"Вечерняя музыка", работа Екатерины Дороховой (1983 г.р.); холст, масло.
---
Я куплю себе туфли к фраку,
Буду петь по ночам псалом
Заведу большую собаку.
Ничего, как-нибудь проживем.
А когда износятся туфли
И издохнет от старости пес,
Пеплом станут в камине угли,
Звезды с небом скует мороз
Будет ночь, словно льдинка, хрупкой,
Будет музыкой мрак дышать.
На подстилке из старого фрака
Будет милый щенок лежать
Новый фрак повиснет на стуле,
Пара туфель стоит у дверей.
Жить по-новому очень трудно,
Жить прошедшим еще трудней.
Михаил Булгаков, 1923 год.
#Дорохова #Булгаков #Россия #живопись #стихи
✍ Безвременник прекрасный
---
Я куплю себе туфли к фраку,
Буду петь по ночам псалом
Заведу большую собаку.
Ничего, как-нибудь проживем.
А когда износятся туфли
И издохнет от старости пес,
Пеплом станут в камине угли,
Звезды с небом скует мороз
Будет ночь, словно льдинка, хрупкой,
Будет музыкой мрак дышать.
На подстилке из старого фрака
Будет милый щенок лежать
Новый фрак повиснет на стуле,
Пара туфель стоит у дверей.
Жить по-новому очень трудно,
Жить прошедшим еще трудней.
Михаил Булгаков, 1923 год.
#Дорохова #Булгаков #Россия #живопись #стихи
✍ Безвременник прекрасный
Тёплый свет зимних сумерек в работе Виталия Макарова (1971 г.р.); холст, масло.
---
"Дом – пожалуй, одно из самых теплых и ласковых слов в нашем языке. Произнося его, даже городской житель представит себе теплый очаг, возле которого греешься после возвращения с промозглого или ледяного пути. Вкусный ужин в кругу семьи. Людей, которым звонишь, когда задерживаешься. Дом – это путь. И не только в географическом смысле, из точки А в точку Д. Это путь от закладного камня до занавесочек на кухне. Это путь из своего детства к своим правнукам. Это корни, пущенные глубоко в землю, соками которой питаешься. Это смысл, который обретаешь, глядя в глаза близких и родных. Это крылья, которые вырастают на месте полученных ран. Это молитва, которая расправляет отросшие крылья."
- священник Максим Первозванский.
#Макаров #живопись #священник_Максим_Первозванский #Россия #цитаты
✍ Безвременник прекрасный
---
"Дом – пожалуй, одно из самых теплых и ласковых слов в нашем языке. Произнося его, даже городской житель представит себе теплый очаг, возле которого греешься после возвращения с промозглого или ледяного пути. Вкусный ужин в кругу семьи. Людей, которым звонишь, когда задерживаешься. Дом – это путь. И не только в географическом смысле, из точки А в точку Д. Это путь от закладного камня до занавесочек на кухне. Это путь из своего детства к своим правнукам. Это корни, пущенные глубоко в землю, соками которой питаешься. Это смысл, который обретаешь, глядя в глаза близких и родных. Это крылья, которые вырастают на месте полученных ран. Это молитва, которая расправляет отросшие крылья."
- священник Максим Первозванский.
