В сентябре этого года Куликовской битве исполнилось 640 лет.

Это было сражение в логике парадокса, когда победа оказалась растянута во времени, рассеяна в исторической пространстве, стала легендой и символом. С точки зрения прямой логики все выглядит очень странно. Свержение т.н. ига случилось только через сто лет, а через два года Тохтамышем была сожжена Москва и восстановлена выплата дани, Московское княжество (и не только оно) потеряло лучших… Но это была грандиозная, неслыханная победа.

Для того, чтобы победа на Куликовом поле случилась, нужны были усилия многих людей. Ивана Калиты, который остановил нашествия татар на Русь на 40 лет и вырастил поколение, не знавшее страха и вышедшее на битву. Святителя Алексия, который стал опекуном восьмилетнего князя Дмитрия и помог юному князю удержать за собой московский престол. Преподобного Сергия Радонежского, князей Дмитрия Донского, Владимира Андреевича Серпуховского, воеводы Дмитрия Ивановича Боброка-Волынского, которые «…стражу земли Русскые мужеством своим держаше».

Существуют два литературных памятника XV века — «Задонщина» и «Сказание о Мамаевом побоище», которые передают ту атмосферу, что царила на Руси в канун Куликовской битвы и после нее. Из них мы узнаем, что в начале 1380 года три разных правителя — рязанский князь Олег, литовский князь Ольгерд и Мамай — заключили между собой союз, согласно которому Мамай пойдет нашествием на Русь, Олег не будет выступать на стороне москвичей, а литовцы поспешат на помощь Мамаю. В Москве об этом было известно, и Дмитрий стал готовиться к решающему сражению. Князьям было приказано съезжаться в Москву со своими дружинами, а ополчению из разных городов — идти к Коломне.

27 августа войско вышло из Москвы и направилось в сторону Куликова поля. Стаи волков шли перелесками по бокам от войск, предвкушая богатую поживу, а по ночам они располагались вокруг лагеря русских воинов и страшно выли, что, без сомнения, погружало русских воинов в невеселые думы.

Источники сообщают, что враги всю ночь накануне битвы веселились, а на нашей стороне было тихо. Этот эпизод представляет немалый интерес для понимания психологии и духовной организации русского человека. Русские воины готовились к бою, исповедовались, читали молитвы, думали и в благоговении проводили, может быть, последний вечер в своей жизни. Перед лицом смерти нельзя веселиться, вести себя легкомысленно, поскольку предстоит встреча с Богом, Божий суд, к которому нужно подготовиться достойно. И эта традиция была жива всегда. И на Бородинском поле и на Курской дуге.

В течение шести часов шла рукопашная. Стена ломила стену, раненые погибали, истекая кровью, люди задыхались от жары, умирали от удушья, раздавленные телами сцепившихся воинов, а те, кто падал под копыта лошадей, уже никогда не поднимались. На исходе дня судьбу сражения решил русский засадный полк. Именно в этом сражении те тысячи людей, что проживали на Руси, стали русским народом.

Именно поэтому Куликовская битва была запечатлена во множестве сказаний, повестей, стихов, песен, в памятниках архитектуры – о ней напоминают Бобренев, Старо-Голутвинский, Рождественский монастыри, храм Всех Святых на Кулишках. Прекрасным памятником ей является цикл песнопений, записанных хором архимандрита Матфея (Мормыля) в 1980 году.

Умер Валентин Непомнящий.

В память о нем хотелось бы напомнить его статью «С веселым призраком свободы», которая с каждым днём, к сожалению, все актуальнее.

«Борьба с ханжеством — это, разумеется, борьба с тоталитаризмом. У нас теперь все — борьба с тоталитаризмом или за свободу. Мат на печатных страницах и порнография на экране и с эстрады — это все борьба за свободу. Но и тот, кто ставит слова «великая русская литература» в иронические кавычки, а слова «великий писатель земли русской» (из предсмертного письма Тургенева Толстому) превращает в остроумную — животы надорвешь — аббревиатуру ВПЗР,— такой тоже борец за свободу и рыцарь прогресса.

И кто возмущается «неравноправием» других конфессий с православием «в этой стране» — тоже борется с тоталитаризмом. И для кого Россия — не более чем географическое пространство и кто получил теперь позволение говорить об этом во всеуслышание,— тот тоже герой, борец и личность передовых убеждений. Разверзается бездна темноты и невежества. И все — под знаком свободы. «Почему нельзя, если — позволено?!» Вот вся свобода.

