«Мир под названием Русь» появляется в 37 выпуске американских комиксов Fables (Сказки).
Эту серию выпускает с 2002 года издательство Vertigo. И посвящена она нелегкой судьбе фольклорных персонажей в нашем мире. Изгнанные из родных волшебных миров таинственным Врагом, они основали собственную общину в Нью-Йорке. А те, кто не способен успешно скрывать свою сущность в мире людей, населяют так называемую Ферму.
Но вернёмся к местной «Руси». Сцены, происходящие там, оформлены как знаменитые иллюстрации Ивана Билибина к русским народным сказкам. Они обрамлены красочными декоративными рамками с елями, воронами, птицами Сирин и мухоморами.
На самих рисунках появляется то камень с надписью на распутье, то три всадника, верные слуги Бабы-Яги из сказки «Василиса Прекрасная». Причем они описаны как «самые могучие богатыри на Руси».
Герой комикса сражается с «днем ясным, белым витязем утренней зари». А победив — разговаривает с его отсеченной головой, что явно отсылает к голове из «Руслана и Людмилы». Затем наступает черед Солнышка Красного, всадника полуденного, и Ночи Темной, что скачет под звездами. На обложке самого выпуска, опять же, можно видеть трех билибинских всадников.
Кстати, главный герой наряжен в духе персонажа Кэри Элвеса из фэнтезийного фильма «Принцесса-невеста» (The Princess Bride, 1987). Не знаю, помнит ли его кто-то, но это был один из хитов моего детства, успешно соперничавший с «Маской Зорро».
Panfilov FM
#галерея_фм #неослав #панфилов_обозревает
Эту серию выпускает с 2002 года издательство Vertigo. И посвящена она нелегкой судьбе фольклорных персонажей в нашем мире. Изгнанные из родных волшебных миров таинственным Врагом, они основали собственную общину в Нью-Йорке. А те, кто не способен успешно скрывать свою сущность в мире людей, населяют так называемую Ферму.
Но вернёмся к местной «Руси». Сцены, происходящие там, оформлены как знаменитые иллюстрации Ивана Билибина к русским народным сказкам. Они обрамлены красочными декоративными рамками с елями, воронами, птицами Сирин и мухоморами.
На самих рисунках появляется то камень с надписью на распутье, то три всадника, верные слуги Бабы-Яги из сказки «Василиса Прекрасная». Причем они описаны как «самые могучие богатыри на Руси».
Герой комикса сражается с «днем ясным, белым витязем утренней зари». А победив — разговаривает с его отсеченной головой, что явно отсылает к голове из «Руслана и Людмилы». Затем наступает черед Солнышка Красного, всадника полуденного, и Ночи Темной, что скачет под звездами. На обложке самого выпуска, опять же, можно видеть трех билибинских всадников.
Кстати, главный герой наряжен в духе персонажа Кэри Элвеса из фэнтезийного фильма «Принцесса-невеста» (The Princess Bride, 1987). Не знаю, помнит ли его кто-то, но это был один из хитов моего детства, успешно соперничавший с «Маской Зорро».
Panfilov FM
#галерея_фм #неослав #панфилов_обозревает
«Как мыши кота хоронили» — наверно, один из самых известных и популярных русских лубочных сюжетов.
И он внезапно появляется в современном американском комиксе. В выпуске 37 серии Fables (Сказки). Где действие происходит в местном варианте сказочной Руси.
Так что отсылки к русскому фольклору в этом комиксе не ограничиваются билибинскими витязями — про их камео я рассказывал здесь.
А что же с прототипом?
Речь о лубках, то есть литографиях или гравюрах, которые могли раскрашиваться вручную. И массово расходились в народе. На лубках с этим сюжетом изображалось, «как мыши кота погребают, недруга своего провожают, последнюю честь ему воздают».
Вообще есть довольно популярная версия, будто так иносказательно изображали похороны царя Петра Алексеевича. Чьи нововведения, прямо скажем, не у всех подданных вызывали восторг.
Такое предположение озвучивает Д.А. Ровинский в книге «Русские народные картинки». Вот и духовой оркестр с барабанщиками на похоронах, возможно — знак петровского времени.
С другой стороны, есть и древнегреческая басня, приписываемая Эзопу. Где кот решает обмануть мышей и притворяется мешком, свисающим с жерди. Другой вариант басни, авторства римского поэта Федра, заменял кота на старого хоря.
Сохранились различные европейские гравюры с этим сюжетом, а в XVII веке его версии воспроизводят англичанин Роджер Лестрейндж и француз Жан де Лафонтен.
А еще историю о том, как мыши хоронили кота и жестоко за это поплатились, пересказал русский поэт-романтик Василий Андреевич Жуковский (1783-1852).
Причем повествование ведется от лица выжившего мышонка с посттравматическим расстройством. А первыми жертвами кота становятся «премудрая крыса Онуфрий» и «поэт наш подпольный Клим, по прозванию "Бешеный хвост"».
В 1910 году эту сказку Жуковского издали с прекрасными иллюстрациями Георгия Нарбута.
Panfilov FM
#разбормифов #галерея_фм #неослав #панфилов_обозревает
И он внезапно появляется в современном американском комиксе. В выпуске 37 серии Fables (Сказки). Где действие происходит в местном варианте сказочной Руси.
Так что отсылки к русскому фольклору в этом комиксе не ограничиваются билибинскими витязями — про их камео я рассказывал здесь.
А что же с прототипом?
Речь о лубках, то есть литографиях или гравюрах, которые могли раскрашиваться вручную. И массово расходились в народе. На лубках с этим сюжетом изображалось, «как мыши кота погребают, недруга своего провожают, последнюю честь ему воздают».
Вообще есть довольно популярная версия, будто так иносказательно изображали похороны царя Петра Алексеевича. Чьи нововведения, прямо скажем, не у всех подданных вызывали восторг.
Такое предположение озвучивает Д.А. Ровинский в книге «Русские народные картинки». Вот и духовой оркестр с барабанщиками на похоронах, возможно — знак петровского времени.
