Маниакальная политика модерновых британских режимов (о французском скажем позже) по уничтожению кельтской традиции, безусловно, имеет социально-классовое измерение: строительство капиталистического общества сросшейся дворянско-буржуазной плутократией 16-19 веков неизбежно требовало захвата земли и ресурсов у традиционных элит и крестьянства. Предпосылки к ускоренному развитию капитализма и атлантизма именно в Англии были и ранее (хотя не обязательно они должны были реализоваться именно так). На эту тему есть немало выдающихся работ мир-системных социологов, как западных, так и наших (Фурсов), но дело в том, что все эти социально-экономические процессы - лишь одна сторона процесса, его материальная причина (в аристотелевском смысле). Наиболее же важны причины формальная, эйдетическая и целевая (телеологическая), и в этом плане строительство Модерна на костях убитой Традиции определялось духовными и символическими факторами, включая и сознательно поставленные архитекторами Модерна цели.

Итак, почему же своей первой жертвой эти архитекторы (во всех смыслах этого слова) выбрали не какую попало Традицию, а именно собственно кельтскую?

Дело, конечно, в базовом принципе метафизики: при приближении к сущности всё раздваивается, как говорил незабвенный Парвулеско. Символы добра и зла всегда являются близнечными и парными (к примеру, змей и лев - символы одновременно Христа и Антихриста). Сакральные центры Традиции и Контртрадиции также просто обязаны быть рядом в одной местности, а иногда даже и вообще в одном и том же месте. Контртрадиция часто подчёркнуто пародийна и может даже использовать кое-какие внешние формы соответствующей Традиции. В крайнем случае, это соотношение тени и предмета, тенью которого она является - но, как мы уже писали, в средневековой мысли тени - это "вещи, коих нет" и которые тем не менее как будто обладают собственной волей, растут и движутся. Мир Модерна - мир теней, как будто (ибо онкологически они лишены собственного бытия) взбунтовавшихся против своего источника.

Поскольку же, по учению целого ряда совершенно независимых друг от друга (!) авторитетов, в диапазоне от Генона до Шпенглера и от Вирта до Толкиена, исключительную роль в нашу послеледниковую эпоху играли сакральные центры именно атлантического региона, то и противостоящее им зло обязано было сконцентрироваться там же и сперва уничтожить или хотя бы смертельно ранить и осквернить именно местные центры, а потом уже угрожать остальному земному шару и особым резервным традиционным центрам, включая и наш русский/туранский/евразийский.

Но сначала, как писал Карл Шмитт, атлантизм был должен совершить своё первое геополитическое преступление - оторвать Англию от материка и сделать её центром Моря как Контртрадиции (тезис, который прозревал уже Гераклит в учении о водной душе). Это случилось в 16-17 веках, и против этого отчаянно боролись местные традиционные силы, прежде всего католические, хотя и не только. Боролись отчаянно, от якобитов 17-18 веков и вплоть до 20 века, вплоть до проектов Кристофера Доусона и Френсиса Паркера Йоки. То, что было наработано ими в этой борьбе, имеет огромное значение и для нас, но надо признать - силы были неравны, и на материальном и экономическом плане традиционные силы Атлантики достаточно регулярно проигрывали антитрадиционным паразитическим силам атлантизма.

Хотя, конечно, материальный план не является главным - мы ж не марксисты какие-то - а кажущееся наиболее существующим наименее существует, по словам Плотина...

Те, кто читал двухтомник Шпенглера в оригинале или в моем переводе, знают, что он выделял три типа культуры, начиная с неолита: атлантический, кушитский, туранский. Эти названия выбраны не очень удачно, да к тому же осложнены явной предвзятостью Шпенглера в пользу туранского (арийского) типа, однако мы можем рассудить спокойнее.

В христианстве присутствуют элементы всех трёх этих мировоззрений, а значит, каждое из них содержит в себе частичную истину (но и частичную ложь) и не подлежит огульной демонизации.

И если кушитский тип дал культ семьи и детей, а также веру в Провидение, а туранский - этос героизма, то атлантический тип дал самое важное, что содержится в Благой Вести - идею телесного воскресения умерших как центр культа предков.

