Александр Башлачёв — Время колокольчиков (1989), 6/5
Его песни были сотканы почвой и судьбой, временем и местом финальных советских восьмидесятых. Едва ли какая-то из случайных записей студийных и квартирных способна передать то экзальтированное состояние, которое испытывали современники, услышав эти песни в живую. Вдруг, откуда ни возьмись, явилась Русь, зазвучала вся боль этой брошенной земли, а главное, оказалось, что мы — часть этой земли, а её боль — наша. Вот это переживание поруганного и забытого, родного и неизбежного русского — отмечали все, кому довелось слушать вживую Башлачёва.
Его впервые узнали в рок-тусовке в мрачнейшем 1984 году. Леонид Парфёнов познакомил главного рок-подвижника эпохи Артемия Троицкого* со своим одноклассником Сашей. Троицкий понял, что впервые столкнулся с тем, что можно назвать русским роком — ничего подобного он раньше не слышал. Так Башлачёв оказался в Ленинграде, где моментально уложил на лопатки всех ровесников и тридцатилетних патриархов жанра.
Сейчас поражаешься, как один человек смог перепахать и повлиять на столько талантливых людей вокруг себя. Самый модный и западный среди них Цой стал в итоге записывать фольклорные вещи на финальном «Чёрном альбоме». Кинчев сначала посвящал песни, потом целые альбомы, а потом и всё своё творчество развивал в ключе по-своему интерпретированного наследия Башлачёва. Гребенщиков** записал «Русский альбом» — лучший в русском дарк-фолке. Из-под влияния Башлачёва БГ выберется только в конце 1990-х годов. А Летов, единственный сопоставимый с Башлачёвым наш певец, с презрением относился ко всей ленинградской рок-тусовке, но только за ним одним признавал гениальность.
Песни Башлачёва — это Россия вечная, но сейчас они нам особенно нужны. Про них часто приходится слушать, что они мрачные и беспросветные. Не знаю, откуда берётся это мнение. Наоборот, никто так, как Башлачёв, не смог проорать-спеть, что даже среди полного мрака всегда есть место глубокому вдоху и надежде.
Kогда злая стужа снедужила душу
И люта метель отметелила тело,
Когда опустела казна,
И сны наизнанку, и пах нараспашку —
Да дыши во весь дух и тяни там, где тяжко —
Ворвется в затяжку весна.
Это писалось во время беспросветности первой половины восьмидесятых, а пелось за несколько лет до суицида. Вот это и есть самое сильное послание песен, которое не каждый способен сам сформулировать: весна будет, весна будет, весна будет, а пока время колокольчиков. И это время влюбляет в себя. За это послание нам, которое ещё не раз понадобится поколениям русских людей, Башлачёв заплатил своей судьбой.
Я выбрал первую пластинку песен Башлачёва, выпущенную «Мелодией» в 1989 году, спустя год после его гибели, потому что там есть «Петербургская свадьба». Для меня это лучшее доказательство особой русской гениальности Башлачёва.
И дрогнули пути. И разошлись крестом.
Усатое «ура» чужой, недоброй воли
Вертело бот Петра как белку в колесе.
Искали ветер Невского да в Елисейском поле
И привыкали звать Фонтанкой — Енисей.
Как мальчик, рождённый спустя полвека после революции, смог так спеть о её трагедии и о трагедии великого города в XX веке, как он это понял, как он это вместил, как он это смог выразить? Да никак. Тут сама русская история назначила Башлачёва своим голосом.
Что ещё слушать у Башлачёва:
Всё
* — иноагент
** — иноагент
#простаков #альбомы_кеонтафа
Его песни были сотканы почвой и судьбой, временем и местом финальных советских восьмидесятых. Едва ли какая-то из случайных записей студийных и квартирных способна передать то экзальтированное состояние, которое испытывали современники, услышав эти песни в живую. Вдруг, откуда ни возьмись, явилась Русь, зазвучала вся боль этой брошенной земли, а главное, оказалось, что мы — часть этой земли, а её боль — наша. Вот это переживание поруганного и забытого, родного и неизбежного русского — отмечали все, кому довелось слушать вживую Башлачёва.