С другой стороны, есть и древнегреческая басня, приписываемая Эзопу. Где кот решает обмануть мышей и притворяется мешком, свисающим с жерди. Другой вариант басни, авторства римского поэта Федра, заменял кота на старого хоря.
Сохранились различные европейские гравюры с этим сюжетом, а в XVII веке его версии воспроизводят англичанин Роджер Лестрейндж и француз Жан де Лафонтен.
А еще историю о том, как мыши хоронили кота и жестоко за это поплатились, пересказал русский поэт-романтик Василий Андреевич Жуковский (1783-1852).
Причем повествование ведется от лица выжившего мышонка с посттравматическим расстройством. А первыми жертвами кота становятся «премудрая крыса Онуфрий» и «поэт наш подпольный Клим, по прозванию "Бешеный хвост"».
В 1910 году эту сказку Жуковского издали с прекрасными иллюстрациями Георгия Нарбута.
Panfilov FM
#разбормифов #галерея_фм #неослав #панфилов_обозревает
Тетя Валя на Арракисе
Valya — имя верховной Преподобной Матери ордена Бене Гессерит. В сериале «Дюна: Пророчество» и в послужившей для него основой книге Брайана Герберта, сына автора «Дюны». Именно так в английском передают производную форму от имени Валентина (изначально латинского происхождения), хорошо знакомую русскому уху .
Имя Валиного дяди, барона Евгения Харконенна опять же выглядит не как Eugene, а как Evgeny (в «Энциклопедии Дюны» есть также вариант Yevgeny). Что в английском указывает именно на русскую форму этого греческого имени. В англоязычном интернете его даже иногда ошибочно считают «русским» по происхождению.
Ну а имя Валиной сестры, Тулы (Tula), на самом деле, можно связывать с разными языками. Но ассоциаций с названием русского города трудно избежать. А мать Вали и Тулы зовут Соня (Sonya).
Сразу вспоминаются мемы про «семью Харкониных».
Историю родового имени самых известных плохишей «Дюны» я уже подробно разбирал. И оно, видимо, финское по происхождению. Сын автора «Дюны» утверждает, что Фрэнк Герберт якобы просто взял эту фамилию из телефонного справочника, поскольку она звучала «по-советски».
В любом случае, необъятный барон Владимир Харконнен в «Дюне» получил именно славянское имя. Вот и образ Евгения Харконнена в сериале, кажется, создан по лекалам будущего коварного потомка. С возрастом он тоже вынужден из-за проблем со здоровьем перемещаться в парящем кресле с суспенсорами.
Впрочем, другие имена Харконненов ничего условно русского или восточноевропейского в себе не содержат.
Например, Харроу (англ. harrow — боронить, бороздить поле, от староангл. harwen), племянник Вали.
Или ее погибший брат Гриффин (Griffin). Тут, кстати, имя указывает на грифона, герб дома Харконненов в книгах. В фильмах Вильнёва и в сериале его заменили на хищную закорючку.
Также стоит помнить, что в мире «Дюны» речь идет о далеком будущем. С полнейшим смешением всех прежних традиций и культур, породивших совершенно новые. Поэтому, к примеру, в книге Герберта-старшего у фременов/фрименов, которых обычно ассоциируют с народами восточных пустынь и кавказскими горцами, есть песнопение со славянскими словами. Они там поют: «Ima trava okolo! I korenja okolo!».
И все же есть ощущение, что сын Герберта, а за ним и сценаристы решили усилить условно «русскую» составляющую в образе Харконненов. Те еще и выживают на суровой заснеженной планете, охотясь на шерстистых китов.
При этом «Дюна: Пророчество» не показывает Харконненов как однозначных антагонистов. Да и вообще впервые уделяет им столько внимания.
В общем, не удивлюсь, если кто-нибудь сделает «советскую» версию «Дюны: Пророчества» с помощью нелюбимых мной нейросетей. Новые приключения Карика и Вали среди гигантских песчаных червей.
Panfilov FM
#панфилов_обозревает #мир_дюны
Valya — имя верховной Преподобной Матери ордена Бене Гессерит. В сериале «Дюна: Пророчество» и в послужившей для него основой книге Брайана Герберта, сына автора «Дюны». Именно так в английском передают производную форму от имени Валентина (изначально латинского происхождения), хорошо знакомую русскому уху .
Имя Валиного дяди, барона Евгения Харконенна опять же выглядит не как Eugene, а как Evgeny (в «Энциклопедии Дюны» есть также вариант Yevgeny). Что в английском указывает именно на русскую форму этого греческого имени. В англоязычном интернете его даже иногда ошибочно считают «русским» по происхождению.
Ну а имя Валиной сестры, Тулы (Tula), на самом деле, можно связывать с разными языками. Но ассоциаций с названием русского города трудно избежать. А мать Вали и Тулы зовут Соня (Sonya).
Сразу вспоминаются мемы про «семью Харкониных».
Историю родового имени самых известных плохишей «Дюны» я уже подробно разбирал. И оно, видимо, финское по происхождению. Сын автора «Дюны» утверждает, что Фрэнк Герберт якобы просто взял эту фамилию из телефонного справочника, поскольку она звучала «по-советски».
В любом случае, необъятный барон Владимир Харконнен в «Дюне» получил именно славянское имя. Вот и образ Евгения Харконнена в сериале, кажется, создан по лекалам будущего коварного потомка. С возрастом он тоже вынужден из-за проблем со здоровьем перемещаться в парящем кресле с суспенсорами.
Впрочем, другие имена Харконненов ничего условно русского или восточноевропейского в себе не содержат.
Например, Харроу (англ. harrow — боронить, бороздить поле, от староангл. harwen), племянник Вали.
Или ее погибший брат Гриффин (Griffin). Тут, кстати, имя указывает на грифона, герб дома Харконненов в книгах. В фильмах Вильнёва и в сериале его заменили на хищную закорючку.
Также стоит помнить, что в мире «Дюны» речь идет о далеком будущем. С полнейшим смешением всех прежних традиций и культур, породивших совершенно новые. Поэтому, к примеру, в книге Герберта-старшего у фременов/фрименов, которых обычно ассоциируют с народами восточных пустынь и кавказскими горцами, есть песнопение со славянскими словами. Они там поют: «Ima trava okolo! I korenja okolo!».
