СМЕРТЬ НА ЛЬДУ УССУРИ
— Курить!
Команда Гурьева была совершенно излишней. Офицеры курили открыто. Молчали. Слов не было. Треск кинопроектора оборвался так же внезапно, как в этих краях заканчиваются все ливни.
Раз — и нету.
Со звоном лопаются последние пузыри на лужах. И вся живность делает всеобщий вдох, чтобы затрещать-запищать-запеть. Эта тишина вдоха оглушительно прекрасна.
Жить хочется.
Ты видел когда-нибудь мужские, офицерские похороны? Не заполненные привычно показушным бабьим воем похороны старушек, не обугленные птичьими родительскими вскриками похороны утонувших или сгоревших деток, не трескучие глупостью похороны князей мира сего — а настоящие, когда друзья молчат? Желваки на скулах, плечи опущены, глаза сухие от невозможности слёз, рука на плече: "Старик… Прилетел? Спасибо". Без пустословий. Чарка на столе, кусочек хлеба.
"Знаете, каким он парнем был?"
Но похороны придуманы людьми, чтобы церемонией скрыть горе живых — и страх живых перед смертью. Все что-то делают вместе — уже легче.
Это потом.
А вот сперва…
В твоих пальцах трещит сигарета. Дым дерёт сдавленное судорогой нёбо. Как-то шевелится грудь и гоняет кислый воздух в лёгких. Сердце толкает кровь. Ты — живой. Молодой, красивый, тебя ждёт дома жена. Ты же только что так её хотел! Ты же сильный и желанный, ты не забыл? Нет? Ты только что закипал чувством, даже положил ногу на ногу, чтобы сжать-скрыть желание. Ты так хотел проскочить темноту подъезда, в три прыжка на пролёт взлететь по ворчливой скрипучей лестнице, открыть дверь, вдохнуть запах твоего жилища — и… Сколько у тебя воображения, лейтенант? Коснуться руки, вдохнуть аромат женщины — твоей женщины — шикарно, старик, да?
Ты куришь. Пальцы чуть дрожат. В иной раз тебе было бы мучительно стыдно — у настоящих мужчин не дрожат пальцы. Ты уже дрался до первой крови. Ты уже дрался до остервенения. Тебя уже убивали. А сейчас… Ты смотришь на соседа и, с благодарностью и диким облегчением, видишь, что и его пальцы дрожат. И он тоже впивается в сигарету поцелуем утопающего.
Ты корчишься, прячешься внутри себя, тебе бы спрятаться ото всех и уткнуться лицом в ноги любимой мамы, и выкричаться на весь белый свет. Ты сжимаешь кулаки до боли. Костенеешь от бешенства, но боишься закрыть глаза: на веках — изнутри — навечно татуировка. Ты никогда не забудешь увиденное.
Ты боишься почувствовать то, что чувствовали они — те, кто только что дрожал чёрно-белыми тенями на экране. Это ты лежишь на льду Уссури. Слышишь? Что же ты?! Это тебя переворачивают на спину чужие руки. Зачем расстегивают сырой от крови ватник? Ты уже успел догадаться?! Ты слышишь, как пузырится твоя кровь — штыки пробивают разорванную пулями грудь: "Кха! Кха! Кха!". Ты открываешь рот — ты же ещё дышишь, русский, ты же ещё живой! — и приклад автомата забивает солёным крошевом зубов хрипящее горло. Как это — когда трехгранный штык медленно входит в глаз ещё живого человека?! Ты незряче хватаешься раздробленными пальцами и пытаешься удержать вываливающуюся из вспоротого живота горячую слизь. Штыки пробивают пах…
Господи!
Это твоя последняя граница, лейтенант.
Ты — боль. Ты — ужас. Ты — смерть.
P.S.
