На низком старте

Итак, количество заявок на участие в нашем с коллегой Машуковым курсе превзошло все даже самые амбициозные фантазии. Мы очень польщены и хотим поблагодарить всех за проявленный интерес! Набор на платные места официально объявляется закрытым. Завтра мы объявим победителей конкурса писем, а уже в четверг пристегиваемся и стартуем.

Вчера в очередной раз долго созванивались о содержании лекционного материала. В ходе разговора Сергей заметил, что использование теоретического компаса а.к.а. квадратиков в контексте SSSH, возможно, требует наименования осей «экстернализм – интернализм» и «макро – микро», которые лучше отражают специфику концептуализации сферы соцгум наук. По крайней мере, подобная терминология уже есть в дебатах и не выглядит навязанной извне.

До этого коллега уже надоумил меня разбить микро-интерналистский квадратик как минимум на два направления: исследователей дисциплинарных культур и исследователей интеллектуальных карьер. На тех, кто вдохновлялся, скорее, феноменологической социологией, и тех, кто символическим интеракционизмом. Возможно, пора от квадратов переходить к пентагонам или даже гексагонам. Короче говоря, курс даже не начался, а моя парадигма уже активно подвергается бомбардировкой аномалиями. То ли еще будет.

А у нашего легендарного друга и коллеги приемная кампания на изучение политико-теоретической актуалочки еще продолжается. Тому, кто хотел бы досконально разобраться в Беньямине, Арендт, Роулзе и Жижеке, самое время принять решение участвовать и стать сувереном!

Скромное обаяние наблюдателя

Пришло в голову, что в большинстве компьютерных стратегий устройство общества у рас обычно напоминает троичную кастовую или сословную систему. В общем-то чуть ли не универсальную штуку в истории аграрного периода истории человечества. Есть юниты, ответственные за сбор ресурсов. Есть те, кто сражается. Есть и те, кто кастует спеллы. Каждая каста выполняет свою функцию, внося вклад в поддержание макро.

Вместе с тем, в серии игр StarCraft есть уникальный юнит, который выбивается из этой системы принудительного разделения труда. Это наблюдатель протоссов. Он не умеет ни приносить ресурсы на базу, ни атаковать, ни колдовать. Зато он может видеть остальных невидимых юнитов. Причем он и сам невидим. Распознать наблюдателя может только другой наблюдатель (или же его аналоги типа оверлорда и китайского воздушного шара). Непонятно, к какой касте его отнести. Он явно не простой пробка-шудра, но и до темпларов-кшатриев ему далеко.

Для меня наблюдатель тоссов – это лучшее воплощение архетипа ученого. При этом именно социального ученого! Мы можем видеть то, что оптики других членов общества зафиксировать не в состоянии. Увы, для большинства обывателей мы и сами не особо заметны. Такой вот парадокс наблюдателя, который отмечал еще Луман. Немецкий социолог, кстати, высоко оценивал Starcraft, который ему показали внуки. Говорят, старик часто повторял, что без наблюдателя не бывает хорошей катки.

Треугольный транзит

Хотел купить «Посткоммунистические режимы» Балинта Мадьяра и Балинта Мадловича, когда гостил в Алматы, но справедливо рассудил, что два пухлых тома не влезут в багаж. Оказалось, что правильно поступил, так как авторы очень скоро выложили ее в свободный доступ. В соседних разделах на их сайте также можно найти много сопроводительных и дополнительных материалов.

Я пролистал книгу, пока останавливаясь только на отдельных главах. К сожалению, нет времени на большее. Бросились в глаза две вещи. Во-первых, очень много схем и классификаций, которые, на мой взгляд, слишком утомительны и при этом малоинформативны. Где-то выделяется 11 типов того, в другом месте 7 видов сего. Я, конечно, фанат квадратиков, но не до такой степени схоластичности. Кстати, ключевая схема авторов – не квадрат, а треугольник режимных трансформаций. Вот она довольно эвристична.

Во-вторых, много фактографии о самых разных обществах бывшего социалистического лагеря. Я не очень хорошо знаком с новейшей историей восточноевропейских или среднеазиатских стран за пределами новостных сводок, а тут про всех рассказывается в сравнении. Хотя зачастую только иллюстративно. Тоже пока не понял, минус это или плюс. Короче, сами решайте, стоит ли знакомиться с этой книгой in depth.