#Макаров #живопись #священник_Максим_Первозванский #Россия #цитаты
✍ Безвременник прекрасный
Forwarded from Батюшка на проводе
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Особенно запоминались праздники. На Рождество, в сочельник, после тщательной уборки в квартире натирали полы. Здоровенный весёлый мужик Никита танцевал на одной ноге по комнатам с утра до вечера, возя щётками по полу и заполняя всю квартиру скипидарным запахом мастики и собственного пота. Потом тот же Никита приносил с базара высокую пышную ёлку. Ёлку укрепляли в спальной, и она, оттаивая, наполняла квартиру уже другим запахом — запахом хвои, запахом Рождества. Этот запах заглушал мастику. Старый кот Кануська подозрительно глядел на ёлку, долго и тщательно обнюхивал её, немилосердно чихая при этом. На кухне одна из Наталий варила обед, или, вернее, ужин, потому что в этот день ничего нельзя было есть до вечерней звезды. Это не мешало мне, конечно, воровски наедаться всяких вкусных вещей, которые пеклись и жарились к ужину и которые я виртуозно таскал из буфета под самым носом тётки и кухарки. А в шесть-семь часов вечера, когда сгущались сумерки, высоко в темно-синем украинском небе — прямо над большим тополем во дворе — зажигалась звезда. Крупная, нежно-зеленоватая, единственная на фоне быстро темнеющего неба.
— Это моя звезда! — сказал я себе однажды и с тех пор часто смотрел на неё вечерами, отыскивая её первую на вечернем небе. Я разговаривал с ней, поверяя ей все свои детские планы и желания, а она тихо мерцала своими золотыми ресницами, точно во всем соглашалась со мной. Потом я уехал из Киева и потерял её. И теперь, как‑то попав в Киев, я пошёл на эту квартиру и уже не нашёл ни садика, ни тополя, ни звезды…
…В семь часов подавали ужин.
На первое был «гетманский» борщ. Подавали его в холодном виде. Был он, конечно, постный, без мяса. Приготовленный на чистом подсолнечном масле.
В нем плавали «балабушки» - маленькие шарики из молотого щучьего мяса, поджаренные на сковородке, потом маленькие пельмени, начиненные рублеными сухими грибами, потом маслины и оливы, потом жаренные опять же в подсолнечном масле небольшие карасики, вывалянные в муке.
Еще к борщу подавались жареные постные пирожки с кислой капустой, или с кашей, или с грибами.
На второе была огромная холодная рыба - судак, или карп, или щука. Потом шла кутья. Рисовая кутья с миндальным и маковым сладким молоком в высоких хрустальных кувшинах и взвар, или «узвар», из сухих фруктов, и еще компот из яблок, чернослива и апельсинов.
Что это был за ужин! Нельзя было оторваться от него!
В столовой потрескивал камин, за белыми оледенелыми стеклами окон, разрисованными китайскими причудливыми узорами мороза, смутно качались деревья в саду, седые и мохнатые от инея и снега.
И я, маленький, глупый и нежный, но уже поэт - писал :
И в снегах голубых за окном,
Мне поет Божество!
Да, воистину, это пело Божество. Это был зимний рождественский гимн!
Потом зажигали елку. Убирали ее заранее. Сначала вешали на нее крымские румяные яблочки, потом апельсины и мандарины на красных гарусных нитках, потом золотые и серебряные орехи, потом хлопушки, потом конфеты и пряники - все по порядку, потом игрушки, а под самый конец - свечи.
Елка стояла нарядная, огромная, до потолка, и была похожа на какую-то древнюю царицу, разубран ную в жемчуга и парчу, гордую и прекрасную. Я долго смотрел на нее, пока не догорали свечи и комнаты не наполнялись особым угарным дымком от чуть подожженных веток и запахом парафина. Потом елку тушили, и все шли спать.
А я еще долго ворочался на своем деревянном сундуке в передней, где я спал на твердом солдатском ковре, и мечтал". О чем? Уже не помню. Ночью, когда все засыпали, я тихонько вставал и таскал апельсины, конфеты и пряники, которые и съедал тут же, вынимая из-под подушки.
Александр Николаевич Вертинский (1889-1957), "Дорогой длинною"
#Вертинский #Россия #цитаты
✍ Безвременник прекрасный
— Это моя звезда! — сказал я себе однажды и с тех пор часто смотрел на неё вечерами, отыскивая её первую на вечернем небе. Я разговаривал с ней, поверяя ей все свои детские планы и желания, а она тихо мерцала своими золотыми ресницами, точно во всем соглашалась со мной. Потом я уехал из Киева и потерял её. И теперь, как‑то попав в Киев, я пошёл на эту квартиру и уже не нашёл ни садика, ни тополя, ни звезды…
…В семь часов подавали ужин.
