– Мне иногда кажется, что все бесполезно, Руфус, и спасения нет, – сокрушенно призналась Мирабелла. Провал с фейри подорвал ее уверенность, и теперь она ощущала себя способной лишь беспомощно наблюдать, как вокруг разверзнется лилитовская бездна.

– Я однажды уже успел похоронить себя в Хищном лесу, пока ты не спасла меня, – напомнил Руфус. Его постигла участь большинства неугодных ахистийской знати друидов и друидесс: суд стихий за свершение противного природе колдовства, который наделе был безжалостной расправой. – Даже из лилитовского мрака может найтись выход, мой свет.

Мирабелла почувствовала теплое дыхание и прикосновение губ Руфуса у себя над ухом, его борода приятно щекотала ей щеку. Она запустила пальцы ему в волосы, перебирая жесткие и холодные от подземного сквозняка кудряшки.

– Настроение просто плохое или очень плохое? – осведомился Руфус, опускаясь в стоящее рядом кресло, где недавно парил Хэдес.

– Отвратительное. – Мирабелла устало откинулась на мягкую спинку. – Все теперь обвинят нас в утаивании гримуара Валериана и грядущей войне с фейри и ахистицами. – Она ненадолго замолчала, чтобы собраться с мыслями. – Приходил Даллас.

– Боюсь, я положил в чай недостаточно мяты и мелиссы… Не обессудь, я рассчитывал максимум на разговор о конце света. – Руфус взял с принесенного им подноса одну из чашек, налил из чайника чай и протянул Мирабелле. Он выглядел очень уставшим, но постарался ободряюще улыбнуться ей.

В камине потрескивало пламя, наполняя холодные каменные стены гостиной огненно-рыжим светом и теплом. Плотно задернутые графитно-черные шторы не пропускали внутрь безнадежную серость мира за окном. Фелисия облокотилась на мягкие подушки дивана и вертела в руках фамильный перстень, в глубине черного камня которого хранилась недоступная миру тайна. Единственная известная в Мортус-Вивусе чтица вещей строила свою карьеру между поручениями судов во главе с Верховной Ведьмой и преступными бандами, а помощь проклятому роду, как на зло, противоречила целям двух сторон ее деятельности. Другие же проживали за пределами их родного ковена.

- Ладно, предположим, нас в Сильваград никто не пустит, но что до Фостуса? Вы вроде общались со школы, - спросила Фелисия, обращаясь к Верусу. Тот, еще не до конца восстановившийся после кровопотери в Замке Смерти, устало опустил голову ей на колени и отстраненно смотрел в камин, пока она периодически ободряюще ворошила его вихрастые черные прядки волос.

- Он ведь знает обо всем, как и весь ковен... хотел бы - давно пришел, - сдержанно заметил Верус.

- Ты знал, что он так поступит? - спросила Фелисия, не сумев истолковать чувства брата.

- Предполагал, наверно...

- И тебя это не задевало?

- Большинству людей в критический момент до нас не будет дела, так что бесполезно в обычные ночи искать преданных друзей и оставаться в гордом одиночестве.

- Звучишь так же скептично, как наш отец, - усмехнулась Фелисия.

- Почему сразу скептично? - Верус приподнялся и со слабой тенью веселья посмотрел на Фелисию. По дому пронесся звон дверного колокольчика. Первой мыслью Фелисии стало, что к ним явилась гвардия или сразу палач, но потом подумала, что они бы не стали оповещать о своем приходе.

Мрачные коридоры особняка змеились проходами и неожиданными развилками. За каждой портьерой, картиной, статуей или шкафом мог притаиться еще неизведанный Фелисией тайный ход. Неупокоенные души частенько рассказывали ей о таковых. Некоторые из ходов вполне могли позволить им выбраться, сбежать от жутких экспериментов Эстеллы Мортуорум, но тогда они не знали о них. Возможно, не знала и сама Эстелла. Любой убийца, даже самый изощренный, допускает промахи. Особенно самый изощренный. Смерти всегда можно избежать, если знать как, - то, чему научили Фелисию мертвецы.