Это и стало неизбежным средоточием конфликта между Традицией и Контртрадицией в атлантических регионах (от Западной Европы и части Америк до самого Египта). Контртрадиция неизбежно приходит к трансгуманизму и пародийной идее физически вечной жизни (в реальности - тления), Традиция - к воскресению в подлинных телах как образе Божием. Но та и другая действовали почти изначально в сходных формах именно атлантической традиции, мифологическое место которой "в нашей манвантаре" так точно определил Рене Генон, знавший тему невероятно глубоко.

Имеем ли мы дело с сознательными подделками британского, французского и американского плутократических режимов под некоторые внешние традиционные символы на фоне физического уничтожения носителей Традиции, либо с подделками под всякого рода древности (египетская и римская символика в их масонерии), важно понимать пародийный и спекулятивный характер этих действий. Их "церкви" и "гражданские религии" - лишь пародия на Церковь, их спекулятивные ложи - лишь пародия на оперативные ложи 14-17 веков, и так далее.

После этого не приходится удивляться, что якобинский календарь французской революции носит характер заимствования из традиционного атлантического месяцеслова - в данном случае революционеры также пародийно переворачивали древний сельский цикл года.

Даже там, где до 19 века ещё оставались неизменными кое-какие традиционные линии, они были прерваны и заменены в 19 веке (особо зловещую, можно сказать, сатанинскую роль в этом играли действия королевы Виктории, лично отменившей совокупность традиционных монархических праздников и заменившей их либеральными новоделами).

Современные историки часто отмечают, что в дискурсе британской либеральной пропаганды 18-19 веков "кельтский" был синонимом "варварства" и "отсталости" в противовес капиталистическому хозяйству. Но ведь среди кельтов тоже было немало вошедших в британские элиты и ставших капиталистами, поэтому речь шла не о кровно-этническом, но о культурном понимании кельтской Традиции, которая подвергалась уничтожению до тех пор, пока считалась реальной угрозой лондонской капиталистической системе. Сюда относился не только вопрос грабительских захватов земли лордами, но и разрушения общины и насаждения новых методов обработки земли, например.

Как только угроза была сочтена более уже не экзистенциальной, так как с конца XVIII века и далее начались определённые послабления, направленные на аппроприацию отдельных элементов кельтских культур, оторванных от целого. При этом политическое движение сопротивления не только в Ирландии, но и в Уэльсе и Шотландии продолжало преследоваться как опасное до конца ХХ века.

Другой стороной этой британской пропаганды стала продажа ирландцев и гэлов в Америку в качестве белых рабов "по контракту". О расе тогда, в XVIII веке, речь ещё не шла; зато с середины XIX века в США протестанты распространяли пропаганду о том, что "череп ирландца такой же, как череп негра". Это всё нужно хорошо помнить даже не ради самих кельтов, а для понимания того, как хозяева глобального капитализма воспринимают русских.

Одна ремарка, на сей раз в сторону наших. Многие наши патриоты ошибочно занимаются шапкозакидательством, подчас всерьёз призывая утопить, например, ту же Британию. Конечно, о такой возможности говорил даже кое-кто из англичан, но в контексте наказания свыше за мерзости и грехи, а не в военном. Ошибка тут заключается в том, что многие наши патриоты, увы, недооценивают духовную силу многих мест, как сакральных в положительном смысле, так и проклятых, отрицательно-сакральных. Лишь немногие, как Карпец, понимали, например, что трогать мавзолей Ленина и т.н. мумию без специальной духовной подготовки чревато катастрофическими последствиями. Насколько же более опасно неподготовленным лицам лезть в сакральные места за рубежом, не зная их силы и особенностей работы с ними! Подобные безответственные призывы тех, кто не работал со злом лицом к лицу и не знает сакральной картографии, чреваты огромными неприятностями. Мы, со своей стороны, побывали в десятках таких мест и приобрели определённые навыки различения духов.

Для новичков могу привести пример из художественной литературы, но основанный на совершенно реальных местах Традиции и Контртрадиции в Бретани: Мерритт "Ползи, тень, ползи".

Александр Дугин в последнее время совершенно справедливо говорит о задаче формирования в России нормальной вестернологии - изучения Запада - наряду с востоковедением. Ключевое условие для этого - писать такого рода труды (хоть о Западе, хоть о "Востоке" и Юге) нужно исходя не из современных же западных парадигм, а из наших собственных, включая синтез незападных и западных традиционных (не современных) парадигм.