Его впервые узнали в рок-тусовке в мрачнейшем 1984 году. Леонид Парфёнов познакомил главного рок-подвижника эпохи Артемия Троицкого* со своим одноклассником Сашей. Троицкий понял, что впервые столкнулся с тем, что можно назвать русским роком — ничего подобного он раньше не слышал. Так Башлачёв оказался в Ленинграде, где моментально уложил на лопатки всех ровесников и тридцатилетних патриархов жанра.
Сейчас поражаешься, как один человек смог перепахать и повлиять на столько талантливых людей вокруг себя. Самый модный и западный среди них Цой стал в итоге записывать фольклорные вещи на финальном «Чёрном альбоме». Кинчев сначала посвящал песни, потом целые альбомы, а потом и всё своё творчество развивал в ключе по-своему интерпретированного наследия Башлачёва. Гребенщиков** записал «Русский альбом» — лучший в русском дарк-фолке. Из-под влияния Башлачёва БГ выберется только в конце 1990-х годов. А Летов, единственный сопоставимый с Башлачёвым наш певец, с презрением относился ко всей ленинградской рок-тусовке, но только за ним одним признавал гениальность.
Песни Башлачёва — это Россия вечная, но сейчас они нам особенно нужны. Про них часто приходится слушать, что они мрачные и беспросветные. Не знаю, откуда берётся это мнение. Наоборот, никто так, как Башлачёв, не смог проорать-спеть, что даже среди полного мрака всегда есть место глубокому вдоху и надежде.
Kогда злая стужа снедужила душу
И люта метель отметелила тело,
Когда опустела казна,
И сны наизнанку, и пах нараспашку —
Да дыши во весь дух и тяни там, где тяжко —
Ворвется в затяжку весна.
Это писалось во время беспросветности первой половины восьмидесятых, а пелось за несколько лет до суицида. Вот это и есть самое сильное послание песен, которое не каждый способен сам сформулировать: весна будет, весна будет, весна будет, а пока время колокольчиков. И это время влюбляет в себя. За это послание нам, которое ещё не раз понадобится поколениям русских людей, Башлачёв заплатил своей судьбой.
Я выбрал первую пластинку песен Башлачёва, выпущенную «Мелодией» в 1989 году, спустя год после его гибели, потому что там есть «Петербургская свадьба». Для меня это лучшее доказательство особой русской гениальности Башлачёва.
И дрогнули пути. И разошлись крестом.
Усатое «ура» чужой, недоброй воли
Вертело бот Петра как белку в колесе.
Искали ветер Невского да в Елисейском поле
И привыкали звать Фонтанкой — Енисей.
Как мальчик, рождённый спустя полвека после революции, смог так спеть о её трагедии и о трагедии великого города в XX веке, как он это понял, как он это вместил, как он это смог выразить? Да никак. Тут сама русская история назначила Башлачёва своим голосом.
Что ещё слушать у Башлачёва:
Всё
* — иноагент
** — иноагент
#простаков #альбомы_кеонтафа
The Chameleons — Script of the Bridge (1983) — 5/5
«На мой вкус, лучшая пост-панк группа 80-х, а значит, за всю историю музыки. Вот так!» — прочитал однажды я в ЖЖ, и подумал: «Ух, ты! У меня есть собрат!». Случилось это в мае 2011 года — The Chameleons я знал с сентября 2010-го, но этого короткого времени мне хватило, чтобы влюбиться в группу навсегда и не поменять своего мнения о ней.
Многие из нас проходили этот этап в те годы. Ого, Joy Division (моде на на них сильно поспособствовал фильм «Контроль» Антона Корбейна 2007 года), а за манчестерскими легендами тянулся уже весь классический британский пост-панк. У глубинного народа были дискотеки «Ретро FM», у __не таких как все__— last.fm и мода на __правильные 80-е,__ поддерживаемая бесконечными пиратскими архивами сети.