И все же есть ощущение, что сын Герберта, а за ним и сценаристы решили усилить условно «русскую» составляющую в образе Харконненов. Те еще и выживают на суровой заснеженной планете, охотясь на шерстистых китов.
При этом «Дюна: Пророчество» не показывает Харконненов как однозначных антагонистов. Да и вообще впервые уделяет им столько внимания.
В общем, не удивлюсь, если кто-нибудь сделает «советскую» версию «Дюны: Пророчества» с помощью нелюбимых мной нейросетей. Новые приключения Карика и Вали среди гигантских песчаных червей.
Panfilov FM
#панфилов_обозревает #мир_дюны
Ну что же, пришла пора отправиться в мир «Сонной лощины» Бёртона, дорогие культурные кочевники)
Сегодня вечером выйдет мой общий обзор фильма. А в другие дни последуют посты на такие темы:
— Как мир готической сказки соотносится с настоящим 1799 годом? Быт, реалии, костюмы
— Образ Икабода Крейна и роль костюма в раскрытии персонажа
— Катрина Ван Тассел: о чем рассказывает гардероб героини Кристины Риччи
— Мария Ван Тассел: ведьминское великолепие, Ренессанс и прерафаэлиты
— Гессенец в поисках головы: персонаж и его костюм
— Два Брома
— Образы и костюмы второстепенных персонажей: от судьи (Кристофер Ли) до матери Икабода (Лиза Мэри)
Так что устраивайтесь поудобнее в карете, подложите под спину пару бархатных подушек. Но не стоит слишком высовываться в окно. Тянуть шею, вглядываясь в поля, посеребренные лунные светом.
Ведь всадник без головы уже призван.
Гася факелы, медленно выползают из чащи седые космы тумана. И гулким эхом разносится по ночной дороге стук копыт.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Сегодня вечером выйдет мой общий обзор фильма. А в другие дни последуют посты на такие темы:
— Как мир готической сказки соотносится с настоящим 1799 годом? Быт, реалии, костюмы
— Образ Икабода Крейна и роль костюма в раскрытии персонажа
— Катрина Ван Тассел: о чем рассказывает гардероб героини Кристины Риччи
— Мария Ван Тассел: ведьминское великолепие, Ренессанс и прерафаэлиты
— Гессенец в поисках головы: персонаж и его костюм
— Два Брома
— Образы и костюмы второстепенных персонажей: от судьи (Кристофер Ли) до матери Икабода (Лиза Мэри)
Так что устраивайтесь поудобнее в карете, подложите под спину пару бархатных подушек. Но не стоит слишком высовываться в окно. Тянуть шею, вглядываясь в поля, посеребренные лунные светом.
Ведь всадник без головы уже призван.
Гася факелы, медленно выползают из чащи седые космы тумана. И гулким эхом разносится по ночной дороге стук копыт.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Молодой констебль Икабод Крейн приезжает из Нью-Йорка в дремлющий среди лесов городок. Который до недавнего времени оправдывал свое название, Сонная Лощина. Пока здесь не начали находить обезглавленных жертв. И вот, пытаясь не расплескать чай от нервной дрожи, Крейн узнает, что головы людям сносит неупокоенный мертвец.
В эксцентричном персонаже Икабода смешиваются наивная вера в торжество Разума, типичная для уже уходящей эпохи Просвещения, и одержимость прогрессом, свойственная XIX веку. При этом за внешней строгостью и ригидностью скрывается хрупкая, ранимая натура.
Икабод точно не бесстрашен. Он впечатлителен и трусоват, хотя и пытается храбриться. На его натуру намекает даже имя, очередной пример любви американских протестантов к редким ветхозаветным камео. Оно родом из Библии (1Цар. 4:21) и означает «без славы, где же слава?».
Имя героя, как и многие элементы сюжета, взяты из «Легенды о Сонной Лощине», на которой основан фильм. Оригинальный рассказ 1820 года принадлежит авторству Вашингтона Ирвинга, «отца американской литературы». Для американцев это вечная классика. Примерно то же, что и страшные сказки Гоголя для нас.
Однако сценарий фильма резко отходит от первоисточника. Причем «Сонная Лощина» не только превращает довольно добродушную историю в стильный готический хоррор, где с избытком хватает отрубленных голов.
На мой взгляд, важно, что перед нами история инициации Икабода. Становления его персонажа. Уже в первые минуты фильма это формулирует раскатистый голос судьи-бургомистра (Кристофер Ли), отправляющего молодого констебля в Сонную Лощину:
«Запомните — это вы, Икабод Крейн, теперь подвергаетесь испытанию».
За логику и рациональность Икабод судорожно цепляется при встрече со сверхъестественным, словно утопающий за соломинку. Но логика оказывается палкой о двух концах. Она и вводит героя в заблуждение, подталкивая к неправильным выводам. И, в то же время, в последний момент спасает Икабода от роковой ошибки благодаря его вниманию к деталям.
Противоположностью нервической вере в главенство разума становится спокойная уверенность любви. Та, что исходит от юной Катрины ван Тассел. Икабод чувствует в ней ту же близость к силам природы, которой обладала его мать. Его отец, безжалостный проповедник, осудил жену на смерть как ведьму. И, страшась колдовства Катрины, Икабод едва не повторяет трагедию своих родителей, пускай и в более мягком варианте. Однако ему удается преодолеть неверие ради любви.
Фильм намеренно переносит события из 1790 года (так в рассказе) в 1799 год. Так, чтобы, пройдя череду испытаний, Крейн вернулся в Нью-Йорк обновленным вместе с новым столетием.
Его сопровождает та, благодаря кому он и смог справиться с инициацией. Катрина также пережила серьезное испытание и переродилась. Не случайно она меняет привычную палитру нарядов на черно-белое платье. Что перекликается со строгой гаммой костюма Икабода.
В начале фильма мы видим мрачный ночной Нью-Йорк, а приезжают герои в светлый, приветливый город. Они как бы входят в новый, сияющий мир воплощенной американской мечты, мир надежды, цивилизации и прогресса.