Это отрывок из моего четвёртого романа "Тонкая зелёная линия", посвящённого событиям на советско-китайской границе сразу после боёв на Даманском, когда славный город Биробиджан ждал вторжения семи колонн товарища Мао. О жизни границы, о беглых зэках, заброске диверсантов, о смерти, о том, как мужчины становятся воинами и, конечно же, о любви - к женщинам, к жизни, к Родине - я рассказал, по нынешним временам, всю крамолу. Я его закончил в 2012-м. Роман опубликован в 2023 году в независимом издательстве Питер: https://www.piter.com/collection/A34384/product/tonkaya-zelyonaya-liniya
#слишкомхорошаяпамять #роднаяречь #тонкаязеленаялиния
— Курить!
Команда Гурьева была совершенно излишней. Офицеры курили открыто. Молчали. Слов не было. Треск кинопроектора оборвался так же внезапно, как в этих краях заканчиваются все ливни.
Раз — и нету.
Со звоном лопаются последние пузыри на лужах. И вся живность делает всеобщий вдох, чтобы затрещать-запищать-запеть. Эта тишина вдоха оглушительно прекрасна.
Жить хочется.
Ты видел когда-нибудь мужские, офицерские похороны? Не заполненные привычно показушным бабьим воем похороны старушек, не обугленные птичьими родительскими вскриками похороны утонувших или сгоревших деток, не трескучие глупостью похороны князей мира сего — а настоящие, когда друзья молчат? Желваки на скулах, плечи опущены, глаза сухие от невозможности слёз, рука на плече: "Старик… Прилетел? Спасибо". Без пустословий. Чарка на столе, кусочек хлеба.
"Знаете, каким он парнем был?"
Но похороны придуманы людьми, чтобы церемонией скрыть горе живых — и страх живых перед смертью. Все что-то делают вместе — уже легче.
Это потом.
А вот сперва…
В твоих пальцах трещит сигарета. Дым дерёт сдавленное судорогой нёбо. Как-то шевелится грудь и гоняет кислый воздух в лёгких. Сердце толкает кровь. Ты — живой. Молодой, красивый, тебя ждёт дома жена. Ты же только что так её хотел! Ты же сильный и желанный, ты не забыл? Нет? Ты только что закипал чувством, даже положил ногу на ногу, чтобы сжать-скрыть желание. Ты так хотел проскочить темноту подъезда, в три прыжка на пролёт взлететь по ворчливой скрипучей лестнице, открыть дверь, вдохнуть запах твоего жилища — и… Сколько у тебя воображения, лейтенант? Коснуться руки, вдохнуть аромат женщины — твоей женщины — шикарно, старик, да?
Ты куришь. Пальцы чуть дрожат. В иной раз тебе было бы мучительно стыдно — у настоящих мужчин не дрожат пальцы. Ты уже дрался до первой крови. Ты уже дрался до остервенения. Тебя уже убивали. А сейчас… Ты смотришь на соседа и, с благодарностью и диким облегчением, видишь, что и его пальцы дрожат. И он тоже впивается в сигарету поцелуем утопающего.
Ты корчишься, прячешься внутри себя, тебе бы спрятаться ото всех и уткнуться лицом в ноги любимой мамы, и выкричаться на весь белый свет. Ты сжимаешь кулаки до боли. Костенеешь от бешенства, но боишься закрыть глаза: на веках — изнутри — навечно татуировка. Ты никогда не забудешь увиденное.
Ты боишься почувствовать то, что чувствовали они — те, кто только что дрожал чёрно-белыми тенями на экране. Это ты лежишь на льду Уссури. Слышишь? Что же ты?! Это тебя переворачивают на спину чужие руки. Зачем расстегивают сырой от крови ватник? Ты уже успел догадаться?! Ты слышишь, как пузырится твоя кровь — штыки пробивают разорванную пулями грудь: "Кха! Кха! Кха!". Ты открываешь рот — ты же ещё дышишь, русский, ты же ещё живой! — и приклад автомата забивает солёным крошевом зубов хрипящее горло. Как это — когда трехгранный штык медленно входит в глаз ещё живого человека?! Ты незряче хватаешься раздробленными пальцами и пытаешься удержать вываливающуюся из вспоротого живота горячую слизь. Штыки пробивают пах…
Господи!
