🇬🇭 Со скипетром и дипломом MBA. Штрихи к коллективному портрету традиционных лидеров Африки
Великие умы обсуждают идеи. Средние умы обсуждают людей. Ну а Телеграм-каналы обсуждают аппаратный вес глав регионов. И едва ли не первое, что бросается в глаза в «региональной повестке» стран Черной Африки — это традиционные вожди, узаконенные на муниципальном и государственном уровне целого ряда стран.
Хороший повод поговорить о них — интересный фоторепортаж Deutsche Welle о вождях Ганы — быстро развивающейся и современной страны, где традиционные правители по-прежнему контролируют всю землю и доступ к ней. Ни один инфраструктурный проект не обходится здесь без диалога с традиционными властями, которые могут развернуть экскаваторы по первому же требованию.
Они — управляющие земельным фондом, посредники в поземельных и бытовых конфликтах, «прокладки» между государственным Левиафаном и простым смертным и — last but not least — проводники в мир духов и предков, живущих среди африканцев. Ганцу сложно поэтому помыслить землю и населяющую ее общину без вождя. Колонизаторы это чутко понимали, но в своей политике «косвенного управления» руководствовались простым и по-армейски грубым правилом: «если вождя нет — его нужно выдумать».
Так что подчас вождей искали (и находили) там, где их отродясь не водилось. Так вышло с ганским народом га, которому навязали верховного вождя из жрецов по образу и подобию соседних аканов. Впоследствии власть таких лидеров была на порядок слабее, чем у тех, что непрерывно наследовали ее с доколониальных времен, и требовала постоянных вмешательств и вливания лишних денег.
С независимостью вождества не исчезли — они даже стали появляться на новоосвоенных землях, причем не только сельской глубинки, но и в пригородах быстро растущих городов, где еще полвека назад были джунгли — в той же Гане вожди появились в пригороде Аккры Фарома. Конечно, вождей порядком зарегулировали, суды, губернаторы и префекты отжали у них добрую часть полномочий, но все же они сохранили, а кое-где даже укрепили свою власть. Так, Сьерра-Леоне официально поделена на 190 вождеств, и поля некоторых вождей возделывают крестьяне на манер крепостных. А муссировавшееся в ивуарийской прессе оскорбление премьер-министром короля Санви потребовало даже личного вмешательства президента.
Так обстоят дела не только в Западной Африке. Не связано это и с благополучием страны — в развитой Ботсване парламент консультирует палата наследственных вождей, а бурно развивающийся Сенегал суть олигархия традиционных кланов и суфийских теократов. В неблагополучных Лесото и Малави традиционные вожди — главная судебная инстанция для большинства местных жителей, во многом потому, что государство в этих демократиях традиционно занято собой любимым. Зато в Уганде люди как-то обходятся и без возрожденных для них королей — спасибо налаженной и современной бюрократии.
Выезжающие на паланкинах на торжественные обряды, в обычной жизни короли — бизнесмены в строгих костюмах, все больше имеющие дело с бюрократией, чем с духами предков (хотя и с ними тоже). Так, ганский вождь Фодоме Тогбе Диабо XI в свободное от исполнения обязанностей время управляет мебельной фирмой. При этом доступной земли становится все меньше, поэтому их власть, по идее, только растет.
Зато сами вожди становятся все образованнее и компетентнее: обязательным стало зарубежное образование и опыт работы в бизнесе, НКО, международных компаниях и организациях (ООН, Всемирный банк). Появились в Гане и nkɔsuɔhene — особые «вожди развития»: за заслуги перед общиной такой титул могут получить все, в том числе и белые. Словом, вожди, влияющие на размещение инвестиций и электоральный процесс, стали современными политиками и бизнесменами в одном лице — из младших партнеров они выросли в опасных конкурентов. «Двум быкам не ужиться в одном краале» — гласит пословица тсвана. Власти не знают, как с этим быть — споры традиционалистов и модернистов, особенно в университетах, не утихают ни на минуту.
Великие умы обсуждают идеи. Средние умы обсуждают людей. Ну а Телеграм-каналы обсуждают аппаратный вес глав регионов. И едва ли не первое, что бросается в глаза в «региональной повестке» стран Черной Африки — это традиционные вожди, узаконенные на муниципальном и государственном уровне целого ряда стран.
Хороший повод поговорить о них — интересный фоторепортаж Deutsche Welle о вождях Ганы — быстро развивающейся и современной страны, где традиционные правители по-прежнему контролируют всю землю и доступ к ней. Ни один инфраструктурный проект не обходится здесь без диалога с традиционными властями, которые могут развернуть экскаваторы по первому же требованию.
Они — управляющие земельным фондом, посредники в поземельных и бытовых конфликтах, «прокладки» между государственным Левиафаном и простым смертным и — last but not least — проводники в мир духов и предков, живущих среди африканцев. Ганцу сложно поэтому помыслить землю и населяющую ее общину без вождя. Колонизаторы это чутко понимали, но в своей политике «косвенного управления» руководствовались простым и по-армейски грубым правилом: «если вождя нет — его нужно выдумать».
Так что подчас вождей искали (и находили) там, где их отродясь не водилось. Так вышло с ганским народом га, которому навязали верховного вождя из жрецов по образу и подобию соседних аканов. Впоследствии власть таких лидеров была на порядок слабее, чем у тех, что непрерывно наследовали ее с доколониальных времен, и требовала постоянных вмешательств и вливания лишних денег.
С независимостью вождества не исчезли — они даже стали появляться на новоосвоенных землях, причем не только сельской глубинки, но и в пригородах быстро растущих городов, где еще полвека назад были джунгли — в той же Гане вожди появились в пригороде Аккры Фарома. Конечно, вождей порядком зарегулировали, суды, губернаторы и префекты отжали у них добрую часть полномочий, но все же они сохранили, а кое-где даже укрепили свою власть. Так, Сьерра-Леоне официально поделена на 190 вождеств, и поля некоторых вождей возделывают крестьяне на манер крепостных. А муссировавшееся в ивуарийской прессе оскорбление премьер-министром короля Санви потребовало даже личного вмешательства президента.
Так обстоят дела не только в Западной Африке. Не связано это и с благополучием страны — в развитой Ботсване парламент консультирует палата наследственных вождей, а бурно развивающийся Сенегал суть олигархия традиционных кланов и суфийских теократов. В неблагополучных Лесото и Малави традиционные вожди — главная судебная инстанция для большинства местных жителей, во многом потому, что государство в этих демократиях традиционно занято собой любимым. Зато в Уганде люди как-то обходятся и без возрожденных для них королей — спасибо налаженной и современной бюрократии.
Выезжающие на паланкинах на торжественные обряды, в обычной жизни короли — бизнесмены в строгих костюмах, все больше имеющие дело с бюрократией, чем с духами предков (хотя и с ними тоже). Так, ганский вождь Фодоме Тогбе Диабо XI в свободное от исполнения обязанностей время управляет мебельной фирмой. При этом доступной земли становится все меньше, поэтому их власть, по идее, только растет.
Зато сами вожди становятся все образованнее и компетентнее: обязательным стало зарубежное образование и опыт работы в бизнесе, НКО, международных компаниях и организациях (ООН, Всемирный банк). Появились в Гане и nkɔsuɔhene — особые «вожди развития»: за заслуги перед общиной такой титул могут получить все, в том числе и белые. Словом, вожди, влияющие на размещение инвестиций и электоральный процесс, стали современными политиками и бизнесменами в одном лице — из младших партнеров они выросли в опасных конкурентов. «Двум быкам не ужиться в одном краале» — гласит пословица тсвана. Власти не знают, как с этим быть — споры традиционалистов и модернистов, особенно в университетах, не утихают ни на минуту.
🇱🇾 🇹🇩 Потерянные в Сахаре
Коль скоро никто об этом пока не пишет, поговорим о тылах Халифы Хафтара — а именно о захваченном им в январе 2019 г. юго-западном оазисе Феццан, где интересы ЛНА тесно смыкаются с ее союзниками — Чадом и Суданом.
Ни для кого не секрет, что у Хафтара напряженные отношения с туарегами и в особенности с тубу (теда-даза) — нило-сахарским народом, проживающим на юге Ливии, северо-востоке Нигера и севере Чада.
Кочевые пастухи, они разделены на 36 кланов и считают своей родиной горный массив Тибести на севере Чада. Однако непрерывные гражданские войны вынудили тубу перебираться в южноливийские оазисы Куфра и Феццан, где ныне проживает до 50 тыс. тубу.
Тубу в южноливийских пустынях тоже не особенно привечали — Каддафи терпел их лишь затем, чтобы давить на правительство Чада. Дело в том, что в 1997-2010 гг. населенный тубу север Чада находился под управлением повстанцев, снабжавшихся Каддафи через ливийских тубу.
И хотя мятежные тубу были замирены и интегрированы в чадское правительство, многие рассеялись творить дичь и развозить контрабанду по Ливии, Нигеру, Чаду. Кто-то бросился добывать золото в Тибести, кто-то — сражаться с Каддафи, а после его поражения — с арабскими и туарегскими ополчениями. Сюда же, на бесхозный ливийский юг, хлынули и многие тубу из Нигера.
Тубу и до этого были довольно «анархическим» народом, склонным к силовому решению конфликтов и частой смене вождей, которых им навязывали сначала французы, а с 2006 г. — чадские власти. В результате большинство тубу отвечает ныне перед двумя-тремя вождями.
Формально все их кланы управляются наследственными вождями дерде из клана Томагра. Но после подавления восстания к 2011 г. власть дерде ослабла. Появился «реформатор» Хокай — противник Томагра, претендент на титул дерде и сторонник реформы обычного права, отвернувшийся от Нджамены и в 2016 г. договаривавшийся уже с Мисратой.
С притоком же АК-47, FAL и легких денег стали теряли власть и авторитет их старейшины — бугуди. Словом, трагедия разделенного и рассеянного народа помножилась на распад традиционных властных отношений и милитаризацию, а также озлобление на Чад и его друзей.
Ну а власти Тобрука и Триполи, туарегская и арабская общины оказались ничуть не лучше — долгое время они выступали против узаконивания их гражданского статуса. С каддафистами-туарегами тубу рассорились еще в 2014 г., когда выбили их из караванных путей. Тубу стали «мятежниками» и «наемниками» для Чада и «чужаками» — для ливийских военно-политических блоков.
Но тубу стали и ключом к захвату Хафтаром Феццана и его богатых нефтяных полей. Нейтралитет, ситуативные альянсы и «денежная дипломатия» обеспечили ЛНА относительный контроль над регионом, и тубу по договоренности охраняли доставшиеся Хафтару нефтяные поля.
Но вскоре всех тубу — во многом под давлением Чада — ЛНА стали квалифицировать «чадскими повстанцами» и кошмарить вплоть до натуральных этнических чисток. На выдавливании тубу из Феццана настаивала и Франция — ближайший союзник Чада. Ну а сам Хафтар — арабский националист — естественно пытался угодить в первую очередь арабским племенам, в т.ч. каддафистам из Авлад Сулейман и Магархи.