Легендарный Сюткин сообщает базу про цезаристскую стратегию российских элит по разделению и властвованию. Другое дело, что объективных социальных барьеров между прекариями и пролетариями тоже хватает. Это и укорененность в совсем разных нишах в глобальном разделении труда, и отношение к семье, и потребление информации. Так что остается только пожелать удачи этим самым новым народникам! Может быть, они будут поуспешнее, чем те старорежимные.

Левое народничество


Вчера после одной довольно интересной дискуссии сформулировал свои разногласия со старшими товарищами. Мне кажется, что разговор о фашизоидности народа политически вреден. В конечном счете, если мы исходим из предпосылки, что народ сам по себе готов устраивать погромы мигрантов, геев и украинцев (можно вставить что-то свое по желанию), то правительство оказывается «единственным европейцем». Ок, с сувереном на старости лет случился экзистенциальный кризис, но есть же еще либеральный экономический блок в правительстве и политические реалисты в спецслужбах. Система сильнее экзистенции, поэтому рано или поздно именно элитные группы смогут с этой фашизоидностью покончить. Короче, неизбежным следствием разговора о фашизоидности народа оказывается инвестирование своих политических ожиданий в ту или иную элитную группу.

Но дело обстоит еще хуже. Само здание позднего путинизма построено на противопоставлении творческого класса из больших городов и т.н. «глубинного народа», то есть люмпенизированного населения из маленьких вымирающих городов и деревень. Глубинный народ поддерживает Путина, потому что боится, что «креаклы», как называл их когда-то Пряников, устроят ему в деревне гей-парад с обязательным посещением. А креаклы готовы к коллаборационизму, потому что «народ не тот», «генофонд нации уничтожили», «колея истории» и так далее. Короче, можно немного заработать на сотрудничестве с режимом, а потом получить гражданство Германии или Израиля и забыть все, как страшный сон. В итоге совершенно случайно возникшая в России элитная группировка, находящаяся в кризисе из-за отсутствия хоть какой-то легитимности и видения будущего, удерживается из-за элементарной уличной разводки. Более того, во время мобилизации, когда глубинный народ пошел зарабатывать деньги с оружием в руках для того, чтобы отдать кредиты, а креаклы уехали, пространство для этой разводки стало еще больше.

Но врагом и тех, и других является как раз наша безумная полупериферийная капиталистическая элита, уничтожающая их общее будущее. Соответственно, единственный шанс что-то с ней сделать – это альянс т.н. креаклов и глубинного народа. Я не знаю, как этого добиться, у меня нет в этом смысле никакого последовательного политического проекта. Тем не менее, не делать из народа врага, не обвинять его в фашизоидности, которая буквально навязывается ему медиа – это уже будет небольшой, но важный шаг. Можно назвать это новым изданием народничества или левым популизмом. Понятно, что народничества тоже недостаточно: замыкаясь в национальных границах, оно действительно рискует стать фашизоидным. В идеале такое народничество из ограниченного должно стать всеобщим (см. идею мировой республики). Но именно в качестве первого шага оно кажется необходимым.

Мой круг по спасению мира

Майкл Фаррелл – крайне необычный персонаж. Карьеру в американских университетах он ковал на хардкорных количественных исследованиях семьи на стыке социологии и психологии. Среди его тейков: материнство у лесбийских пар, адаптация разных поколений тайванцев к американскому обществу и злоупотребление анаболиками у подростков. Однако в 2001 году он опубликовал книгу, которая резко выпадает из стройного ряда подобных публикаций в его CV. Как я смею догадываться, он писал (если не сказать лелеял) ее текст на досуге.

«Коллаборативные круги» посвящены изучению феномена творчества в небольших дружеских группах на основании оставшихся биографических свидетельств. Фаррелл сравнивает шесть наиболее близких его сердцу кейсов: филологов-гиков вокруг Толкиена и Льюиса, французских художников-импрессионистов, неформальных учеников гуру американской литературной критики Джона Рэнсома, тусовку основателей психоанализа, Блумсберийский кружок и the Ultras – первую в истории США активистскую группу по борьбе за права женщин середины XIX века. Всех их объединяла динамика насыщенного коллективного движа в искусстве, науке или и там, и там одновременно.

