Обострение водной проблемы наблюдается не только между Турцией и Ираном (см. выше), но и между Египтом и Эфиопией. Конфликты из-за воды становятся все более важной темой на Ближнем Востоке. По материалам из Аль-Монитор. Перевод https://telegra.ph/Obostrenie-sporov-o-vodnyh-resursah-mezhdu-Egiptom-Sudanom-i-EHfiopiej-05-16

🇸🇴 Написал о выборах и «старом новом президенте» Сомали для «Коммерсанта» (как всегда, спасибо @mideastr!). По итогам трех туров непрямых выборов, состоявшихся 15 мая в ангаре международного аэропорта Могадишо под усиленной охраной миротворцев Афросоюза, к власти в Сомали вернулся 66-летний бывший глава первого с 1991 г. международно признанного правительства страны (2012-2017) Хасан Шейх Мохамуд, выходец из семейства кланов хавие, традиционно доминирующих в столичном регионе страны.

Несмотря на действующий в Могадишо комендантский час, его повторное избрание было встречено салютами и ликованием горожан. Ряд политических сил связывает с Мохамудом определенные надежды — последний год администрации Фармаджо, по сути, оказался потерянным временем из-за затяжного конституционного кризиса и внутриполитического противостояния президента, никак не желавшего складывать давно истекшие полномочия, с премьер-министром Мохамедом Хусейном Робле.

Другие, не разделяя восторга, видят в нем меньшее зло, чем в Фармаджо, в правление которого, по мнению ряда его многочисленных критиков, усилились авторитарные тенденции, общая конфликтогенность (чего стоили столкновения с оппозицией после апреля 2021 г.) и конфронтационность во внешнеполитических сношениях (особенно с Кенией). И готовы закрыть глаза на противоречивые итоги первого срока Мохамуда, который, по признанию многих, не сумел обуздать ни коррупцию, ни главную экзистенциальную угрозу сомалийской государственности в лице «Аш-Шабаб» (стоит напомнить, что в 2017 г. Фармаджо опередил Мохамуда в третьем туре, позиционируя себя именно как новое лицо в политике, деятеля, требующего перемен и обновления курса). Предугадать траектории правления Мохамуда невозможно — всё будет зависеть от способности Мохамуда поддерживать баланс сил, сглаживать противоречия элитных группировок, налаживать и поддерживать альянсы.

​​🇲🇱 В ночь с 11 на 12 мая группа малийских военных предположительно попыталась совершить в стране переворот. Во всяком случае, такую версию озвучил 16 мая в правительственном коммюнике представитель властей полковник Абдулай Майга, добавив, что замешанные в заговоре «антипрогрессивно» настроенные офицеры и сержанты действовали при поддержке «западного государства». Географически Мали граничит на западе с Мавританией, Кот-д'Ивуаром, Гвинеей и Сенегалом, но из контекста можно предположить, что речь идет о Франции, которую и народная молва, и первые лица регулярно обвиняют в желании «расчленить» Мали.

Всего арестовано семеро. В их числе — участники переворота лейтенант Муса Кодио и полковник Амаду Кейта — выпускник училища Кати и академии в Куликоро, член национального переходного совета (выполняет полномочия временного парламента), где возглавлял комиссию по обороне и безопасности. Но публикация коммюнике спустя неделю после предположительного инцидента — с учётом того, что слухи в Бамако разносятся невероятно быстро — вызвала определенное недоумение.

Часть скептически настроенных комментаторов связывают события с закулисной борьбой против полковника Малика Диава — одной из пяти ключевых фигур августовского переворота 2020 г., некогда человека номер два и первого вице-президента распущенного НКСН, ранее — замкомандующего базы в Кати и замкомандира Нацгвардии в 3-м военном округе Кати, а ныне — президента Национального переходного совета. Предположительно Диав был не согласен с курсом на углубление сотрудничества с «новыми союзниками» (видимо, имеется в виду Россия) и радикальный разрыв с ЕС и Францией, и был близок подполковнику Кейта (оба, в частности, участвовали в путче 2012 г.).

Действительно, геополитическая напряжённость вокруг Мали постоянно обостряется. Ранее военные власти объявили о разрыве оборонных соглашений с Францией, сейчас завершается визит межправительственной делегации во главе с МИД страны Абдулаем Диопом в Москву, а за 24 часа до попытки путча правительство Мали заявило и о выходе из Сахельской группы пяти, что ставит под сомнение будущее этой структуры, но вполне в тренде выхода страны из всех соглашений, за которыми, по мнению ее руководства, стоит Франция. 

Некоторые попытались связать события с арестом Баба Ахмеда Аг Ахмейда («Бахаду»), члена «Координации движений Азавада» (CMA), задержанного в аэропорту Бамако 7 мая, за 4 дня до ареста офицеров, но, несмотря на знакомство Аг Ахмейда с Кейта, ряд комментаторов, в т.ч. из CMA, отрицает связь между ними (подробнее об этом пишет Telegram-канал «В стране туарегов»). Важно и другое — внутриполитические амбиции Диава, озвученные рядом наблюдателей: полковник вполне может выдвинуть кандидатуру на будущих выборах. А также — заметная напряжённость в отношениях Диава с главой правительства Шогелем Майга, к курсу которого все больше вопросов.

Наконец, это, вероятно, и сознательная стратегия Ассими Гойта: имея ограниченное поле для маневра в экономике, фактически удушаемой санкциями ЭКОВАС (несмотря на требование снятия санкций по линии UEMOA), Гойта приходится постоянно повышать ставки «осадной» риторикой и поиском «внутренних и внешних врагов», продвигаемыми частью провластных активистов (тем более что Гойта подтвержденно пережил два покушения и риски для его правления существуют всегда), заодно посылая «внятные» сигналы недовольным его курсом военным.

🇲🇱 В продолжение темы — подробный материал Марианны Беленькой на «Коммерсанте» о визите межправительственной делегации Мали в Москву. Растущая международная (само)изоляция Мали с разрывом связей и выходом из соглашений с бывшими европейскими союзниками сопровождается поиском союзников новых. Малийская хунта не просто популистски играет на настроениях толпы, в южных регионах страны настроенной в значительной степени пророссийски — опирается она и на resiliece экономики, выдержавшей санкционный удар ЭКОВАС в январе 2022 г. и не коллапсировавшей за две недели вопреки прогнозам ряда экономистов — скорее, та начала перестраиваться, тем самым обеспечив (на время) властям почву под ногами и возможности для дипломатического маневра.

Но власти Бамако, указавшие на президента Того Фора Гнассингбе как на желательного посредника в урегулировании отношений с ЭКОВАС, за которым, по их мнению, стоит вездесущая Франция, не закрывают двери для нормализации отношений с соседями, особенно ввиду нарастающей критики режима санкций в соседних странах и перспектив их скорого снятия, а также опасений по поводу траекторий военного конфликта в Европе и туманного будущего российской экономики.

С своей стороны, Франция и страны ЕС, не теряя из виду Мали (кейс Мали обсуждался на недавней встрече Алассана Уаттара и Эмманюэля Макрона), ищут пути сближения с ее более договороспособными соседями — так, канцлер ФРГ Олаф Шольц, в числе прочего, на следующей неделе посетит Сенегал и Нигер. Характерны и заявления главы Нигера Мохамеда Базума, назвавшего G5, откуда вышла Мали, «мёртвой» структурой и призвавшего к наращиванию военного присутствия Франции в Нигере и поставок вооружений ее армии. Выбор Нигера в качестве будущей «витрины» развития логичен и перспективен, но несёт и определённые риски, связанные с антифранцузскими настроениями части нигерцев, оппозиционных сил, активистов и организаций гражданского общества.

