Белые пятна хитонов на изумрудной зелени, всполохи солнца на шлемах, звуки тимпанов, кифары и флейт в предгрозовом воздухе, пока тучи собираются на горизонте, чтобы внезапно обрушить на землю потоки воды.
А потом снова засияет по-боспорски жаркое летнее солнце.
И Третий Рим может ненадолго превратиться в античный Пантикапей.
#галерея_фм
Panfilov FM
А потом снова засияет по-боспорски жаркое летнее солнце.
И Третий Рим может ненадолго превратиться в античный Пантикапей.
#галерея_фм
Panfilov FM
Темноглазый мальчик сидит на резной лавке рядом со стариками. Все они — почтенные бюргеры, выросшие в Аугсбурге, купцы или цеховые мастера. На узловатых пальцах поблескивают массивные перстни, тяжелые накидки и плащи подбиты мехом. Одежда ладно скроена, хотя и только определенных оттенков, и сделана не из самых дорогих тканей, чтобы не нарушать законы о роскоши.
Чинны и степенны их речи, неторопливы жесты. Старики прихлебывают пиво и размеренно обсуждают последние новости, хотя все больше вспоминают былое. Приезды императора Максимилиана, государя, чье величие сравнимо только с размерами его долгов. Голодные и сытые года. Удачные и провальные сделки. Друзей и недругов, многих из которых уже нет в живых. И, конечно, наряды. Ведь мода меняется чуть ли не каждый год, и что лучше отражает течение времени, чем ее непостоянство.
А вы, герр Шпрангер, помните, какие диковинные шапероны носили в те годы? Конечно, герр Хохштеттер, разве такое забудешь! Будто сарацинские тюрбаны, право слово.
Юному Маттеусу не скучно. Он внимательно слушает, помалкивая, словно тень. А когда позволяют — задают вопросы. Иногда старики показывают юнцу листы пергамена или тряпичной бумаги со своими собственными зарисовками, сделанными 30, 40 и даже 50 лет назад. На полях счетов и на страницах дневников эти люди, тогда еще молодые, статные и полные сил, зарисовывали себя и свои костюмы. Маттеус дивится такой прихоти. Неужели полвека спустя интересно вспоминать, как ты выглядел давным-давно? Его невольно завораживают рассказы стариков и образы, явившиеся из прошлого.
Об этом Маттеус Шварц расскажет годы спустя в предисловии к собственной «Книге Нарядов». Он начнет ее 20 февраля 1520 года. И в самом начале укажет под собственным портретом, выполненным художником Нарциссом Реннером — «Я, Маттеус Шварц, выглядел так в этот день».
А выглядел он, недавно ставший главным счетоводом Фуггеров, как человек, неравнодушный к собственному облику. Ярко-красный берет, дублет из красного узорчатого дамаста и коричневая накидка контрастируют с белизной рубашки. В модные прорези дублета вшиты полоски синей ткани. Блестят золотистые завязки на воротнике и запястьях, золотые кольца на руках и серебряное распятие на груди. На поясе виднеется рукоять кинжала.
Уроки стариков не прошли даром.
Тексты про «Книгу нарядов» Маттеуса Шварца выходят с тегом #книганарядов
#арсенал_фм #ярчемифов #творческое_фм
Panfilov FM
Чинны и степенны их речи, неторопливы жесты. Старики прихлебывают пиво и размеренно обсуждают последние новости, хотя все больше вспоминают былое. Приезды императора Максимилиана, государя, чье величие сравнимо только с размерами его долгов. Голодные и сытые года. Удачные и провальные сделки. Друзей и недругов, многих из которых уже нет в живых. И, конечно, наряды. Ведь мода меняется чуть ли не каждый год, и что лучше отражает течение времени, чем ее непостоянство.
А вы, герр Шпрангер, помните, какие диковинные шапероны носили в те годы? Конечно, герр Хохштеттер, разве такое забудешь! Будто сарацинские тюрбаны, право слово.