Это твоя последняя граница, лейтенант.
Ты — боль. Ты — ужас. Ты — смерть.
P.S.
Это отрывок из моего четвёртого романа "Тонкая зелёная линия", посвящённого событиям на советско-китайской границе сразу после боёв на Даманском, когда славный город Биробиджан ждал вторжения семи колонн товарища Мао. О жизни границы, о беглых зэках, заброске диверсантов, о смерти, о том, как мужчины становятся воинами и, конечно же, о любви - к женщинам, к жизни, к Родине - я рассказал, по нынешним временам, всю крамолу. Я его закончил в 2012-м. Роман опубликован в 2023 году в независимом издательстве Питер: https://www.piter.com/collection/A34384/product/tonkaya-zelyonaya-liniya
#слишкомхорошаяпамять #роднаяречь #тонкаязеленаялиния
www.piter.com
Тонкая зелёная линия
"Тонкая зелёная линия" повествует об офицерах и их возлюбленных "на войне без войны" во времена пограничного конфликта на острове Даманском - настоящая история нашей границы.
👆🏻👆🏻👆🏻
Роман завершает трилогию, начатую романами «Индейцы и школьники» и «Студенты и совсем взрослые люди».
P.P.S.
2 марта 1969-го года бойцы и офицеры заставы "Нижне-Михайловка" вступили в неравный бой с превосходящими силами китайцев. Раненые пограничники были изуродованы и добиты, а попавший в плен без сознания ефрейтор Павел Акулов был изуверски замучен со всей китайской изобретательностью. После этого ужаса, граница перешла в состояние окончательного ожесточения.
Всем пограничникам показали "для служебного пользования" документальный фильм, что китайцы сделали с ранеными. После просмотра ленты снайперами стали даже повара. Для того, чтобы пощадить нежную психику современного читателя, привыкшего к сладенькой жвачке, я постарался смягчить воспоминания моего отца, лейтенанта Манёвренной группы (в/ч 2495) и мамы. После их смерти я опрашивал сослуживцев отца... Оказывается, мои родители тоже смягчали детали.
Сейчас эти события трёх мясорубок - двух боёв на Даманском и боя у Жаланашколя - стараются забыть. В 2019-м году Китай широко отметил 50-летие событий на Даманском, официально обвинив СССР в агрессии. Нашим же СМИ было приказано заткнуться, чтобы не прогневать "великого соседа".
#слишкомхорошаяпамять #тонкаязеленаялиния #роднаяречь
Роман завершает трилогию, начатую романами «Индейцы и школьники» и «Студенты и совсем взрослые люди».
P.P.S.
2 марта 1969-го года бойцы и офицеры заставы "Нижне-Михайловка" вступили в неравный бой с превосходящими силами китайцев. Раненые пограничники были изуродованы и добиты, а попавший в плен без сознания ефрейтор Павел Акулов был изуверски замучен со всей китайской изобретательностью. После этого ужаса, граница перешла в состояние окончательного ожесточения.
Всем пограничникам показали "для служебного пользования" документальный фильм, что китайцы сделали с ранеными. После просмотра ленты снайперами стали даже повара. Для того, чтобы пощадить нежную психику современного читателя, привыкшего к сладенькой жвачке, я постарался смягчить воспоминания моего отца, лейтенанта Манёвренной группы (в/ч 2495) и мамы. После их смерти я опрашивал сослуживцев отца... Оказывается, мои родители тоже смягчали детали.
Сейчас эти события трёх мясорубок - двух боёв на Даманском и боя у Жаланашколя - стараются забыть. В 2019-м году Китай широко отметил 50-летие событий на Даманском, официально обвинив СССР в агрессии. Нашим же СМИ было приказано заткнуться, чтобы не прогневать "великого соседа".
#слишкомхорошаяпамять #тонкаязеленаялиния #роднаяречь
Forwarded from Дмитрий Конаныхин 🇷🇺
СМЕРТЬ НА ЛЬДУ УССУРИ
— Курить!