Но он призван и показать, чего лишились власти Мали, сделав выбор в пользу токсичного для ЕС и США партнёра, который умело и зачастую лишь с минимальными для себя усилиями эксплуатирует антиколониальный и антизападный ресентимент, но которому лишь предстоит закрепляться в Сахеле, оправдывать крайне завышенные ожидания новых союзников, налаживать отношения с военно-политическими силами туарегского севера, настороженными к россиянам, и распутывать серьёзнейшие межобщинные трения в центральных областях. Насколько опасна такая фрагментация региональной архитектуры безопасности с учётом того, что джихадистская активность давно выплеснулась за пределы Мали, а возможности для кооперации между россиянами и военными ЕС — крайне маловероятны, покажет только время. Зато малийцы как будто бы более оптимистичны (об этом — в следующем материале).

​​🇲🇱 «Армия, Бог, Россия». О чем думают и кому доверяют малийцы

Выдержки из свежего опроса «Мали-метра» «Что думают малийцы?», который проводился 13 марта — 4 апреля 2022 гг. среди 2344 совершеннолетних в Бамако и всех региональных центрах, включая Кидаль, Менаку, Таоденни. К сожалению, за неимением места, без любопытных региональных нюансов и различий.

▪️ Главными вызовами малийцы считают ситуацию с безопасностью (76%), в т.ч. с продовольственной (48%), молодежную безработицу (41%), бедность (40%). Таким образом, за последние пять лет озабоченности малийцев не изменились, но 92% ожидают улучшений в следующие полгода.

▪️ Для 84% общая ситуация в стране улучшилась, хотя 82% считают коррупцию высокой (особенно в полиции), а 44% не доверяют системе правосудия.

▪️ Ходом транзита удовлетворены 67%, скорее удовлетворены — 27%. В среднем, малийцы считают, что переходный период должен занять 3 года и 8 месяцев (88% готовы проголосовать на выборах), доверие к президенту переходного периода — 72%. Зато в оценках будущего кандидата в президенты больше ориентируются на его честность (43%), а также патриотизм (29%): хорошая программа находится лишь на третьем месте (27%) в предпочтениях избирателей.

▪️ Примерно поровну разделились малийцы по вопросу об участии религиозных деятелей в политике — 46% одобряют, более половины — 52% — не одобряют (причем неодобрение повышается с ростом образования до 60,1% с высшим). При этом 73% из одобряющих уверены, что основная роль религиозных лидеров в политике — посредническая, и лишь 14% считают, что они должны следить за соблюдением религиозных норм в политике.

▪️Что касается Алжирских мирных соглашений, 58% не в курсе об их содержании, 23% осведомлены о них слабо. При это 65% уверены, что реализуются они плохо. Но, за исключением Кидаля и Таоденни, большинство опрошенных в других регионах уверены, что соглашения должны быть пересмотрены. Причем эта уверенность растет с уровнем образования (доходя до 69%). При этом уверенность в соглашениях демонстрируют лишь 46% (из них 12% — полную), из них наибольшую — жители севера (Гао, Кидаль, Менака, Таоденни), наименьшую — Юга (Мопти, Бамако).

▪️ Более половины (57%) отрицают существование межобщинных конфликтов, и лишь 16% считают их частыми (но в более проблемной Менаке их значимость признают 86%). При этом главными причинами называют отсутствие взаимопонимания и диалога (34%), рабство (16%), межэтнические конфликты (13%), бедность (12%), земельные вопросы (11%).

▪️ Интереснее о силовых акторах в обеспечении безопасности страны. 98% удовлетворены национальными силами безопасности, 94% уверены в росте их эффективности. Зато миссией ООН МИНУСМА недовольны 59% (удовлетворены лишь 20%, при этом на севере МИНУСМА довольны больше половины). 71% неудовлетворенных считают, что миссия ООН не способна защитить население, 42% — что миссия защищает лишь саму себя.

▪️ Операцией «Бархан» недовольны 73%, 68% считают, что защитить жителей операция не способна, 51% уверены в связях французских военных с НВФ (особенно в Мопти), 27% — в их планах «разделить» страну. При этом 81% не в курсе о выводе «Бархана» из Мали, но 52% позитивно оценивают последствия вывода контингента для безопасности страны, а 32% считают, что ничего не поменяется. О присутствии TF «Такуба» знают лишь 50% малийцев (больше всего в Гао и Кидале), о G5 Sahel — 53% (не удовлетворены ей 66% опрошенных).

▪️ Зато о присутствии россиян знают 93%, доверяют им 92%, а 66% уверены, что это — «инструкторы», а не наёмники (как думают в Томбукту, Кидале, Таоденни).

▪️ В целом, малийцы больше всего доверяют в защите своей страны военным (95%), жандармерии (50%) и Нацгвардии (44%), полиции (36%), Богу (27%), российским инструкторам (21%), имамам и марабутам (14%). При этом северяне больше доверяют армии (69%), Богу (48%) и группировкам — членам Алжирских соглашений (28%).

​​🇿🇼 Назад к доллару?

Президент Эммерсон Мнангагва назвал 2022 г. «годом экономического поста». Но впервые за 10 месяцев инфляция в Зимбабве превысила 100% и достигла 131,7% в годовом выражении, уступив лишь Судану. В 2020 г. инфляция уже превышала рекордные 800%, к декабрю 2021 г. снизилась и составила «всего» 60,7%, зато уже в новому году ее темпы ускорились: c 96,43% в апреле до 131,7% в мае (для сравнения — в Гане в апреле она составила «всего» 19,4%). Впрочем, по оценке Стива Ханке, настоящая инфляция в апреле составила аж 207%.

Глава минфин Мтули Нкубе объяснил это ростом цен на импортные продукты питания, топливо и удобрения, вызванным войной в Европе. Но параллельно падает и обменный курс местного доллара. Сначала, 5 апреля, Резервный банк Зимбабве (РБЗ) повысил учетную ставку с 60 до 80%, затем, 7 мая, с целью остановить обесценивание национальной валюты, которая на тот момент торговалась по офиц. курсу 1:165.94 и 1:330-400 на параллельном рынке, власти запретили банкам выдавать займы, что лишь толкнуло бизнес к «черным» кредиторам.

Всё это — спустя три года после возвращения зимдоллара (ZWL). Высокий — $18,5 млрд — госдолг и бюджетный дефицит ($2,3 млрд), плохая фискальная дисциплина и «печатный станок» вернули зимбабвийский доллар на траекторию падения. Если в феврале 2019 г. USD официально стоил 2,5 ZWL, то январе 2021 — уже 120, а затем вырос до 1:160 по официальному курсу и 1:350-450 — на черном рынке. По сути, ныне действует пять курсов: аукционный РБЗ (1:290), межбанковский (1:297), черный (470), наличный (400) и привязанный к нему курс мобильных денег.

Некоторые зимбабвийские экономисты, вроде Тони Хоукинса, видят ряд параллелей с 2007-09 гг. и опасаются возвращения гиперинфляции, доходившей тогда до 231000000%. Несмотря на то что доля ZWL в обороте денежной массы не превышает 10%, а работники предпочитают выплаты в USD, власти упорно исключают сценарии долларизации и борются против «экономического саботажа», а фирмы, отказывающиеся принимать ZWL, штрафуются.

Не обеспеченный иностранными резервами, ZWL теряет в доверии, а голландская аукционная система (Foreign Currency Auction System) оказалась неэффективной. Большинство отказывается принимать оплату в ZWL, владельцы неформальных магазинов и торговых точек рутинно выставляют ценники в USD, составляющем 70% их оборота. Те, кто получают доллары переводами из-за рубежа, в банки нести их не спешат — снять будет сложно. Зато несут в частные депозитарные сейфы, которые позволяют безопасно хранить накопления вне поля зрения государства и финансовых регуляторов. Другие — прячут буквально под кроватью. Есть и более экзотические защитные активы: например, пенсионные схемы, деноминированные в еще одной «твердой валюте» — скоте.

Но фактическая долларизация экономики наталкивается на непоследовательную дедолларизацию, проводимую властями: в прошлом году РБЗ позволил гражданам снимать раз в неделю $50, но в феврале круг лиц был ограничен пенсионерами, пожилыми, инвалидами, нуждающимся в лекарствах. В этом же духе — запрет мобильных платежей и приостановка фондовой биржи в 2020 г., штрафование за ценники, превышающие аукционные, и т.д. При этом служащие продолжают получать зарплаты в USD, в них же собирается часть налогов.

