Не отличаясь оригинальностью, хотели бы поделиться с вами каналами по африканской повестке, которые читаем сами.

Из приятного за этот год — появилось много профильных и региональных проектов, за которыми хочется следить и чьими материалами хочется делиться.

Надеемся, в будущем году их станет ещё больше и тогда у нас всех точно получится понимать Африку лучше, чем сейчас.

С праздником, дорогие!

https://t.iss.one/zangaro — общественно-политические лонгриды

https://t.iss.one/Isthatyouafrica — оперативная лента африканских новостей

https://t.iss.one/because_africa — редкие, но крайне интересные заметки из Мали, теперь ждём из Южного Судана

https://t.iss.one/bhmoth — авторские заметки о Судане и, с недавних пор, Египте

https://t.iss.one/africanotes — Бурунди изнутри

https://t.iss.one/madagasikara2020 — остров Мадагаскар

https://t.iss.one/Ethiopia_tezeta — сочно и стильно об Эфиопии

https://t.iss.one/veliky_trek — о ЮАР и африканерах

https://t.iss.one/energy4africa — африканская энергетика

https://t.iss.one/alg_today — Алжир

https://t.iss.one/africantent — об африканском искусстве

https://t.iss.one/businessafrica — о бизнесе в Африке

https://t.iss.one/africa_russia — Ассоциация экономического сотрудничества со странами Африки

https://t.iss.one/jalal_abaadi — Мавритания

​​Об «экспорте безопасности» и будущем российско-африканской дружбы

«Многополярный мир», «панафриканизм», «историческая роль СССР в освобождении Африки» и др. buzzwords, а также инструменты «теневой дипломатии» и «мягкой силы» не способны в долгосрочной перспективе уравновесить главный изъян африканской стратегии РФ. Изъян, не зависящий от качества политтехнологического и медийного сопровождения кампаний. И это даже не отсутствие стратегического планирования как такового.

Это — состояние российской экономики и ее ключевых агентов, их (не)способность работать на сверхконкурентных африканских рынках за пределами традиционно сильных отраслей все еще слабо диверсифицированной российской экономики, низкий уровень консалтинга работы в странах, многие из которых — развитые демократии с конкурентной публичной политикой, более-менее независимыми СМИ, прозрачным информпространством, сильными профсоюзами и подчас сложным законодательством и правоприменением. То, что на «ура» работает в РФ благодаря админресурсу, в африканских (и любых других) странах с высокой вероятностью «не взлетит». Но даже если в геологоразведке, добыче редкоземельных металлов и минералов и атомной энергетике России, безусловно есть, что сказать и предложить, российским компаниям все равно придется более-менее на равных играть на высококонкурентных рынках и подолгу зависать на рамочно-меморандумных стадиях, во многом потому, что элиты африканских стран насторожены к монопольным предложениям и стремятся диверсифицировать инвесторов и уравновешивать Россию — Китаем, Китай — Францией, Францию — США, и т.д.

Несмотря на желание диверсифицировать рынки сбыта в связи с давлением санкций, с прогнозируемыми скромными (до 3-4%) показателями восстановительного роста РФ в 2021-2022 гг., скромными объемами торговли с континентом (ок. $ 20 млрд против 61 у США, 200 у КНР и 300 у ЕС) и абсолютным приоритетом макроэкономической стабильности и фискальной дисциплины (а выходы на непредсказуемые африканские рынки подразумевают более активное кредитование внешнеэкономической деятельности российских компаний) экономический прорыв РФ в Африку кажется маловероятным.

Другое дело «экспорт безопасности» — это едва ли не главный ноу-хау российской политики на африканском треке в среднесрочной перспективе. И если в области «технологий безопасности» РФ сложнее конкурировать с китайскими и израильскими фирмами, то на фоне дороговизны иностранных ЧВК и нежелания более сильных экономик (вроде КНР и Индии) нести издержки на военно-охранное сопровождение своих проектов в высокорисковых зонах появление «оптимальных по соотношению цена-качество», но надежных и профессиональных российских военизированных операторов выгодно многим.

Однако «экспорт безопасности» — не более чем база для (вос)создания нормальной инвестиционной и деловой среды, парализованной коррупцией и издержками в связи с вовлечением в коммерцию массы государственных и негосударственных акторов (включая НВФ); он не может заменить инвестиции в гражданскую инфраструктуру, энергетику и несырьевые производства, где получившему преференции российскому бизнесу рано или поздно придется на равных и конкурировать, и сотрудничать с европейскими, азиатскими, американскими и африканскими компаниями. А навязываемый консенсус «русские охраняют, китайцы добывают» — явно не та ниша, которая отвечает заявленным и артикулированным геополитическим запросам РФ.

И не нужно забывать о том, что наполнить замиренное пространство можно как заводами или скоростными трассами, так и унылыми ландроматами (не обязательно российскими) — в последнем случае к деятельности россиян будут копиться вопросы, а потерять репутацию односторонней поддержкой инертных геронтократических режимов, не справляющихся с задачами социально-экономического развития — значит упустить окно возможностей и, что важнее, поколение образованной и активной молодежи, уставшей от китайцев и французов и присматривающейся к фигуре Владимира Путина.

Важный, имхо, текст, перевод статьи из журнала политического класса США Foreign Affairs : 110-миллионная Эфиопия, раздираемая войной между борющимися за автономию регионами и центром, — это периферия Египта, Судана, большого Ближнего востока. От событий там многое зависит и в Африке, и на Ближнем востоке.

Foreign Affairs

Война и этническая дискриминация могут погубить премьер-министра Эфиопии. Читаем здесь https://telegra.ph/Vojna-i-ehtnicheskaya-diskriminaciya-mogut-pogubit-premer-ministra-EHfiopii-01-05

Итак, в Пробковом шлеме шесть тысяч подписчиков. С одной стороны, не такое уж значительное число - сообщество Пробкового шлема Вконтакте почти в четыре раза больше. С другой стороны, количество подписчиков Шлема в тг вдвое превышает те силы, которыми в 1757 году располагал Роберт Клайв в битве при Плесси. В общем, никуда не денешься, по такому случаю надо делать традиционную подборку.

