Совсем забыл, что Дэвид Айк объяснил распространение коррнавируса. Тут дело не в китайцах, а в 5G.

Ещё он рассказал, что вакцина от вируса будет включать в себя нанотехнологичный микрочип, посредством которого людей будут контролировать. Видео кстати было удалено с ютюба, так что конспирологи торжествуют. Не зря же его замалчивают, значит правды боятся. 😷👽

Сейчас очень многие пытаются объяснить причину популярности теории заговора. Наверно у каждого есть знакомые, которые рассказывают про искусственность коронавируса и заговор с целью подчинить или уничтожить человечество. Лично мне ближе объяснение выдвинутое Славоем Жижеком, который сказал, что популярность конспирологии связана с общей потерей смысла после крушения великих теорий, которые многое объясняли. Или попросту говоря формировали системный взгляд на мир.

То есть, например крушение коммунистической идеологии сформировало некий вакуум, который в том числе начали заполнять теории заговора, как универсальные по своей сути теории, пытающиеся объяснить все, но при этом очень просто.

Не нужно много читать и изучать, не нужно постоянно ломать голову пытаясь понять всю сложность мира. Можно просто повторять десятилетиями, что Комитет 300 и Бидельсбергский клуб поставили своей целью сокращение населения и уничтожение современных государств. И все. Этим можно объяснить просто все. От крушения Боинга в Малайзии, до коронавируса. И самое главное, обычно это мышление легко преодолевает границы между религиями и христианин с мусульманином всегда найдут, что то общее рассуждая о кознях Ротшильдов и Рокфеллеров.

Всех кого это касается с
началом поста в месяц Рамадан!

Одна из лучших работ по теме Ислам и Наука. Профессор Ахмад Даллал, начинает со своего рода эпистемологического кризиса с которым столкнулись мусульмане после знакомства с знанием и науками Других, прежде всего греков и индийцев. Он подробно описывает как мусульмане инкорпорировали это знание, разбирая ряд исторических кейсов. Например, проблема киблы - ориентации на Мекку в ранних мечетях. Дело в том, что после распространения геометрии и математики, исламские учёные обнаружили что направление на Мекку, несколько ‘сбито’ и возник вопрос нужно ли перестраивать эти мечети или оставить все как есть, ведь эти мечети были построены ещё сподвижниками Пророка. То есть, их знание о том как определить Киблу, как бы противопоставлялось знанию заимствованному из новых т.н. точных наук. Даллал показывает, что мусульманский подход к науке отличался особенной практичностью. Науки не просто копировались, но адаптировались под нужды общества. Интересным примером выступает философия.

Философия заимствовалась, но те кто относились к ней, как к ‘священной корове’ вызывали недоумение. То есть, мусульманские философы, которые брали философию без критического осмысления, подвергались критике со стороны коллег. Таким образом, заимствования знаний Других, характеризовалось изрядной практичностью и те кто полностью полагался на новые знания воспринимались в качестве имитаторов.

То есть, Даллал показывает, что ранние мусульмане не были просто копипастерами греческих наук. Они заимствовали их и дорабатывали для своих нужд. Только то что казалось им полезными и показывало себя на практике могло быть заимствовано. Ещё одна иллюстрация из сферы медицины. Абу Бакр Рази был одним из самых ранних мусульманских учёных в этой области, изучая труды греческого учёного Галена, он обнаружил в их теоретической части несоответствие своим практическим наблюдениям и последовал за своим мнением, а не за мнением Галена. Будь Рази простым копипастером, увлечённым своим великим предшественником он наверняка бы просто копировал и теорию и практику Галена и иных именитых врачей.

Таким образом, те мусульманские философы, что некритично заимствовали греческую философию являются скорее исключением, чем правилом.

В Саудовской Аравии отменяют телесные наказания (порку) и заменяют их штрафами или тюремным заключением. Подчеркивается, что "саудовские судьи предписывают порку за преступления, наказания за которые не указаны в Коране или хадисах". То есть, модернизируется та сфера, которая в исламском праве известна как "та'азир", и в отличие от строго определенных наказаний категории "худуд", может быть полем правового творчества судей и правителей.