Поэтому наша проблема сейчас не в отсутствии специалистов по отдельным странам и эпохам - такая проблема есть, в основном по "не главным" странам, но не является фундаментальной - а в том, что они, даже если не проглатывают некритично старый марксизм или нынешний неолиберализм, всё равно смотрят широко раскрытыми глазами на современные концепции западных историков, даже не задумываясь, откуда эти концепции возникли, кто и в чьих материальных интересах их распространяет и проч. Не задаваясь этими вопросами, такие специалисты просто попадают на наживку культурной гегемонии врага, либеральной геокультуры Модерна.

Чтобы в России была адекватная вестернология, в сознании специалистов должна преобладать установка на недоверие и разоблачение любых современных историографических концепций Запада, пока они не пройдут поверку не только фактами из источников (хотя по фактам они тоже часто бесстыдно жульничают, хотя этот уровень манипуляции более низкий, чем теоретический), но и всей совокупностью традиционной мысли: русской классической, восточной классической, западной классической домодерновой и западной традиционалистской антимодерновой.

Сказанное не значит, что в результате такой процедуры все современные западные теории рухнут: некоторые устоят (например, устоит определённая часть мир-системного подхода), за некоторыми останется заслуга привлечения внимания к ряду ранее недооцененных фактов, но для этого как раз и нужно такое испытание на оселке незападной и немодерновой мысли.

От востоковеда - китаиста, индолога, арабиста, африканиста - закономерно ожидается, что его глубокая вовлеченность в регион изучения отнюдь не приводит его к странной мысли об отождествление русской культуры с изучаемой им и, если он не заведомо завербованный агент, не означает, что он начнет работать на изучаемую им страну в прямой ущерб России.

Но ведь то же самое должно быть верно и для вестернологов: европеистов и американистов (а также для славистов и византологов, но это отдельный разговор). То есть от любого русского специалиста по Западу мы вправе ожидать, во-первых, что он не будет продвигать интересы Запада в России, во-вторых, ясного понимания, что Россия - не Запад и не Европа, что он изучает европейскую культуру ровно на тех же основаниях, на каких китаист изучает китайскую, арабист - арабскую и т.д.

Между тем реальная практика в России даже до 1917 г. была такова, что изучение зарубежных стран было на 90% монополизировано либералами-западниками и социалистами-западниками, а уж в советское время сложилась неприглядная картина Института США и Канады, Института Европы, но также и многих профильных кафедр во всех советских вузах как гнёзд либо откровенных шпионов, либо фанатичных русофобствующих либералов-западников. С тех пор ситуация изменилась лишь микроскопически: пожалуй, небольшой процент вестернологов - не западников у нас всё-таки завелся, но это капля в море.

Нужна дальнейшая чистка авгиевых конюшен, образовавшихся ещё при прежних поколениях. И базовым критерием отбора здесь должны быть проверки всех русских вестернологов на отсутствие у них идеологем западничества и аффилиации с интересами изучаемой страны или региона. Последнее условие, впрочем, в полной мере касается и востоковедов, в особенности тюркологов, японистов и проч.

В России всегда были сильные кельтологи, мыслящие независимо от западных парадигм. Достаточно вспомнить, что одним из первых кельтологов в России в конце 19 века был видный консерватор и монархист, впоследствии главный цензор империи - Михаил Петрович Соловьев. Советские и российские кельтологи, от Шкунаева до Михайловой (как, к слову, и некоторые англоведы, двое из которых стояли у истоков моей альма матер) также не раз самостоятельно выдвигали такие концепции, которые не были известны в количественно куда более развитой западной кельтологии. Так что России здесь есть чем гордиться.

Примером честной и независимой науки является крупнейший кельтолог (он же немножко китаист) современной России - Григорий Владимирович Бондаренко, сын известного писателя-почвенника. Помимо серии книг об Ирландии и древнекельтских обществах и мифологиях, которые он впервые так глубоко сравнил с русскими, Бондаренко стал первым переводчиком традиционалистских стихов Чарльза Уильямса на русский язык. Отличный знаток Рене Генона и в то же время, насколько нам известно, старообрядец и ревнитель русской идентичности, он добился уважения и признания и в Европе, и в Китае, успев поработать в университетах там и там. В тот же ряд мы охотно поставим и такого великолепного вестернолога, знатока западной классической культуры и переводчика на русский А.Дж. Тойнби и Кр. Доусона, как ещё один великий старообрядец и ревнитель русских народных традиций - Кирилл Яковлевич Кожурин.