1) Три канала коллег-индологов:

@india_tv2020 - ежедневные новости из Индии

@speciallassi - Индийский океан и геополитика

@indiaanalytics - коллеги из Института востоковедения РАН


2) Три канала, которые я читаю особенно внимательно:

@sublimeporte - здесь пишут о самых разных интересных вещах, а сам канал уже не очень нуждается в дополнительном представлении

@wildfield - Османы и далее на восток

@zangaro - самый познавательный канал по новейшей африканской истории

3) Просто интересные каналы, которые я начал читать в последнее время:

@mmrus - новости Мьянмы/Бирмы. Близкие, но загадочные соседи Индии

@EnfrardgenomAsien - история и политика Тибета

@veliky_trek - специальный канал по истории Южной Африки всегда был очень нужен

@tsarofkazan - занимательное регионоведение и не только

@SmartBabylonia - как хорошо, что есть люди, которые пишут в тг не про современность, а про древнюю Месопотамию

​​🇬🇦 Тупики династической республики. О «транзите» в Габоне

Под занавес уходящего года парламент Габона одобрил изменения в формате передачи власти в случае недееспособности главы государства. Она должна перейти «триумвирату» — спикерам обоих палат и министру обороны. Тем самым урегулирован чувствительный вопрос, терзающий страну после госпитализации президента Али бен Бонго Ондимбы (АБО) 24 октября 2018 г. в Саудовской Аравии и спровоцировавший временный вакуум власти, «войну кланов» и даже попытку военного переворота.

Пережив проблемное переизбрание в 2016 г., сопровождавшееся бегством из президентского стана многих политиков правящей ДПГ, а вслед за этим и продолжительную болезнь, президент Али Бонго выкарабкался из напастей другим человеком — он больше никому не доверяет. Еще в 2017 г. были проведены изменения в конституцию, в числе прочих снявшие ограничения на количество мандатов и укрепившие президентскую «вертикаль», которая легко может обойтись без Национальной ассамблеи (как это было в 2016—18) и тем более Сената, а укрепление офиса президента на фоне постоянно тасуемого правительства вызвано во многом тем, что перед лицом любого кризиса укомплектованные чьим-нибудь сыном, кузеном, дочерью или зятем звенья исполнительной власти оказываются не такими уж и исполнительными.

В самом деле, диверсификация экономики — а 80% экспорта и 43% ВВП приходится на нефть — фактически сорвана, программа импортозамещения Graine «съела» 119 млрд КФА и не дала ощутимых плодов, а пандемия лишь показала, что на 89,7% урбанизированный Габон с ведущим работодателем в лице государства зависит от импорта и уязвим к росту цен на продукты. А растущее социальное неблагополучие, недоверие и разочарование в династическом правлении время от времени выливается в опасные эпизоды моральной паники.

Сам АБО больше не защищает подопечных от ударов и критики — от руководства отстранено целое поколение министров, глав кабинетов и гендиректоров, включая его сводного брата, не щадятся «молодые технократы», спецслужбы B2 и DGR расправляются с неэффективными госагентствами, множатся task forces — симптом кризиса исполнительной власти. 8 декабря с поста главы минэкономики по требованию премьера Роз Кристиан Оссуки Рапонды был снят не отчитавшийся по финансам Жан-Мари Огандага — его эстафета перешла более компетентной Николь Жанин Лидии Роботи. Как считается, последней каплей стало то, что АБО пришлось из собственного кармана выделить 2,1 млрд франков на помощь 350 тыс. уязвимых граждан.

Достается и президентскому офису — в 2017 г. АБО дистанцировался от коррумпированного диркаба, бенинца Мексана Аккромбесси, чьи люди, включая «тяжеловеса» Маглуара Нгамбиа и Этьена Нгубу, были «зачищены» в ходе операции «Мамба», а в декабре 2019 г. от укуса «Скорпиона» пал всемогущий Брис Лаккруш Алианга с десятками его клевретов. Видно, как в дворцовой géopolitique — неформальной системе баланса этнорегиональных групп и кланов, хотя и работающей на консолидацию нации, но блокирующей развитие современных отраслей экономики — АБО отчаянно пытается нащупать пружины хоть какой-то динамики. В желании реформировать эту неопатримониальную модель и превратить Габон в «африканский Кувейт» АБО не щадит даже выходцев из «родного» Верхнего Огове, чья 99% явка с перевесом в несколько тыс. голосов и решила судьбу его нового мандата в 2016 г.

Но насколько эта «система Бонго», через теневой холдинг Delta Synergie контролирующая все сектора экономики, в принципе реформируема? Парадоксально, но кризис доверия АБО к людям и институтам невольно ускорил новый порочный династический цикл и лишь возвысил его сына — Нуреддина Бонго Валентена, назначенного координатором президентских дел и руководителем важного антикоррупционного task force. Введенный в политбюро ДПГ и близкий советникам АБО «дофин», захвативший власть во дворце, повторяет путь Аккромбесси и Алианга — главный в «триумвирате» из генсека презид. дворца Жан-Ива Теале и близкого ему диркаба Теофиля Огандаги, Нуреддин все больше дублирует полномочия премьер-министра. Так что история повторяется...

Почему бедные страны — бедные? Если задуматься, очевидный ответ (у кого-то просто больше ресурсов) уже не кажется исчерпывающим. Некоторые ресурсы можно пополнить. Почему кому-то это удается, другим — нет? Английский экономист Тим Харфорд нашел объяснение в «подмышке Африки».

​​🇬🇭 «Капитолийский синдром». О потасовке в парламенте Ганы

События в Капитолии США африканская пресса и пользователи соцсетей встретили с предсказуемым и вполне понятным злорадством — особенно в свете нелестной характеристики, данной Дональдом Трампом Гаити и африканским странам (хотя у североамериканского лидера и есть своя фан-база на Юге Нигерии), а также непропорционально мягкой реакции североамериканских служб безопасности на действия ультраправых активистов (в отличие от движения BLM, с которым африканцы, впрочем, солидаризироваться не спешат).

В любом случае страна, считавшаяся моральным арбитром и раздававшая развивающимся странам рекомендации по урегулированию post-election violence, выставила себя не в лучшем свете, так что малийские и ивуарийские политики, артисты и журналисты, освещавшие события военного путча в Бамако или предвыборного насилия в Кот-д'Ивуаре, наперебой бросились давать рекомендации Байдену и Трампу по урегулированию «постэлекторального кризиса» с учетом «верховенства права», саркастически обыгрывая формулировки из коммьюнике Госдепа США.