Ничуть не оспаривая величие Joy Division (а New Order и поныне моя любимая группа) всё-таки именно их неудачливые земляки The Chameleons — идеальный пост-панк в чистом виде, а значит, лучшая музыка на земле.
Наверняка у многих из вас есть музыкальная привязка к разным временам года. Дискография The Chameleons — для меня музыка, которая открывает осень. Когда в августе поднимаешь глаза к небу, то видишь, как по нему плывут темнеющие, уже вполне осенние облака. Над землёй разливается уставший золотистый воздух, как будто в нём разлили капельку йода. И ночи всё холоднее. В этот момент тебя пронизывает тревожность, смешанная с ощущением чего-то подступающего важного и неизбежного. Вот в эти моменты я всегда включаю Script of the Bridge.
А ещё личная история в сторону. В моё роковое лето 2020 года в Россию пришёл Spotify — согласно его статистике главная песня Swamp Thing с третьего альбома Strange Times 1986 года. До этого альбома я почти никогда не успевал дойти — десять лет гонял их дебютный Script of the Bridge по кругу. О, какое бодрящее чувство пробуждало во мне тогда эта музыка, когда я шёл по Ломоносовскому проспекту в абсолютной жизненной пустоте. Впрочем, это касается и всей музыки The Chameleons.
Если вы ждёте в этом тексте ответа, почему эта музыка производит такой эффект на меня, то не дождётесь — я не знаю. Но часто себя ловлю на мысли, что хочется жить уже ради того, чтобы иметь возможность слушать этот пост-панк. Не высшее ли это признание любого произведения искусства, которого только можно желать?
В 1987 году классический состав группы перестал существовать после смерти менеджера. А спустя лет пятнадцать в любви к группе стали признаваться Interpol и Editors, все те, с кем связано такое важное для моего поколения течение как пост-панк ревайвл. Но настоящее возвращение культовой группы затянулось ещё на двадцать лет — в этом году у The Chameleons в октябре выходит новый мини-альбом с оригинальным материалом после череды лайвов. Но я не уверен, что смогу его расслушать, ведь Script of the Bridge — единственная пластинка, которую я возьму на необитаемый остров.
Что ещё слушать у The Chameleons:
What Does Anything Mean? Basically (1985) — 5/5
Strange Times (1986) — 5/5
#простаков #альбомы_кеонтафа
«На мой вкус, лучшая пост-панк группа 80-х, а значит, за всю историю музыки. Вот так!» — прочитал однажды я в ЖЖ, и подумал: «Ух, ты! У меня есть собрат!». Случилось это в мае 2011 года — The Chameleons я знал с сентября 2010-го, но этого короткого времени мне хватило, чтобы влюбиться в группу навсегда и не поменять своего мнения о ней.
Многие из нас проходили этот этап в те годы. Ого, Joy Division (моде на на них сильно поспособствовал фильм «Контроль» Антона Корбейна 2007 года), а за манчестерскими легендами тянулся уже весь классический британский пост-панк. У глубинного народа были дискотеки «Ретро FM», у __не таких как все__— last.fm и мода на __правильные 80-е,__ поддерживаемая бесконечными пиратскими архивами сети.
Ничуть не оспаривая величие Joy Division (а New Order и поныне моя любимая группа) всё-таки именно их неудачливые земляки The Chameleons — идеальный пост-панк в чистом виде, а значит, лучшая музыка на земле.
Наверняка у многих из вас есть музыкальная привязка к разным временам года. Дискография The Chameleons — для меня музыка, которая открывает осень. Когда в августе поднимаешь глаза к небу, то видишь, как по нему плывут темнеющие, уже вполне осенние облака. Над землёй разливается уставший золотистый воздух, как будто в нём разлили капельку йода. И ночи всё холоднее. В этот момент тебя пронизывает тревожность, смешанная с ощущением чего-то подступающего важного и неизбежного. Вот в эти моменты я всегда включаю Script of the Bridge.