При такой системе водораздел проходит между «белой» экономикой, где курс регулируется правительственными аукционами, по которым определяется и зарплата служащих (учителей, медсестер, и т.д.), и неформальной экономикой — в которой занята бóльшая часть населения, ориентирующегося на черный курс доллара. Поэтому, получая ZWL35000, учитель имеет не $121, а всего $81 по «реальному» курсу, и такая «дуальная» экономика выталкивает работников в тень. По оценке экономиста Гифта Мугано, к июню обменный курс составит 1:500 на черном и 1:350 на официальном рынках. К тому моменту он предрекает конец аукционной системы и полную долларизацию экономики, а даже при более благоприятном сценарии — ежемесячный 10% рост инфляции с итоговым 200% годовым ростом цен.

Жители Кидаля мрачнее всех оценивают ситуацию, согласно выводам из опросов Мали-метра

Недавно делала перепост Zangaro Today с общими результатами опросника "Что думают малийцы?"

По результатам этих опросов видно, что существует значительная разница между южными и северными регионами страны в ответах на разные вопросы, но различия накапливаются постепенно от севера к югу, а не резко, с переходом через "границу" предполагаемого Азавада. Кидаль дает самые резко отличающиеся от южных регионов (Кайес, Куликоро, Сегу, Бамако) ответы, Таодени часто следует за Кидалем, следом подтягиваются Менака и Гао, но с различными вариациями, Тимбукту еще сильнее тяготеет к югу.

Меня не удивила разница между регионами в уровне поддержки правительства (северные меньше всего), оценке перспектив (северные пессимистичнее южных) и отношения к иностранным силам ("Бархан" никто не любит, но жители северных регионов не склонны переоценивать влияние этой миссии на ситуацию в стране, жители южных регионов в большинстве считают, что с уходом Бархана положение улучшится, а северные — останется без изменений; жители северных регионов более положительно оценивают работу МИНУСМА, это связано с тем, что данная миссия много занимается проектами по улучшению жизни, например, финансирует строительство водных скважин, а также дает местным жителям рабочие места)

Что оказалось неожиданным, так это ответы на вопросы о безопасности в городе и регионе. Жители Кидаля оценивают обстановку не только в стране, но и в своем городе\ регионе как самую небезопасную, в сравнении с жителями других городов-столиц регионов.

На вопрос, как вы себя чувствуете в ситуации выхода ночью в одиночку на улицу города — безопасно или не очень, в Кидале большинство отвечало, что небезопасно. Полностью безопасно себя там ночью не чувствует никто, просто безопасно — всего 4,9 проценов (для сравнения, в Гао и в Менаке 44 и 45,5%), а небезопасно и совсем не безопасно — 65% и 30,1%

То же самое касается безопасности на общественных мероприятиях, в Кидале 35% и 21,4% чувствует себя не в безопасности и совсем не в безопасности, самый большой процент по всем регионам. То же касается выезда в другой город — 50,5% и 45,6%.

На вопрос, как изменился уровень безопасности в вашем регионе за последние три месяца, большинство отвечает, что ситуация улучшилась (например, в северных регионах Томбукту и Гао положительный ответ дали 71% и 72%), в Кидале же улучшение заметили только 13%, у 50% ситуация не изменилась, а 36% ответили, что стало хуже.

Между тем, если смотреть сводки происшествий и статистику гражданских жертв конфликтов по регионам, видно, что Кидаль — далеко не самый смертоносный регион. Центральные регионы — Мопти, Сегу, южные из северных — Менака, Гао — лидируют в последние годы по количеству жертв вооруженных конфликтов.
(для примера можно посмотреть карты здесь: Sahel 2021: communal wars, broken ceasefires, and shifting frontlines (ACLED), Mali: any end to the storm? (ACLED)

При этом по результатам опросов получается, что жители городов-столиц этих регионов чувствуют себя в большей безопасности и смотрят в будущее оптимистичнее, чем жители Кидаля.

О причинах я могу только гадать. Какие люди попали в выборку для опросов? Почему они отвечали именно так? Могло ли быть так, что ответы на политические вопросы (о поддержке действий правительства и оценке улучшения\ ухудшения ситуации за время правления переходного правительства) оказывали влияние на ответы об ощущении себя в безопасности\ не безопасности в текущий момент? Какой уровень безопасности каждый из отвечающих держал в уме как эталонный, оценивая обстановку?

​​По словам председателя Африканского союза и по совместительству президента Сенегала Маки Саля, сказанным в интервью изданию «Жен Африк», Африка, как и ожидалось, оказалась одной из первых жертв конфликта в Европе среди остальных регионов мира. По оценкам Economist Intelligence Unit, в странах, которые зависят от украинского и российского зерна, проживает свыше полумиллиарда человек, и значительное число государств континента экстремально зависят от импорта российской и украинской пшеницы (44% совокупного импорта в 2018-2020 гг.), семян, удобрений.

Поэтому в связи с удорожанием зерна, хлеба, подсолнечного масла (80% вывозится из Черноморского региона), удобрений и топлива продовольственный кризис на континенте лишь углубляется. Параллельно от засухи в странах Африканского Рога, по данным ООН, страдает не менее 13 млн человек (в частности, не менее 6 млн сомалийцев угрожает голод), в Сахеле в такой ситуации оказались около 18 млн. При этом продукты лечебного питания для детей, страдающих от недоедания, тоже вырастут, по оценкам ЮНИСЕФ, на 16%. Кроме того, Россия — крупнейший поставщик азотных удобрений и второй по экспорту фосфорных и калийных, поэтому в результате санкций и контрсанкций, нарушений в логистике, санкций в отношении Беларуси и т.д. цены на удобрения выросли на 230%, что, в свою очередь, может спровоцировать 20% спад производства продовольствия.

Непродуманная логистика, отсутствие стратегии на случай продовольственного кризиса — все эти проблемы озвучивали в том числе и лидеры африканских стран, при этом введение некоторыми из них субсидий (Сенегал, Кот-д'Ивуар), отмены тарифов (Эфиопия), повышение учетных ставок (Гана), экстренные закупки (Зимбабве) окажут, самое большее, временный эффект. Африканский банк развития (AfDB) уже зафиксировал 45% рост цен на продукты питания, но уверяет, что континент сможет купировать надвигающийся шторм — его президент Акинвуми Адесина анонсировал выделение $1,5 млрд, в т.ч. $1 млрд — в зоны агропромышленной переработки в 13 странах. Африка, по его словам, испытывает дефицит в 30 млн т продовольствия на общую сумму $12 млрд (пшеница, кукуруза, соевые бобы), поэтому AfDB выделит не менее 20 млн фермерам на приобретение семян и удобрений, в т.ч. через финансовые и кредитные инструменты. Цель — добиться производства 38 млн т еды, включая 11 млн т пшеницы, 18 млн т кукурузы, 6 млн т риса, 2,5 млн т соевых бобов, и к 2025 г. вывести континент в нетто-экспортеры продовольствия. Тем не менее это — лишь долгосрочные планы, а кризис разворачивается уже сейчас.

Поскольку инфляционный стресс может привести к дестабилизации особенно в сочетании с другими социально-политическими факторами, то одной из главных «горячих точек» называют Кению, где в августе ожидаются национальные выборы, причем основные кандидаты — Раила Одинга и Уильям Руто — успели обвинить друг друга в экономических неурядицах. С конца марта — начала апреля страна погрузилась в топливный кризис, который начался в Западном и Северном Рифте, а затем распространился на Найроби и др. регионы: он был во многом спровоцирован поведением нефтяных компаний, которые удерживали продажи топлива на АЗС ввиду задержек с выплатой положенной им топливной субсидии. В итоге в результате роста цен на еду и топливо в мае инфляция пробила 27-месячный рекорд и составила 7,1% (в апреле — 6,47%, в основном за счет роста трансп. расходов, цен на еду, топливо), причем стоимость еды и безалкогольных напитков выросла на 12,4%. Так, цена 2 кг кукурузной муки выросла на 6,9% и достигла Sh147,57, литр масла — на 5,3% до Sh370,71, 500 мл молока — на 3,7% до Sh57,30.