Поток злорадных комментариев был омрачен лишь событиями в другой «модельной демократии» континента, во многом ориентирующейся на США. Накануне приведения 7 января к присяге переизбранного на новый и последний срок президента Наны Акуфо-Аддо Гана — родина поразительно стабильной по африканским меркам двухпартийной модели — пережила собственное постэлекторальное потрясение.

Утром в четверг решением главы минобороны Доминика Нитивулы не менее 20 военных вынуждены были вмешаться в многочасовую драку депутатов, разгоревшуюся прямо в зале заседаний парламента Ганы и попавшую в прямой эфир ганского телевидения. Предметом потасовки стали выборы спикера однопалатной законодательной ассамблеи — группа депутатов попыталась похитить урну для голосования, спровоцировав тем самым хаос среди парламентариев.

Ставки были очень высоки. По итогам декабрьских выборов две главные политические силы страны — либерально-консервативная «Новая патриотическая партия» (партия президента Акуфо-Адды) и умеренно-левый оппозиционный «Национальный демократический конгресс» (НДК) — получили равное количество мандатов (по 137) в 375-местном парламенте. Тем не менее депутаты НДК обвинили президентскую партию в «украденных» и «подтасованных» выборах, а проигравший с незначительным отрывом (47,36% против 51,29%) президентскую гонку Джон Махама подал жалобу в Верховный суд.

Однако в новом, восьмом, составе парламента президентская партия все же лишилась 32 мест, и единственный независимый депутат — экс-член НПП Эндрю Амоако, по идее, и должен был решить судьбу кандидатуры нового спикера. Однако юстиция распорядилась лишить мандата депутата от НДК Джеймса Кейсона, обвиненного в наличии у него канадского паспорта — тем самым президентская партия невольно получила дополнительное преимущество в голосовании, а НДК — лишний повод для претензий к сопернику.

Тем не менее неожиданно для многих пост президента Национальной ассамблеи получил представитель НДК Альбан Багбин с перевесом в два голоса, в том числе от депутата НПП, не проголосовавшего за кандидата от собственной партии. Так что досадная потасовка, равно как рост политического насилия накануне выборов, ничтожны по сравнению с более серьезным прецедентом — несмотря на призывы некоторых горячих голов НПП найти и наказать «нелояльных» депутатов, избрание Багбина переломило давно омрачавший ганскую двухпартийную модель порочный принцип winner takes all, поскольку два парламентария предпочли высокую репутацию Багбина его партийной аффилиации, и впервые за 63 года представитель парламентской оппозиции возглавил высший законодательный орган. Так что казус Ганы, скорее, разнонаправлен политической динамике США. Как минимум в краткосрочной перспективе.

Дорогие друзья и читатели! Я не настолько глубоко погружен в востоковедческую тематику, как хотелось бы, поэтому большим и очень приятным открытием для меня стал канал востоковеда Михаила Магида (Шрайбмана) — равным образом как и общение с его замечательным автором. У него вы найдете как авторские материалы, так и переводы из ведущих изданий и исследовательских центров по Ближнему Востоку (Иран, Турция, Ирак, Сирия, Ливан, Израиль), а также по Эфиопии, Индии, Китаю и другим странам.

https://t.iss.one/michael_shraibman

🇸🇳 «У кого есть деньги, тот видит жизнь спокойной». О введении комендантского часа в Сенегале

Решение о возобновлении комендантского часа в Сенегале в связи с ростом заболеваемости коронавирусной инфекцией нового типа молодые жители некоторых районов Дакара встретили баррикадами и горящими покрышками. Негативное восприятие комендантского часа и других карантинных мер, копящаяся досада и все более активно проступающее недовольство обусловлены отнюдь не недооценкой угрозы (большинство сенегальцев, как и жителей других стран, относятся к инфекции серьезно и готовы пройти вакцинацию), а устройством и функционированием сенегальской экономики, у которой нет и не может быть иммунитета к любым карантинным мерам. Ситуация, естественно, не уникальная для этой страны — так, жители Зимбабве, опасающиеся нового локдауна, массово повалили в соседнюю ЮАР, едва оправившуюся от тяжелых последствий собственного весенне-летнего карантина, но уже вернувшуюся к третьему уровню угрозы и комендантскому часу.

Дело в том, что, как и многие другие страны субэкваториальной Африки, Сенегал — это среда выживания никем не защищенных «самозанятых» и «микробизнесменов», жизнь, заработки и социализация которых связаны, в первую очередь, с улицей — в стихии розничной торговли, в постоянной циркуляции между городом и деревней, в невидимых узлах и нитях «моральной экономики», смягчающей практически отсутствующее социальное страхование и другие формы поддержки, обеспечивающей выживание уязвимых граждан в развитых странах.

Под ударом оказались не только доходы и заработки «теневиков» (читай — свыше 90% горожан и многих их традиционных поставщиков и получателей материальной помощи из деревни), но и стоимость жизни тех, кому посчастливилось иметь легальный заработок: покупка и гарантированная доставка продуктов и товаров «с рук», в обход уплаты НДС, у соседей, родных или знакомых — важная статья экономии домохозяйств.

И хотелось бы также попутно отметить, что «самозанятость» и «малый бизнес» в таких даже более-менее благополучных странах Третьего мира, как Сенегал — это не добровольный выбор и уж никак не проявление здорового предпринимательского духа, а нужда и необходимость, пускай и гарантирующая выживание, но с минимальной рентабельностью и невыдающимися жизненными перспективами.

Отдельный разговор — спровоцированный комендантским часом транспортный коллапс, настоящий плевок в сторону «социального дистанцирования» и других ноу-хау Первого мира, так и не заработавших в мире Третьем. У сенегальской общественности нет единого мнения по поводу того, чем вызвано введение заведомо провальных и удушающих экономику мер. «У кого есть деньги — тот видит жизнь спокойной», как любят говорить некоторые граждане, намекая на инвариантность политиков, нечувствительных к жизни простого народа. О парадоксах комендантского часа в Сенегале, которые могут служить хорошей иллюстрацией всех карантинных ограничений за пределами островков благополучия — в материале консультанта Zangaro Today Сергея Елединова.

​​🇺🇬 «Остаться любой ценой». О президентских выборах в Уганде

В 1971 г. один студент представил диссертацию об идеях Франца Фанона о насилии как высшей формы политической организации. Это был будущий партизанский лидер и президент Уганды Йовери Мусевени, который больше запомнился мировой прессе другим высказыванием, легшим в основу его книги 1987 г. — что «проблема Африки не в людях, а в лидерах-долгожителях».