Но не оставляет ощущение, что сердце режиссера на самом деле осталось там, где тонут в тумане силуэты домов с позеленевшей черепицей на крышах. А в запретной чаще видит темные сны древнее дерево.
Что вполне сочетается с описанием Сонной Лощины в рассказе Ирвинга:
Одно точно — место это до сих пор пребывает во власти некой колдовской силы, что налагает чары на умы достойных людей, заставляя их непрерывно грезить наяву. Верят они в чудеса всякого рода, подвержены трансу и видениям, часто видят странные знамения и слышат в воздухе музыку и голоса.*
*[перевод мой — Ф.М.]
В следующих постах я расскажу о расхождениях между «Сонной Лощиной» и рассказом Ирвинга. И немного об истории создания фильма, которая довольно увлекательна.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
В эксцентричном персонаже Икабода смешиваются наивная вера в торжество Разума, типичная для уже уходящей эпохи Просвещения, и одержимость прогрессом, свойственная XIX веку. При этом за внешней строгостью и ригидностью скрывается хрупкая, ранимая натура.
Икабод точно не бесстрашен. Он впечатлителен и трусоват, хотя и пытается храбриться. На его натуру намекает даже имя, очередной пример любви американских протестантов к редким ветхозаветным камео. Оно родом из Библии (1Цар. 4:21) и означает «без славы, где же слава?».
Имя героя, как и многие элементы сюжета, взяты из «Легенды о Сонной Лощине», на которой основан фильм. Оригинальный рассказ 1820 года принадлежит авторству Вашингтона Ирвинга, «отца американской литературы». Для американцев это вечная классика. Примерно то же, что и страшные сказки Гоголя для нас.
Однако сценарий фильма резко отходит от первоисточника. Причем «Сонная Лощина» не только превращает довольно добродушную историю в стильный готический хоррор, где с избытком хватает отрубленных голов.
На мой взгляд, важно, что перед нами история инициации Икабода. Становления его персонажа. Уже в первые минуты фильма это формулирует раскатистый голос судьи-бургомистра (Кристофер Ли), отправляющего молодого констебля в Сонную Лощину:
«Запомните — это вы, Икабод Крейн, теперь подвергаетесь испытанию».
За логику и рациональность Икабод судорожно цепляется при встрече со сверхъестественным, словно утопающий за соломинку. Но логика оказывается палкой о двух концах. Она и вводит героя в заблуждение, подталкивая к неправильным выводам. И, в то же время, в последний момент спасает Икабода от роковой ошибки благодаря его вниманию к деталям.
Противоположностью нервической вере в главенство разума становится спокойная уверенность любви. Та, что исходит от юной Катрины ван Тассел. Икабод чувствует в ней ту же близость к силам природы, которой обладала его мать. Его отец, безжалостный проповедник, осудил жену на смерть как ведьму. И, страшась колдовства Катрины, Икабод едва не повторяет трагедию своих родителей, пускай и в более мягком варианте. Однако ему удается преодолеть неверие ради любви.
Фильм намеренно переносит события из 1790 года (так в рассказе) в 1799 год. Так, чтобы, пройдя череду испытаний, Крейн вернулся в Нью-Йорк обновленным вместе с новым столетием.
Его сопровождает та, благодаря кому он и смог справиться с инициацией. Катрина также пережила серьезное испытание и переродилась. Не случайно она меняет привычную палитру нарядов на черно-белое платье. Что перекликается со строгой гаммой костюма Икабода.
В начале фильма мы видим мрачный ночной Нью-Йорк, а приезжают герои в светлый, приветливый город. Они как бы входят в новый, сияющий мир воплощенной американской мечты, мир надежды, цивилизации и прогресса.
Но не оставляет ощущение, что сердце режиссера на самом деле осталось там, где тонут в тумане силуэты домов с позеленевшей черепицей на крышах. А в запретной чаще видит темные сны древнее дерево.
Что вполне сочетается с описанием Сонной Лощины в рассказе Ирвинга:
Одно точно — место это до сих пор пребывает во власти некой колдовской силы, что налагает чары на умы достойных людей, заставляя их непрерывно грезить наяву. Верят они в чудеса всякого рода, подвержены трансу и видениям, часто видят странные знамения и слышат в воздухе музыку и голоса.*
*[перевод мой — Ф.М.]
В следующих постах я расскажу о расхождениях между «Сонной Лощиной» и рассказом Ирвинга. И немного об истории создания фильма, которая довольно увлекательна.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Нос — настоящий клюв. Лопоухая голова, маленькая и слегка приплюснутая. Вертится на длинной тощей шее, будто флюгер на ветру.
Нескладный сельский учитель из Коннектикута вышагивает по деревне, населенной потомками голландских колонистов. Высокий, но узкоплечий, с длинными ногами и руками, всем своим видом он напоминает долговязую птицу. Да и фамилия у него говорящая — Журавль, Crane.
Так выглядит Икабод Крейн в рассказе Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной Лощине» (1820). Почти ничего общего с констеблем из бёртоновской «Сонной Лощины», не правда ли?
На самом деле, Джонни Депп как раз хотел, чтобы его персонаж был максимально похож на Икабода из оригинальной истории. Предполагалось использовать длинный накладной нос и огромные уши. Да и пальцы тоже удлинить. Только вот боссы студии Paramount не пришли в восторг от такой перспективы.
Вот что говорит об этом сам Депп в интервью 1999 года:
Я-то радостно приплясывал, как Снупи, думая, что удастся нацепить длинный нос и большие уши. Классический Икабод Крейн из книги — Вашингтон Ирвинг великолепно его описывает — длинный торчащий нос, и там речь о длинных руках и ногах. Так что, да. Я хотел это сделать. Но начальство Paramount ответило гнетущим молчанием.
Кстати, хотя Бёртон сразу выбрал Деппа на роль Крейна, Paramount упорно навязывала ему несколько других вариантов. А именно — Брэда Питта, Лиама Нисона и Дэниела Дей-Льюиса. Не знаю, как вам, но мне сложно представить их в роли Икабода, какими бы хорошими актерами они не были.
