Жизнь жизнеописания

Curriculum vitae – один из важнейших текстов в жизни современного ученого. Нередко от коллег можно услышать выражения в стиле: «Это отлично будет смотреться в CV» или «Я делаю это только ради CV». Социологи науки Юлиан Хаманн и Вольфганг Кальтенбрюннер в Research Evaluation проверили, как структура жанра документа изменилась на протяжении послевоенной эпохи.

Авторы собрали базу CV от кандидатов на профессорские позиции в Германии по истории и German studies, начиная с 1950-х гг. Именно тогда возникла более-менее современная модель конкурса на академические вакансии, а значит и пакет документов к ней. У ученых, резюме которых еще не прошли срок давности, просили согласие на обработку их личных данных во избежание правовых и этических конфликтов. К счастью, авторам исследования не нужно было согласие абсолютно всех – они с самого начала настраивались на стратифицированную выборку по возрасту и дисциплине.

Как показало исследование, у формата CV есть четкий вектор эволюции. В самом начале это был биографический нарратив с упоминанием деталей семьи и детства, написанный в свободной форме. Потом в качестве организующего принципа в нем все чаще стали отдельно выделять ключевые события карьеры в виде дат. Дошло до того, то современные CV – это уже никакая не история, а тупо хроника в виде листа или таблицы. Причем даты в ней означают не какие-то важные события, а в принципе все, в чем успел поучаствовать ученый. Как ни странно, при этом резюме стали намного длиннее. Теперь в них пытаются вместить любые показатели собственной активности. Никого не удивишь 30-40 страницами описаний малозначительных конференций и даже TED-talk’ов. И грустно, и смешно, что именно историки отлично освоили этот бюрократизированный формат.

Вместе с тем, исчезновение из CV любых живых моментов и превращение его в инструмент аудита – это не изолированный процесс. Самоописания личного характера никуда не делись из мира ученых, а просто перекочевали в другие жанры типа мотивационных писем или заявления о научных намерениях. Правда, такие жанры больше распространены не на конкурсах профессоров, а на конкурсах богоспасаемых магистрантов, аспирантов и постдоков. Вот еще где можно легально поныть. Хоть и тоже строго по законам жанра.

Утро началось бодренько, с политологической дискуссии базированной Маргариты Завадской и СВЕРХБАЗИРОВАННОГО Артемия Магуна. Хотел бы, чтоб его приглашали в такие подкасты почаще.

Навальный говорит, что Россия упустила шанс на демократизацию в 1990-е из-за Ельцина и его окружения. А что об этом думает политическая наука?

11 августа в соцсетях и на сайте Алексея Навального было опубликовано первое после приговора по делу об «экстремизме» заявление политика.

В нем Навальный среди прочего пишет, что истоки проблем современной России нужно искать в 1990-х. В частности, он критикует политический класс того времени — за антидемократические установки и отказ от проведения важных институциональных реформ (в первую очередь судебной). По мнению Навального, это было связано с желанием Ельцина и его окружения сохранить свою власть и обогатиться.

Кроме того, Навальный сомневается, что представители современной российской оппозиции не повторят те же ошибки.

У России и правда был шанс пойти другим путем, который оказался упущен? И что нужно делать, чтобы демократические изменения все-таки состоялись и закрепились?

В подкасте «Что случилось» говорим об этом с политологом Маргаритой Завадской и независимым исследователем Артемием Магуном.

Чтобы оставить прослушивание выпуска на потом в телеграме — перешлите этот пост в свою папку «Сохраненные сообщения».

Этот же выпуск на «Медузе» | на подкаст-платформах | и на ютьюб-канале «Подкасты Медузы»

С навыками – все

Закончился курс по академическим навыкам, и теперь я сижу в смешанных чувствах. С одной стороны, занятия по непривычной теме требовали от меня небывалой концентрации и объема работы. Под конец начала подкрадываться усталость. С другой стороны, на базе всех трех групп сложились прекрасные сообщества. Слушатели постоянно делились собственным академическим опытом, задавали каверзные вопросы, иногда спорили со мной, потом стали самоогранизовываться для дополнительных встреч. Все эти переклички создавали отличный рабочий вайб.

