя я и знала, что это просто природа. Моё тело ведёт себя странно: иногда оно совершенно не реагирует, хотя надо было бы, а иногда вздрагивает и задыхается, хотя никакой опасности нет. Дорогое мое тело, которое научилось жить во время войны, спасибо тебе, я знаю, что ты очень стараешься.

Непосредственного телесного опыта войны в моей жизни мало: звук летящих шахедов и ракет за окном, громыхание взрывов ПВО и вибрация стен и дверей от падения обломков ракет, противный вой воздушной тревоги в разное время дня — вот и всё, что воспринимает моё тело. Но умом я осознаю, что война для многих людей выглядит совсем не так. Огромное количество людей сражаются против российской агрессии, их тело и внимание живут на 90% глубже в войне, чем я — и каждый день кто-то из них получает страшные ранения или погибает. Огромное количество людей живут под взрывами, лишаются жилья, бегут из дома. Множество людей страдают в тюрьме российской оккупации. А есть те, кого пытают в темницах российских концлагерей для военнопленных — и только по состоянию вернувшихся можно судить о том, что за кошмар там происходит.

[Продолжение ⬇️] #обомне

Холодильник Ч.1

522 день полномасштабного вторжения России в Украину. Мы наконец купили
новый холодильник. В обычной жизни это, наверное, было бы ничего особенного, но для меня это большое событие военного времени, и вот почему.

Наш старый холодильник сломался больше года тому назад, первой весной полномасштабной войны. Он прослужил лет двадцать, и был основным свидетелем 15 лет развития наших отношений с моим будущим мужем на нашей киевской кухне. На него мы приклеивали свои работы и иллюстрации, об него я год за годом билась бедром, выходя из кухни. В общем, нормально поработал. Когда прошлой весной начало теплеть, он стал все чаще отключаться и все меньше морозить. Прошлым летом все еще работал прикол с «вытащить и вставить вилку из розетки», чтобы получить несколько часов работы. Мастер оценил состояние как предсмертное. Но новый мы не купили.

Зачем покупать холодильник весной 2022, когда рядом с твоим домом на дома падают ракеты? Может быть, твоя кухня — следующая. В чем смысл? Зачем тебе холодильник летом 2022, когда все говорят о покупке буржуек на зиму, когда Россия может разбомбить электросети?

Окончательно вопрос с холодильником закрылся в октябре. Тогда российская армия начала полугодичную атаку на гражданскую инфраструктуру Украины — и любой холодильник стал неспособным работать весь день без перерыва. Какой смысл? Той осенью я перестала ходить на массаж, так как заболела в плохо отапливаемом помещении. В то же время в России впервые появились иранские дроны-камикадзе с лживым названием «Герань», воздушные атаки стали такими частыми, что я сначала перестала мыться в спортзале (чтобы атака не застала в душе), а потом вообще перестала ходить в зал: то отключение света, то тревога — позаниматься все время и так не удавалось.

Зимой дома было так холодно, что продукты не портились и на подоконнике. Замороженные пельмени хранились на балконе и им было ок. Какой смысл покупать холодильник, когда дома по три дня темно и не отапливается? Вместо этого мы обзавелись пауэрбанками, утеплителем для стен, спальными мешками и кошкой, чтобы обнимать ее под тремя слоями одеял.

[Продолжение ⬇️] #обомне

Бессвязное Ч.1

532 день полномасштабного военного вторжения России в Украину.

В вязкой жаре на берегу Днепра пахнет морем. С лавочки на набережной я смотрю на закатное солнце, от которого на другом стороне реки занимается пожаром Владимирская горка, раскаляются купола Лавры и дрожит в горячем тумане статуя Батьківщини-матері, у которой теперь на щите украинский Трезуб вместо советского герба. Вся набережная делает фотографии. Я чувствую себя среди туристов на курорте, чувствую опустошение и усталость от сочетания красоты и бесконечной боли, которой меня все время подташнивает.

Я просыпаюсь ночью от взрывов и не спешу вставать: уже умею различать свист ракет и попадания, взрывы ППО и подбития в небе — а самое главное, определять, как далеко всё это происходит. Я слушаю взрывы (далеко!) и они меня не тревожат: прочитав, что и откуда летит, я просто ложусь спать дальше. Больше двух волн шахедов редко не бывает, и на этот раз их траектория пролегает не через наш дом, а я утром буду жалеть, если не высплюсь. Каждый раз, когда я просыпаюсь ночью от взрывов, у меня примерно два дня болит желудок.

Зрительный зал. Постановка по случаю закрытия сезона в киевском Оперном театре: в программе солянка из хитовых арий и знаменитых эпизодов из балета. Вдруг где-то между оперой Данькевича «Богдан Хмельницкий» и Доницетти «Любовный напиток» — трагический номер. Под музыку Мирослава Скорика (мне он известен по «Теням забытых предков» Параджанова) и оперное пение танцует, разметав волосы, звезда балета Ольга Кифяк-фон-Краймер, пока на экране проецируются фотопортреты погибших работников Национальной Оперы Украины. Я вижу известного танцовщика и педагога Олександра Шаповала, потом — его фото с семьей. Слышу, как мама хлюпает носом рядом со мной: она ходит в этот театр 20 лет и знает многих по именам и в лицо. По моим щекам беззвучно катятся тяжелые слезы, пока Кифяк мечется по сцене, как вырванный взрывом листок тетради из разрушенной ракетой квартиры. Носами хлюпают справа и через ряд впереди.

Номер заканчивается траурной минутой тишины с оглушающим тиканьем часов. С каждым ударом перед моим мысленным взглядом проплывает ещё больше гибелей и разрушений, с каждой секундой в голове у меня пульсирует безумное «э-то-сде-ла-ли-мы» и я боюсь, что моя грудная клетка разорвется от этой тишины весом сто тысяч тонн. Похожие ощущения, только не такие болезненные, я испытывала однажды в томографе, когда меня закрыли в металлическом саркофаге. Он громко стучал мне по ушам, и, как мне казалось, говорил мне страшные вещи — хотелось вскочить и побежать, но я понимала, что разобью себе голову и испорчу день медикам. Поэтому и тут я старалась дышать как можно реже и не двигаться, пока не закончится тишина.

Долгие аплодисменты, я тихонько выбираюсь в фойе и под гром оркестра за дверями испускаю вой, бегу и падаю на ступенях, где захожусь в постыдных не стоических рыданиях. Вокруг меня сбегаются билетерши со стопками салфеток из буфета, и у всех у них красные и мокрые глаза. Мне кажется, что я не имею права плакать рядом с ними, мне хочется в чулан, в одиночную камеру, в землю. Они говорят мне какое-то утешение, но не могут, потому что рыдают сами: «Мы плачем каждый раз», — говорит одна из них. Салфетки в моей руке превращаются в комок, похожий на талый снежок. Из зала за мной выходит красная и заплаканная мама, и мы рыдаем вместе, обнявшись, а потом ещё целую арию вытираем носы, разговаривая с одной из работниц театра о погибших. Когда мы возвращаемся на свои бархатные кресла, меня беззвучно трясет еще несколько номеров — под Пучини, Сен-Санса и Безе.

В финале концерта хор затягивает духовный гимн «Боже великий, единый, нам Украину храни», весь зал в почтении встает, а из соседних лож тихонько подпевают голоса зрителей. Вдруг кажется, что мы все стоим в кругу: полукругом люди на сцене, полукругом люди в зале — стоим, смотрим друг на друга и молимся.

[Продолжение ⬇️] #обомне #киев