[продолжение последовало]
Итак, в буржуазной и образцово-либеральной Швейцарии, вплоть до середины прошлого века, можно было купить раба.
Ну хорошо — не совсем раба и не совсем купить, но в общем, это не такое уж и преувеличение. Я имею в виду так называемых «Verdingkinder», «наёмных детей» — явления, процветавшего в Швейцарии с 1800-х по 1960-е годы. На самом деле, это явление в той или иной форме существовало во всём германском мире, включая Британию и Скандинавию, но меня интересует Швейцария.
Занимались этим «бизнесом» власти. Они изымали сирот, а также детей из неполных и «неблагополучных» семей, причём критерии «неблагополучности» оставлялись на усмотрение чиновников. Помимо бедности, неустроенности или, скажем, аморального поведения родителей, поводом для изъятия мог послужить кочевой образ жизни — поэтому детей активно отбирали у йенишей (немецкоязычного кочевого сообщества, «белых цыган»).
Чаще всего, изъятых детей распределяли среди заинтересованных семей на своеобразных рынках, так называемых Verdingmarkt-ах. Там действовала аукционная система. Каждому Verdingkind-у от властей полагалось содержание, и на аукционе побеждал тот, кто требовал меньше всего денег. По словам очевидцев, детей на этих рынках рассматривали и ощупывали, как скот. Впрочем, в некоторых общинах детские рынки были запрещены, и детей распределяли между благополучными семьями по жребию, причём «выигравшие» были обязаны взять выпавшего им Verdingkind-а, даже если он был им не нужен.
В новых семьях «наёмным детям» практически всегда приходилось тяжело работать, в основном, на фермах. Условия были самыми спартанскими, и ни о каком «найме» в случае «наёмных детей» речи, конечно, не шло. Эти дети работали за еду, денег им не платили, но зато активно подвергали унижениям и насилию. Уйти они никуда не могли, в обществе у них не было никаких прав, и закон их не защищал. Семье, убившей «наёмного ребёнка», могли запретить брать новых детей в течение пяти лет (а могли и не запретить). Никакого другого наказания не предусматривалось.
И это не было какой-то экзотической редкостью. По современным оценкам, в начале прошлого века в «наёмное» рабство были отданы 4% швейцарских детей в возрасте до 14 лет, а в кантоне Берн — целых 10%. С середины прошлого века практика изъятия детей с целью превращения их в рабов постепенно сошла на нет. В 2013 году тогдашняя министресса юстиции принесла «наёмным детям» официальные извинения, а несколькими годами позже правительство выплатило им небольшие, по 25 тысяч франков, компенсации. За выплатами обратились меньше 10 тысяч человек.
Сегодня в Швейцарии живёт около 15 тысяч приёмных детей. Официально детского рабства не существует, но государством эта сфера регулируется очень слабо, и закон от 1978 года довольно расплывчат. Даже статистика не ведётся, и вышеприведённая цифра является оценочной. Федеральный совет периодически собирается пересмотреть законодательство о приёмных детях, но всё никак не соберётся. В конце нулевых был запущен процесс тотальной ревизии закона, но в 2011 году работы были прекращены, и вся информация об этом проекте была вычищена с сайта Федерального совета. Сильно подозреваю, что если эту тему когда-нибудь основательно взрыхлят, там полезет очень много всего интересного.
А вы говорите, общественные формации…
_______
Источник | #rouslan_partyka
@F_S_C_P
Генерируй картинки с ⛵️MIDJOURNEY в Telegram
Итак, в буржуазной и образцово-либеральной Швейцарии, вплоть до середины прошлого века, можно было купить раба.
Ну хорошо — не совсем раба и не совсем купить, но в общем, это не такое уж и преувеличение. Я имею в виду так называемых «Verdingkinder», «наёмных детей» — явления, процветавшего в Швейцарии с 1800-х по 1960-е годы. На самом деле, это явление в той или иной форме существовало во всём германском мире, включая Британию и Скандинавию, но меня интересует Швейцария.
