ПИКЕТ
На пляже мамаши и дети
Умильно глядят на меня,
Когда в одиночном пикете
Мой фаллос встаёт среди дня.
- А что это, мама, у дяди
Из трусиков рвётся на свет?
- Отстань от меня, бога ради!
- Ну что это, мама? - Пикет!
И дети, запомнивши слово,
Особенно девочки, да,
Когда подрастают, готовы
В пикетах пропасть навсегда.
Пикеты, в пикет, на пикете!
Все формы его хороши.
А мы, старичьё, на Пхукете,
Просрали остатки души.
На пляже мамаши и дети
Умильно глядят на меня,
Когда в одиночном пикете
Мой фаллос встаёт среди дня.
- А что это, мама, у дяди
Из трусиков рвётся на свет?
- Отстань от меня, бога ради!
- Ну что это, мама? - Пикет!
И дети, запомнивши слово,
Особенно девочки, да,
Когда подрастают, готовы
В пикетах пропасть навсегда.
Пикеты, в пикет, на пикете!
Все формы его хороши.
А мы, старичьё, на Пхукете,
Просрали остатки души.
👍1
КУКОЛЬНЫЕ ЛЮДИ
Пусть мой рассказ для вас нелепым будет,
пусть скептики смеются надо мной,
но есть на свете кукольные люди
пришедшие из сказок в мир земной.
Любой ребёнок обожает кукол,
девчонки любят их до зрелых лет.
Я с Буратино милую застукал,
когда зашел некстати в туалет,
и где был нос мерзавца Буратино,
я вам, как джентльмен, просто не скажу,
но так меня прибила та картина,
что я с тех пор на женщин не гляжу.
Но кукольные люди - не тряпицы,
не просто целлулоида куски,
они сумели здорово развиться,
забыв о предках из простой доски.
У них есть кровь, и волосы, и кожа -
всё как у нас, не отличить вблизи,
но есть одно различие, быть может:
у кукол все делишки на мази.
Что человек? Корячится, натужась,
потом вскипит: "Да в рот оно вались!"
А кукла прёт, в людей вселяя ужас,
с одежды отряхая кровь и слизь.
Любую трудность кукла перемелет,
в любую щель пролезет, словно клоп,
где надо - человеку мягко стелет,
где надо - заколачивает в гроб.
С широкой деревянною улыбкой
спешат по жизни куклы там и тут,
буравят нужных баб дубовой пипкой,
а если надо, дяденькам дадут.
Но, выйдя в люди, проявляют норов,
им денег мало, им давай любовь.
Вампиры-куклы, Галкин и Киркоров,
из нашей Аллы выпили всю кровь.
А пупс Борис, стяжав трибуна славу,
шарнирами гремел десяток лет,
сам развалился, развалил державу,
разбил всем яйца, сбацал нам омлет.
Пупс Михаил растоптан был Борисом,
Но, кажется, всех нас переживет,
И кукла-бард, осклабившись как крыса,
На юбилее с ним вдвоём поёт.
Куда ни глянешь - куклы, куклы, куклы,
резина, биомасса, провода,
в Госдуме друг на друга пялят буркалы,
возводят замки, рушат города.
Они нам постепенно заменяют
мозги на йогурт, кровь на пепси-лайт,
людей в театры кукол загоняют,
бьют шомполами с криком "Шнелль, играйт!"
Чтоб не сердились кукольные люди,
мы кукольные песенки поём,
целуем силиконовые груди,
танцуем с силиконовым бабьём,
и эти бабы нам детей приносят
из силикона, гноя и пластмасс,
и кукольные дети пищи просят,
и с сочным хрустом пожирают нас.
Пусть мой рассказ для вас нелепым будет,
пусть скептики смеются надо мной,
но есть на свете кукольные люди
пришедшие из сказок в мир земной.
Любой ребёнок обожает кукол,
девчонки любят их до зрелых лет.
Я с Буратино милую застукал,
когда зашел некстати в туалет,
и где был нос мерзавца Буратино,
я вам, как джентльмен, просто не скажу,
но так меня прибила та картина,
что я с тех пор на женщин не гляжу.
Но кукольные люди - не тряпицы,
не просто целлулоида куски,
они сумели здорово развиться,
забыв о предках из простой доски.
У них есть кровь, и волосы, и кожа -
всё как у нас, не отличить вблизи,
но есть одно различие, быть может:
у кукол все делишки на мази.
Что человек? Корячится, натужась,
потом вскипит: "Да в рот оно вались!"