Продолжение — в следующем посте 👇
Panfilov FM
#панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Нескладный сельский учитель из Коннектикута вышагивает по деревне, населенной потомками голландских колонистов. Высокий, но узкоплечий, с длинными ногами и руками, всем своим видом он напоминает долговязую птицу. Да и фамилия у него говорящая — Журавль, Crane.
Так выглядит Икабод Крейн в рассказе Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной Лощине» (1820). Почти ничего общего с констеблем из бёртоновской «Сонной Лощины», не правда ли?
На самом деле, Джонни Депп как раз хотел, чтобы его персонаж был максимально похож на Икабода из оригинальной истории. Предполагалось использовать длинный накладной нос и огромные уши. Да и пальцы тоже удлинить. Только вот боссы студии Paramount не пришли в восторг от такой перспективы.
Вот что говорит об этом сам Депп в интервью 1999 года:
Я-то радостно приплясывал, как Снупи, думая, что удастся нацепить длинный нос и большие уши. Классический Икабод Крейн из книги — Вашингтон Ирвинг великолепно его описывает — длинный торчащий нос, и там речь о длинных руках и ногах. Так что, да. Я хотел это сделать. Но начальство Paramount ответило гнетущим молчанием.
Кстати, хотя Бёртон сразу выбрал Деппа на роль Крейна, Paramount упорно навязывала ему несколько других вариантов. А именно — Брэда Питта, Лиама Нисона и Дэниела Дей-Льюиса. Не знаю, как вам, но мне сложно представить их в роли Икабода, какими бы хорошими актерами они не были.
Продолжение — в следующем посте 👇
Panfilov FM
#панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Над увлечением сверхъестественным Ирвинг в «Легенде о Сонной Лощине» скорее посмеивается, пускай и писал в эпоху романтизма. Хотя признает очарование этой темы.
Его Икабод Крейн — комичный сельский учитель без гроша в кармане. Суеверный и вечно голодный, он мечтает выгодно жениться на богатой кокетке Катрине. И ради этого готов соперничать с другим воздыхателем, местным сорвиголовой и задирой Бромом. В итоге Икабод пропадает без вести, встретив Безголового Всадника, который гонится за ним и швыряет свою голову в обезумевшую от страха жертву.
У истории незадачливого учителя открытый финал. Его тело так и не обнаруживают, находят только лошадь. Тем не менее, автор намекает, что появление жуткого всадника было лишь розыгрышем, устроенным Бромом и его дружками. На это намекает и разбитая тыква-«голова», найденная на траве возле шляпы Икабода. А вымышленный рассказчик, отвечая слушателям, признает, что и сам не верит половине этой истории.
Использованный для «Сонной Лощины» 1999 года сценарий Уокера, дополненный Стоппардом, мало что оставил от рассказа Ирвинга. Главным образом, это место действия, легенда о безголовом гессенце, имена нескольких главных и второстепенных персонажей (Икабод Крейн, Катрина ван Тассел и ее отец Балтус, Бром, ван Риппер), Порох (Gunpowder) — имя старой лошади Икабода. Ну, и соперничество Икабода и Брома за внимание Катрины.
Сцена погони безголового всадника за Икабодом, ключевая для рассказа, всё же воспроизведена в фильме. Вплоть до швыряния тыквы. Но остается лишь второстепенным эпизодом, не слишком влияющим на развитие событий.
К слову, хотя фильм Бёртона был хорошо принят и получил в целом положительные отзывы, некоторых американских критиков возмущало именно расхождение с оригинальной историей Ирвинга.
Икабод из рассказа, в отличие от фильма, живо интересуется магией и сверхъестественным, а не пытается отстраниться от этих сюжетов. Среди его нехитрых пожитков обнаруживают сонник с гаданиями и толкованиями снов. И крайне любопытную книгу, связанную с охотой на ведьм — о чем я расскажу отдельно.
Упоминание в фильме «Индейской Тропы», Indian Trail, ведущей к Древу Мертвых, возможно, также является отсылкой к рассказу Ирвинга. Там говорится, что зачарованная природа Сонной Лощины может быть связана с тем, что некий старый вождь индейцев совершал здесь свои обряды до прихода европейцев.
А наемнику-гессенцу в рассказе не отсекают голову. Ее вообще-то сносит пушечным ядром. И теперь призрак безуспешно ищет голову повсюду. Скорее всего, без особых шансов на успех.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Его Икабод Крейн — комичный сельский учитель без гроша в кармане. Суеверный и вечно голодный, он мечтает выгодно жениться на богатой кокетке Катрине. И ради этого готов соперничать с другим воздыхателем, местным сорвиголовой и задирой Бромом. В итоге Икабод пропадает без вести, встретив Безголового Всадника, который гонится за ним и швыряет свою голову в обезумевшую от страха жертву.
У истории незадачливого учителя открытый финал. Его тело так и не обнаруживают, находят только лошадь. Тем не менее, автор намекает, что появление жуткого всадника было лишь розыгрышем, устроенным Бромом и его дружками. На это намекает и разбитая тыква-«голова», найденная на траве возле шляпы Икабода. А вымышленный рассказчик, отвечая слушателям, признает, что и сам не верит половине этой истории.
Использованный для «Сонной Лощины» 1999 года сценарий Уокера, дополненный Стоппардом, мало что оставил от рассказа Ирвинга. Главным образом, это место действия, легенда о безголовом гессенце, имена нескольких главных и второстепенных персонажей (Икабод Крейн, Катрина ван Тассел и ее отец Балтус, Бром, ван Риппер), Порох (Gunpowder) — имя старой лошади Икабода. Ну, и соперничество Икабода и Брома за внимание Катрины.
Сцена погони безголового всадника за Икабодом, ключевая для рассказа, всё же воспроизведена в фильме. Вплоть до швыряния тыквы. Но остается лишь второстепенным эпизодом, не слишком влияющим на развитие событий.
К слову, хотя фильм Бёртона был хорошо принят и получил в целом положительные отзывы, некоторых американских критиков возмущало именно расхождение с оригинальной историей Ирвинга.