Вообще перед интересами удобства все должно склоняться ниц. Удобство и означает — унификация, в этом смысле цивилизация заключает в себе неизбежность тоталитаризма, но не на идейном сперва, а на бытовом, чуть ли не интимном уровне — и потому тоталитаризма особо свирепого, ввинчивающегося в твой быт и душу, подчиняющего тебя всего. В унифицирующей сути удобства — причина, с одной стороны, тоталитарности всякой социальной утопии (которая и придумывается для удобства управления и устроения), a ç другой — причина того, что (вопреки нашему младенческому мнению) чем развитее цивилизация, тем больше и глубже она порабощает. Да, мы несвободны благодаря обилию рабских привычек; но американец, живущий в развитом «правовом государстве», еще менее свободен, весь порабощен разнообразными «достижениями», от технических до социальных и правовых, весь детерминирован, за него уже все выбрано,— и потому в массе своей он скучен. (И не говорите мне, что такое рабство лучше нашего.) К этому, что ли мы стремимся, мечтая стать в затылок «всем цивилизованным странам»?
в целое — лестницу вверх.

Страсть стирать границы по вертикали, уничтожать культурную иерархию вползает в нашу жизнь как инфекция, как СПИД, лезет во все дыры. Там, в «цивилизованных странах», на одной и той же сцене может петь чудо по имени Лучано Паваротти, а назавтра — на равных правах и, может быть, почти при той же публике — порнозвезда Мадонна. И никакой разницы: граница устанавливается чрезвычайно демократическим образом: личным вкусом каждого «потребителя»; а о вкусах не спорят: плюрализм, цивилизация, свобода.

Да нет, я не о том, чтобы навязывать один какой-то «вкус», «вводить единомыслие» на манер Козьмы Пруткова (с перевыполнением воспроизведенное у нас в XX веке); я о той свободе, которая заключается во внутренней установке: никакой объективной истины не существует, правд много: какая нравится, такую и бери (два легких кавалериста литературы П. Вайль и А. Генис прямо так и говорят: «альтернативная нравственность»,— и с сожалением о том, что Россия проскочила, не усвоила это достижение цивилизации). Вот и мы туда же кинулись. Уж как хочется быть цивилизованными.

Нашему радио очень нравится просвещать публику на такой манер: идет реклама какой-нибудь очередной биржи — на фоне музыки Бетховена. Затем — реклама лекарства от импотенции, но уже на фоне Рахманинова или, скажем, Листа. Не то чтобы подряд все на одной красивой музыке, нет: для биржи Бетховен, для импотенции другое — мы же не лыком шиты, цивилизация. Еще одна забава: попурри из знаменитых классических мелодий. Чайковский нечувствительно переходит в Вагнера, Вагнер в Моцарта, из-под Моцарта вылезает Бах (или Оффенбах/ какая разница) — и все это в аппетитной чуть-чуть-поп-аранжировке: под острым соусом ударных, смачно отбивающих ритм. Выстраданные творения, в каждом из которых неповторимым образом отражен прекрасный Божий мир, превращаются в ассорти закусок.

Современная литература о донбасском дезертире Прилепине:

«Тихим морозным вечером у Ерофеева в квартире было шумно и многолюдно. Такие встречи удавались редко и поэтому каждый стремился поделиться всем, что у него есть. Сорокин любил эти вечера, или, как говорил Быков, «вечеринки» – на них не только можно было приятно выпить и хорошо закусить, но и подцепить что-нибудь новое, историю или случай, которые можно было затем развить.

Тем более, что на этот раз Ерофеев обещал затащить Пелевина, который в последнее время редко бывал в Москве, отсиживаясь где-то за бугром и общаясь по Интернету, но именно сейчас оказался в столице с кратким небрежным визитом. Обещался и Быков, но его Сорокин недолюбливал, как бездельника, пошляка и трепача и терпел только из уважения к Ерофееву.