А кукла прёт, в людей вселяя ужас,
с одежды отряхая кровь и слизь.
Любую трудность кукла перемелет,
в любую щель пролезет, словно клоп,
где надо - человеку мягко стелет,
где надо - заколачивает в гроб.
С широкой деревянною улыбкой
спешат по жизни куклы там и тут,
буравят нужных баб дубовой пипкой,
а если надо, дяденькам дадут.
Но, выйдя в люди, проявляют норов,
им денег мало, им давай любовь.
Вампиры-куклы, Галкин и Киркоров,
из нашей Аллы выпили всю кровь.
А пупс Борис, стяжав трибуна славу,
шарнирами гремел десяток лет,
сам развалился, развалил державу,
разбил всем яйца, сбацал нам омлет.
Пупс Михаил растоптан был Борисом,
Но, кажется, всех нас переживет,
И кукла-бард, осклабившись как крыса,
На юбилее с ним вдвоём поёт.
Куда ни глянешь - куклы, куклы, куклы,
резина, биомасса, провода,
в Госдуме друг на друга пялят буркалы,
возводят замки, рушат города.
Они нам постепенно заменяют
мозги на йогурт, кровь на пепси-лайт,
людей в театры кукол загоняют,
бьют шомполами с криком "Шнелль, играйт!"
Чтоб не сердились кукольные люди,
мы кукольные песенки поём,
целуем силиконовые груди,
танцуем с силиконовым бабьём,
и эти бабы нам детей приносят
из силикона, гноя и пластмасс,
и кукольные дети пищи просят,
и с сочным хрустом пожирают нас.
👍2
Илья Яшин задвинул историю, как проник в форме охранника на девичник своей нареченной. Часть формы была куплена, по его словам, у росгвардейца. Яшин в форме и маске, неузнанным, веселился и наводил порядок, едва не нашёл в трусах у Миши Козырева запрещённые вещества (novichok?). Вы ему, кто контактирует, перешлите мой этот опус, вдруг понравится? С пожеланием скорее отъебаться от Красносельского района, где его стараниями мои соседи никак не покинут руины квартала на Русаковке.
***
Десять лет назад я в Салехарде,
В номере гостиницы «Ямал»,
Скинувши с себя мундир Росгвардии,
Якутянку крепко обнимал,
Маленькую, ладную, раскосую,
Обнимал, вертел, и тискал я.
Не терзался я тогда вопросами,
Что была девчонка не моя,
А поэта местного какого-то,
Что, приладив голову на стул
И углом раскинув ноги в чёботах,
Водкой отуманенный уснул.
А каким он бойким был в компании,
Хохотал: «Ну чо, давай ебошь!
Ща тебя, брателла, настаканим мы,
Северян, мля, хуй-то перепьешь!»
А потом мы подышали вьюгою
(Вышли подымить мы на балкон).
Хорошо на Севере с подругою
Под луной зимою голяком!
?Нежные, задорные и пьяные,
Пьющие горстями лунный свет, –
А потом вдруг в северном сиянии
Хрусткий упоительный минет!
Спутник твой стонал под табуреткою –
Вздрагивал, оглядываясь, я,
Но в него вливала рюмку крепкого
Тут же якутяночка моя.
Не забыл ту зиму в Салехарде я,
И девчонку ту я не забыл,
Стерлось лишь одно: мундир Росгвардии
Где я в Заполярье раздобыл?
Не забуду ночи в Салехарде я,
Но один лишь мучает вопрос:
Кто мне подарил мундир Росгвардии,
Кто в нём службу доблестную нёс?
***
Десять лет назад я в Салехарде,
В номере гостиницы «Ямал»,
Скинувши с себя мундир Росгвардии,
Якутянку крепко обнимал,
Маленькую, ладную, раскосую,
Обнимал, вертел, и тискал я.
Не терзался я тогда вопросами,
Что была девчонка не моя,
А поэта местного какого-то,
Что, приладив голову на стул
И углом раскинув ноги в чёботах,
Водкой отуманенный уснул.
А каким он бойким был в компании,
Хохотал: «Ну чо, давай ебошь!
Ща тебя, брателла, настаканим мы,
Северян, мля, хуй-то перепьешь!»
А потом мы подышали вьюгою
(Вышли подымить мы на балкон).
Хорошо на Севере с подругою
Под луной зимою голяком!
?Нежные, задорные и пьяные,
Пьющие горстями лунный свет, –
А потом вдруг в северном сиянии
Хрусткий упоительный минет!