Икабод из рассказа, в отличие от фильма, живо интересуется магией и сверхъестественным, а не пытается отстраниться от этих сюжетов. Среди его нехитрых пожитков обнаруживают сонник с гаданиями и толкованиями снов. И крайне любопытную книгу, связанную с охотой на ведьм — о чем я расскажу отдельно.
Упоминание в фильме «Индейской Тропы», Indian Trail, ведущей к Древу Мертвых, возможно, также является отсылкой к рассказу Ирвинга. Там говорится, что зачарованная природа Сонной Лощины может быть связана с тем, что некий старый вождь индейцев совершал здесь свои обряды до прихода европейцев.
А наемнику-гессенцу в рассказе не отсекают голову. Ее вообще-то сносит пушечным ядром. И теперь призрак безуспешно ищет голову повсюду. Скорее всего, без особых шансов на успех.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Колдовство и охота на ведьм косвенно упоминаются в рассказе Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной Лощине».
Ирвинг пишет, что сельский учитель Икабод Крейн знал назубок сочинение Коттона Мэзера «История колдовства Новой Англии» (History of New England Witchcraft). И «твердо и сильно верил» в колдовство.
«Жуткие истории старика Мэзера», по выражению Ирвинга, были любимым чтением Икабода, который валялся с книгой на лужайке клевера. А потом пересказывал прочитанное местным кумушкам. Когда же Икабод пропадает без вести, Ханс ван Риппер безжалостно сжигает все его «магические книги».
Коттон Мэзер (1662-1728) — вполне реальный религиозный моралист и плодовитый писатель. Сочинения именно с таким названием он не публиковал. Но издал сразу две книги про колдовство: «Примечательные знамения» (Memorable Providences, 1689) и «Чудеса незримого мира» (Wonders of the Invisible World, 1692).
Ярый пуританин, Мэзер не испытывал ни малейших сомнений в существовании ведьм и реальности их чар. Согласно его картине мира, протестанты-колонисты жили на земле дьявола, причем их поселениям грозила целая «армия дьяволов». Ведьмы представлялись ему орудиями сатаны в борьбе за «плантацию» пуританских душ. А охота на ведьм — способом снискать божье благоволение. Особой оригинальностью в своих рассуждениях Мэзер при этом не блистал. И во многом опирался на английский трактат о колдовстве Джозефа Глэнвила Saducismus triumphatus (1681).
Что примечательно, себя Мэзер позиционировал как историка. Просто фиксирующего факты. То, что он при этом был пуританским проповедником со стажем, ни самого Мэзера, ни его преданных читателей не смущало.
Откуда же автор брал те самые проверенные и достоверные факты? Правильно, из протоколов допросов и судебных заседаний.
Уже ранние сочинения Мэзера во многом подготовили атмосферу для обострения охоты на ведьм и знаменитых событий в Салеме. Сам Мэзер увлеченно следил за процессом над Салемскими ведьмами. Причем со многими судьями был в приятельских отношениях и активно переписывался.
Мэзер оставил свой след и в масскульте — угодил во вселенную Marvel Comics в качестве суперзлодея с прозвищем «Истребитель Ведьм» (Witch-Slayer).
В фильме Бёртона «Истории колдовства Новой Англии» нет. Но отец Икабода, лорд Крейн, и обликом, и убеждениями напоминает пуритан эпохи Мэзера.
А главным символом слепого правосудия и охоты на ведьм в «Сонной Лощине» 1999 года становится «железная дева». О ней — в следующем посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Ирвинг пишет, что сельский учитель Икабод Крейн знал назубок сочинение Коттона Мэзера «История колдовства Новой Англии» (History of New England Witchcraft). И «твердо и сильно верил» в колдовство.
«Жуткие истории старика Мэзера», по выражению Ирвинга, были любимым чтением Икабода, который валялся с книгой на лужайке клевера. А потом пересказывал прочитанное местным кумушкам. Когда же Икабод пропадает без вести, Ханс ван Риппер безжалостно сжигает все его «магические книги».
Коттон Мэзер (1662-1728) — вполне реальный религиозный моралист и плодовитый писатель. Сочинения именно с таким названием он не публиковал. Но издал сразу две книги про колдовство: «Примечательные знамения» (Memorable Providences, 1689) и «Чудеса незримого мира» (Wonders of the Invisible World, 1692).
Ярый пуританин, Мэзер не испытывал ни малейших сомнений в существовании ведьм и реальности их чар. Согласно его картине мира, протестанты-колонисты жили на земле дьявола, причем их поселениям грозила целая «армия дьяволов». Ведьмы представлялись ему орудиями сатаны в борьбе за «плантацию» пуританских душ. А охота на ведьм — способом снискать божье благоволение. Особой оригинальностью в своих рассуждениях Мэзер при этом не блистал. И во многом опирался на английский трактат о колдовстве Джозефа Глэнвила Saducismus triumphatus (1681).
Что примечательно, себя Мэзер позиционировал как историка. Просто фиксирующего факты. То, что он при этом был пуританским проповедником со стажем, ни самого Мэзера, ни его преданных читателей не смущало.
Откуда же автор брал те самые проверенные и достоверные факты? Правильно, из протоколов допросов и судебных заседаний.
Уже ранние сочинения Мэзера во многом подготовили атмосферу для обострения охоты на ведьм и знаменитых событий в Салеме. Сам Мэзер увлеченно следил за процессом над Салемскими ведьмами. Причем со многими судьями был в приятельских отношениях и активно переписывался.
Мэзер оставил свой след и в масскульте — угодил во вселенную Marvel Comics в качестве суперзлодея с прозвищем «Истребитель Ведьм» (Witch-Slayer).
В фильме Бёртона «Истории колдовства Новой Англии» нет. Но отец Икабода, лорд Крейн, и обликом, и убеждениями напоминает пуритан эпохи Мэзера.
А главным символом слепого правосудия и охоты на ведьм в «Сонной Лощине» 1999 года становится «железная дева». О ней — в следующем посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
«Железная дева» появляется уже в самом начале «Сонной Лощины» Бёртона.