Юному Маттеусу не скучно. Он внимательно слушает, помалкивая, словно тень. А когда позволяют — задают вопросы. Иногда старики показывают юнцу листы пергамена или тряпичной бумаги со своими собственными зарисовками, сделанными 30, 40 и даже 50 лет назад. На полях счетов и на страницах дневников эти люди, тогда еще молодые, статные и полные сил, зарисовывали себя и свои костюмы. Маттеус дивится такой прихоти. Неужели полвека спустя интересно вспоминать, как ты выглядел давным-давно? Его невольно завораживают рассказы стариков и образы, явившиеся из прошлого.
Об этом Маттеус Шварц расскажет годы спустя в предисловии к собственной «Книге Нарядов». Он начнет ее 20 февраля 1520 года. И в самом начале укажет под собственным портретом, выполненным художником Нарциссом Реннером — «Я, Маттеус Шварц, выглядел так в этот день».
А выглядел он, недавно ставший главным счетоводом Фуггеров, как человек, неравнодушный к собственному облику. Ярко-красный берет, дублет из красного узорчатого дамаста и коричневая накидка контрастируют с белизной рубашки. В модные прорези дублета вшиты полоски синей ткани. Блестят золотистые завязки на воротнике и запястьях, золотые кольца на руках и серебряное распятие на груди. На поясе виднеется рукоять кинжала.
Уроки стариков не прошли даром.
Тексты про «Книгу нарядов» Маттеуса Шварца выходят с тегом #книганарядов
#арсенал_фм #ярчемифов #творческое_фм
Panfilov FM
Второй сезон «Дома Драконов» пока, по моим ощущениям, пытается стилистически несколько отдалиться от первого. И сыграть на ностальгии тех, кому нравились первые сезоны «Игры Престолов».
На это намекает открывающая первую серию сцена в замке Старков, Винтерфелле. В ней еще и звучит знакомый мотив из старого сериала, словно погружая зрителей в прошлое.
Действительно удачно выглядит новая заставка, где нити складываются в узоры и фигуры персонажей. Гораздо лучше, чем неуклюжая и пошловатая попытка сделать что-то в духе «Игры Престолов» в первом сезоне.
Пока не совсем ясно, удалось ли преодолеть тот эффект диссонанса между декорациями и костюмами, который так резал мне глаза в первом сезоне. Там вышла классическая история про воз, запряженный лебедем, раком и щукой.
Джим Клэй, который занимался масштабными декорациями, хотел «удревнить» мир Вестероса. Потому что события «Дома Дракона» происходят задолго до «Игры Престолов».
По его словам, «Игра Престолов» отражала эстетику европейского Средневековья, а создатели нового сериала решили вернуться «к временам Рима и Византии».
Идея, на самом деле, отличная. Пускай и не соответствующая книгам Мартина, где полный латный доспех, кажется, существует на протяжении веков без изменений.
А вот наряды придумывала Жани Темиме. Она опытный художник по костюмам, отлично поработавшая с фильмами о Гарри Поттере, спору нет. Но здесь Жани решила, что раз она имеет дело с фэнтези, то можно себя не сдерживать. И, по ее словам, смешала некую условную экзотическую Византию с поздним западным Средневековьем.
В этот коктейль добавились пластиковые фэнтезийные доспехи Таргариенов. А не состаренные ткани и украшения из явно современных материалов придавали многим костюмам слишком бутафорский вид.
Все это не слишком сочеталось с заявленной Клэем эстетикой поздней Античности и раннего Средневековья.
Впрочем, у него тоже вышла довольно неоднородная картинка. С одной стороны — романские колонны и дворики, а также панорама Королевской Гавани с Драконьей Ямой в роли местной версии Святой Софии. С другой — элементы готики, позднесредневековые замки и барочные форты.
В новом сезоне Жани Темиме сменила Кэролайн МакКолл и хочется верить, что ситуация с костюмами будет получше. Хотя часть нелепых доспехов второй сезон неизбежно унаследовал от первого.
Panfilov FM
#разбор_домдракона #панфилов_обозревает
На это намекает открывающая первую серию сцена в замке Старков, Винтерфелле. В ней еще и звучит знакомый мотив из старого сериала, словно погружая зрителей в прошлое.
Действительно удачно выглядит новая заставка, где нити складываются в узоры и фигуры персонажей. Гораздо лучше, чем неуклюжая и пошловатая попытка сделать что-то в духе «Игры Престолов» в первом сезоне.