Спутник твой стонал под табуреткою –
Вздрагивал, оглядываясь, я,
Но в него вливала рюмку крепкого
Тут же якутяночка моя.
Не забыл ту зиму в Салехарде я,
И девчонку ту я не забыл,
Стерлось лишь одно: мундир Росгвардии
Где я в Заполярье раздобыл?
Не забуду ночи в Салехарде я,
Но один лишь мучает вопрос:
Кто мне подарил мундир Росгвардии,
Кто в нём службу доблестную нёс?
Знатные особы ходили по улицам и пели: "A moi l'pompon", или "La Venus aux carottes" («Ко мне, помпончик», «Венера с морковками»), смерды слонялись по кабакам и горланили камаринскую. Мнили, что во время этой гульбы хлеб вырастет сам собой, и потому перестали возделывать поля. Уважение к старшим исчезло; агитировали вопрос, не следует ли, по достижении людьми известных лет, устранять их из жизни, но корысть одержала верх, и порешили на том, чтобы стариков и старух продать в рабство. В довершение всего, очистили какой-то манеж и поставили в нем "Прекрасную Елену", пригласив, в качестве исполнительницы, девицу Бланш Гандон. в качестве исполнительницы, девицу Бланш Гандон.
Салтыков-Щедрин. ИСТОРИЯ ОДНОГО ГОРОДА
...Но они сами изнемогли под бременем своего счастья. Они забылись. Избалованные пятью последовательными градоначальничествами, доведенные почти до ожесточения грубою лестью квартальных, они возмечтали, что счастье принадлежит им по праву и что никто не в силах отнять его у них...
И вот последовал целый ряд прискорбных событий, которые летописец именует "бесстыжим глуповским неистовством", но которое гораздо приличнее назвать скоропреходящим глуповским баловством.
Начали с того, что стали бросать хлеб под стол и креститься неистовым обычаем. Обличения того времени полны самых горьких указаний на этот печальный факт. "Было время, — гремели обличители, — когда глуповцы древних Платонов и Сократов благочестием посрамляли; ныне же не токмо сами Платонами сделались, но даже того горчае, ибо едва ли и Платон хлеб божий не в уста, а на пол метал, как нынешняя некая модная затея то делать повелевает". Но глуповцы не внимали обличителям, и с дерзостью говорили: "Хлеб пущай свиньи едят, а мы свиней съедим — тот же хлеб будет!"
...Развращение нравов развивалось не по дням, а по часам. Появились кокотки и кокодессы; мужчины завели жилетки с неслыханными вырезками, которые совершенно обнажали грудь; женщины устраивали сзади возвышения, имевшие прообразовательный смысл и возбуждавшие в прохожих вольные мысли. Образовался новый язык, получеловечий, полуобезьяний, но во всяком случае вполне негодный для выражения каких бы то ни было отвлеченных мыслей. Знатные особы ходили по улицам и пели: "A moi l'pompon", или "La Venus aux carottes" («Ко мне, помпончик», «Венера с морковками»), смерды слонялись по кабакам и горланили камаринскую. Мнили, что во время этой гульбы хлеб вырастет сам собой, и потому перестали возделывать поля. Уважение к старшим исчезло; агитировали вопрос, не следует ли, по достижении людьми известных лет, устранять их из жизни, но корысть одержала верх, и порешили на том, чтобы стариков и старух продать в рабство. В довершение всего, очистили какой-то манеж и поставили в нем "Прекрасную Елену", пригласив, в качестве исполнительницы, девицу Бланш Гандон.
...Но они сами изнемогли под бременем своего счастья. Они забылись. Избалованные пятью последовательными градоначальничествами, доведенные почти до ожесточения грубою лестью квартальных, они возмечтали, что счастье принадлежит им по праву и что никто не в силах отнять его у них...
И вот последовал целый ряд прискорбных событий, которые летописец именует "бесстыжим глуповским неистовством", но которое гораздо приличнее назвать скоропреходящим глуповским баловством.
Начали с того, что стали бросать хлеб под стол и креститься неистовым обычаем. Обличения того времени полны самых горьких указаний на этот печальный факт. "Было время, — гремели обличители, — когда глуповцы древних Платонов и Сократов благочестием посрамляли; ныне же не токмо сами Платонами сделались, но даже того горчае, ибо едва ли и Платон хлеб божий не в уста, а на пол метал, как нынешняя некая модная затея то делать повелевает". Но глуповцы не внимали обличителям, и с дерзостью говорили: "Хлеб пущай свиньи едят, а мы свиней съедим — тот же хлеб будет!"
