«…Многие старые станичные кладбища находятся в плохом или вовсе в заброшенном виде. …Намогильные кресты и памятники на старых кладбищах находятся в полуразрушенном виде. На некоторых крестах усопших героев нет соответствующих надписей. …Места, важные в историческом отношении, не обозначены условленными знаками. Вообще большинство предметов и мест, имеющих исторический характер, находятся в неудовлетворительном состоянии.
А между тем, казачество жаждет запечатлеть величайшие картины своего прошлого. В его жилах бурным потоком льется славная казацкая кровь своих предков. Сохранить все, связанное с именем своих бессмертных героев, составляет священную обязанность каждого казака. Но, к сожалению, далеко не каждый казак может прийти на помощь в этом благом деле. Выразителем казачьего духа в настоящее время является Терское Общество Любителей Казачьей Старины, деятельность которого несомненна».
Эти слова не написаны сейчас, хоть и адресованы безусловно и к дню сегодняшнему в том числе. Это строки из доклада начальника штаба Терского казачьего войска генерал-майора Чернозубова от 18 апреля 1912 года.
Как всё знакомо!
В те далекие годы была проведена колоссальная работа по фиксации исторических мест Терского казачьего войска при том, что память о многих событиях и героях былого уже тогда была утеряна, да и «…станичные атаманы в большинстве отнеслись к поставленной им задаче довольно небрежно…».
И здесь знакомые формулировки…
Время неумолимо, и за годы лихолетья и беспамятства окончательно стёрлись из казачьего сознания еще 100 лет назад известные всем исторические места.
Как пример, в позапрошлом году мы попытались установить местонахождения важных объектов исторического наследия в станице Луковской. Подключились к работе наши друзья и соратники, но тщетно.
А речь шла о расположении двух памятников.
Первый по состоянию на 1912 год находился на расстоянии двух верст от станицы - Братская могила, известная под названием «Донцы». В этой могиле были погребены 21 человек донских казаков, во главе с их начальником — хорунжим, имя и фамилия которого неизвестны, павших в неравном бою с отрядами Шамиля в 1840 году. На этой могиле имелся памятник и большой каменный крест с надписью: «Братская могила; здесь покоятся доблестные воины Донского казачьего войска: хорунжий 1, урядник 1 и казаков 19 человек, убитых в деле с горцами при нападении Шамиля станицу Луковскую в сентябре 1840 года».
Второй памятник находился в трех верстах от станицы на кургане, известном тогда под названием «Тутолмин». Курган был наименован в честь генерала от кавалерии Ивана Федоровича Тутолмина бывшего почетным казаком этой станицы. В 1908 году ему был поставлен памятник на этом кургане. На памятнике была надпись: «В память благодетельнейшего генерала от кавалерии Ивана Федоровича Тутолмина, поставлен признательным Луковским станичным обществом своему почетному казаку; покойный родился 25 октября 1837 года, умер 7 августа 1908 года».
Таких статусных исторических мест десятки, память о нахождении которых отсутствует. Как и отсутствует память о нахождении могил шефа Сунженско-Владикавказского полка генерала Слепцова, шефа Горско-Моздокского полка генерала Круковского, атамана Терского казачьего войска Караулова.
Терское общество любителей казачьей старины выступает с инициативой о проведении бессрочной акции по составлению перечня исторических мест Терского казачьего войска, с поиском мест утерянных и забытых.
Прилагаю к этому сообщению полный текст доклада генерала Чернозубова и доклад члена особой комиссии Г.А. Ткачева.
Ждем Ваших писем, предложений по включению каких-либо из ныне сохранившихся объектов исторического наследия ТКВ в новый список.
Надеемся на вашу помощь…

Тарас Григорьевич Шевченко (09.03.1814-10.03.1861). Портрет кисти Ивана Крамского. 1871 г.