Занимались этим «бизнесом» власти. Они изымали сирот, а также детей из неполных и «неблагополучных» семей, причём критерии «неблагополучности» оставлялись на усмотрение чиновников. Помимо бедности, неустроенности или, скажем, аморального поведения родителей, поводом для изъятия мог послужить кочевой образ жизни — поэтому детей активно отбирали у йенишей (немецкоязычного кочевого сообщества, «белых цыган»).
Чаще всего, изъятых детей распределяли среди заинтересованных семей на своеобразных рынках, так называемых Verdingmarkt-ах. Там действовала аукционная система. Каждому Verdingkind-у от властей полагалось содержание, и на аукционе побеждал тот, кто требовал меньше всего денег. По словам очевидцев, детей на этих рынках рассматривали и ощупывали, как скот. Впрочем, в некоторых общинах детские рынки были запрещены, и детей распределяли между благополучными семьями по жребию, причём «выигравшие» были обязаны взять выпавшего им Verdingkind-а, даже если он был им не нужен.
В новых семьях «наёмным детям» практически всегда приходилось тяжело работать, в основном, на фермах. Условия были самыми спартанскими, и ни о каком «найме» в случае «наёмных детей» речи, конечно, не шло. Эти дети работали за еду, денег им не платили, но зато активно подвергали унижениям и насилию. Уйти они никуда не могли, в обществе у них не было никаких прав, и закон их не защищал. Семье, убившей «наёмного ребёнка», могли запретить брать новых детей в течение пяти лет (а могли и не запретить). Никакого другого наказания не предусматривалось.
И это не было какой-то экзотической редкостью. По современным оценкам, в начале прошлого века в «наёмное» рабство были отданы 4% швейцарских детей в возрасте до 14 лет, а в кантоне Берн — целых 10%. С середины прошлого века практика изъятия детей с целью превращения их в рабов постепенно сошла на нет. В 2013 году тогдашняя министресса юстиции принесла «наёмным детям» официальные извинения, а несколькими годами позже правительство выплатило им небольшие, по 25 тысяч франков, компенсации. За выплатами обратились меньше 10 тысяч человек.
Сегодня в Швейцарии живёт около 15 тысяч приёмных детей. Официально детского рабства не существует, но государством эта сфера регулируется очень слабо, и закон от 1978 года довольно расплывчат. Даже статистика не ведётся, и вышеприведённая цифра является оценочной. Федеральный совет периодически собирается пересмотреть законодательство о приёмных детях, но всё никак не соберётся. В конце нулевых был запущен процесс тотальной ревизии закона, но в 2011 году работы были прекращены, и вся информация об этом проекте была вычищена с сайта Федерального совета. Сильно подозреваю, что если эту тему когда-нибудь основательно взрыхлят, там полезет очень много всего интересного.
А вы говорите, общественные формации…
_______
Источник | #rouslan_partyka
@F_S_C_P
Генерируй картинки с ⛵️MIDJOURNEY в Telegram
Telegram
Отец Гиперсемиотий
[продолжение последовало]
Итак, в буржуазной и образцово-либеральной Швейцарии, вплоть до середины прошлого века, можно было купить раба.
Ну хорошо — не совсем раба и не совсем купить, но в общем, это не такое уж и преувеличение. Я имею в виду так называемых…
Итак, в буржуазной и образцово-либеральной Швейцарии, вплоть до середины прошлого века, можно было купить раба.
Ну хорошо — не совсем раба и не совсем купить, но в общем, это не такое уж и преувеличение. Я имею в виду так называемых…
Занятный китайский феномен: «профессиональные дети». Это люди в возрасте от 16 до 24 лет, которые низкооплачиваемым работам начального уровня предпочитают сидение на шее у родителей — с согласия и одобрения последних.
Дело не в том, что для молодёжи нет работы — она есть, но зарплаты на низовых офисных должностях, как и везде в мире, низкие. Детям из семей среднего и верхне-среднего класса не в кайф просиживать штаны в многолюдном офисе за какие-нибудь полторы тысячи долларов в месяц, а более щедрые зарплаты им платить пока не за что. Есть возможность зарабатывать больше, встав к заводскому конвейеру, но это для детей благополучных родителей неприемлемо: они не хотят становиться «пролетариями». Поэтому им комфортней оставаться дома.