Как и другие работы по качественной социологии, труд Фаррелла богат главным образом насыщенными описаниями. Например, интимными подробностями непростых отношений между участниками, в которых было густо перемешано личное и профессиональное. Однако теоретическую жилку у хорошего социолога полностью не вытравишь. Среди его удачных обобщений, во-первых, описание закономерностей жизненного цикла любой такой группы: от невинного знакомства участников в молодости до тяжелого разрыва в зрелости. Во-вторых, классификация социальных ролей, необходимых для создания полноценного творческого круга. Например: страйкер, ловец, кашевар или парень со связями.

Автор в основном и ориентировался на теоретическую дискуссию между последователями Пьера Бурдье и многочисленными интеракционистами. Фаррелл стремился показать, что между уровнями полей культурного производства и символическими взаимодействиями существует промежуточный уровень коллаборативных кругов, в котором сливаются структура и агентность.

В результате книга была неожиданно тепло принята именно среди SSSH-публики. Благосклонную рецензию на нее написал Рэндалл Коллинз, Нил Маклафлин сделал на основе теории серию публикаций про Франкфуртскую школу, а сетевые аналитики академического мира, которым традиционно не хватает собственной теории, начали применять идеи Фаррелла к наукометрическим показателям. В итоге по цитируемости книга вырвалась в топ среди его публикаций. Мораль этой истории проста. Никогда не забрасывайте по-настоящему близкую вам тему, даже если она немного странненькая. Когда-нибудь именно она взлетит выше всего.

Не особо понимаю и принимаю жанр надрывных и экзальтированных постов в соцсетях о прошедшем годе войны от граждан РФ. Не хочу никого обидеть, но смысла в этом, кроме virtue signaling, за редкими исключениями, я не вижу. Сегодня, пожалуй, пойду на митинг в Ереване. Тоже немного бессмысленный и ушедший в прошлое жанр, но хоть с друзьями и коллегами увижусь вживую. Что же касается трезвого и спокойного публичного высказывания, Григорий все уже сформулировал за меня.

За несколько дней до начала вторжения социолог Григорий Юдин в точности описал, какой будет эта война. «Медуза» поговорила с ним о том, как она завершится

Григорий Юдин был одним из немногих российских экспертов, которые в феврале 2022 года не сомневались в том, что военное столкновение России и Украины неизбежно. В своей статье, опубликованной за два дня до начала вторжения, социолог утверждал, что очень скоро начнется большая война, россияне вслед за Кремлем будут обвинять в этом Запад, а международные санкции не смогут остановить Путина. Прогнозы Юдина сбываются.

В феврале 2023-го специальный корреспондент «Медузы» Маргарита Лютова поговорила с исследователем о том, зачем Путину нужна «война навсегда» — и что делать, чтобы в России все-таки развернулось широкое антивоенное движение.

Свободный (от ценностей) университет

Михаил Соколов проницательно написал для блога CISRUS о ближайших намерениях министерства науки и высшего образования по отношению к обществоведам и гуманитариям. Попробую вольно пересказать некоторые его тезисы. (Вместе с тем, советую ознакомиться в оригинале не только с этим текстом Михаила, но и с другими материалами ресурса. Среди контрибьюторов: Катерина Губа, Наталья Форрат и многие другие отличные эксперты по теме академической сферы.)

Итак, все, кто боится возвращения сталинских практик управления наукой, могут спать спокойно. Это настолько же реально, сколько и перевод промышленности на плановые рельсы. Никто никого не будет заставлять преподавать хазинскую конспирологию по методичкам. Методичек никто не напечатал, да и не собирается. Времена изменились безвозвратно.

Это, конечно, на самом деле не означает ничего хорошего для работников науки и образования. Вместо мягкой идеологической промывки мозгов чиновники будут задействовать грубые финансово-административные стимулы: найм исключительно с внутреннего рынка труда, негарантированные контракты, избирательная цензура тем исследования. В общем-то, ничего нового. Многое из этого давно применялось. Однако масштабы расширяются.