А ещё личная история в сторону. В моё роковое лето 2020 года в Россию пришёл Spotify — согласно его статистике главная песня Swamp Thing с третьего альбома Strange Times 1986 года. До этого альбома я почти никогда не успевал дойти — десять лет гонял их дебютный Script of the Bridge по кругу. О, какое бодрящее чувство пробуждало во мне тогда эта музыка, когда я шёл по Ломоносовскому проспекту в абсолютной жизненной пустоте. Впрочем, это касается и всей музыки The Chameleons.
Если вы ждёте в этом тексте ответа, почему эта музыка производит такой эффект на меня, то не дождётесь — я не знаю. Но часто себя ловлю на мысли, что хочется жить уже ради того, чтобы иметь возможность слушать этот пост-панк. Не высшее ли это признание любого произведения искусства, которого только можно желать?
В 1987 году классический состав группы перестал существовать после смерти менеджера. А спустя лет пятнадцать в любви к группе стали признаваться Interpol и Editors, все те, с кем связано такое важное для моего поколения течение как пост-панк ревайвл. Но настоящее возвращение культовой группы затянулось ещё на двадцать лет — в этом году у The Chameleons в октябре выходит новый мини-альбом с оригинальным материалом после череды лайвов. Но я не уверен, что смогу его расслушать, ведь Script of the Bridge — единственная пластинка, которую я возьму на необитаемый остров.
Что ещё слушать у The Chameleons:
What Does Anything Mean? Basically (1985) — 5/5
Strange Times (1986) — 5/5
#простаков #альбомы_кеонтафа
Ляпис Трубецкой — Весёлые картинки (2011) — 5/5
Факт в наши ревущие (кровавыми слезами) двадцатые подзабытый — белорусский «Ляпис Трубецкой» был, видимо, на стыке нулевых и десятых важнейшей русскоязычной группой. Ну, или во всяком случае, именно коллектив Сергея Михалка занял вакантное место главной протестной группы после того, как Lumen стал его терять после альбома «Мир».
Это перерождение было удивительным. С 1990-х годов «Ляпис Трубецкой» оттачивал образ колхозного лоха, за которым скрывалась тончайшая и очень остроумная постмодернистская игра. Кавер на «Зеленоглазое такси» с дебютного альбома на лет двадцать предвосхитил моду на ироничные каверы на поп-шлягеры. «Ты кинула» 1998 года (тот, с которого «Ау» и «В плате белом») — всё ещё лучший альбом группы, если историю коллектива не делить.
А разделилась она в 2007 году, когда неожиданно в сети появился клип «Капитал» — высказывание, которое сочетало в себе чёткость послания и политические галлюцинации в стиле прохановской прозы в визуальном ряде. Группа стала выглядеть как мобчик антифа, и песни наполнились соответствующим содержанием.
Так за несколько лет родилась трилогия — «Капитал» (2008), Manifest (2008), «Культпросвет» (2009). Михалок в те годы откровенно говорил, что в родной Беларуси ситуация настолько ухудшается, что больше не до смехуёчков. Пришло время говорить с предельной ясностью. Belarus Freedom со второго из этих альбомов звучит и сейчас понятно и мощно. И, да, группа запела на белорусском языке.
Есть подозрение, что Михалок очень хорошо чувствовал, куда дуют ветры истории. Все ходы с этих альбомов по-настоящему актуальными дискурсами и нарративами станут чуть позже, по большей части в наши дни. Но надвигающийся огромный мировой кризис, в котором мы пребываем и поныне, чувствуется в них уже отчётливо. Те альбомы были не про Лукашенко, а про ближайшее будущее человечества.