В сцене спора Икабода и бургомистра на заднем плане заметен подсудимый в клетке, повторяющей очертания тела. Внутри она утыкана шипами, а наверху дополнена тисками для сдавливания головы. Молодой констебль как раз произносит пламенную речь о необходимости отказа от варварских практик прошлого. И пыточная конструкция становится наглядной иллюстрацией «средневековых ужасов».
Но главная «железная дева» фильма, конечно, обитает в кошмарах Икабода Крейна. Она похожа на самый знаменитый вариант «железной девы», нюрнбергский, который впервые показали зрителям около 1802 года.
Вообще «железные девы» — исторический миф, придуманный в XIX веке. Он вполне отвечал вкусам викторианской публики. Которая, при всем ханжестве, морализаторстве и любви к слащавым образам, обожала всяческие скандальные ужасы и питала тайную склонность к садомазохизму.
Примерно тогда же появляются разнообразные псевдосредневековые орудия пыток. И «настоящие» железные «пояса верности», вдохновленные сатирическими гравюрами и рисунками XV-XVI века.
Вдохновение для образа якобы средневековой «железной девы», возможно, черпали в античных описаниях казней. Например, в рассказе Полибия о спартанском тиране Набисе или в описании казни Марка Атилия Регула карфагенянами.
В любом случае, мифы уже давно вышли за порог туристических музеев пыток. И пустили прочные корни в популярной культуре. К примеру, в комиксе Оливье Ледруа «Реквием — рыцарь-вампир» (Requiem Chevalier Vampire) герою приходится сражаться с колоссальной железной девой, внутри которой прячется настоятельница монастыря Сестер Крови. Но жизнь этих образов в масскульте — сюжет для отдельного рассказа.
А сцена, в которой Икабод видит глаза своей матери, заключенной внутри «железной девы», выглядит прямой цитатой из хоррора Роджера Кормана «Колодец и маятник» (The Pit and the Pendulum, 1961). Там обезумевший Николас, сын инквизитора, запирает свою жену Элизабет в «железной деве». И ее полные страха глаза показывают крупным планом.
О том, как «Сонная Лощина» стала для Бёртона признанием в любви классическим ужастикам, я и расскажу в следующем посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
В сцене спора Икабода и бургомистра на заднем плане заметен подсудимый в клетке, повторяющей очертания тела. Внутри она утыкана шипами, а наверху дополнена тисками для сдавливания головы. Молодой констебль как раз произносит пламенную речь о необходимости отказа от варварских практик прошлого. И пыточная конструкция становится наглядной иллюстрацией «средневековых ужасов».
Но главная «железная дева» фильма, конечно, обитает в кошмарах Икабода Крейна. Она похожа на самый знаменитый вариант «железной девы», нюрнбергский, который впервые показали зрителям около 1802 года.
Вообще «железные девы» — исторический миф, придуманный в XIX веке. Он вполне отвечал вкусам викторианской публики. Которая, при всем ханжестве, морализаторстве и любви к слащавым образам, обожала всяческие скандальные ужасы и питала тайную склонность к садомазохизму.
Примерно тогда же появляются разнообразные псевдосредневековые орудия пыток. И «настоящие» железные «пояса верности», вдохновленные сатирическими гравюрами и рисунками XV-XVI века.
Вдохновение для образа якобы средневековой «железной девы», возможно, черпали в античных описаниях казней. Например, в рассказе Полибия о спартанском тиране Набисе или в описании казни Марка Атилия Регула карфагенянами.
В любом случае, мифы уже давно вышли за порог туристических музеев пыток. И пустили прочные корни в популярной культуре. К примеру, в комиксе Оливье Ледруа «Реквием — рыцарь-вампир» (Requiem Chevalier Vampire) герою приходится сражаться с колоссальной железной девой, внутри которой прячется настоятельница монастыря Сестер Крови. Но жизнь этих образов в масскульте — сюжет для отдельного рассказа.
А сцена, в которой Икабод видит глаза своей матери, заключенной внутри «железной девы», выглядит прямой цитатой из хоррора Роджера Кормана «Колодец и маятник» (The Pit and the Pendulum, 1961). Там обезумевший Николас, сын инквизитора, запирает свою жену Элизабет в «железной деве». И ее полные страха глаза показывают крупным планом.
О том, как «Сонная Лощина» стала для Бёртона признанием в любви классическим ужастикам, я и расскажу в следующем посте.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
Образ всадника без головы будоражил воображение Тима Бёртона еще со времен стажировки в качестве аниматора Disney в 1980-х. Тогда ему довелось увидеть эскизы и прорисовки для диснеевского мультфильма «Приключения Икабода и мистера Тоада».
По словам самого Бёртона, те рисунки во многом определили его видение будущего фильма.
Но Бёртон был не первым режиссером, работавшим над «Сонной Лощиной».
Изначально, еще в 1993 году, фильм задумывался как низкобюджетный слэшер. То есть ужастик с подчеркнутым акцентом на насилии.
В классических слэшерах убийца изощренно расправляется с персонажами. Где-нибудь вдали от цивилизации. И чаще всего пользуется холодным, а не огнестрельным оружием. Антагонист может обладать сверхъестественными способностями и нередко возвращается как нежить, чтобы продолжить свою охоту в сиквелах.
В «Сонной Лощине» тоже есть восставший из мертвых убийца, который предпочитает меч или топор другому оружию. А действие происходит в уединенном городке среди лесов.
Сценарий для «Сонной Лощины» написал Эндрю Кевин Уокер («Семь», «Человек-волк»). Снять же фильм поручили Кевину Ягеру, создателю знаменитого грима Фредди Крюгера. Но с Ягером у продюсеров отношения не сложились.
Проект передали Тиму Бёртону, к тому моменту вполне состоявшемуся режиссеру.
Уокеровский сценарий в целом пришелся по душе Бёртону, который работал над правками вместе с автором. Но уровень насилия там все-таки зашкаливал. Поэтому Тома Стоппарда попросили добавить в сценарий больше комичных моментов и развить любовную линию. Немало юмора привнесли в историю и Бёртон с Джонни Деппом.