...Развращение нравов развивалось не по дням, а по часам. Появились кокотки и кокодессы; мужчины завели жилетки с неслыханными вырезками, которые совершенно обнажали грудь; женщины устраивали сзади возвышения, имевшие прообразовательный смысл и возбуждавшие в прохожих вольные мысли. Образовался новый язык, получеловечий, полуобезьяний, но во всяком случае вполне негодный для выражения каких бы то ни было отвлеченных мыслей. Знатные особы ходили по улицам и пели: "A moi l'pompon", или "La Venus aux carottes" («Ко мне, помпончик», «Венера с морковками»), смерды слонялись по кабакам и горланили камаринскую. Мнили, что во время этой гульбы хлеб вырастет сам собой, и потому перестали возделывать поля. Уважение к старшим исчезло; агитировали вопрос, не следует ли, по достижении людьми известных лет, устранять их из жизни, но корысть одержала верх, и порешили на том, чтобы стариков и старух продать в рабство. В довершение всего, очистили какой-то манеж и поставили в нем "Прекрасную Елену", пригласив, в качестве исполнительницы, девицу Бланш Гандон.
КОТ
Бывало, на даче, в весеннюю тёплую пору,
Откроем все окна и хвою сгребаем с травы,
Глядь через забор - поднимается медленно в гору
Усатая морда с репьями вокруг головы.
Откуда-то вдруг появлялось второе дыханье,
Уборка, глядишь, веселее и шибче идёт,
И жизнь обретала иные совсем очертанья,
Когда приходил к нам ободранный ласковый кот
"Эй, рыжий, ну как зимовал, промурлыкай!" -
И котик мурлычет и вьётся у нас по ногам,
С клещами и с выдранным боком, а вроде не дикий,
Ты вовремя, братец, к телятине и пирогам!
На солнышке жмурится, дочиста съев угощенье,
Глядишь на него, и рассеялась тыща проблем,
Ободранный котик, и вера, и бедам прощенье,
И хочется жить и скакать, и не грустно совсем.
Соседи по осени в город его было взяли -
Да дурик не дался, с заправки обратно удрал,
Которую зиму зимует котяра как зяблик,
Там выпросит что-то, там мышь или птичку задрал.
А этой весной подевался куда-то, не видно.
Почти уже лето - а нету... Нет, вот он, идёт!
И хляби небес, и прокол в колесе - не обидно,
Когда появляется рыжий и ласковый кот.
Ступает по грязи, как Бог по воде, величаво,
Пушистый как верба, он весть нам благую несёт,
И жизнь представляется праздником, вечной халявой,
Когда появляется рыжий ободранный кот.
Бывало, на даче, в весеннюю тёплую пору,
Откроем все окна и хвою сгребаем с травы,
Глядь через забор - поднимается медленно в гору
Усатая морда с репьями вокруг головы.
Откуда-то вдруг появлялось второе дыханье,
Уборка, глядишь, веселее и шибче идёт,
И жизнь обретала иные совсем очертанья,
Когда приходил к нам ободранный ласковый кот
"Эй, рыжий, ну как зимовал, промурлыкай!" -
И котик мурлычет и вьётся у нас по ногам,
С клещами и с выдранным боком, а вроде не дикий,
Ты вовремя, братец, к телятине и пирогам!
На солнышке жмурится, дочиста съев угощенье,
Глядишь на него, и рассеялась тыща проблем,
Ободранный котик, и вера, и бедам прощенье,
И хочется жить и скакать, и не грустно совсем.
Соседи по осени в город его было взяли -
Да дурик не дался, с заправки обратно удрал,
Которую зиму зимует котяра как зяблик,
Там выпросит что-то, там мышь или птичку задрал.
А этой весной подевался куда-то, не видно.
Почти уже лето - а нету... Нет, вот он, идёт!
И хляби небес, и прокол в колесе - не обидно,
Когда появляется рыжий и ласковый кот.
Ступает по грязи, как Бог по воде, величаво,
Пушистый как верба, он весть нам благую несёт,
И жизнь представляется праздником, вечной халявой,
Когда появляется рыжий ободранный кот.
Не извиняйся, детка, за бардак,
В нем виновата наша жизнь и климат,
В нем виноваты президент-мудак
И член, что из тебя был поздно вынут.
Вот отчего в квартире тесно так:
Детишки, кошки, памперсы, игрушки.
Не извиняйся, детка, за бардак,
Скажи «до завтра» матери-старушке.