Ну, а Прилепин вообще возбуждал в Сорокине самые гадливые чувства уже одной только своей фамилией. Прилепин никогда не мыл рук, не закрывал дверь в туалет и не снимал обуви (может и к лучшему). Обтрепанный и потасканный, в пятнистых драных штанах со свастикой на заду и вечной зеленой бейсболке, сидящей на гладко отполированной голове, как на коридорном болване для шляпы, он всегда жадно, чавкая, ел, любезно клал оливье соседу по столу прямо руками, зачерпывая салат пригоршней из общей миски, полоскал чаем рот, перед тем, как проглотить, а потом так оглушительно зевал, что Сорокин всегда садился на противоположный от него конец стола. Кроме того, от него обычно шел такой ужасный запах подвала, что пропадал всякий, даже самый стойкий аппетит.

Однажды Сорокин не сдержался и тихо спросил Ерофеева, кивнув на облизывающего пальцы Прилепина:

- Витя, ну зачем ты приглашаешь на наши вечера вот этого. Ну посмотри ты на него. Шапку не снял, тарелки лижет, в зубах ковыряется кухонным ножом. Ну поставь ты ему миску у лифта, на коврике в коридоре, если тебе так хочется, или подари дезодорант, но зачем с нами то за один стол. Не понимаю я тебя.

Ерофеев улыбнулся и жестом вызвал Сорокина из комнаты.

- Понимаешь, Володя, - начал он, когда они оказались на кухне. – В России всегда была традиция помогать тем, кто еще сам не может выбраться. Он яркий человек с бредом преследования, который помогает ему очень глубоко писать о таких же как он. У него большое будущее, уверяю тебя.

Это нам хорошо, я все детство, отрочество и юношество с папой за границей просидел, да и ты в то время не особо бедствовал, а что делать ему? Куча непонятных детей, жена, а человек вышибалой в ресторане работает. Радикал. Шатает трон и одновременно под троном понемногу получает. И, что хорошо, не распустил нюни, не опустился, не раскис, настойчиво ищет себя. Пишет. Издается. Протестует. Наши общие друзья премиями поддерживают. Так что не суди строго.

- Он еще и вышибалой… - простонал Сорокин, - кошмар какой.

- Не волнуйся Володя, - Ерофеев засмеялся, - от сумы, да от тюрьмы в Рашке сам знаешь…

- Но про рестораны в этой поговорке ничего нет!

Ерофеев улыбнулся, примирительно потрепал Сорокина по плечу и пошел в комнату.

- Ну пусть он хоть скатертью не вытирается, - не выдержал Сорокин вслед, - или, плюя на пол, не подтирает ногой.

- Не все сразу, Володенька, - обернулся в дверях Ерофеев, - не все сразу».

Бучинская В., Панаев М., Скабичевский Д. Роман о Петре и Февронии. М., 2016.

Очередная серия издания «Легенды и мифы древнего Роспотребнадзора» уже в продаже. Дама с наружностью заведующего собесом рассказывает нам, что выздоровевший от «коронавируса» ещё 90 дней продолжает заражать окружающих, выделяя носом смертоносную бациллу. https://youtu.be/P-P5gwHl2k0 Мораль - здоровых больше нет и никогда не будет. Скоро за то, что человек заявляет о себе, как о здоровом, начнут лепить штрафы.

Примерно так:

⁃ Здравствуйте, мы из Роспотребнадзора.

⁃ А-а, ну с кем не бывает. Добрый день.

⁃ Как вы себя чувствуете?

⁃ Я? Прекрасно.

⁃ Так-так... Прекрасно, значит? Ты записываешь, Петрович?

⁃ Да-да, конечно записываю. Прекрасно себя чувствует, хе-хе. И не краснеет. И в глотке слова такие у него не застревают! Удивительное бесстыдство у людей!

⁃ А в чем дело, товарищи?!

⁃ В чем дело??? А носом 90 дней после болезни кто заразу выделяет? Пушкин? Дюма-отец?

⁃ Я не болел! Я не выделял! Я здоров!!!

⁃ Ах, не болел? Значит, бессимптомный носитель? Ещё лучше. Человек просто ходячий Чернобыль, уже личное кладбище за спиной, а туда же... Здоров.... Молчал бы уже ... Нет все таки предела человеческому падению. Выписывай ему для здоровья полтинничек, Иван Николаич. Вот, распишитесь. Ну, будь здоров. Не выделяй, хе-хе.

Так и будет.

Может, хватит уже, а?

