Здание правительства N-ской области. Кабинеты с высокими потолками, длинные пролёты лестниц с гулким эхо, закуренный колодец внутреннего дворика. Лифтов всего два. Один — сверкает лоском, зеркала, кондиционер и пушистый коврик на четыре важных персоны (неважных поместится и шесть). Второй — побитый жизнью грузовой работяга, созданный для перевоза крупногабаритных вещей, вмещает десять заурядных пассажиров.

Утренний «час пик», в ожидании тыкающихся по этажам лифтов на первом этаже ведут степенную беседу два обитателя верхних этажей, считай небожители. Ожидание затягивается, лифтов всё нет. Наконец со скрежетом распахиваются створки грузового трудяги. Один из ожидающих другому:

— Ну что, поедем?

Собеседник промокнул платком выступившую испарину и придирчиво посмотрел на распахнутые дверцы:

— Не, социальный лифт не для меня. Слишком долго на нём подниматься.

#рабочаялирика

Песнь льда и пламени

Заседание избирательного штаба, извечный «вальс» кустового технолога и юриста.

— В общем, у нас есть отличный проект – «добрые дела» кандидатов. Люди по городу ходят и причиняют добро — красят заборы, меняют лавочки, устанавливают качели, и всё такое. Как нам это делать, чтобы наши оппоненты-упыри не увидели в этом подкуп избирателей.

— Э-э… Ну, отыгрываем сходную айдентику, а «добрые дела» творят люди никак не по поручению кандидатов…

— Вы не поняли! Нам нужно, чтобы «добрые дела» были в исполнении лично кандидатов, в партийной атрибутике. И вообще мы бы хотели об этом сюжеты в СМИ сделать. И только так!

— Остро, по-заграничному!

— В смысле?

— В смысле, «у нас машина набита кокаином, в багажнике труп, на крыше флаг ВСУ, из колонок орёт муэдзин, и нам очень нужно проехать по центральной площади так, чтобы без рисков и не привлекая ничьего внимания» — примерно такие же у вас вводные проекта.

— Вы – плохой юрист, всё время что-то запрещаете. А ведь мы всегда так делаем!

— Да я вообще ничего не запрещаю. Давайте сделаем по-вашему, просто ответственность за отсутствие нежелательных последствий целиком на вас. Идёт?

— Не идёт! Там нет рисков, а значит не нужна и ответственность!

Смотришь на это всякий раз и понимаешь, они действительно созданы друг для друга.

#рабочаялирика

Большое штабное совещание, случайно попавший докладчиком молодой юрист нервно перебирает бумаги. На повестке – избирательные споры в судах.

— Так, коллеги, – обводит присутствующих тяжелым взглядом руководитель штаба. – Мы отбились в суде и апелляции. Какая там инстанция дальше?

Молодой юрист, плохо симулируя спокойствие:

— Дальше – только инкассация.

— Наша любимая инстанция!

#рабочаялирика

Одно из первых заседаний штаба, – тех, что происходят при ещё не до конца расставленной мебели.

— Слушайте, а вы хотя бы пристрелочно прикидывали «корзину голосов»? Откуда голоса набираем?

— Да. В общих чертах прикинули ёмкость ресурса.

— И где у нас основной ресурс?

— По классике – градообразующее предприятие.

— А что у нас градообразующее предприятие?

— Местная администрация.

#рабочаялирика

По меркам муниципальной аристократии политтехнолог был неприлично молод. Впрочем, снисходительная грусть в его взгляде выдавала богатый опыт. Он видел всё, в необходимости многого сомневался. Глядя на него с надеждой, глава повторил вопрос:

— Так что там с социологией?

— В общем, коллеги, три кита нашей уверенной победы вполне традиционны: невольники образования и здравоохранения, а также партийный актив. Короче, золотой фонд стабильности — медики, педики и медведики.

#рабочаялирика

Куратор подошёл к актовому залу, у дверей которого его уже ожидал кустовой политтехнолог. Лицо «кустовика» было каким-то настороженно-вдумчивым. Заглянув внутрь, куратор тоже покрылся изумлением. Несмотря на трёхзначный список фамилий участников, выверяемый неделю, зал был практически пуст. И на фоне этой пустоты особенно бросались в глаза камуфляжи крепких мужчин, составлявших почти половину явившихся. Лица у всех сидящих в зрительном зале были то ли грустные, то ли ответственные. Никто не болтал.