Более того, по оценкам AfDB, даже с принятием срочных мер континенту в результате двойного удара от пандемии COVID-19 и войны в Украине просто не избежать стагфляции — рост ВВП составит 4,1% (против почти 7% в 2021), в 2022 г. в бедности окажется 1,8 млн, а в 2023 — еще 2,1 млн чел. (в дополнение к 30 млн крайне бедных и 22 млн потерянных рабочих мест в пандемию), а эффекты войны будут сказываться в течение еще 10 лет.

​​🇸🇱 Политизированные цифры. О переписи в Сьерра-Леоне

31 мая 2022 г. Статистическое управление Сьерра-Леоне обнародовало предварительные результаты переписи населения (Mid-Term Population and Housing Census, MTPHC), которая прошла в декабре 2021 г. в цифровом виде. В соответствии с ними, в стране насчитывается 7 млн 541 тыс. 641 жителей, из них 3 млн 825 тыс. 378 — женщин и 3 млн 716 тыс. 263 мужчин. Таким образом численность сьерралеонцев выросла на 449 тыс. 528 чел. с момента проведения последней переписи 2015 г. — или на 6%.

Двухнедельная перепись, стартовавшая 10 декабря 2021 г., стала второй электронной переписью в Западной Африке (после Ганы) и одной из первых цифровых переписей на континенте (после Кении, Ботсваны, Малави). Однако MTPHC оказалась чрезвычайно непопулярным мероприятием среди сьерралеонской оппозиции, критиковавшей ее за плохое планирование, финансовые неурядицы и ... политизированность. Особенно переписи доставалось от одной из двух основных и традиционных партий страны — «Всенародного конгресса» (APC). В своë время, находясь у власти, администрация APC сама провела перепись в 2015 г., которая, в свою очередь, была раскритикована ныне правящей, а тогда — оппозиционной «Народной партией Сьерра-Леоне» (SLPP). Собственно, нынешняя должна была скорректировать «аномалии» прежней, в которой политики SLPP заподозрили желание «нарезать» новые округа в традиционных электоральных базах APC. Любопытно, что накануне переписи 2021 г. Всемирный банк отозвал финансовую помощь мероприятию из-за невыполнения необходимых условий (в частности, подготовки 15 тыс. специалистов).

На сей раз APC призывала бойкотировать перепись по тем же самым причинам, что, скорее всего, сказалось на количестве и качестве данных из оппозиционных провинций (три из пяти провинций — Северо-Восточная, Северо-Западная и Западная — традиционно контролируются APC), где фиксировались нападения на переписчиков. Зато в Восточной и Южной, традиционно поддерживающих SLPP, зафиксирован высокий прирост населения (особенно в Восточной, где насчитали рекордные 1 млн 939 тыс. 122 чел. — прирост на 296 тыс. 752). Аналогично в Южной — с 389 тыс. 573 новых жителей его население достигло 1 млн 830 тыс. 881 чел. — она стала вторым по численности регионом страны). Зато население бывшей Северной провинции (ныне Северо-Западная и Северо-Восточная), в 2015 г. насчитывавшей 2 млн 508 тыс. 201 чел., а также Западной сократились на 5320 и 231 тыс. 477 чел. соответственно. Таким образом, оппозиция опасается, что с ростом Востока и Юга SLPP будет «затруднительно» проиграть следующие выборы.

Неожиданно сократилось население оппозиционной Западной области, включающей столичную территорию Фритауна и его пригороды — всего 1 млн 268 тыс. 757 чел. (4-е место). Мэр Фритауна Ивонн Аки-Сойер возмущённо прокомментировала это в своём Twitter: ведь если в 2015 г. во Фритауне проживало 1 млн 055 тыс. 964 чел., то ныне — всего 606 тыс. 701!. И несмотря на то что число горожан, согласно переписи, почти уполовинилось, во Фритауне тем не менее ощутимо наблюдается постоянный приток сельских жителей, создание неформальных поселений, а городское правление фиксирует уже более 107 тыс. домов (исключая трущобы).

Но директор статистического бюро как будто бы был готов к ответу и объяснил эти цифры просто — дело в том, что 9 декабря многие якобы на одну ночь вернулись в родные городки и деревни для прохождения переписи (one night in-country census migration), во многом при содействии вождей и местных властей разного уровня. Мог, правда, и сказаться бойкот сторонников и активистов APC. Но вот насколько скажутся такие результаты на городском бюджете и позициях Аки-Сойер, которые многие называют следующей — после генерального аудитора — целью администрации Джулиуса Маада Био, но которая достаточно популярна в своем регионе (в частности, она провела успешную налоговую реформу, введя прогрессивное налогообложение, активно занимается озеленением и благоустройством города), — большой вопрос.

🇱🇷 Прошло больше года с момента масштабного prison break в либерийском городе Плибо, в ходе которого из местной тюрьмы сбежал 91 заключенный. Эти события побудили многих местных журналистов и представителей гражданского общества усомниться в постконфликтном восстановлении страны. Еще к марту 2018 г. Миссия ООН — UNMIL — была выведена из страны, и на правительство и национальные силы безопасности легло основное бремя по поддержанию правопорядка. Тем не менее 3,8 тыс. из 5 тыс. полицейских все еще базируются в столице Монровии, в то время как охват органами юстиции и правопорядка в сельских территориях недостаточен, а доступ к базовым правовым услугам остается неоправданно дорогим, малоэффективным или попросту недоступным большинству либерийцев. Таким образом ограбления, кражи, разбои, нападения, таинственные смерти, ритуальные убийства остаются повседневным новостным фоном страны.

Реакцией на преступность стали mob violence и виджилантизм — самоорганизация членов communities, из-за недоверия к судебной системе и полиции ставшая повсеместным феноменом жизни этой страны даже несмотря на криминализацию в ее уголовном кодексе такой разновидности правосудия. Так, в феврале 2022 г. в пригороде столицы Монровии Пейнсвилле толпа избила и сожгла трех человек, которых заподозрили в попытке кражи мотоцикла, а в апреле в Монровии толпа митинговала у полиции с требованием справедливости для некого Колубы Маршалла, предположительно убитого толпой в марте в Вай-Тауне, неподалеку от столицы, после спора с местным водителем, обвинившим его в попытке похитить мотоцикл. А совсем недавно, в начале июня, мусульмане местечка Кпассагизия, что в графстве Лофа, вышли на улицы, агрессивно протестуя против бездействия органов по поводу смерти недавно пропавшего охотника, и требовали у полиции выдать им двух задержанных подозреваемых. Во всем этом, на первый взгляд, хаосе прослеживается и определенная система. В новом материале бывший сотрудник миссии ООН, пожелавший опубликоваться под псевдонимом, рассказывает об устройстве и методах действия этих групп.

https://telegra.ph/O-fenomene-vidzhilantizma-v-Liberii-i-Nigerii-06-05

​​🇳🇬 В продолжение горячей темы. Нигерийская газета BusinessDay также подвела итоги ста дням войны в Украине в материале с заголовком «Как Нигерия расплачивается за российско-украинскую войну». Между Нигерией и Украиной — 8287 км, но конфликт спровоцировал скачок цен на сырую нефть, природный газ, алюминий, никель и пшеницу и негативно сказался на большинстве домохозяйств страны, пострадавших от роста цен на субсидируемый бензин, дизель, авиационное топливо, бытовой газ.

▪️ ... а также на продукты питания. Продовольственная инфляция в апреле достигла 18,37% — в особенности выросли цены на хлеб и злаки и др. продукты, картофель, ямс, вино, рыбу, мясо, масло. Между 2017 и 2021 гг. Нигерия импортировала из Украины сухое молоко, пшеницу, семена кукурузы, из России — пшеницу, скумбрию, сельдь и другие рыбные изделия, а также вакцины. В 2021 г. Нигерия ввезла из РФ продовольствия на сумму ₦215.7 млрд, причем более половины российского импорта составила пшеница. Ныне эти рынки заблокированы. Из сортов пшеницы в Нигерии традиционно производят манную крупу, хлеб, мучные изделия, макароны и пасту — традиционный рацион большинства домохозяйств страны, до 80% расходов которых приходится на продукты питания.

