Синдром Латыниной

Всегда с интересом следил за творческой эволюцией Юлии Леонидовны. Ее репортажи и расследования о Северном Кавказе и Пятидневной войне представляются образцовыми — на этих текстах я в буквальном смысле учился профессии.

Беллетристика Латыниной тоже, в общем, небезынтересна: «Охоту на Изюбря», при всех жанровых послаблениях, можно назвать одной из самых правдивых книг о 90х. Это же относится ко всему, что делает Латынина, — ее часто (чем дальше, тем чаще) заносит, но при этом она всегда честна с собой и читателем/слушателем. Ее трудно заподозрить в лицемерии и намеренной лжи, а ее личная и профессиональная смелость вызывает искреннее уважение.

Проблем у Латыниной, собственно, всего две: 1) как филолог и 100%-й гуманитарий она регулярно увлекается стройными «позитивистскими» концепциями, которые хороши в качестве риторической фигуры, но трещат по швам при столкновении с реальностью; 2) как человек отчетливо впечатлительный она подвержена влиянию тех, кто означенные концепции излагает, — особенно успешных и уверенных в себе мужчин в широком диапазоне от российских олигархов до ютуб-тамады Арестовича.

Эти чисто латынинские искажения особенно заметны в последние годы, когда Юлия Леонидовна была вынуждена эмигрировать, отошла от актуальной журналисткой работы и сосредоточилась на широковещательной публицистике. И если в начале войны, наслушавшись «военных экспертов», Латынина трубила о «сетецентрическом» превосходстве Украины и «последнем бое сталинских зомби», то на исходе третьего года мясорубки вдруг выяснилось, что Украина стала жертвой неомарксистов и леволиберальной чумы. Легко заметить, что взгляды Латыниной на войну дрейфуют вслед за (ультра)правым дискурсом и его амбассадорами вроде Илона Маска.

Латынина является давним и последовательным критиком сложившегося миропорядка с правых позиций — в этом она убедительна, красноречива и доказательна, — однако ее апологетика Трампа и трампизма наводит на мысль о «затмении», сродни тому, что испытали многие европейские интеллектуалы сто лет назад, когда к власти в развитых странах начали приходить люди, твердо знающие «как надо». Ненависть этих людей к коммунистам была понятна и объяснима, но «лечение», которое они предлагали, мало отличалось от самой заразы. Крайности сходятся.

Видеть спасителя Запада в малообразованном престарелом шоумене с замашками домашнего тирана и сценическими повадками Муссолини по меньшей мере странно. Как и настаивать на возвращении мира к имперским ценностям XIX века, когда «Европа была Европой», — будто бы забывая, что та Европа сладострастно ухнула в две чудовищные войны, унесшие больше ста миллионов жизней и поставившие планету на грань ядерного апокалипсиса.

Быть может, стоит поискать новые рецепты, а не утверждать старые, гарантировано ведущие к очередному витку кровавого передела под эгидой националистической возгонки?

The Greatest

Маргиналии

Запись беседы Геннадия Чернова с вашим покорным.

Я не силен в публичной риторике, не очень люблю видеоформаты и стабильно начинаю каждую фразу с «ну», так что зрелище исключительно для ценителей. Смайл.

Закрывая тему, начатую в тексте про русскую культуру Пятой волны и продолженную в данном видео, хочется добавить следующее:

На самом деле, финальный раздел на эмигрантскую и внутреннюю культуру еще не произошел. Это процесс, а не данность, т.к. значительная часть эмигрантов до сих пор находит возможность издаваться и как-то презентовать себя аудитории внутри России. На примере недобитых покамест независимых издательств хорошо видно, что важную часть их портфеля составляют тексты, написанные людьми, живущими вне страны.

За пределами узкого круга жестко цензурируемых авторов-иноагентов существует более широкий культурный пласт, своеобразная «серая зона», доступ к которой сохраняется по обе стороны границы. По мере ужесточения режима пространство этой относительно свободной зоны скукоживается, но по состоянию на сегодня она все еще заметна и влиятельна в той мере, чтобы качественно перевешивать чисто эмигрантские проекты, созданные за последние три года.

Kucheger / Buryatia / January 2019

​Janus of the West

There is a good question formulated in the much less good book Why Nations Fail, and it should be addressed to nations that have not fallen yet but could. And the best question about modern Western nations should be phrased like this: Why is the U.S. so powerful, while the EU so weak?

The answer can be different (or difficult), but I have two simple examples from the field of style and aesthetics.