В этих светлых умах есть настоящий стержень Традиции, поэтому они пошли по стопам М.П. Соловьёва и стали вестернологами высочайшего класса, оставшись глубоко умами, независимыми от диктата современного Запада. Их всемирный культурный горизонт может быть сравним только с кругозором такого живого классика, как Владимир Борисович Микушевич, парадигмальный пример настоящего русского вестернолога.

Но как редки эти примеры! Сколько на каждый такой удачный пример приходится случаев унылых западников, подчас заканчивающих полным отречением от своей русскости (процесс, очевидный уже при ирландизации Владимира Печëрина)! Нет, нельзя надеяться на то, что несколько гениев вырастут сами собой; нужно институционализировать зарубежные исследования так, чтобы исключить утрату исследователями их внятно российской, евразийской цивилизационной идентичности.

Прервем на два дня кельтский цикл, поскольку друзья просят кратко прокомментировать исторические юбилеи этих дней. Во-первых, очередной срач в интернетах по поводу Октябрьской революции (сразу скажу, за уровень аргументации обеих сторон срача стыдно - уважаемые люди, а скатились в детский сад), во-вторых, недавнее (29 октября) столетие Турецкой Республики, в-третьих, сами знаете какой юбилей завтра. Так что скажем по нескольку фраз о каждом.

Уровень детского сада исторических реконструкторов, одни из которых сегодня без всяких оговорок славят большевиков и поливают грязью Царей, а другие поливают грязью всё советское и умиляются неким "юнкерам и кадетам" (поклонникам керенских и милюковых, вестимо), вызывает чувство испанского стыда. Более столетия вам не хватило, чтобы не переодеваться в исторические одежды, которые сидят на вас очень плохо, а проанализировать революцию как процесс, вовлекший сотни миллионов людей, беспристрастно? Противно даже читать сегодня истеричные и насквозь лживые всхлипы и современных псевдокрасных, и современных псевдобелых.

"Феноменология революции" (1927) Карсавина вам в помощь. И не только она. Революция - это всегда стадия длительной болезни народа и государства, болезни инфекционной, гнойной, которая назревает десятилетиями и потом прорывается в острой форме. С момента заражения - а для России это либеральные реформы XIX века - ни одного шанса избежать революции уже не было, эту отравленную чашу испорченный народ обязан испить до самого дна. Великие русские монархисты ещё до революции это понимали и много раз говорили о её неизбежном наступлении (Леонтьев и Победоносцев, Грингмут и Киреев). Эти великие противники революции с презрением смотрели бы на нынешних клоунов, которые отрицают эту неизбежность. Другое дело, что конкретные детали, лица, обстоятельства - уровень накипи на поверхности океана - могли быть слегка другими. Но только слегка.

7 ноября - лишь одна стадия этой болезни. Отмечать её так же бессмысленно, как в истории болезни больного отмечать не день заражения и не день, когда он слег в постель и начался абсцесс, а мало значащий день, когда его температура подскочила ещё на градус и начались предсмертные хрипы. Пожалуй, низшей точкой клинической смерти России было лето - осень 1918 года, после чего началось выздоровление. Хотя инвалидом страна и народ остались уже навсегда, но они в итоге выжили и даже немножко поправились, обзавелись протезами.

Но это не повод восторгаться пиком инфекционного кризиса, как делают дубоголовые марксисты-ленинисты по сей день (в отличие от разумных новых, неортодоксальных левых, о которых скажем в другой раз), и не повод отрицать факт давней, застарелой смертельной болезни и восторгаться ранними стадиями этого заражения крови (реформы 19 века и проч.), как это делают нынешние дубоголовые "националисты".

Зато это повод задуматься об ошибках прошлого и гигиене народного организма и не повторять эти ошибки больше никогда. Хотя, конечно, от народа, огромная часть которого повелась на самую жалкую демагогию и в 1980-90-е, и в 2010-е, трудно ожидать такой высокой сознательности...

Революция есть чудовищный грех и болезнь народа. Без моральных оценок: грех коллективный, потому его жертвами становится и масса людей, лично не виновных вообще ни в чем, кроме того, что им выпало жить в эпоху революции. Надо принять это как судьбу: из крови невинных жертв взрастают новые посевы.