▪️ Существенно выросла стоимость стандартной 50 кг тары комплексного азотно-фосфорно-калийного удобрения (NPK), традиционно используемого мелкими фермерами. Если раньше она продавалась за ₦7,5 тыс., то ныне она стоит ₦30 тыс. (только в апреле зафиксирован 112,5% рост). Несмотря на то что в Нигерии производится много мочевины, она все же импортирует 34% сырья, необходимого для производства NPK. В апреле BusinessDay сообщал, что военный конфликт заблокировал прибытие в страну четырех судов с 70 тыс. кубометров карбоната калия — ключевого ингредиента для производства NPK.

▪️ Стоимость возделывания акра земли, таким образом, выросла с ₦8 тыс. (2021) до ₦15 тыс.

▪️ Ранее, в конце апреля, BusinessDay писала о шести подорожавших товарах: пшеница (хлеб, макароны, паста, мучные изделия), удобрения, дизель (используемый в б.ч. промышленной и коммерческой активности), замороженные изделия (курица, индейка, говядина) — из-за удорожания эксплуатации дизельных холодильных камер; авиаперевозки (из-за удорожания авиационного турбинного керосина); бытовой газ. Что касается последнего, то цена заполнения 12,5 кг баллона к январю снизилась до ₦7,7 тыс. с ₦8,5 тыс. в 2021 г., но с началом военного конфликта в Европе она вновь достигла 8,5-10 тыс. Так, на этой неделе на рынках Лагоса она вновь выросла на 25% — до ₦10 тыс. — по сравнению с показателями предыдущей недели (₦8 тыс.).

​​Financial Times пишет о топливном кризисе в странах Африки — перебои фиксируются на АЗС, в гражданской авиации, на объектах гражданской инфраструктуры. Ранее в апреле Кения пережила, пожалуй, самый тяжелый за последнее десятилетие трехнедельный топливный кризис. В целом, аналитики опасаются наступления одного из самых глубоких кризисов энергоснабжения континента за последние 40 лет, что неминуемо скажется на темпах инфляции, особенно в странах-импортерах нефти с ограниченными финансовыми резервами (ЮАР, ДРК, Марокко, Тунис и др.): так, в ЮАР топливо составляет 10% фермерских расходов, а 80% производимого зерна перевозится по дорогам.

Часть этих проблем — в условиях скачков цен — связана ещё и с небольшими хранилищами и резервами (в середине мая ганский регулятор NPA оценивал запасы дизеля в 4 нед., бензина — в 6 нед.), перегруженностью многих портов, их способностью принимать лишь суда с малой осадкой, с транспортно-логистическими проблемами в широком смысле, с небольшими (в сравнении с богатыми странами) финансовыми возможностями компаний-импортеров. Но главная проблема заключается в том, что, несмотря на то что континент производит ок. 8% мировой сырой нефти, из-за дефицита перерабатывающих мощностей импортируется бóльшая часть продуктов переработки — бензин, керосин, дизель, моторное масло и смазочные материалы, пропан и т.д.

Всего в странах Африке, по оценке McKinsey, менее 50 НПЗ, и их число постоянно сокращается. В 2020 г. производство оценивалось в 6,8 млн б/д, в то время как мощность африканских НПЗ составляла всего 3-4 млн б/д (ср. с европейскими 14-15 млн б/д, оценка BP). По другим оценкам (Reuters со ссылкой на консалтинговое агентство CITAC) они могли перерабатывать всего 1,36 млн б/д, а в 2021 г. было задействовано лишь 30% этих мощностей. В целом, меньше половины стран имеют НПЗ, и такие бедные страны как Малави, не имеющие выхода к морю, зависят от танкерных поставок из удаленных портов. Многие из НПЗ простаивают, недозагружены (в 2020 г., по оценкам ARDA, они были загружены чуть больше чем наполовину, хотя еще в 2010 г. — на три четверти, в то время как в США в пиковые периоды пандемии загрузка достигала 70%) или же эксплуатируются неэффективно (многие африканские НПЗ были проданы ТНК правительствам, у которых хронически не хватает средств на их модернизацию). При этом ситуация в странах Северной Африки лучше: НПЗ региона в 2021 г. были загружены на 80%.

За 10 лет, по данным IEA, спрос на топливо вырос на 19%, но объемы переработки упали вполовину. Нигерия — крупнейший производитель сырой нефти — имеет четыре НПЗ общей мощностью 445 тыс. б/д, но все они с нач. 2019 г. находятся на реконструкции минимум до 2023 г., и страна может перерабатывать не более 1% из 1,3 млн добываемых б/д (пуск мега-НПЗ Dangote Group мощностью 650 тыс. б/д постоянно откладывается и намечен на вторую половину 2022 г.).

Ангола, производящая ок. 1,2 млн б/д, имеет лишь один действующий НПЗ в Луанде мощностью 65 тыс. б/д и импортирует 80% продуктов нефтепереработки; последний крупнейший НПЗ ЮАР — Sapref в Дурбане мощностью 180 тыс. б/д — был законсервирован в марте 2022 г. вплоть до нахождения новых владельцев, как и три остальных НПЗ страны, в разное время закрытых по разным (гл. обр. экономическим) причинам; на реконструкцию закрылись НПЗ в Сенегале (SAR мощностью 27 тыс. б/д, с ноября), в Камеруне (Limbe, 42 тыс. б/д, с 2019 г.), в Гане (Tema, 45 тыс. б/д, с 2017 г.).

Как следствие, африканские страны оказались в числе самых пострадавших от конфликта в Европе и частичного эмбарго на импорт российской сырой нефти, обеспечивающей 11,5% мирового предложения. Европейские поставщики — некогда ключевые для африканских рынков — сначала избегали континент из-за высокой волатильности цен, а затем стали переключаться на приоритетное снабжение стран ЕС. Поэтому Нигерия — производитель высоковостребованной нефти марки «Бонни Лайт» — по словам её минфина Зайнаба Ахмеда едва покрывает расходы на импорт нефтепродуктов и не может поэтому воспользоваться благоприятной ценовой конъюнктурой на рынках энергоносителей.

​​🇷🇼🇨🇩 Руандийско-конголезские отношения движутся по эскалационной траектории. Конголезская армия обвинила Руанду в скрытой переброске 500 спецназовцев на территорию ДР Конго в поддержку группировки M23, боевики которой уже третий месяц ведут тяжелые бои с войсками ДРК. Все это время Киншаса в лице сначала военного, а затем и гражданского руководства и по мере накопления разведданных, трофеев, свидетельств очевидцев все громче подозревала Руанду, дойдя до открытых обвинений 25 мая, когда глава МИД Кристоф Лутундула обвинил отряды M23, «поддерживаемые Руандой», в атаке на миротворцев МОНУСКО. Следом резко высказался и представитель правительства Патрик Муяйя.

Тогда же, 27 мая, президент Феликс Чисекеди на сессии Совета безопасности с участием спикеров обеих палат анонсировал крутые меры — приостановку полетов RwandAir в города Конго, внесение M23 в реестр террористических группировок с исключением из мирных переговоров в Найроби, ведущихся с апреля, а также «суровое предупреждение» руандийскому послу Венсану Кареге. 31 мая Лутундула на заседании СБ ООН повторил обвинения в адрес Руанды. Тогда же президент Анголы Жуан Лоуренсу в рамках посреднических усилий по линии АС принял Чисекеди, стороны договорились о возвращении арестованных в Конго двух руандийских военнослужащих, но бои вновь возобновились 5 июня — в тот же день в Ойо (Конго-Браззавиль), на встрече с президентом Дени Сассу-Нгессо, Чисекеди впервые публично заявил, что у него «нет сомнений» в руандийской поддержке M23.