Они прибираются, готовят еду, в общем, до известной степени, выполняют роль прислуги — но при родителях. За это родители выделяют им карманные деньги, которых не то чтобы очень много, поэтому «профессиональные дети» чужды мотовства. Они тусуются с друзьями в кафешках, где можно за чашкой чая просидеть полдня, на поп-концертах, в дешёвых фитнесс-студиях, кемпингах и т.д. Низкобюджетная жизнь не смущает их ни в малейшей степени, пока сохраняется их принадлежность — пусть и чисто формальная — к тому же классу, к какому принадлежат их родители. Что до родителей, то они полностью разделяют это мировоззрение.
В этом и состоит феномен «профессиональных детей». Они не хотят работать задёшево и/или физически не потому, что им в этом случае не хватит денег — вполне хватит. Речь о том, что им не хочется переходить в более низкий социальный класс, а невысокие зарплаты и/или «грязная» работа ассоциируются именно с этим.
С каждым годом их шансы найти работу снижаются, поэтому значительная часть этой социальной группы, скорей всего, вообще никогда не будет работать. Их количество оценить трудно, но по прикидкам, можно говорить уже о десятках миллионов.
Забавно, как к одному и тому же — снижению уровня жизни «поколения Z» — в разных частях света подходят с разных сторон. Чтобы навязать западным зумерам идею праведности низкого потребления, потребовалось состряпать фейковую идеологию климатического алармизма. В Китае для этого вообще ничего специально делать не пришлось: встроенная в это общество и недобитая коммунистами иерархичность всё сделала сама.
В итоге и там, и там — не зумеры будут кормить вышедших не пенсию иксеров, а наоборот, иксерам придётся работать до упора, чтобы прокормить зумеров. В числе прочего, эта система должна будет гарантировать иксерам продолжительность активной жизни, достаточную для того, чтобы содержать зумеров аж до самой естественной убыли последних. И проблему эту можно решать с двух концов: как повышая продолжительность жизни иксеров, так и снижая продолжительность жизни зумеров.
Интересные времена приближаются. Для зумеров уж во всяком случае…
_______
Источник | #rouslan_partyka
@F_S_C_P
Узнай судьбу картами Таро:
✨Anna Taro bot
Дело не в том, что для молодёжи нет работы — она есть, но зарплаты на низовых офисных должностях, как и везде в мире, низкие. Детям из семей среднего и верхне-среднего класса не в кайф просиживать штаны в многолюдном офисе за какие-нибудь полторы тысячи долларов в месяц, а более щедрые зарплаты им платить пока не за что. Есть возможность зарабатывать больше, встав к заводскому конвейеру, но это для детей благополучных родителей неприемлемо: они не хотят становиться «пролетариями». Поэтому им комфортней оставаться дома.
Они прибираются, готовят еду, в общем, до известной степени, выполняют роль прислуги — но при родителях. За это родители выделяют им карманные деньги, которых не то чтобы очень много, поэтому «профессиональные дети» чужды мотовства. Они тусуются с друзьями в кафешках, где можно за чашкой чая просидеть полдня, на поп-концертах, в дешёвых фитнесс-студиях, кемпингах и т.д. Низкобюджетная жизнь не смущает их ни в малейшей степени, пока сохраняется их принадлежность — пусть и чисто формальная — к тому же классу, к какому принадлежат их родители. Что до родителей, то они полностью разделяют это мировоззрение.
В этом и состоит феномен «профессиональных детей». Они не хотят работать задёшево и/или физически не потому, что им в этом случае не хватит денег — вполне хватит. Речь о том, что им не хочется переходить в более низкий социальный класс, а невысокие зарплаты и/или «грязная» работа ассоциируются именно с этим.
С каждым годом их шансы найти работу снижаются, поэтому значительная часть этой социальной группы, скорей всего, вообще никогда не будет работать. Их количество оценить трудно, но по прикидкам, можно говорить уже о десятках миллионов.