На первое был «гетманский» борщ. Подавали его в холодном виде. Был он, конечно, постный, без мяса. Приготовленный на чистом подсолнечном масле.
В нем плавали «балабушки» - маленькие шарики из молотого щучьего мяса, поджаренные на сковородке, потом маленькие пельмени, начиненные рублеными сухими грибами, потом маслины и оливы, потом жаренные опять же в подсолнечном масле небольшие карасики, вывалянные в муке.
Еще к борщу подавались жареные постные пирожки с кислой капустой, или с кашей, или с грибами.
На второе была огромная холодная рыба - судак, или карп, или щука. Потом шла кутья. Рисовая кутья с миндальным и маковым сладким молоком в высоких хрустальных кувшинах и взвар, или «узвар», из сухих фруктов, и еще компот из яблок, чернослива и апельсинов.
Что это был за ужин! Нельзя было оторваться от него!
В столовой потрескивал камин, за белыми оледенелыми стеклами окон, разрисованными китайскими причудливыми узорами мороза, смутно качались деревья в саду, седые и мохнатые от инея и снега.
И я, маленький, глупый и нежный, но уже поэт - писал :
И в снегах голубых за окном,
Мне поет Божество!
Да, воистину, это пело Божество. Это был зимний рождественский гимн!
Потом зажигали елку. Убирали ее заранее. Сначала вешали на нее крымские румяные яблочки, потом апельсины и мандарины на красных гарусных нитках, потом золотые и серебряные орехи, потом хлопушки, потом конфеты и пряники - все по порядку, потом игрушки, а под самый конец - свечи.
Елка стояла нарядная, огромная, до потолка, и была похожа на какую-то древнюю царицу, разубран ную в жемчуга и парчу, гордую и прекрасную. Я долго смотрел на нее, пока не догорали свечи и комнаты не наполнялись особым угарным дымком от чуть подожженных веток и запахом парафина. Потом елку тушили, и все шли спать.
А я еще долго ворочался на своем деревянном сундуке в передней, где я спал на твердом солдатском ковре, и мечтал". О чем? Уже не помню. Ночью, когда все засыпали, я тихонько вставал и таскал апельсины, конфеты и пряники, которые и съедал тут же, вынимая из-под подушки.
Александр Николаевич Вертинский (1889-1957), "Дорогой длинною"
#Вертинский #Россия #цитаты
✍ Безвременник прекрасный
Правила светской жизни и этикета 📌
---
Старайтесь довольствоваться малым, это девиз благоразумных; чем меньше потребностей, тем меньше поводов к дурным поступкам, и тем ближе мы к счастью. Приличное, но скромное одеяние, умеренная пища, скромное жилище и занятие, которое вам нравится - вот предметы, необходимые для благоразумного человека.
"Русские традиции. Правила хорошего тона", по изданию 1889 года, составители Юрьев и Владимирский.
#Юрьев #Владимирский #Россия #цитаты
✍ Безвременник прекрасный
---
Старайтесь довольствоваться малым, это девиз благоразумных; чем меньше потребностей, тем меньше поводов к дурным поступкам, и тем ближе мы к счастью. Приличное, но скромное одеяние, умеренная пища, скромное жилище и занятие, которое вам нравится - вот предметы, необходимые для благоразумного человека.
"Русские традиции. Правила хорошего тона", по изданию 1889 года, составители Юрьев и Владимирский.