Национальная культура явление сложное, как любой живой организм.
Корневая система – архаика, произрастающая из вековых глубин, это то, из чего десятками поколений создается удивительной красоты полотно традиционной культуры. Оно питает всё дерево своими соками, даёт устойчивость ему, возможность качаясь под воздействием ветров не унестись от порыва извне в неизвестность.
Всякая национальная культура вбирает в себя всё то ценное, что создается талантливыми людьми, соприкасающимися с процессами этой национальной культуры, вдохновляемыми ею и вдохновляющими потом всех к этому жизненному движению причастных.
Сегодня исполняется 210 лет со дня рождения Тараса Григорьевича Шевченко…
Сложно кому-то понять под влиянием современных политических событий и использования его имени в политических целях то, что он безусловно является частью общероссийской культуры.
Но это так…
Из таких как он кирпичиков, среди которых и Иван Айвазовский, и Архип Куинджи, и Владимир Даль, других деятелей литературы и искусства (являющихся носителями элементов своей национальной ментальности) собрана стена российской культуры.
И мы по праву гордимся этим!
Шевченко жил в Российской империи, почта вся проза его и часть стихотворений написаны на русском языке, он дружил с представителя русской культуры и черпал от них вдохновение.
Как и черпали потом своё вдохновение в его творчестве представители традиционной культуры.
На Кубани у казаков к нему было всегда особое отношение, и некоторые песни на стихи Тараса Григорьевича стали народными…
Это в высшей степени творческий процесс, когда дух и смысл традиционной архаики напитывает Поэта вдохновением, и потом уже он своим творчеством вдохновляет опять же архаичный традиционный мир, продолжающий жизнь Поэта, сделав его слово частью народного песенного пространства.
Кубанская песня «Берестечко» этому блестящий пример…
Стихотворение Т.Г. Шевченко посвятил битве под Берестечко 1651 года, где войско Богдана Хмельницкого в схватке с польским войском проиграло сражение.
На том поле осталось 10 тыс. казаков…
«Од чого ти почорніло,
Зеленеє поле?»
«Почорніло я од крові
За вольную волю.
Круг містечка Берестечка
На чотири милі
Мене славні запорожці
Своїм трупом вкрили.
Та те мене гайворони
Укрили з півночі…
Клюють очі козацькії,
А трупу не хочуть.
Почорніло я, зелене,
Та за вашу волю…
Я знов буду зеленіти,
А ви вже ніколи
Не вернетеся на волю,
Будете орати
Мене стиха та, орючи,
Долю проклинати».

Размышления по поводу эпизодов из рукописи Г.С. Хутиева…
В 1917 года представителями большевиков на Тереке использовалась тактика, тиражируемая не единожды. Это возможность в организованном хаосе, через подогретую популизмом и алчностью толпу в несколько сот, а то и тысяч человек, провести расправу над каким-либо политическим лидером, или же разрушить какие-либо союзнические конфигурации среди противников советской власти.
Так произведена была расправа 26 декабря 1917 года над войсковым атаманом М.А. Карауловым, и при том, что происходила она при участии огромного количества людей, информация до нас дошла довольно скудная и противоречивая. Кстати говоря, в 4-м и 6-м выпусках Терского сборника мы опубликовали новые свидетельства этого события.
У Хутиева есть описание нападения на воинский эшелон Чеченского полка в Грозном 25 ноября (ст. ст.) 1917 года и убийства чеченского религиозного деятеля Дени Арсанова в станице Грозненской месяц спустя. Эти события, как и предыдущее, мною упомянутое, имеют единую систему причинно-следственных связей.
Сегодня представлю вашему вниманию один из эпизодов рукописи Хутиева…