Пока не совсем ясно, удалось ли преодолеть тот эффект диссонанса между декорациями и костюмами, который так резал мне глаза в первом сезоне. Там вышла классическая история про воз, запряженный лебедем, раком и щукой.
Джим Клэй, который занимался масштабными декорациями, хотел «удревнить» мир Вестероса. Потому что события «Дома Дракона» происходят задолго до «Игры Престолов».
По его словам, «Игра Престолов» отражала эстетику европейского Средневековья, а создатели нового сериала решили вернуться «к временам Рима и Византии».
Идея, на самом деле, отличная. Пускай и не соответствующая книгам Мартина, где полный латный доспех, кажется, существует на протяжении веков без изменений.
А вот наряды придумывала Жани Темиме. Она опытный художник по костюмам, отлично поработавшая с фильмами о Гарри Поттере, спору нет. Но здесь Жани решила, что раз она имеет дело с фэнтези, то можно себя не сдерживать. И, по ее словам, смешала некую условную экзотическую Византию с поздним западным Средневековьем.
В этот коктейль добавились пластиковые фэнтезийные доспехи Таргариенов. А не состаренные ткани и украшения из явно современных материалов придавали многим костюмам слишком бутафорский вид.
Все это не слишком сочеталось с заявленной Клэем эстетикой поздней Античности и раннего Средневековья.
Впрочем, у него тоже вышла довольно неоднородная картинка. С одной стороны — романские колонны и дворики, а также панорама Королевской Гавани с Драконьей Ямой в роли местной версии Святой Софии. С другой — элементы готики, позднесредневековые замки и барочные форты.
В новом сезоне Жани Темиме сменила Кэролайн МакКолл и хочется верить, что ситуация с костюмами будет получше. Хотя часть нелепых доспехов второй сезон неизбежно унаследовал от первого.
Panfilov FM
#разбор_домдракона #панфилов_обозревает
Наконец посмотрел «Шею» Китано.
Эпоха Воюющих Провинций в Японии XVI века. В первые же минуты на экране — речка, заваленная трупами. Крабы, помахивая клешнями, выползают из обрубка шеи самурая, лишившегося головы.
Это ключевой образ для фильма, на который намекает само название. Куби — буквально «шея». Но еще и название корзины для трофеев — отрубленных голов.
Здесь все боятся за свою шею, хотя мечтают добыть голову противника. Для самурая трофей — необходимость, без него не получишь награды. А для простолюдина голова вражеского полководца и вовсе оказывается возможностью стать самураем.
И завершается «Шея» подходяще — церемонией осмотра трофеев после битвы при Ямадзаки. Такие осмотры отрубленных голов, куби дзиккен, часто устраивались после сражений.
Фильм полон жестокости и чернейшего юмора, характерных для авторского стиля Китано. А поскольку это японское, а не голливудское кино, здесь хватает гротеска и сюрреалистичных сцен.
Китано задумал снять его еще в начале 90-х. Причем его идея понравилась Акире Куросаве. Понадобилось 30 лет, чтобы замысел воплотился.
Хотя «Шея» основан на реальных событиях (подробнее о них я рассказывал здесь), фильм снят по роману авторства самого режиссера. И это очень вольное прочтение истории. Дело даже не в пистолетах с ударно-кремневым замком, которых никак не могло быть в Японии в 1582 году.
Всесильный Ода Нобунага показан эксцентричным садистом, «безумцем из Овари». Он манипулирует своими полководцами, а те готовы терпеть оскорбления, надеясь стать его наследником. За этот статус соревнуются Обезьяна (циничный выходец из крестьян Тоётоми Хидэёси), Енот (коварный Токугава Иэясу, «любитель уродливых женщин») и Лысина (принципиальный, но честолюбивый Акэти Мицухидэ).
Любимец Нобунаги, чернокожий слуга Ясукэ, орет на самураев на испанском языке, а самого Нобунагу не слишком политкорректно называет «желтым ублюдком» перед тем, как снести тому голову.
Китано строит одну из главных сюжетных линий на любовном треугольнике между Одой Нобунагой, Акэти Мицухидэ и Араки Мурасигэ. Еще и приправляет ее БДСМ-мотивами.
