​​🇰🇪 Первое обследование использования времени (Kenya Time Use Report), подготовленное Кенийским национальным статистическим бюро по итогам опроса 16 тыс. 945 домохозяйств и на основе Международной классификации видов деятельности для статистики использования времени (ICATUS), ярко высветило гендерный дисбаланс в распределении времени суток между разного рода деятельностью у мужчин и женщин.

▪️ Мужчины тратят 252,3 мин (ок. 4 ч) на оплачиваемую работу и связанную с ней деятельность (больше всего – 399,7 мин, или ок. 7 ч. – в столице Найроби), в то время как женщины – всего 117,0 мин, или ок. 2 ч. Любопытно, что наибольший разрыв зафиксирован среди индуистов: 404 мин у мужчин против всего 20 мин – у женщин. Кроме того, мужчины тратят 100,2 мин в день на производство товаров для личного потребления, а женщины – всего 83,9 мин. Впрочем, уровень вовлеченности в этот труд у женщин всё равно выше (46,3% против 39,2%): на женщинах, в частности, лежит основное бремя снабжения домохозяйств водой, углём и дровами.

▪️ При этом всем мужчинам, за исключением респондентов из Найроби и Хома-Бэй, как правило, удаётся тратить больше времени и на непроизводительную деятельность и уход за собой. Так, мужчины лидируют по времязатратам на приём пищи, личную гигиену и уход за собой, социализацию, а также на разнообразные формы досуга: посещение различного рода мероприятий, культурную деятельность, хобби, игры, спорт, потребление СМИ, пассивный отдых. Суммарно «на себя» мужчины тратят 971,3 мин (ок. 16 ч.) против 913,7 мин (15 ч.) у женщин.
Своего рода «рекордсменами» здесь оказались мужчины из засушливого и преимущественно сомалиязычного северо-восточного округа Мандера — на эту деятельность они тратят не менее 20 ч. в день. За ним следуют Самбуру (19 ч.) и Гарисса (18 ч.).
Женщины опережают мужчин лишь по двум показателям: они в среднем на 8 мин больше спят и на 6 мин дольше молятся.

▪️ Что касается производительной деятельности в целом, которая отражается в ВВП, то мужчины тратят на неё почти в два раза больше времени – 353 мин против 201. Work hard, play hard? Как бы не так. На продуктивную деятельность, не охваченную системой национальных счетов и таким образом не отражающуюся в ВВП, а именно на готовку еды, мытье посуды, уборку, уход за детьми, стирку одежды и т.д. женщины тратят почти в пять раз больше времени: 280,9 мин (около 4,7 часов) против всего 59,8 минут у мужчин. При этом на неоплачиваемый труд по уходу женщины тратят в 6 раз больше времени, чем мужчины (2,4% против 0,4), на неоплачиваемый домашний труд – в 5 раз больше (16,3%/3,2%). По отдельным категориям разрыв ещё выше: женщины в 8 раз больше времени уделяют воспитанию детей и в 6 раз больше – приготовлению еды.

В конфессиональном разрезе больше всего времени на «невидимый» для экономики труд тратят приверженицы традиционных культов – 353 мин, или почти 6 часов. Наибольшее же бремя несут женщины наименее развитых и благополучных засушливых округов северной Кении: Марсабита (7 ч 12 мин, или 30,2% своего времени), Ваджира (6,8 ч./26,8%), Самбуру (5 ч./24,2%), Мандеры (23,8%) и Гариссы (23,7%), меньше всего «вторая смена» у женщин длится в Килифи (ок. 3 ч.), Уасин-Гишу и Китуи. В сумме получается 18,7% против 3,6% не в пользу женщин.

▪️ Таким образом, женщины играют значительную роль в экономике, в том числе в поддержании благополучия и работоспособности работающих мужчин, но в ВВП это не отражается никак. Не то, чтобы это было новостью, но напомнить об этом никогда не помешает. Из позитивного, если можно так выразиться, стоит отметить разве что довольно незначительный отрыв женщин от мужчин во времени, которое они уделяют образованию: 12,2% и 14,5%, или 44 и 56 мин, соответственно.

Если же абстрагироваться от гендерной оптики, то выходит так, что на непроизводительную деятельность у граждан уходит в среднем 16 часов ежедневно.

​​🇳🇬 После выборов в нигерийском штате Кано заметно активизировалась шариатская полиция. До сей поры она фигурировала в прессе преимущественно в связи с уничтожением партий алкоголя, но в этот раз привлекла внимание рейдами по хостелам и отелям и попытками «выдать замуж» известных видеоблогерок.

С начала 2000-х гг. в 12 северных штатах Нигерии действуют нормы шариата. Шариат был главным политическим требованием на первых после восстановления демократии в 1999 г. выборах, поскольку считалось, что «моральная экономика» шариата и «очищение» общества от пороков помогут сгладить неравенство и искоренить крайнюю бедность и безработицу. Электоральная поддержка про-шариатски ориентированных кандидатов в губернаторы была всеобщей и повсеместной, а ожидания – высокими.

Поскольку большинство институций (вакуф, закят, шариатское судопроизводство) в том или ином виде существовало и ранее, а имплементация шариатского права на определенном этапе затормозилась, то самым видимым следствием стало появление и легализация «полиции нравов». В штате Кано такая шариатская полиция, или «Хисба» (Hisbah Board; с араб. حسبة, «воздаяние») была узаконена как исполнительный орган власти в 2003 в соответствии со ст. 38 п. 1 конституции. Если в 2015 в ней состояло более 10 тыс. чел., то ныне это – уже 15 тыс. 700 чел., получающих ежемесячное жалование и действующих на всех уровнях власти и во всех 44 территориях местного управления.

Национализация частных благотворительных фондов, занимающихся раздачей закята, слабо отразилась на благосостоянии горожан. Не оправдались и ожидания, что шариат разберется с коррупцией, преступностью и прочими «моральными болезнями»: число разводов превысило число заключаемых браков, а доля наркозависимых к 2021 достигла 16% – или 2 млн – взрослого населения.
.  
Самым очевидным позитивным следствием стало трудоустройство тысяч лиц разных профессий и бэкграунда, объединенных желанием контролировать соблюдение норм шариата. Зато многомиллионные убытки понесли гостинично-туристский сектор, индустрия развлечений, красоты и моды, которые столкнулись с противодействием и запретами, например на ношение определенных причесок или одежды; «досталось» даже перевозчикам – из-за ограничений на число женщин-пассажиров в кабине adaidata sahu – популярного городского транспорта, и общего неприятия появления на улицах незамужних женщин.

В особенности пострадал «Каннивуд» – вдохновленная индийским «Болливудом» индустрия бюджетных игровых и документальных фильмов, где прямо или косвенно занято до 1 млн человек (включая рекламщиков, дистрибьютеров, сценаристов, музыкантов и т.д.), преимущественно молодых безработных или потерявших работу, и ориентированная на молодежную аудиторию. Словом, под «прессом» оказались те немногие доступные экономические ниши, которые образовались после волны закрытий промышленных производств в 1980-90-х гг. (с 1989 до 2000 г. число действующих предприятий упало с 372 до 143) и из которых успела вырасти прослойка городского среднего класса, часть которого впоследствии перешла в менее “греховные” отрасли.

Не меньше вопросов вызывают громкие акции по уничтожению партий алкоголя, из-за чего возникает постоянная напряженность с торговцами-игбо из «иноземного» квартала Сабон-Гари. Ирония в том, что по формуле раздела бюджетных поступлений штаты, в т.ч. северные, где официально продажа спиртного находится под запретом, а потребление (официально) составляет всего 2,92%, получают 30,26% бюджетных поступлений с НДС с реализации алкоголя по всей стране. Часть этих средств идет на содержание корпусов «Хисба» и прочих шариатских учреждений. Так, в ноябре 2020 в Кано уничтожили крупную партию из 1 млн 975 тыс. бутылок пива на сумму N200 млн, но уже в следующем году штат получил N280 млн с продаж алкоголя в остальных 24 штатах. А штат Замфара – «родина» шариатского возрождения – в 2019 получил «алкогольных» денег на сумму N122 млн, больше, чем штат Байелса, где алкоголя потреблено на N8,1 млрд, но который получил всего N93 млн.

​​🇸🇱 С момента последних выборов, на которых действующий президент Джулиус Маада Био был переизбран на второй и последний срок, Сьерра-Леоне пережила две попытки переворота. 26 ноября группа военных попыталась захватить арсенал казарм «Уилберфорс» в одноименном районе Фритауна, неподалеку от резиденции президента, и напала на тюрьму «Падемба-Роуд», из которой сбежало несколько сотен заключенных. По итогам событий задержан ряд высокопоставленных политиков, на допрос вызван экс-президент и главный соперник Маада Био на минувших выборах – Эрнест Бай Корома.