В курсе я пытался соединить обучение базовым техническим навыкам по работе с литературой с раскрытием более общей философии устройства исследовательского процесса, которые в основном были почерпнуты мной из разнообразной литературы по SSSH. Думаю, еще есть куда расти в деле объяснения того, как классики социологии знания могут помочь одолеть нам тревогу и прокрастинацию, но начало было положено.

Кроме того, еще раз осознал, что мне невероятно нравится придумывать и реализовывать образовательные проекты. Уже есть идея, что можно замутить дальше, но пока решил сделать паузу до зимы. Пока хочу уделить больше времени индивидуальной работе с учениками – тоже очень комфортному для меня режиму занятий. Ну и самое главное сейчас – это извлечение с пыльной полки и очередная ревизия собственного исследования и поступление с ним туда, где тоже горят изучением социальных и гуманитарных наук. Так что до встречи в январе!

Оппенгеймер

Наконец-то сходили с легендарной Лихининой на один из двух главных фильмов лета. Университеты, эмиграция, наука, политика, война – все эти темы серьезно рассматриваются в картине и помещаются на скрупулезно воссозданный фон эпохи. В принципе, приятно, что Нолан немного симпатизирует антивоенным и профсоюзным активистам в своем фильме, учитывая, что в прошлых у него встречались почти пиночетовские интонации. Короче, как историческое кино для меня – более чем сработало.

Тем не менее, хоть «Оппенгеймер» и абсолютно захватил меня своим макро, в области микровзаимодействий он показался мне слабым. Характеры мало развиваются, мало удивляют. Только бесконечно говорят. Наверное, как и всегда у Нолана. Только жена Оппенгеймера – Китти Пьюнинг в исполнении Эмили Блант – имеет какую-то интересную арку. Остальные герои: типичный ученый, типичный генерал, типичный сенатор… Хотя для исторического байопика – это, пожалуй, нормально. В какой-то степени социологический подход.

Кстати, очень давно на компьютере валяется книга STS-исследователя Чарльза Торпа об Роберте Оппенгеймере как публичном интеллектуале. Нет времени ее читать совершенно, но, может, на волне фильма кому-то захочется узнать о некоторых чертах американской науки времен Маккартизма и ее связям со СМИ и ВПК, которые в нем не показаны.

Самый интересный человек в мире

Задним числом противостояние СССР и США упрощается до 70 лет непрерывного ядерного кризиса, что, естественно, неверно чисто фактически. 1970-е гг. ознаменовались продолжительной Разрядкой, которая сказалась и на развитии социальных наук. Матиас Даллер в своей статье для History of the Human Sciences рассказывает о судьбе Международного института прикладного системного анализа в Вене, который должен был положить начало сотрудничеству двух сверхдержав в сферах экономики, управления и экологии. Эдакий «Союз–Апполон», но для обществоведов.

Даллер в основном фокусируется на том, как представители разных блоков пытались совместить свои методологические перспективы в области системного анализа. Спойлер: в итоге ничего не вышло. Меня же в статье заинтересовал маргинальный для автора сюжет – фигура руководителя проекта со стороны Советского Союза Джермена Гвишиани.

Глядя на биографию Гвишиани, на секунду можно поверить в масонов и иллюминатов. Сын заместителя Берии, зять Косыгина, шурин Примакова, научный брат Мамардашвили, начальник Чубайса, участник Римского клуба, кавалер кучи орденов и почетный член всех на свете международных академий наук. Я же первый раз увидел его фамилию когда-то давно на обложке одного из первых в СССР словарей западной социологии, редактором которой он был.

Ученый был сторонником теории конвергенции, согласно которой капитализм и социализм в какой-то момент соединятся в единую политэкономическую систему, превосходящую обе по отдельности. Для воплощения этой идеи в жизнь Гвишиани много занимался тем, что сейчас называется management science, читая труды в том числе передовых американских социологов и критикуя их с позиций своеобразно понятого марксизма.