Суррогатное материнство, особенно в интересах иностранцев на территории нашей страны - это узаконенная работорговля. А женщины-суррогатные матери в таком случае - просто живой материал на фермах по производству людей. Мерзость, которую не может себе позволить великая держава. Это должно быть запрещено.

https://t.iss.one/imerelgia/1392

Донбасский дезертир Прилепин не по годам скромен. Легко сравнивает себя с Пушкиным и с Иисусом Христом. И ничего у него в глотке не застревает.

История с отлученным от Церкви расстригой Романовым, которая продолжается уже давно, лишний раз показывает, что в публичное православное поле теперь попадают исключительно фрики. Так как других нет. Природа не терпит пустоты.

Если нет актуального языка общения Церкви и мира, нет серьезной работы с людьми, нет понимания, что и как делать, освободившееся место немедленно наполняется всякой чепухой, хулиганством, юродством, кривлянием. Вспомним наркомана Энтео-Цорионова, Поклонскую, Матильду и многое другое.

Именно благодаря им Церковь уже несколько лет возникает в общественном поле преимущественно благодаря скандалам. Таким образом, совершается опошление, опопсение, скандализация церковной деятельности, то есть маргинализация, идущая в русле общего замещения культуры (и вообще социальной деятельности) поделками и подделками, напоминающими о том, что где-то есть настоящие культура и деятельность, до которых большинство все равно не докопается.

Если оглядеться вокруг, это очень хорошо видно. Вместо крестьянства – менеджеры, планктон, вместо политики – ток шоу, вместо оппозиции – Навальный, вместо эстрады – попса, вместо искусства – мазня из «Гаража» (названия характерно-маргинальные – Гараж, Флакон, Винзавод) вместо театра – Серебренников и Богомолов, вместо литературы – Прилепин, вместо богословия – Кураев, вместо православной общественности романовские поклонники.

В заключение слова апостола Павла о таких, как Романов: «И успокаиваешь себя законом, и хвалишься Богом, и знаешь волю Его, и разумеешь лучшее, научаясь из закона, и уверен о себе, что ты путеводитель слепых, свет для находящихся во тьме, наставник невежд, учитель младенцев, имеющий в законе образец ведения и истины: как же ты, уча другого, не учишь себя самого?... Хвалишься законом, а преступлением закона бесчестишь Бога? Ибо ради вас, как написано, имя Божие хулится у язычников» (Рим. 2, 17-24).

1918 год. Журнал «Новый Сатирикон». Исключительно точный портрет директора Третьяковки Трегуловой, сопровождаемый блестящей цитатой Вольтера.

Поговорим о том, о чем говорить не рекомендуется. А именно – о социальных протестах в Москве. Сегодня в Москве множество болевых точек, где жители города выступают против благоустройства, приобретшего в последние годы характер маниакальной самоцели (благоустройство ради благоустройства) и уже угрожающего и городу и его жителям (речь не идёт о проекте «Моя улица»). Жители района вокруг станции метро «Академическая» (особенно улицы Дмитрия Ульянова) выступают против ветки метро, грозящей уничтожить все живое, жители многих районов выступают против чудовищной хорды (слушания идут, хорда тем временем строится прямо под окнами десятков тысяч людей, вопреки всем слушаниям), МЦД идет по домам, памятникам архитектуры, частным участкам…

Люди выступают против, выступают активно, однако результата никакого. Почему? Дело не только в том, что это огромные деньги, которые подрядчики не дадут отнять у себя горстке недовольных граждан. Дело в том, что в последние годы в головах московских заинтересованных чиновников твердо поселилась мысль, что бесконечное благоустройство, переделки, сносы, стройки, хорды это и есть развитие города. Помню, как на одном из совещаний Хуснулин на вопрос «зачем бесконечно размножать громадные безжизненные жилые районы» отвечал, что постоянная стройка, умножение новых площадей и обновление старых (считай – сносы) есть необходимое условие развития города и если этого не делать, то город погибнет.

Именно поэтому жителям улицы Дмитрия Ульянова в ответ на их возмущение новой веткой метро говорят: «Что вы орете? У вас тут будет как в Токио». А когда жители говорят, что тут не Токио, а Москва и они не хотят, как в Токио, с ними любой разговор прекращается. Вы не хотите как в Токио? Не хотите как на Западе?! Не хотите новое метро?? Не хотите новую хорду??? Да вы же на 10 минут раньше доедете до МКАД, до метро будет ближе идти на пять минут… Не хотите все равно? Ну так вы враги прогресса, цивилизации, города, вы не понимаете элементарных вещей, ретрограды и тупицы и с вами никакой разговор невозможен. Зачем при развитии города учитывать мнение ретроградов?