Результаты июньских выборов вызвали вопросы у наблюдателей и критику со стороны оппозиции, отказавшейся признавать их итоги. Это переросло в многомесячный политический кризис. Парламент фактически не функционировал из-за бойкота заседаний депутатами от оппозиции, что заблокировало законодательный процесс. В октябре стороны заключили «мирное соглашение», однако оппозиция вскоре обвинила Маада Био в саботаже договоренностей.

Две партии – «Народная партия Сьерра-Леоне» (SLPP) и «Всенародный конгресс» (APC) – посменно правят страной с 1957 г. за исключением «перерыва» на однопартийное правление APC (1978-91) и гражданский конфликт (1991-2002) с периодом военного правления (1992-96). И насилие всегда сопровождало кампании начиная с 1957 г., во многом в том числе и потому, что каждая партия контролирует свой этнорегиональный блок. SLPP сильна среди менде на юго-востоке, APC – среди темне и других групп (лимба, коранко) на севере и северо-западе. Менде и темне вместе составляют 60% населения, однако партиям все равно приходится соревноваться за голоса остальных 13 этнич. групп и «колеблющихся» районов, среди которых такие важные, как Западная область с ц. во Фритауне и богатый минеральными ресурсами округ Коно.

В чем-то похожий на нынешний кризис страна уже проходила в 1967 г., когда зашедшие в тупик споры по поводу результатов выборов были «разрешены» серией переворотов, делегировавших власть лидеру APC Сиаке Стивенсу, в конечном итоге ликвидировавшего многопартийность. Этот эксперимент тоже не сработал, и после разрушительной гражданской войны страна вернулась к многопартийной демократии. Выборы в 1996 и 2002 г. стали первыми в истории, которые прошли по пропорциональной системе.

Возврат к системе простого большинства с 2007 г. обосновывался тем, что это – более персонализированная и понятная избирателю модель. На деле для политического класса, который, за исключением партийной верхушки, беден даже по сьерра-леонским стандартам и во многом полагается на финансовых спонсоров, она оказалась более обременительна. Визит кандидата в округ не обходится без удовлетворения сиюминутных нужд избирателей – избегать таких нормализированных взяток, как покрытие платы за обучение в школах, лечения, свадеб, похорон, инициаций, сродни политическому самоубийству. Стоимость участия в политике постоянно растет, а с ней – и накал поляризации. Доверие между двумя силами было окончательно разрушено в 2018 г., когда победившая на выборах SLPP получила большинство после того, как Высокий суд лишил мандатов депутатов от APC. С тех пор партии зеркально обвиняют друг друга в преследованиях и нападениях и задействуют военизированные молодежные группы.

Изменился социально-политический и экономический контекст: «двойной шок» от эпидемии Эболы (2014-16) и падения цен на железо, пандемия и война в Европе привели к обнищанию населения. Озабоченность политических группировок борьбой за финансовые ресурсы государства в ущерб долгосрочному планированию привела к разочарованию в партийно-политической системе и расшатыванию консенсуса «мира любой ценой» – в августе 2022 г. страна пережила социальный взрыв, вызванный ростом стоимости жизни и очень высокой молодежной безработицей (60%). Возврат к пропорциональной системе в 2022 г. на основе окружных блоков должен был, по идее, стимулировать политич. конкуренцию, однако электоральная реформа была проведена на основе несовершенной во всех смыслах переписи 2021 г., и поэтому существенно делегитимировала правление SLPP. И выхода из затяжного кризиса пока не видно.

​​🇺🇬 Президент Уганды Йовери Мусевени в очередной раз объявил войну секонд-хенду. Несмотря на кажущуюся экстравагантность заявлений вроде того, что африканцы “донашивают одежду, снятую с белых покойников”, в его намерениях нет ничего нового – впервые с такой идеей он выступал еще в 2003 г. В разное время другие африканские правительства с тем или иным успехом также пытались ограничивать импорт поношенной одежды.

Масштабы феномена впечатляют. По оценкам Oxfam (2015), в Африку отправляется до 70% поношенной одежды из запасов благотворительных организаций Европы. Сами за себя говорят обиходные названия секонд-хенда в странах-потребителях. В Кении и Танзании ее называют mitumba (в Уганде – mivumba). Tumba, или mtumba (в Уганде muvumba) – это «тюк», «баул», что отсылает к популярному способу упаковки товара в пластиковые мешки. В Замбии это salaula, с языка чибемба буквально – «рыться в куче». А в Нигерии ее называют okrika – по одноименному порту в штате Риверс.

Противники секонд-хенда обычно ссылаются на ущерб такого импорта для местной хлопчатобумажной, трикотажной и швейной промышленности, подозревают митумба в распространении грибковых, венерических и кожных заболеваний, а ее потребителей – в «рабской» зависимости от западных брендов. Отсюда раннее название секонд-хенда в Танзании и Кении – kafa ulaya, буквально – "[одежда] умершего в Европе".

Если второй тезис популярен, но беспочвенен, то первый не лишен оснований. С 1950-х гг. в угандийской Джиндже работали производства, обеспечивавшие небольшой внутренний рынок большим ассортиментом изделий. Мивумба существовала и тогда, но презиралась как одежда бедноты, якобы снятая с тел европейских мертвецов. В годы Иди Амина (1971-79) сектор начал приходить в упадок, к 1980-м гг. закрылись фабрики Mulco, Lira Spinning, Rayon Textile, UGIL, Brevan, Betex и др., а окончательно отрасль «добила» либерализация торговли с 1990-х гг. Схожие процессы синхронно переживали другие страны в кон. 1980-х гг. – именно тогда, в 1988 г., замбийский исполнитель Тедди Чиламбе выпустил хит “Ni salaula, mayo” («мама, это секонд-хенд!»), в котором призывал соотечественников перестать стесняться этой одежды и благодарить за неё заирцев.

Еще в 2016 г. Восточно-Африканское Сообщество (ВАС) договорилось поэтапно к 2019 запретить импорт поношенного текстиля, но отказалось от этих планов, столкнувшись с резкой критикой со стороны США за нарушение принципов свободной торговли, а также с противодействием торговых ассоциаций внутри стран-членов ВАС. Когда в одностороннем порядке в 2016 г. это попыталась сделать Руанда, резко повысив тарифы на импорт, в 2018 г. США исключили ее за это из AGOA. Уганде это не грозит – она уже исключена из программы за закон против ЛГБТК+ людей. Будучи крупным производителем хлопка, она экспортирует большую часть в сыром виде, и лишь 5% отправляется на две действующие местные фабрики.

Тем не менее по оценкам USAID, только в Восточной Африке, на которую приходится 13% мирового импорта (2017), отрасль обеспечивает работой 355 тыс. чел. с годовым оборотом $230 млн. Если верить кенийской Mitumba Consortium Association, каждая тонна митумбы – это 7,58 рабочих мест. По данным городских властей Кампалы, на существующем с 1971 рынке “Овино” занято около 80 тыс. чел., из них 70% – женщины. Ассоциация дилеров поношенной одежды и обуви оценивает число их клиентов в 16 млн человек – примерно каждый третий житель Уганды. По другим, опять-таки неофициальным оценкам, ее носят 81% угандийцев.

Есть и другие обстоятельства – надежность и качество такой одежды. Дилеры и клиенты критикуют национальный текстиль за низкое качество и высокую стоимость. Напротив, импортируемый секонд-хенд неоднороден и, как правило, находит покупателей во всех слоях общества. По прибытии в порт Момбасы баулы забирают на рыночные склады, откуда их раскупают торговцы. За каждую партию – камеру – идет настоящая борьба, и лучшие изделия – зачастую новые из нераспроданных излишков – получают самые удачливые и опытные.

​​Панафриканская технологическая компания Jumia Technologies AG, долгое время считавшаяся африканским Amazon, пионером и лидером электронной торговли, заявила о сворачивании до конца года бизнеса по доставке еды в семи странах – Нигерии, Кении, Уганде, Марокко, Тунисе, Алжире и Кот-д’Ивуаре. Причины – в стремлении избавиться от убыточных активов. За 9 месяцев 2023 г. на этот сегмент пришлось 11% общего объёма продаж компании, и ни разу с 2013 г. он не выходил в прибыль.