Руанда, квалифицируя восстание M23 как сугубо «внутриконголезский» конфликт, не преминула выдвинуть встречные обвинения и угрозы, артикулированные в февральской речи Поля Кагаме, в которой он заявил о праве Руанды «отвечать» на атаки из ДРК; в конце мая Руанда обвинила конголезскую сторону в миномётных и ракетных обстрелах своей территории 19 марта и 23 мая, а также в поддержке конголезскими ВС группировки руандийских хуту — ДСОР.

С 2019 г. Чисекеди пытался урегулировать сложнейший восточноконголезский конфликт региональной дипломатией, пытаясь воздействовать на соседей, которые традиционно стоят за повстанческими коалициями и группировками, приглашая их на многосторонние переговоры. Затем — через двусторонние переговоры при посредничестве Анголы, увенчавшиеся вводом войск Уганды (крупнейшая интервенция с 2003), а в декабре 2021 г. — и Бурунди, чьи силы в альянсе с несколькими движениями «май-май» начали операции против боевиков RED-Tabara, FNL и союзных им ополчений. Предполагается, что такое смещение баланса сил и спровоцировало «расконсервацию» M23.

Чисекеди в сложном положении. После провала «осадной» стратегии в Сев. Киву и Итури, буксовки угандийского наступления против террористов СДС, которых, самое большее, удалось оттеснить дальше на северо-запад, в Итури, и возвращения к диалогу с НВФ (первый раунд открылся 27 апреля в Найроби), за 18 месяцев до выборов, лидеру Конго нужно предъявить хоть какие-то конкретные результаты на фронтах. Возвращение за стол переговоров M23 — вопреки общественному мнению — плохо сказалось бы его рейтинге, тем более что его окружение негативно воспринимало экономические соглашения с Руандой, достигнутые в период деэскалации в июне 2021 г. Спустя три года кооперации отношения почти разрушены, а из окружения Чисекеди удалены почти все проруандийские функционеры.

В ДРК интернет-пользователи, опинионмейкеры, политики в один голос говорят о «руандийской агрессии», проходят манифестации за высылку посла, составляются экзотические планы «аннексии» Руанды; в Руанде тоже многие настроены «показать» Конго (правда, желательно после саммита Содружества), а руандийские чиновники все более раздражительно отмечают, что им «не дают» разобраться с ДСОР. Но тесная интеграция Руанды и востока Конго с его 2 млн рынком сбыта руандийской продукции делает излишнюю дестабилизацию региона контрпродуктивной, прямая интервенция может сорвать ряд инвестпроектов, а также наметившееся с января сближение с Угандой, и особенно с Бурунди.

❗️Дорогие друзья и читатели!

Я оттягивал этот момент, как мог (рекламу я принципиально не продаю и не покупаю), но для поддержания и развития канала в ближайшем будущем мне, к сожалению, уже не обойтись без вашей посильной помощи.

Буду рад и благодарен любой сумме!

​​Вновь к самой важной и обсуждаемой теме континента — продовольственной безопасности. Как известно, цены на удобрения в Африке галопируют. В самой населенной стране континента — Нигерии — цены на стандартную 50-кг упаковку азотно-фосфорно-калийного удобрения (NPK 15:15:15) выросли на 250% — с ₦12 тыс. в январе до ₦28 тыс. ($67) в мае, а в годовом выражении — на 100%; цена на комплексное NPK-удобрение 20:10:10 нигерийско-марокканского производства достигла уже ₦14,5 тыс.

Бренды местных азотных удобрений — Indorama, Notore, Dangote — тоже стоят теперь между ₦19 и 22 тыс. против ₦8,5-9 тыс. в 2021 г., а пуск в марте в Лагосе крупного завода Dangote Group по производству азотных удобрений мощностью 3 млн т/год не окажет немедленного эффекта ни на внутренние, ни на региональные рынки. Тем временем мелкие фермеры — а таковых в стране большинство — вынуждены смешивать химические удобрения с органикой — отходами птицеводства, золой, коровьим навозом и пищевыми отходами, что небесполезно, но не оказывает немедленного эффекта на плодородие почвы. К аналогичным мерам прибегают и фермеры Ганы.

Кто виноват? The Economist однозначно связывает это с а) нарушением логистических цепочек в пандемию COVID-19, ростом цен на топливо и логистику и б) с негативными эффектами конфликта в Европе, в частности, с санкциями против Беларуси в дек. 2021 г. (на нее приходится 18% производства карбоната калия) и против РФ, на которую приходятся 14% мирового экспорта удобрений (в 2021 г. 25 стран закупали более 30% удобрений у РФ, а ряд стран Восточной Европы и Центральной Азии зависит от РФ более чем на 50%). Однако обстоятельная статья издания The Africa Report «Хватит обвинять российско-украинский конфликт в проблемах с удобрениями» несколько уравновешивает эту точку зрения перечислением других — и не менее важных — внутренних факторов.

▪️Цены начали расти задолго до начала конфликта (с этим согласны все).

▪️Настоящие причины — в тайминге закупок правительствами и крупными фермерами, в их непрозрачности и «кошмарно неэффективных» правительственных тендерах.

▪️Как правило, пик спроса в Южном полушарии приходится на 2-й и 3-й кварталы, а в Севером — на 4-й и 1-й. Но крупные фермеры, в частности в ЮАР, закупают удобрения в 3-м квартале, следуя устаревшей логике «точно в срок» (just-in-time), из-за чего они остро конкурируют с крупными оптовыми «северными» покупателями, поэтому перенос закупок на 2-й квартал выручил бы им 15-20% средств.

▪️Правительственные тендеры нуждаются в радикальном пересмотре. Контракты по фиксированным ценам заключаются не позднее 9 мес. до доставки, что ставит поставщика перед непредсказуемыми рисками в ценообразовании — это могли бы исправить фьючерсные сделки, но для рынков удобрений такая система не характерна. Как следствие, поставщики продают товар с огромными наценками. Поэтому когда правительства платят непомерные суммы за удобрения, а затем они бесплатно или по субсидии достаются фермерам, то жертвами становятся в первую очередь налогоплательщики.

▪️Непрозрачность тендеров — от претендентов требуют доставки продукта в страну еще до разрешения участия в торгах, ну а «лузерам» практически невозможно реэкспортировать продукцию. Иногда в итоге они с дисконтом продают товар победителям тендеров.

▪️Крупным фермерам следовало бы проявлять инициативу — вместо того чтобы «брать что дают», они могли бы лоббировать свои интересы и потребности в конкретных типах удобрений, чтобы цепочка поставок замыкалась на производителе, а не на локальных посредниках, которыми перенасыщены рынки (например, в Замбии).

▪️Ну и в качестве примера предлагается индийская модель — специализированные компании-подрядчики, короткие тендерные периоды, шестинедельные периоды доставки.

​​🇨🇳 Недавно The Economist опубликовал большое досье о торгово-экономических и политических связях КНР с Африкой — с попутным подтверждением и опровержением ряда мифов.

Отношения прошли «политическую» фазу 1960-70-х гг. (экспорт маоизма), экономическую стадию (с 90-х гг.), когда КНР стала кредитором первой инстанции [в 2000-2020 гг. было роздано кредитов на $160 млрд по рыночным ставкам, из них 2/3 — на инфраструктуру, а в 2007-2020 гг. объем кредитования превышал в 2,5 р. объемы финансирования всех двусторонних организаций] и стали переходить в новую фазу при Си Цзиньпине.

С 2016 г. кредитование стагнирует, стало меньше мегапроектов от госкомпаний (дороги, порты, аэропорты) и больше — торговли (c $10 млрд в 2000 г. до $254 млрд в 2021 г.), ПИИ и... политики с растущей ролью медиа, цифрового ТВ (StarTimes) и КПК.

На всё это США и ЕС нервно отреагировали инициативами B2W и Global Gateway, но непонимание этой фазы сохраняется — оценки деятельности КНР в Африке полярны, колеблясь между «большой строительной фирмой» и «долговой дипломатией». Ниже — некоторые цифры из досье.