Спустя 34 года после прихода Мусевени (M7) к власти stayism стал полуофициальной идеологией его цепляющегося за власть режима, а в прошлом году соцсети всколыхнул смешной, но очень показательный фейк о попадании лидера оппозиции и главного соперника M7 на четырех последних выборах, а по совместительству его бывшего соратника и лечащего врача Киззы Бесидже в «Книгу рекордов Гиннеса» как рекордсмена по числу задержаний полицией.

Недавняя же волна предвыборного полицейского насилия унесла жизни свыше 50 человек и яснее обнажила язвы режима, растерявшего общий язык с молодым поколением избирателей и очевидно проспавшего возвышение музыканта, кумира неблагополучной молодежи и кандидата в президенты Боби Вайна, заявляющего о себе как о представителе 85% угандийцев, выросших при M7 и «изголодавшихся по переменам».

Мусевени, который чередует все еще важный для уставшего от непрерывных войн старшего поколения нарратив «стабильности» с неловкими попытками «молодиться», все больше опирается на клиентелу своего расширенного семейства и элиту баньянколе, захватившую командные высоты в госаппарате, армии, сельском хозяйстве, производствах и строительном бизнесе, а также бизнесменов в первую очередь индийского происхождения, которые, некогда изгнанные Иди Амином, были возвращены в страну Мусевени. И, разумеется, на близкую вооруженным силам и чрезвычайно раздутую «вохру» из таких сексуальных имен, как Special Forces Command, Local Defence Unit, Chieftaincy of Military Intelligence, Internal Security Organisation, External Security Organisation, Joint Anti-Terrorism Task Force, Joint Intelligence Committee, Rapid Response Unit, State House Counter-Intelligence Unit, Political Intelligence Network и т.д.

Но с учетом того, что и низко-, и высокопоставленные офицеры имеют равный доступ к президенту, влияние ветеранов уравновешено «молодым» поколением, близким сыну M7 Мухоози Кайнеругабе, конфликтующие друг с другом органы безопасности не действуют как единое целое, критика власти в стране повсеместна, режим, как правило, не прибегает к серьезным репрессиям и не в меньшей мере задействует метод пряника, дробя страну на все новые округа с лояльными президентской администрации окружными комиссарами, партийными секциями и деревенскими комитетами и раздавая деньги лояльным избирателям, — назвать этот режим диктатурой нельзя никак.

Но главное не в этом. Сама модель роста, основанная на неолиберальных рецептах, дерегуляции экономики, децентрализации власти и отличных отношениях со стратегическими партнерами и донорами (в первую очередь с США), хотя и воспетая в 2017 г. Кристин Лагард как африканская success story, во многом себя исчерпала. Некогда отличница «поствашингтонского консенсуса» и главная получательница международной помощи, лишенная социальных сдержек и тормозов неолиберальная экономика Уганды, бессильная перед прекаризацией жизни и ростом социально-имущественного и регионального неравенства, забуксовала уже к 2006 г. и к концу 2010-х гг. уже полностью себя исчерпала, когда завершение первоначального накопления ознаменовалось ростом спекуляций на рынке недвижимости, непрозрачными мега-проектами, разворотом к углеводородному экспорту и другим рентоориентированным статьям.

Поэтому уличный дискурс о коррумпированном vampire state с панорамами социального кризиса, упадка, застоя, атомизации, криминала и суицидов не противоречит, а, скорее, дополняет выдающиеся статистические показатели ВБ и МВФ, потому что является их неизбежным социальным сайд-эффектом. К сожалению, рост не равен развитию, а как раз в вопросах развития неолиберальная Уганда все дальше отстает от своего главного соперника, соседней девелопменталистской Руанды.

🇺🇬 Сегодняшние всеобщие выборы в Уганде, вне всяких сомнений, — главное событие этого месяца. Вопреки распространенным в зарубежной прессе сенсационистским нарративам, долгое 34-летнее правление Йовери Мусевени — сложная, динамичная и изменчивая политико-экономическая модель, которая проделала извилистый путь от революционного марксизма, «беспартийной демократии», инклюзивных массовых движений и низовых инициатив до зрелого неопатримониального правления расширенного семейства Мусевени и связанного с ним военно-политического и партийного истеблишмента.

Правление Мусевени навсегда изменило облик Уганды и вывело эту страну в топ самых быстрорастущих экономик мира, но оно все больше буксует под тяжестью накопленных противоречий и авторитарного крена стареющего руководства. Проведенная в 1990-х гг. под руководством Мусевени и по рекомендациям МВФ неолиберальная модернизация вывела страну в мировые лидеры по числу взрослых людей, занятых в бизнесе (38%), но в то же время оказалась беззащитной перед растущей коррупцией, нечувствительной к развитию социальной инфраструктуры и, что важнее, оставила «за бортом» массу молодого и самодеятельного населения, потерявшего надежду на квалифицированное и легальное трудоустройство и не нашедшего свою нишу в современной рыночной экономике. Именно эти люди и составили базу молодежного антисистемного популизма, знаковой фигурой которого стал музыкант Боби Вайн.

Написал для «Коммерсанта» более серьезный и взвешенный материал о сегодняшнем президентском голосовании в Уганде. Спасибо Марианне Беленькой (@Mideastr) и редакции «Коммерсанта»!

​​🇪🇹 🇸🇩 Треугольник раздора. О судано-эфиопском конфликте

Последние два месяца между Эфиопией и Суданом разгорается пограничный конфликт вокруг плодородного треугольника Эль-Фашга (Мазега) на северо-западной границе двух стран площадью 251 кв. км, окаймленного реками Атбара (Гванг), Ислам и Сетит. На стороне Судана — протоколы 1902 и 1972 г., на стороне Эфиопии — де-факто введенный в сельхозоборот и интегрированный в Эфиопию регион с городами, церквами, дорогами, кладбищами, где находятся земли и угодья порядка 1,8 тыс. эфиопских фермеров.

Столетний конфликт вновь разгорелся после того, как с марта 2020 г. новые суданские власти начали восстанавливать контроль к востоку от р. Атбара, задействовав ряд правовых и дипломатич. механизмов, и обострился после того, как в конце мая Судан обвинил эфиоп. военных в поддержке шифта — действующих в Эль-Фашге бандгрупп, сгоняющих с земли суданских фермеров. В декабре, воспользовавшись переброской эфиопских войск в Тыграй, суданские войска под предлогом защиты границы вошли в Нижнюю Фашгу и отбили 70% спорных районов, где, по данным властей Судана, взято ок. 20 эфиопских поселений.