Компания, основанная в Лагосе в 2012 г. как венчурный стартап-проект Kasuwa (хаус. “рынок”) по продаже бытовой электроники, на старте привлекла инвестиции Rocket Internet, MTN и Millicom и обрела статус «единорога» с капитализацией более $1 млрд уже в 2016 г. К 2018 г. она действовала в 14 странах Африки и сочетала в себе онлайн-маркетплейс, платежную систему (JumiaPay) и логистического оператора с сетью складских комплексов и распределительных центров.

В апреле 2019 г. Jumia провела первичное размещение акций на Нью-Йоркской фондовой бирже по цене $14,50 за штуку и привлекла $196 млн. – к закрытию торгов ее стоимость выросла с $1,4 до 3 млрд. На тот момент она позиционировала себя как 100% “африканскую историю успеха”, несмотря на то что ее основатели – граждане Франции, штаб-квартира располагалась в ФРГ, высший менеджмент – в Дубае (ОАЭ), технологический центр – в Португалии, а инвестиционная активность была направлена за пределы Африки.

Но ее проблемы начали вскрываться буквально на следующий же месяц после IPO, когда выяснилось, что Jumia завысила число активных покупателей и клиентов на 20-30% и скрыла информацию о высокой – 41% – доле отмененных, не доставленных и возвращенных заказов. С учетом отсутствия системы адресов и хаотичной застройки в большинстве городов эти цифры не удивляют – доля возвратов может достигать 30%. Но уже скоро стало ясно, что проблемы компании гораздо серьезнее болезней роста низкомаржинального бизнеса – ее активы были явно переоценены и, возможно, даже сознательно завышены для комфортного экзита топ-менеджеров, сам листинг, обязывавший к публикации детальной отчетности, все больше выглядел отчаянным шагом из-за дефицита институциональных инвесторов, а неадекватно высокие зарплаты СЕО и эпизоды коррупционных скандалов и хищений нервировали аналитиков.

Инвесторы стали терять терпение, поскольку выхода из череды квартальных убытков видно не было, а ставка на экспансию и поглощения в ущерб прибыли явно себя не оправдала. Если на пике ее акции торговались за $49,99, то к ноябрю 2019 г. упали до $5. Тогда же – вслед за Габоном и Респ. Конго – Jumia приостановила деятельность в Камеруне и Танзании, вскоре после – и в Руанде. А 10 месяцев назад она свернула бизнес по доставке еды в Египте, Гане и Сенегале.

Стремление списать неприбыльные активы и сосредоточиться на основной специализации – электронной торговле потребительскими товарами и бытовой техникой – вполне очевидна. С самого начала и вплоть до начала 2020-х гг. доставка готовой еды оставалась «хромой уткой» электронной коммерции даже для таких гигантов, как DoorDash и Uber. В сочетании с неадекватным и негибким менеджментом, низким качеством сервиса и макроэкономическими условиями (низкая покупательная способность, узкий сегмент спроса, рост цен на топливо и еду, пробки и плохие дороги) выход в прибыль в этом сегменте оказывается недостижимой целью даже для гигантов. Не говоря уже о конкуренции. В Нигерии, где в 2022 г. этот рынок оценивался в $837,4 млн, уже действовали такие игроки, как местные GoKada, Chowdeck и Konga Food – подразделение нигерийского маркетплейса Konga, главного конкурента Jumia в нише электронной торговли в 2012-16 гг., а также испанская Glovo и эстонский Bolt Food. Впрочем, последний спустя два года операций тоже сообщил о сворачивании бизнеса – несмотря на большие инвестиции, компании удалось захватить всего 5% рынка. Как бы то ни было, пока неясно, получится ли у Jumia однажды перестать “сжигать деньги” и выйти в прибыль.

🇨🇩 Один из самых популярных вопросов, выкрикивавшихся на стадионах избирателями баллотирующемуся на второй срок президенту Феликсу Чисекеди – «Почему вырос доллар?». Конголезский франк действительно подешевел на 20%. Для страны, 62% населения которой проживает за чертой бедности и зависит от импорта еды и потребительских товаров, такие колебания крайне чувствительны.

Одна из причин заключается в том, что проведение выборов в стране размером с Европу с 44 млн зарегистрированных избирателей и 100 тыс. кандидатов на более чем 75 тыс. избирательных участках, куда нужно доставить не менее 26 тыс. новых машин для электронного подсчета голосов – задача нетривиальная сама по себе. А для ДР Конго, уверенно разместившейся в пятерке наименее развитых и благополучных стран мира, в которой доля асфальтированных дорог в общей протяженности дорожной сети составляет всего 2% — практически невыполнимая в полном объёме. Тем не менее подготовка к голосованию обошлась ДР Конго в астрономическую сумму в $1,1 млрд, что существенно разогнало инфляцию – рост цен только на еду составил 173%.

Затраты, однако, не способствовали росту прозрачности процедур и доверия избирателей – так, удостоверения личности избирателей оказались отпечатаны настолько плохими чернилами, что на многих документах просто невозможно разобрать имена.

Написал для «Коммерсанта» об одном из самых важных политических событий на континенте в этом году.

​​🇨🇩 Согласно последним данным избиркома ДР Конго после обработки 1,9 млн голосов, действующий президент Феликс Чисекеди уверенно лидировал на выборах с 81,4% голосов. Но в трех территориях страны голосование так и не состоялось. И если две из них – Ручуру и Масиси – оккупированы повстанцами M23, то еще одна – Квамут – находится в провинции Маи-Ндомбе, по соседству со столицей.

Если не считать резни в Юмби в 2018 г., унесшей жизни ок. 500 человек, Маи-Ндомбе считалась одной из самых спокойных провинций. Однако в июне 2022 г. на территории Квамут, занимающей часть плато Батеке, вспыхнул кровопролитный конфликт между общинами теке и яка. Вскоре он перекинулся на соседние провинции Квилу и Кванго и затронул Малуку – предместье столицы Киншасы. К марту 2023 г. он унес не менее 300 жизней, включая более десятка военных.

Все эти провинции до 2015 г. составляли округа одной большой – Бандунду. Несмотря на полиэтничный состав и до сих пор плохо изученную историю миграций, земли плато Батеке – эпицентра противостояния – традиционно управляются вождями одноименного народа теке (или батеке), в то время как яка (или баяка), которые обычно ассоциируются с провинцией Кванго, в Квамуте составляют пришлое некоренное население, которое расселяется здесь последние 40 лет.

Важно понимать, что песчаное плато Батеке и другие территории Большого Бандунду служат важным источником маниока, дров и угля (makala) для 15-млн агломерации Киншасы. Поскольку это саванная зона, разрезанная реками, вдоль которых вытянулись галерейные леса, то основные ресурсы – дичь, хворост, древесный уголь, лекарственные и съедобные растения и гусеницы, мёд, грибы – сосредоточены на прибрежной полосе. Из-за притока мигрантов и давления на земельные ресурсы плато стало зоной интенсивной вырубки лесов и деградации почв.

Как и много где в Африке, доступ к земле регулируется отношениями с владеющим ей линиджем, восходящим к предку-основателю деревни. Деревенские вожди (“хозяева земли”), находясь в особых отношениях с духами предков, выделяют землю аллохтонам на условии выплаты ежегодного продуктового налога. Не принадлежащие к правящим линиджам «коренные» тоже платят – но в качестве дара и в добровольном порядке. При этом в долговременное пользование (до 20 лет) аллохтоны, как правило, обычно получают саванные земли, а батеке оставляют за собой наиболее плодородные зоны побережья, где ведут переложное хозяйство и иногда сдают участки в испольную аренду.

Слухи о повышении налога циркулировали весь 2021 год и подтвердились в феврале 2022 г. После того, как вождь деревни Масиамбе заявил о повышении «кукурузного» сбора втрое – с 50 до 150 мер, а маниока – впятеро (с 1 до 5 мешков), 9 июня к его дому направились крестьяне-яка и мбала, которые сочли такое решение необоснованным. Стычка переросла в конфликт со стрельбой, вскоре повсюду начались столкновения между теке, с одной стороны, и яка, суку, мбала, ндинге, сонге, луба, нгала, янси, тетела и т.д., с другой. Поэтому называть конфликт чисто межэтническим не совсем верно.

В конце июня сельские лидеры баяка и выходцы из союзных им общин образовали вооружённое ополчение “Мобондо” – по созвучию с известным ритуальным заклинанием, гарантировавшим неуязвимость от пуль. Ближе к сентябрю их требования выросли: они заявили права на 200 км побережья р. Конго. Батеке, в свою очередь, обвинили баяка в незаконном, с их точки зрения, водворении вождей на своих землях. Правящий в Касонго-Лунда законный киамву баяка – Фредерик Инкани – дистанцировался, но и не осудил экстремистов.

