В былые годы ваш покорный слуга праздновал дополнительный день рожденья через 9 октября, через месяц после календарного, собирал тех, кто не успевал вернуться с гор и морей в сентябре. Завтра собираюсь сделать то же самое в Рюмочной Зюзино. Велкам!

Из давнего-недавнего:
СКАЗ ОБ УДАЛОМ ПИСАРЕ АЛЕШЕНЬКЕ, ЦАРСКОМ СЛУГЕ КИРИБЕЕВИЧЕ И ЦАРЕ ВЛАДИМ ВЛАДИМЫЧЕ

Ой ты гой еси, царь Владим Владимович!
Про тебя нашу песню сложили мы,
Про твого любимого опричника,
Да про писарского сына Алешеньку.

Не сияет на небе солнце красное
Не любуются им тучки синие:
Вечеряет то адвокатский сын,
Писарчук по имени Алешенька.
Рядом с ним любимец царский Кирибеевич,
Что приехал в гости с буйна Терека,
Получить из царских рук награду Родины,
Да проведать Алёшу - брата названного,
Что несёт в столице службу тайную
Под завесой борца против опричнины.

"Гей ты, брат мой названный Алешенька,
Что ты нос повесил, разнюнился?
Аль прискучила тебе служба царская,
Пастухом быть у баранов на митингах?" -
"Гой ты названный брат мой Кирибеевич!
Не о царской службе грусть-печаль моя,
А о том, что государь Владим Владимирыч
Дозволяет бунтовать всякой шушере,
Всякой нечисти хазарской быть лидером,
Из тюрьмы вора Мойшу он выпустил,
Да никак не прикроет Борьку Немчина!

Борька Немчин - лидер прошаренный,
При Бориске-царе он во власти был,
Он во власти был да бюджет пилил,
Пока ты в своих горах пешком под стол ходил". -
"Ай, зачем так говоришь, брат Алешенька!
Я под стол ходил да не просто так,
Я из-под столов жарил пулями
По солдатикам царя Бориса чахленьким,
У которых Борька Немчин крал из жалованья".

"Вот и ладно, брат мой Кирибеевич,
Значит, есть и твой зуб на Борьку Немчина:
По солдатам-промокашкам попадалось ведь
Не так метко, как по боровам упитанным?
Завали ты того Борьку Немчина,
Чтоб у нас он под ногами не путался,
Сам царю не предложу такого я,
Да и царь меня не послушает,
А сослужим мы ему службу добрую,
Коль протест через меня запузырится.

Превращу я протест весь в посмешище,
Да такое, что шутка давешняя царская
Про гандоны дюже умной покажется,
Что одетый гандоном Артём Химкинский
Постесняется уточкой резиновой
Одеваться да плясать перед молодью,
Перед молодью московской безусою,
Да и вся диссидентура пархатая
Отшатнется от протестной педофилии,
И сбежит на Украину да в Прибалтику". -

"Ай, умён, ай хитер ты, брат Алешенька!
Вот она где, школа опричная!
То не дутый диплом мой профессорский,
Не суровая школа партизанская.
Так и быть, завалю я тебе Немчина,
Будешь ты в России главным поединщиком,
Главным нашим борцом с царем-батюшкой...
Чую, чую запах жареной, баранины!"

Питерские расченители ныне на слуху, но и в Москве были, были герои!

Свежего Караулова вам в ленту...

"Было много ненужных встреч, романов,
вечера за водкой в расписных подвалах,
а потом жену расчленил Алексей Кабанов,
а друзья искали, кричали: куда пропала?

А жена - луна: распустилась на небе вербой,
озаряет светом жизненные руины.
А была говорят, тоже той ещё стервой,
да и родом откуда-то с Украины.

То, что казалось входом в Иерусалим,
не получилось снять с первого дубля.
Расторопный повар всех давно расчленил,
и чья-то лопатка стала звездой в ютубе." (с).

У БахКомпота долгожданная радость: наш друг и коллега, автор почти всех наших последних клипов, Андрей Близнюк закончил работу над картинкой для песни «Дождь Сергей». Смотрим, наслаждаемся, распространяем!

https://youtu.be/0hwb4LMR-74

Я в самолете на Анапу
Летел с соседом увлечённым:
Надвинув на надбровья шляпу,
Он час рубился под музоном.