После Перестройки следы Гвишиани в высоких кабинетах и кулуарах теряются. По крайней мере по тем источникам, которые нашарил я. Если у вас есть какие-то биографические материалы об этом поразительно интересном человеке, то, пожалуйста, киньте их в комменты. Если раньше моей мечтой была историческая драма о Вебере, то теперь только о Гвишиани!

Воспроизводство и автономия

Заметка про Джермена Гвишиани неожиданно мощно зашла читателям и набрала более сотни репостов. Не в последнюю очередь благодаря насыщенной дискуссии вокруг нее, поднятой Александром Сайгиным, Дмитрием Прокофьевым и Александром Фокиным. Благодарю коллег за их реплики о самом интересном человеке в мире и призываю всех подписываться на их дружественные каналы! Также спасибо авторам всех комментариев! Как всегда, после насыщенной онлайн-баталии выношу в отдельный пост ее главные сюжеты.

Первый сюжет – это неумолимое воспроизводство советских элит не только во времена позднего СССР, но и после главной геополитической катастрофы. Выяснилось, например, что и внучка Гвишиани тоже не пропала по жизни и стала коллекционером живописи. Причем даже не в Вене, а сразу в Монако. Сразу вспоминается тезис Котца и Вира о том, что главным агентом реставрации капитализма были члены номенклатуры, желавшие превратить административные посты в собственность. Научная интеллигенция такими же объемами административного капитала не располагала, но зато имела культурный, который тоже был обналичен по максимуму.

Второй сюжет касается степени автономии советских социальных наук. Соблазнительно считать весь проект того же МИПСА всего лишь играми разведок, но это не так. Как показывает Эгле Риндзевичюте, организаторы науки и ученые пытались играть внутри чужой игры в свою собственную. Именно связи семьи Гвишиани позволяли создать для ученых карман эффективности, внутри которого никто не мог дать по рукам за неконвенциональные ходы. Я не считаю такую организацию социальных наук правильной, однако я и против заявлений о том, что официальные обществоведы и гуманитарии были всего лишь функциями от партийных или силовых клик. Именно такой диковинный способ функционирования науки, который до сих пор распространен в российском академическом поле, представляет отдельный интерес для социологов и историков. Давайте изучать социальное знание sine ira et studio.

Просто еще один хороший подкаст

Благодаря коллеге Киму узнал о отличном подкасте The Annex. Одного постоянного ведущего у него нет. Просто всякие разные социологи собираются, чтобы обсудить новинки среди статей и книг. Тематика выпусков предельно широка. Авторы стремятся представить все смысловое пространство англоязычной социологии от критической расовой теории до коллабов с нейроучеными.

Александр призвал обратить особое внимание на обсуждение новой книги Хуан Пабло Пардо-Герра о квантификации показателей эффективности в науке, про которую я не так давно рассказывал. Собеседник Пардо-Герры – исследователь глобального неравенства в современной академии Чарльз Гомез. Крутой эпизод! Жаль только, что Гомез толком не выпустил статей по теме своей диссертации, защищенной в Стэнфорде. Но, может, еще наверстает.

Этим список выпусков, релевантных SSSH-тематике, не исчерпывается. Сразу же захотелось послушать выпуск про стили мышления экономистов с Элизабет Попп-Бирман и про социологическую биографию Эриха Фромма с Нилом Маклафлином. Наверняка много чего полезного и дальше, но я и эти-то пока не успел послушать.

Тот случай, когда согласен со всеми пунктами манифеста на 99%. (Оставшийся процент для дебатов - это излишнее, на мой вкус, употребление гендергэпов.) Хотелось бы, что когда-нибудь российское высшее образование приблизилось к тем идеалам, которые заявлены коллегами. Пытаюсь искать в себе оптимизм и желаю вам того же самого в преддверии нового академического года.

Манифест «Университетской платформы»

Лето подходит к концу, а это значит, что преподаватель_ницы, научные сотрудни_цы, студент_ки и административные сотрудни_цы возвращаются в свои университеты и исследовательские центры. Мы посчитали, что сейчас самое лучшее время, чтобы поделиться с вами манифестом «Университетской платформы», в котором мы рассказываем о том, кто мы такие, какие у нас принципы и чем мы хотим заниматься.