Несмотря на жесткие меры властей и суровые приговоры, многие зачинщики, включая самопровозглашенного «киамву» Одона Нкимона Кумбу, некогда претендента на трон киамву в Касонго-Лунда, которого называли вдохновителем и организатором насилия, не понесли наказаний, а президент возложил ответственность на Руанду. Остроты ситуации добавляет то, что и теке, и яка заявляют исторические права на территорию столицы – Киншасы, где они проживают в компактных кварталах.

🇨🇮 Олимпийский стадион в Эбимпе, в 25 км к северу от экономической столицы Кот-д’Ивуара, гордо носит имя действующего президента страны Алассана Уаттара. И у него недолгая, но довольно насыщенная история. К сожалению, преимущественно скандальная.

Спроектированная Пекинским институтом архитектурного дизайна и возведенная Пекинской инженерно-строительной корпорацией специально к проведению матчей Кубка африканских наций по футболу, новейшая арена готовилась к принятию в этом году матчей открытия и закрытия этого главного панафриканского футбольного турнира, стартовавшего 13 января.

Однако все пошло не по плану уже через год после открытия, в ноябре 2021 года, когда после матча национальной сборной с командой Камеруна в рамках отборочного турнира чемпионата мира арену были вынуждены закрыть из-за аварийного состояния покрытия, которое пришлось срочно заменять на новое гибридное полотно. Эту задачу доверили французской Sparfel. Оставшиеся отборочные матчи к мундиалю пришлось «доигрывать» на аренах в бенинском Котону, а матчи группового этапа перед предстоящим розыгрышем КАН «слонам» пришлось принимать в Ямусукро, Буаке и Сан-Педро.

Злоключения стадиона на этом не закончились. 12 сентября минувшего года, за четыре месяца до долгожданного турнира, товарищеский матч между командами Кот-д’Ивуара и Мали пришлось срочно прерывать на 45-й минуте из-за затопления газона. Пролившиеся накануне дожди превратили и до этого не самое идеальное полотно в настоящее «рисовое поле». ЧП, увенчавшее длинный перечень выявленных у стадиона конструкторских и косметических дефектов, было вынесено на экстренное заседание совета министров, а поскольку фотографии затопленного газона моментально распространились в ивуарийских социальных сетях, директорке национального управления спорта Марьям Йода Коне не удалось избежать «красной карточки», а ряду спортивных чиновников и функционеров – серьезных выговоров. После этого стадион был закрыт на новую реконструкцию, которая обошлась в 1,8 млн евро – более чем в два раза дороже, чем обходятся аналогичные подряды на крупнейших аренах европейских столиц.

Как бы то ни было, именно здесь в присутствии министра иностранных дел Китая Вана И недавно состоялось торжественное открытие 34-го розыгрыша КАН, а спустя несколько дней арену в сопровождении высокопоставленных гостей и ивуарийских чиновников посетил и госсекретарь США Энтони Блинкен, который в рамках своего очередного африканского турне приехал в Абиджан в аккурат к матчу ивуарийской сборной с командой Экваториальной Гвинеи, который ко всеобщей досаде закончился разгромным поражением для хозяев (0:4). Впрочем, главе американской дипломатии было, что обсудить с ивуарийскими коллегами и помимо футбола. Написал для «Коммерсанта» об очередном африканском турне госсекретаря США.

​​🇸🇳 3 февраля в Сенегале – впервые в истории страны – были отменены президентские выборы, запланированные на 25 февраля. О своем решении президент Маки Саль заявил 3 февраля в телевизионном обращении к нации, пообещав провести национальные консультации для выработки условий проведения честного и прозрачного голосования. Несмотря на вспыхнувшие на следующий день протесты, 6 февраля "конституционный переворот" (как его окрестила оппозиция) был узаконен на скандальном заседании парламента лояльным президенту «большинством» в 104 голоса сразу после того, как протестующие депутаты от оппозиции были выведены из зала заседаний жандармерией. Оставшиеся депутаты проголосовали за перенос даты на 15 декабря.

С инициативой отсрочки выборов выступила Демократическая партия Сенегала политика Карима Вада, первоначально предложившего продлить мандат Саля, истекающий 2 апреля, до 25 августа, чтобы расследовать и устранить нарушения избирательного процесса. Главной причиной стал "бардак" из-за регистрации кандидатов в президенты. Накануне Конституционный совет утвердил 20 кандидатур, включая ставленника Маки Саля премьер-министра Амаду Ба, но по тем или иным причинам отклонил досье 40 политиков, в том числе двух видных оппозиционеров – Усмана Сонко и самого Карима Вада. Первого дисквалифицировали за скандальное уголовное дело, второго – за наличие второго (французского) гражданства. С другой стороны, до выборов была допущена врач-гинеколог Роз Вардини, имеющая французское гражданство, и еще как минимум трое политиков с паспортами других государств, поэтому Карим Вад обвинил двух членов Совета в пристрастности, в том числе – в сговоре с Амаду Ба.

Еще 3 июля Маки Саль прервал долгое молчание и заявил о нежелании баллотироваться на третий срок — и повторил обещание 3 февраля. Однако с ключевым ингредиентом транзита власти – преемником – он так и не определился, что для Саля чувствительно: отправив за решетку ряд видных политиков и чиновников, он хочет обезопасить себя от возможных судебных преследований со стороны будущих властей.

Самым очевидным выбором стал Амаду Ба. Но его фигура не казалась оптимальной даже членам ближнего круга президента и внесла раскол в ряды президентского большинства, тем более что времени на «раскрутку» преемника оставалось уже мало. Поэтому Саль параллельно сближался с недавно «прощенным» им Каримом Вадом, с 2016 г. проживавшим в изгнании в Катаре после того, как три года отсидел в тюрьме за коррупцию. Сын экс-президента Абдулая Вада не обладает опытом и авторитетом отца, но за его спиной – поддержка влиятельных мюридов, чрезвычайно расположенных к детям экс-президента. Однако с 2019 г. штаб Карима Вада так и не удосужился опубликовать доказательства отсутствия у политика иностранного паспорта, а публикация 16 января во французском «Журналь офисьель» декрета о выходе Вада из французского гражданства последовала слишком поздно – заявку на участие в выборах он подал до 26 декабря, когда он еще был гражданином Франции.

Вероятно, решение Совета застало врасплох большинство членов президентского большинства, включая самого Саля. Неожиданная регистрация на выборы выдвиженца от PASTEF Басиру Джомая Фае, соратника Усмана Сонко, также пребывающего под арестом с апреля 2023 г., поставила под угрозу хрупкие комбинации Саля, уязвимых перед лицом "протестного" голосования за соратника Сонко и особенно – без поддержки полумиллионного электората Вада и стоящих за ним мюридов. Ввиду всех этих неблагоприятно складывающихся для президента обстоятельств слухи об отсрочке поползли почти сразу же после 20 января и только усилились 31 января, когда была создана парламентская комиссия по расследованию. Тем не менее с принятием решения президент колебался – еще 26 января на встрече с коалицией Саль заявил о приверженности установленных законом сроков. Не стоит и говорить, что решение вызвало резкое неприятие среди части оппозиции, сравнившей поведение Саля с путчистами, и масштабы конституционного кризиса еще только предстоит оценить.

​​Экономическое сообщество стран Западной Африки (ЭКОВАС) приняло решение снять бóльшую часть санкций с трех стран – Гвинеи, Мали и Нигера, где в 2020-2023 гг. произошла серия военных переворотов. С этой инициативой выступил 21 февраля 89-летний экс-президент Нигерии (1966-75) и соучредитель ЭКОВАС Якубу Говон, сам в прошлом пришедший к власти и потерявший ее в результате военных переворотов.

Это стало самым крутым поворотом в политике объединения с июля 2023 г., когда ЭКОВАС во главе с Нигерией всерьез рассматривало возможность военной интервенции в Нигер для восстановления во власти свергнутого 26 июля Мохамеда Базума. Однако ЭКОВАС воздержалось тогда от применения силы, страны-изгои Мали, Нигер и Буркина-Фасо сформировали в сентябре военно-политический Альянс сахельских государств и продолжили демонстративно сближаться с Россией, а 28 января заявили о немедленном выходе из ЭКОВАС. Тем не менее ЭКОВАС восстановило их членство в своих технических и консультативных органах и в лице председателя комиссии Омара Турая заверило, что для них «двери организации останутся открытыми» (технически статья 91 устава ЭКОВАС обязывает их соблюдать правила организации в течение года после уведомления о выходе, но представители военных правительств полагают иначе).