— Это что такое? — спросил куратор. — Где наши орды неравнодушных?!

— Да я сам в шоке, — пожал плечами технолог. — Зал должен быть полон.

Куратор обвёл взглядом зал, замедляя его на суровых здоровяках в камуфляже, после чего осенённый догадкой прищурился и вкрадчиво уточнил у «кустовика».

— Ты рассылку по чатам о собрании делал?

— Конечно! Уже перепроверил себя, во все чаты писал. Специально указывал, что явка строго обязательна.

— А что ты там конкретно написал? Дословно? — с ласковым любопытством продолжил куратор.

— Что и нужно, — раздраженно буркнул технолог и поднёс к глазам куратора экран смартфона. — Да вот, сам читай.

Куратор прочитал. Потом ещё раз. И ещё. Каждый акт прочтения наполнял его верой в человечество всё больше и больше. Глубоко вздохнув после минутного молчания, он наконец обратился к кустовому политтехнологу, глядя на того с нежностью детского психиатра:

— Ты, пожалуйста, когда будешь следующий анонс делать, всё же уточняй, что предстоящая мобилизация – партийная и административно-производственная. И в мероприятии участвуют бригадиры волонтёров, — волонтёров, а не добровольцев.

#рабочаялирика

— В общем, вы понимаете, какова наша главная цель и показатель эффективности? – скорее для проформы спросил куратор.

— Ли…, – с готовностью откликнувшийся глава запнулся. — Лигитивность!

Куратор уже начал набирать воздух в грудь, чтобы поправить собеседника, как ощутил, что ему давят на ногу. Стоящий рядом политтехнолог широко улыбался главе:

— Совершенно верно! Вот давайте её и добьёмся.

Крепко пожав главе руку и подтолкнув для того же куратора, технолог покинул кабинет, таща за собой коллегу.

— Ты чего завис? – спросил политтехнолог куратора. – Вроде всё нормально прошло. Цель определена, задачи ясны, за работу, товарищи.

— Да просто этот глава какой-то авторский термин придумал.

— Так у него всё очень авторское, так что не удивляйся, – хохотнул политтехнолог. Он был местный, много раз проводил здесь кампании, поэтому особенности территории знал отлично.

— В смысле? – насторожился куратор.

— Да в прямом! Очень творческий глава. Например, год назад случилась неприятность. Стали в черту города захаживать мишки…

— Мишки? – столичное сердце куратора ёкнуло.

— Ну, медведи. Зима выдалась лютой, а край у нас суровый, вот и стали мишки захаживать. То мусорку разорят, то собаку задерут с голодухи. Вообще местные такое воспринимают философски, но тут мамочки подняли бунт. Им стало страшно за детей, ходящих в школу и из школы. Пришли к главе и начали требовать, чтобы тот организовал отстрел мохнатых хулиганов.

— А он? – слегка обалдевшему от простоты нравов и отсутствия фисташкового рафа куратору было действительно любопытно.

— А он – человек, смотрящий на мир по-государственному, – хмыкнул технолог. — Организовать кампанию по отстрелу мишек можно. Но это ведь расходы. Надо думать. И он придумал. На следующий день глава собрал мамочек и сообщил им, что нашёл более эффективное и вместе с тем экономное решение проблемы. За счёт местного бюджета по числу школьников закупили свистки. Задача мамочек – оснастить ими детей. Идёт такой в школу и свистит. Медведь это слышит, и шум его, естественно, отпугивает. Шах и мат, медвежья угроза.

— Какой трэш! – выдавил из себя куратор.

— Так что не переживай. Что-что, лигитивность он тебе обеспечит.

#рабочаялирика

Куратор скользнул взглядом по таблице в мониторе и снова уставился в окно, выходившее на парковку.

— Всё-таки штабной финансовый парадокс универсален, он актуален для всех кампаний.

— Что ещё за парадокс?

— Самая раздражающая цифра в смете у юристов, а самые крутые тачки — у полевиков.

— Потому что настоящее богатство в людях.

#рабочаялирика

На семинаре для наблюдателей.

— Итак, коллеги, какие вы знаете примеры нарушений в день голосования?