С своей стороны еще 29 дек. эфиопская сторона пригрозила Судану контрнаступлением. По данным минобороны Судана, на «линию фронта» Эфиопия перебросила доп. войска и средства ПВО, в частности ЗРПК «Панцирь». И несмотря на то что 20 декабря в Джибути Хамдук и Абий договорились о возобновлении переговоров о демаркации, 13 января Судан обвинил Эфиопию в авиаударах по своей территории, где разбился вертолет суданских ВВС, после чего в шт. Гедареф прибыл председатель Суверенного совета Абдель Фаттах аль-Бурхан.

Земли Эль-Фашги никогда не были демаркированы, и не без причины; если граница не проведена — значит, это кому-то нужно. В этом случае центро-периферийное устройство Судана и Эфиопии удачно накладывалось на социокультурные коннотации эфиопских поселенцев, которые понимали границу скорее как фронтир, тереф, нежели как навязанную англо-египетскими властями линию, а восприятие «своего» пространства было более чувствительным к естественным преградам. Но главное — местным элитам и властям пограничных территорий всегда было выгодно существование «серой зоны», где процветал шифтенат, феномен социального бандитизма с участием политически амбициозной сельской знати, в 19 в. служивший фактором социальной мобильности в имперской иерархии (таким шифта был будущий император Теодрос II), а к 20 в. ставший широким обозначением разбоя на большой дороге (так слово и закрепилось в обиходе других стран, напр. Кении). С их помощью императоры могли проводить экспансию, не прибегая к прямому админ. контролю территорий.

С начала 1960-х гг. «фронтирный» статус был поколеблен массовой колонизацией региона вооруженными эфиоп. поселенцами и привлеченными сюда ими крестьянами-съемщиками, влекомыми выгодами коммерческой агрикультуры (сезам, хлопок, маис), что с 1964 г. вызывало растущее беспокойство суданских властей, чуть не вступивших в войну с Эфиопией в 1967 г. С облегчением доступа к оружию после вспыхнувших гражданских войн шифта с 1970-х гг. успешно отбивали атаки суданских полицейских и военных и укрывали эфиоп. беженцев, поселенцы и окружные чиновники с обеих сторон границы обогащались на грабеже «нелегалов» в сезоны урожая и выбивали бюджеты под предлогом постоянной угрозы, хотя эфиопские поселенцы, опасавшиеся земельной реформы Менгисту, стали более осторожными с суданскими властями.

Long story short, несмотря на все последующие договоренности с Суданом, зону по б.ч. контролировали амхарские поселенцы. Но изменение центропериферийной структуры Судана после 2019 г., с кооптацией полупериферии и давлением на периферию, столкнулось с укрепившимся в Эфиопии амхарским национализмом, для которого Эль-Фашга — такая же легитимная цель, как захваченные ранее у Тыграя Рая и Уолкейт, и который активно втягивает Аддис-Абебу в конфликт с Суданом. Для Судана, чья экономическая ситуация сравнима с Венесуэлой и Ливаном, втягиваться в конфликт опасно, для властей Эфиопии, неспособной обуздать партизанскую войну в Тыграе — смертельно.

🌍📚 Если вы надумали писать книгу про Африку, вот вам лайфхаки от кенийского писателя Биньяванга Вайнайна

1️⃣ Используйте в названии слово «Африка», или «Тьма», или «Сафари». В подзаголовках хорошо звучат «Занзибар», «масаи», «зулусы», «Замбези», «Конго», «Нил», «большой», «небо», «тень», «барабан», «солнце» и «прошлое».

2️⃣ Ни за что не помещайте ни на обложке, ни внутри вашей книги фотографий африканцев, хорошо приспособившихся к современности, за исключением нобелевских лауреатов.

3️⃣ АК-47, выпирающие ребра, голые груди — вот что вам надо. Если в вашей книге появляется африканец, пусть на нем будет традиционная одежда масаи, зулусов или догонов.

Статья

​​🇨🇫 Друзья на час. О поствыборной ситуации в ЦАР

Победа Фостен-Арканжа Туадера с 53,16% голосов в первом туре подтверждена Конституционным судом. Позицию «железной леди» Даниэль Дарлан, блокировавшей и вмешательства Туадера в деятельность центризбиркома, и провокации политической оппозиции (Дарлан отклонила требование 13 из 16 кандидатов аннулировать итоги выборов), оспорить будет непросто.

Однако объективные ошибки его администрации, потеря важных сторонников в лице Карима Мекассуа и др. политиков (до 2017 г. все, кроме Дологеле и Бозизе, конструктивно работали с Туадерой), наконец, обострение военно-политич. противостояния, по итогам которого 100 тыс. покинуло дома и еще 60 тыс. бежали в сосед. страны  — все это ослабило позиции Туадера по сравнению с голосованием 2015-2016 гг., когда в стране еще шла война; к выборам не были допущены проживающие за рубежом 600 тыс. беженцев (преим. мусульман), а проголосовать сумело 650 из 1,8 млн избирателей, или около 35% из меньше чем 2/3 субпрефектур; по некоторым оценкам, в 2020 г. электоральная поддержка Туадера упала на 20%. Поэтому вялый coup KO, или нокаут в 1-м туре, не снимает вопроса о будущем его режима, обретающего все более репрессивные черты — так, на улицы вернулись формально распущенные еще в июле полувоенные молодежные формирования «акул», терроризирующие оппозицию и связанные со структурами партии Туадера.

Ситуативному альянсу объединившихся в «Коалицию патриотов за перемены» шести группировок, контролирующих не менее 2/3 страны и ранее соперничавших за сферы влияния, маршруты перегона скота и ценных грузов — противостоит не менее сложный альянс ООН, размещенных по двустор. договоренности руанд. военных и частных рос. операторов ЧВК, а на политическом уровне имеющие претензии друг к другу ЕС, США, ЭСГЦА, АС, ООН, РФ, Франция и Руанда так или иначе вынуждены координировать свои действия.