Забавно, как к одному и тому же — снижению уровня жизни «поколения Z» — в разных частях света подходят с разных сторон. Чтобы навязать западным зумерам идею праведности низкого потребления, потребовалось состряпать фейковую идеологию климатического алармизма. В Китае для этого вообще ничего специально делать не пришлось: встроенная в это общество и недобитая коммунистами иерархичность всё сделала сама.
В итоге и там, и там — не зумеры будут кормить вышедших не пенсию иксеров, а наоборот, иксерам придётся работать до упора, чтобы прокормить зумеров. В числе прочего, эта система должна будет гарантировать иксерам продолжительность активной жизни, достаточную для того, чтобы содержать зумеров аж до самой естественной убыли последних. И проблему эту можно решать с двух концов: как повышая продолжительность жизни иксеров, так и снижая продолжительность жизни зумеров.
Интересные времена приближаются. Для зумеров уж во всяком случае…
_______
Источник | #rouslan_partyka
@F_S_C_P
Узнай судьбу картами Таро:
✨Anna Taro bot
Telegram
Отец Гиперсемиотий
Занятный китайский феномен: «профессиональные дети». Это люди в возрасте от 16 до 24 лет, которые низкооплачиваемым работам начального уровня предпочитают сидение на шее у родителей — с согласия и одобрения последних.
Дело не в том, что для молодёжи нет…
Дело не в том, что для молодёжи нет…
Феномен «приписываемых цитат» возник в доинтернетовскую пору, но именно интернет придал фейковым высказываниям объём и выразительность самостоятельного культурного явления. Надысь мне подвернулись две такие цитаты.
Одну приписывают создателю Второго Рейха Отто фон Бисмарку:
«Die erste Generation schafft Vermögen, die zweite verwaltet Vermögen, die dritte studiert Kunstgeschichte, und die vierte verkommt vollends.» → «Первое поколение создает богатство, второе управляет им, третье изучает историю искусств, а четвертое окончательно вырождается.»
Другую — прославленному британскому локализатору буддизма Алану Уотсу:
«You’re under no obligation to be the same person you were five minutes ago.» → «Ты не обязан быть тем же человеком, что и пять минут назад.» (надо добавить: «…но мало кто об этом знает.»)
Люди деградируют, поскольку умеют адаптироваться к экстремальным ситуациям, но не умеют — к благоприятным. Мы умело выживаем, но неумело живём. Получив в наследство достижения прошлых поколений — богатство, покой, страну и т.д. — мы уверяем себя, что так будет всегда, теряем вдохновение и начинаем ценить стабильность. Забывая при этом, что:
а) жизнь — это поток,
б) остановившийся движется вспять по отношению к потоку.
Это возвращает нас к важнейшему вопросу нашего времени: поработит ли нас ИИ? Глядя на мир сквозь оптику Бисмарка-Уотса, приходится ответить на этот вопрос утвердительно.
Я иной раз уговариваю себя: да ладно, функционал нейронных сетей сводится к поиску подходящих друг к другу (сообразно частотности и контексту употребления) фрагментов текстовой, графической и звуковой информации. Они делают это чертовски хорошо, ну так пора бы: теория-то возникла ещё в 1940-е, а с 1980-х, когда додумались объединить нейронные сети с градиентным спуском, развитие шло непрерывно. Уж за 30-40 лет что-то убедительное должно было взрасти, и вот явились нейронки-трансформеры, с которыми мы так привыкли общаться. Тем не менее сцепление согласующихся фрагментов — это же не мышление, это просто перебор, разве нет? — и в моём внутреннем диалоге появляются просительные интонации.
Но потом я смотрю на людей, которые верят в любую ахинею, исходящую из «уважаемых» источников, и не утруждают себя пустяковым минутным фактчекингом — и понимаю, что в смысле когнитивных возможностей большинство из нас УЖЕ сильно уступает нейронным сетям. Те умеют корректировать свои ответы, признавая ошибки и выстраивая альтернативные логические цепи, и с каждой новой версией делают это всё лучше. Среди людей на это способны очень немногие, причём с каждым годом всё меньше: мы как раз минули стадию интереса к истории искусств и вышли на финишную прямую деградации.