Прибытие же на помощь Хафтару группировок дарфурских джанджавидов, многие из которых испытывают «аллергию» к чернокожим теда, окончательно изолировало тубу и побудило к переговорам с ПНС.
Но огромный Феццан — это добрая треть Ливии, где находятся два крупнейших нефтяных поля — Эш-Шарара и Эль-Филь, а также важные караванные пути, по которым текут наркотики, алкоголь, золото, оружие, артефакты и мигранты. А теда — лучшие проводники, водители и путники, знающие пустыню вдоль и поперек и превосходящие в этом ремесле даже туарегов. Не зря они хвастливо называют себя «повелителями пустыни».
Удержать регион без поддержки тубу физически невозможно — и Феццан вновь становится «серой зоной» контрабанды, ОПГ, работорговцев и исламистов. Удержит ли ЛНА ключевой регион, ставший воротами к Триполи, — очень большой вопрос.
Коль скоро никто об этом пока не пишет, поговорим о тылах Халифы Хафтара — а именно о захваченном им в январе 2019 г. юго-западном оазисе Феццан, где интересы ЛНА тесно смыкаются с ее союзниками — Чадом и Суданом.
Ни для кого не секрет, что у Хафтара напряженные отношения с туарегами и в особенности с тубу (теда-даза) — нило-сахарским народом, проживающим на юге Ливии, северо-востоке Нигера и севере Чада.
Кочевые пастухи, они разделены на 36 кланов и считают своей родиной горный массив Тибести на севере Чада. Однако непрерывные гражданские войны вынудили тубу перебираться в южноливийские оазисы Куфра и Феццан, где ныне проживает до 50 тыс. тубу.
Тубу в южноливийских пустынях тоже не особенно привечали — Каддафи терпел их лишь затем, чтобы давить на правительство Чада. Дело в том, что в 1997-2010 гг. населенный тубу север Чада находился под управлением повстанцев, снабжавшихся Каддафи через ливийских тубу.
И хотя мятежные тубу были замирены и интегрированы в чадское правительство, многие рассеялись творить дичь и развозить контрабанду по Ливии, Нигеру, Чаду. Кто-то бросился добывать золото в Тибести, кто-то — сражаться с Каддафи, а после его поражения — с арабскими и туарегскими ополчениями. Сюда же, на бесхозный ливийский юг, хлынули и многие тубу из Нигера.
Тубу и до этого были довольно «анархическим» народом, склонным к силовому решению конфликтов и частой смене вождей, которых им навязывали сначала французы, а с 2006 г. — чадские власти. В результате большинство тубу отвечает ныне перед двумя-тремя вождями.
Формально все их кланы управляются наследственными вождями дерде из клана Томагра. Но после подавления восстания к 2011 г. власть дерде ослабла. Появился «реформатор» Хокай — противник Томагра, претендент на титул дерде и сторонник реформы обычного права, отвернувшийся от Нджамены и в 2016 г. договаривавшийся уже с Мисратой.
С притоком же АК-47, FAL и легких денег стали теряли власть и авторитет их старейшины — бугуди. Словом, трагедия разделенного и рассеянного народа помножилась на распад традиционных властных отношений и милитаризацию, а также озлобление на Чад и его друзей.
Ну а власти Тобрука и Триполи, туарегская и арабская общины оказались ничуть не лучше — долгое время они выступали против узаконивания их гражданского статуса. С каддафистами-туарегами тубу рассорились еще в 2014 г., когда выбили их из караванных путей. Тубу стали «мятежниками» и «наемниками» для Чада и «чужаками» — для ливийских военно-политических блоков.
Но тубу стали и ключом к захвату Хафтаром Феццана и его богатых нефтяных полей. Нейтралитет, ситуативные альянсы и «денежная дипломатия» обеспечили ЛНА относительный контроль над регионом, и тубу по договоренности охраняли доставшиеся Хафтару нефтяные поля.
Но вскоре всех тубу — во многом под давлением Чада — ЛНА стали квалифицировать «чадскими повстанцами» и кошмарить вплоть до натуральных этнических чисток. На выдавливании тубу из Феццана настаивала и Франция — ближайший союзник Чада. Ну а сам Хафтар — арабский националист — естественно пытался угодить в первую очередь арабским племенам, в т.ч. каддафистам из Авлад Сулейман и Магархи.
Прибытие же на помощь Хафтару группировок дарфурских джанджавидов, многие из которых испытывают «аллергию» к чернокожим теда, окончательно изолировало тубу и побудило к переговорам с ПНС.
Но огромный Феццан — это добрая треть Ливии, где находятся два крупнейших нефтяных поля — Эш-Шарара и Эль-Филь, а также важные караванные пути, по которым текут наркотики, алкоголь, золото, оружие, артефакты и мигранты. А теда — лучшие проводники, водители и путники, знающие пустыню вдоль и поперек и превосходящие в этом ремесле даже туарегов. Не зря они хвастливо называют себя «повелителями пустыни».
Удержать регион без поддержки тубу физически невозможно — и Феццан вновь становится «серой зоной» контрабанды, ОПГ, работорговцев и исламистов. Удержит ли ЛНА ключевой регион, ставший воротами к Триполи, — очень большой вопрос.
Не только Huawei. Зачем Израиль следит за африканцами и причем здесь «Хезболлах»
Всегда умиляло, как название панафриканского журнала «Жен Африк» («Молодая Африка») резко контрастирует с запечатленными на его обложках сморщенными физиономиями семидесятилетних африканских лидеров. Да, молодой Африкой управляют старики. И они очень озабочены своей безопасностью. А в секьюрикратии — этой религии XXI века — преуспели далеко не только китайские компании.
По данным все того же «Жен Африк», в столице Габона Либревиле, на Бульваре Республики, приютилось неприметное трехэтажное здание, ощетинившееся антеннами. Это Silam — президентский центр прослушки, управляемый французом Жан-Шарлем Солоном — бывшим сотрудником спецслужб. Каждый день из Silam на стол президента Али Бен Бонго Ондимбы доставляются запечатанные отчеты — расшифровки телефонных переговоров, архивы текстовых сообщений, электронных писем и переписок в WhatsApp.
Подрядчики Silam — компании Nexa Technologies, Ercom и Suneris Solutions — суть коммерческие операторы шпионских технологий французских спецслужб. Все они обеспечивают неоколониальную экосистему Françafrique — в Габоне, а также в Мали, Сенегале, Кот-д'Ивуаре и много где еще.
Но в подчинении у Солона немало израильтян, а бок о бок с французскими фирмами действуют израильские компании из Герцлии — NSO, Mer Group и Elbit Systems, работающие в обоих Конго, Гвинее, Нигерии, ЮАР, Анголе и Эфиопии и понемногу выдавливающие оттуда французский шпионский бизнес. И у израильских специалистов, натасканных в операциях Моссада и Цахала, есть серьезное конкурентное преимущество: если французы научились собирать информацию, то израильтяне — быстро, дешево и виртуозно ее обрабатывать.
Но израильским специалистам вряд ли так уж интересны местные оппозиционеры. Особенный интерес израильтян, буквально захвативших шпионский бизнес в Африке, объясняется присутствием во многих африканских странах богатой и политически влиятельной ливанской диаспоры. Так, ливанцы контролируют хлебопекарный бизнес в столице ДР Конго Киншасе и экспорт какао-бобов из Либерии, а в Монровии и других городах этой страны в принципе трудно сыскать приличный неливанский ресторан или гостиницу.
Почти все ливанские бизнесмены и дельцы — шииты из третьей, наименее благополучной волны эмиграции. В отличие от не в пример более образованных христиан-маронитов и суннитов — врачей, архитекторов, инженеров — они не снискали себе особенной любви и уважения африканцев. Так, в «наркогосударстве» Гвинее-Бисау они опустились до посредничества в сделках гвинейских военных с колумбийскими наркокартелями, замечены они и в работорговле.
Так что антиливанские настроения и погромы в Черной Африке — далеко не редкость, и многим требуется серьезная крыша. Поэтому многие действующие в Западной и Центральной Африке бизнесмены лояльны «Хезболлах», украшают офисы портретами Хасана Насруллы и отчисляют этому движению немалые средства.
Тель-Авиву же важно мониторить настроения ливанской общины и отслеживать все контакты и финансовые операции с движением «Хезболлах», уже приложившим руку к складыванию автохтонного шиитского движения в Нигерии во главе с шейхом Аз-Закзаки. Агентов движения находили в самых неожиданных местах — даже в окружении заигрывавшего с салафитами диктатора Гамбии Яйя Джамме — суннита ваххабитского извода, тем не менее предоставившего «Хезболлах» площадки для деловой активности.
Особенно израильтяне «окопались» в Кот-д'Ивуаре, где они работают в структурах МВД и Минобороны. Поэтому обсуждать религию и «Хезболлах» в ливанских кругах Кот-д'Ивуара особенно опасно, и ивуарийские ливанцы — на 80% шииты — стараются избегать проиранских культурных и религиозных центров, боясь оказаться в поле зрения спецслужб и их израильских советников. Вот такие шпионские игры в тропиках.
Всегда умиляло, как название панафриканского журнала «Жен Африк» («Молодая Африка») резко контрастирует с запечатленными на его обложках сморщенными физиономиями семидесятилетних африканских лидеров. Да, молодой Африкой управляют старики. И они очень озабочены своей безопасностью. А в секьюрикратии — этой религии XXI века — преуспели далеко не только китайские компании.
По данным все того же «Жен Африк», в столице Габона Либревиле, на Бульваре Республики, приютилось неприметное трехэтажное здание, ощетинившееся антеннами. Это Silam — президентский центр прослушки, управляемый французом Жан-Шарлем Солоном — бывшим сотрудником спецслужб. Каждый день из Silam на стол президента Али Бен Бонго Ондимбы доставляются запечатанные отчеты — расшифровки телефонных переговоров, архивы текстовых сообщений, электронных писем и переписок в WhatsApp.
Подрядчики Silam — компании Nexa Technologies, Ercom и Suneris Solutions — суть коммерческие операторы шпионских технологий французских спецслужб. Все они обеспечивают неоколониальную экосистему Françafrique — в Габоне, а также в Мали, Сенегале, Кот-д'Ивуаре и много где еще.
Но в подчинении у Солона немало израильтян, а бок о бок с французскими фирмами действуют израильские компании из Герцлии — NSO, Mer Group и Elbit Systems, работающие в обоих Конго, Гвинее, Нигерии, ЮАР, Анголе и Эфиопии и понемногу выдавливающие оттуда французский шпионский бизнес. И у израильских специалистов, натасканных в операциях Моссада и Цахала, есть серьезное конкурентное преимущество: если французы научились собирать информацию, то израильтяне — быстро, дешево и виртуозно ее обрабатывать.