Вся эта гачимучи-драма довольно тошнотворна, хотя и занимает малую часть хронометража «Шеи». Поэтому подумайте, хотите ли вы видеть подобное на экране.
В Японии действительно существовала практика отношений-сюдо, обычно связывавших старшего и младшего самурая. Но о подобной связи между этими историческими персонажами мне не известно.
При этом Хидэёси, которого играет сам Китано, прямо говорит: «Не понимаю этих самурайских штучек». Он постоянно подчеркивает свое простое происхождение и откровенно глумится над самурайской этикой.
А самурай-традиционалист Акэти Мицухидэ в итоге расплачивается головой. Ее, обезображенную до неузнаваемости, Хидэёси отшвыривает пинком: «Плевать мне, найдется ли голова Мицухидэ — главное, что он мертв!».
Хидэёси у Китано побеждает благодаря крестьянской смекалке и цинизму, отличающим его от большинства самураев. В то время как гнилозубый крестьянин Мосукэ, грезящий о славе самурая, сам лишается головы в погоне за головой Мицухидэ. В каком-то смысле, «Шея» может служить прививкой от идеализации самураев, присущей западной культуре.
Panfilov FM
#панфилов_обозревает
Эпоха Воюющих Провинций в Японии XVI века. В первые же минуты на экране — речка, заваленная трупами. Крабы, помахивая клешнями, выползают из обрубка шеи самурая, лишившегося головы.
Это ключевой образ для фильма, на который намекает само название. Куби — буквально «шея». Но еще и название корзины для трофеев — отрубленных голов.
Здесь все боятся за свою шею, хотя мечтают добыть голову противника. Для самурая трофей — необходимость, без него не получишь награды. А для простолюдина голова вражеского полководца и вовсе оказывается возможностью стать самураем.
И завершается «Шея» подходяще — церемонией осмотра трофеев после битвы при Ямадзаки. Такие осмотры отрубленных голов, куби дзиккен, часто устраивались после сражений.
Фильм полон жестокости и чернейшего юмора, характерных для авторского стиля Китано. А поскольку это японское, а не голливудское кино, здесь хватает гротеска и сюрреалистичных сцен.
Китано задумал снять его еще в начале 90-х. Причем его идея понравилась Акире Куросаве. Понадобилось 30 лет, чтобы замысел воплотился.
Хотя «Шея» основан на реальных событиях (подробнее о них я рассказывал здесь), фильм снят по роману авторства самого режиссера. И это очень вольное прочтение истории. Дело даже не в пистолетах с ударно-кремневым замком, которых никак не могло быть в Японии в 1582 году.
Всесильный Ода Нобунага показан эксцентричным садистом, «безумцем из Овари». Он манипулирует своими полководцами, а те готовы терпеть оскорбления, надеясь стать его наследником. За этот статус соревнуются Обезьяна (циничный выходец из крестьян Тоётоми Хидэёси), Енот (коварный Токугава Иэясу, «любитель уродливых женщин») и Лысина (принципиальный, но честолюбивый Акэти Мицухидэ).
Любимец Нобунаги, чернокожий слуга Ясукэ, орет на самураев на испанском языке, а самого Нобунагу не слишком политкорректно называет «желтым ублюдком» перед тем, как снести тому голову.
Китано строит одну из главных сюжетных линий на любовном треугольнике между Одой Нобунагой, Акэти Мицухидэ и Араки Мурасигэ. Еще и приправляет ее БДСМ-мотивами.
Вся эта гачимучи-драма довольно тошнотворна, хотя и занимает малую часть хронометража «Шеи». Поэтому подумайте, хотите ли вы видеть подобное на экране.
В Японии действительно существовала практика отношений-сюдо, обычно связывавших старшего и младшего самурая. Но о подобной связи между этими историческими персонажами мне не известно.
При этом Хидэёси, которого играет сам Китано, прямо говорит: «Не понимаю этих самурайских штучек». Он постоянно подчеркивает свое простое происхождение и откровенно глумится над самурайской этикой.
А самурай-традиционалист Акэти Мицухидэ в итоге расплачивается головой. Ее, обезображенную до неузнаваемости, Хидэёси отшвыривает пинком: «Плевать мне, найдется ли голова Мицухидэ — главное, что он мертв!».