И вот — «Весёлые картинки». Удивительный альбом. На нём «Ляпис Трубецкой» как будто бы берут паузу в своём протесте и возвращаются к старым добрым наивным песням. Но колхозной эстетики мы там уже не встретим. Есть два прекрасных кавера — на «Африку» «Комитета охраны тепла» и «Зоопарк» Летова — чётко помещают группу в список великих маргиналов (во всяком случае, им там хотелось быть). Но в центре альбома синкретический шедевр «Я верю» о единстве всех религий. Альбом-пауза, он эффектно звучал в год «арабской весны», Захвати Уолл-стрит, Болотной и протестующего, человека года на обложке Time.
Дальше Михалок сочинит «Воины света», и этой песне предстояло стать вполне определённым символом. Но когда она таковой станет, не станет уже самой группы. Какая история!
Что ещё слушать у «Ляписа Трубецкого»:
«Ты кинула» (1998) — 5/5
Manifest (2008) — 5/5
«Матрёшка» (2014) — 5/5
#простаков #альбомы_кеонтафа
Факт в наши ревущие (кровавыми слезами) двадцатые подзабытый — белорусский «Ляпис Трубецкой» был, видимо, на стыке нулевых и десятых важнейшей русскоязычной группой. Ну, или во всяком случае, именно коллектив Сергея Михалка занял вакантное место главной протестной группы после того, как Lumen стал его терять после альбома «Мир».
Это перерождение было удивительным. С 1990-х годов «Ляпис Трубецкой» оттачивал образ колхозного лоха, за которым скрывалась тончайшая и очень остроумная постмодернистская игра. Кавер на «Зеленоглазое такси» с дебютного альбома на лет двадцать предвосхитил моду на ироничные каверы на поп-шлягеры. «Ты кинула» 1998 года (тот, с которого «Ау» и «В плате белом») — всё ещё лучший альбом группы, если историю коллектива не делить.
А разделилась она в 2007 году, когда неожиданно в сети появился клип «Капитал» — высказывание, которое сочетало в себе чёткость послания и политические галлюцинации в стиле прохановской прозы в визуальном ряде. Группа стала выглядеть как мобчик антифа, и песни наполнились соответствующим содержанием.
Так за несколько лет родилась трилогия — «Капитал» (2008), Manifest (2008), «Культпросвет» (2009). Михалок в те годы откровенно говорил, что в родной Беларуси ситуация настолько ухудшается, что больше не до смехуёчков. Пришло время говорить с предельной ясностью. Belarus Freedom со второго из этих альбомов звучит и сейчас понятно и мощно. И, да, группа запела на белорусском языке.
Есть подозрение, что Михалок очень хорошо чувствовал, куда дуют ветры истории. Все ходы с этих альбомов по-настоящему актуальными дискурсами и нарративами станут чуть позже, по большей части в наши дни. Но надвигающийся огромный мировой кризис, в котором мы пребываем и поныне, чувствуется в них уже отчётливо. Те альбомы были не про Лукашенко, а про ближайшее будущее человечества.
И вот — «Весёлые картинки». Удивительный альбом. На нём «Ляпис Трубецкой» как будто бы берут паузу в своём протесте и возвращаются к старым добрым наивным песням. Но колхозной эстетики мы там уже не встретим. Есть два прекрасных кавера — на «Африку» «Комитета охраны тепла» и «Зоопарк» Летова — чётко помещают группу в список великих маргиналов (во всяком случае, им там хотелось быть). Но в центре альбома синкретический шедевр «Я верю» о единстве всех религий. Альбом-пауза, он эффектно звучал в год «арабской весны», Захвати Уолл-стрит, Болотной и протестующего, человека года на обложке Time.
Дальше Михалок сочинит «Воины света», и этой песне предстояло стать вполне определённым символом. Но когда она таковой станет, не станет уже самой группы. Какая история!
Что ещё слушать у «Ляписа Трубецкого»:
«Ты кинула» (1998) — 5/5
Manifest (2008) — 5/5
«Матрёшка» (2014) — 5/5
#простаков #альбомы_кеонтафа