Но израильским специалистам вряд ли так уж интересны местные оппозиционеры. Особенный интерес израильтян, буквально захвативших шпионский бизнес в Африке, объясняется присутствием во многих африканских странах богатой и политически влиятельной ливанской диаспоры. Так, ливанцы контролируют хлебопекарный бизнес в столице ДР Конго Киншасе и экспорт какао-бобов из Либерии, а в Монровии и других городах этой страны в принципе трудно сыскать приличный неливанский ресторан или гостиницу.
Почти все ливанские бизнесмены и дельцы — шииты из третьей, наименее благополучной волны эмиграции. В отличие от не в пример более образованных христиан-маронитов и суннитов — врачей, архитекторов, инженеров — они не снискали себе особенной любви и уважения африканцев. Так, в «наркогосударстве» Гвинее-Бисау они опустились до посредничества в сделках гвинейских военных с колумбийскими наркокартелями, замечены они и в работорговле.
Так что антиливанские настроения и погромы в Черной Африке — далеко не редкость, и многим требуется серьезная крыша. Поэтому многие действующие в Западной и Центральной Африке бизнесмены лояльны «Хезболлах», украшают офисы портретами Хасана Насруллы и отчисляют этому движению немалые средства.
Тель-Авиву же важно мониторить настроения ливанской общины и отслеживать все контакты и финансовые операции с движением «Хезболлах», уже приложившим руку к складыванию автохтонного шиитского движения в Нигерии во главе с шейхом Аз-Закзаки. Агентов движения находили в самых неожиданных местах — даже в окружении заигрывавшего с салафитами диктатора Гамбии Яйя Джамме — суннита ваххабитского извода, тем не менее предоставившего «Хезболлах» площадки для деловой активности.
Особенно израильтяне «окопались» в Кот-д'Ивуаре, где они работают в структурах МВД и Минобороны. Поэтому обсуждать религию и «Хезболлах» в ливанских кругах Кот-д'Ивуара особенно опасно, и ивуарийские ливанцы — на 80% шииты — стараются избегать проиранских культурных и религиозных центров, боясь оказаться в поле зрения спецслужб и их израильских советников. Вот такие шпионские игры в тропиках.
🇪🇭 На полях «сделки века». Как решается судьба «последней африканской колонии»
Пока все следили за «сделкой века» и планами Биньямина Нетаньяху по аннексии Западного Берега, Израиль и США за закрытыми дверями фактически решили судьбу еще одной проблемной арабской автономии. Речь идет о непризнанной Сахарской Арабской Демократической Республике (САДР) — воротах в субсахарскую Африку и территории, известной своими богатыми фосфоритными месторождениями.
Еще в конце января 2020 г. палата представителей Марокко приняла два законопроекта, распространивших юрисдикцию королевства на все территориальные воды страны. Тогда же Европарламент распространил на оккупированные территории действие торгового соглашения между ЕС и Марокко.
Эти шаги идут вразрез с линией ООН, выступающей за проведение референдума по самоопределению Западной Сахары. Однако за ними стояла израильская дипломатия, гарантировавшая признание суверенитета Марокко над Западной Сахарой со стороны США в обмен на нормализацию отношений Тель-Авива с Рабатом. Так, именно Израиль, по сообщению Bloomberg, добивался открытия представительств США на оккупированных территориях.
В свою очередь, Марокко удалось склонить симпатии США во многом благодаря собственным лоббистским структурам в Вашингтоне. Только за последние четыре года королевство потратило в общей сложности $700 тыс. ради поддержки США в оккупации Западной Сахары. И хотя власти Марокко заявляют, что не намерены «разменивать Палестину» на суверенитет над Западной Сахарой, марокканское правительство уже начинает активно пользоваться плодами неофициальных договоренностей. В частности, достоянием СМИ стали детали российско-марокканского соглашения об использовании территориальных вод САДР для рыбной ловли, а Всемирный Банк уже выпустил карту о перспективах морской ветроэнергетики Марокко, включив Западную Сахару в состав королевства.
Интересно, что едва ли не ключевая посредническая роль в марокканско-израильских переговорах принадлежала Уганде, поддерживающей хорошие отношения как с Израилем, так и с Марокко. Еще в начале февраля Нетаньяху побывал в Кампале, где встречался с президентом Йовери Мусевени и главой Переходного суверенного совета Судана Абдель Фаттахом аль-Бурханом.
И Нетаньяху, укрепляющему свой престиж в Чаде, Судане и других странах арабского мира, удается понемногу склонять на свою сторону и другие страны Черной Африки, многие из которых (в особенности Намибия и ЮАР) резко осуждают действия Марокко. Так, четыре африканские страны (в дополнение к Кот-д'Ивуару и Коморским Островам) уже заявили о желании открыть свои консульства в западносахарском Эль-Аюне.
В свою очередь, частично контролирующий Западную Сахару «Народный фронт освобождения Сагия-эль-Хамра и Рио-де-Оро» (Фронт ПОЛИСАРИО) через своего представителя в дружественнном САДР Алжире пригрозил Марокко очередной войной — уже больше года организация медленно наращивает военную инфраструктуру в подконтрольных ей г. Тифарити, Агванит и Бир-Лахлу. Однако ресурсы, в том числе мобилизационные, у ПОЛИСАРИО ограничены — свыше половины сахрави проживает в лагерях беженцев за пределами Западной Сахары, в районе алжирского г. Тиндуф.
Пока все следили за «сделкой века» и планами Биньямина Нетаньяху по аннексии Западного Берега, Израиль и США за закрытыми дверями фактически решили судьбу еще одной проблемной арабской автономии. Речь идет о непризнанной Сахарской Арабской Демократической Республике (САДР) — воротах в субсахарскую Африку и территории, известной своими богатыми фосфоритными месторождениями.
Еще в конце января 2020 г. палата представителей Марокко приняла два законопроекта, распространивших юрисдикцию королевства на все территориальные воды страны. Тогда же Европарламент распространил на оккупированные территории действие торгового соглашения между ЕС и Марокко.
Эти шаги идут вразрез с линией ООН, выступающей за проведение референдума по самоопределению Западной Сахары. Однако за ними стояла израильская дипломатия, гарантировавшая признание суверенитета Марокко над Западной Сахарой со стороны США в обмен на нормализацию отношений Тель-Авива с Рабатом. Так, именно Израиль, по сообщению Bloomberg, добивался открытия представительств США на оккупированных территориях.
В свою очередь, Марокко удалось склонить симпатии США во многом благодаря собственным лоббистским структурам в Вашингтоне. Только за последние четыре года королевство потратило в общей сложности $700 тыс. ради поддержки США в оккупации Западной Сахары. И хотя власти Марокко заявляют, что не намерены «разменивать Палестину» на суверенитет над Западной Сахарой, марокканское правительство уже начинает активно пользоваться плодами неофициальных договоренностей. В частности, достоянием СМИ стали детали российско-марокканского соглашения об использовании территориальных вод САДР для рыбной ловли, а Всемирный Банк уже выпустил карту о перспективах морской ветроэнергетики Марокко, включив Западную Сахару в состав королевства.
Интересно, что едва ли не ключевая посредническая роль в марокканско-израильских переговорах принадлежала Уганде, поддерживающей хорошие отношения как с Израилем, так и с Марокко. Еще в начале февраля Нетаньяху побывал в Кампале, где встречался с президентом Йовери Мусевени и главой Переходного суверенного совета Судана Абдель Фаттахом аль-Бурханом.
И Нетаньяху, укрепляющему свой престиж в Чаде, Судане и других странах арабского мира, удается понемногу склонять на свою сторону и другие страны Черной Африки, многие из которых (в особенности Намибия и ЮАР) резко осуждают действия Марокко. Так, четыре африканские страны (в дополнение к Кот-д'Ивуару и Коморским Островам) уже заявили о желании открыть свои консульства в западносахарском Эль-Аюне.
В свою очередь, частично контролирующий Западную Сахару «Народный фронт освобождения Сагия-эль-Хамра и Рио-де-Оро» (Фронт ПОЛИСАРИО) через своего представителя в дружественнном САДР Алжире пригрозил Марокко очередной войной — уже больше года организация медленно наращивает военную инфраструктуру в подконтрольных ей г. Тифарити, Агванит и Бир-Лахлу. Однако ресурсы, в том числе мобилизационные, у ПОЛИСАРИО ограничены — свыше половины сахрави проживает в лагерях беженцев за пределами Западной Сахары, в районе алжирского г. Тиндуф.
🇨🇺 Между интернационализмом и прагматизмом. Особенности кубинской «медицинской дипломатии» в Африке
В Анголе, по сведениям местной прессы, назревает забастовка врачей — поводом стала информация, что развернутые в стране для сдерживания коронавирусной эпидемии 250 кубинских врачей получают в десять раз больше местных медиков. При средней зарплате ангольского врача в 270-290 тыс. кванза их кубинские коллеги получают 2,9 млн кванза, или около $5 тыс.
В период пандемии роль кубинской медицинской дипломатии, в том числе в Африке, необычайно возросла. Дело в том, что едва ли не главное достояние острова — высокоэффективная по меркам Третьего мира медицина, по ряду параметров не уступающая североамериканской, а основная статья экспорта страны, обделенной природными ресурсами — ее врачи, работающие в «горячих точках» по всему миру — от Бразилии, Индонезии и Кирибати до пораженных новым коронавирусом Италии и Андорры.
В 2011 г. кубинские эпидемиологи сыграли ведущую роль в подавлении эпидемии холеры на Гаити, а в 2014-2015 гг. — вспышки лихорадки Эбола в Западной Африке. Ныне Куба снова капитализирует свои связи — в Анголе, Гвинее-Бисау, Кабо-Верде, ЮАР и Того развернуты кубинские эпидемиологические службы, заслужившие высокую оценку со стороны ООН и ВОЗ.
«Медицинская дипломатия» — восходящая к 60-м гг. доктрина Острова свободы, когда Куба использовала «медицинский интернационализм» в том числе для достижения своих долгосрочных военно-политических целей. Напомню, что именно Куба втянула СССР в затяжной гражданский конфликт в Анголе, в ходе которого кубинские части нанесли решающее поражение войскам ЮАР и их ангольским союзникам. А в главных success stories Кубы — Анголе и Гвинее-Бисау — кубинские врачи, действовавшие рука об руку с военными, фактически с нуля создали системы здравоохранения, по сей день поддерживаемые различными двусторонними программами.
В том числе благодаря медицинской дипломатии Куба удержалась на плаву в кризисные для социалистического блока 1990-е гг. и научилась эффективно противостоять санкционной политике США — благодаря соглашениям с Венесуэлой («нефть за врачей») и Боливией. На выручку ей пришла и ЮАР — с падением режима апартеида и оттоком квалифицированных белых специалистов кубинские врачи успешно заняли их нишу.
Времена, правда, сильно изменились. С восстановлением частной собственности и отказом от строительства коммунизма «медицинская дипломатия» остается и даже расширяется — но теперь уже как чисто прагматическая доктрина. Куба и раньше действовала в Африке максимально прагматично — так, в обмен на минеральные ресурсы и сырье остров снабжал врачами и военными специалистами откровенно террористический режим Франсиско Масиаса Нгемы в Экваториальной Гвинее. Ныне же ни врачи, ни посылающее их за океан правительство никогда не работают за «спасибо». Для кубинских властей «экспортные врачи» — главный источник иностранной валюты, приносящий бюджету свыше $6 млрд в год — в два раза больше, чем туристы.