И, провожая детушек ко сну,
Скажи «до завтра, жизнь» на всякий случай,
Ведь завтра обещал начать войну
Какой-то президент-маньяк ...чий.
Наутро я свожу тебя в Макдак,
Ты спросишь: «Можно взять бигмак детишкам?»,
И снова извинишься за бардак,
А я уйду к своим стихам и книжкам.
Не извиняйся, детка, за бардак,
Мы все вокруг обижены эпохой.
Ты сказочная, президент - мудак,
Но президент - не наш, но, в общем, похуй.
В нем виновата наша жизнь и климат,
В нем виноваты президент-мудак
И член, что из тебя был поздно вынут.
Вот отчего в квартире тесно так:
Детишки, кошки, памперсы, игрушки.
Не извиняйся, детка, за бардак,
Скажи «до завтра» матери-старушке.
И, провожая детушек ко сну,
Скажи «до завтра, жизнь» на всякий случай,
Ведь завтра обещал начать войну
Какой-то президент-маньяк ...чий.
Наутро я свожу тебя в Макдак,
Ты спросишь: «Можно взять бигмак детишкам?»,
И снова извинишься за бардак,
А я уйду к своим стихам и книжкам.
Не извиняйся, детка, за бардак,
Мы все вокруг обижены эпохой.
Ты сказочная, президент - мудак,
Но президент - не наш, но, в общем, похуй.
ДОЛГО СРАЛ ГАРРИ ПОТТЕР
Расскажите мне, тетя, как на русском болоте
Долго срал Гарри Поттер, высрав кубок огня,
Как огонь этот взвился, как флэш-моб разразился,
Как запела Россия от былинки до пня.
Высрал Саша Васильев, а Макар подхватил его,
А потом порнофильмы, а потом таракан,
Все рок-барды знакомые, соловьи-насекомые
Заплясали неистово свой протестный канкан.
От ростка до коряги все поют бедолаги,
Где ты где, Гарри Поттер, дай надежду и свет!
Дай еды и баблишка, дай по бабе на шишку,
А за это тебе мы дружно скажем «привет!».
Ну а мы с нашей печки дружно скажем «привет!»
Только Гарри наш Поттер опустил свою тетю,
Свою тетю Джоанну ахеджакнул пацан,
Дал он тетеньке пенделя за обиду трансгендерам,
А наш рокер сглотнул лишь и продолжил канкан.
Ну а русские рокеры продолжают канкан.
Расскажите мне, тетя, как на русском болоте
Долго срал Гарри Поттер, высрав кубок огня,
Как огонь этот взвился, как флэш-моб разразился,
Как запела Россия от былинки до пня.
Высрал Саша Васильев, а Макар подхватил его,
А потом порнофильмы, а потом таракан,
Все рок-барды знакомые, соловьи-насекомые
Заплясали неистово свой протестный канкан.
От ростка до коряги все поют бедолаги,
Где ты где, Гарри Поттер, дай надежду и свет!
Дай еды и баблишка, дай по бабе на шишку,
А за это тебе мы дружно скажем «привет!».
Ну а мы с нашей печки дружно скажем «привет!»
Только Гарри наш Поттер опустил свою тетю,
Свою тетю Джоанну ахеджакнул пацан,
Дал он тетеньке пенделя за обиду трансгендерам,
А наш рокер сглотнул лишь и продолжил канкан.
Ну а русские рокеры продолжают канкан.
И ещё пару слов о несостоявшемся «Полицай-фесте», его устроителях и артистах, многие из которых колесят по небратской стране и стыдливо не замечают, как их там пользуют.
Я хочу, чтоб по всей РФ кошелёк стучал им в пепел Клааса, чтоб ни одна вольная птаха, поющая на Украине, не смела выступить там, не проверив, что где-то в фойе стоит хоть одна-кружечка-коробочка для пожертвований на АТО, чтоб как Чача Иванов в 90-х, все российские панки кричали в украинские залы «Фашисты-бандеры есть? Идите нахуй!»
Вот чего я хочу от российских рокеров-порнофильмов, да и от всех русартистов, кто туда приезжает.
Но так не будет. Они чужие. Они упорные. Они мечтают собирать на АТО уже здесь. Жовто-блакытные и бчб-флаги у них хранятся на заветной полочке. Ребята ими ещё помашут.
Я хочу, чтоб по всей РФ кошелёк стучал им в пепел Клааса, чтоб ни одна вольная птаха, поющая на Украине, не смела выступить там, не проверив, что где-то в фойе стоит хоть одна-кружечка-коробочка для пожертвований на АТО, чтоб как Чача Иванов в 90-х, все российские панки кричали в украинские залы «Фашисты-бандеры есть? Идите нахуй!»