Этот период в Грозном представлял политический сумбур. Заседания, митинги, речи имели место каждый день. Разобраться в происходящем было чрезвычайно трудно. В этот момент некоторой изоляции совдепа и наметившегося соглашения между казаками и чеченцами, чему способствовало в значительной мере создание коалиции Терско-Дагестанского правительства, в Грозный 25 ноября прибыл поездом транспорт оружия и патронов в сопровождении команды Чеченского полка. Случайно с этим эшелоном прибыли в Грозный несколько депутатов войскового круга. Население города было быстро оповещено о прибытии транспорта оружия и патронов. На станции собралась большая толпа, в которой преобладали солдаты 111-го Запасного полка, рабочие и женщины. Оружие и патроны принадлежали Чеченскому полку и были привезены из Армавира. Толпа, однако, протестовала, негодовала, что власти в лице терского атамана Караулова, продавшегося чеченцам, вооружают чеченцев против русских в Грозном и казаков. Толпа вела себя враждебно, поэтому приемщик полка, русский офицер, просил представителя полка в совдепе дать ему возможность сгрузиться. Вследствие переговоров на станцию командиром 2-го Кизляро-Гребенского полка войсковым старшиной Данильченко была послана команда казаков во главе с подхорунжим Устименко. Команду сопровождал комиссар отдела В.И. Морозов с миссией мирно уладить дело. Было решено, что оружие будет сдано казакам под их ответственность.
Приняв такое решение, совдеп вместе с тем командировал члена совдепа студента Анисимова не допустить выгрузки оружия, не желая, чтобы оно попало и в руки казаков.
В.И. Морозов подошел к вагону, в котором стоял начальник чеченской команды, и сообщил ему о том, с какой целью он явился. Офицер соглашался сдать оружие казакам, но категорически отказался сдать оружие толпе. Во время этого разговора к вагону подошел студент Анисимов, перед тем ораторствующий среди толпы, собравшейся тут же, на первом пути, и закричал: «Вот и сам Караулов, который снабжает чеченцев оружием и сопровождает его!» Тотчас из толпы раздался выстрел, и штабс-ротмистр упал убитым. Вслед за первым выстрелом последовали и другие, направленные во всадников-чеченцев. Только нескольким чеченцам удалось спастись и сообщить о произошедшем в Алды, а остальные 12 человек пали убитыми. Хотя чеченцы и отвечали на выстрелы, но судя потому что в толпе ни убитых, ни раненых не оказалось, стреляли только для того, чтобы напугать толпу. Толпа, главным образом женщины, тотчас бросились разбирать оружие и тут же начали его продавать. Команда казаков, прибывшая за оружием, не могла пробиться через толпу и предотвратить бойню. Через некоторое время на станцию прискакали офицеры Чеченского полка, но уже все было кончено.

УПРАВЛЕНИЕ НАКАЗНОГО АТАМАНА Войска Донского
Канцелярия в Новочеркасске
1 Июня 1847 года №2505 Стан. Вешенской Хут. Царицынской
Милостивый Государь, Николай Степанович!
Осмотрев три эшелона Донских переселенцев, назначенных по ВЫСОЧАЙШЕМУ повелению на Сунженскую и Лабинскую линии, на сборном пункте при Средне Егорлыцком карантине, я нашел их в удовлетворительном виде; они имеют полное вооружение и достаточное количество рабочего и гулевого скота, лошадей и всего необходимого для оседлой жизни. - Эшелоны эти 1-й – 23, 2-й – 25 и 3-й – 27 Мая отправлены мною в дальний путь, согласно маршрута, присланного мне при Раппорте Начальника Штаба войск Кавказской линии и Черномории Генерал-Майора Филипсона за №1120. (...)👇