Для самих же почти 50 тыс. работающих за пределами Кубы врачей длительные заокеанские командировки — бесценный опыт и хорошо оплачиваемый труд, компенсирующий довольно низкие зарплаты и невысокие, пускай и приемлемые стандарты жизни на самой Кубе. В той же Анголе кубинские доктора, никогда не получавшие меньше $4 тыс., считаются «белой костью», вхожи в высший свет и, само собой, не особенно торопятся возвращаться домой.
В Анголе, по сведениям местной прессы, назревает забастовка врачей — поводом стала информация, что развернутые в стране для сдерживания коронавирусной эпидемии 250 кубинских врачей получают в десять раз больше местных медиков. При средней зарплате ангольского врача в 270-290 тыс. кванза их кубинские коллеги получают 2,9 млн кванза, или около $5 тыс.
В период пандемии роль кубинской медицинской дипломатии, в том числе в Африке, необычайно возросла. Дело в том, что едва ли не главное достояние острова — высокоэффективная по меркам Третьего мира медицина, по ряду параметров не уступающая североамериканской, а основная статья экспорта страны, обделенной природными ресурсами — ее врачи, работающие в «горячих точках» по всему миру — от Бразилии, Индонезии и Кирибати до пораженных новым коронавирусом Италии и Андорры.
В 2011 г. кубинские эпидемиологи сыграли ведущую роль в подавлении эпидемии холеры на Гаити, а в 2014-2015 гг. — вспышки лихорадки Эбола в Западной Африке. Ныне Куба снова капитализирует свои связи — в Анголе, Гвинее-Бисау, Кабо-Верде, ЮАР и Того развернуты кубинские эпидемиологические службы, заслужившие высокую оценку со стороны ООН и ВОЗ.
«Медицинская дипломатия» — восходящая к 60-м гг. доктрина Острова свободы, когда Куба использовала «медицинский интернационализм» в том числе для достижения своих долгосрочных военно-политических целей. Напомню, что именно Куба втянула СССР в затяжной гражданский конфликт в Анголе, в ходе которого кубинские части нанесли решающее поражение войскам ЮАР и их ангольским союзникам. А в главных success stories Кубы — Анголе и Гвинее-Бисау — кубинские врачи, действовавшие рука об руку с военными, фактически с нуля создали системы здравоохранения, по сей день поддерживаемые различными двусторонними программами.
В том числе благодаря медицинской дипломатии Куба удержалась на плаву в кризисные для социалистического блока 1990-е гг. и научилась эффективно противостоять санкционной политике США — благодаря соглашениям с Венесуэлой («нефть за врачей») и Боливией. На выручку ей пришла и ЮАР — с падением режима апартеида и оттоком квалифицированных белых специалистов кубинские врачи успешно заняли их нишу.
Времена, правда, сильно изменились. С восстановлением частной собственности и отказом от строительства коммунизма «медицинская дипломатия» остается и даже расширяется — но теперь уже как чисто прагматическая доктрина. Куба и раньше действовала в Африке максимально прагматично — так, в обмен на минеральные ресурсы и сырье остров снабжал врачами и военными специалистами откровенно террористический режим Франсиско Масиаса Нгемы в Экваториальной Гвинее. Ныне же ни врачи, ни посылающее их за океан правительство никогда не работают за «спасибо». Для кубинских властей «экспортные врачи» — главный источник иностранной валюты, приносящий бюджету свыше $6 млрд в год — в два раза больше, чем туристы.
Для самих же почти 50 тыс. работающих за пределами Кубы врачей длительные заокеанские командировки — бесценный опыт и хорошо оплачиваемый труд, компенсирующий довольно низкие зарплаты и невысокие, пускай и приемлемые стандарты жизни на самой Кубе. В той же Анголе кубинские доктора, никогда не получавшие меньше $4 тыс., считаются «белой костью», вхожи в высший свет и, само собой, не особенно торопятся возвращаться домой.
🇳🇪 «189 из 189». Почему беднейшая страна мира стала военным форпостом США в Африке
Согласно громкому заголовку Euronews, Нигер стоит на страже безопасности Европы. И власти этой страны, к счастью, пока еще оправдывают возложенную на них высокую миссию. Парламент Нигера принял скандальный законопроект, узаконивающий прослушивание телефонных переговоров для противодействия «терроризму и международной преступности», а министр юстиции Мару Амаду в таких выражениях парировал возмущение оппозиции: «Вы боялись, что вас прослушивают? Так вот знайте: вас слушали раньше, вас слушают и сейчас. Просто теперь это будет организованно».
Предлогом для такого акта либертицида называют ухудшающуюся оперативную обстановку. В трех регионах страны — Тиллабери, Диффа и Тахуа — давно действует чрезвычайное положение, а дырявые границы все чаще проверяют на прочность джихадисты из «Аль-Каиды», «Исламского государства» и «Боко харам».
Долгое время считавшийся уголком стабильности в окружении плохо управляемых Мали, Ливии и Нигерии, Нигер остается последним оплотом порядка в сползающем в хаос Сахеле и главным регулятором потока беженцев в ЕС. Поэтому Нигер стал ключевым звеном военно-логистической инфраструктуры США в Африке — большим пустынным перекрестком с полицейской будкой, накачиваемым военными поставками и инструкторами. С ноября 2019 г. ВВС США начали разведывательные полеты с новейшей базы Африканского командования США — Air Base 201 в пяти километрах от города Агадес в центре Нигера. США считает эту базу важнейшей в системе антитеррористической безопасности в Африке.
Есть у Нигера и региональные амбиции — совсем недавно столица Ниамей была избрана штаб-квартирой будущей «Коалиции за Сахель» — антитеррористического блока пяти сахельских стран с участием Франции. А возглавляющий Нигер президент-социалист Махамаду Иссуфу оспаривает первенство в Социнтерне у «генерал-губернатора» африканских социалистов — президента Гвинеи Альфы Конде.
В то же время, будучи крупнейшим производителем урановых руд, Нигер прочно замыкает все социально-экономические антирейтинги ООН, располагаясь на 189 из 189 мест в Индексе человеческого развития. Достаточно сказать, что это единственная страна мира, так и не совершившая демографического перехода. В условиях наступления пустыни и отсутствия минимальной инфраструктуры женщины рожают детей буквально «на экспорт» — в надежде на денежные переводы смышленых чад, оседающих где-нибудь во Франции после того, как в совершенстве освоят нигерскую триаду успеха — «родители, друзья и знакомства».
Контрасты здесь на каждом шагу. Пока Ниамей буквально на глазах превращается из захламленной дыры в современный и комфортный город с освещением, чистыми улицами, достойными дорогами, приличными ресторанами, модным и современным аэропортом, Агадес во многом остается средневековым городом с ремесленными мастерскими и базарами, в последние годы превратившимся из туристической Мекки в крупнейший перевалочный пункт для устремляющихся в Европу мигрантов.
И покуда столичные интернет-пользователи комментариями в «Твиттере» останавливают начатое было властями строительство довольно всратой скульптуры тираннозавра, в районе Агадеса общественная жизнь по-прежнему регулируется традиционными вождями, знатью и марабутами — так же, как это было 100 или 500 лет назад.
Но как и соседней Нигерии, Нигеру прочат сомнительную судьбу «демографической бомбы» — быстрорастущая экономика неспособна переварить стремительно растущее население, и с выбросом на обочину рынка тысяч и тысяч неженатых молодых людей рушатся социальные контракты, скрепляющие мирное сосуществование четырех крупнейших общин (арабы, хауса, фульбе и туареги).
Безработная молодежь, особенносто в городах, сбивается в секты, бросающие вызов родителям и суфийским авторитетам, а паразитирующие на межобщинных противоречиях джихадисты находят питательную среду в спонсируемых Заливом коранических училищах радикального движения Изала и городских сектах каллакато, занимающихся буквалистским толкованием Корана.
Согласно громкому заголовку Euronews, Нигер стоит на страже безопасности Европы. И власти этой страны, к счастью, пока еще оправдывают возложенную на них высокую миссию. Парламент Нигера принял скандальный законопроект, узаконивающий прослушивание телефонных переговоров для противодействия «терроризму и международной преступности», а министр юстиции Мару Амаду в таких выражениях парировал возмущение оппозиции: «Вы боялись, что вас прослушивают? Так вот знайте: вас слушали раньше, вас слушают и сейчас. Просто теперь это будет организованно».
Предлогом для такого акта либертицида называют ухудшающуюся оперативную обстановку. В трех регионах страны — Тиллабери, Диффа и Тахуа — давно действует чрезвычайное положение, а дырявые границы все чаще проверяют на прочность джихадисты из «Аль-Каиды», «Исламского государства» и «Боко харам».
Долгое время считавшийся уголком стабильности в окружении плохо управляемых Мали, Ливии и Нигерии, Нигер остается последним оплотом порядка в сползающем в хаос Сахеле и главным регулятором потока беженцев в ЕС. Поэтому Нигер стал ключевым звеном военно-логистической инфраструктуры США в Африке — большим пустынным перекрестком с полицейской будкой, накачиваемым военными поставками и инструкторами. С ноября 2019 г. ВВС США начали разведывательные полеты с новейшей базы Африканского командования США — Air Base 201 в пяти километрах от города Агадес в центре Нигера. США считает эту базу важнейшей в системе антитеррористической безопасности в Африке.
Есть у Нигера и региональные амбиции — совсем недавно столица Ниамей была избрана штаб-квартирой будущей «Коалиции за Сахель» — антитеррористического блока пяти сахельских стран с участием Франции. А возглавляющий Нигер президент-социалист Махамаду Иссуфу оспаривает первенство в Социнтерне у «генерал-губернатора» африканских социалистов — президента Гвинеи Альфы Конде.
В то же время, будучи крупнейшим производителем урановых руд, Нигер прочно замыкает все социально-экономические антирейтинги ООН, располагаясь на 189 из 189 мест в Индексе человеческого развития. Достаточно сказать, что это единственная страна мира, так и не совершившая демографического перехода. В условиях наступления пустыни и отсутствия минимальной инфраструктуры женщины рожают детей буквально «на экспорт» — в надежде на денежные переводы смышленых чад, оседающих где-нибудь во Франции после того, как в совершенстве освоят нигерскую триаду успеха — «родители, друзья и знакомства».
Контрасты здесь на каждом шагу. Пока Ниамей буквально на глазах превращается из захламленной дыры в современный и комфортный город с освещением, чистыми улицами, достойными дорогами, приличными ресторанами, модным и современным аэропортом, Агадес во многом остается средневековым городом с ремесленными мастерскими и базарами, в последние годы превратившимся из туристической Мекки в крупнейший перевалочный пункт для устремляющихся в Европу мигрантов.