В Османской империи тот же процесс происходил в 19 веке, и можно приблизительно представить, как будет происходить дальнейшая секуляризация саудовского права. Худуд (наказания вроде побивания камнями за прелюбодеяние или отрубание руки за воровство) скорее всего официально никогда не отменят, но практическое применение будет де-факто сведено к нолю. А вот уголовное право скорее всего будет представлять из себя уголовные кодексы западного образца, но переработанные под саудовские реалии (например, скорее всего останется "дийя", компенсация за убийство, аналог древнерусской виры). Все остальные сфера права будут окончательно кодицифированы, а наиболее "консервативной" останется конечно область личного и семейного права, хотя безусловно здесь будет продолжаться гендерное уравнивание в духе времени. Вали-опекун уже не нужен во многих случаях, и скорее всего скоро уравняют женскую долю в наследстве с мужской (разумеется, ссылаясь на фатву Ибн Ардуна и подобные источники, не секуляризмом единым). Лет 100 назад подобные реформы в ОИ послужили одной из причин Арабского восстания, но сейчас под руководством "мудрого кормчего" МБС Аравия таки для них созрела.

https://www.thenational.ae/world/mena/saudi-arabia-to-abolish-flogging-as-punishment-1.1010649?fbclid=IwAR0-S-jAMFoHZu1CL7TPhN0qcqApxKEoGvS6Vlf_-fMilIzmP0TFWxotObo

Если охарактеризовать одним словом трансформацию правовых систем исламских обществ, то я бы выбрал термин гибридность. Там где исламское право продолжает существовать произошло значительное расширение сферы действия административного права. Как правило, наряду с шариатскими или исламскими судами, начали действовать суды смешанной юрисдикции, которые руководствовались нормами кодексов, зачастую заимствованных (скопированных) в Европе. Затем постепенно шариатские суды замыкали исключительно на семейные дела, а юрисдикция смешанных судов постоянно расширялась. В Египте и Османской империи уже в начале 20 века, шариатские суды занимались только семейными вопросами, то есть уголовное судопроизводство было выведено из сферы действия шариатских судов. Очевидным объяснением является колониальная зависимость мусульманских стран. Обычно именно на это и списывают ‘маргинализацию исламского права’. Однако существуют и не менее серьёзные внутренние причины о которых нужно поговорить отдельно.

Продолжим об исламском праве, точнее о внутренних факторах, которые содействовали или могли содействовать снижению роли исламского права в мусульманских странах.

Канун

В Османской империи еще в домодерновый период действовали, так называемые кануны - кодексы, которые регулировали различные аспекты общественной жизни.

Безусловно кануны не представляли собой секулярного права , как об этом пишут некоторые исследователи, более того, они разрабатывались исламскими учёными. Не являются кануны и нарушением исламского права, потому что у правителя, также есть свои полномочия в этой сфере. Такие принципы как общее благо или общественный интерес позволяют правителю принимать правовые акты и регулировать области неотрегулированные исламским правом. Или даже при определенных обстоятельствах вторгаться в сферу действия исламского права.

В 19 веке, первые кодексы, в целом продолжали эту логику и были развитием канунов. То есть, существенного разрыва с прежней практикой ещё не произошло. Однако, заимствование европейских правовых актов, ближе к концу 19 века, привело к отклонению от прежней практики. Дело в том, что любой закон, исторически и культурно связан с тем местом, где он появился. Поэтому копирование чужих правовых норм это перенос и чужой культуры на свою почву. Ну и конечно это своего рода признание собственной некомпетентности и превосходства тех чьи правовые традиции вы заимствуете.

Вместе с тем нужно отметить, что в сфере гражданского права, османы не пошли по пути заимствования как это сделали египтяне, а разработали свой гражданский кодекс с учетом принципов исламского права.

Таким образом, с одной стороны, расширение сферы действия административного права являлось внутренним трендом в Османской империи. Однако, с другой стороны, импорт правовых норм, приводил к разрыву со всей прошлой практикой.

Весьма интересный случай в контексте истории развития исламского права в современный период представляет Иран.

В 20-х годах прошлого века, правитель Ирана Реза Шах Пехлеви, также как и соседние мусульманские страны запустил правовые реформы, начав с конфискации земель, принадлежащих вакфам (благотворительным фондам). Дело в том, что вакфы являлись основой существования учёного сословия, поэтому контроль вакфов - это (если очень упрощенно) контроль над учеными.

После этого, то есть после ослабления ученого сословия, были приняты новые кодексы и также, как и у соседей, исламское право постепенно было вытеснено почти из всех сфер, кроме семейной.