#Юрьев #Владимирский #Россия #цитаты
✍ Безвременник прекрасный
Вдруг слышится пронзительный полицейский свист. Что случилось? Дворники отрываются от своих позиций и бегут к свистку…
— Разойдитесь! Идите дальше! Нечего вам здесь глядеть! Мертвых людей никогда не видали, что ли? Нарррод…
У одного из подъездов на тротуаре лежит прилично одетый человек в бобровой шубе и новых резиновых калошах… Возле него мертвецки бледного, свежевыбритого лица валяются разбитые очки. Шуба на груди распахнулась, и собравшаяся толпа видит кусочек фрака и Станислава третьей степени. Грудь медленно и тяжело дышит, глаза закрыты…
— Господин! — толкает городовой чиновника. — Господин, не велено тут лежать! Ваше благородие!
Но господин — ни гласа, ни воздыхания… Повозившись с ним минут пять и не приведя его в чувство, блюстители кладут его на извозчика и везут в приемный покой…
— Хорошие штаны! — говорит городовой, помогая фельдшеру раздеть больного. — Должно, рублей шесть стоят! И жилетка ловкая… Ежели по штанам судить, то из благородных…
В приемном покое, полежав часа полтора и выпив целую склянку валерьяны, чиновник приходит в чувство… Узнают, что он титулярный советник Герасим Кузьмич Синклетеев.
— Что у вас болит? — спрашивает его полицейский врач.
— С Новым годом, с новым счастьем… — бормочет он, тупо глядя в потолок и тяжело дыша.
— И вас также… Но… что у вас болит? Отчего вы упали? Припомните-ка! Вы пили что-нибудь?
— Не… нет…
— Но отчего же вам дурно сделалось?
— Ошалел-с… Я… я визиты делал…
— Много, стало быть, визитов сделали?
— Не… нет, не много-с… От обедни пришедши… выпил я чаю и пошел к Николаю Михайлычу… Тут, конечно, расписался… Оттеда пошел на Офицерскую… к Качалкину… Тут тоже расписался… Еще, помню, тут в передней меня сквозняком продуло… От Качалкина на Выборгскую сходил, к Ивану Иванычу… Расписался…
— Еще одного чиновника привезли! — докладывает городовой.
— От Ивана Иваныча, — продолжает Синклетеев, — к купцу Хрымову рукой подать… Зашел поздравить… с семейством… Предлагают выпить для праздника… А как не выпить? Обидишь, коли не выпьешь… Ну, выпил рюмки три… колбасой закусил… Оттуда на Петербургскую сторону к Лиходееву… Хороший человек…
— И все пешком?
— Пешком-с… Расписался у Лиходеева… От него пошел к Пелагее Емельяновне… Тут завтракать посадили и кофеем попотчевали. От кофею распарился, оно, должно быть, в голову и ударило… От Пелагеи Емельяновны пошел к Облеухову… Облеухова Василием звать, именинник… Не съешь именинного пирога — обидишь…
— Отставного военного и двух чиновников привезли! — докладывает городовой…
— Съел кусок пирога: выпил рябиновой и пошел на Садовую к Изюмову… У Изюмова холодного пива выпил… в горло ударило… От Изюмова к Кошкину, потом к Карлу Карлычу… оттеда к дяде Петру Семенычу… Племянница Настя шоколатом попоила… Потом к Ляпкину зашел… нет, вру, не к Ляпкину, а к Дарье Никодимовне. От нее уж к Ляпкину пошел… Ну-с, и везде хорошо себя чувствовал… Потом у Иванова, Курдюкова и Шиллера был, у полковника Порошкова был, и там себя хорошо чувствовал… У купца Дунькина был… Пристал ко мне, чтоб я коньяк пил и сосиску с капустой ел… Выпил я рюмки три… пару сосисок съел — и тоже ничего… Только уж потом, когда от Рыжова выходил, почувствовал в голове… мерцание… Ослабел… Не знаю, отчего…
— Вы утомились… Отдохните немного, и мы вас домой отправим…
— Нельзя мне домой… — стонет Синклетеев. — Нужно еще к зятю Кузьме Вавилычу сходить… к экзекутору, к Наталье Егоровне… У многих я еще не был…
Антон Павлович Чехов, "Новогодние великомученики", 1886 год.