Самой ожидаемой мерой стало снятие наиболее тяжелых финансово-экономических санкций с Нигера, который в августе 2023 г. перестал получать электроэнергию из Нигерии. В ответ Нигер закрыл воздушное пространство для коммерческих и международных рейсов в Нигерию, чем существенно осложнил дело на рынке бюджетных авиаперевозок. Закрытие 1608 км общей границы серьезно нарушило доселе оживленную трансграничную торговлю (в частности на коридоре Маради – Кацина – Кано) и рутинные перемещения граждан двух стран по личным, семейным и торговым делам, отрезало пять пограничных штатов от найма сезонной рабочей силы и поставило под угрозу срыва реализацию трубопроводных и железнодорожных проектов. В условиях инфляционного кризиса в Нигерии это лишь усугубило непростую ситуацию в северных штатах. И если их губернаторы воздерживались от заявлений, то исламские и другие ассоциации северной Нигерии активно лоббировали открытие границ – под их давлением еще 17 октября Палата представителей Нигерии просила правительство снять санкции с Нигера, а затем с аналогичным требованием уже на более высоком уровне – в парламенте ЭКОВАС – выступили нигерийские парламентарии во главе с сенатором от Борно Али Ндумбе.

Блок обосновал свой шаг гуманитарными соображениями, однако мало кто сомневается, что это – «примирительный» (и довольно рискованный) тактический ход в надежде возобновить диалог и удержать три сахельские страны в орбите объединения. В частности, ЭКОВАС решил снять санкции, не дожидаясь выполнения своего главного требования – освобождения Мохамеда Базума, не говоря уже о получении внятных гарантий восстановления гражданского правления. Будущее организации оказывается под вопросом – к моменту образования ЭКОВАС в 1975 г. 9% стран-участниц управлялись военными, однако политика объединения коренным образом изменилась с принятием в 2001 г. протокола о демократии и благом управлении. Тем не менее военно-популистские режимы региона, помимо привычной антизападной риторики, обвиняют лидеров ЭКОВАС в лицемерии и предательстве идеалов объединения, в частности, в отношении к ключевой проблеме «третьего срока» и другим эпизодам конституционно-санкционированных узурпаций власти (в первую очередь в Гвинее и в Кот-д’Ивуаре, а также в Сенегале).

Экономические последствия распада ЭКОВАС тоже окажутся тяжелыми. Несмотря на скромную – 8% – долю в общем ВВП, в трех странах проживает 17,4% 425 млн населения региона, и они сильно зависимы от общей дорожно-транспортной и энергетической инфраструктуры, пастбищных угодий (две трети стад регулярно пересекают границы) и портов Гвинейского залива. Не говоря уже о сезонных движениях рабочей силы – сецессия сулит наступление правовой неопределенности для миллионов человек.

🇹🇩 28 февраля в перестрелке с силовиками погиб ведущий оппозиционный политик Чада и лидер "Социалистической партии без границ" Яйя Дилло. Пикантности ситуации добавляет то, что 49-летний Яйя Дилло Джеру – близкий родственник покойного Идриса Деби Итно – приходится племянником действующему главе Чада – 39-летнему Махамату Деби Итно. В 1989 г., будучи еще 15-16 летним подростком, Яйя Дилло присоединился к повстанческим силам Идриса Деби, и только после прихода последнего к власти сложил оружие, закончил школу и отправился учиться в Канаду. Вернувшись в страну с дипломом инженера, он не нашел себе достойного места и обратился к испытанному способу политического шантажа - оружию. Собрав на востоке страны 640 дезертиров, в 2005 г. он основал "Платформу за перемены, единство и демократию", действовавшую под лозунгами борьбы с диктатурой Идриса Деби. Впрочем, уже через два года он примирился с Нджаменой и продолжил карьеру уже в министерских кабинетах.

Такое в Чаде происходит часто. Почти все высокопоставленные политики и военные происходят из немногочисленного клана бидеят народа загава, что не мешает им вступать в кровавые конфликты за власть, которые часто завершаются примирением сторон с выгодными уступками для бывших мятежников. Но не в этот раз. Новый конфликт с властями, начавшийся в мае 2020 г. иском первой леди по обвинению в клевете, закончился демонстративным унижением Дилло - выездная комиссия судебной полиции допросила неуловимого политика на его родине в деревне на границе с Суданом в присутствии сотен сторонников. А ровно два года назад, 27-28 февраля, в ходе осады его резиденции в Нджамене в перестрелке погибли мать и сын политика. Незадолго до того он заявил о желании баллотироваться в президенты. Череда нынешних кровавых событий, закончившихся смертью политика и множества его сторонников, началась за день до утверждения даты проведения выборов, об участии в которых накануне заявил Дилло. Написал для "Коммерсанта" об этой истории.

​​🇬🇳 Одним из самых знаковых событий минувшей недели стала всеобщая бессрочная забастовка профсоюзов в Гвинее, объявленная 26 февраля и поддержанная оппозицией. Созданная в 2009 г. коалиция «Форум живых сил», которая объединяет 13 крупнейших отраслевых профсоюзов, оппозиционные партии и организации гражданского общества, призвала к акции на фоне обеспокоенностью ростом авторитаризма.

Профсоюзы выдвинули военным властям ряд требований, среди которых – немедленное освобождение главы Союза независимой прессы Секу Джемаля Пендесса, пробывшего под стражей чуть больше месяца, отмена цензурных ограничений и блокировок в интернете и в СМИ, а также выполнение заключенных в ноябре 2023 г. соглашений по улучшению оплаты и условий труда и снижение цен на товары первой необходимости.

Пендесса был задержан 19 января и приговорен 23 февраля к шести месяцам тюрьмы за призывы к участию в митинге против цензурных ограничений в прессе – с июля 2022 г. в стране запрещены массовые мероприятия. Начиная с мая 2023 г. власти без объяснения причин вводили ограничения на доступ к самым популярным соцсетям (Facebook, TikTok, Instagram, WhatsApp) и новостным сайтам, приостанавливали вещание ряда теле- и радиостанций (Djoma FM, FIM FM, Espace FM), предположительно, из-за критики ими военных властей. Новый виток ограничений из-за «проблем с безопасностью» с декабря спровоцировал всплеск недовольства и был частично ослаблен только в ночь на 23 февраля, когда вновь заработали многие привычные интернет-ресурсы.

Тем не менее к руководству страны накопилось уже достаточно претензий и вопросов, многие из которых тесно переплетены друг с другом. С момента свержения Альфа Конде и прихода к власти подполковника Мамади Думбуя власти так и не представили внятного плана перехода к гражданскому правлению, обещанному к 2024 г., а вскоре распустили «Национальный фронт защиты конституции», сыгравший ключевую роль в падении Конде. Ряд оппозиционных политиков, активистов и журналистов оказался под арестом, а многолетние лидеры оппозиции – Селу Далейн Диалло и Сидия Туре – вынуждены были покинуть страну под давлением властей, при этом дом Диалло был конфискован, а затем немедленно – и демонстративно – снесен бульдозерами.

Правительство, утвержденное в июле 2022 г., оказалось парализовано из-за трений премьера Бернара Гуму с министром юстиции Альфонсом Чарльзом Райтом. Последней каплей стал разрушительный взрыв на главном нефтехранилище Конакри в ночь с 17 на 18 декабря, после чего в столице резко взлетели цены на топливо и нарушалась коммерческая активность, которая и без того страдала от интернет-цензуры – в общей сложности блокировки в 2023 обошлись стране в $47,4 млн. На фоне социального кризиса 19 февраля правительство было отправлено в отставку, банковские счета его членов были заморожены, а паспорта – изъяты.

Забастовка, которая не обошлась без человеческих жертв, на три дня парализовала горнодобывающий сектор, деловую активность столицы, закрылись банки, школы. Однако лидеры протеста согласились приостановить стачку сразу после удовлетворения властями главного условия переговоров с правительством – выпуска на свободу Джемаля Пендесса. После этого профсоюзы согласились вести диалог с Мамади Думбуя по поводу остальных требований. Еще на второй день забастовки был утвержден новый премьер-министр – экономист Амаду Ури Ба, пообещавший разрешить проблемы с доверием граждан. Однако, судя по всему, оно разрушено надолго. Конфликт с профсоюзами знаменует распад политического консенсуса, поскольку в Гвинее профсоюзы – одна из самых важных форм политической самоорганизации, в отличие от партий, дискредитировавших себя трибализмом, простирают влияние далеко за пределы узкой прослойки рабочих и служащих, охватывая в том числе неформальный сектор экономики, и имеют богатый опыт противодействия властям еще с эпохи Лансана Конте, особенно – в 2007 и в 2008 гг.: всеобщая забастовка в январе-феврале 2007 г. унесла жизни 186 человек и стала крупнейшим потрясением для режима Конте.