Команда Гурьева была совершенно излишней. Офицеры курили открыто. Молчали. Слов не было. Треск кинопроектора оборвался так же внезапно, как в этих краях заканчиваются все ливни.
Раз — и нету.
Со звоном лопаются последние пузыри на лужах. И вся живность делает всеобщий вдох, чтобы затрещать-запищать-запеть. Эта тишина вдоха оглушительно прекрасна.
Жить хочется.
Ты видел когда-нибудь мужские, офицерские похороны? Не заполненные привычно показушным бабьим воем похороны старушек, не обугленные птичьими родительскими вскриками похороны утонувших или сгоревших деток, не трескучие глупостью похороны князей мира сего — а настоящие, когда друзья молчат? Желваки на скулах, плечи опущены, глаза сухие от невозможности слёз, рука на плече: "Старик… Прилетел? Спасибо". Без пустословий. Чарка на столе, кусочек хлеба.
"Знаете, каким он парнем был?"
Но похороны придуманы людьми, чтобы церемонией скрыть горе живых — и страх живых перед смертью. Все что-то делают вместе — уже легче.
Это потом.
А вот сперва…
В твоих пальцах трещит сигарета. Дым дерёт сдавленное судорогой нёбо. Как-то шевелится грудь и гоняет кислый воздух в лёгких. Сердце толкает кровь. Ты — живой. Молодой, красивый, тебя ждёт дома жена. Ты же только что так её хотел! Ты же сильный и желанный, ты не забыл? Нет? Ты только что закипал чувством, даже положил ногу на ногу, чтобы сжать-скрыть желание. Ты так хотел проскочить темноту подъезда, в три прыжка на пролёт взлететь по ворчливой скрипучей лестнице, открыть дверь, вдохнуть запах твоего жилища — и… Сколько у тебя воображения, лейтенант? Коснуться руки, вдохнуть аромат женщины — твоей женщины — шикарно, старик, да?
Ты куришь. Пальцы чуть дрожат. В иной раз тебе было бы мучительно стыдно — у настоящих мужчин не дрожат пальцы. Ты уже дрался до первой крови. Ты уже дрался до остервенения. Тебя уже убивали. А сейчас… Ты смотришь на соседа и, с благодарностью и диким облегчением, видишь, что и его пальцы дрожат. И он тоже впивается в сигарету поцелуем утопающего.
Ты корчишься, прячешься внутри себя, тебе бы спрятаться ото всех и уткнуться лицом в ноги любимой мамы, и выкричаться на весь белый свет. Ты сжимаешь кулаки до боли. Костенеешь от бешенства, но боишься закрыть глаза: на веках — изнутри — навечно татуировка. Ты никогда не забудешь увиденное.
Ты боишься почувствовать то, что чувствовали они — те, кто только что дрожал чёрно-белыми тенями на экране. Это ты лежишь на льду Уссури. Слышишь? Что же ты?! Это тебя переворачивают на спину чужие руки. Зачем расстегивают сырой от крови ватник? Ты уже успел догадаться?! Ты слышишь, как пузырится твоя кровь — штыки пробивают разорванную пулями грудь: "Кха! Кха! Кха!". Ты открываешь рот — ты же ещё дышишь, русский, ты же ещё живой! — и приклад автомата забивает солёным крошевом зубов хрипящее горло. Как это — когда трехгранный штык медленно входит в глаз ещё живого человека?! Ты незряче хватаешься раздробленными пальцами и пытаешься удержать вываливающуюся из вспоротого живота горячую слизь. Штыки пробивают пах…
Господи!
Это твоя последняя граница, лейтенант.
Ты — боль. Ты — ужас. Ты — смерть.
P.S.