Нам не понадобится торжественно отдавать машинам контроль над чем-то могучим, нажав клавишу Y(es), как в третьем «Терминаторе». Всё будет происходить постепенно, естественно, и в какой-то момент все формально человеческие решения станут приниматься машинами. Мы даже не заметим, как и когда это произошло. Мы сами захотим им служить, точно так же, как мы сами захотели закрыться в своих квартирах, поддавшись ковидоистерии.
Машины к этому готовы. Мы, кажется, тоже. Может, оно и к лучшему…
_______
Источник | #rouslan_partyka
@F_S_C_P
▪️Генерируй картинки в боте:
Flux + MidJourney
Одну приписывают создателю Второго Рейха Отто фон Бисмарку:
«Die erste Generation schafft Vermögen, die zweite verwaltet Vermögen, die dritte studiert Kunstgeschichte, und die vierte verkommt vollends.» → «Первое поколение создает богатство, второе управляет им, третье изучает историю искусств, а четвертое окончательно вырождается.»
Другую — прославленному британскому локализатору буддизма Алану Уотсу:
«You’re under no obligation to be the same person you were five minutes ago.» → «Ты не обязан быть тем же человеком, что и пять минут назад.» (надо добавить: «…но мало кто об этом знает.»)
Люди деградируют, поскольку умеют адаптироваться к экстремальным ситуациям, но не умеют — к благоприятным. Мы умело выживаем, но неумело живём. Получив в наследство достижения прошлых поколений — богатство, покой, страну и т.д. — мы уверяем себя, что так будет всегда, теряем вдохновение и начинаем ценить стабильность. Забывая при этом, что:
а) жизнь — это поток,
б) остановившийся движется вспять по отношению к потоку.
Это возвращает нас к важнейшему вопросу нашего времени: поработит ли нас ИИ? Глядя на мир сквозь оптику Бисмарка-Уотса, приходится ответить на этот вопрос утвердительно.
Я иной раз уговариваю себя: да ладно, функционал нейронных сетей сводится к поиску подходящих друг к другу (сообразно частотности и контексту употребления) фрагментов текстовой, графической и звуковой информации. Они делают это чертовски хорошо, ну так пора бы: теория-то возникла ещё в 1940-е, а с 1980-х, когда додумались объединить нейронные сети с градиентным спуском, развитие шло непрерывно. Уж за 30-40 лет что-то убедительное должно было взрасти, и вот явились нейронки-трансформеры, с которыми мы так привыкли общаться. Тем не менее сцепление согласующихся фрагментов — это же не мышление, это просто перебор, разве нет? — и в моём внутреннем диалоге появляются просительные интонации.
Но потом я смотрю на людей, которые верят в любую ахинею, исходящую из «уважаемых» источников, и не утруждают себя пустяковым минутным фактчекингом — и понимаю, что в смысле когнитивных возможностей большинство из нас УЖЕ сильно уступает нейронным сетям. Те умеют корректировать свои ответы, признавая ошибки и выстраивая альтернативные логические цепи, и с каждой новой версией делают это всё лучше. Среди людей на это способны очень немногие, причём с каждым годом всё меньше: мы как раз минули стадию интереса к истории искусств и вышли на финишную прямую деградации.
Нам не понадобится торжественно отдавать машинам контроль над чем-то могучим, нажав клавишу Y(es), как в третьем «Терминаторе». Всё будет происходить постепенно, естественно, и в какой-то момент все формально человеческие решения станут приниматься машинами. Мы даже не заметим, как и когда это произошло. Мы сами захотим им служить, точно так же, как мы сами захотели закрыться в своих квартирах, поддавшись ковидоистерии.
Машины к этому готовы. Мы, кажется, тоже. Может, оно и к лучшему…
_______
Источник | #rouslan_partyka
@F_S_C_P
▪️Генерируй картинки в боте:
Flux + MidJourney
Telegram
Отец Гиперсемиотий
Феномен «приписываемых цитат» возник в доинтернетовскую пору, но именно интернет придал фейковым высказываниям объём и выразительность самостоятельного культурного явления. Надысь мне подвернулись две такие цитаты.
Одну приписывают создателю Второго Рейха…
Одну приписывают создателю Второго Рейха…