#Чехов #Россия #цитаты
✍ Безвременник прекрасный
— Разойдитесь! Идите дальше! Нечего вам здесь глядеть! Мертвых людей никогда не видали, что ли? Нарррод…
У одного из подъездов на тротуаре лежит прилично одетый человек в бобровой шубе и новых резиновых калошах… Возле него мертвецки бледного, свежевыбритого лица валяются разбитые очки. Шуба на груди распахнулась, и собравшаяся толпа видит кусочек фрака и Станислава третьей степени. Грудь медленно и тяжело дышит, глаза закрыты…
— Господин! — толкает городовой чиновника. — Господин, не велено тут лежать! Ваше благородие!
Но господин — ни гласа, ни воздыхания… Повозившись с ним минут пять и не приведя его в чувство, блюстители кладут его на извозчика и везут в приемный покой…
— Хорошие штаны! — говорит городовой, помогая фельдшеру раздеть больного. — Должно, рублей шесть стоят! И жилетка ловкая… Ежели по штанам судить, то из благородных…
В приемном покое, полежав часа полтора и выпив целую склянку валерьяны, чиновник приходит в чувство… Узнают, что он титулярный советник Герасим Кузьмич Синклетеев.
— Что у вас болит? — спрашивает его полицейский врач.
— С Новым годом, с новым счастьем… — бормочет он, тупо глядя в потолок и тяжело дыша.
— И вас также… Но… что у вас болит? Отчего вы упали? Припомните-ка! Вы пили что-нибудь?
— Не… нет…
— Но отчего же вам дурно сделалось?
— Ошалел-с… Я… я визиты делал…
— Много, стало быть, визитов сделали?
— Не… нет, не много-с… От обедни пришедши… выпил я чаю и пошел к Николаю Михайлычу… Тут, конечно, расписался… Оттеда пошел на Офицерскую… к Качалкину… Тут тоже расписался… Еще, помню, тут в передней меня сквозняком продуло… От Качалкина на Выборгскую сходил, к Ивану Иванычу… Расписался…
— Еще одного чиновника привезли! — докладывает городовой.
— От Ивана Иваныча, — продолжает Синклетеев, — к купцу Хрымову рукой подать… Зашел поздравить… с семейством… Предлагают выпить для праздника… А как не выпить? Обидишь, коли не выпьешь… Ну, выпил рюмки три… колбасой закусил… Оттуда на Петербургскую сторону к Лиходееву… Хороший человек…
— И все пешком?
— Пешком-с… Расписался у Лиходеева… От него пошел к Пелагее Емельяновне… Тут завтракать посадили и кофеем попотчевали. От кофею распарился, оно, должно быть, в голову и ударило… От Пелагеи Емельяновны пошел к Облеухову… Облеухова Василием звать, именинник… Не съешь именинного пирога — обидишь…
— Отставного военного и двух чиновников привезли! — докладывает городовой…
— Съел кусок пирога: выпил рябиновой и пошел на Садовую к Изюмову… У Изюмова холодного пива выпил… в горло ударило… От Изюмова к Кошкину, потом к Карлу Карлычу… оттеда к дяде Петру Семенычу… Племянница Настя шоколатом попоила… Потом к Ляпкину зашел… нет, вру, не к Ляпкину, а к Дарье Никодимовне. От нее уж к Ляпкину пошел… Ну-с, и везде хорошо себя чувствовал… Потом у Иванова, Курдюкова и Шиллера был, у полковника Порошкова был, и там себя хорошо чувствовал… У купца Дунькина был… Пристал ко мне, чтоб я коньяк пил и сосиску с капустой ел… Выпил я рюмки три… пару сосисок съел — и тоже ничего… Только уж потом, когда от Рыжова выходил, почувствовал в голове… мерцание… Ослабел… Не знаю, отчего…
— Вы утомились… Отдохните немного, и мы вас домой отправим…
— Нельзя мне домой… — стонет Синклетеев. — Нужно еще к зятю Кузьме Вавилычу сходить… к экзекутору, к Наталье Егоровне… У многих я еще не был…
Антон Павлович Чехов, "Новогодние великомученики", 1886 год.
