Мужичок, зачем ты так-то -
Одного себя зажег?
Надо было разбежаться -
И в толпу нырнуть, дружок!

Чтоб горели-пузырились
Шашлычками активисты,
Чтоб цепь горящих деток
Прям от Патриков до Чистых!

Вот тогда б тебе Навальный
Полбиткойна дал и Соболь.
Выживай, мужик, ты понял?
Заебошь им всем Чернобыль!

Работорговцы продают алжирскому бею участников Крестового похода детей. Неизвестный художник XIII в.

Тут, оказывается, Ельцина сегодня все поминают. Помянем и мы.

ЧЕСТНОСТЬ

Я видел евреек, похожих на чукчей,
и русских девчонок, с армянками схожих,
и с бабкой пилился (эпический случай!),
казавшейся, минимум, вдвое моложе.

Ебал я циничных прожженых нимфеток
(при Ельцине было в четырнадцать можно),
ебал астенических тридцатилеток,
я думал, что дети, - и было тревожно.

Однажды во сне мне какой-то Арсений,
прикинувшись телкой, сосал до упаду;
скажу, в этом деле он точно был гений,
хоть я для порядка въебал ему, гаду.

Я пялил моделек в эпоху гламура,
когда кокаином делились гуляки,
студентки давали за ум и культуру,
за песни давали мне бабы-вояки.

Когда же в умах воцарился Навальный,
я, славя вождя, вел к себе навальнистку
и, жовто-блакитным накрыв ей ебальник,
вливал ей сгущенку в прыщавую киску.

О как этот мир заковырист и сложен!
Мы все и субъекты, и жертвы обмана,
ни трах и ни брак без него невозможен.
Я честным
в гробу обязательно стану.

АКВАДИСКОТЕКА

Он стоял огромен, неприступен,
Шланг струей лупил из-под руки.
– Кто ты, падла?! -
Он ответил: – Путин. -
И опиздинели все хорьки.

БЕРЛИНСКАЯ ДИЕТА

Дайте мне шавуху, дайте макдачок!
Прокачал здоровье омский «новичок».
Юленька, плохая девочка моя,
Проследи, чтоб кетчупа было дохуя,
Майонез, горчичка, кока-кола, бля!
Чо вы там пиздите мне про Скрипаля?

Рэволюцанэры влажно мечтают о соратниках из «глубинного народа», некрасовские заплачки о них слагают. Вот образчик из Вконтакта.
Однако, тема айфона не отражена. Просится продолжение: дед приехал в Москву, бегал с молодняком от Сухаревки до Матроски, но в ватнике и без айфона не был признан своим. Менты дали пенделя и сопроводили на вокзал: пиздуй, дед, бунтовать права не имеешь.
Короче, вот:
***

Патриоты ездят на Мальдивы,
Патриоты ездят в Таиланд,
Патриотам оперные дивы
Из Ла Скала кажут свой талант,

Патриоты, упрочая скрепы,
Жертвуют на храмы, не скупясь…
А Семён Кузьмич – агент госдепа! –
У себя в глубинке месит грязь,

Материт правительство в охотку,
Споря о политике с женой.
Он, подлец, раскачивает лодку
Тем уже, хотя бы, что живой.

Всё от власти требует чего-то,
Всё бузит, какого-то рожна,
Всё никак не уяснит, босота:
Власть ему ни капли не должна.

Дали имена аэропортам,
Так ведь он и этому не рад!
Он из зоны своего комфорта
Всё никак не выберется, гад.

Уж ему позволили валежник
Собирать по лесу задарма,
А ему всё мало. Он мятежник –
По таким соскучилась тюрьма!

(некто Андрей Шигин)

Без слiв.

МЕРТВЯК

Меня уморили в ковидном бараке
Путяра и губер с фамилией птицы,
Поэтому власти показывать факи
Я мёртвый и голый побрел из больницы.

От Крокуса-сити, мотая мудями,
Шагал я сначала по Волоколамке,
Кричали «ура» из газелей с блядями,
Детей целовать подводили мне мамки.