И если мы говорим это о русской революции, то должны сказать и о турецкой, ввиду исключительного размаха торжеств к столетию республики неделю назад. Не скроем: наше приветствие также было зачитано на стотысячном митинге Турецкого союза молодёжи в Анкаре в прошлое воскресенье. А ниже по ссылке - наша краткая заметка. Остаётся добавить ещё несколько слов к ней, уже без дипломатических оговорок.

https://t.iss.one/turan_express/11278

Кемалистская революция изначально содержала в себе внутреннее непримиримое противоречие. Все сто лет пыталась его разрешить в ту или другую сторону и пока еще не смогла, хотя вектор сейчас стал несколько более ясным.

Это противоречие между антизападным импульсом кемализма, направленным против держав Европы и на аутентичное экзистирование турецкого Логоса, и сугубо подражательными западными прогрессистски-масонскими буржуазными формами, в которых этот импульс был загнан уже при Ататюрке и окончательно выхолощен при втором по значимости основателе Республики - президенте Инëню, сделавшем безоговорочную ставку на рабство у западного гегемона.

Нельзя мазать эпоху Ататюрка только одной краской. Представляет ценность не только его антизападный и антикапиталистический импульс, но и его отмежевание от младотурок и пантюркистских авантюр, его усилия по устранению отморозка Энвера с политической арены.

Но прогрессистский, атеистический, якобинский дискурс в Турции уже в 20-30-е годы смотрелся дико и неестественно на фоне мировых тенденций к оживлению религии и традиции. Между тем кемалистская пропаганда конца 20-х годов прямо ставила реформы Ататюрка в один ряд с реформами Реза-шаха Пехлеви в Иране и Амануллы в Афганистане, то есть с вестернизацией либерального образца. Великий русский дипломат, знаток курдов и всего региона, евразиец Василий Никитин уже в конце 20-х предвидел, что эти реформы несут немалую опасность для традиционности Турции и Ирана, но он же очень четко предсказал будущую неизбежную исламскую реакцию на это.

Был нужен гений Хомейни, чтобы соединить традиционный шиизм с новой прорывной антиимпериалистической мыслью иранских деятелей 50-60-х годов и в итоге добиться победы.

Турции повезло меньше, в ней аналогичные процессы происходили в слаженной форме, как-то падение кемалистского режима в 1950 году и серия из четырёх военных псевдокемалистских контрпереворотов второй половины ХХ века. Говорит псевдо-, поскольку эти перевороты были делом рук натовских и проамериканских генералов, что в корне противоречит всем заветам Ататюрка - в данном случае можно согласиться с позицией аутентичных кемалистов из Турецкого союза молодёжи и партии "Ватан" (даже если мы не согласны с ними в ряде других пунктов, но их последовательная антинатовская, антиамериканская и антисионистская позиция заслуживает поддержки).

Режим Эрдогана вот уже 20 лет пытается вырваться из заложенных сто лет назад противоречий Республики и пока что не может, хотя изменения в обществе в сторону повторной османизации народного сознания произошли за этот срок немалые, а идеи Ататюрка отошли на задний план. Эта задача может быть решена только по иранскому образцу, только через синтез традиционных суфийских турецких форм ислама (не ваххабитских и не гюленовско-масонских), среди которых, помимо господствующих, есть и откровенно "еретические" (исповедуемые третью населения страны), с изначальным антизападным импульсом кемализма и современной многополярной мыслью. Такой путь к пробуждению аутентичного турецкого Логоса непрост, но только он, а не карикатурный неоосманизм и не пробританский пантюркизм, способны сделать Турцию таким же влиятельным полюсом силы и мировой антиглобалистской революции, каким уже успешно стал Иран.

Мы не будем ликующе указывать на сучок в глазу у соседа, если у нас самих в глазу бревно. Но проблема-то общая. И Россия, и Турция пережили вывих времени и тяжёлую болезнь в 1917-1923 годах. В XXI веке настала пора вернуться в традиционную колею своего самобытного сознания - не на старое место на ней, а на новое, но в той же колее и в том же направлении.

Здесь есть хорошие новости в этом духе и из России, и из Турции за последние 30 лет и даже за последний год. Но нужно делать больше, нужно поистине фундаментально деколонизировать сознание обоих народов, очистить его не только от идеи подчинения Западу (это уже сделано), но и от идеи копирования западных норм, институтов и ценностей (в том числе и такой гадости, как якобинско-нацистская идея гомогенной однородной нации).

Нужно реабилитировать в полный голос традиционные, дремучие, архаичные пласты русской и турецкой народной культуры. Только в этом случае никаких неразрешимых противоречий между нашими двумя владычными народами не будет.