​​Журнал «Жен Африк» обратил внимание на исследование французского независимого аналитического центра Institut Choiseul (Институт Шуазель) под названием «Африка-2050», которое построено на опросах 300 предпринимателей из 34 стран Африки (из них 20 – из франкоязычных и 14 – из англоязычных). Речь идет о руководителях частных и государственных компаний, а также лицах, отвечающих за принятие решений по экономическим вопросам.

Наиболее интересна та часть, где опрошенные отвечают на вопрос о наиболее востребованных для них торгово-инвестиционных партнерах в ближайшие десятилетия. Несмотря на растущую инвестиционную активность Марокко и Нигерии, в вопросе о происхождении инвестиций большинство (62%) предпочло иностранные, точнее внеконтинентальные ПИИ. Самым предпочтительным источником иностранных инвестиций оказалась Европа, страны которой остаются и лидерами по объему накопленных инвестиций (в первую очередь – Великобритания с €55,6 млрд, а также Франция и Нидерланды). В целом в пользу европейских инвесторов высказались больше половины опрошенных (53%).

Особенно к сотрудничеству с ЕС расположены (59%) респонденты из франкофонных стран. При этом среди стран ЕС лидерами симпатий оказались Германия (69%) и Франция (61%). Далее – но уже с большим отрывом – идет Испания (18%). Интересно, что если во франкоязычных странах симпатии к ФРГ (64%) и Франции (61%) разделились примерно поровну, то 83% высказавшихся в пользу Европы собеседников из англоязычных стран предпочли немецких инвесторов.

В целом, китайских инвесторов предпочли 16% опрошенных, североамериканских – 11%, российских – всего 3%. При этом англофонные страны несколько больше ориентированы на торгово-инвестиционные отношения с Китаем (24%), с США (17%) и с Россией (4%) и несколько меньше – на ЕС (37%).

В основном позитивно (81%) респонденты оценили общие экономические перспективы своих стран в диапазоне до 2050 года. За создание общего континентального рынка высказались 97%, при этом реалистичными его перспективы оценили 83%. Наибольшие перспективы респонденты видят в агроиндустрии (63%) и энергетике (60%). Следом – с большим отрывом – следуют цифровые технологии (36%) и промышленность (32%). Любопытно, что хуже всего оценены перспективы добывающей промышленности – 24%.

Не стали неожиданностью ответы на вопрос о причинах, которые, с точки зрения опрошенных, сдерживают развитие их стран. 74% на первое место поставили политические проблемы. Следом идут проблемы с безопасностью (50%), недостаточность инвестиций (48%) и изменение климата (34%). 82% негативно оценили состояние инфраструктуры, при этом оптимистично на её перспективы смотрят 56% бизнесменов, с осторожным оптимизмом – 43%. 67% обеспокоены проблемами с наймом квалифицированных кадров, примерно столько же (66%) не удовлетворены состоянием профессиональной подготовки в своей стране. Проблемы устойчивого развития приоритетными назвали 70% (в частности, исследователи подчеркивают, что изменения климата могут снизить продуктивность сельского хозяйства на 20% к 2050 г.).

🇬🇲 Депутаты Гамбии встали на путь защиты культурного суверенитета и национальных ценностей. В понедельник национальная ассамблея проголосовала за законопроект, снимающий запрет на проведение калечащих операций на женских половых органах («женское обрезание»). Несмотря на то что окончательное решение было отложено на три месяца, Гамбия первой в мире может декриминализовать практику, международно признанную нарушением прав человека.

Действующее законодательство предусматривает за нее штрафы и тюремное заключение сроком до трех лет, а в случае смерти жертвы – пожизненный срок. Тем не менее процедуру прошли до 73% женщин и девочек в возрасте от 15 до 49 лет, причем 65% – в возрасте до 5 лет, а из-за проблем с правоприменением дела практически никогда не доходят до суда.

 «Женское обрезание» практикуют 7 из 9 этнических групп страны, при этом мандинка, диола и хауса, составляющие 52% населения, практикуют её «мягкую» форму (т.н. тип 2) – частичное или полное удаление клитора и малых половых губ без иссечения больших у девочек 10-15 лет, сонинке (9%) – «легкую» клитородектомию на новорожденных (до 1 недели), а фульбе (18%) – наиболее тяжелую (тип 3) – «зашивание» вагины у девочек и женщин в возрасте от 1 недели до 18 лет.

В целом обрезание рассматривается как часть женской инициации (nyaka), во время которой, в т.ч. через песни и музыку, девочки усваивают ключевые для их социализации гендерные нормы. Считается, что иссечение клитора высвобождает сидящую там опасную и неконтролируемую жизненную силу, мешающую социализации и стабильному воспроизводству социального порядка, тем самым «очищает» ребенка и освобождает ее разум. Поэтому необрезанная девочка лишается потенциального социального капитала, в частности, ценности как невесты.

Толерантность к практике постепенно снижается, не в последнюю очередь благодаря росту осведомленности о ее краткосрочных и долгосрочных негативных последствиях для психосексуального и физического благополучия женщины. По опросам, из переживших практику за ее продолжение высказались только 44% женщин. Поэтому такие ассоциации, как GAMCOTRAP, добивались искоренения обрезания при сохранении nyaka.

Но, как это обычно бывает, судьбу женщин решали мужчины – в парламенте, где из 58 депутатов только пять женщин, в пользу декриминализации калечащей процедуры высказались 42 из 47 присутствовавших там депутатов несмотря на все возражения правозащитников и жертв, а также акции протеста у легислатуры в Банжуле.

Сама дискуссия развернулась после того, как в 2023 г. трое женщин были осуждены и оштрафованы за проведение этой калечащей операции. Их штрафы оплатил известный имам Абдули Фатти, который вскоре возглавил кампанию за отмену закона.

Выступивший с законодательной инициативой депутат Альмами Гибба обосновал её «защитой религиозных прав» и «культурных норм и традиций». Верховный исламский совет Гамбии в своей фетве тоже расценивает обрезание «одной из добродетелей ислама», а его запрет — покушением на свободу вероисповедания. Однако из-за отсутствия прямых указаний в Коране единого мнения среди исламских правоведов не сформировано, да и в арабо-мусульманском мире практика распространена далеко не повсеместно. Парадоксально, что женское обрезание было криминализировано в правление президента Яйя Джамме в 2015 г., проводившего активную политику исламизации страны, а Фатти, служивший тогда имамом мечети при правительстве, промолчал по поводу решения подконтрольного президенту парламента.

Поэтому довольно часто защита обрезания сводится к осуждению «западного лицемерия» или «вмешательства» через многочисленные НКО. Но лучше всего о ее сущности высказался сам имам Фатти: поскольку женщины испытывают более продолжительный и интенсивный оргазм, чем мужчины, то желания и удовольствие мужчин и женщин требуется «сбалансировать». Ведь мужчины, по его мнению, едва ли успевают удовлетворять сексуальные аппетиты своих жен, что только побуждает их к блуду. Аналогичные аргументы, сводящиеся к контролю над женской сексуальностью, приводили и другие защитники практики в соседних странах.

​​🇸🇳 Одно из самых скучных африканских электоральных мероприятий заиграло новыми красками после того, как находящийся у власти 12 лет президент Маки Саль неожиданно отменил запланированные на 25 февраля выборы под предлогом неразберихи и нарушений в регистрации кандидатов. Но после того, как Конституционный совет 15 февраля аннулировал это шокировавшее публику решение, а затем отказался утверждать новую дату (2 июня), которая выходит за предельный срок установленных законом полномочий президента (2 апреля), Салю ничего не осталось, кроме как назначить выборы на 24 марта. В их преддверии 14 марта по амнистии вышли на свободу лидер оппозиции Усман Сонко и его сторонник Бассиру Джомай Фай.

Кандидатом от «президентских сил» – коалиции Benno Bokk Yakaar (BBY) – по-прежнему остаётся экс-премьер Амаду Ба даже несмотря на то, что желание сменить ставленника называлось одной из причин переноса выборов. На противоположном фланге – 44-летний Бассиру Фай, представитель коалиции Yewwi Askan Wi, сооснователь партии Сонко PASTEF, который будет «подменять» отстраненного от участия в выборах за судимость оппозиционного лидера. Именно они считаются основными кандидатами из всех 19 зарегистрированных на выборы политиков, поэтому расклад сил существенно не изменился.