Не говоря уже о том, что «все этого хотят».

Этих «всех» никто никогда не видел. «Все» никогда не говорили: «Постройте, пожалуйста, у нас под окнами трассу побольше – мы любим шум, нам нравится движение», «выкопайте, пожалуйста, в центре под нашими домами еще одну линию метро», «пожалуйста, спилите к чёрту этот сквер – очень уж громко орут соловьи по утрам». Однако главный аргумент «все – за!», «мы делаем это в интересах большинства москвичей».

Представим на минуту, что это так. Тогда это означает, что ради интересов большинства можно отравить жизнь меньшинству (в которое входят тысячи людей), снести их дома, уничтожить их налаженную жизнь, выгнать с нажитого места даже не для того, чтобы на этом месте появился детский сад или больница, а чтобы чье-то корыто быстрее пронеслось на дачный шашлык, чтобы возник очередной безжизненный «человейник», пересадочный узел, торговый центр…

Так? Так.

Чем тогда это отличается от советских методов?

Только одним – на заботе о большинстве тогда так не зарабатывали. И не называли это демократией.

Тут Романова расстригли, извергли из сана и отлучили от Церкви. А вот этого персонажа Охлобыстина никто не извергает и не отлучает. Он до сих пор представляется священником. Даже после таких картиночек. Ему можно. Тусовка позволяет. А вместе с ней и патриархия почему то. Хотя этот подонок гораздо опаснее и вреднее Романова.

Два довольных урода нашли друг друга. Одного из них рекламирует «Комсомольская правда». Скорее всего, и другого тоже, пусть не так открыто.

Одна из ключевых проблем современного литературного и интеллектуального поля это его стремительная примитивизация. Серьезная деградация общества, которая происходит последние 30 лет, дает свои плоды. Они выражаются в искреннем интересе к сериалам, юморинам, скандалам, анекдотам и рубрике «срочно в номер» газеты МК.

Однако при этом многим людям «с запросами» хочется все таки чего-нибудь умненького почитать/послушать. Они спинным мозгом помнят, что раньше «умненькое» содержалось в классической литературе, философии, науке, искусстве. Они также помнят, что «умненькое» существует для того, чтобы помочь решить те или иные проблемы. Объяснить, как добыть денег, не работая, выучить язык, не изучая его, похудеть, обжираясь, стать счастливым, известным, крутым просто так или даже за так.

И оттого их иногда начинает тянуть на «умненькое». Они с тайным страхом шарят глазами по полке, где еще сохранились с советского времени разрозненные, рваные тома классиков, но вид и, главное, объем книг их пугает. Включают «Старший сын», «Бег» или «Отпуск в сентябре», но свист чайника из кухни на пятой минуте отрывает от экрана, а когда они возвращаются со стаканом и бутербродом, уже ничего не понятно. Идут в музей, там висят картины – большие и поменьше – на них всякое разное, надо смотреть и думать, но как смотреть и о чем думать – непонятно, никто не может объяснить, а если объясняют, то скучно и они возвращаются домой и вскоре в памяти остается только буфет и завернутый в пленочку бутерброд с безотрадным сыром.

Однако, если есть спрос, то существует и предложение. Тысячи людей и организаций предлагают «умненькое», но, прекрасно зная с кем имеют дело, предлагают то, что точно будет воспринято. Главный принцип – умненькое должно быть знакомым и вызвать мысль «О, точно!», «Я именно так и думал», ибо незнакомое может вызвать испуг, недоумение и отторжение.

Как это выглядит? Вот, например, есть такой «интеллектуальный проект», где вышедшая в тираж бывшая политическая молодежь читает себе и другим умные книги. Читает год, другой, после чего самые умные, погрузившись в неисчерпаемые глубины мудрости, выдают: «Зависимость бывает разная. Например, от алгоколя и секса. Но самая страшная зависимость – от чувств». «Цель зависит от средств. Чем лучше средства - тем быстрее и точнее мы достигаем цели». Сразу понятно, что несколько лет прошли не зря. Также есть очень популярные авторы типа Коэльо, которые популярны именно потому, что проводят в жизнь такие же ослепительные откровения: «В стае жить плохо, а вне стаи хорошо». И такой умный и глубокий не только он. Посмотрев целый ряд современных авторов, можно обогатиться следующими потрясающими мыслями: «Я падаю, чтобы потом подняться», «Счастливыми не рождаются, ими становятся», «Легко идет только легкая дорога, а вот трудная дорога идет трудно». В общем, отсюда уже очень недалеко до бессмертных истин: «Чем старше человек, тем больше ему лет» и «Чтобы холодная вода стала горячей, ее нужно подогреть».