(...) 👆Уведомляя о сем Ваше Превосходительство, Имею честь препроводить при сем именной список 398 семействам переселенцев с объяснением пола, возраста, вооружения и имущества каждого семейства, и присовокупить, что из недостающего числа к 407 семействам переселенцев, 2 уряднических и 5 казачьих оставлены на Дону по случаю нахождения на службе старших из семейств, которые согласно отношения Вашего от 8 Апреля за №8076 по прибытии со службы, будут высланы к назначенным местам раннею весною будущего 1848 года, а 2 казачьих семейства, за смертью старших на пути следования, не доходя пограничного пункта, на место которых также будут назначены и высланы в свое время.
Отправленные переселенцы на Основании ВЫСОЧАЙШЕГО повеления, объявленного мне в предписании Господина Военного Министра от 1 Января за №6, снабжены все сполна единовременно деньгами из Войсковых сумм по 25 руб. на семейство и из сумм станичных: жеребьевые и наемщики по 50 руб., а охотники по 60 руб. серебром, равно выданы эшелонным Начальником из Войсковых сумм кормовые деньги для довольствия переселенцев от Среднего Егорлыка до места назначения, полагая взрослым и детям с 7-ми летнего возраста полное количество по 4 ¾ коп., а детям моложе 7-ми лет, половинное по 2 3/8 коп. серебром на каждые сутки. Кроме того, по распоряжению моему на каждого урядника и казака выдано по 10-ти ружейных и 10-ти пистолетных боевых патронов. Эшелонные Начальники обязаны выдать кормовые деньги переселенцам в первый раз при выступлении из Среднего Егорлыка на несколько суток, а затем выдавать по разрешению местного Начальств; с тем вместе я обязал их во время следования о всем доносить ВАШЕМУ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ, и во всех необходимых случаях требовать законного пособия земского Начальства.
О времени прибытия переселенцев к месту назначения и об осмотре их, покорнейше прошу Ваше Превосходительство почтить меня уведомлением.

С совершенным почтением и преданностью имею честь быть,
Вашего Превосходительства Покорнейший слуга, Василий Весе….(подпись)

Редкий документ о переселении на Сунжу семейств донских казаков в 1847 году. Полные списки хранятся в РГВИА: 13454-5-754 "Рапорта и именные списки семейств обер–офицерам и урядникам и пр. воинских чинов, назначенных на переселение на Сунженскую линию, 1847-1850гг", 537л. Наводнение на Дону весной 1847 года, когда в тяжелых условиях распутицы началось переселение тысяч человек из верхнедонских станиц, получило в народе название "Сунженская вода".

И вновь о событиях 1917-1918 годов на Тереке…
Официальная версия гибели видного религиозного деятеля Чечни Дени Арсанова была цензурно выправлена в советское время, и остается таковой почти без изменения до сих пор. Вся тяжесть ответственности легла на так называемых «белоказаков» (именно так именуются казаки станицы Грозненской даже в современных публицистических и научных статьях).
В воспоминаниях Г.С. Хутиева мы видим очень взвешенную версию этих событий. Дени Арсанов на тот момент был, пожалуй, единственным авторитетным чеченским лидером, который вел очень успешные переговоры с казачьими лидерами о будущей жизни народов Терека. Его смерть была спланирована, как и смерть М.А. Караулова, и вина взвалена большевиками на плечи казаков, что перевело отношения чеченцев и казаков из разряда очень сложных, в разряд непримиримых…

В двадцатых числах декабря чеченцы во главе с Дени Арсановым и Чуликовым устроили совещание в станице Барятинской с казачьими представителями во главе с П.Д. Губаревым и П.А. Орлушиным. Обсуждали вопросы мирного сожительства чеченцев и казаков, а также действия единым фронтов против Грозненского совдепа и сил, его поддерживающих. Достигательных решений не приняли и разъехались. Но в то же время постоянная угроза в смысле нападений чеченцев на Грозный и станицы со стороны отряда чеченцев, постоянно находящегося на правом берегу Сунжи в районе Грозного, по-видимому, с целями чисто оборонительными, выдвинули для Грозного и станиц вопрос о принятии общих мер для обороны. С этой целью в станице Червленной в последних числах декабря состоялся съезд представителей Грозного и станиц, начиная с сунженских и кончая гребенскими. На съезде под председательством полковника С.Г. Бочарова в качестве представителей приняли участие как представители Грозного делегаты от городской думы, а совдеп не был представлен. Полковник Бочаров, командир 1-го Кизляро-Гребенского полка, был избран начальником обороны района. Постановление выносилось почти единогласно. Грозненский совдеп увидел себя совершенно изолированным и решил обстановку какой-либо мерой обратить в свою пользу. Не успел еще закончиться червленский съезд, как произошел ряд событий, к которым приложил руку Грозненский совдеп.
24 декабря Дени Арсанов, состоящий представителем Атагинского центра, весьма уважаемый и почитаемый чеченцами чуть ли не святым, по пути в станицу Червленную, на съезд, из Старосунженского аула заехал в сопровождении 30-ти всадников в Грозный, чтобы вывести оттуда своего гостя, оставшегося в Грозном. Появление этой группы чеченцев вначале вызвало переполох. Когда же горожане увидели, что чеченцы едут очень мирно, то стали собираться по пути следования их. Скоро образовалась громадная толпа, из которой раздавались угрозы по адресу чеченцев. Опасаясь повторения случая, подобного избиению чеченской команды на станции, вызвавшего угрозу нападения чеченцев на Грозный, совдеп поручил милиции оградить чеченцев. Однако и милиция стала опасаться, что ей не удастся оградить чеченцев от нападений толпы в несколько тысяч [человек], поэтому, когда чеченцы попросили их направить в станицу Грозненскую, то они с радостью согласились. При входе в станицу Грозненскую толпа отстала, так как казаки не допускали в станицу горожан, за исключением случая приезда на станцию железной дороги.