#Чехов #Россия #цитаты
✍ Безвременник прекрасный
"Праздник на окраине Москвы", Алексей Шанин, 2016 год; холст, масло, 140х95 см.
---
Сочельник
Встал я, бездомный бродяга,
Под тротуарный фонарь
Слушать любимую сагу –
Песенку снега, как встарь.
Тихая музыка снега,
Тайное пение звезд...
Пью тебя, грустная нега,
Сердцем, поднятым на крест.
В искрах серебряных ельник,
Комната в блеске свечей.
О, как сияет Сочельник
В горестном ряде ночей!
Лёгкая детская пляска,
Дедушка - добрый шутник!
О, если б страшная маска
С жизни упала на миг!
Если бы жизнь улыбнулась,
Как над подарками мать!
Если б глухой переулок
Радостью мог засиять!
Если б в открытые двери,
В музыке, в блеске, в огне
Все дорогие потери
Нынче вернулись ко мне!
Встал я, бездомный бродяга,
Под тротуарный фонарь,
Слушать любимую сагу -
Песенку снега, как встарь!
Александр Солодовников, 1934 год.
#Шанин #Солодовников #Россия #живопись #стихи
✍ Безвременник прекрасный
---
Сочельник
Встал я, бездомный бродяга,
Под тротуарный фонарь
Слушать любимую сагу –
Песенку снега, как встарь.
Тихая музыка снега,
Тайное пение звезд...
Пью тебя, грустная нега,
Сердцем, поднятым на крест.
В искрах серебряных ельник,
Комната в блеске свечей.
О, как сияет Сочельник
В горестном ряде ночей!
Лёгкая детская пляска,
Дедушка - добрый шутник!
О, если б страшная маска
С жизни упала на миг!
Если бы жизнь улыбнулась,
Как над подарками мать!
Если б глухой переулок
Радостью мог засиять!
Если б в открытые двери,
В музыке, в блеске, в огне
Все дорогие потери
Нынче вернулись ко мне!
Встал я, бездомный бродяга,
Под тротуарный фонарь,
Слушать любимую сагу -
Песенку снега, как встарь!
Александр Солодовников, 1934 год.
#Шанин #Солодовников #Россия #живопись #стихи
✍ Безвременник прекрасный
Зима в работах Панина Сергея (1964 г.р.); холст, масло.
---
Утром выпал лёгкий, едва тронувший бурую землю снег. Парк, словно старинный зал в серых, но светящихся серебряных отсветах. Глубокая, поразившая меня тишина стояла над садами и морем. Только по усадьбам глухо кричали петухи. Цвет неба – словно цвет крыльев синевато-серебряной моли. И такая тишина стояла кругом, что, кажется, можно было зажечь под этим низким небом, в ясности этого святочного утра маленькую ёлку, и её золотые огни не погасли бы и горели недвижно и ярко, как на алтаре. Молитвенная, церковная красота, не создавшая ещё своих художников, своих поэтов...
...Святки, Рождество и Пасха – самые душистые праздники в жизни.
Константин Георгиевич Паустовский, из дневника, 1920-е годы.
#Панин #Паустовский #Россия #живопись #цитаты
✍ Безвременник прекрасный
---
Утром выпал лёгкий, едва тронувший бурую землю снег. Парк, словно старинный зал в серых, но светящихся серебряных отсветах. Глубокая, поразившая меня тишина стояла над садами и морем. Только по усадьбам глухо кричали петухи. Цвет неба – словно цвет крыльев синевато-серебряной моли. И такая тишина стояла кругом, что, кажется, можно было зажечь под этим низким небом, в ясности этого святочного утра маленькую ёлку, и её золотые огни не погасли бы и горели недвижно и ярко, как на алтаре. Молитвенная, церковная красота, не создавшая ещё своих художников, своих поэтов...