И покуда столичные интернет-пользователи комментариями в «Твиттере» останавливают начатое было властями строительство довольно всратой скульптуры тираннозавра, в районе Агадеса общественная жизнь по-прежнему регулируется традиционными вождями, знатью и марабутами — так же, как это было 100 или 500 лет назад.
Но как и соседней Нигерии, Нигеру прочат сомнительную судьбу «демографической бомбы» — быстрорастущая экономика неспособна переварить стремительно растущее население, и с выбросом на обочину рынка тысяч и тысяч неженатых молодых людей рушатся социальные контракты, скрепляющие мирное сосуществование четырех крупнейших общин (арабы, хауса, фульбе и туареги).
Безработная молодежь, особенносто в городах, сбивается в секты, бросающие вызов родителям и суфийским авторитетам, а паразитирующие на межобщинных противоречиях джихадисты находят питательную среду в спонсируемых Заливом коранических училищах радикального движения Изала и городских сектах каллакато, занимающихся буквалистским толкованием Корана.
🇸🇸 Расколдованный мир. Почему в Южном Судане убивают за коров
В разгар апокалипсиса Vice News выпускает репортажи о стране, где конца света точно не заметят. Речь идет о Южном Судане, где за последние месяцы жертвами межобщинных конфликтов между скотоводческими народами — динка, нуэрами, мурле, топоса — стали сотни человек.
Прошло почти 90 лет с тех пор, как в этих краях побывал Эдвард Эванс-Причард, написавший знаменитую книгу о нуэрах. Прожив в их краалях около года, он явил монументальное полотно во многом еще первобытной жизни, вращавшейся вокруг скота — предмета вожделения и танцевальных подражаний, высокой поэзии, споров, тяжб и даже кровавых побоищ.
В XIX столетии, продвигаясь к границам Эфиопии, этот воинственный народ поглощал целые племена динка и жадно захватывал их стада. В 1906 г. нуэрский пророк Нгунденг предрек даже «последнюю войну» с динка — ее, по его мнению, возглавит уроженец деревни Насир, левша, женатый на белой женщине.
Но народы-близнецы воевали по «галантным» законам благородной войны, воспрещавшей убийство детей, женщин и пленников и требовавшей очистительных ритуалов. Ведь подлинным предметом вражды был лишь скот — мерило богатства и статуса, по которому давали имена детям и которому слагали длинные поэмы. Поэтому война для них была, скорее, спортом, походя восполняющим стада мрущего от падежей скота.
В ней плененные динка получали «прописку» в отделах нуэрских племен, вливались в местную жизнь и врастали в нуэрские кланы и линиджи. Не зря некоторые динка по сей день шутят, что никаких нуэров давно не существует и что все они — ассимилированные динка, получившие коров и жен от нуэрских захватчиков.
И нуэры не то чтобы с этим не согласны — еще недавно они верили, что каждый может «дорасти» до нуэра, сиречь «настоящего человека». И благоприобретенным «нуэрством» немало дорожили — насильников, убийц и других девиантов, чье поведение было «достойно только динка», запросто «выписывали» из нуэрских кланов.
Но все поменялось с приближением независимости и возвышением живого воплощения пророчества Нгунденга — монструозного варлорда Риека Машара из Насира. Привезший из Британии белую супругу и священный посох Нгунденга, он освободил пораженных нуэров от ритуальных клятв и убедил свой народ, что убийство из винтовки — не то же самое, что смерть от копья. И если копье — очень интимное оружие — поражает и тело, и дух врага, то dei mac, или «телята ружья» (то есть пули) — лишь тело.
Так извечная вражда освободилась от ритуальных засовов и стала обезличенной и расколдованной, а динка и нуэры поверили, что между ними нет ничего общего. В 1991 г., когда растущие аппетиты борцов за свободу спровоцировали первую братоубийственную бойню, верховный бог Денг перестал следить за полем брани, а поэтические песни про коров сменились пошлыми напевами про винтовки (Your gun is your food, your gun is your wife!) — в духе строевых кричалок из «Цельнометаллической оболочки».
Маскулинное, до зубов вооруженное общество, поделившееся на этнополитические группировки, бросилось сражаться за власть, скот и нефтяные поля, попутно расчеловечив все кругом — даже неприкосновенных раньше детей и женщин. Они тоже стали бойцами нового — «репродуктивного» — фронта, а инфантицид и каннибализм вошли в арсенал неуправляемых племенных ополчений, тяготеющих к двум полюсам силы — «динка» Салве Кииру и «нуэру» Риеку Машару.
Единственные, кто еще не расчеловечен в этой истории — это коровы, число которых по-прежнему определяет статус человека и количество его жен. Раньше вырученные с продаж скота деньги никогда не шли на выпивку — они вкладывались обратно в стада. И не на всякие деньги можно было купить животных. Так, нуэры верили, что вырученные с грязной работы «сортирные деньги» могут осквернить и загубить купленный на них скот. Ныне при цене винтовки в две коровы в желании приумножить стада соседи не останавливаются ни перед чем, а кровавые рейды с десятками жертв стали прибыльным бизнесом. Не все в этом мире надо расколдовывать.
В разгар апокалипсиса Vice News выпускает репортажи о стране, где конца света точно не заметят. Речь идет о Южном Судане, где за последние месяцы жертвами межобщинных конфликтов между скотоводческими народами — динка, нуэрами, мурле, топоса — стали сотни человек.
Прошло почти 90 лет с тех пор, как в этих краях побывал Эдвард Эванс-Причард, написавший знаменитую книгу о нуэрах. Прожив в их краалях около года, он явил монументальное полотно во многом еще первобытной жизни, вращавшейся вокруг скота — предмета вожделения и танцевальных подражаний, высокой поэзии, споров, тяжб и даже кровавых побоищ.
В XIX столетии, продвигаясь к границам Эфиопии, этот воинственный народ поглощал целые племена динка и жадно захватывал их стада. В 1906 г. нуэрский пророк Нгунденг предрек даже «последнюю войну» с динка — ее, по его мнению, возглавит уроженец деревни Насир, левша, женатый на белой женщине.
Но народы-близнецы воевали по «галантным» законам благородной войны, воспрещавшей убийство детей, женщин и пленников и требовавшей очистительных ритуалов. Ведь подлинным предметом вражды был лишь скот — мерило богатства и статуса, по которому давали имена детям и которому слагали длинные поэмы. Поэтому война для них была, скорее, спортом, походя восполняющим стада мрущего от падежей скота.
В ней плененные динка получали «прописку» в отделах нуэрских племен, вливались в местную жизнь и врастали в нуэрские кланы и линиджи. Не зря некоторые динка по сей день шутят, что никаких нуэров давно не существует и что все они — ассимилированные динка, получившие коров и жен от нуэрских захватчиков.
И нуэры не то чтобы с этим не согласны — еще недавно они верили, что каждый может «дорасти» до нуэра, сиречь «настоящего человека». И благоприобретенным «нуэрством» немало дорожили — насильников, убийц и других девиантов, чье поведение было «достойно только динка», запросто «выписывали» из нуэрских кланов.
Но все поменялось с приближением независимости и возвышением живого воплощения пророчества Нгунденга — монструозного варлорда Риека Машара из Насира. Привезший из Британии белую супругу и священный посох Нгунденга, он освободил пораженных нуэров от ритуальных клятв и убедил свой народ, что убийство из винтовки — не то же самое, что смерть от копья. И если копье — очень интимное оружие — поражает и тело, и дух врага, то dei mac, или «телята ружья» (то есть пули) — лишь тело.
Так извечная вражда освободилась от ритуальных засовов и стала обезличенной и расколдованной, а динка и нуэры поверили, что между ними нет ничего общего. В 1991 г., когда растущие аппетиты борцов за свободу спровоцировали первую братоубийственную бойню, верховный бог Денг перестал следить за полем брани, а поэтические песни про коров сменились пошлыми напевами про винтовки (Your gun is your food, your gun is your wife!) — в духе строевых кричалок из «Цельнометаллической оболочки».
Маскулинное, до зубов вооруженное общество, поделившееся на этнополитические группировки, бросилось сражаться за власть, скот и нефтяные поля, попутно расчеловечив все кругом — даже неприкосновенных раньше детей и женщин. Они тоже стали бойцами нового — «репродуктивного» — фронта, а инфантицид и каннибализм вошли в арсенал неуправляемых племенных ополчений, тяготеющих к двум полюсам силы — «динка» Салве Кииру и «нуэру» Риеку Машару.
Единственные, кто еще не расчеловечен в этой истории — это коровы, число которых по-прежнему определяет статус человека и количество его жен. Раньше вырученные с продаж скота деньги никогда не шли на выпивку — они вкладывались обратно в стада. И не на всякие деньги можно было купить животных. Так, нуэры верили, что вырученные с грязной работы «сортирные деньги» могут осквернить и загубить купленный на них скот. Ныне при цене винтовки в две коровы в желании приумножить стада соседи не останавливаются ни перед чем, а кровавые рейды с десятками жертв стали прибыльным бизнесом. Не все в этом мире надо расколдовывать.
Forwarded from Улыбаемся & Машем
В «Улыбаемся&Машем» (@afric_ylbIbka) нет никаких поводов и значимых дат для создания подборки каналов. Но видимо, просто я созрел до списка любимых телеграмм каналов. К тому же есть такая традиция, — не буду ее нарушать. Сфера моих интересов на сегодняшний день складывается вокруг трех вещей: Африка, Политика и Путешествия.
Итак, несколько хаотичный список читаемых мною каналов, которым хотел бы поделиться:
• @rybar — Текущие новости о Ближнем Востоке и Африке. Острота сочетается с глубиной анализа. Всем рекомендую!
• @zangaro — Лучшие очерки и аналитика о процессах, событиях, явлениях в Африке. Читаю с интересом каждый пост.
• @russ_orientalist — Актуальная политика и точные формулировки, немного Азии, Африки и Украины 😅 Микс который заходит всегда.
• @chvkmedia — Самая полная информация по военным конфликтам. Просто чтобы быть в курсе.
• @SonOfMonarchy — Консервативно-иронический взгляд на мир. И этим все сказано. Единственно верная позиция сегодня.
• @kashinguru — Политика и журналистика, много слухов. Там же найдете ссылки на youtube стримы, — по мне так, они лучшее лекарство от усталости и меланхолии 😊
• @lorcencov — Все, что касается русской литературы, и не только. Желчные и едкие обзоры, около-политические комментарии. Одним словом, «ара пох чка!» 😁
• @stranokarty — Лучшие карты, аналитические описания! Канал реального страноведения.
• @misha_edet — Самый отчаянный путешественник. С интересом наблюдаю за его приключениями. Ну и конечно много полезностей.
• @tripsandquips — Тот самый Морковкин, путешественник по незаурядным местам. Интересные и глубокие обзоры по нетривиальным местам.
• @daokedao — Все новости о Китае. Без этого сегодня никуда.
• @ranarod — Актуальнейший канал в условиях карантинной реальности. Все об авиарейсах, открытии границ и пр.