Поддержавший мятеж «Коалиции» Франсуа Бозизе, которого некоторые называли «французской марионеткой», тоже остался один. Он переоценил как свои силы и международный вес, так и внутриполитический расклад. Боз, конечно, поддерживает контакты с полит. структурами его КНК, особенно с Кристианом Генебемом, который и свел его с одним из лидеров оппозиции, Анисе-Жоржем Дологеле. В контакте он и с воор. оппозицией через племянника Максима Мокома, — с Нуреддином Адамом, Абассом Сидики, Махаматом аль-Катимом, Али Дарассой; многие видели, а может, кто-то до сих пор видит в нем «нового Джотодию». Но Боз подвел своего главного союзника Дологеле, который, пойдя навстречу Генебему, рассчитывал на часть голосов КНК, в то время как Бозизе призывом к бойкоту внезапно помешал своим избирателям проголосовать за его союзника, разыграл «силовую карту» — и тоже не преуспел. Многие партийцы КНК восприняли это плохо, особенно баллотировавшиеся в парламент.

Зато группировки стали более мобильными и учатся согласовывать свои действия (они создали координ. бюро и привлекли экс-главу Socatel Сержа Бозангу, а 13 янв. совершили скоордин. нападения на Банги) с целью блокады столицы и саботажа ее снабжения (атаки на конвои, грузы НКО, коммерческие фуры), способны устраивать засады и наносить урон частям ООН, а воор. силы оказались неспособны самостоятельно сдерживать противника (св. 700 солдат FACA было отстранено от службы за дезертирство). Отсутствие массового насилия говорит, что группировки опасаются настраивать против себя население, уставшее от воен. авантюр; но поскольку жизнь сельских жителей, с 1990-х гг. живущих в социопсихологическом состоянии «духовной нестабильности», изменилась слабо, а разрыв Банги с деревней преодолеть так и не удалось, у группировок еще есть миним. поддержка и резервы.

И время работает на них — ночной комендантский час бьет по заработкам многих жителей, приостановлена работа мототакси, взлетели цены: фуры заблокированы на пограничном посту Гаруа-Булай, а властям приходится задействовать конвои для снабжения столицы и вывоза застрявших там камерунских торговцев. Группировки явно наращивают переговорную силу для нового — 9-го по счету — соглашения.

​​🇲🇿 Чемодан без ручки. О ситуации на севере Мозамбика

Иностранные СМИ обеспокоены гуманитарной катастрофой в пораженной исламистским восстанием мозамбикской провинции Кабу-Делгаду. Симптоматично, что встревожились лишь спустя три года и вскоре после появления в начале января информации, что французский нефтегазовый гигант Total объявил о приостановке 3,9 млрд проекта производства СПГ и выводе оттуда персонала после нападения на дер. Китунда неподалку от взлетной полосы в пределах охраняемого периметра.

Читая между строк и памятуя о том, что простые люди, как правило, редко интересуют журналистов иначе, как в свете интересов крупного бизнеса, можно предположить, что готовятся важные военно-стратегические решения по линии ЕС, САДК, США, Португалии и Франции, которая всегда готова поддерживать проекты «родной» Total; однако ни одна из сторон в полной мере не готова брать на себя сопутствующие риски. Однако мозамбикское правительство очевидно теряет контроль над территорией, СПГ-проекты Exxon и Total становятся «чемоданом без ручки», Зимбабве опасается потери ключевого транспортного коридора Бейра—Мутаре и скрепя сердце готовится к вводу войск, а ЮАР крайне заинтересована в минимальной стабильности у северного соседа — переварить коллапс экономики Зимбабве ЮАР не сможет.

Некоторым внесением ясности стало и назначение нового главы ВС Эужениу Мусы, которое укрепило позиции военного элемента на севере — из-за вражды армии с полицией, на плечи которой после 1992 г. легла борьба с диссидентами «Ренамо», ВС практически не развивали, опасаясь усиления интегрированных в нее боевиков и офицеров «Ренамо». Но три года полицейских спецопераций замеченных в пытках и военных преступлениях PIR и GOE в сочетании с неудачами ЧВК «Вагнер», а затем и Dyck Advisory Group показали неэффективность такой гибридной стратегии, а создаваемые под эгидой полиции проправит. ополчения рискуют запустить «сахельский» сценарий межобщинной бойни.

Восстание «Ахлу сунна валь джамо» (АСВД), сетецентричного салафитского движения, с 2019 г. аффилированного ИГ, но выросшего из экосистемы оформившихся к 2007 г. локальных молодежных сект («Шабаби») и перешедшего на рубеже 2015-2016 г. к идеологии воор. джихада и построения «суахилийского халифата» на территории Мозамбика, Танзании и Кении, уже привело к гибели 2,5 тыс. человек (большинство — казненные обезглавливанием) и исходу 570 тыс. беженцев. Сеть из 2-3 тыс. комбатантов с активно прибывающими иностранцами из Танзании, Уганды, Конго и др. стран контролирует 40 тыс. кв. км территории провинции и расширяет ареал операций на провинции Нампула и Ньяса, р-н Мтвара на юге Танзании, архипелаг Киримбаш и округ Муйдумбе — исторический очаг освободительной борьбы, с перспективой захвата Муэды, родины президента Филипе Ньюси, куда стекаются беженцы и откуда бегут жители, и где находится центр оперативного командования.

Во многом история повторяется — modus operandi АСВД, сочетающий партизанско-террористическую борьбу с созданием серой зоны криминальной экономики и контрабанды, все больше напоминает «Боко харам». От точечных похищений и расправ АСВД перешли к захватам городов и трансп. коридоров (в первую очередь от МдП до провинц. столицы Пембы), водных артерий и акватории, а также стратегического порта Мосимбоа-да-Прая на индоокеанском побережье.

Несмотря на то что еще ни одной франшизе не удалось повторить военные успехи ближневосточного ядра ИГ — здесь нет уникального для Ирака симбиоза бывших военных и контрразведчиков БААС с фанатичными салафитскими сектами — АСВД сходным образом и последовательно проводит стратегию депопуляции провинции и ее 17 округов, не удерживая в заложниках ее население и превращая регион в собственную военно-хозяйственную зону, управляемую мелкими и средними трансграничными бизнесменами со связями в Танзании, Занзибаре, Коморах и Великих Озерах, и привлекшими на свою сторону безработную молодежь, в том числе из общин с сильными антиправительственными настроениями и ресентиментом вокруг СПГ-проектов.

​​🇪🇹 🇪🇬 Колоссы на глиняных ногах. О египетско-эфиопском обострении

С вооруженным конфликтом на суданско-эфиопской границе, очередным провалом переговоров по дамбе GERD и обвинением эфиопской стороной Египта в поддержке ополченцев-гумуз, дипломатический кризис между Египтом, Суданом и Эфиопией обострился до угрожающих масштабов, и страны принялись комментировать внутренние дела друг друга.