Разумеется, эти истины не высказываются вот так напрямую почти никогда. Они рассеяны в текстах, сюжетах, картинках, человек должен потратить массу времени на чтение, смотрение, слушание, прежде чем все его существо будет озарено мыслью, что ночью видно значительно хуже, чем днем. Радость узнавания – главная радость, которая скрывает от него сознание, что его околпачили. «О, точно. Я тоже всегда думал, что в стае жить плохо. Что ночью видно хуже. Что плохие средства мешают достичь цели, а хорошие помогают». Именно поэтому такую популярность имеют сборники афоризмов – интеллектуальный суррогат. Прочел, узнал свое, стал единомышленником Спинозы или Сенеки, забыл, чтобы через день открыть новую банальность.

Именно поэтому современное «интеллектуальное поле» скучно, нудно, предсказуемо, дрянно, работает по принципу «дураков не убавим в России, а на умных тоску наведем». Но это и хорошо, ибо дураки платят за «умненькое», а мыслей в духе «один лом тонет, два лома, как правило, тоже» хватит на несколько поколений вперед.

Главное, чтобы во всем продолжали искать собственное отражение.

Демократия в современном мире переживает серьезный кризис. Еще в 1947 году Черчилль произнес: «Демократия — наихудшая форма правления, за исключением всех остальных, которые пробовались время от времени». С тех пор эта саморазоблачительная фраза служила оправданием ничегонеделания. Дескать, система дрянь, сами признаем, но ничего лучшего нет, а поскольку все худо-бедно работает, то и думать не над чем.

Дело закономерно кончилось массовыми выборными фальсификациями по всему миру и привычкой хвататься за оружие, а не за кодекс международного права для решения любой проблемы.

В чем причины кризиса демократии? Демократия сегодня столкнулась с проблемой столь обширного «массового выбора», что никакие теоретики не могли это предусмотреть. Чем шире поле для голосования, тем чудовищнее выбор и безнадежнее ситуация, ибо голосуют сотни миллионов. А теперь представим, каким должен быть условный кандидат, за который проголосуют четыре или пять миллиардов? Останется чистый, дистиллированный инстинкт без малейших признаков духа, ибо взгляды у всех разные, а инстинкты одинаковы.

А дальше включится противоестественная, но очень распространенная в наши дни логика «миллионам нравится – значит хорошо» и на этом основании объект любви миллионов станет считаться хорошим во всех планах. От эстетического до коммерческого.

А если не упрощать, то «Джоконда» Леонардо, Пергамский алтарь, «Фауст» Гете, собор в Шартре, храмы Василия Блаженного и Покрова на Нерли останутся шедеврами, даже если за них не проголосует вообще никто. Ведь красота и совершенство это свойство Бога, отраженное в творениях гениев, а эти творения, вспоминая Раневскую, «уже сами могут выбирать, на кого производить впечатление, а на кого нет».

А какой-нибудь Навальный, даже если за него в самоисступлении проголосует все человечество, включая зулусов и папуасов, от этого не станет лучше, глубже и умнее.

Вечный двигатель под названием «демократия» больше не работает. Его приговорил к списанию Интернет, доведший до совершенства систему манипулирования людьми, заложенную именно демократией и до самоуничтожения метод «всенародного признания».

⚡️⚡️⚡️⚡️В 20.20 НА СОЛОВЬЁВLIVE

В 20.20 начну вечерний стрим на YouTube канале СОЛОВЬЁВLIVE.

Воскресение Навального / ВОЗ меняет международную классификацию болезней, чтобы педофилам было легче / Вечер в «Городе Солнца».

Присоединяйтесь, обсуждайте и комментируйте https://youtu.be/8VKDJdYEx2Q

Неожиданное продолжение моего стрима в эфире у Владимира Соловьева https://t.iss.one/SolovievLive/34819 Очень хорошо поговорили об идиотах из оппозиции.