Итак, несколько хаотичный список читаемых мною каналов, которым хотел бы поделиться:
• @rybar — Текущие новости о Ближнем Востоке и Африке. Острота сочетается с глубиной анализа. Всем рекомендую!
• @zangaro — Лучшие очерки и аналитика о процессах, событиях, явлениях в Африке. Читаю с интересом каждый пост.
• @russ_orientalist — Актуальная политика и точные формулировки, немного Азии, Африки и Украины 😅 Микс который заходит всегда.
• @chvkmedia — Самая полная информация по военным конфликтам. Просто чтобы быть в курсе.
• @SonOfMonarchy — Консервативно-иронический взгляд на мир. И этим все сказано. Единственно верная позиция сегодня.
• @kashinguru — Политика и журналистика, много слухов. Там же найдете ссылки на youtube стримы, — по мне так, они лучшее лекарство от усталости и меланхолии 😊
• @lorcencov — Все, что касается русской литературы, и не только. Желчные и едкие обзоры, около-политические комментарии. Одним словом, «ара пох чка!» 😁
• @stranokarty — Лучшие карты, аналитические описания! Канал реального страноведения.
• @misha_edet — Самый отчаянный путешественник. С интересом наблюдаю за его приключениями. Ну и конечно много полезностей.
• @tripsandquips — Тот самый Морковкин, путешественник по незаурядным местам. Интересные и глубокие обзоры по нетривиальным местам.
• @daokedao — Все новости о Китае. Без этого сегодня никуда.
• @ranarod — Актуальнейший канал в условиях карантинной реальности. Все об авиарейсах, открытии границ и пр.
🇬🇳 «Конституция — не догма» (ч. II). Как гвинейцы проголосовали не за ту конституцию
В Гвинее снова скандал. Напомню, что с осени оппозиционные силы, объединенные в «Национальный фронт в защиту конституции», выступали против принятия новой конституции, предположительно открывающей 82-летнему президенту Альфе Конде путь к третьему сроку.
Правда, 22 марта гвинейцы все-таки вышли к урнам и почти 92% голосов выразили одобрение проекту основного закона. Заодно же был избран лояльный Конде парламент, на две трети укомплектованный «Объединением гвинейского народа». Цена, уплаченная гвинейцами за амбиции Конде, оказалась высокой — десятки жертв и увечий, попытка военного мятежа и жесткая критика со стороны стран Европы и США.
Но успех Конде объясняется не только манипуляциями и ресурсом правящего ОГН, сильного в Верхней Гвинее. В проекте принятой конституции действительно было немало хорошего. Но вскоре выяснилось, что гвинейцам все-таки подсунули не тот документ. Опубликованный 14 апреля в «Журналь офисьель» текст основного закона оказался несколько ... другим.
Социальные меры, к счастью, никуда не делись. Зато на выборные должности больше не могут выдвигаться независимые кандидаты. И главное — выросли полномочия президента. Так, подписание законов регионального значения стало теперь прерогативой президента, а не премьера. И пока минюст страны отмалчивался под натиском адвокатского сообщества, «мальчиком для битья» выступил министр водоснабжения Папа Коли Курума. По его словам, финальной версии конституции все еще нет — она разрабатывалась как до, так и после одобрения на референдуме (!).
Гвинея — форпост российского присутствия, нередко называемая частной колонией Олега Дерипаски. Крупнейшие работодатели — «Русал» и «Нордголд» — лишь верхушка айсберга, скрывающая более десятка российских и российско-казахстанских добывающих, строительных и инженерных фирм. И в отличие от ЦАР, где русским, представленным на уровне военных советников, так и не удалось стать третьей силой, в Гвинее они имеют серьезное влияние на принятие политических решений — примерно как США в Либерии.
Идеология «стабильности», ставшая визитной карточкой действующих в африканских странах российских политических консультантов, нашла благодарных учеников в лице традиционно непокорного Западу гвинейского истеблишмента. Тем не менее внутри страны от десятилетнего правления Альфы Конде многие безумно устали. Многоопытному политику Конде удалось сделать многое, и уйди он сейчас — имя первого демократически избранного президента было бы золотыми буквами вписано в историю страны. Но батарейка политического творчества у престарелого президента давно села.
И главное сделано им не было — не были адекватно поделены полномочия между бизнесменами-фульбе и администраторами-мандинка (этнос Конде), в связи с чем фульбский «Союз демократических сил Гвинеи» — основа «антиконституционного» Фронта — перешел в жесткую оппозицию Конде. Хуже того, недовольство мусульман-фульбе сопровождается ползучей радикализацией — и это в стране, где христиане ходят в мечети, а мусульмане — в церкви. Наконец, Конде рассорился с гвинейской диаспорой — одной из крупнейших в мире, контролирующей региональную торговлю и вкладывающей в развитие своей родины огромные средства.
Не были решены проблемы с профсоюзами, трудовым законодательством и заработными платами — уровень жизни работающих гвинейцев уже давно не растет. И Конде, настроивший против себя большинство населения, воспринимается «марионеткой Москвы». А у нее в стране немало опасных конкурентов, среди которых — Турция и Китай. Ухода Конде и его московских союзников желает и Франция, для которой полное восстановление неоколониального контроля над непокорной колонией стало idée fixe. Еще с 60-х гг. Париж буквально заливал деньгами соседний Кот-д'Ивуар — во многом затем, чтобы показать Гвинее, как много она потеряла от выбора некапиталистического пути развития и отказа от интеграции во Франкофонию.
Уходить нужно вовремя.
В Гвинее снова скандал. Напомню, что с осени оппозиционные силы, объединенные в «Национальный фронт в защиту конституции», выступали против принятия новой конституции, предположительно открывающей 82-летнему президенту Альфе Конде путь к третьему сроку.
Правда, 22 марта гвинейцы все-таки вышли к урнам и почти 92% голосов выразили одобрение проекту основного закона. Заодно же был избран лояльный Конде парламент, на две трети укомплектованный «Объединением гвинейского народа». Цена, уплаченная гвинейцами за амбиции Конде, оказалась высокой — десятки жертв и увечий, попытка военного мятежа и жесткая критика со стороны стран Европы и США.
Но успех Конде объясняется не только манипуляциями и ресурсом правящего ОГН, сильного в Верхней Гвинее. В проекте принятой конституции действительно было немало хорошего. Но вскоре выяснилось, что гвинейцам все-таки подсунули не тот документ. Опубликованный 14 апреля в «Журналь офисьель» текст основного закона оказался несколько ... другим.
Социальные меры, к счастью, никуда не делись. Зато на выборные должности больше не могут выдвигаться независимые кандидаты. И главное — выросли полномочия президента. Так, подписание законов регионального значения стало теперь прерогативой президента, а не премьера. И пока минюст страны отмалчивался под натиском адвокатского сообщества, «мальчиком для битья» выступил министр водоснабжения Папа Коли Курума. По его словам, финальной версии конституции все еще нет — она разрабатывалась как до, так и после одобрения на референдуме (!).
Гвинея — форпост российского присутствия, нередко называемая частной колонией Олега Дерипаски. Крупнейшие работодатели — «Русал» и «Нордголд» — лишь верхушка айсберга, скрывающая более десятка российских и российско-казахстанских добывающих, строительных и инженерных фирм. И в отличие от ЦАР, где русским, представленным на уровне военных советников, так и не удалось стать третьей силой, в Гвинее они имеют серьезное влияние на принятие политических решений — примерно как США в Либерии.
Идеология «стабильности», ставшая визитной карточкой действующих в африканских странах российских политических консультантов, нашла благодарных учеников в лице традиционно непокорного Западу гвинейского истеблишмента. Тем не менее внутри страны от десятилетнего правления Альфы Конде многие безумно устали. Многоопытному политику Конде удалось сделать многое, и уйди он сейчас — имя первого демократически избранного президента было бы золотыми буквами вписано в историю страны. Но батарейка политического творчества у престарелого президента давно села.
И главное сделано им не было — не были адекватно поделены полномочия между бизнесменами-фульбе и администраторами-мандинка (этнос Конде), в связи с чем фульбский «Союз демократических сил Гвинеи» — основа «антиконституционного» Фронта — перешел в жесткую оппозицию Конде. Хуже того, недовольство мусульман-фульбе сопровождается ползучей радикализацией — и это в стране, где христиане ходят в мечети, а мусульмане — в церкви. Наконец, Конде рассорился с гвинейской диаспорой — одной из крупнейших в мире, контролирующей региональную торговлю и вкладывающей в развитие своей родины огромные средства.
Не были решены проблемы с профсоюзами, трудовым законодательством и заработными платами — уровень жизни работающих гвинейцев уже давно не растет. И Конде, настроивший против себя большинство населения, воспринимается «марионеткой Москвы». А у нее в стране немало опасных конкурентов, среди которых — Турция и Китай. Ухода Конде и его московских союзников желает и Франция, для которой полное восстановление неоколониального контроля над непокорной колонией стало idée fixe. Еще с 60-х гг. Париж буквально заливал деньгами соседний Кот-д'Ивуар — во многом затем, чтобы показать Гвинее, как много она потеряла от выбора некапиталистического пути развития и отказа от интеграции во Франкофонию.
Уходить нужно вовремя.
🇨🇩 Протесты чернокожей общины США вызвали волну солидарности африканских диаспор по всему миру. Досталось и королю бельгийцев Леопольду II (1865—1909), архитектору «Независимого государства Конго» — под петициями о сносе его статуй в Брюсселе и других городах страны подписались уже более 40 тыс. человек, а брюссельский бюст монарха недавно в очередной раз был осквернен вандалами.
Но ничто так красноречиво не раскрывает особенности колониального почерка Леопольда II, как конголезское народное творчество. Действительно, «народная любовь» к бельгийской администрации в этой африканской стране не знает границ. Выше — лучшие из образчиков, некоторые из которых принадлежат перу живописца Чибумбы Канда Матулу. Большинство из них объединено темой «Бельгийской колонии» (Colonie belge) — главным сквозным мотивом конголезских уличных художников-самоучек 60-70-х гг.
Но ничто так красноречиво не раскрывает особенности колониального почерка Леопольда II, как конголезское народное творчество. Действительно, «народная любовь» к бельгийской администрации в этой африканской стране не знает границ. Выше — лучшие из образчиков, некоторые из которых принадлежат перу живописца Чибумбы Канда Матулу. Большинство из них объединено темой «Бельгийской колонии» (Colonie belge) — главным сквозным мотивом конголезских уличных художников-самоучек 60-70-х гг.
🇲🇱 Минувшая неделя в Мали прошла под знаком двух знаменательных событий. Многотысячные протесты против президента Ибрагима Бубакара Кейта (ИБК) совпали с ликвидацией главаря «Аль-Каиды в Исламском Магрибе» Абдельмалека Друкделя — призрака далекой и всеми забытой гражданской войны в Алжире, выдавленного в Сахель в 2000-е гг. и ставшего звеном джихадистской экосистемы в центральных и северных областях страны.