Все знали, что я - та могучая сила,
Что хлипкий протест в страшный смерч переплавит,
Что я покусаю дрищей-инфантилов,
И Царь Преисподней протесты возглавит.

Вблизи Ленинградки красавица Соболь
Дала мне из рук «новичком» подкрепиться.
В желудке моем словно жахнул Чернобыль -
И я долетел до Манежки, как птица!

А там, на Манежной, в скафандрах сатрапы
Кормили «онижедетей» дубиналом.
«Ебошьте нудиста! - полковник усатый
Вдруг крикнул, - чтоб дуриков не покусал он!»

А дети, прекрасные русские дети,
Ко мне устремились, шарфами махая.
О шейки, о щечки румяные эти!
...Откуда в ментах озверелость такая?

Мозги разлетелись по всей по Манеге,
А яйца под Вечный огонь закатились.
Зато журналюги из СМИ и Телеги
С айфонами живенько подсуетились.

Я стал на порталах главней чем Навальный -
Хотя б на полдня, и не верилось людям,
Что я из больнички мертвец ковидальный,
Что все мы там будем, что все мы там будем.

Мой друг и соратник по поэтическим ристалищам и по воспитательной работе с малосольными бунтарями и бунтарками сегодня отмечает очередную годовщину. Многая лета, дорогой Александр Вулых!

ЦВЕТЫ ЛЮБВИ (Вулых)

Мой приятель Лев Ценципер,
Семьянин и домосед,
Подхватил внезапно триппер
В шестьдесят неполных лет.

Позвонил мне на рассвете,
Исступлённо хохоча:
Дескать, нет ли на примете
Венеролога-врача?

Рассказал, что Виолеттой
называлось божество.
И от новости от этой
Распирало прям его.

Что в ста метрах от ин-яза
Познакомился он с ней,
Что клялась ему, зараза,
В непорочности своей,

Что с утра давленье скачет,
Как он вспомнит алый рот,
Что, хотя он ссыт и плачет,
Но зато душа поёт!

Я сказал: "Согласен, Лёва.
В этом возрасте, в судьбе
Триппер - в самом деле клёво:
Я завидую тебе!"

Баранам свистнули - они остановились,
Стоять по стойлам был приказ от вожака.
А мы попкорн и семки кушать завалились.
Кина не будет, революция, пока!

Кто ему сказал, что он политик? Дебил, бл...

А надо было сказать всего два слова: «Прости, батя» и это было бы сильно. Но, «рождённый ползать-летать не может».

Под гром барабанный
Бескрылой эпохи
Мы вышли на площадь
Из гульфика Лёхи.

Чтоб сперму в правах
Приравнять к человеку
Скакали за аква- мы
За дискотеку,

Чтоб нас, как в Париже,
Водой поливали -
Но наши жандармы
Воды не давали.

Но, сука, на самой
Высокой, бля, ноте
По норам сидеть
Нам велели, пехоте.

Кому-то по норам,
Кому-то по нарам,
Мол, Гульфик спасёт нас
В суде за базаром.

Но Гульфик, мурлыча
Шансон про Бутырки,
Жене рисовал
Неприличные дырки.

Потом гульфикфюрер
Козлам и баранам
В суде показал,
Как мочить ветеранов,

Кричал, что за чучело,
Сука, в медалях?
За что, сука, презиком
Стать мне не дали?

Такие суды, блять,
Такая эпоха...
Ну как там, на киче,
Без гульфика, Лёха?

Не пиздит Навальный
Это вы всё врете! -
И закончили протест
На высокой ноте,

На высокой ноте,
На очке в кутузке -
Девочка на видео
Базлает по-французски:

«Мама, тут хуево,
Тут не три звезды!» -
Жги нам сердце, слово
Маленькой пизды!

Не выходи из комнаты, чтобы включить фонарик,
А выходи из комнаты, водки махнув стопарик
Под митболы и смузи, под борщ и гефильтефиш,
Выйди во двор и в 20.00 громко пёрни, малыш!

