9 октября 1971 года в прокат вышел «Французский связной» Уильяма Фридкина — мрачный и медленный детектив о попытках нью-йоркских полицейских поймать марсельских наркодилеров, основанный на реальных событиях. За шесть лет до этого во Франции тоже сняли фильм по этим событиям — развеселую комедию с Луи де Фюнесом и Бурвилем в главных ролях. Рассказываем, как так получилось и почему борьба с героином в США оказывалась то драмой, то комедией, то фарсом
https://www.kommersant.ru/doc/5009161

«Война — это обширная раковая опухоль, питаемая ложью и корыстной злобой тех, кто не воюет. Из всего, что есть на этом свете, в последнюю очередь стоит бороться за правительство. Никому из бедняг, чьи изуродованные, грязные тела я отвожу в больницу, нет никакого дела до целей этого смехотворного дела»

Джон Дос Пассос, письмо Рамси Марвину, 23 августа 1917

«Когда вы выбегаете из горящего бронепоезда в момент его обстрела, когда там погибают ваши товарищи и потом вы клеите снятую вами пленку, вряд ли вы видите за этим какую-то метафору. Вам важно рассказать о том, что на самом деле произошло. Вертов рассказал нам историю Гражданской войны, какой она представлялась ему в 1921 году, то есть по очень горячим следам»

В российский прокат выходит «История Гражданской войны» Дзиги Вертова. Фильм, снятый в 1921 году, считался утраченным и в прошлом году был восстановлен киноведом Николаем Изволовым. Мы поговорили с Изволовым о том, как и почему фильм был утрачен, что он рассказывал современниками и о чем говорит потомкам
https://www.kommersant.ru/doc/5584108

В Парижском музее моды проходит выставка «Фрида Кало: помимо внешности», показывающая вещи Фриды Кало. Множество нарядов, личные вещи от флаконов духов до ортопедической обуви, немного картин, но самое сильное впечатление производят разнообразные корсеты, поддерживавшие ее сломанный в автокатастрофе позвоночник. Те, которые из гипса, делали прямо на теле Кало, обворачивая ее торс вымоченными в гипсе бинтами,— простояв не двигаясь несколько часов, пока они высохнут, она расписывала их прямо на себе, глядя в зеркало.
https://www.kommersant.ru/doc/5583840

14 октября 1977 года вышел альбом Дэвида Боуи «Heroes». Слоган промокампании — «Есть олд-вейв, есть нью-вейв, а есть Дэвид Боуи». «Heroes» — это действительно музыка между старым и новым, между прошлым и будущим, между воспоминаниями и надеждами. Пусть он наполовину состоит из лишенных понятных структур инструментальных и полуинструментальных вещей, пусть его формальные песенные номера оказываются почти хаотичными, пусть его тексты были придуманы Боуи буквально на ходу, без предварительных заготовок,— но в нем очень много человечности. Заглавный опус — шесть минут громкого и бесстыжего мечтательства о лучшем мире и о лучших нас, под воющую гитару Роберта Фриппа и удаляющийся в никуда стрекот синтезаторов. «Though nothing, nothing can keep us together / We can beat them, forever and ever, / We could be heroes, just for one day» — мало было в рок-музыке более воспламеняющих призывов быть сильней обстоятельств и окружающего мира, чем этот.

60 лет назад в Западной Германии случился один из первых крупных политических скандалов в послевоенной истории: сотрудников журнала Der Spiegel обвинили в государственной измене за разглашение секретной информации об обороноспособности страны. Причиной стала статья, обвинявшая действующего министра обороны ФРГ в провале совместных учений НАТО с целью убедить США в необходимости обеспечить вооруженные силы Германии тактическим ядерным оружием. Обвинения и аресты вызвали мощную общественную реакцию — акции протестов охватили ФРГ почти на три месяца и в конце концов привели к смене правительства. Weekend рассказывает, как развивалось «дело „Шпигеля"» и почему демократия и гражданское общество от него только выиграли.
https://www.kommersant.ru/doc/5595947

Тюрьму Синг-Синг я смотрел очень подробно. Ужасное впечатление производит, конечно, электрический стул. На стуле Синг-Синга окончили свои дела двести мужчин и три женщины. Очень чисто. Висит надпись: «Тишина». Стоят четыре деревянных дивана для свидетелей. Почему-то имеется умывальник. Есть столик. В соседней комнате производят вскрытие тела. А еще в соседней — до самого потолка навалены гроба. За дверью распределительный щит. Включают рубильник — и все. Человек, который включает ток, получает полтораста долларов за каждое включение. В остальном тюрьма очень культурная.

В нашей традиционной рубрике «цитаты именинников» — Илья Ильф, которому сегодня 125.