Но кто это сделает? Конечно, не Эрдоган. Ататюрк завещал: "Eğer ülkeni kurtaracak bir lider beklemekteysen, ben size hiçbir şey öğretememişim demektir". "Если ты ждешь, что некий лидер спасет твою страну, значит, я ничему вас не научил".

Логика геополитики, голос почвы всегда сильнее искусственных идейных конструкций. Хотя иногда и требуется существенное время для осознания этого и избавления от ложного сознания - идеологических мороков.

Война Турции за независимость была в своей логике войной Континента против атлантизма, но национальные, религиозные, классовые, личные моменты тогда затуманивали эту перспективу от всех её участников. Точно так же как смысл русской революции, не имеющий ничего общего с марксистскими мантрами, стал выясняться позднее, когда развеялся дым над полями сражений.

Обратите внимание на слова Измирского марша - едва ли не самой культовой песни той эпохи, доныне бешено популярной. Да, он был переделан кемалистами из османского "Кавказского марша" времен Первой мировой войны, но как переделан? Не просто Кавказ заменили Измиром, но исламские образы и лексика были применены к понятиям почвы и Родины и местами даже усилены.

Так, появилась фраза "Я записал мучеников (шахидов) в тетрадь", а вместо canım helâl olsun "моя душа - сработана хороша" стали петь kanım feda olsun güzel vatana "моя кровь будет жертвующим (фидаином) для прекрасной Родины". И был добавлен припев про Кемаля: "Твоё имя будет написано на драгоценном камне". Мелодию же обработали и переделали немцы в том же 1923 году, но она с самого начала напоминала южнорусские удалые песни времен гражданской войны...

В длиннейшем турецком сериале "Моя Родина - ты" ("Ватаным сенсин"), посвящённом борьбе за Измир в 1919-1922 годах - излишне затянутом, но снятом отменно качественно, показывающем греков не менее подробно, чем турок, показывающем расколы и схождения между этими двумя частями, в сущности, единого византийско-османского пространства - двумя народами, вступающими то в смертельную схватку, то в дружество, то в браки - есть примечательный эпизод с попыткой греков повесить турецкую партизанку (она же дочь греческого генерала-турка) в прекрасном исполнении Мирай Данер.

Сначала она, избитая, в тюрьме поет Измирский марш, именно те самые строки: "Kader böyle imiş ey garip ana! Kanım feda olsun güzel vatana". "Такова была судьба, о странная мать: да будет моя кровь жертвующим (фидаином) за прекрасную Родину". Потом, стоя на виселице под греческими флагами, за миг до предполагаемой смерти она кричит: "Vatan sağ olsun!" - и это тот момент, когда почва делает выбор вопреки всему: вопреки идеям, доктринам, даже крови. Это миг, когда побеждает голос геополитики Великого Континента.

https://www.youtube.com/watch?v=ATqbocHUo8w

По просьбам подписчиков я написал заметку к сегодняшнему юбилею крайне спорного и до сих пор весьма загадочного события столетней давности. Она достаточно большая, разобьется на два поста.

ДЕНЬ УПУЩЕННЫХ АЛЬТЕРНАТИВ: К СТОЛЕТИЮ ПИВНОГО ПУТЧА

Ровно сто лет назад, 8-9 ноября 1923 года, в Мюнхене произошел "пивной путч" - одно из самых мифологизированных событий ХХ века. Поразительно несоответствие между реалиями того дня и героическим мифом, который затем создавался о нем в Третьем Рейхе. Путч был подготовлен в организационном плане бездарно и без малейших шансов на успех, но даже в этом случае расстрела полицией в упор демонстрации национал-социалистов можно было избежать. 16 активистов и 4 полицейских пали жертвами сумбура и нелогичных метаний в политическом треугольнике между путчистами Гитлера - Людендорфа, мятежным баварским правительством Кара - Лоссова и берлинскими властями и генералитетом. Недавние исследования историков добавляют в этот треугольник еще один, ранее замалчиваемый фактор - интриги католической церкви, резко усилившиеся после католического конгресса в Баварии летом 1923 г., где произошел раскол между сторонниками Аденауэра и партией баварских монархистов - приверженцев дома Виттельсбахов. Ватикан доныне раскрыл не всё о своей роли в путче.