Проходите по ссылке и читайте наш манифест. Мы теперь есть и на syg,ma, где тоже можно прочитать манифест. Пишите в комментариях под постом ваши мнения и предложения по поводу манифеста. Мы очень ждем вашего фидбека. Мы также были бы очень благодарны за репост нашего манифеста.

Если вы разделяете наши принципы, то вступайте в университетскую платформу. Для этого необходимо заполнить специальную форму.

Давайте вместе бороться за университеты будущего!

Прорванная плотина

Захотел совершенно отвлечься от социологических дел и почитать что-нибудь чисто историческое перед сном для души. Почти наугад выбрал «Потоп» Адама Туза, посвященный истории взаимоотношений великих держав в Межвоенный период. Оказалось, что отвлечься полноценно не удастся, потому что, споря с нарративами двух влиятельных школ историографии, Туз вполне сознательно поднимает классическую проблему соотношения структуры и взаимодействий.

Согласно реконструкции Туза, представители «Школы Темного континента» настаивают, что тяжелое имперское наследие оставило слишком много классовых и этнических противоречий, так что было бы странно ожидать их ненасильственного разрешения. Сторонники «Школы Краха гегемонии» в свою очередь рассуждают о том, что момент смены дряхлой Британской империи на неопытные США в качестве мирового арбитра не мог не привести к широкомасштабным геополитическим столкновениям. Обе школы в итоге солидаризируются насчет неизбежности перерастания одной мировой войны в другую.

Туз, собственно, и не спорит, что обе войны родились из множества структурных предпосылок. Тем не менее, он настаивает, что кризисы можно было бы разрешать и более умело. В качества доказательства он приводит множество фактов из дипломатической и финансовой истории 1916–1931 гг. вроде отвергнутых Антантой мирных инициатив Временного правительства России или крайне невыгодных условий займов поствеликодепрессивной экономике Веймарской республики со стороны США. Проще говоря, хорошие решения на каждый кризисный эпизод были на столе, но выбирались другие папочки.

Критикуя гиперструктуралистское мировоззрение, Туз вселяет в читателей оптимизм по поводу конфликтов сегодняшнего дня. В то же время, историк не опускается до пошлого «все сконструированно». Военные, экономические, культурные обстоятельства вполне реальны и объективны. Они сужают возможный репертуар действия одним агентам, а расширяют другим. Как и кому именно – это дело конкретного анализа.

Институт США и Канады - это заведение, стоящее несколько особняком среди экспертных фабрик мысли. Много связей и с международным научным сообществом, и внутри российского истеблишмента. Тем не менее, все равно удивительно, как уже бывший директор в очередной раз смеет публично озвучивать свою позицию. Ну и коллизия! К сожалению, как и Дмитрий, предчувствую, что добром она вряд ли кончится.

Интересно, как развивается история с Валерием Гарбузовым, который опубликовал в Независимой газете статью о современном российском внешнеполитическом курсе, и тут же был уволен без указания причины. Забавно, что под моим постом об этой статье было несколько комментариев вроде "посмотрите как в авторитарной России свободно дышится"; увы, дашать в сторону критики политического курса всё-таки не дают, и очень резко на такие попытки реагируют.

Но что дальше, во-первых на член-корреспондента РАН спустили Соловьёва, где в шоу ему приписали кражи, махинации, сотрудничество с иностранными разведками и поджог вулкана Ключевская сопка. Гарбузов выступил вновь на страницах Независимой, где защищал себя, институт и вообще нормальность (приятно читать, что в легальной прессе ещё доказывают пользу стипендий Фулбрайта, а не считают их программой подготовки резидентов ЦРУ). Там же было ещё обращение сотрудников института в защиту бывшего директора, но его, по неизвестной причине, убрали.