▪️Последнее точно неверно — в 2020 г. лишь 17% долгов африканских стран приходилось на КНР. Это меньше, чем у Всемирного банка (19%) и частных держателей облигаций (30%); 25% порог достигнут лишь в 7 из 22 стран с сильной задолженностью. Кроме того, правительства с демократизацией 90-х гг. сами желали показать электорату конкретные результаты, и обращение к КНР было самым простым решением. Займы и проекты продолжают помогать правящим партиям побеждать на выборах (напр. в Гане), а взамен КНР получает необходимую поддержку в ООН — по подсчетам за 1999-2016 гг., 10% рост солидарности с кит. позицией в ООН результируется в 275% рост помощи и кредитования.

▪️ По оценкам McKinsey, 12% объема континентального промпроизводства приходится на кит. компании, которых насчитывается ок. 10 тыс. Из них почти треть — с нормой прибыли более 20%; крупнейшие из них — государственные, но 90% — частные; 20% работает в строительстве, треть — в промышленности. Поскольку электроэнергия, труд и логистика — дороги, то кит. производства работают не на экспорт, а преимущественно на местные рынки.

▪️Позитивные оценки экономической деятельности Китая, согласно опросам Afrobarometer (34 страны, 2021 г.) по-прежнему высоки: 63% против 60% у США. Но жители 23 стран видели в США, а не в КНР, предпочтительную политическую модель. Авторитарный китайский путь, согласно Afrobarometer, привлекал граждан лишь 5 стран, а по собственным опросам Economist Premise, лишь двух — Эфиопии и Танзании. Это заметно и по низкому спросу на кит. медиа и ТВ.

▪️ Агрессивный подход к инвестициям — строгие положения о конфиденциальности, требования приоритета в погашении займов, использование эскроу-счетов — в сочетании с непрозрачностью: исследование 2019 г. показало, что 50% займов скрыты от мониторинга Всемирного банка и МВФ. Так, при администрации Хакаинды Хичилемы в Замбии вскрылось, что долг страны перед КНР оказался в 2 раза больше и приходится на 18 различных организаций. Как следствие — высокие коррупционные риски. Так, визитная карточка китайского подхода — demand-driven approach —предполагает не только учет потребностей африканских стран, но и фаворизацию проектов на родине их лидеров — обычно таковые получают на 70% больше поддержки, а в электоральные годы — на 134%.

▪️ Конкурентность. Кит. фирмы благодаря скорости и низким затратам (а не только господдержке) получают ок. 50% строительных контрактов. У проектов «Пояса и пути», к которому подключено 43 страны, средняя скорость реализации — 2,8 лет, что в 3 раза быстрее, чем у проектов ВБ и AfDB.

▪️ Несмотря на игнорирование трудовых и экологических стандартов, позитивный эффект от кит. компаний всё же есть: 70-95% их работников — местные жители. Средний кит. проект генерирует рост экономики на 0.41-1.49 п.п. уже через 2 года (большой показатель), ночная освещённость — надежный показатель экономактивности — возрастает на 8% в зонах притока ПИИ.

​​🇿🇦 В ЮАР продолжает расти ксенофобия. По оценкам Xenowatch, с 1994 г. в ЮАР в результате нападений на почве ненависти были убиты 623 чел. Еще 123 тыс. были вынуждены покинуть свои дома. В основном жертвами оказывались африканские иммигранты (из них 12% — зимбабвийцы) — ок. 75% от всех иностранных граждан в ЮАР. Большинство этих эпизодов пришлось на минувшее десятилетие.

Согласно опросам IPSOS и Human Sciences Research Council (2019), 46% южноафриканцев находят мигрантов «агрессивными», 48% — «нечестными» и лишь 28% думают о них как о «хороших людях». В другом опросе (2021) 3% респондентов признались, что в прошлом году участвовали в погромах, 10% — в более отдаленном прошлом, а 12% заявили, что готовы участвовать в таких акциях. По опросам Afrobarometer (2020), число респондентов, не желающих жить по соседству с иностранцем, в ЮАР было выше, чем в большинстве из 33 обследованных стран.

Постепенно на почве ксенофобии формируются группы вигилантов, крупнейшая из которых — Operation Dudula — провела в минувшем году сотни маршей и рейдов, заручилась поддержкой ряда мелких партий и развернула деятельность по всей стране. Рост ксенофобии связывается и со скрытым подогреванием темы со стороны части партийных кадров АНК, опасающихся потерять большинство на выборах в 2024 г., через налаженные связи с соседскими ассоциациями, федерациями таксистов и дальнобойщиков и т.д. В то же время многие небольшие партии сами обвиняют АНК в «наводнении страны мигрантами». Насколько это правомерно?

▪️ «Десятки миллионов». В период апартеида в 1960-70 гг. поощрялась иммиграция преимущественно белого населения, которое получало права резидентов и субсидии на приобретение жилья. Африканцы могли рассчитывать лишь на временное пребывание без права натурализации, жестко привязанное к специфическим категориям занятости. Лишь в 1994 г. черные африканцы были уравнены в правах с остальными мигрантами. В 2011-16 гг. в ЮАР въехало 916 тыс. 346 чел., в 2016-21 гг. — 852 тыс. 992 тыс. Согласно переписи 2011 г., лишь 2,2 из 52 млн родились за пределами ЮАР, в 2021 гг. таковыми были всего 3,95 из почти 60 млн жителей страны.

▪️ Преступность. В 2010 г. большинство (55%) полагало, что миграция ухудшает криминогенную обстановку. Однако надежных подтверждений нет: скажем, в Гаутенге в 2016-17 гг. полиция раскрыла лишь 23,9% убийств и 17,9% ограблений с отягчающими обстоятельствами. Однако исследование 2018 г. показало, что доля иностранцев в муниципалитете и частотность совершения 4 из 5 обычных преступлений не коррелируют друг с другом. Зато установлена корреляция между преступностью и внутренней миграцией из других областей ЮАР.

▪️ Кража рабочих мест. В 2021 г. с этим были несогласны лишь 22%. В стране с 35% безработицей это чувствительная тема. На этой идее строила программу партия ActionSA, получившая 16% в Йоханнесбурге, а также популярный среди цветных «Патриотический альянс», выступающий за депортации. С ней заигрывают даже «панафриканисты» из БЭС Джулиуса Малемы. Согласно StatsSA (2019), мигранты лучше трудоустроены, но заняты в основном на нижних, непрестижных позициях, в неформальном секторе, 55,6% не имеют страховки, а 40,5% — контракта.

Тем не менее, по данным ОЭСР, мигранты в ЮАР создают новые рабочие места и повышают подушевой доход на 5%. По оценкам ВБ, на одну работу, «занятую» мигрантом между 1996 и 2011 гг., иностранцы создавали две для граждан ЮАР. Согласно исследованию 2013 г., на окружном уровне 10% прирост мигрантов в опред. категории занятости может снизить занятость местных на 7,2%, но не влияет на национальный уровень безработицы (впрочем, миграция оказывает понижательный эффект на уровень зарплат). Но другое исследование (2017) показало, что иммиграция оказывала либо небольшой позитивный эффект на занятость (1% к 0,003-0,01%), особенно на нижнем уровне (фабричные рабочие, уборщики и т.д. — 1% к 0,04%) либо — никакого. Конкуренция растет в более квалифицированном секторе: в торговле и услугах прирост на 1% снижает занятость на 0,03%, а среди специалистов 1%-прирост снижает занятость граждан на 0,1%.

​​🇳🇬 Когда импортозамещения недостаточно

По последним оценкам МВФ, за 30 лет — 1990-2020 гг. — Нигерия добавила лишь 47 новых продуктов в своё экспортное портфолио, в то время как Танзания и Камерун — по 95 за тот же период. В 2020 г. страна экспортировала лишь 205 типов продукции — это меньше, чем в среднем по Черной Африке (258). В 1-й четверти 2022 г. по данным NBS, нефтегаз составил 88% экспорта и 30% импорта.