Пусть бункерный дед задохнётся в геленджикском дворце,
Смотри, какая радость у каждого на лице!
Неравнодушные вышли и пердят всем двором,
От Владивостока до Калининграда
Сметает пердёж наш путинских гадов,
Катится грозный гром.

Февраль. Где аквадискотека?
В ночи айфонов тусклый свет.
Живи ещё хоть четверть века -
Всё будет так, исхода нет.

А хочется резиной жопу,
Огнём покрышек в буче греть,
Чтоб с ёршиком съебать в Европу
И унитазы там тереть.

О, вот и главная жена отвалила, скоро и прочие Курмыш-Ярмыш и соболи потянутся. Как же дрочеры тут без секс-символов протеста выживать будут?

ГЛАЗА МОРОЖЕННОЙ ТРЕСКИ

Мой недалекий друг Стельцов-Федотов Костя
Который год живет под гнетом злой тоски,
Свели его с ума мороженые кости,
Пропал покой от глаз мороженной трески.

Волнуют ум и пах шарнирные бабищи
С гимнастикой для рук - ручонок-плавников.
Как вскинет плавничок - и нет у Кости тыщи,
И много тыщ несут колонны дураков.

За каждый взвизг и взмах шарнирных этих ручек,
Слюнявит в фонд вождю мой Костенька донат.
Ну что ты там нашел в глазах навальных сучек?
И вождь их - водяной, налим и гусекрад.

Мороженый налим - любитель хороводов,
Всегда готов водить утяток на бунты,
С их аквадискотек ведёт до сковородок,
Их жарят иногда глумливые менты.

Утят отдав ментам, налим ныряет в гущу,
В придонный мутный ил, в нажористый уют.
А Костя, старый пень, с русалками всё пуще
Стремится замутить. Но, твари, не дают.

Ведь они сегодня здесь, а завтра будут в Осло,
С веселым водяным, с запасами бабла.
Кто раньше с ними был - тот будет их и после,
А ты навеки тут с ебальником осла.

Стихотворение давнее, но сегодня я его посвящаю всем пострадавшим от лап кровавого Мордора.

КАРЕЛЬСКИЙ ГУСЬ

Я просидел пятнадцать суток
в экологической ментуре
по подозренью в птичьем гриппе,
поскольку я залетный гусь.

Я гусь не в смысле фигуральном,
я перелетный гусь в натуре,
я лишь охотников боялся —
теперь экологов боюсь.

Меня в Останкино поймали
возле какой-то тухлой лужи,
сначала камерой снимали,
потом приехали менты,
с курями в клетку запихали,
селедку выдали на ужин,
а утром брали кровь из лапы
и в гузно лазили, скоты.

Потом допрос мне учинили,
был переводчик-орнитолог.
Узнав, куда я и откуда,
следак пожизненным грозил.
Когда ж я робко заикнулся
про адвоката из Гринписа,
он заорал: ты че, пернатый,
ты что себе вообразил?

А на пятнадцатые сутки пришел
на кичу некто Гиви,
известный всей Москве шеф-повар
из ресторана “Фуа-гра”.

Нас запихали в “жигуленок”,
он обещал ментам сациви,
и те в ответ ему сказали: валяй,
ни пуха ни пера.
Пока на кухне толстый Гиви
отвлекся на официантку,
пока хватал ее за люли, я клювом
в клетке дверь открыл
и через форточку рванулся и,
хоть гвоздем поранил лапку,
до Олонецкого уезда летел,
не складывая крыл.

Я через финскую границу
пробрался ночью под водою.
Прощай, родня, прощай, гусыня,
с которой жили много лет!

У финнов, где Гринпис в законе,
живу с гусихой молодою,
а вот в Египет на зимовку
я больше не летаю, нет.

Самый агрессивный навальняшный паблик Контакта и Телеги сегодня порадовал. Радуга на фоне как бы предсказывает участь на зоне. Аплодирую!