Потом с башки снял резко уши
И сунул мне: «Хелло, бля, пипл!
«Владимирский централ», послушай,
Чума! А шляпу мне верни-ка.

Новейший вариант, все звёзды,
Шансон и рэп, всем топом кроют,
Макар сводил на Abbey Road.
Чо харю скуксил, гуманоид?»

И я ему ответил гордо:
«Пусть хоть Макар, хоть сам Маргулис,
Но я не верю этим мордам,
С кем там они б не коллабнулись.

Макар, Отар, Элджей и Морган,
Плюс хоть Снуп Дог и Челентано -
Я срать хотел на эти морды
С «Владимирским централом» сраным!»

Не помню я, как нас разняли
Пилот, стюард и пассажиры.
В Анапе нас в ментовку сдали.
«Тебе, мозгляк, короче, вилы!

Сегодня бьемся мы с тобою, -
Он бросил, - на центральном пляже». -
«Мне похуй, русскому олдбою, -
Сказал я. - Я тебя уважу». -

«Уважишь, сука, и ответишь
За Круга, Лепса и за Хаски.
Меня в толпе легко заметишь:
Я буду в медицинской маске». -

«Я тоже. А ещё, пожалуй,
Куплю трусы с Егором Кридом,
Чтоб населенье уважало
Борцов с шансоном и с ковидом».

Оборзевший голубь с чайкою несётся,
С белокрылой чайкой вдоль морской волны,
Чайка то подвиснет, то вдруг оглянётся:
– Голубь, ты отлипни, мы ведь не равны.

Ты не очень птица, курица, скорее,
Паразит и трутень, и клюёшь навоз,
Ты ближайший братец воробья-еврея,
А моря и ветер не твоё, обсос.

Отвечал ей голубь, голубь сизокрылый,
Сумасшедший голубь с чаечьей душой:
– Вам с природой, чайкам, просто пофартило,
Клюв у вас уцепист, крыл размах большой.

Красота и сила вам дана от века,
Я ж свою убогость сам преодолел,
Вы сейчас харчитесь с рук у человека,
А создатель рыбу вам ловить велел.

Усмехнулась чайка, ухмыльнулась криво,
Отвернула морду наглую свою
И рванула к людям, в бар, где пили пиво
И бросали чайкам хлеб и чешую.

Голосовые сообщения
Ты мне зачем-то шлешь в ватсап.
За это не было прощения
Доселе ни одной из баб.
Я за Кирилла и Мефодия,
За жизнь и русский алфавит,
А за твоей, пардон, мелодией
Пусть гнойный рэперок следит.
Я за Кирилла и Мефодия,
За всю хурму и всю родню.
Хоть я не «ваше благородие»,
А эту хрень не извиню.
И не проси об угощении
И танцах в дискотеке «Шиш».
Голосовые сообщения
Я не читаю, дура, слышь?

Подмосковные новости не оставят равнодушными знатоков репертуара БахКомпота!
В Ногинске пьяные карлики вышвырнули из бара прохожего.
Это пока. Скоро и за баб возьмутся.

https://youtu.be/RESrvUbBV1M

ЯХТА АБРАМОВИЧА

Что ж вы льёте мне в стакан не по полной, сволочи?
Одряхлела молодёжь, как я погляжу.
Есть у нас, у русских, мем «яхта Абрамовича»,
Про неё, ребятушки, я и расскажу.

Где ее, родимую, только не видали,
Эта яхта обошла в мире все порты,
Крит, Бруней, Мадагаскар, тундра на Ямале,
Где угодно эту хрень можешь встретить ты.

Мы названия ее в точности не знаем,
«Блади Мери», «Осьминог» или, скажем, «Тьма»,
Но в любом порту Земли сразу угадаем:
Ну, конечно, вот она, милая, сама!

Я дружкам своим звоню из Алушты в Вену:
Представляете, друзья, Абрамович тут!
А друзья мои в ответ: брешешь ты, гиена,
Абрамович с яхтой здесь и даёт салют!

Освещается Дунай праздничным салютом,
А в Гонконге ща на ней тёлки и отрыв,
А в Гаване в этот миг тоже очень круто,
Там сигары, реггетон, кокс и диджестив.