В результате антишахской революции 1979 года, шах был смещён и к власти пришли шиитские муллы, оседлавшие, как выражался Гейдар Джемаль, исламскую улицу. Однако, восстановления старого (до шаха) порядка не произошло.

Фактически, государство, пусть и во главе с муллами, подчинило исламское право и поставило его на службу государству. То, как это работает лучше всего проиллюстрировать на примере государственной политики контроля за рождаемостью.

Еще во времена шаха началась полномасштабная кампания по уменьшению рождаемости, однако, в первые годы после революции, бывший диссидент Хомейни запретил всякий контроль за рождаемостью, назвав такую политику ‘западным заговором против Ирана’.

Позднее, когда рождаемость значительно увеличилась, руководство Ирана решило вернуться к прежней (шахской!) политике и заново открыло центры по планированию семьи, начало бесплатно раздавать презервативы и обеспечивать население противозачаточными средствами. В итоге, эта политика привела к значительному снижению рождаемости, сделав Иран, страной с самой низкой рождаемостью в регионе (данные 2012 года).

Ужаснувшись, правительство очередной раз пересмотрело свою политику и решило, что стране необходимо увеличивать население, а не уменьшать его.

Как вы догадываетесь, для такого рода кампаний, всегда необходимо религиозное обоснование. Поэтому, во всех случаях муллы санкционировали новую государственную политику при помощи соответствующих религиозных решений.

Так, за долгий 20 век, исламское право в Иране было дважды маргинализовано. Первый раз, когда право было вытеснено из всех сфер жизни общества. И второй раз, когда государство ‘вернуло’ исламское право, но поставило его под свой контроль.

Те из подписчиков, кто внимательно дочитал до самого конца могут задаться вопросом: а разве право не продукт государства? Как вообще право может существовать вне государства? Это очень хорошие вопросы, но о них мы поговорим в следующий раз.

Продолжим тему о праве и государстве (много букв).

Для нас, то есть тех, кто живет в современности, идея о том, что право может генерироваться вне государства, мягко говоря, не совсем логична.

Во-первых, право генерируется в государственных органах. Мы знаем, что парламент принимает законы, а правительство имеет полномочия принимать акты, которые в идеале не должны противоречить законам.

Во-вторых, сами юристы, то есть, специалисты, которые занимаются правом ‘производятся’ либо в государственных либо в частных юридических вузах, но в соответствии с государственными стандартами.

В домодерновом мусульманском мире, право было тесно связано с ученым сословием, которое собственно и ассоциировалось с правом, или лучше сказать с двумя базовыми функциями: сохранение права; его толкование или интерпретация.

Однако вопрос остаётся открытым как некое сословие без государства могло сохранять монополию на ‘производство’ права?

Я бы назвал два аспекта которые позволяли ученому сословию сохранять монополию на право:

Аспект 1

С точки зрения основных исламских источников (Коран, Сунна) сама идея того, что право генерируется государством абсурдна. Ведь единственный законодатель это Бог, который доводит свою волю через пророков.

В противном случае получается, что мы наделяем государство атрибутами Бога, что недопустимо.

Аспект:2

В Исламе существует очень важное для нашей темы убеждение, о том, что пожертвование, может иметь длящийся характер и приносить пользу даже после смерти того, кто это пожертвование сделал.

Например, мусульманин подарил некий участок специальному фонду, который на доходы от этого участка занимается образованием юристов или же медиков. Пока фонд на доходы от этого участка занимается образованием, а это может длиться сотни лет, тот кто пожертвовал, будет получать за это награду. В исламской цивилизации, существовало десятки тысяч таких фондов. Поэтому там не возникло института страхования. По сути эти функции выполняли специальные фонды, которые брали на себя обязательства помогать тем, кто потерял свою собственность или повредил чужую.

Большинство институтов которые поддерживали учёных, были как раз такими фондами, и не имели никакого отношения к государству. То есть, корпорация учёных существовала параллельно к государству. Более того, для народа, легитимность действующей власти во многом и зависела от позиции ученого сословия. Поэтому власть стремилась перетянуть на свою сторону наиболее влиятельных учёных.

В последствии возник симбиоз, однако, право вплоть до Модерна продолжало существовать, по сути, автономно от государства. Власть поддерживала определённые правовые школы и выделяла определенных ученых, но идея того, что право может приниматься в рамках государственных институтов вряд ли могла быть понята в то время.