— Несанкционированные вбросы бюллетеней…

— Как же тонко человек чувствует ситуацию!

#рабочаялирика

Юрист состредоченно разглядывал фенхель. О том, что это именно фенхель, он узнал сегодня, до этого в его внутреннем словаре растение кодировалось не иначе как «бабкины цветы на подоконнике». Но вычитывание макетов агитационного бюллетеня обогатило. И не только фенхелем. Прямо день открытий какой-то.

— Ну? — требовательно смотрела на юриста добрая женщина из аппарата избиркома. — Есть другое слово из трёх букв?

— Секунду, я почти вспомнил.

— Ага, «вспомнил», — женщина из аппарата комиссии прекращала быть доброй. — Вашу агитуху читаем не только мы с вами, но и ваши оппоненты. Вы что, об этом не думали?! Нам совсем нельзя, чтобы вас «сняли» с выборов.

— Поразительное единение целей, – вздохнул юрист.

Он с тоской вспомнил, как штатный партийный креативщик, отдавая на вычитку макет, весело подмигнул: «Там только кроссворда нет, мы в последний момент вставим наш стандартный. Да не переживай, я столько лет на выборах. Там обычный авторский кроссворд, никаких рисков».

В принципе, упоминание креативщиком своего богатого опыта это всегда верный сигнал тревоги, но тут и правда верилось: ну что может быть ужасного в кроссворде, который, к тому же, лет 5 уже использовался на всех выборах в партийных АПМ?

Словно подслушав мысли юриста, добрая женщина развернула сданный на днях в комиссию и уже раскиданный по округу агитационный бюллетень с фотографией фенхеля на титульном листе.

— Еврей. Три буквы. Ну? Какова авторская версия? Мне нужно формировать ответ на жалобу!

Юрист наконец выудил из сусеков подсознания, казалось, бесполезное знание.

— Тат! — радостно воскликнул он и, будто не веря, что слово действительно найдено, громко повторил. — Тат!

— Тат? Еврей? — недоверчиво покосилась на юриста уставшая женщина из избиркома и застучала клавишами компьютера, вводя слово в поисковик. — Хм, действительно, можно и так…

— Но если это слово – «тат», – вклинилась в беседу молчавшая до этого коллега доброй женщины, — То что тогда на пересечении с первой буквой? «Большая лягушка», четыре буквы

Юрист приуныл. Но на помощь пришла добрая женщина из избиркома.

— В жалобе нет ни слова про лягушку. А для подготовки ответа объяснений коллеги мне вполне достаточно. Но только при одном условии.

— Каком? — с готовностью подобрался юрист.

— Врежьте, пожалуйста, составителю кроссворда, – робко попросила добрая женщина.

— Конечно, Сара Аркадьевна. Причём с удовольствием!

#рабочаялирика

Совещание было статусным и церемониальным, потому проводили его в большом зале. По этой же причине присутствовал на нём весь цвет региональной аристократии – вице-губернатор, руководители департаментов, муниципальные бароны, ну и, конечно же, представители штаба.

О том, почему среди высокой публики оказался юрист, у него не было никаких иллюзий. Сначала ещё был налёт наивности, и юрист зачем-то пытался выступать с предостережениями о рисках. Но ему очень быстро объяснили, что если есть риски, значит, юрист плохой, – хороший же юрист должен не тревожить дворянское собрание, а вселять веру в успех. Что-то вроде счастливой панды, талисман футбольной команды.

Тенденции рынка быстро погасили вспыхнувшее было внутреннее сопротивление, и юрист философски принял свою роль. В конце концов, он не имел ничего против магических практик. Вот и сейчас за большим П-образным столом просмолило что-то, напоминающее ритуал, за которым юрист наблюдал с отстранённым интересом.

Все собравшиеся молчали и напряжённо смотрели на сидящего в президиуме спикера. Это был куратор. Присланный из кабинетов, о причастности к которым все так старательно играют бровями, но в действительности посещали лишь единицы. И даже позвонить туда могли немногие. Именно эту свою привилегию куратор сейчас и реализовывал, пока сидящие в зале жадно выслушивались.

«Прямо воззвание верховного жреца к Небу», – не сдержал своё магическое сознание юрист и тоже прислушался к репликам звонившего.