Амаду Ба уверен в успехе уже в первом туре. Политик – уроженец Дакара, на чем активно пытаются сыграть политтехнологи и его сторонники по BBY. Более искушенной и имущей публике 62-летний политик рекламирует свой многолетний опыт на госслужбе, в том числе на дипломатической работе, и обещает продолжать курс Маки Саля. 42-летний Бассиру Джомай Фай, не имеющий политического опыта, тоже рассчитывает аккумулировать протестные голоса тех, кто выступает против Саля: с 2021 г. не менее тысячи оппозиционеров и активистов в разное время оказались за решеткой. В последний момент трое кандидатов заявили о снятии своих кандидатур в его пользу, среди которых – лидер влиятельной «Демократический партии Сенегала» и «любимец» мюридов Карим Вад. Наконец, то единственное, что объединяет Амаду Ба и Джомая Фая, а именно их бэкграунд (оба начинали свою карьеру в налоговой инспекции и оба обещают провести фискальные реформы и разобраться с коррупцией) работает на популярность обоих политиков.

Однако наблюдатели не разделяют их оптимизма и ожидают второго тура. Бассиру Фай, появляющийся на публике с узнаваемым символом популистского молодежного протеста – метлой, не столь известен, как Сонко, который, не теряя времени, сразу из тюрьмы отправился в самостоятельный тур по регионам, чтобы повысить узнаваемость своего соратника. Участие в гонке двух опытных политиков – 62-летнего экс-премьера Идрисы Сека и 68-летнего бывшего мэра Дакара Халифы Саля – неизбежно оттянет у фаворитов часть голосов избирателей. Наибольший интерес представляет Идриса Сек – рекордсмен по выдвижению кандидатуры (в 2007, 2012 и 2019) с лучшим результатом в 2019 (20,5%), имеющий репутацию исламского интеллектуала и определенную поддержку мюридов в Тиесе.

По опросам Afrobarometer, 63% сенегальцев оценивают ситуацию в экономике как плохую, и 71% убеждены, что страна движется по неверному курсу. На этом поле позиции обоих кандидатов выглядят уязвимыми. Инвесторам и крупному бизнесу Ба обещает продолжить курс Маки Саля по освоению нефтегазовых месторождений. Но несмотря на впечатляющий экономический рост (в среднем при Маки Сале экономика росла на 5% в год) в экономике накопилось уже много дисбалансов: 28,8% молодежи не имеет работы, а многие, отчаявшись улучшить своё положение на родине, отправляются в опасное путешествие к берегам Европы (только за первые 6 мес. 2023 г. в испанских территориальных водах погибли ок. 1000 граждан Сенегала). Бассиру Фай играет на настроениях фрустрированного молодого избирателя и обещает ревизию нефтегазовых контрактов, выход из «зоны франка» и введение новой валюты, а также пересмотр отношения с бывшей метрополией Францией, которые радикальная часть оппозиции считает, мягко говоря, неравноправными.

«Молодая отрасль культуры критически нуждалась в поддержке — финансовой, технической, консультационной, организационной, которую собственные государства оказать не могли. Можно было рассчитывать лишь на помощь из-за рубежа, в первую очередь от спонсоров и коллег из бывших метрополий. И здесь проявились разные подходы к африканской политике двух главных колониальных империй — Франции и Великобритании.
Первая традиционно придерживалась ассимиляционистского курса, стремясь сделать африканцев «черными французами». Нет ничего удивительного, что, как только молодежь начала снимать синема верите, подражая новой волне, Годару и Трюффо, в бывшей метрополии, раньше запрещавшей туземцам брать в руки камеры, нашлось множество энтузиастов, готовых помогать становлению национальных киношкол, прощая даже антиколониальное фрондерство.
Британцы такими комплексами не страдали, предпочитая сентиментальным порывам эффективный менеджмент, и развивать эстетические вкусы элит в своих бывших колониях не спешили. Разумеется, это не значит, что Лондон не вкладывался в африканскую индустрию развлечений, просто в англоязычных странах Африки более перспективным считалось создание национального телевидения и репортажной документалистики. В результате в игровом кино первенство на несколько десятилетий захватили франкофоны, постепенно перешедшие на свои национальные языки. Первый же по-настоящему выстреливший англоязычный африканский режиссер появился лишь в 1980-е.»

Замечательный лонгрид Александра Панова о зарождении и состоянии африканского кинематографа.

Многие знакомы с eyema-o-byeri – у народа фанг так называют композиции из скульптурных голов или сидящих фигурок предков на крышках «реликвариев», где хранятся черепа и кости наиболее выдающихся усопших соплеменников. Считается, что эстетические идеалы требовали от мастеров соблюдать равновесие между отдельными характерными чертами пола и возраста: в образах биери они сочетали развитые мускулы и детские лица, мышечное напряжение с безмятежным выражением лица, динамизм позы – с застывшим в ней напряжением. В свое время они вдохновляли европейских авангардистов. Камерунский художник Мартен Абоссоло (р. 1933) попытался воспроизвести эти сочетания в своей знаменитой «Танцовщице № 1» (1965, холст, масло), выполненной в неоимпрессионистском стиле на вершине своей творческой карьеры.

​​🇳🇬 Одной из самых обсуждаемых тем месяца в Нигерии стала трагедия в штате Дельта – 14 марта там погибли 17 военнослужащих, включая подполковника, двух майоров и капитана. Она подняла сразу массу вопросов о состоянии государства и его ключевых институтов.

Все началось с земельного конфликта в штате Дельта между деревней Окуама (в районе местного управления Угелли-Юг), населенной урхобо, и городком Околоба (в районе Бомади), где проживают иджо. Вероятно, общины не поделили рыболовные участки на реке Форкадос и другие спорные площади. Конфликт с жертвами с обеих сторон тянется уже довольно давно, в него оказались вовлечены традиционные власти, в том числе монарх «королевства» Эву-Урхобо. Обе общины обвиняли друг друга в лоббировании своих интересов в высоких кабинетах, а также в использовании наемников. 6-7 февраля при посредничестве специального органа правительства штата в г. Асаба стороны заключили мир, чтобы избежать дальнейшего кровопролития.

Но 13 марта группа молодых людей взяла в заложники и вскоре казнила уроженца Околобы Энтони Або – якобы в отместку за убийство их товарища. По непонятной причине конфликт отправились улаживать на следующий день не полицейские, а военнослужащие из 181-го десантного батальона, которые входят в Объединенную оперативную группу с ц. в г. Бомади. В сопровождении брата похищенного военные выдвинулись в деревню на переговоры и даже были встречены орехами кола. Но в какой-то момент что-то пошло не так, началась стрельба, и спастись удалось лишь дожидавшимся их в лодке у берега сослуживцам. Узнав о случившемся, на выручку им отправился другой отряд во главе с теперь уже подполковником Абдуллахи Али, командующим батальоном, но и он попал в засаду, а тела солдат – некоторые из них обезглавленные – были брошены в Форкадос.

15 марта военные заблокировали Окуаму, и в результате ответной «акции возмездия» уничтожили деревню: варварский акт коллективного наказания незамедлительно сравнили с аналогичными событиями 1999 и 2001 гг. Возникли сомнения, что деревенской молодежи по силам справиться с профессиональными военными, чей командир пережил множество засад «Боко харам». Подозрение пало на «бункерщиков» (oil bunkerers), как называют людей, которые занимаются хищением и незаконной переработкой сырой нефти. 17 марта в поисках предположительных исполнителей военные ворвались в соседнюю деревню Игбомотору, где мог находиться «штаб» главаря убийц. Главным обвиняемым назвали бывшего повстанческого лидера и главаря «бункерщиков» по прозвищу «Амегбеин», чья банда орудует на территории трех штатов. Именно его якобы наняли лидеры Окуамы для войны с соседней деревней. Сообщалось даже, что по линии отца – отставного офицера – боевик якобы происходит из Окуамы, а по линии матери – из Игбомотору, однако лидеры Окуамы отрицают какую-либо с ним связь.

Вскоре генштаб выпустил ориентировку с 8 именами подозреваемых, среди которых, помимо Амегбеина, оказались овие (монарх) «королевства» Эву Клемент Иколо Огенерукеуве и общинный лидер Артур Экпекпо. Строго говоря, у армии нет полномочий для объявления в розыск и задержания подозреваемых, на что незамедлительно обратили внимание юристы. Овие Иколо поспешил записать видео о своей невиновности, после чего добровольно сдался комиссару полиции Дельты и был передан армии 28 марта.