⭕️

В эфире Полного Контакта Борис Якеменко

Подписывайтесь на его телеграм канал - https://t.iss.one/yakemenko

Слушайте в эфире радио ВестиFM и смотрите стрим на YouTube канале СоловьёвLive

https://youtu.be/C_xt2BABWjw

Попытки протащить нацбола (то есть последователя фашиста Лимонова) Прилепина во власть, который не скрываясь строит вторую НБП (это, как известно, фашистская партия), свидетельствует о том, что наша здравая политическая реальность вновь проигрывает либерально-маргинальному безумию. Причем личность Прилепина здесь не настолько важна, насколько важны увлечения наших политических кругов из власти.

С Прилепиным все ясно давно. Коньюнктурщик и просто откровенно безграмотный дурак, он организм из разряда «простейшие». Он где-то слышал о великих писателях (Быков рассказал), о Куприне, Чехове, Толстом и Байроне и очень хотел стать как они (он часто об этом говорит и сравнивает себя с великими, тщательно фиксируя количество «своих» книг и их книг, считая, что писатель с 10 книгами лучше чем тот, у кого их 8). Однако по причине тупости он так и не понял, в чем состоит миссия писателя, кто такой писатель по сути – и остался нижегородской шпаной Евгением Лавлинским с соответствующим набором слов, безграмотностью и убогим мышлением.

Но дело не в этом. Дело в том, что он гомункулус самой оголтелой либеральной среды. Кто продвигал его несколько лет назад? «Новая газета», «Эхо», Быков и олигархические СМИ. Те же, кто двигал Навального – поэтому Прилепин до сих пор очень комплиментарен по отношению к Навальному и его кругу. То есть в какой-то момент либеральные круги решили сделать дегенерата и убожество ни много ни мало, а литературным явлением, культурным феноменом. Не случайно его раскруткой за огромные деньги спонсоров «Справедливой России» занималась либеральнейшая «Русская жизнь».

Он был интересен им именно своей дремучей глупостью и амбициозностью, чисто этнографический феномен – так барин из усадьбы рядил в дворянский костюм конюха и, покатываясь со смеху, наблюдал, как тот изображает барина на сцене крепостного театра.

Но была и еще одна причина. Не только либеральная, но вообще интеллигентская среда страдает страстью время от времени пробовать гниль, слушать матерные частушки, любоваться на какую-нибудь гадость – ей хочется дерьма, свинства, тупости после изысков ума и благородства манер. Отсюда увлечения наших либералов фашизмом, национализмом, анархизмом, радикализмом, сталинизмом. Кстати, эту особенность хорошо знали и этим пользовались те же футуристы, демонстративно нарушавшие правила приличия и знавшие, что это нравится пресыщенной публике.

И сначала их эта прилепинская гниль очень забавляла, забавляли пацанские опусы, прославляющие шпану и написанные таким языком, что на их фоне любая либеральная белиберда смотрелась красиво и изысканно. Мало того, когда он предал свой подвал и переметнулся на ставку к бывшим врагам, это развлекло еще больше – стало ясно, что он очень похож на них самих. А, самое главное, они прекрасно знали цену этому «патриотизму» и поэтому охотно продавали Кремлю и власти тех, кого растили и поддерживали – Лимонова, Баронову, Конева, Проханова.

Не случайно все подобного рода «патриоты», сменив кассу и риторику, продолжали с либеральной ненавистью и презрением относиться ко всему, что действительно работало на государство – от движения «Наши» до государственных медиадеятелей. Мало того, так же любезно принимались в тусовке и либеральной среде.

Через какое-то время Прилепин стал надоедать и кусать руку, которая его кормила и вырастила. И тут оказалось, что остановить процесс уже невозможно. Прилепинская тупость и «литературное» дерьмо оказались включены в рыночную схему, гомункулус зажил своей жизнью. А поскольку либералы сами вывернули наизнанку правила, чтобы дерьмо считалось литературой, а литература дерьмом, противопоставить этому существу оказалось нечего.

Поэтому он еще долго может пребывать в рыночном поле, меняя ярлыки (патриот, государственник, боец с Донбасса, публицист, хуторянин, а вот теперь скоро и депутат) по мере того, как одни ярлыки будут приедаться, а другие расти в цене.

Содержанка делает вид, что воюет с Кремлем https://t.iss.one/bloodysx/6216 Когда нибудь это могут не оценить, и эта подержанная жуть окажется там, где и положено. В борделе.