— …Ну вот так, да. Нет, мы перепроверяли, цифры корректные. Да нормальная тут команда, все правильно делают, просто антирейтинг у него, как у Чикатило. По идее, есть ещё месяц… В конце концов, на экстренный случай у них есть жёсткий план. У вас же есть жёсткий план? — не отрываясь от мобильного телефона, обратился куратор к главному технологу. Тот с готовностью кивнул. — Да, вот подтверждают, у них есть жёсткий план…

В голове юриста непроизвольно возникло лицо руководительницы медийного блока, которая с хищной вальяжностью, будто кусает яблоко, сочно протянула: «A hard plan»…

Видение развеял пивной шёпот сидящего рядом райтера:

— Не знаю, что такое «жесткий план», но теперь в случае провала, виноваты исключительно мы. Ловко он…

Спустя месяц ритуал повторился, но уже в меньшем масштабе. На этот раз в большом зале сидели только члены технологического штаба, а таинство звонка проводил главный технолог.

— К сожалению, нет поводов не доверять экзитам. Есть ещё две больницы, но тоже без гарантий. Жёсткий план? — главный технолог вопросительно глянул на своего заместителя, тот кивал. — Конечно, у нас есть жёсткий план. Да, хорошо.

«Какое странное словосочетание. Интересно, что вообще значит «жёсткий план»?», – размышлял юрист, усилием воли отгоняя проступающий образ главной медийщицы штаба.

— В общем так, — главный технолог напряжённо обратился к своему заму. — Я сейчас к вицыку, его мозг нуждается в массаже. А ты давай запускай жёсткий план. Это наш последний шанс.

После отъезда главного технолога его зам минут пять рассеяно водил глазами по просторному залу. Вдруг его взгляд наткнулся на юриста, и зам как-то оживился.

— Пойдём-ка в кабинет, есть конфиденциальная беседа.

«Кажется, настаёт время счастливой панды», — с грустью подумал юрист.

Захлопнув дверь кабинета и убедившись, что окна тоже закрыты, заместитель главного технолога как-то непривычно вежливо спросил:

— Скажи, а каков наш жёсткий план? — и прежде, чем брови юриста взметнулись вверх, как-то совсем смущённо добавил: — И вообще, что это?

#рабочаялирика

— В общем, прекрати мандражировать и учись. — Вице-губернатор обдала политтехнолога вязким облаком духов и уверенно зацокала каблуками к выходу на сцену.

Политтехнолог учиться не хотел. Не вообще, а конкретно у этого мастера. Это был уже финал турне, потому представление о том, чего ждать от аудитории, уже сложилось. По всем данным аналитики район уверенно входил в «красную зону». Именно поэтому, помимо общей части, политтехнолог делал ставку на тщательно прописанные речевые модули про яйца, местное здравоохранение, дорожный энтузиазм и прочие болевые точки — со статистикой, яркими примерами, всеми этими сопоставлениями «было-стало» и «как там у них».

Однако вице-губернатор полагала всё это неинтересным «простому народу». Маркиза региональной политики отнюдь не была глупа — опытная аппаратная доминанта с крепким педагогическим бэкграундом. В отчётно-поздравительной борьбе и укрощении бюджетных невольников равных ей не было. Но вот от личного общения с жителями сельских равнин её берегли.

Диалог, как и ожидал политтехнолог, пошёл не по сценарию — зал дома культуры шуршал всё громче, вылетавшие вопросы были всё конкретнее. Почему-то безотказные в городских школах формулы о «мы вместе» и «плечом к плечу» совсем не действовали. Политтехнолог смотрел на происходящее с философской грустью и не спешил паниковать, сберегая это чувство совсем для другого. Обещавшая показать «как надо» вице-губернатор заявила, что если что-то в выступлении пойдёт не по плану, то у неё есть «федеральный козырь», им она всех и оглушит. И ведь не обманула.

— Послушайте, – с фальшивой радостью воскликнула спикер. — Можно сколько угодно придираться к мелочам, но я сейчас приведу конкретный пример, который никто из вас не сможет оспорить.

Присутствующие затихли, всем хотелось узнать эту правду.

— Чтобы убедиться, насколько мы реально стали лучше жить, любой из вас может купить билет на самолёт в Москву и посетить там выставку «Россия» на ВДНХ!

Зал завороженно молчал, крыть действительно было нечем.

#рабочаялирика