...Святки, Рождество и Пасха – самые душистые праздники в жизни.
Константин Георгиевич Паустовский, из дневника, 1920-е годы.
#Панин #Паустовский #Россия #живопись #цитаты
✍ Безвременник прекрасный
Forwarded from Pravoslavie live
Уже скоро наступит торжество, волхвы следуют за Вифлиемскою звездою, чтобы поклониться Богомладенцу Христу-Царю. Нам тоже нужно успеть подготовиться к этой праздничной встречи, когда в мир родится Христос! Хотя бы мысленно настроиться, да прочитать и вспомнить Евангелие от Матфея 1-2 главы. 🙏
Далекий Рождественский Сочельник. Морозный день. Из окон видно, как белый, пушистый снег покрыл улицы, крыши домов и деревья. Ранние сумерки. Небо синеет.
Мы с Лидой стоим у окна и смотрим на небо.
— Няня, скоро придет звезда? — спрашиваю я.
— Скоро, скоро, — торопливо отвечает старушка. Она накрывает на стол.
— Няня, смотри, вон уже звезда пришла на небо, — радостно говорит Лида.
— Эта не та.
— Почему не та? Посмотри хорошенько.
— Та будет побольше… Эта очень маленькая, — говорит няня, едва взглянув в окно.
— Ты сказала до первой звезды, — плаксиво замечает сестра,
— Ведь мы проголодались. Очень есть хочется, — говорю я.
— Подождите, детушки… Теперь уже скоро… Потерпите.
— Дай ты им чего-нибудь перекусить… Совсем заморила девочек. — Мама услышала наш разговор, вышла из своей комнаты и крепко целует нас.
— Вот еще, что выдумала!.. Разве можно есть до звезды? Целый день постились. И вдруг не дотерпеть. Грешно ведь, — серьезно возражает няня. Нам тоже кажется, что это грешно, Ведь у нас будет «кутья». Надо ее дождаться. Взрослые целый день постились и не едят до звезды. Мы тоже решили поститься, как и большие… Но сильно проголодались и нетерпеливо повторяем: «Ах, скорее бы, скорее пришла звезда».
Няня и мама накрыли стол чистой скатертью и под скатерть положили сено… Нам это очень нравится. Мы знаем, что это делается в воспоминание величайшего события: Господь наш родился в пещере и был положен в ясли на сено.
Мы не обедали, как обычно, в три часа, а будем ужинать «со звездою», т. е. когда стемнеет и на небе загорятся первые звездочки. У нас будет «кутья» из рису, «кутья» из орехов, пшеница с медом и разные постные кушанья из рыбы. Кроме того, на столе поставят в банках пучки колосьев пшеницы и овса. Все это казалось нам, детям, важным и знаменательным. В нашей квартире так было чисто прибрано, всюду горели лампады; настроение было благоговейное, и целый день поста и эта «кутья» раз в году — все говорило о наступлении великого праздника… Няня, конечно, не раз напоминала нам, что «Волхвы принесли Божественному младенцу ладан, смирну, золото и пшеницу». Оттого в Сочельник надо есть пшеницу.
Клавдия Владимировна Лукашевич, "Рождественский праздник", 1913 год.
#Лукашевич #Россия #цитаты
✍ Безвременник прекрасный
Мы с Лидой стоим у окна и смотрим на небо.
— Няня, скоро придет звезда? — спрашиваю я.
— Скоро, скоро, — торопливо отвечает старушка. Она накрывает на стол.
— Няня, смотри, вон уже звезда пришла на небо, — радостно говорит Лида.
— Эта не та.
— Почему не та? Посмотри хорошенько.
— Та будет побольше… Эта очень маленькая, — говорит няня, едва взглянув в окно.