Это отрывок из моего четвёртого романа "Тонкая зелёная линия", посвящённого событиям на советско-китайской границе сразу после боёв на Даманском, когда славный город Биробиджан ждал вторжения семи колонн товарища Мао. О жизни границы, о беглых зэках, заброске диверсантов, о смерти, о том, как мужчины становятся воинами и, конечно же, о любви - к женщинам, к жизни, к Родине - я рассказал, по нынешним временам, всю крамолу. Я его закончил в 2012-м. Роман опубликован в 2023 году в независимом издательстве Питерс: https://www.piter.com/collection/A34384/product/tonkaya-zelyonaya-liniya
#слишкомхорошаяпамять #роднаяречь #тонкаязеленаялиния
— Курить!
Команда Гурьева была совершенно излишней. Офицеры курили открыто. Молчали. Слов не было. Треск кинопроектора оборвался так же внезапно, как в этих краях заканчиваются все ливни.
Раз — и нету.
Со звоном лопаются последние пузыри на лужах. И вся живность делает всеобщий вдох, чтобы затрещать-запищать-запеть. Эта тишина вдоха оглушительно прекрасна.
Жить хочется.
Ты видел когда-нибудь мужские, офицерские похороны? Не заполненные привычно показушным бабьим воем похороны старушек, не обугленные птичьими родительскими вскриками похороны утонувших или сгоревших деток, не трескучие глупостью похороны князей мира сего — а настоящие, когда друзья молчат? Желваки на скулах, плечи опущены, глаза сухие от невозможности слёз, рука на плече: "Старик… Прилетел? Спасибо". Без пустословий. Чарка на столе, кусочек хлеба.
"Знаете, каким он парнем был?"
Но похороны придуманы людьми, чтобы церемонией скрыть горе живых — и страх живых перед смертью. Все что-то делают вместе — уже легче.
Это потом.
А вот сперва…
В твоих пальцах трещит сигарета. Дым дерёт сдавленное судорогой нёбо. Как-то шевелится грудь и гоняет кислый воздух в лёгких. Сердце толкает кровь. Ты — живой. Молодой, красивый, тебя ждёт дома жена. Ты же только что так её хотел! Ты же сильный и желанный, ты не забыл? Нет? Ты только что закипал чувством, даже положил ногу на ногу, чтобы сжать-скрыть желание. Ты так хотел проскочить темноту подъезда, в три прыжка на пролёт взлететь по ворчливой скрипучей лестнице, открыть дверь, вдохнуть запах твоего жилища — и… Сколько у тебя воображения, лейтенант? Коснуться руки, вдохнуть аромат женщины — твоей женщины — шикарно, старик, да?
Ты куришь. Пальцы чуть дрожат. В иной раз тебе было бы мучительно стыдно — у настоящих мужчин не дрожат пальцы. Ты уже дрался до первой крови. Ты уже дрался до остервенения. Тебя уже убивали. А сейчас… Ты смотришь на соседа и, с благодарностью и диким облегчением, видишь, что и его пальцы дрожат. И он тоже впивается в сигарету поцелуем утопающего.
Ты корчишься, прячешься внутри себя, тебе бы спрятаться ото всех и уткнуться лицом в ноги любимой мамы, и выкричаться на весь белый свет. Ты сжимаешь кулаки до боли. Костенеешь от бешенства, но боишься закрыть глаза: на веках — изнутри — навечно татуировка. Ты никогда не забудешь увиденное.
Ты боишься почувствовать то, что чувствовали они — те, кто только что дрожал чёрно-белыми тенями на экране. Это ты лежишь на льду Уссури. Слышишь? Что же ты?! Это тебя переворачивают на спину чужие руки. Зачем расстегивают сырой от крови ватник? Ты уже успел догадаться?! Ты слышишь, как пузырится твоя кровь — штыки пробивают разорванную пулями грудь: "Кха! Кха! Кха!". Ты открываешь рот — ты же ещё дышишь, русский, ты же ещё живой! — и приклад автомата забивает солёным крошевом зубов хрипящее горло. Как это — когда трехгранный штык медленно входит в глаз ещё живого человека?! Ты незряче хватаешься раздробленными пальцами и пытаешься удержать вываливающуюся из вспоротого живота горячую слизь. Штыки пробивают пах…
Господи!