Но все ли так однозначно идет к войне? Участие эритрейских и сомалийских войск в Тыграйской войне на стороне Аддис-Абебы высветило новый военный союз, дезориентирующий ближневосточных союзников Египта — ОАЭ и КСА. Это ориентирующееся на Анкару и Доху федеральное правительство Сомали в Могадишо, Эритрея, состоящая в военном союзе с ОАЭ и КСА и участвующая в операциях саудовской коалиции в Йемене, и собственно Эфиопия со сбалансированным портфелем союзников и открытой враждой лишь с «младшим» партнером ОАЭ и КСА — Египтом. Лед между тремя этими странами тронулся еще в 2018 г., и союз в общих чертах оформился на саммите в январе 2020 г. в Асмэре, а завершился в сентябре новым блоком. Частая циркуляция первых лиц между Асмэрой, Аддис-Абебой и Могадишо не оставляет сомнений, что там обсуждались и вопросы разгрома НФОТ.

Эфиопский кейс, безусловно, ставит в затруднительное положение блок ОАЭ—КСА, посредничавший в эфиопско-эритрейской «оттепели». ОАЭ, в целом, приветствовали жесткий курс Абия в отношении Тыграя, сообщалось о задействовании в операциях в Тыграе поставленных из ОАЭ китайских БЛА, и все это уже подорвало эмиратско-египетскую координацию. Ибо Египет — все-таки младший партнер для коалиции, а в плане экономического сотрудничества едва ли более перспективный, чем Эфиопия, в которую ОАЭ инвестировали большие суммы.

Мало для кого секрет, что накачанная соврем. вооружениями египетская армия — в крайне скверном состоянии и не может даже замирить мятежные племена и структуры ИГ на Синае общей численностью несколько тыс. боевиков. В Турции многие уверены, что Египет не сможет и выполнить свой ультиматум по Ливии, если тур. войска вместе с ПНС атакуют Сирт и Джуфру. Ну а коррумпированному египетскому генералитету, подлинному deep state, получившему при Абдель Фаттахе ас-Сиси контрольный пакет над промышленностью и строительным бизнесом (в дополнение к др. доходным статьям экономики), обострение невыгодно — у них и так все хорошо. Эфиопия же может выйти из собственного внутреннего конфликта как окрепшей и консолидированной державой, так и дезинтегрированной страной, и оба сценария для Судана и Египта — одинаково плохи. В последнем случае распад Эфиопии обернется чудовищным потоком беженцев, оружия и трансграничными конфликтами, к чему Судан, балансирующий на грани гиперинфляции, явно не готов.

Поэтому Египет проявил сдержанность после того, как в июле началось заполнение злосчастной дамбы, и даже после начала в ноябре гражданского конфликта в Тыграе манифестация силы ограничилась лишь двумя раундами суданско-египетских учений. Поэтому Египет сближается с Суданом и Южным Суданом ради давления на Эфиопию, ищет выходы на Эритрею, влияние на которую ослабло после нормализации Исайяса с Абием. Так, ас-Сиси принял представителя Эритреи, а также побывал в Джубе в сопровождении своего шефа разведки, где встречался с президентом Салвой Кииром и обсуждал в т.ч. дождевые дамбы, канал Джонглей, насосные станции на Белом Ниле и др. обещанные Каиром гидроэнергетические проекты. Но они могут возыметь катастрофические последствия для скотоводческих общин Южного Судана, и Абию будет легко посеять смуту в Южном Судане среди врагов Киира, а позиции Каира в Южном Судане, в целом, маргинальны даже на фоне Уганды и Кении, не говоря уже об Эфиопии.

Чем бы это ни закончилось, единственным победителем станет Эритрея — благодаря оккупации ее войсками части Тыграя и выходу из относительной международной изоляции ее режим сможет как восстановить внутреннюю легитимность, так и решить часть проблем своей зарегулированной военно-мобилизационной экономики.

​​🇲🇱 Lost in transition. О внутренней динамике в Мали

Под давлением ЭКОВАС и в соответствии с «Хартией переходного периода» в Мали распущен «Национальный комитет спасения народа» — главный орган военных путчистов, созданный 18 августа сразу после свержения непопулярного президента Ибрагима Бубакара Кейты. Тем самым окончательно оформились переходные органы власти, заложенные осенними консультациями и решениями.

Еще 25 сент. созданная военными коллегия выборщиков утвердила временным президентом отставного полковника и экс-минобороны Ба Ндао, а вице-президентом — главу НКСН полковника Ассими Гоита, ранее объявленного «главой государства». Через два дня указом Ба Ндао переходное правительство возглавил бывший глава МИД Моктар Уан. В созданном им 5 окт. переходном правительстве ключевые посты получили путчисты — минобороны и минпримирения возглавили полковники Садио Камара и Исмаэль Ваге, министерство безопасности — полковник Модибо Коне. 25 нояб. 13 из 20 губернаторских постов тоже получили военные, при этом немало критики вызвала фигура замешанного в военных преступлениях бригадного генерала Кеба Сангаре, возглавившего р-н Бугуни. Переходный национальный совет — законодательный орган с полномочиями парламента, где военные «забронировали» 22 из 121 мест — 5 дек. возглавил сменивший камуфляж на бубу полковник Малик Диав.

Идеология «дегажизма» («ИБК должен уйти!»), на какое-то время сплотившая под знаменами движения M5-RFP самые разные — от антиглобалистов, левых и антифранц. активистов до умеренных исламистов — политические силы, казалось бы, открыла путь ожиданиям политического обновления. Но ненадолго. На весь переходный период власть прочно оказалась у военных, Ассими Гоита вошел во вкус и стал принимать все ключевые решения (в т.ч. по составу правительства и ПНС), а Ба Ндао — лишь подписывать их, а главным проигравшим стало M5-RFP, которое несло основную тяжесть долгих месяцев антиправит. борьбы и которое, вопреки растущему политическому авторитету имама Махмуда Дико и близких ему членов M5-RFP, не получило адекватного представительства в переходных органах власти.

Хуже того. Военные не доверяют традиционным политическим партиям, те, в свою очередь, сомневаются в компетентности военных, гражданские активисты уверены в «гнилой» природе всего политического класса, а профсоюзы во главе с Якубой Катиле отстаивают собственную линию. Фактором напряжения стали события кон. декабря, когда спецслужбой DGSE по подозрению в заговоре были арестованы множество политиков и журналистов, в т. ч. активный критик ИБК, активист и радиоведущий Рас Бат.