По сути, власть обеспечивала принуждение и контроль, а корпорация учёных сохраняла монополию на право. Да, безусловно, они были нужны друг другу, но как мы видим, учёные вполне могли существовать и передавать свою правовую традицию без государства. Государство могло мешать этому и наказывать учёных, но это ничего не меняло.

Только с наступлением модерна, модернизаторы в исламском мире начали наступление на автономию учёных, взяв под контроль фонды, которые являлись основной их существования, а это в свою очередь очень серьезно изменило расклад сил. Ученое сословие выжило, однако государство стало левиафаном не нуждающимся более в легитимизации со стороны учёных.

Безусловно, учёные по прежнему играют роль в конструировании этой легитимности, однако далеко не самую главную. Более того, появились новые игроки, такие как секуляристы или их антиподы - исламисты о которых впрочем нужно говорить отдельно.

Именно разрушение системы вакфов (благотворительных фондов) которые позволяли независимое существование ученого условия в исламской цивилизации, позволило Ваилю Халляку сделать вывод о том, что исламское государство невозможно в Модерне. Свои аргументы Халляк изложил в книге Impossible State, которая доступна в сети, если кому интересно почитать подробно. Его аргументы достаточно интересны и несмотря на то что книга издана довольно давно, она до сих пор привлекает внимание.

Я здесь не буду пересказывать саму книгу, а укажу на некоторые критические замечания его коллег.

Я выделил два основных момента:

1. В его книге почти отсутсвует анализ Османской империи, которая смогла пережить ряд весьма серьёзных вызовов и просуществовала вплоть до конца Мировой войны.

Точнее он конечно использует османский материал, но весьма тенденциозно, что вообще свойственно для его книг. Например, реформы в Османской империи он рассматривает исключительно в контексте давления Запада на ОИ, хотя есть довольно серьезные исследования о внутренних причинах этих реформ.

2. Халляк берет несколько периодов в истории исламской цивилизации в качестве образца и мерила для настоящего исламской цивилизации. Вместе с тем, исламская цивилизация постоянно трансформировалась и не совсем верно выбрать один особенный период, сделав его в качестве некоего образца, демонстрирующего истинность исламской цивилизации.

Безусловно, Халляк совершенно прав в том, что Модерн разрушил много традиционных институтов и выдвинул на первое место государство и дисциплинирующие практики (по Фуко), которых никогда не было до того.

В исламской цивилизации государство всегда было уравновешено во-первых учёным сословием, во-вторых, сетью гильдий и духовных братств, которые могли быстро мобилизовать тысячи людей, в том числе против власти. Что мы и видим на многочисленных примерах Османов 18 века. После разрушения этой системы вся власть сконцентрировалась в государстве и его институтах, которое переняло от Запада политику унификации и принуждения населения к определенному типу поведения, создав массовые школы, тюрьмы и прочие институты дисциплинирования, опять же по Фуко. Таким образом, проблема которую ставит Халляк весьма серьёзна, но вот его вывод об impossibility её решения вызывает сомнение.

Кстати о вакфах в модернизирующихся мусульманских государствах ХХ столетия.

В годы между мировыми войнами одним из камней преткновения в отношениях между республиканской Турцией и Египтом стали усилия Каира по блокированию финансирования турецких учреждений египетскими вакфами. В османские времена некоторые зажиточные египтяне, часто балканского или анатолийского происхождения, жертвовали определенными доходными активами и имуществом для финансирования благотворительных и некоммерческих учреждений и организаций в Стамбуле и в различных анатолийских городах и деревнях. Среди бенефициаров были приюты, больницы, школы и прочие социальные и образовательные учреждения.

Но после распада ОИ правительство Египта начало блокировать вывод этих средств за границу, а вместо этого пыталась перенаправить их на аналогичные объекты внутри страны. Например, в одном известном случае в 1933 году средства значительного египетского вакфа, предназначенные для поддержки Darülfünun, реорганизованного в том же году в Стамбульский университет, были переданы египетским правительством для поддержки Каирского университета, известного тогда как Египетский университет. Анкара высказывала протесты и египетскому правительству и британским властям в Египте, но все безрезультатно. Египтяне справедливо указывали туркам, что те сами в своей собственной стране национализируют вакфы, и перенаправляют их активы и имущество. Так неужели турки при этом хотят, спрашивали египтянет, чтобы египетские вакфы продолжали финансировать образование и социальные проекты в Турции?