Это твоя последняя граница, лейтенант.
Ты — боль. Ты — ужас. Ты — смерть.
P.S.
Это отрывок из моего четвёртого романа "Тонкая зелёная линия", посвящённого событиям на советско-китайской границе сразу после боёв на Даманском, когда славный город Биробиджан ждал вторжения семи колонн товарища Мао. О жизни границы, о беглых зэках, заброске диверсантов, о смерти, о том, как мужчины становятся воинами и, конечно же, о любви - к женщинам, к жизни, к Родине - я рассказал, по нынешним временам, всю крамолу. Я его закончил в 2012-м. Роман опубликован в 2023 году в независимом издательстве Питерс: https://www.piter.com/collection/A34384/product/tonkaya-zelyonaya-liniya
#слишкомхорошаяпамять #роднаяречь #тонкаязеленаялиния
www.piter.com
Тонкая зелёная линия
"Тонкая зелёная линия" повествует об офицерах и их возлюбленных "на войне без войны" во времена пограничного конфликта на острове Даманском - настоящая история нашей границы.
Forwarded from Дмитрий Конаныхин 🇷🇺
👆🏻👆🏻👆🏻
Роман завершает трилогию, начатую романами «Индейцы и школьники» и «Студенты и совсем взрослые люди».
P.P.S.
2 марта 1969-го года бойцы и офицеры заставы "Нижне-Михайловка" вступили в неравный бой с превосходящими силами китайцев. Раненые пограничники были изуродованы и добиты, а попавший в плен без сознания ефрейтор Павел Акулов был изуверски замучен со всей китайской изобретательностью. После этого ужаса, граница перешла в состояние окончательного ожесточения.
Всем пограничникам показали "для служебного пользования" документальный фильм, что китайцы сделали с ранеными. После просмотра ленты снайперами стали даже повара. Для того, чтобы пощадить нежную психику современного читателя, привыкшего к сладенькой жвачке, я постарался смягчить воспоминания моего отца, лейтенанта Манёвренной группы (в/ч 2495) и мамы. После их смерти я опрашивал сослуживцев отца... Оказывается, мои родители тоже смягчали детали.
Сейчас эти события трёх мясорубок - двух боёв на Даманском и боя у Жаланашколя - стараются забыть. В 2019-м году Китай широко отметил 50-летие событий на Даманском, официально обвинив СССР в агрессии. Нашим же СМИ было приказано заткнуться, чтобы не прогневать "великого соседа".
#слишкомхорошаяпамять #тонкаязеленаялиния #роднаяречь
Роман завершает трилогию, начатую романами «Индейцы и школьники» и «Студенты и совсем взрослые люди».
P.P.S.
2 марта 1969-го года бойцы и офицеры заставы "Нижне-Михайловка" вступили в неравный бой с превосходящими силами китайцев. Раненые пограничники были изуродованы и добиты, а попавший в плен без сознания ефрейтор Павел Акулов был изуверски замучен со всей китайской изобретательностью. После этого ужаса, граница перешла в состояние окончательного ожесточения.
Всем пограничникам показали "для служебного пользования" документальный фильм, что китайцы сделали с ранеными. После просмотра ленты снайперами стали даже повара. Для того, чтобы пощадить нежную психику современного читателя, привыкшего к сладенькой жвачке, я постарался смягчить воспоминания моего отца, лейтенанта Манёвренной группы (в/ч 2495) и мамы. После их смерти я опрашивал сослуживцев отца... Оказывается, мои родители тоже смягчали детали.
Сейчас эти события трёх мясорубок - двух боёв на Даманском и боя у Жаланашколя - стараются забыть. В 2019-м году Китай широко отметил 50-летие событий на Даманском, официально обвинив СССР в агрессии. Нашим же СМИ было приказано заткнуться, чтобы не прогневать "великого соседа".
#слишкомхорошаяпамять #тонкаязеленаялиния #роднаяречь