В общем, история совершенно героическая, и с точки зрения действий Валерия Гарбузова, и того, что Независимая продолжает это всё печатать. Я вижу ряд негативных сценариев продолжения, но раз предыдущий негативный прогноз сбылся (с увольнением), ничего не скажу, и как обычно буду надеяться на лучшее.

Приоткрытый занавес

Весь август я занимался немного странным делом – неформальными Zoom-интервью с аспирантами-социологами американских университетов. Как оказалось, дотянуться до заокеанских коллег достаточно просто. Я в основном писал холодные письма, если видел хотя бы частичное совпадение научных интересов на сайте. Подавляющая часть достаточно быстро отвечала и соглашалась побеседовать. Потом эти же люди снежным комом давали мне почты других коллег. В итоге удалось связаться с 18 студентами c 10 программ. Я был невероятно рад каждому отклику.

Зачем я это делал? Ну, во-первых, хотелось узнать, как устроена реальная жизнь аспирантов на разных факультетах: какие отношения с профессорами и администраторами, где живут и как добираются до кампуса, какие вообще впечатления от учебы. Некоторые рассказывали об этом довольно формально, но другие как будто ждали возможности выговориться. Особенно, если дело касалось каких-то маленьких побед аспирантского профсоюза или маркировки токсичных преподавателей.

Во-вторых, хотелось немного обсудить свой проект про разные школы SSSH в контексте американской социологии. В США защита проекта бывает не раньше конца второго курса, так что понятно, что это все пока несколько преждевременные разговоры. Однако и на эту тему многие также рады были потрындеть: предлагали профессоров, данные, литературу. Как и ожидалось, некоторые советовали поступить с текущей темой, но дальше уходить из социологии науки и социологической теории, учитывая низкую стоимость такого рода диссертаций на рынке труда. Впрочем, это было не какое-то агрессивное обесценивание моих интересов, а именно что деликатная помощь в их формулировке.

В-третьих, самый банальный мотив – это чуть-чуть подтянуть мой разговорный английский. Заметил, что оказался верен завету одного коллеги: «Избегай снобистских белых американцев и дружи только с интеллигентными черными». В списке тех, кто согласился поговорить, в итоге спонтанно доминировали Blacks, Asians и еще самые разные международные студенты со всего света. Многие спрашивали у меня в концовке, что там вообще происходит в России, когда война кончится. Особенно это интересовало китайцев и одного колумбийского парня. Это было и забавно, и грустно одновременно.

Нет – войне, да – любви

Несгибаемый старик Майкл Манн наконец-то выпустил книгу, которой давно всех пугал – «О войнах». Связь милитаризма и модерных обществ всегда была в фокусе его внимания, но только теперь этому посвящен целый увесистый том. Саму книгу пока не достать, но по рецензии в New York Times можно понять, какого рода она будет. Жду еще больше, чем новый альбом от Killswitch Engage!

Замечательно, что большинство главных трудов Манна переводилось на русский язык. Интересно, возьмется ли кто-то издать и «О войнах»? Манн всегда дистанцировался от прямых политических заявлений, но так или иначе давно была понятна его симпатия европейским зеленым. Судя по всему, в этой книге она выражено намного более явно, а значит придется аннотировать или даже цензурировать целые параграфы, как делали, например, с работами Герфрида Мюнклера.

Кстати, на сайте БРЭ недавно выложили статью про Манна за авторством вашего покорного слуги. Старался писать ее так, чтобы любой непосвященный заинтересовался его работами. Особенно теоретической стороной, которая сильно недооценивается. Может, потому что Манн мало интересовался проблематикой философии. Зато у него есть тысячелетняя историческая перспектива! Так что в моем топе Манн плечу к плечу с Бурдье, Хабермасом, Бертом... Надеюсь, что и другие любители социологической теории разделят со мной эту любовь.

Сергей Есенин философского Телеграма, коллега Денисов замышляет курс про концептуализацию страстей. Кроме античных и нововременных классиков предполагаются заходы в современные исторические и социологические исследования. Занятия точно доставят вам кучу положительных эмоций. Знаю, что каламбур ужасен, но невозможно было удержаться.