Я бы с Ромой в этот миг залудил бы рома,
Рома здесь и Рома там, Рома царь и бог!
Жаль, мешают нищета, шанкр и глаукома,
Но без яхты, Ром, твоей я с тоски бы сдох.

Ты несись, лети вперёд, четырёхэтажная,
Будь для нас, простых людей, торжеством ума,
Будет пить за ваш успех шелупонь гаражная,
За сияющий корвет под названьем «Тьма».

Оборзевший голубь с чайкою токует,
Прыгает и кружит, задирает хвост,
Говорит: - Пойми ты, я искал такую,
Чтоб и цвет, и носик, и перо и рост.

Чайке ж это глупо и смешно немножко,
И стыдится чайка братьев и сестёр,
Если б не приличия - долбанула б в бошку,
Чтобы пентюх жирный чмакнул об забор,

Об забор бетонный, о причал шершавый.
– Слышь, вахлак помойный, как ты смеешь тут
Надувать свой зоб под шубою корявой?
Отвали, бомжара, фуфел, баламут.

Ухмыльнулся голубь, усмехнулся криво,
Отрыгнул из зоба золотой кулон:
– Будет нам, красотка, на вино и пиво,
На икру и крабов, и «моэ шандон».

Натаскал я много золота на море,
С тумбочек в отелях брюлики клевал,
Зиму и ненастья встретим мы без горя,
Присмотрел для нас я тёпленький подвал.

И пока другие чайки и бакланы
На помойных кучах будут выживать,
Будем прилетать мы в бары-рестораны,
И друг другу яства в клювики совать...

И склонила чайка гордый клюв чуть набок,
Повернулась задом, приподнявши хвост,
А неряха-голубь произнёс: «Порядок!»,
И, урча, задвинул чайке в полный рост.

Оборзевший голубь отгоняет чаек
От своей тарелки возле кабака,
Там лежат головки тюлек и шамаек,
Хлебушек, опарыш, жилки шашлыка.

За кольцо с сапфиром, что срыгнул он летом,
Кормит его повар, добрый Магомет.
Как гуляла свадьба дочки Магомета!
И теперь у голубя здесь абонемент.

«Чайка нехороший птица, неполезный, -
Магомет вещает, выйдя на крыльцо, -
Не принес ни разу даже рупь железный,
А не то что с камнем золотой кольцо!

Кушай, голубь, кушай, все что хочешь, брат мой,
Лобио, сациви, и попей вина!
Знаю, что живешь ты с чайкою развратной,
Почему, брат, чайка у тебя одна?

Ты джигит, мужчина, воин и добытчик,
Ми прокормим чаек две ищщо и три,
Ты живи с гаремом, как велит обычай.
Хочешь лебедь белий? Нет? А то смотри!»

Вытирая руки о передник чёрный,
Магомет уходит - хашлама не ждёт.
Заглотив с тарелки жрачку, голубь вздорный
Свою кралю-чайку покормить идёт,

Чаечку-дурашку, что сидит на яйцах,
Думая, что высидит чаечьих птенцов.
Только от осины пальмы не родятся -
Говорят вам Ницше, Кант и Степанцов.

Оборзевший голубь чешет по причалу,
По морозной крошке из дождя и брызг,
Взгляд, презренья полный, обращён на чаек,
Голубю противен их голодный визг.

Было дело, взял он королевну чайку
Жить в свою берлогу, с трубами подвал,
Думал, будут детки, станет за хозяйку, -
Только зря в мечтах он это рисовал.

Как он ни лелеял, от морозов пряча,
Яствами какими чайку ни кормил,
Только отвернулась от него мучача,
Лишь их голубёнок слово проронил.

Он ещё не начал даже оперяться:
Гуркнул, загугукал - отвернулась мать,
И, взмахнув крылами, прочь к своим - пластаться,
Крякать в стылых скалах, по небу летать.

А потом заслала утку-адвоката,
Что, мол, за рожденье голубя-птенца,
В месяц по кольцу ей золотому надо.
В общем, опустила бедного отца.

Только адвокату радости-то нету.
«Слышь, давай в мой офис», - голубь проронил,
И привёл он утку в кухню к Магомету,
Магомет же утку живо расчленил.