— Ты сказала до первой звезды, — плаксиво замечает сестра,
— Ведь мы проголодались. Очень есть хочется, — говорю я.
— Подождите, детушки… Теперь уже скоро… Потерпите.
— Дай ты им чего-нибудь перекусить… Совсем заморила девочек. — Мама услышала наш разговор, вышла из своей комнаты и крепко целует нас.
— Вот еще, что выдумала!.. Разве можно есть до звезды? Целый день постились. И вдруг не дотерпеть. Грешно ведь, — серьезно возражает няня. Нам тоже кажется, что это грешно, Ведь у нас будет «кутья». Надо ее дождаться. Взрослые целый день постились и не едят до звезды. Мы тоже решили поститься, как и большие… Но сильно проголодались и нетерпеливо повторяем: «Ах, скорее бы, скорее пришла звезда».
Няня и мама накрыли стол чистой скатертью и под скатерть положили сено… Нам это очень нравится. Мы знаем, что это делается в воспоминание величайшего события: Господь наш родился в пещере и был положен в ясли на сено.
Мы не обедали, как обычно, в три часа, а будем ужинать «со звездою», т. е. когда стемнеет и на небе загорятся первые звездочки. У нас будет «кутья» из рису, «кутья» из орехов, пшеница с медом и разные постные кушанья из рыбы. Кроме того, на столе поставят в банках пучки колосьев пшеницы и овса. Все это казалось нам, детям, важным и знаменательным. В нашей квартире так было чисто прибрано, всюду горели лампады; настроение было благоговейное, и целый день поста и эта «кутья» раз в году — все говорило о наступлении великого праздника… Няня, конечно, не раз напоминала нам, что «Волхвы принесли Божественному младенцу ладан, смирну, золото и пшеницу». Оттого в Сочельник надо есть пшеницу.
Клавдия Владимировна Лукашевич, "Рождественский праздник", 1913 год.
#Лукашевич #Россия #цитаты
✍ Безвременник прекрасный
"Души небесные", Михаил Абакумов (1948-2010); холст, масло
---
В эту ночь
В эту ночь Земля была в волненьи:
Блеск большой диковинной звезды
Ослепил вдруг горы и селенья,
Города, пустыни и сады.
А в пустыне наблюдали львицы,
Как, дарами дивными полны,
Двигались безшумно колесницы,
Важно шли верблюды и слоны.
И в челе большого каравана,
Устремивши взоры в небосклон,
Три царя в затейливых тюрбанах
Ехали к кому-то на поклон.
А в пещере, где всю ночь не гасли
Факелы, мигая и чадя,
Там ягнята увидали в яслях
Спящее прекрасное Дитя.
В эту ночь вся тварь была в волненьи,
Пели птицы в полуночной мгле,
Возвещая всем благоволенье,
Наступленье мира на земле.
Алексей Хомяков (1804-1860)
#Абакумов #Хомяков #Россия #живопись #стихи
✍ Безвременник прекрасный
---
В эту ночь
В эту ночь Земля была в волненьи:
Блеск большой диковинной звезды
Ослепил вдруг горы и селенья,
Города, пустыни и сады.
А в пустыне наблюдали львицы,
Как, дарами дивными полны,
Двигались безшумно колесницы,
Важно шли верблюды и слоны.
И в челе большого каравана,
Устремивши взоры в небосклон,
Три царя в затейливых тюрбанах
Ехали к кому-то на поклон.
А в пещере, где всю ночь не гасли
Факелы, мигая и чадя,
Там ягнята увидали в яслях
Спящее прекрасное Дитя.
В эту ночь вся тварь была в волненьи,
Пели птицы в полуночной мгле,
Возвещая всем благоволенье,
Наступленье мира на земле.
Алексей Хомяков (1804-1860)
#Абакумов #Хомяков #Россия #живопись #стихи
✍ Безвременник прекрасный