Вот чего я хочу от российских рокеров-порнофильмов, да и от всех русартистов, кто туда приезжает.
Но так не будет. Они чужие. Они упорные. Они мечтают собирать на АТО уже здесь. Жовто-блакытные и бчб-флаги у них хранятся на заветной полочке. Ребята ими ещё помашут.
Собирал я Родину в себе по крупицам,
По словечкам, фразам, пожухлым страницам,
По глумливым мордам и суровым лицам,
По журавлям в небе и дохлым синицам,
По руинам церквей и остаткам капищ,
И по ржавым венкам с заброшенных кладбищ,
По излукам рек, по плесам песчаным,
По засекам, просекам, джунглям саваннам,
По Днестру, Донбассу, Чечне и Абхазии,
По Афгану, Сирии и Средней Азии,
По мокшанским болотам и вепсским берлогам,
По блудницам и девочкам-недотрогам,
По сусекам, пасекам, колобкам медовым,
По голдам, мобилам, пиджакам бордовым,
По ракитам в Туле и бузине в Полтаве
(Насчёт бузины я не уверен, что в праве).
По пивным да по рюмочным, по энотекам
(К энотекам рифма - библиотекам),
По большим театрам да балеринам,
По чердакам и бабушкиным перинам.
Присобачив себе вместо глаз эмодзи
И забив в ладони шоколадные гвозди,
И стеклянный хер поломав при этом,
Я порадую всех вас сейчас куплетом!
По словечкам, фразам, пожухлым страницам,
По глумливым мордам и суровым лицам,
По журавлям в небе и дохлым синицам,
По руинам церквей и остаткам капищ,
И по ржавым венкам с заброшенных кладбищ,
По излукам рек, по плесам песчаным,
По засекам, просекам, джунглям саваннам,
По Днестру, Донбассу, Чечне и Абхазии,
По Афгану, Сирии и Средней Азии,
По мокшанским болотам и вепсским берлогам,
По блудницам и девочкам-недотрогам,
По сусекам, пасекам, колобкам медовым,
По голдам, мобилам, пиджакам бордовым,
По ракитам в Туле и бузине в Полтаве
(Насчёт бузины я не уверен, что в праве).
По пивным да по рюмочным, по энотекам
(К энотекам рифма - библиотекам),
По большим театрам да балеринам,
По чердакам и бабушкиным перинам.
Присобачив себе вместо глаз эмодзи
И забив в ладони шоколадные гвозди,
И стеклянный хер поломав при этом,
Я порадую всех вас сейчас куплетом!
👍1
Зулейха открывает глаза
Зулейха открывает рот
Зулейха голосует не за
Зулейха песнь протеста поёт
Диляром била в рот ведром
И Бахром бил меня в рот ведром
И Газпром по башке ведром
И гусар врезал кивером
И увидел я вдруг звезду
По имени солнце
И пришел дед Мазай с багром
И Данила Багров с багром
А за ним олень со свитером
И якутский шаман с костром
А потом на Неве паром
И под рёбра меня пером
И Раскольников бьет топором
И Данила Багров багром
И смеется надо мной звезда
По имени Солнце
Зулейха открывает рот
Зулейха голосует не за
Зулейха песнь протеста поёт
Диляром била в рот ведром
И Бахром бил меня в рот ведром
И Газпром по башке ведром
И гусар врезал кивером
И увидел я вдруг звезду
По имени солнце
И пришел дед Мазай с багром
И Данила Багров с багром
А за ним олень со свитером
И якутский шаман с костром
А потом на Неве паром
И под рёбра меня пером
И Раскольников бьет топором
И Данила Багров багром
И смеется надо мной звезда
По имени Солнце
СКАЗОЧНЫЙ-ВЕЧЕРНИЙ
Наберу я телок и спляшу под фонограмму,
Карлик бородатый будет делать номера,
Будет моих телок он бросать на пилораму,
Приходите, взрослые, велкам, детвора.
Как достало меня петь всякие изящности,
Тонко и смешно шутить, и умом блистать,
Вот я пернул в микрофон и нюхнул для ясности -
Я уверен: публика будет хохотать.
Ик-пук-ча-ча-ча, ходит мишка по лесу,
Скушал он плясун-траву и траву-пердун,
Умный лирик-юморист - нет печальней повести,
Пой про письки-жопоньки - будешь вечно юн.