In the first video, we can see a group of people discussing European military spending at the World Economic Forum in Davos. A selected society: a president, a prime minister, a general, an elite British journalist, and, of course, a courageous Belarusian exile whose rustic Slavic accent (and the correct gender) seems intended to shade on the inerrancy of the enlightened ruling class. Wise, well-informed, worthy men with good intentions. Perfect shoes, perfect hairstyles, perfect suits — as if they had stepped straight out of a TV series of the same name.

They are the product of long-term (perhaps too long) internal selection — one percent of one percent. The new aristocracy of bureaucracy. Elected, yet irreplaceable. And who cares what they say, when their aesthetics tell us far more than their words? Their elitism and nepotism are so obvious that when I look at them the old wives' tales about Soros's conspiracy no longer seem so far-fetched.

I like those guys. Thanks to them, I better understand why more and more people in Europe vote for Brexit, AfD, RN, or even support Putin. Their ties are too slick, and their speeches too smug.

The irony of the moment was that while those guys were talking about war as if it were no different from discussing a weather forecast, on the other side of the West, a completely different conversation was taking place. It's hilarious, really, to witness two such disparate speeches on the same day, almost simultaneously.

Look at the man in the second video — Marco Rubio, the new U.S. Secretary of State — delivering an oration to his colleagues. Simple words, natural emotions, and unfeigned faith in his message. He speaks in platitudes, even clichés, yet you listen carefully because life experience offers you unmistakable clues: this man is not a liar.

Here we are: the new simplicity of the good old Die protestantische Ethik and the ancient arrogance of the new aristocracy of authority. Who is right isn’t the right question. Who holds the real power? — that’s closer to reality. The answer will determine the future of the West in our century, and that fate is not doomed.

Once upon a time in Sarajevo. The place where the Great War began.

В канун пришествия главного переводного тяжеловеса последних лет есть смысл почитать что-то подготовительное, сводя два модернизма — пост и мета {sic!} — к некоему общему знаменателю {неужели снова Джойс? lol}.

Посему приступаем к:

- «Протницкой готике» Гэддиса;
- Red Sky in Morning Линча.

Последняя, кстати, вот-вот выйдет в переводе Макса Немцова, так что имеет смысл немного подождать.

Spring is coming 🌈🪓

«Те, кто по темпераменту и характеру склонны искать ясных и коренных решений, кто готов драться при малейшем вызове со стороны иностранной державы, не всегда оказывались правы. С другой стороны, те, кто обычно склоняет голову и терпеливо и упорно ищет мирного компромисса, не всегда неправы. Наоборот, в большинстве случаев они могут оказываться правыми не только с моральной, но и с практической точки зрения. Сколько войн было предотвращено с помощью терпения и упорной доброй воли! Религия и добродетель в равной степени одобряют смирение и покорность в отношениях не только между людьми, но и между нациями. Сколько войн было вызвано горячими головами! Сколько недоразумений, вызвавших войны, можно было бы устранить с помощью выжидания! Как часто страны вели жестокие войны, а затем, через несколько лет мира, оказывались не только друзьями, но и союзниками!

Нагорная проповедь - последнее слово христианской этики. Все уважают квакеров. Однако министры принимают на себя ответственность за управление государствами на иных условиях.

Их первый долг - поддерживать такие отношения с другими государствами, чтобы избегать столкновений и войны и сторониться агрессии в какой бы то ни было форме, будь то в националистических или идеологических целях. Однако безопасность государства, жизнь и свобода сограждан, которым они обязаны своим положением, позволяют и требуют не отказываться от применения силы в качестве последнего средства или когда возникает окончательное и твердое убеждение в ее необходимости. Если обстоятельства этого требуют, нужно применить силу. А если это так, то силу нужно применить в наиболее благоприятных для этого условиях. Нет никакой заслуги в том, чтобы оттянуть войну на год, если через год война будет гораздо тяжелее и ее труднее будет выиграть. Таковы мучительные дилеммы, с которыми человечество так часто сталкивалось на протяжении своей истории».

Уинстон Черчилль

Лютер в Мюнхене

Начну издалека. В конце нулевых, когда сетевые медиа в сибирской глубинке были явлением маргинальным, люди из устоявшейся газетной тусовки смотрели на нас — пионеров этого дела — как на странноватых выскочек. Тусовку коробили цинизм, самоуверенность и наглость, от нас исходившие. Скажу откровенно: я вспоминаю те времена не без приязни, хотя методы и профессиональные стандарты, которыми мы руководствовались, едва ли заслуживают гордости и подражания.