Когда чеченцы входили в станицу, то из толпы кричали казакам: «Принимайте ваших друзей». Дени Арсанов благополучно добрался до станичного правления, где комиссар станицы Глоба дал чеченцам охрану для прохода через станицу. Видимо, Грозненский совдеп, чтобы предотвратить связь чеченцев с казаками, решил вызвать столкновение казаков с чеченцами. Он послал в станицу Грозненскую казака Романовской станицы Жданова, всего несколько дней назад поступившего в Красную гвардию с инструкциями. Жданов прибежал в казармы, где размещалась сотня 1-го Кизляро-Гребенского полка, и поднял тревогу, крича: «Чеченцы бьют казаков!» Когда сотня прибежала к станичному правлению, то там все оказалось спокойно. Дени Арсанов со своими всадниками уже выступал от станичного правления под охраной казаков. Дени Арсанов и две женщины сидели в арбе, а всадники окружали [их] кольцами. Как только Дени Арсанов завернул в ближайшую улочку, Жданов произвел выстрел, который вызвал другие выстрелы, так как, естественно, чеченцы тоже стали отвечать. В результате Дени Арсанов и все сопровождавшие его, за исключением восьми человек, были убиты. Этих последних казаки укрыли у себя и таким образом спасли.
Потом совдепщики говорили чеченцам: «Видите, Дени Арсанов проехал весь город, и ничего с ним не случилось, а казаки его убили. Теперь вы видите, где настоящие ваши враги и где друзья». После убийства Дени Арсанова о союзе чеченцев с казаками не приходилось и говорить. Никакие доводы сторонников мирного сожительства не могли ничего поделать.

Вчера, 14 марта, мы собрались большой компанией в Ставропольской краевой научной библиотеке им. М.Ю. Лермонтова для того, чтобы разделить радость с нашими коллегами из фонда «Хоперцы» во главе с нашим другом и соратником Натальей Александровной Гребеньковой.
Состоялась долгожданная презентация книги «Атаман Николаев: история казачьего генерала».
Было по-семейному тепло и душевно.
А по-другому и быть не могло.
Подходы у нас разные, но цель одна. Мы единая большая команда, сражающаяся на поприще исторического просвещения.
И нас становится всё больше…

Долгожданный для многих казаков, и особенно для сунженцев, эпизод из воспоминаний полковника Генерального штаба Георгия Степановича Хутиева, в котором рассказывается о трагедии выселения казаков из станиц Сунженской, Тарской и Аки-Юртовской в 1918 году. Никакой фантастики, только правда…