Но главным разочарованием стало продолжающееся и даже усилившееся франц. военное присутствие, против которого выступало большинство жителей Бамако и крупных городов страны. По итогам телеф. опросов о доверии иностранным державам, проведенным 21-23 августа среди 925 резидентов Бамако, Франция находилась на последнем месте (26%), сильно уступая России (88%), Китаю (86%), США (62%), ЭКОВАС (31%).

Но разговоры о выводе французских войск практически заглохли, а от вошедших в ПНС резких критиков франц. присутствия, в т. ч. всемирно известного музыканта Салифа Кейты и активиста Адама Бен Диарра, требуют «дисциплины» в высказываниях даже после авиаудара франц. ВВС по свадебной процессии в дер. Бунти.

Со временем стало ясно, что новые власти в тесной координации с Францией продолжат «силовой» курс и и будут оттягивать принятие дорожной карты по мирному урегулированию даже несмотря на низовые инициативы — достигнутый «худой» мир общин бамбара и догонов с джихадистами в Мопти и др. локальные соглашения по разблокировке рынков и торговых маршрутов из-за угрозы голода. Переворот оказался псевдособытием, не изменившим ни внутреннюю ситуацию, ни порядок работы добывающих компаний и экономич. операторов, ни систему внешнеполитических воен. и экономич. соглашений, если не считать предложений Макрона по «адаптации» воен. операций и более активной вовлеченности европейских партнеров — но население все равно все меньше понимает смысл присутствия здесь иностр. структур.

Пробило полночь, самое время для прекрасных фото из Африки, не всегда халяльных или кошерных (как вам больше нравится).

У нас новорожденный канал, где будет много фото и зарисовок человека, влюбленного в Африку (караул - мы теряем арабистов).

Знакомьтесь - ТГ-канал "Мама, я в буше"

​​🇳🇬 На диком северо-западе. О политэкономии нигерийского бандитизма

В ходе кадровых перестановок в руководстве сухопутных, военно-воздушных и военно-морских сил президент Нигерии Мухаммаду Бухари впервые открыто признал, что страна находится в состоянии «чрезвычайного положения». Еще раньше парламент принял резолюцию с призывом к ныне «вышедшим на пенсию» начальникам штабов ВС уйти в отставку из-за крупных просчетов в борьбе с терроризмом, в первую очередь — за провальную стратегию «суперлагерей» в борьбе с «Боко харам».

В «журналистике страха» Нигерия, «пороховая бочка» Африки и мировой лидер по абсолютной бедности, занимает одно из первых мест. Окно возможностей для реформирования перспективной, но загубленной «нефтяным проклятием» экономики действительно сокращается, а питаемые деиндустриализацией, рецессией, классовым неравенством и коррупцией растущий сепаратизм Биафры, профессионализирующиеся джихадистские движения, конфликты скотоводов и земледельцев в Среднем поясе на какое-то время оттенили главную угрозу национальной безопасности.

Уже несколько лет штаты Кано, Кацина (родина президента), Замфара, Кадуна, Кебби и Джигава, составляющие Северо-Западную геополитическую зону, — охвачены разрушительной стихией сельского бандитизма с похищениями, воор. ограблениями и налетами с целью кражи скота c эпицентром в лесу Субубу шт. Замфара, служащим главной оперативной базой бандитов. Сочетание окаймляющего удаленные деревни и неуправляемые пустоши пояса лесов, нек-е из которых, вроде Камуку, в народе уже прозваны «Самбисами», и потока оружия из Сахеля после падения Каддафи превратило некогда «тихую гавань» в арену сражений бандгрупп и противостоящих им вигилантов-янсакаи, полиции и военных, с переменным успехом наносящих авиаудары по лесам, между которыми бандиты рутинно циркулируют по маршрутам перегона скота.

Пожалуй, главное — это борьба за скот, точнее — коров, а похищения, даже высокопрофильные, гарантируют разве что безопасность и логистику. Кровавое соревнование с высокими ставками и маржой, особенной жестокостью и разорением целых деревень, символом которого стала фигура Бухарина Цохо, известного как Бухарин Даджи («лесной Бухарин») и погибшего в 2018 г. от рук соратника, — явление сравнительно недавнее. Если раньше кражи скота регулировались использованием традиц. оружия и нормативами воинского этоса, то сейчас это — высокодоходная индустрия с участием хорошо организованных и вооруженных криминальных групп численностью 100-300 чел., состоящих преимущественно из молодежи фульбе (а также шува, канури, канембу, туарегов, арабов и др.), не облагаемая налогами и через городских посредников связанная с джихадистами «Боко харам» и «Ансару»; для некоторых же нечистых на руку дельцов вооружение «лесных» — своего рода инвестиция, гарантирующая отдачу с каждой операции.

Причины ползучего бедствия ясны, и они прорываются из уст самих сельских жителей даже сквозь пелену популярных в Нигерии теорий заговора — это бедность и малоземелье, «жадность» (т.е. высокие ожидания от жизни в сочетании с отсутствием жизненных перспектив), коррупция. У преступников есть и ясные цели — накопление богатства и социальная мобильность с перспективой через несколько раундов вялых переговоров с регион. властями пересесть с мотоциклов в кресла поудобнее, отложить мачете и «датские ружья» и капитализировать накопленные связи в руководстве штатов, полиции и традиц. эмиратах, след которых настолько явен, что резиденция одного из них, эмира Шинкафи, в январе была атакована протестующими.

Однако паразитирующая на сельской экономике стихия «первоначального накопления» в то же время истощает саму эту экономику (фульбе, производящие 90% скота, приносят Нигерии 3,2% ВВП), где закрываются бизнесы, люди беднеют, занимают на еду, распродают наделы и фермы ради выплаты неподъемных для обычных селян выкупов (ок. ₦1 млн, или $2,5 тыс. за торговца средней руки при «хорошем» заработке в ₦100 тыс. и 6-10 детьми на семью), и которые мигрируют на юг, где им не рады.

Эфиопия - 110-миллионная страна все глубже погружается в дестабилизацию. События там угрожают дестабилизацией Африке и Ближнему Востоку. https://telegra.ph/Obostrenie-krizisa-v-EHfiopii-ugrozhaet-regionalnoj-i-blizhnevostochnoj-bezopasnosti-01-31