Другим похожим спорным вопросом было стремление кемалистской Турции обеспечить турецкое гражданство и экстерриториальные юридические права для турецкой общины в Египте. То есть, те самые капитуляции, отмена которых в Турции рассматривалась как один из важнейших успехов Лозаннского соглашения. Каир, который пытался добиться отмены привилегий для иностранцев (европейцев в основном) на своей территории, был особенно возмущен этим требованием Анкары, и считал его проявлением лицемерия и аморальности. Турция же отвечала, что она в принципе за отмену капитуляций в Египте, но пока граждане других стран пользуются такими привилегиями, она не видит веских причин, почему бы ее гражданам не пользоваться ими. На практике это означало требование, чтобы турецкие граждане судились в смешанном суде по новым турецким светским кодексам, а не в соответствии с исламским правом и производными от него египетскими кодексами.

Редкие фотографии Энвера Паши в Бухаре.

Читаю сейчас интересную книгу о шейхе Абдуль Халиме Махмуде, гранд муфтии Аль Азхара.

Шейх описывает как в 30-х годах прошлого века он посещал Парижскую мечеть 🕌 и как он познакомился с французскими конвертитами, которые разительно отличались от мусульман в Египте. Например, женщины спокойно общались с чужими мужчинами и пожимали им руки. По мнению шейха, многие приняли Ислам исходя из интеллектуальных и духовных поисков, но по форме исповедания Ислама, сильно отличались от обычных мусульман.

Мне это напомнило ряд антропологических исследований о современных конвертитах, в частности работу Эсры Озюрек о немецких мусульманах, которые использовали похожие характеристики но уже в отношении т.н. этнических мусульман.

Рене Генон и шейх Абдуль Халим Махмуд

Незадолго до оккупации Франции Германией, шейх Абдуль Халим возвращается в Египет. Его обучение во Франции закончено, диссертация защищена, а Европа более небезопасна, там началась Вторая Мировая война. Кстати говоря его научным руководителем был известный исламовед Луи Массиньон, он особенно известен своими работами о Мансуре Халладже.

Однако необходимо упомянуть об одном важном событии, которое способствовало встрече Генона и Абдуль Халима и произошло ещё во Франции, то есть, до его возвращения в Египет.

В дни когда Абдуль Халим занимался приготовлениями к защите диссертации, некий русский друг попросил его передать для шейха Абдуль Вахида Яхьи (мусульманское имя Рене Генона) книгу ‘Мистицизм Данте’. Судя по всему Абдуль Халим не догадывался, что Генон и шейх Абдуль Вахид это один и тот же человек. Он был знаком с его книгами, но не знал, что Генон перебрался в Египет.

После возвращения в Каир, шейх легко отыскал виллу Генона, точнее шейха Абдуль Вахида, но передать книгу из рук в руки не смог, потому что Генон сторонился посетителей и почти никого в тот период не принимал. Позднее при помощи влиятельных друзей Генона, они встретятся и станут друзьями. Шейх Абдуль Халим станет частым гостем в его доме. Их сблизит ещё и тот факт, что оба они принадлежали к тарикату Шазалия.

После смерти Генона шейх Абдуль Халим даже напишет о нем книгу, отмечая дружбу с этим интересным и загадочным человеком.

Какое уголовное право было наиболее гуманным? Британское или Османское?

По данным профессора Калифорнийского университета, Фарибы Заринебеф, в 18 веке, в Османской империи, высшая мера наказания (ВМН) применялась в основном только к бандитам и бунтовщикам. Тогда как в
Великобритании, парламент допускал массовое применение смертной казни в отношении преступлений против собственности.
С 1668 по 1820 число преступлений за которые была предусмотрена ВМН составило примерно 200! В основном это были такие преступления, как кража промышленного оборудования и иные виды покушений на чужое имущество.

В Османской империи все было несколько проще. В основном, воров отправляли служить на галеры, на срок от нескольких месяцев до года. Если вор вернул собственность, то наказание значительно смягчалось.

Во Франции также применяли наказание галерами, но сроки отбытия наказания были совсем иными и условия были просто невыносимыми. Единицы могли выжить и вернуться домой. Кроме того, Франция и Великобритания применяли высылку преступников в свои колонии, тогда как Османская империя, ограничивала высылку рамками собственной территории. Преступников не ссылали куда-то далеко, откуда было невозможно вернутся домой.