В очередной раз задумался, что эскапистская нейтрализация соцгум знания, обычно обрамленная ритуальными ссылками на Вебера или всяких герхардов люббе, отлично уживается с таким вот легально-рациональным господством. Коллега Машуков бы парировал, что, скорее, с патримониальным, но это уже нюансы. Главное, что никаких ценностей в этом царстве ледяной мглы и суровости точно не осталось.

Гея настолько очистилась, что меня позвали провести ридинг по акторно-сетевой теории! Я, конечно, согласился. Кто, кроме меня, объяснит неокрепшим умам, что с ней конкретно не так? Записаться можно по ссылке ниже. Не уверен, что еще остались места, но вдруг.

- Социология/Философия - (???)
02.03. / Четверг / 11:30: Чтение: «Анатомия акторно-сетевой теории».
Место: м.Кропоткинская / Болотная набережная, 15 / Дом культуры «ГЭС-2 /Центр Art & Science - Университет ИТМО
Ссылка: ❗️Запись откроется 27.02. - тут

Ведущий: Андрей Герасимов, социолог, историк, преподаватель ЕУСПБ и НИУ ВШЭ, автор канала "структура наносит ответный удар" @structurestrikesback

Этика против прагматики

Видеоблогер Александр Штефанов недавно стал настоящей звездой рунета. Причина повсеместного интереса заключается в том, что он выпустил документальный фильм на основе своего путешествия в Мариуполь и Донецк этой зимой. По наводке легендарного Сюткина посмотрел и фильм, и пару интервью по его следам.

Прежде всего хочу сказать, что чувак более научно эрудирован и политически трезв, чем 99% российских экспертов и комментаторов. Поразительно, что это уже в 23 года. Если не захлебнется волной хайпа и будет продолжать прогрессировать, то станет большим историком, публичным интеллектуалом, или всеми сразу и одновременно. Желаю ему удачи!

Чуть более подробно напишу про вполне определенную дискуссию вокруг фильма. «Обыкновенную денацификацию» вполне можно рассматривать как любительское социологическое исследование в экстралегальном поле. Александр взял довольно много интервью и еще больше наблюдал за происходящим и делал заметки. Проблема с точки зрения многих его критиков в том, что он мимикрировал под волонтера, раздающего оставшимся в разрушенном городе жителям обогреватели. Якобы это неэтично. Так делать нельзя. Надо информантам и гейткиперам рассказывать про себя абсолютно все.

Я хорошо понимаю проблему этики исследования, когда она встает по отношению к уязвимым группам. Однако тут к Александру как раз нареканий нет. Он либо не показывал лиц тех, кто давал ему интервью, либо вообще не добавлял их в фильм. Его неискренность по факту касается в основном организаторов поездки из «Общества будущего». Также, вероятно, он подвел представителей оккупационной администрации, до которых он не довел факт съемки фильма.

Мне кажется, этот кейс наглядно показывает, что абсолютная честность к информантам и гейткиперам в поле – это смерть любого качественного (в обоих смыслах) исследования. Следование абсолютным этическим стандартам быстро выродилось бы в формализм. Более гибкое управление информацией о себе, напротив, дало возможность получить не просто релевантные, но и общественно значимые сведения. Я думаю, что молодой документалист все делал верно. Хватит фетишизировать этические абстракции. Просто хватит.

Битва титанов

В этом семестре я наконец-то получил возможность немного передохнуть от социологической теории. Вместе с тем, задним числом в голову приходят важные соображения о том, что в ней кажется наиболее актуальным. По крайней мере, для меня. Saw things clearer once you were in my rear view mirror, как писал старик Валлерстайн.

Движок послевоенного канона – это два дебата между титанами соцтеории. Немецкий между Хабермасом и Луманом, французский между Бурдье и Латуром. Надо признать, что мои любимчики могут претендовать в них в лучшем случае на ничью. Хабермас по факту не ответил на построения позднего Лумана, полностью переключаясь на аналитическую политическую философию. Бурдье не выглядел настолько же последовательным и радикальным на фоне Латура и компании в деле продвижения материализма, но и отстроиться от своей прежней репутации циника не смог.