Хидэёси у Китано побеждает благодаря крестьянской смекалке и цинизму, отличающим его от большинства самураев. В то время как гнилозубый крестьянин Мосукэ, грезящий о славе самурая, сам лишается головы в погоне за головой Мицухидэ. В каком-то смысле, «Шея» может служить прививкой от идеализации самураев, присущей западной культуре.
Panfilov FM
#панфилов_обозревает
«На львиные морды нельзя было взглянуть, глаза выедал ослепительный блеск как бы вскипавшего на солнце серебра».
Фраза, которой Булгаков описывает доспех центуриона Марка Крысобоя под палящим солнцем Иудеи, напоминает мне об одном занятном сюжете.
Появляется он на миниатюрах, иллюстрирующих средневековый трактат Bellifortis — сборную солянку из реальных и фантастических изобретений и осадных машин, которую приготовил в начале XV века немец Конрад Кайзер (там, в частности, впервые изображен легендарный пояс целомудрия, о котором я рассказывал).
Когда солнце светит на золоченый или ярко сияющий доспех, нужно выставить перед ним щит. Так мужественный боец одолеет врага с помощью солнца. Посылает он лучи солнца ([что отражаются] в ярком прекрасном доспехе), верно рассчитав, оттуда прямо в глаза врагу.
Миниатюры, изображающие эту хитрую тактику, встречаются в разных рукописях Bellifortis (Göttingen 63, fol. 18v; Vienna 3068 fol. 55r.). Причем солнце улыбается не без злорадства. Более равнодушным оно выглядит на миниатюре к рукописи немецкого фехтовальщика Ханса Тальхоффера (MS Thott.290.2, fol. 035v), включавшей и Bellifortis Кайзера. Интересно, что если на первой миниатюре хорошо виден отраженный от щита луч, то другие художники уже упускают эту деталь.
Начищенный и полированный металл действительно может нестерпимо ярко сиять на солнце. Так что саму идею нельзя считать полностью фантастичной.
И все же, учитывая неудержимое воображение Кайзера, я склонен видеть в этом не описание реального распространенного приема. А скорее свидетельство увлечения оптикой, присущего средневековым авторам. Не обходится и без астрологических мотивов, которые постоянно встречаются у Кайзера — само солнце становится союзником предприимчивого бойца.
#арсенал_фм #разбормифов #ярчемифов
Panfilov FM
Фраза, которой Булгаков описывает доспех центуриона Марка Крысобоя под палящим солнцем Иудеи, напоминает мне об одном занятном сюжете.
Появляется он на миниатюрах, иллюстрирующих средневековый трактат Bellifortis — сборную солянку из реальных и фантастических изобретений и осадных машин, которую приготовил в начале XV века немец Конрад Кайзер (там, в частности, впервые изображен легендарный пояс целомудрия, о котором я рассказывал).
Когда солнце светит на золоченый или ярко сияющий доспех, нужно выставить перед ним щит. Так мужественный боец одолеет врага с помощью солнца. Посылает он лучи солнца ([что отражаются] в ярком прекрасном доспехе), верно рассчитав, оттуда прямо в глаза врагу.
Миниатюры, изображающие эту хитрую тактику, встречаются в разных рукописях Bellifortis (Göttingen 63, fol. 18v; Vienna 3068 fol. 55r.). Причем солнце улыбается не без злорадства. Более равнодушным оно выглядит на миниатюре к рукописи немецкого фехтовальщика Ханса Тальхоффера (MS Thott.290.2, fol. 035v), включавшей и Bellifortis Кайзера. Интересно, что если на первой миниатюре хорошо виден отраженный от щита луч, то другие художники уже упускают эту деталь.
Начищенный и полированный металл действительно может нестерпимо ярко сиять на солнце. Так что саму идею нельзя считать полностью фантастичной.
И все же, учитывая неудержимое воображение Кайзера, я склонен видеть в этом не описание реального распространенного приема. А скорее свидетельство увлечения оптикой, присущего средневековым авторам. Не обходится и без астрологических мотивов, которые постоянно встречаются у Кайзера — само солнце становится союзником предприимчивого бойца.
#арсенал_фм #разбормифов #ярчемифов
Panfilov FM