События не столь уж исключающие друг друга — действия французских военных встречают все меньше понимания у местных жителей, и никакие точечные ликвидации звезд сахельского андерграунда давно не вызывают никакого ликования. Они просто не перевешивают отсутствия серьезных стратегических успехов и всеобщей усталости от войны — по разным данным, до 80% малийцев недовольны действиями французского контингента.
Во многом «силовой курс» правительства ИБК, направляемого французским генштабом, спровоцировал затяжной кризис и многотысячные демонстрации с требованием немедленной отставки правительства, вывода французских войск и национального примирения. Переговоров с исламистскими движениями, в том числе с «Аль-Каидой», ждут многие военные и политики — в конце-концов, это не марсиане, а такие же граждане, связанные кровными, клановыми, дружескими, деловыми и соседскими узами с соплеменниками и их соседями.
Неудивительно, что после похищения исламистами накануне недавних выборов лидера светской оппозиции Сумаилы Сиссе антисистемную борьбу оседлал политический ислам, а именно — влиятельный в Мали ученый имам Махамуд Дико, многими считающийся моральным авторитетом нации. Именно он выдвинул ИБК ультиматум с требованием его отставки.
Влиятельный проповедник и экс-председатель Верховного исламского совета, этот «малийский аятолла» стал выразителем чаяний политической оппозиции, профсоюзов, учащейся молодежи и других религиозных лидеров. Известно, что он выступает за переговоры с лидерами радикального подполья — Амаду Куфа и Иядом аг-Гали.
Ясно, что почти все политические силы Мали неспособны поддерживать архитектуру власти, созданную методом copypaste по образу и подобию республиканских институтов Франции — сверхцентрализованная президентская республика с неприлично разросшейся столицей, засосавшей добрую четверть населения; провальная этнокультурная консолидация вокруг лояльных Франции, оседлых и покладистых «южан» бамбара, чьи дипломированные юристы и политологи заняли все высшие государственные посты; заброшенный север, где, помимо традиционно проблемных туарегов, столица настроила против себя фульбе, сонгай и другие общности.
В политическом воображаемом Мали многоплановые язвы страны сузились до глобального противостояния «джихадистов»-фульбе с охотниками-догонами — хранителями традиции и анимистских культов. Действительно, за каждым из населяющих страну народов — не только язык и культура, но и хозяйственные уклады, экологические ниши, этосы и космологии.
Но «архаичные» догоны и «космополиты-фульбе» лишь на время ощетинились друг против друга ввиду наступления пустыни, вызвавшего всплеск радикализма, борьбу за ресурсы и серии этнических чисток, в которых равно поучаствовали скотоводы, исламисты и традиционные охотники-донсо.
Правда в том, что все народы Мали всегда сосуществовали в многоплановом симбиозе — еще недавно названия нынешних этносов — бамбара, сонинке, сонгай, фульбе — служили, скорее, маркером статуса, профессии и религии: бросивший пахать землю бамбара становился джула или марка, а увлекшийся геомантией фульбе превращался в бамбара, и так далее.
Их симбиотические отношения, связываемые шуточным родством, всегда обеспечивали стране прочные хозяйственные связи. Иные предприимчивые бамбара и сейчас не прочь вести дела с многоопытными коммерсантами-фульбе, а земледельцы-сонгай всегда отдавали фульбе на выпас свой скот. Примирение объективно нужно всем — пускай и через голову Франции, политический ислам, демонтаж институтов Françafrique и малоприятные переговоры с bad guys.
События не столь уж исключающие друг друга — действия французских военных встречают все меньше понимания у местных жителей, и никакие точечные ликвидации звезд сахельского андерграунда давно не вызывают никакого ликования. Они просто не перевешивают отсутствия серьезных стратегических успехов и всеобщей усталости от войны — по разным данным, до 80% малийцев недовольны действиями французского контингента.
Во многом «силовой курс» правительства ИБК, направляемого французским генштабом, спровоцировал затяжной кризис и многотысячные демонстрации с требованием немедленной отставки правительства, вывода французских войск и национального примирения. Переговоров с исламистскими движениями, в том числе с «Аль-Каидой», ждут многие военные и политики — в конце-концов, это не марсиане, а такие же граждане, связанные кровными, клановыми, дружескими, деловыми и соседскими узами с соплеменниками и их соседями.
Неудивительно, что после похищения исламистами накануне недавних выборов лидера светской оппозиции Сумаилы Сиссе антисистемную борьбу оседлал политический ислам, а именно — влиятельный в Мали ученый имам Махамуд Дико, многими считающийся моральным авторитетом нации. Именно он выдвинул ИБК ультиматум с требованием его отставки.
Влиятельный проповедник и экс-председатель Верховного исламского совета, этот «малийский аятолла» стал выразителем чаяний политической оппозиции, профсоюзов, учащейся молодежи и других религиозных лидеров. Известно, что он выступает за переговоры с лидерами радикального подполья — Амаду Куфа и Иядом аг-Гали.
Ясно, что почти все политические силы Мали неспособны поддерживать архитектуру власти, созданную методом copypaste по образу и подобию республиканских институтов Франции — сверхцентрализованная президентская республика с неприлично разросшейся столицей, засосавшей добрую четверть населения; провальная этнокультурная консолидация вокруг лояльных Франции, оседлых и покладистых «южан» бамбара, чьи дипломированные юристы и политологи заняли все высшие государственные посты; заброшенный север, где, помимо традиционно проблемных туарегов, столица настроила против себя фульбе, сонгай и другие общности.
В политическом воображаемом Мали многоплановые язвы страны сузились до глобального противостояния «джихадистов»-фульбе с охотниками-догонами — хранителями традиции и анимистских культов. Действительно, за каждым из населяющих страну народов — не только язык и культура, но и хозяйственные уклады, экологические ниши, этосы и космологии.
Но «архаичные» догоны и «космополиты-фульбе» лишь на время ощетинились друг против друга ввиду наступления пустыни, вызвавшего всплеск радикализма, борьбу за ресурсы и серии этнических чисток, в которых равно поучаствовали скотоводы, исламисты и традиционные охотники-донсо.
Правда в том, что все народы Мали всегда сосуществовали в многоплановом симбиозе — еще недавно названия нынешних этносов — бамбара, сонинке, сонгай, фульбе — служили, скорее, маркером статуса, профессии и религии: бросивший пахать землю бамбара становился джула или марка, а увлекшийся геомантией фульбе превращался в бамбара, и так далее.
Их симбиотические отношения, связываемые шуточным родством, всегда обеспечивали стране прочные хозяйственные связи. Иные предприимчивые бамбара и сейчас не прочь вести дела с многоопытными коммерсантами-фульбе, а земледельцы-сонгай всегда отдавали фульбе на выпас свой скот. Примирение объективно нужно всем — пускай и через голову Франции, политический ислам, демонтаж институтов Françafrique и малоприятные переговоры с bad guys.
🇲🇱 🇧🇫 Между тем интересные вещи творятся и в лагере bad guys — по ту сторону невидимого фронта. В начале года распался хрупкий пятилетний союз «Аль-Каиды» и «Исламского государства» в сахеле-сахарской зоне, и отныне группировки враждуют по всему миру.
Еще на последней сентябрьской встрече стороны с участием глав «Группы поддержки ислама и мусульман» (JNIM) и близкой ей буркинийской «Ансар уль-ислам» разграничили с лидером «ИГ в Большой Сахаре» Абу Валидом ас-Сахрави сферы своего влияния. А речь идет о золоте и другой серьезной контрабанде — товарах самого широкого спектра, от оружия до сигарет.
Но в начале 2020 г. союз посыпался — в первую очередь во внутренней дельте Нигера (в районе Мопти, в Мали) и в области Гурма в Буркина-Фасо. По состоянию на конец мая — оперативное преимущество за «Аль-Каидой», захватившей почти весь регион Гурма. Под давлением лояльных «Аль-Каиде» сил бойцы ИГ устремились к Мавритании и на границу с Нигером, в Тиллабери — оплот ИГ в этой части Сахеля.
Для понимания ситуации. До 70% действующих в сахеле вооруженных радикалов — это не career fighters, а «партизаны выходного дня», обычно пасущие скот и выходящие на рейды во многом под влиянием родственных, общинных и дружеских связей, и во многом благодаря социально-политическому, а не религиозному содержанию проповедей эмиссаров радикальных движений.
Непроходимой границы между шофером-контрабандистом, козопасом, преступником и исламистом здесь нет. Так же, как нет пропасти между группировками, которые здесь — скорее «силовые полюса», нежели постоянные НВФ с более-менее регулярным составом: основу ИГ в Большой Сахаре составили перебежчики из связанного с «Аль-Каидой» «Аль-Мурабитуна». И ИГ, и «Аль-Каида» в Сахеле — это «махновщина», сильно завязанная на личности командиров и организаторов, и даже у территориально-ориентированных структур ИГ нет постоянно контролируемых зон — боевики собираются для операций ad hoc, от случая к случаю.
И именно здесь — в районе Липтако-Гурма, в эпицентре джихадистской экосистемы — творится самое интересное. Несмотря на оперативные успехи, в долгосрочной перспективе преимущество все же не у «Аль-Каиды». Дело в том, что Амаду Куфа и его «катиба Масина» выступали — ни много ни мало — за революцию в том ее виде, в котором слово закрепилось в обиходе с «арабской весны» — то есть за борьбу с коррупцией и низвержение правящих элит.
Но его непоследовательность и неспособность переломить региональную динамику, а также переговоры с малийским правительством и охотниками-догонами разочаровали многих, в особенности молодых сторонников и союзников из народа фульбе — горячие головы предпочли более последовательных в этом смысле ИГ. «Секрет Полишинеля» — переговоры JNIM с малийскими властями, вдохновленные сделкой Дональда Трампа с «Талибаном» — нанесли «Аль-Каиде» серьезный репутационный ущерб.
Дело еще в разных стилях руководства. Элитаристские структуры «Аль-Каиды» и ее союзников, включая Амаду Куфа, просто не готовы делиться с боевиками и симпатизантами и предпочитают централизованно контролировать все материальные и финансовые потоки, а налог на скот и создание собственных выпасных зон только ожесточили население.
В то же время несравненно более слабое ИГ занимает более «популистскую» позицию — они запросто раздают деньги, мотоциклы и ценные трофеи своим боевикам, открывают для свободного выпаса пастбища и серьезно занимаются локальными делами — история ИГ как организованной силы в этих краях началась с защиты скотоводческих зон фульбе от туарегских ополчений, подкупа вождей некоторых фульбских и «неблагородных» туарегских кланов и брачных союзов с фульбской знатью.
А благодаря опробованным еще на Ближнем Востоке практикам военно-территориального контроля ИГ вполне может капитализировать недовольство «Аль-Каидой». Фокус внимания действующих в регионе французских военных поневоле тоже сместился с «врага номер один» — Ияда аг-Гали — на главарей ИГ, укрепляющих связи с ближневосточным руководством. Такие дела.