Я думаю, что вся эта полемика продолжает оставаться крайне важной. Еще важнее продолжать ее за ушедших мастеров (в случае Хабермаса, к счастью, это пока уход только из социологии). Пафос критической социологии должен быть защищен от атаки справа. Но чтобы выиграть новый раунд, необходимо сделать твист – поменять соперников по спаррингу. Хабермас лучше всего может проявить себя не в критике коммуникации по Луману, а в критике неудобоваримой теории действия АСТ. Бурдье же может отвлечься от Латура и заняться абсорбированием наиболее интересных наработок теории социальных систем, одновременно избегая солипсистских иллюзий последней.

Отдельная проблема – это как сочетать позиции Бурдье и Хабермаса, ведь их представления о роли социолога в обществе часто взаимно исключает друг друга. На самом деле и здесь есть у меня есть план. Необходимо сосредоточиться на теме, которая близка им обоим: истончение социальной рациональности под действием капиталистической и бюрократической иррациональностей. В перспективе это может дать конвергенцию между тезисами о автономии француза и колонизации немца.

Моментально в море

Вторую неделю наблюдаю в соцсетях вибрации коллективного возбуждения. Сначала горестно скорбели о смерти Глеба Павловского. Теперь восторженно празднуют его день рождения. Все это время недоумеваю и пытаюсь размышлять, как конструирование такого культа можно объяснить с точки зрения социологии академического мира. Тем более как раз недавно на курсе обсуждали многочисленные исследования западных публичных интеллектуалов. Сложилось три гипотезы.

Во-первых, нужно находить и распределять деньги на околоакадемические гуманитарные проекты. Это сделает массу людей вам просто по-человечески благодарными. Но этого, разумеется, слишком мало. Меценатов и покровителей у интеллигенции пруд пруди, но про них говорить обычно скучно. Так что, во-вторых, нужно постоянно авторитетно высказываться в максимально претенциозном, но одновременно мутнейшем ключе по целому ряду вопросов. Чтоб никто не понимал, к чему вы по большому счету ведете, но при этом не мог аргументировано с вами спорить за отсутствием фальсифицируемых тезисов. Это создаст образ настоящего интеллектуала во французском стиле. Но вы же не хотите прослыть очередной говорящей головой среди остальных, верно?

Так что, в-третьих, необходимо постоянно педалировать свою близость к власти. Не к конкретным кругам и учреждениям, а именно к этакому метафизическому ее измерению. Типа, вы прям сами держали руки на этом джойстике, на этих шестеренках под ринопластикой. Это дополнит образ мецената и интеллектуала одновременно мученическими и масонскими обертонами. Смешиваем три этих ингредиента – и вуаля – получается идеальный коктейль символического насилия.

Слушайте, ну если эти гипотезы хотя бы отчасти верны, то у меня просто очень плохие новости о среднем уровне русскоязычной гуманитарной экспертизы. Слава богу, они неверны. Ведь я молод, неопытен, не понимаю, как работает академия, да и вообще Россия. Так что можно не слушать хейт ноунеймов и вернуться к чествованию мастера. С нашей экспертизой все в порядке.

Подумалось, что SSSH, в отличие от STS, еще не дожили до того исторического этапа, когда возникают церкви. Скорее, можно говорить о племенах со своими тотемами и землями. Раньше племена не то что даже враждовали. Просто не подозревали о существовании друг друга. Теперь же они наконец вступили в контакт и пытаются создать племенной союз, чтоб снова не откочевать куда подальше. Хочется верить, что наши инициативы с коллегой Машуковым тоже помогут этому rapprochement социологов и историков, бурдьевистов и интеракционистов, качественников и наукометров.

Это нечасто проговаривается, но в социальных исследованиях науки и технологий есть два условно противостоящих фронта. Стив Фуллер называет это двумя лигами STS, которые по-разному подходят к вопросам ответственности ученых и инженеров, а также тому, какой эффект должны производить их исследования. В этом тексте я рассказываю об обеих лигах, работах их основных авторов (на самом деле только второй) и обращаюсь к вам с вопросом о выборе предпочитаемой стороны.