В этот вечер рюмку бронебойной чачи
В клюв залил бедняге повар Магомет.
– Не рыдай, брат голубь, выпей за удачу,
За здоровье сына и за мир на свет!


Ходит по причалу папа-одиночка,
Плачет: - Всё прощу, мля! Сына прокормлю!
Возвратись, всё будет, серьги и цепочки!
Слышишь, дрянь, паскуда? Я тебя люблю!

Оборзевший голубь в лучиках весенних
Утром на причале, хвост задрав, лежит.
Хорошо, когда вы шустрый, словно веник,
Не страшны вам кошки, бабы и ковид.

Вам судьба-злодейка и жена-профура
Говорили: малый, жизнь твоя - навоз.
Пусть была неброской жизни увертюра -
Воспарил симфонией голубок-обсос.

Про жену-паскуду, мамку-профурсетку,
Донесла разведка, птичая молва:
Чаячие мачо разодрали детку,
Ох, была неистова в плане естества!

Пацанам чаёвным эта тварь твердила:
– Ты втыкай, да слушай, что я говорю,
Я за секс нагнула голубя-дебила,
Рыпнетесь - и тоже всех вас разорю!

Ведь сейчас настали времена другие:
Феминизм, трансгендер, бэлэмэ, ми-ту.
Парьте меня, жарьте, братья дорогие, -
Впарю иск любому, чайке и киту.

А пока расслабьтесь, парьтесь - не жалейте,
Только если надо - вы у меня вот!
Так прижму, ребята - просто опупеете! -
И решил прибить ее чаечий народ.

Доплясалась чайка, дораспоясàлась,
Вывернули чайку через яйцеклад.
Погрустил наш голубь лишь для вида малость,
Мол, любовь и веру не вернуть назад.

А потом, брильянтик сплюнув Магомету,
Две недели квасил с братом дорогим.

Чтоб мужчину баба не сжила со свету,
Помни: все - профуры, все они - враги.

ПЕРСИК, ЧЕРВЯК и УДОД
(басня)

Под солнцем на ветвях томился персик сладкий,
Однако внутрь него заполз червяк прегадкий,
Ходы в нем прорывал и гадил там и тут,
А после поучал, ленивый жирный плут.
«Ты, персик, что? Ничто, недвижный лежебока,
Ты думаешь, забрался ты высóко,
На солнце жизнь устроил райскую себе,
И можно так весь век, чтобы ни мэ ни бэ?
Ну да, ты не навоз, ты и мясист и сладок,
Но я-то активист, и весь миропорядок
Хочу внутри тебя перевернуть,
И легкой бабочкой затем продолжить путь.
Когда я всё в тебе разворочу,
Я к солнцу сам навеки улечу!»

И так недели две червь в персике возился,
Но бабочкою не оборотился,
К нему другие червяки пристали,
И сходняки устраивать там стали.
«Куда деваешь соки, персик, ты?
Мы бабочки, а вовсе не глисты.
Зачем сосешь ты влагу из земли?
Чтоб мы расти здесь и мужать могли.
Ты, персик, весь уже давно гнильё,
Мы - новое величие твоё!»

На их беду удод там пролетал,
Взмахнувши хохолком, всех червячков склевал,
А те особо не сопротивлялись,
И в клюв ему охотно отправлялись.
«Возьми в страну нас, где хохлатые удоды,
Возьми туда, в край счастья и свободы!
Через себя, удод, нас пропусти,
И в бабочек прекрасных преврати!»
Что с червячками стало в брюхе у удода,
Наверное, про то ответит вам природа.

Какая ж тут мораль? Морали, вроде, нету.
Кого же автор призывал к ответу?
Зажравшихся чиновников российских
Или верхушку протестантов активистских?
В названье «бабочка» намеков нет ли склизких
На блогеров и неполживых журналистов?
А под удодом он кого имел ввиду?

Морали нет. Идите все...

Мне б хотелось нежности и чуть-чуть любви б,
А меня со всех сторон преследует Хабиб.
Смыться бы из Рашки, от ее пурги б,
Но ковид повсюду и этот чорт Хабиб.
«Любимый, хабиби!» - мне сказать кому?
Разве только Путину - и ещё ему.
А как жить роскошно, как дышать могли б,
Если б не Путяра, если б не Хабиб!