Можно так же, как пердишь, Путина поругивать,
Про говняшку-рашку смело говорить,
При совке ругали ЖЭК комики занудные,
А теперь хоть сри под Кремль, мать твою едрить.
Вышел к залу - говори сразу слово «сказочный»,
Видишь, как хохочет зал, понимают соль,
Раньше скажешь про хуйло - зал весь как припадочный,
Но х.хлам уж не смешно, и здесь реакшен ноль.
Утренний, вечерний или промежуточный -
надобно придумывать новые слова.
Я умею, я такой, мудень круглосуточный,
Был бы помоложе - пел бы в Доме-2.
Но свободы слова нет, да и нахуй нужно,
Уничтожил все слова, мать его, ЕГЭ,
В интернетах мы пердим вольно, не натужно,
Смейся, нюхай и худей, сбрасывай кэгэ.
Сказочный - не сказочный, выйдешь в цех наладочный,
Хуй нацепишь на сверло, станешь сиську мять...
Я вам, сука, не буддист и не фикус кадочный,
Ну-ка, нос не зажимай, ну-ка смейся, блять!
Наберу я телок и спляшу под фонограмму,
Карлик бородатый будет делать номера,
Будет моих телок он бросать на пилораму,
Приходите, взрослые, велкам, детвора.
Как достало меня петь всякие изящности,
Тонко и смешно шутить, и умом блистать,
Вот я пернул в микрофон и нюхнул для ясности -
Я уверен: публика будет хохотать.
Ик-пук-ча-ча-ча, ходит мишка по лесу,
Скушал он плясун-траву и траву-пердун,
Умный лирик-юморист - нет печальней повести,
Пой про письки-жопоньки - будешь вечно юн.
Можно так же, как пердишь, Путина поругивать,
Про говняшку-рашку смело говорить,
При совке ругали ЖЭК комики занудные,
А теперь хоть сри под Кремль, мать твою едрить.
Вышел к залу - говори сразу слово «сказочный»,
Видишь, как хохочет зал, понимают соль,
Раньше скажешь про хуйло - зал весь как припадочный,
Но х.хлам уж не смешно, и здесь реакшен ноль.
Утренний, вечерний или промежуточный -
надобно придумывать новые слова.
Я умею, я такой, мудень круглосуточный,
Был бы помоложе - пел бы в Доме-2.
Но свободы слова нет, да и нахуй нужно,
Уничтожил все слова, мать его, ЕГЭ,
В интернетах мы пердим вольно, не натужно,
Смейся, нюхай и худей, сбрасывай кэгэ.
Сказочный - не сказочный, выйдешь в цех наладочный,
Хуй нацепишь на сверло, станешь сиську мять...
Я вам, сука, не буддист и не фикус кадочный,
Ну-ка, нос не зажимай, ну-ка смейся, блять!
Чичерина выступила на армянских позициях в Карабахе/Арцахе. Оперативность певицы и менеджмента впечатляет. Но, как к этому ни относись, Юля молодец, нанесла упреждающий удар по нашей рок-тусовочке. Теперь все наши порнофильмы-тараканы-наивы и примкнувшие к ним макаревичи, все кто чешет по Украине, вольно или невольно помогая сбору денег для карателей Донбасса, все они теперь просто обязаны выступить на другой стороне. Ибо если крымненаш, то и Карабах азербайджанский, правда, мои маленькие любители законных границ постсоветского разлома? Но вот беда, Шендерович внезапно завопил «Россия, введи войска, защити армян!». И что, и как тут быть нашим зубрам говнорока и панк-мелюзге? Ребят, но ведь ваша нынешняя Украина определилась, за кого она. Так что и вы не сомневайтесь! Если в Баку не получится, устройте онлайн-концерт на «Дожде», помогите восстановить законность и порядок в мире. Миша Козырев и Ян Шенкман, ау! Организуете? Засучим рукава - и за работу!
ДОЛЛАР ВЗЛЕТЕЛ
(На мотив «Сулико»)
С милой по Тбилиси мы шли.
«Привези сюда мне рубли» --
отдавая доллары дрожащей рукой,
прошептала мне Сулико.
Отдала мне доллары дрожащей рукой
милая моя Сулико.
Только я рубли приобрел –
доллар вдруг взлетел как орел,
доллар вдруг взлетел высоко-высоко –
и хана моей Сулико.
Доллар поднялся высоко-высоко –
паралич разбил Сулико.