У страны богатая история стимулирования импортозамещения и индустриализации посредством планирования (пятилетние планы 1962, 1970-74, 1975-80, 1981-85, 1986-90 и т.д.) как с участием государства, так и с преимущественным поощрением частного сектора, в частности в т.н. «белых слонах» (в 1970-е гг.) — нефтехимии, металлургии, текстиле, напитках, агро- и автопроме.

Проблему неуспешной индустриализации ряд экономистов видит в самой природе политики импортозамещения — скорее, серии непоследовательных и реактивных антикризисных мер против ценовых шоков на нефтяных рынках и вызванных им дефицитов валюты (корреляция здесь строгая). В ее основе — заградительные и запретительные меры против импорта: тарифы, прямые запреты (например на ввоз риса по суше в 2016 г.) и квоты, закрытие границ с целью подавления контрабандных товарных потоков (1984-85, 2004, 2019), ограничения, накладываемые ЦБ Нигерии на приобретение валюты для закупки ряда товаров. Самообеспечение во многом ради сохранения валюты. Однако импорт растет все последние 6 лет — несмотря на все ограничения.

С 2002 г. Нигерия проводит политику обратной интеграции (backward integration policy, BIP), сначала — в цементе и напитках, затем — в сахаре, рисе, томат. пасте, автопроме, нефти, газе, текстиле. В соответствии с BIP импорт ограничивается по квотам лицензированным компаниям, которые поощряют постепенно переходить на локальное сырье. Так Нигерия с ее империей Dangote, главным бенефициаром BIP, стала вторым производителем цемента в Чёрной Африке, на 95% обеспечивая себя местным сырьем. Так было с рисом: импортные пошлины и налоги, запрет ввоза по суше, поддержка локальных производств — всë это дало некоторый стимулирующий эффект.

Но, во-первых, несмотря на некоторый рост посевных площадей, продовольственная инфляция постоянно росла, и доступнее потребителю продукты не стали. Доставка риса дорога из-за хронических проблем на нижних этажах цепочек — плохие дороги, транспорт, бандитизм, а переработка — из-за перебоев с электроэнергией (которые в целом обходятся экономике в 5,8% ВВП), дефицита рынков запчастей для мукомольного оборудования и др. Из-за высоких производственных затрат и нескординированной работы с поставщиками нигерийцы не выигрывают не только в качестве, но и в доступности продукции. В остальных сферах ситуация хуже, особенно в фармацевтике: Нигерия, на которую приходится 60% производства в ЭКОВАС, импортирует 70% сырья из Индии и Китая и не может ни производить сложные препараты и вакцины, ни обеспечить конкурентность производств.

Во-вторых, это elite capture: поскольку в рамках BIP поощрялись лишь крупные лицензированные импортеры, то сложились монополии, в частности в сахарной отрасли, где члены «большой тройки» — Dangote, BUA и Flour Mills, получив плантации в рамках BIP, так и не сумели наладить полный цикл производства белого сахара (так, между 2011 и 2021 импорт сахара вырос на 577%, и это — самый «контрабандный» после риса продукт); из-за монополий цены непрерывно росли, а монополисты не только мешают новым игрокам входить на рынок, но и препятствуют друг другу. Аналогичная олигополия сложилась в цементе (Dangote, BUA, Lafarge) — глава BUA иронизировал, что нигерийцы платят больше всего за цемент в Черной Африке.

Более того, их прибыли не оборачиваются ни ростом заработных плат, ни ростом налоговых отчислений. Т.о., добившись определенных успехов в некоторых производственных кластерах, страна не способна генерировать достаточно конкурентного ненефтегазового экспорта для пополнения валютных резервов, а за монополизм приходится расплачиваться потребителям.

​​🇳🇬 «Битва олигархов»

На минувших праймериз обе ведущих политических силы Нигерии — правящий «Конгресс всех прогрессивных сил» (APC) и оппозиционная «Народно-демократическая партия» (PDP) — определились с кандидатами на выборы 2023 г. Президент Мухаммаду Бухари (APC) не сумел заручиться поддержкой губернаторов-однопартийцев и проиграл в борьбе за преемника, которого он видел в спикере сената Ахмеде Лаване. В конце концов в острой конкурентной борьбе этот пост достался магнату и экс-губернатору Лагоса (1999-2007) Бола Тинубу, наименее расположенному к Бухари кандидату, сыгравшему тем не менее ключевую роль в формировании APC: в свое время именно его партия «Конгресс действия» привлекла Бухари ради голосов северян, объединившись с другими силами в APC, и победила PDP. Оппозиционная же PDP в очередной раз остановилась на экс-вице-президенте (1999-2007) Атику Абубакаре, который в шестой раз будет баллотироваться на высший государственный пост.

▪️ Атику — мусульманин-фульбе с севера, Тинубу — мусульманин-йоруба с юго-запада. Таким образом нарушена система «зонирования», предложенная еще в 1999 г. правящей тогда PDP. Это негласное правило, предусматривающее ротацию между представителем мусульманского Севера и христианского Юга каждые 8 лет (на севере — 19 штатов, 15 из которых преим. мусульманские, на юге — 17, из них 13 преим. христианские). Принцип, вызванный к жизни непростыми взаимоотношениями общин, постоянно критиковался и в прошлом уже был нарушен смертью президента Умару Мусы Ярдуа в 2010 г.: его срок «доправил» вице-президент — христианин Гудлак Джонатан, который вслед за тем избрался еще на 4 года и в 2015 г. баллотировался вновь, но уступил APC во главе с Бухари. После нового поражения в 2019 г. PDP решила изменить правилу: имея в виду огромный электоральный потенциал Севера, а также то, что за 16 лет нахождения у власти PDP северянин правил лишь три года, партия позволила соревноваться «каждому», вновь проложив путь Атику; отказался от принципа зонирования и APC. Однако в выборе кандидата в вице-президенты лагеря разошлись. Атику всё же взял в пару христианина с юга — губернатора Дельты игбо Ифеаньи Окову; Тинубу предстояла задача сложнее — подыскать христианина с севера. Но, решившись вытянуть рискованный Muslim-Muslim ticket, он остановился на хауса Ибрахиме Кабира Масари, председателе APC в северном шт. Кацина.

▪️ Politics > Policy. APC считается более протекционистской, PDP — более лезеферистской партией. Атику обещает «развязать руки» частному сектору, Тинубу — борьбу с безработицей и госинвестиции в инфраструктуру. Но политика значит больше идей и программ. Оба — мастера альянсов, их оружие — связи и деньги [и Тинубу, и Атику опираются на финансовые империи в недвижимости, отельно-гостиничном бизнесе, авиаперевозках, медиа (Тинубу) и нефтегазовом секторе (Абубакар), оба — фигуранты антикоррупционных расследований]. Тинубу, «делатель королей», заработал огромный политический капитал в 20-млн Лагосе (он стоял за смещением губернатора Акинвуми Амбоде), на северо-западе (в особенности в электорально важнейшем после Лагоса штате Кано), а также на юго-западе. Атику влиятелен не только в родном северо-вост. шт. Адамава, но и в южном и юго-восточном регионах.

▪️ Отчуждение молодых избирателей и политический «стазис». Оба главных кандидата немолоды: Абубакару 75 лет, Тинубу — 70. На волне худшего с 1967 г. кризиса с безопасностью, нарастающих проблем в экономике, дороговизной жизни и безработицы многие сомневаются в их способности найти подход к проблемам страны и своих избирателей. Появились популярные кандидаты от мелких партий северо-востока и юго-востока. Знаменателен феноменальный успех 60-летнего Питера Оби от «Трудовой партии», бизнесмена и экс-губернатора шт. Анамбра, баллотировавшегося в паре с Атику в 2019 г. Игбо родом из Оничи, Оби мобилизовал значительную поддержку молодых «обидиентов» в разных частях страны и, взяв в пару Дойин Окупе, йоруба из Огуна (северо-запад), нацелился взломать 2-партийную систему.