Как бы то ни было, через пять лет интернет-фрики стали частью мейнстрима, а через десять — корифеями. Многие традиционные газеты вымерли, как динозавры, а те, что остались, стали действовать так же, как действовали мы. Медиарынок прошел через свою реформацию, изменившись навсегда.

И сегодня, когда я вижу растерянность и неприятие на лицах заслуженных европейских господ, вынужденных выслушивать дерзости от 40-летнего бородатого выскочки из Огайо, передо мной встает сибирская газетная тусовка конца нулевых — почившая в Бозе, но до последнего верившая в свою непогрешимость (и несменяемость).

Выражусь яснее: мне не то чтобы нравятся «новые правые», особенно в исполнении трампистов, но нужно отдать этим ребятам должное — напора и решимости им не занимать. Фашисты ли они? Конечно, нет. Популисты? Разумеется. У них явственные проблемы с тактом, стилем и кругозором, однако для их ядерной аудитории отсутствие оных идет скорее в плюс. Наглость города берет.

Еще год назад, когда с подобными гневливыми речами выступали заезжие бузотеры, вроде Хавьера Милея, «новых правых» можно было игнорировать, ведь погоды они не делали, находясь в ущербной позиции. Иное дело теперь: вчерашний сенатор-провинциал стал вице-президентом сверхдержавы, а его начальник-шоумен взял курс на образцовый империализм, с поправкой на несоизмеримо большие возможности цифровой эры.

Я сомневаюсь, что западный (особенно западноевропейский) истеблишмент в его нынешнем виде в принципе обучаем. Слишком далеко все зашло. Кажется, самозваную «аристократию от бюрократии» ожидает участь Римско-католической церкви — она не исчезнет, вовсе нет, просто утратит ведущие позиции, перестав определять тон и содержание эпохи. «Новые правые» — эти лютеране нашего века — объявили новую Реформацию и, боюсь, точка невозврата уже пройдена.

В чем я не сомневаюсь: через десять лет именно эти ребята будут управлять если не всем Западом, то большей его частью. Дело не в правоте, а в силе — за ними она есть, и это не сила оружия, а сила Истории. Сегодня пиджаки в Мюнхене встречают их тирады молчанием и смешками, но не пройдет и декады — они будут им рукоплескать, возможно что и стоя.

Я не знаю, куда нас заведут эти ребята — в очередной ли Golden Age, в огонь ли Третьей мировой, — но вот что представляется безусловным: для выживания в дивном мире новой простоты нужно научиться слушать и понимать его провозвестников, ведь участь тех, кто слушать не желает, одинакова скорбна во все времена.

Вдогонку к сказанному выше:

Мир, в который нас зовут "новые правые", циничен, прост, груб и этим привлекателен, особенно на контрасте с предшествующей (уже почившей) фарисейской эпохой.

Проблема в том, что именно такие порядки и нравы привели Запад к двум мировым войнам (а до этого ещё к нескольким подобным, от Тридцатилетней до Наполеоновских).

Даже не грабли. Сразу с разбега под гильотину.

Tbilisi / Georgia / 23 February 2022

Возвращение в Квартал

Я работаю с текстами всю жизнь, с двенадцати лет начиная, но мой первый собственно прозаический экзерсис увидел свет лишь в 2018 году. До этого большую часть времени занимала журналистика, а все литературные начинания оставались где-то на периферии, в зачатках.

Перелом случился под Новый год, на тайском пляже, во время длинного зимнего трипа по Юго-Восточной Азии. Я вусмерть упился дрянным местным ромом и до рассвета выяснял отношения с мирозданием в компании закадычной подруги — при встречах мы до сих пор любим вспоминать ту ночь.

Вернувшись в Иркутск, меня вновь накрыло, уж больно леденяще-недружелюбной
оказалась Сибирь после двух месяцев вблизи экватора. Утром следующего дня, очнувшись, я обнаружил себя в звенящей пустоте очистительного похмелья и мне вдруг все стало кристально ясно.

Февральский прозрачный свет. Одиночество. Нелинованная страница текстового редактора.

Через несколько часов передо мной лежала рукопись рассказа «Квартал», написанного в один присест.

Это очень простой, невеликий текст, но он мне дорог как воспоминание о колебании подвесного моста, которым можно пройти лишь однажды, по пути из трепетного вчера в скуластое завтра.

Публикую его тревожным сейчас, в обновлено-вычищенной редакции, избавленной от молодецкой избыточности стиля.

Živeli, do dna!🌪