В юности смотрел я кино,
там летал грузин Мимино,
на зеленом вертолете высоко
словно доллар плыл Валико.
На зеленом вертолете высоко
В поднебесье плыл Валико.
Как парик времен рококо,
как гимнастка цирка в трико,
как Саакашвили Мишико
доллар поднялся высоко.
Как розовощекий Мишико
доллар поднялся высоко.
Я могилу милой искал,
сердце мне томила тоска.
На плите могильной сжег рубли я легко
в память о моей Сулико.
На могиле милой сжег рубли я легко –
прав лишь тот, кто жив, Сулико.
(На мотив «Сулико»)
С милой по Тбилиси мы шли.
«Привези сюда мне рубли» --
отдавая доллары дрожащей рукой,
прошептала мне Сулико.
Отдала мне доллары дрожащей рукой
милая моя Сулико.
Только я рубли приобрел –
доллар вдруг взлетел как орел,
доллар вдруг взлетел высоко-высоко –
и хана моей Сулико.
Доллар поднялся высоко-высоко –
паралич разбил Сулико.
В юности смотрел я кино,
там летал грузин Мимино,
на зеленом вертолете высоко
словно доллар плыл Валико.
На зеленом вертолете высоко
В поднебесье плыл Валико.
Как парик времен рококо,
как гимнастка цирка в трико,
как Саакашвили Мишико
доллар поднялся высоко.
Как розовощекий Мишико
доллар поднялся высоко.
Я могилу милой искал,
сердце мне томила тоска.
На плите могильной сжег рубли я легко
в память о моей Сулико.
На могиле милой сжег рубли я легко –
прав лишь тот, кто жив, Сулико.
AVE, CEASAR
Пусть доллара курс нынче скверен,
Пусть снег завалил города,
Но Путину буду я верен,
Как был ему верен всегда.
Хоть мой аппетит неумерен,
Хоть я не пролез в господа,
Но Цезарю буду я верен,
Я Цезарю верен всегда.
Шумерохуйлами обсерен,
Шипят клювоносых стада,
Но Путину буду я верен,
Как был ему верен всегда.
И не говорите, что гуси
Спасают наш гибнущий Рим,
Не те это гуси, Маруся,
Давай-ка мы нож навострим.
Вздохнув, иногда я мечтаю
Вечернею зябкой порой,
Как я потрошу эту стаю
И чавкаю их фуагрой.
И плач от Лондиния слышен
До гор иудейской земли,
О том, что со златом кубышек
У Цезаря там не нашли.
Жаль, в главной науке евреев
Он не был силён никогда.
Но Цезарю я буду верен,
Как был ему верен всегда.
Я слаб, тонкокож и манерен,
Но я плоть от плоти - Орда,
И Путину буду я верен,
Я Путину верен всегда -
Не трусил заносчивых бриттов,
В Имперю веру вдохнул.
Предательски будет убит он,
Изменит ему караул,
Он будет сенатом похерен,
Предаст и Антоний, и Брут,
Зарежут, в могилу насрут -
Но, памяти Цезаря верен,
Я буду орать там и тут:
"Рим кончился. Цезарь, салют!"
Пусть доллара курс нынче скверен,
Пусть снег завалил города,
Но Путину буду я верен,
Как был ему верен всегда.
Хоть мой аппетит неумерен,
Хоть я не пролез в господа,
Но Цезарю буду я верен,
Я Цезарю верен всегда.
Шумерохуйлами обсерен,
Шипят клювоносых стада,
Но Путину буду я верен,
Как был ему верен всегда.
И не говорите, что гуси
Спасают наш гибнущий Рим,
Не те это гуси, Маруся,
Давай-ка мы нож навострим.
Вздохнув, иногда я мечтаю
Вечернею зябкой порой,
Как я потрошу эту стаю
И чавкаю их фуагрой.
И плач от Лондиния слышен
До гор иудейской земли,
О том, что со златом кубышек
У Цезаря там не нашли.
Жаль, в главной науке евреев
Он не был силён никогда.
Но Цезарю я буду верен,
Как был ему верен всегда.
Я слаб, тонкокож и манерен,
Но я плоть от плоти - Орда,
И Путину буду я верен,
Я Путину верен всегда -
Не трусил заносчивых бриттов,
В Имперю веру вдохнул.
Предательски будет убит он,
Изменит ему караул,
Он будет сенатом похерен,
Предаст и Антоний, и Брут,
Зарежут, в могилу насрут -
Но, памяти Цезаря верен,
Я буду орать там и тут:
"Рим кончился. Цезарь, салют!"