Еще на последней сентябрьской встрече стороны с участием глав «Группы поддержки ислама и мусульман» (JNIM) и близкой ей буркинийской «Ансар уль-ислам» разграничили с лидером «ИГ в Большой Сахаре» Абу Валидом ас-Сахрави сферы своего влияния. А речь идет о золоте и другой серьезной контрабанде — товарах самого широкого спектра, от оружия до сигарет.
Но в начале 2020 г. союз посыпался — в первую очередь во внутренней дельте Нигера (в районе Мопти, в Мали) и в области Гурма в Буркина-Фасо. По состоянию на конец мая — оперативное преимущество за «Аль-Каидой», захватившей почти весь регион Гурма. Под давлением лояльных «Аль-Каиде» сил бойцы ИГ устремились к Мавритании и на границу с Нигером, в Тиллабери — оплот ИГ в этой части Сахеля.
Для понимания ситуации. До 70% действующих в сахеле вооруженных радикалов — это не career fighters, а «партизаны выходного дня», обычно пасущие скот и выходящие на рейды во многом под влиянием родственных, общинных и дружеских связей, и во многом благодаря социально-политическому, а не религиозному содержанию проповедей эмиссаров радикальных движений.
Непроходимой границы между шофером-контрабандистом, козопасом, преступником и исламистом здесь нет. Так же, как нет пропасти между группировками, которые здесь — скорее «силовые полюса», нежели постоянные НВФ с более-менее регулярным составом: основу ИГ в Большой Сахаре составили перебежчики из связанного с «Аль-Каидой» «Аль-Мурабитуна». И ИГ, и «Аль-Каида» в Сахеле — это «махновщина», сильно завязанная на личности командиров и организаторов, и даже у территориально-ориентированных структур ИГ нет постоянно контролируемых зон — боевики собираются для операций ad hoc, от случая к случаю.
И именно здесь — в районе Липтако-Гурма, в эпицентре джихадистской экосистемы — творится самое интересное. Несмотря на оперативные успехи, в долгосрочной перспективе преимущество все же не у «Аль-Каиды». Дело в том, что Амаду Куфа и его «катиба Масина» выступали — ни много ни мало — за революцию в том ее виде, в котором слово закрепилось в обиходе с «арабской весны» — то есть за борьбу с коррупцией и низвержение правящих элит.
Но его непоследовательность и неспособность переломить региональную динамику, а также переговоры с малийским правительством и охотниками-догонами разочаровали многих, в особенности молодых сторонников и союзников из народа фульбе — горячие головы предпочли более последовательных в этом смысле ИГ. «Секрет Полишинеля» — переговоры JNIM с малийскими властями, вдохновленные сделкой Дональда Трампа с «Талибаном» — нанесли «Аль-Каиде» серьезный репутационный ущерб.
Дело еще в разных стилях руководства. Элитаристские структуры «Аль-Каиды» и ее союзников, включая Амаду Куфа, просто не готовы делиться с боевиками и симпатизантами и предпочитают централизованно контролировать все материальные и финансовые потоки, а налог на скот и создание собственных выпасных зон только ожесточили население.
В то же время несравненно более слабое ИГ занимает более «популистскую» позицию — они запросто раздают деньги, мотоциклы и ценные трофеи своим боевикам, открывают для свободного выпаса пастбища и серьезно занимаются локальными делами — история ИГ как организованной силы в этих краях началась с защиты скотоводческих зон фульбе от туарегских ополчений, подкупа вождей некоторых фульбских и «неблагородных» туарегских кланов и брачных союзов с фульбской знатью.
А благодаря опробованным еще на Ближнем Востоке практикам военно-территориального контроля ИГ вполне может капитализировать недовольство «Аль-Каидой». Фокус внимания действующих в регионе французских военных поневоле тоже сместился с «врага номер один» — Ияда аг-Гали — на главарей ИГ, укрепляющих связи с ближневосточным руководством. Такие дела.
🇦🇴 Grand Theft Angola. Из истории крупнейшего коррупционного скандала современной Африки
По данным OCCRP, группа ангольских чиновников и управляющих банков создала собственную частную банковскую сеть для вывода денег в Португалию и другие страны ЕС. Благодаря этой системе в 2002—2017 гг. за рубеж было выведено не менее 324 млн долларов, еще 257 млн получили европейские компании, связанные с этими людьми. «Денежный трубопровод» разоблачили еще в 2016 г., но так и не сделали достоянием общественности.
Среди участников теневых операций — компании президентской дочери и гражданки РФ Изабель душ Сантуш и ряда других высших функционеров, тесно связанных с нефтяной госкомпанией Sonangol, на долю которой приходится 75% доходов ангольской казны. Архитекторами «трубопровода» выступили бывший вице-президент Мануэл Висенте и его бизнес-партнер — миллионер Леополдину Фрагосу ду Насименту. Именно он превратил Sonangol в непрозрачную сеть из свыше 70 дочерних компаний на четырех континентах.
Ангола, заключившая стратегический альянс с КНР и доброжелательный нейтралитет с Португалией и ЕС, считается образцовой технократией и вместе с тем — одной из самых коррумпированных стран планеты. Пока половина населения живет за чертой бедности без минимальных удобств, ангольская элита купается в роскоши и обрастает недвижимостью в Лондоне и Дубае. В то же время ключевая инфраструктура по-прежнему обслуживается иностранцами, в основном теми же португальскими экспатами.
У фантастических богатств ангольской элиты есть и иное — расовое — измерение. Об этом не принято говорить вслух, но ангольский истеблишмент белее простых смертных. Это одна из немногих стран Африки, где креолы-асимиладуш — португальские граждане — сформулировали и воплотили проект независимой политической нации, став ее этнокультурным ядром и победив в сражении с «черными» и «отсталыми» элитами овимбунду и баконго. Скачку из социальной элиты в элиту политическую немало способствовал и марксизм-ленинизм — ведь в 60-е гг. все приличные люди были левыми.
Закончившаяся лишь в 2002 г. борьба двух миров — урбанизированного креольского побережья МПЛА, питаемого оффшорными месторождениями и охраняемого кубинскими штыками, и сельских анклавов УНИТА, объединенных тоталитарным видением Жонаса Савимби, — оставило страну в руинах, а сельское хозяйство — в минных полях. Поэтому для собственного же выживания победившая и теперь уже посткоммунистическая элита МПЛА — помимо спецслужб и армии — развивала, в первую очередь, фискальные органы для скрупулезного подсчета утраченных материальных фондов.
С уходом внутренней и внешней угрозы они трансформировались в разветвленную и достаточно автономную от внешних игроков банковскую сеть, насыщаемую нефтедолларами и далеко опередившую в развитии страховые и пенсионные фонды. Сеть, нечувствительную к кредитованию национальной экономики и сверхчувствительную — к колебаниям нефтяных цен.
Светлокожая, сказочно богатая и прекрасно образованная, с европейскими манерами и безупречным португальским выговором, ангольская элита легко нашла общий язык с ЕС и с готовностью пришла на помощь предбанкротной Португалии — украденные у Анголы и размещенные в Португалии средства были успешно реинвестированы в экономику бывшей метрополии.
Цена же, уплаченная Анголой, высока как никогда — с 2016 г., с падением нефтяных цен, так и не слезшая с нефтяной иглы ангольская экономика больше не растет, и Кения уже обошла Анголу в качестве третьей по объему экономики Черной Африки. Глобальный антинациональный коррупционный сговор нанес колоссальный репутационный ущерб и Португалии — в сделках замешано немало португальских бюрократов, банковских служащих и политиков.
По данным OCCRP, группа ангольских чиновников и управляющих банков создала собственную частную банковскую сеть для вывода денег в Португалию и другие страны ЕС. Благодаря этой системе в 2002—2017 гг. за рубеж было выведено не менее 324 млн долларов, еще 257 млн получили европейские компании, связанные с этими людьми. «Денежный трубопровод» разоблачили еще в 2016 г., но так и не сделали достоянием общественности.
Среди участников теневых операций — компании президентской дочери и гражданки РФ Изабель душ Сантуш и ряда других высших функционеров, тесно связанных с нефтяной госкомпанией Sonangol, на долю которой приходится 75% доходов ангольской казны. Архитекторами «трубопровода» выступили бывший вице-президент Мануэл Висенте и его бизнес-партнер — миллионер Леополдину Фрагосу ду Насименту. Именно он превратил Sonangol в непрозрачную сеть из свыше 70 дочерних компаний на четырех континентах.
Ангола, заключившая стратегический альянс с КНР и доброжелательный нейтралитет с Португалией и ЕС, считается образцовой технократией и вместе с тем — одной из самых коррумпированных стран планеты. Пока половина населения живет за чертой бедности без минимальных удобств, ангольская элита купается в роскоши и обрастает недвижимостью в Лондоне и Дубае. В то же время ключевая инфраструктура по-прежнему обслуживается иностранцами, в основном теми же португальскими экспатами.
У фантастических богатств ангольской элиты есть и иное — расовое — измерение. Об этом не принято говорить вслух, но ангольский истеблишмент белее простых смертных. Это одна из немногих стран Африки, где креолы-асимиладуш — португальские граждане — сформулировали и воплотили проект независимой политической нации, став ее этнокультурным ядром и победив в сражении с «черными» и «отсталыми» элитами овимбунду и баконго. Скачку из социальной элиты в элиту политическую немало способствовал и марксизм-ленинизм — ведь в 60-е гг. все приличные люди были левыми.
Закончившаяся лишь в 2002 г. борьба двух миров — урбанизированного креольского побережья МПЛА, питаемого оффшорными месторождениями и охраняемого кубинскими штыками, и сельских анклавов УНИТА, объединенных тоталитарным видением Жонаса Савимби, — оставило страну в руинах, а сельское хозяйство — в минных полях. Поэтому для собственного же выживания победившая и теперь уже посткоммунистическая элита МПЛА — помимо спецслужб и армии — развивала, в первую очередь, фискальные органы для скрупулезного подсчета утраченных материальных фондов.
С уходом внутренней и внешней угрозы они трансформировались в разветвленную и достаточно автономную от внешних игроков банковскую сеть, насыщаемую нефтедолларами и далеко опередившую в развитии страховые и пенсионные фонды. Сеть, нечувствительную к кредитованию национальной экономики и сверхчувствительную — к колебаниям нефтяных цен.
Светлокожая, сказочно богатая и прекрасно образованная, с европейскими манерами и безупречным португальским выговором, ангольская элита легко нашла общий язык с ЕС и с готовностью пришла на помощь предбанкротной Португалии — украденные у Анголы и размещенные в Португалии средства были успешно реинвестированы в экономику бывшей метрополии.
Цена же, уплаченная Анголой, высока как никогда — с 2016 г., с падением нефтяных цен, так и не слезшая с нефтяной иглы ангольская экономика больше не растет, и Кения уже обошла Анголу в качестве третьей по объему экономики Черной Африки. Глобальный антинациональный коррупционный сговор нанес колоссальный репутационный ущерб и Португалии — в сделках замешано немало португальских бюрократов, банковских служащих и политиков.