Уход казаков станиц Аки-Юртовской, Тарской, а потом и Сунженской, из которых состоял Сунженский отряд во Владикавказе, под угрозой нападения на их станицы, не был простой угрозой, а фактом, который оказался для них тяжелой драмой.
26 июля ингуши напали на станицу Аки-Юртовскую и подожгли ее. Вслед за этим 1 августа повели наступление на станицу Сунженскую. Нападение на станицу было отбито казаками, оставшимися в станице, но ингуши не разошлись по своим аулам, а продолжали сосредоточиваться. Ясно наметилось их намерение овладеть станицей Тарской. Ввиду этого из Сунженского отряда во Владикавказе были отпущены полковником Рощупкиным казаки-тарцы, а еще через некоторое время уведены были в станицу Сунженскую и казаки этой станицы. На хуторе Тарском была оставлена полусотня казаков. 10-11 августа ингуши захватили станицу Аки-Юртовскую. Казаки этой станицы выселились в станицу Сунженскую.
Вслед за этим последовало нападение ингушей на станицу Тарскую, которая после упорного боя была занята ими. Еще через несколько дней ингуши после упорного боя овладели хутором Тарским. И хуторяне-казаки, и ингуши здесь понесли большие потери. Говорили, что ингуши одними убитыми потеряли около 100 человек. Казаки станицы Тарской и хутора Тарского были выселены через Владикавказ в станицу Архонскую. Держалась еще станица Сунженская, которая ингушами была осаждена со всех сторон. Станица Сунженская была задолго до этих событий укреплена. Часть станицы была окружена окопами шириной и глубиной до 2-х аршин с блиндажами и бойницами. На остальной части имелись наскоро вырытые окопы. К станице примыкали кукурузные поля, огороды, кустарники, что облегчало подход ингушей к ней. В станице было 2 орудия, 16 пулеметов, 25 бомбометов, которые станице удалось получить в разное время от частей после развала внешнего фронта. В обороне станицы приняло участие все мужское население станицы, а также те, кто ушел сюда после очищения Владикавказа. Число бойцов доходило до 1000 человек. Попытки ингушей овладеть станицей отбивались казаками у самой станицы. Положение осажденных с каждым днем ухудшалось. Снаряды и патроны подходили к концу. Медикаментов для оказания даже первой помощи не стало. Нельзя было выходить в огороды, так как они были под обстрелом. Скот не выпускался из станицы. Сильный рев голодного скота, ржание лошадей, крики, стоны и плачь женщин и детей производили тягостное положение. За всем тем осажденные дрались бы еще неопределенное время, если бы была какая-либо надежда получить помощь откуда-либо. Но надежды эти постепенно отпадали. Станица могла получить помощь только от казаков района станицы Архонской, но Владикавказ был занят большевиками, а мост через Терек у немецкой колонии Михайловской тоже не был в руках казаков, так что помощь не могла прибыть никаким образом. На девятый или десятый день под станицей появился казачий аэроплан, который сбросил служебный пакет от войскового старшины Данильченко, который спрашивал: «Как и чем могу помочь?» Итак, отсиживаться в станице в ожидании помощи не приходилось. Нужно было принять какое-то другое решение. Почти ежедневно собирался круг и обсуждал вопросы, что делать. Одни предлагали пробиться с оружием в руках через линии ингушей. Но им тотчас же возражали: «Хорошо. Но куда следовать? Через Владикавказ не удастся, так как надо овладеть Владикавказом, для чего надо вести бои с Красной армией и ингушами. По другим направлениям далеко до казачьих станиц, и приходится проходить по территории, населенной ингушами. И наконец, что же делать с женщинами и детьми? Оставлять их нельзя. Они погибнут». Другие предлагали драться до последнего патрона, чтобы с честью умереть. Это предложение мало имело сторонников. Ничего не оставалось делать, как согласиться с предложением третьих: «Сдать оружие».