Вместе с тем бессвязность и нелогичность путча имели и серьезные предпосылки, и не менее серьезные последствия. 1923 год ознаменовался франко-бельгийской оккупацией Рура, зверствами интервентов против немцев, расстрелом героического Лео Шлагетера, попытками союза коммунистов с националистами в одних случаях и стычек между ними в других. Пивной путч совпал с последним коммунистическим восстанием в Руре. Подавление их обоих и завершение оккупации Рура привели к быстрой стабилизации и финансов, и политической системы веймарской Германии в 1924 году.

Лишь годы спустя станет понятно, что дни 8-9 ноября многое необратимо изменили в самом Движении. Единственный из инициаторов путча, кто выступал за альтернативный путь развития НСДАП - без русофобии и оголтелого расизма - рижский немец Шойбнер-Рихтер - был убит в тот день, закрыв своим телом будущего главного злодея эпохи (на этом моменте делал акцент в своей книге «Самодержавие духа» такой чтимый православный пастырь, как покойный петербургский митрополит Иоанн (Снычев)). Ключевой идеолог и организатор - Дитрих Эккарт - подорвет здоровье после ареста и умрет месяц спустя после путча. Впрочем, будущая верхушка Рейха: Гитлер, Гиммлер, Геринг, Гесс, Штрайхер - вся вышла из участников путча (кроме Геббельса, примкнувшего к ним уже в ходе судебного процесса над путчистами). Но их приход к власти будет достигнут ценой тройного предательства.

Во-первых, Гитлер и его окружение отрекутся от идей Шойбнер-Рихтера, предусматривавших единый русско-германский фронт «Возрождение». Во-вторых, они отрекутся от генералов, поневоле примкнувших к путчу: Кар будет убит по приказу Гитлера в Ночь длинных ножей в 1934 г., Лоссов сбежит в Швейцарию, Людендорф умрет в глухой опале. В-третьих, руководством НСДАП будет предан и изменен курс партии 1918-1923 годов, направленный на рабочее социалистическое движение и отказ участвовать в буржуазной партийной политике (то, на чем потом будет стоять Черный фронт Отто Штрассера). После судебного процесса и недолгого периода заключения в 1924 г. Гитлер и его соратники сделают выбор в пользу теснейшего союза с крупным капиталом и старыми элитами, отказавшись от всякой освободительной направленности движения. Вместе с тем, если бы события 8-9 ноября 1923 г. закончились иначе либо же из них были извлечены иные уроки, могла бы реализоваться одна из упущенных альтернатив.

Это не умаляет трагичности судьбы тех искренних и отнюдь не злонамеренных людей, кто пал в тот день в нелепой стычке. Примечательно, что перед этим, летом 1923 г. коммунист Радек произнес судьбоносную речь "Шлагетер, бредущий в ничто", предложив национально-освободительному движению Германии разорвать связи с капиталом и изменить социальный характер своей направленности. Но произошло иначе. Руководивший расстрелом демонстрации 9 ноября фон Годин при американской оккупации возглавит полицию Баварии и будет ей руководить с 1946 по 1959 гг.

- так атлантисты наградили того, кто повернул поезд истории в нужную им сторону, оставив в живых именно Гитлера.

В итоге в ничто побрел не только действительно героический Шлагетер, но и Шойбнер-Рихтер и павшие вместе с ним. Их кровь пролилась на знамя - и странный инцидент стал мифом, энергетическая мощь которого оказалась поразительной - и разрушительной. Знамя Крови, последний раз показанное публике в октябре 1944 г., исчезло, но по-видимому, не было уничтожено и до сих пор хранится где-то в частных руках. Если оно когда-либо снова будет явлено, новые последствия пивного путча могут неожиданно пробудиться. А это значит, что его история не окончена по существу и сейчас, спустя столетие. Не выучившим ее уроки, возможно, еще придется их вспомнить.

А теперь мы разберем смысл вызывающей столько ожесточённых споров фразы Ленина: "Всякий боженька есть труположество". Напомним даже целиком всю фразу: "Всякий боженька есть труположство — будь это самый чистенький, идеальный, не искомый, а построяемый боженька, все равно... Всякая религиозная идея, всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье даже с боженькой есть невыразимейшая мерзость".

Примечательно, что до сих пор почти не было ни внятных богословских комментариев к ней с православной стороны, ни внятных интерпретаций её со стороны безбожников, которых эти слова тоже часто ставили в недоумение и тупик. Меж тем здесь обозначена важнейшая метафизическая тема...