Однако «бункерщики» по какой-то причине остались недовольными освещением событий, где их представили как наемников. Один из их лидеров записал в TikTok видео, где взял ответственность за резню и назвал ее возмездием за ранее убитых армией общинников. С его точки зрения, военных лишь использовали в своих интересах влиятельные люди, а заказчиком выступил Гавермент «Томполо» Экпемуполо – бывший главарь «Мстителей Дельты Нигера», официально нанятый властями для охраны нефтетранспортной инфраструктуры. На «нефтяной след» бойни намекают и другие ведущие обозреватели. Что бы там ни случилось, в паутине слухов, версий и умолчаний проглядывается безрадостная картина институционального кризиса и распада.

​​🇸🇱 4 апреля 2024 г. президент Сьерра-Леоне Джулиус Маада Био ввел в стране режим чрезвычайного положения в связи с эпидемией наркомании. В январе ужесточение наркоконтроля анонсировал новый президент соседней Либерии Джозеф Боакай. Причиной особого беспокойства властей Сьерра-Леоне стала курительная смесь «куш» (kush), впервые появившаяся в стране около 6 лет назад.

Как и в случае с одноименным аналогом из США, более известным в русскоязычном и британском обиходе как «спайс», речь идет не о некой смертоносной формуле «наркотика-убийцы», а о целом классе дешевых синтетических смесей. В них входят несколько высокотоксичных психоактивных субстанций, в том числе ацетон, синтетические опиоиды (фентанил и более «легкий» трамадол), а также формальдегид/формалин, вызывающий галлюцинации и провоцирующий вспышки агрессии и самоповреждения. Вариаций «куша», провоцирующих разные состояния сознания, много: например, dripping kush, по словам одного из потребителей, побуждает раздеваться догола и с безумным видом носиться по улице.

В основе «куша» – дешевый и низкокачественный местный каннабис (ganja, jamba, maggi), который часто смешивают с сигаретным табаком. В этом смысле коктейль напоминает nyaope (whoonga), распространенную на Юге Африки смесь из табака, каннабиса, героина и антиретровирусных препаратов с галлюцинаторным эффектом.

Согласно популярным поверьям, тиражируемым сенсационистскими СМИ, в западноафриканский куш входят измельченные человеческие кости и другие экзотические субстанции вроде гуталина или алтея (Althaea officinalis), но прямых подтверждений тому нет – остается допускать, что отдельные представители наркобизнеса или потребители верят в усилительный эффект костной муки или высокую концентрацию формалина на человеческих останках.

Проблема нарко- и токсикомании в странах Западной Африки не нова. По оценкам Фонда народонаселения ООН, 20% молодежи региона употребляют наркотические субстанции. Причиной быстрого успеха именно куша стала, по всей вероятности, дешевизна этой смеси (ок. 0,5$ за «дозу», которую можно раскурить на 2-3 человек), за счет чего она обогнала по популярности «традиционный» трамадол, и незамедлительный опьяняющий эффект.

В основном куш употребляют мужчины в возрасте 18-25 лет – их часто сравнивают с «зомби», поскольку люди принимают неестественные позы, засыпают или застывают на ходу, игнорируют дорожное движение и опасные препятствия, и нередко погибают от этих и других косвенных причин. Точно так же – zongoes – не без иронии называют себя члены постоянно растущего сообщества наркопотребителей.

Но поводов для шуток мало: даже если СМИ склонны преувеличивать масштабы эпидемии, прием наркотика регулярно приводит к смерти и потере дееспособности. По оценкам Минздрава Сьерра-Леоне, число госпитализаций, связанных с употреблением смеси, выросло на 4000% – с 47 (2020) до 1800 (2023), и ныне до 60% поступлений в психиатрический госпиталь Фритауна приходится на жертв куша. Из Сьерра-Леоне – эпицентра наркодемии – куш широко распространился по соседней Либерии, а также в Гвинее, куда он проник в середине 2022 г. из Сьерра-Леоне и к августу 2023 г. унес не менее 39 жизней. Вскоре – с 2023 г. – наркотик появился и в Гамбии, где его распространению способствует давно налаженное производство собственного каннабиса (nyaamo, jamba) и доступность завозной «травы» из Сенегала.

Нельзя сказать, что с кушем не борются: по данным МВД Сьерра-Леоне, только за первые 3 месяца 2024 года возбуждено 296 дел. Однако никуда не делись проблемы с правоприменением и коррупцией (в распространении куша неоднократно замечали сотрудников полиции и таможни). Больничные мощности не справляются с наплывом пациентов, дефицит специалистов не позволяет получать квалифицированную помощь, а немногочисленные частные реабилитационные центры испытывают проблемы с финансированием и неспособны принять всех желающих. Наконец, главная причина этой и других социальных болезней – чудовищная бедность и безработица – остаются нерешенными.

​​🇹🇬Дважды переносившиеся выборы в Того, запланированные на 29 апреля, были бы малопримечательным эпизодом, если бы не череда предшествовавших им событий. В ночь с 25 на 26 марта депутаты Национальной ассамблеи, в большинстве – члены правящей с 1969 г. партии «Союз за республику» (UNIR), 89 из 91 голосов приняли новую конституцию, по которой президента избирает теперь парламент на четыре года с правом однократного переизбрания, а также вводится «премьерская» должность председателя совета министров, которую займет представитель победившей на выборах партии на шестилетний срок и который получит большинство президентских полномочий.

Оппозиция была возмущена этим односторонним, по её мнению, действием режима без вынесения вопроса на референдум и без консультаций с общественностью, и настаивала на нелегитимности действий депутатов: конституционный закон приняли парламентарии, чьи мандаты теоретически истекли еще 31 декабря 2023 г. Ведущие оппозиционеры, а также католические иерархи официально попросили Ньяссингбе воздержаться от подписания закона, другая инициативная группа обратилась за поддержкой в суд ЭКОВАС. Из-за роста недовольства 30 марта президент Фор Ньяссингбе вернул текст в парламент на повторное чтение, но 19 апреля законодатели абсолютным большинством в 87 из 87 голосов одобрили закон.

Кроме того, одновременно с голосованием в нижнюю палату впервые состоятся региональные выборы, по итогам которых 179 региональных советников вместе с муниципальными депутатами отправят своих представителей в сенат. Таким образом в течение шести месяцев после промульгации конституции страна превращается в парламентскую республику, в которой пост президента останется церемониальной должностью, символизирующей единство нации.

Наблюдатели расходятся в оценках того, идет ли речь о долгосрочном проекте реформирования государственного устройства, или же о попытке продления 57-летнего правления семьи Ньяссингбе. В пользу первого говорит ряд нововведений, направленных на оптимизацию в целом неэффективной судебной системы с крайне устаревшей законодательной базой. Несмотря на то что последние годы видимость парламента в политической жизни постепенно повышалась, а децентрализация власти началась в 2019 с муниципальных выборов, далеко не все уверены в искренности заявлений депутатов о назревшем запросе на более равномерное распределение полномочий разных ветвей власти. Мало кто сомневается, что находящийся у власти 19 лет Фор Эссозимна Ньяссингбе – глава правящей UNIR – удовлетворится сохранением президентской должности. В мае 2019 г. подконтрольный ему парламент уже изменил конституцию, открыв Ньяссингбе возможность баллотироваться в 2020 и 2025 годах и оставаться у власти до 2030 года. Это вписывается в наметившийся тренд обхода конституционных ограничений, к которому с 2015 г. прибегали 15 африканских лидеров. Наконец, новая, достаточно «поредевшая», конституция насчитывает всего 100 глав против 159 прежних: из нее исчезли упоминания о правах человека – ключевое достижение конституции 1992 г.; эти разделы переместились в пояснительную записку к проекту Основного закона.

Занимающей в парламенте лидирующие позиции UNIR, которую критики продолжают называть старой аббревиатурой RPT, подчеркивая её преемственность однопартийной эпохе с унаследованными от нее непрозрачностью и коррумпированностью, потребуется абсолютное большинство в легислатуре, чей состав вырастет с 91 до 113 депутатов. В то же время UNIR, по опросам, не доверяет 62,5% граждан. Впрочем, оппозиционным партиям, не способным выдвинуть жизнеспособную альтернативу и стратегию действий и погрязшим в разногласиях по поводу лидерства и вопросов участия в авторитарной системе, не доверяет еще больше – 71,3% тоголезцев. Понимая, что нынешний результат отчасти связан с бойкотом выборов 2018 г. коалицией 14 партий, обеспечившим UNIR абсолютное большинство, оппозиция, не сумевшая вывести достаточно сторонников на улицы, решила пересмотреть тактику и призвала к активному участию в голосовании.