Согласились наконец отправить делегацию к Совету народных комиссаров во Владикавказ. Во главе делегации был полковник Мосюченко, в качестве членов делегации входили полковник Н.Ф. Рощупкин и Генерального штаба полковник Н.А. Караулов. Ингуши, однако, не пропустили делегацию во Владикавказ, а направили ее в Назрань (хутор Яндиев), в Ингушский национальный совет, куда прибыли несколько советских комиссаров. При переговорах Совет народных комиссаров настаивал на том, чтобы казаки сдали оружие и покинули станицу, как постановил III Областной Народный съезд в Грозном. При этом казакам была обещана свобода перехода в назначенные им места. Они могли взять с собой все движимое имущество. За недвижимое же имущество, ценность которого должна была выяснить в двухнедельный срок смешанная комиссия, казаки должны были быть вознаграждены. Выработав эти условия, делегация вернулась в Сунженскую и доложила кругу. Условия были приняты, но так как опасались вероломства, то потребовали исполнения некоторых дополнительных условий, а именно: несколько мулл и представителей [ингушей] должны были на Коране поклясться, что обезоруженные казаки не подвергнутся нападению со стороны ингушей и не будут ограблены. Кроме того, чтобы быть огражденными от безответственных ингушских элементов, казаков должна была сопровождать ингушская вооруженная часть. Известно было, что только что выселенные казаки станицы Тарской были ограблены.
Ингуши приняли и эти предложения. В условленный день 5 ингушских мулл под охраной взвода ингушей прибыли в станицу и в присутствии большого собрания казаков поклялись Кораном, что по обезоруживании личная безопасность и их имущества будут ограждены.
21 августа в станицу вошли две сотни ингушей, и казаки начали сдавать оружие и готовиться к выходу из станицы. По занятии станицы и обезоруживании казаков большевики и ингуши по списку разыскивали офицеров и казаков и некоторых расстреляли. Тогда были убиты комендант станицы прапорщик Зимоглядов и несколько казаков. Ранены были прапорщик Кулеш и другие. Одно или два убийства произвели отдельные ингуши на почве кровавой мести. В одном случае убит был казак за то, что у него отбирали лошадь, а он оказывал сопротивление. Однако надо отдать справедливость, что массовых расправ не было, и ингушские сотни старались не допускать ни грабежей, ни убийств. Уследить за всем было трудно. Накануне дня сдачи оружия группа офицеров и казаков, не пожелавших сдать оружие и остаться на произвол большевиков и ингушей, в числе 48 человек покинули станицу и успели пробраться к станице Нестеровской и далее через станицы по Сунже на станицу Червленную. Вначале в этой группе было около 350 человек, но поступившие сведения, что будто бы все станицы по Сунже, подобно Сунженской, окружены и частью уже сдались, понудило большинство отказаться от этой мысли. В группе 48-ми человек были полковник Перекрестов, генерал Сафонов, сотник и прапорщик Григорьевы, братья офицеры Г. и З. Ендовицкие, прапорщик Деревщиков, одна учительница и другие. Проводником был казак Морозов.
23 августа казаки с семьями и обозом выступили из станицы Сунженской на Назрань и далее через станицу Вознесенскую на Моздок. Нападений на казаков не было, так как колонна сопровождалась ингушской вооруженной частью. Но, тем не менее, были случаи, когда у казаков отбирали хороших лошадей, оставляя взамен своих кляч. В Ачалуках же и еще в одном месте ингуши этих сел за пропуск потребовали с воза по 50 рублей, оправдываясь тем, что соглашение с казаками не они устанавливали. Деньги по неволе пришлось уплатить, будто бы за пропуск через юрты этих селений.

25 августа обозы сунженцев достигли Моздока, откуда этим злополучным казакам пришлось разъезжаться по станицам Терской линии по выбору. К чести некоторых ингушей, надо сказать, что они вывезли из станицы Сунженской своих знакомых, которым угрожала опасность, прислав специально для этого своих людей. Так были вывезены полковник А.И. Гладилин, полковник П.Е. Луценко, полковник А.Г. Блазнов, полковник Н.Ф. Рощупкин. Задача эта не всегда была легкая. Так, например, генерал (ингуш) Налгиев, долго служивший в терских полках, прислал трех человек, чтобы вывезти из Сунженской полковников А.И. Гладилина, П.Е. Луценко и других, но этих лиц не пропустили в станицу. Передавали, что тот же генерал Налгиев, избранный Ингушским национальным советом руководить операциями ингушей по овладению казачьими станицами, отказался принять назначение, заявив: «Я не могу идти против тех, с кем прожил большую часть своей жизни в совместной службе».