В итоге, «Сонная Лощина» не превратилась в обычный слэшер. Хотя головы здесь катятся постоянно, а одного персонажа и вовсе разрубают пополам. Скорее, фильм стал для Бёртона признанием в любви классическим ужастикам 1950-х-1970-х годов. Причем британским и итальянским, которые в США зачастую подвергались жесткой цензуре.
Уже в самом начале мы видим великолепного Кристофера Ли в черно-алой мантии, напоминающей плащ Дракулы. Ли играл знаменитого вампира сразу в семи фильмах ужасов британской студии Hammer.
Еще один ветеран Hammer и противник Дракулы, Майкл Гоф, тоже появляется в фильме. Хотя в неряшливом нотариусе Харденбруке не сразу узнаешь сэра Артура Холмвуда из хаммеровских хорроров.
Про отсылки к фильму Роджера Кормана «Колодец и маятник» (The Pit and the Pendulum, 1961) я упоминал в прошлом посте.
А история мстительной ведьмы напоминает про итальянскую «Маску Сатаны» (La maschera del demonio, 1960), режиссерский дебют Марио Бавы. В этом же фильме перед казнью на голову героини надевают маску с шипами. Когда она возрождается, отметины от шипов остаются на ее лице. Это похоже на своеобразные стигматы, оставшиеся на ладонях Икабода с детства, когда он в испуге оперся на шипастые подлокотники гротескного пыточного кресла.
Есть в «Сонной Лощине» и типичные для фильмов Hammer элементы. Герой прибывает в глушь, где происходят загадочные убийства. Местная элита встречает его с недоверием и шепчется, явно плетя зловещий заговор. Служанка украдкой говорит Икабоду: «Слава Богу, что вы здесь!».
Но всё это, конечно, лишь реверансы в сторону классики хоррора. Фильм Бёртона не следует дословно канону хаммеровских ужастиков. Икабод — не набожный Ван Хельсинг в исполнении Питера Кушинга. А черной магии здесь противостоят наука и, внезапно, белая магия.
Кстати, бутафорская кровь в «Сонной Лощине» была ярко-оранжевого цвета. Потому что практически весь фильм снимался с синими фильтрами. Которые и придают происходящему на экране особый колорит сумрачного сновидения.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина
По словам самого Бёртона, те рисунки во многом определили его видение будущего фильма.
Но Бёртон был не первым режиссером, работавшим над «Сонной Лощиной».
Изначально, еще в 1993 году, фильм задумывался как низкобюджетный слэшер. То есть ужастик с подчеркнутым акцентом на насилии.
В классических слэшерах убийца изощренно расправляется с персонажами. Где-нибудь вдали от цивилизации. И чаще всего пользуется холодным, а не огнестрельным оружием. Антагонист может обладать сверхъестественными способностями и нередко возвращается как нежить, чтобы продолжить свою охоту в сиквелах.
В «Сонной Лощине» тоже есть восставший из мертвых убийца, который предпочитает меч или топор другому оружию. А действие происходит в уединенном городке среди лесов.
Сценарий для «Сонной Лощины» написал Эндрю Кевин Уокер («Семь», «Человек-волк»). Снять же фильм поручили Кевину Ягеру, создателю знаменитого грима Фредди Крюгера. Но с Ягером у продюсеров отношения не сложились.
Проект передали Тиму Бёртону, к тому моменту вполне состоявшемуся режиссеру.
Уокеровский сценарий в целом пришелся по душе Бёртону, который работал над правками вместе с автором. Но уровень насилия там все-таки зашкаливал. Поэтому Тома Стоппарда попросили добавить в сценарий больше комичных моментов и развить любовную линию. Немало юмора привнесли в историю и Бёртон с Джонни Деппом.
В итоге, «Сонная Лощина» не превратилась в обычный слэшер. Хотя головы здесь катятся постоянно, а одного персонажа и вовсе разрубают пополам. Скорее, фильм стал для Бёртона признанием в любви классическим ужастикам 1950-х-1970-х годов. Причем британским и итальянским, которые в США зачастую подвергались жесткой цензуре.
Уже в самом начале мы видим великолепного Кристофера Ли в черно-алой мантии, напоминающей плащ Дракулы. Ли играл знаменитого вампира сразу в семи фильмах ужасов британской студии Hammer.
Еще один ветеран Hammer и противник Дракулы, Майкл Гоф, тоже появляется в фильме. Хотя в неряшливом нотариусе Харденбруке не сразу узнаешь сэра Артура Холмвуда из хаммеровских хорроров.
Про отсылки к фильму Роджера Кормана «Колодец и маятник» (The Pit and the Pendulum, 1961) я упоминал в прошлом посте.
А история мстительной ведьмы напоминает про итальянскую «Маску Сатаны» (La maschera del demonio, 1960), режиссерский дебют Марио Бавы. В этом же фильме перед казнью на голову героини надевают маску с шипами. Когда она возрождается, отметины от шипов остаются на ее лице. Это похоже на своеобразные стигматы, оставшиеся на ладонях Икабода с детства, когда он в испуге оперся на шипастые подлокотники гротескного пыточного кресла.
Есть в «Сонной Лощине» и типичные для фильмов Hammer элементы. Герой прибывает в глушь, где происходят загадочные убийства. Местная элита встречает его с недоверием и шепчется, явно плетя зловещий заговор. Служанка украдкой говорит Икабоду: «Слава Богу, что вы здесь!».
Но всё это, конечно, лишь реверансы в сторону классики хоррора. Фильм Бёртона не следует дословно канону хаммеровских ужастиков. Икабод — не набожный Ван Хельсинг в исполнении Питера Кушинга. А черной магии здесь противостоят наука и, внезапно, белая магия.
Кстати, бутафорская кровь в «Сонной Лощине» была ярко-оранжевого цвета. Потому что практически весь фильм снимался с синими фильтрами. Которые и придают происходящему на экране особый колорит сумрачного сновидения.
Panfilov FM
#макабр_фм #панфилов_обозревает #разбор_соннаялощина