Сегодня — Всемирный день продовольствия. Мы, вероятно, праздновали бы его гораздо активнее, не случись 50 лет назад зеленой революции. В конце 60-х, когда человечество впервые в истории стало расти на 2% в год, его охватил нешуточный страх, что ресурсов планеты в скором времени перестанет хватать на всех. Женщины рожали по четверо детей, смертность, благодаря относительному затишью в смертоубийстве, изобретению антибиотиков и прогрессу медицины, снизилась, и человечество должно было удвоиться за следующие 50 лет. Любому было ясно, что никогда никто не сможет вырастить столько еды. Главным бестселлером начала 1970-х была книга «Пределы роста», в которой на основании сложных расчетов и компьютерного моделирования демонстрировалось, как человечество за несколько десятилетий растратит свои ресурсы. Серьезные ученые на полном серьезе предрекали неминуемый голод — не позже 1990-х годов.
Предсказания эти, как мы знаем, не сбылись. Не потому, что это были неправильные прогнозы, а потому что случилась зеленая революция. За последние 50 лет население Земли действительно выросло вдвое, но есть мы стали только лучше: сейчас житель развивающегося мира потребляет на четверть больше калорий, чем тогда.
Как и благодаря кому произошел последний переворот в сельском хозяйстве, изменивший жизнь всего человечества, — в тексте из архива Weekend
https://www.kommersant.ru/doc/3455515

В 1771-м в конкурсе на Большую премию Королевской академии победил Жозеф-Бенуа Сюве, обойдя пятерых претендентов, среди которых был Жак-Луи Давид. Победитель Сюве отправился стипендиатом в Рим, проигравший Давид затаил злобу и всячески пакостил своему противнику — в годы террора Давид, дорвавшийся до высоких постов, чуть было не довел Сюве до гильотины, бедолаге пришлось провести не самые приятные дни в тюрьме Сен-Лазар. Две конкурсные картины на сюжет «Битва Минервы и Марса» привезены сейчас на выставку «Кумиры и соперники» в Вену. Человеку, знакомому с историей и теорией искусства века Просвещения, очевидно, что академическое жюри было право: композиция Сюве ясна, динамична, современна, композиция Давида — мелодраматична, многословна, старомодна. На выставке, однако, зрители могут голосовать сами, и результаты сейчас таковы, что, узнай о них Сюве, он бы и сам пошел на плаху: 99,5% зрителей — за проигравшего тогда (и поделом!) Давида.

Умер поэт Михаил Еремин. В прошлом году мы писали о собрании его стихотворений, выпущенных издательством «Новое литературное обозрение»:

О Михаиле Еремине сложно писать. В современной русской литературе больше нет фигур такого масштаба и нет адекватной меры, чтобы применить к его стихам. Отчасти дело в поколении, которое Еремин представляет едва ли не в одиночку. Из молодых гениев первой волны советской неофициальной поэзии жив Станислав Красовицкий, но тот решительно открестился от собственной подпольной славы и старых текстов. Еремин — обратный случай. Он пишет в начале 2020-х так, как начал писать в конце 1950-х. Речь не о манере (она понемногу менялась), но о верности однажды избранной системе. В истории литературы имя Еремина крепко связано с понятием «филологическая школа». Название это неудачное, оно наталкивает на распространенное представление о филологической поэзии: играющей с традицией, ощущающей историю литературы как свою стихию. Подобная культурность в этой компании была свойственна только Льву Лосеву. Остальные поэты группы такими не были. Не был таким и Михаил Еремин. Он — поэт-философ. Стихи Еремина — наблюдения и размышления. Они отталкиваются от мелочей — формы цветка, анекдота, перемены погоды, но всегда касаются последних вопросов: природы добра и зла, цели существования живых существ, значения языка, смысла истории. Каждое его стихотворение — глава огромного поэтического трактата об устройстве бытия.

Подробнее: https://www.kommersant.ru/doc/4897702

«Конечно, публике нет дела до того, любит ли г. Кузмин мальчиков из бани или нет, но автор так сладострастно смакует содомское действие, что "смеяться, право, не грешно над тем, что кажется смешно"» — из рецензии на роман Михаила Кузмина «Крылья».
«Я ничего не имею против существования мужеложного романа и его автора. Но я имею много против его тенденции, его несомненной (хоть и бессознательной) проповеди заголения, полной самодовольства, и мне больно за всех, кто эту тенденцию может принять как художественную проповедь культуры» — из статьи Зинаиды Гиппиус.
С «Крыльев», вышедших в 1907 году, не только началась печатная история русской гей-прозы, это было вообще одно из первых заметных произведений в европейской литературе, открыто говорящее о гомосексуальной любви. Реакция общества была предсказуемой: уничижительные рецензии и фельетоны в прессе, критика со стороны писателей, ярлык порнографа и пошляка. Тем не менее «Крылья» успешно продавались и переиздавались, а вот вышедший в том же году сборник «Три пьесы» не только был конфискован, но и стал основанием для уголовного преследования автора — сегодня его обвинили бы в «пропаганде гомосексуализма».

Михаилу Кузмину сегодня 150 лет, а мы вспоминаем, как его преследовали за порнографию: https://www.kommersant.ru/doc/2832188

«Формула грез» — книга о том, как соцсети вообще и инстаграм в частности создали новый мейнстрим: для миллионов людей представления о собственной внешности, работе, жилье, еде и путешествиях неотделимы теперь от того, как все это выглядит в инстаграме. Через предложенные автором линзы интересно смотреть и на более обширный ландшафт: например, в этой оптике начинает казаться, что смысл собянинской реконструкции центра Москвы в том, чтобы создать максимальное количество instagram-friendly places на единицу городской площади
https://www.kommersant.ru/doc/5595200

Два с лишним часа мы наблюдаем за парой пожилых супругов. Она — психиатр на пенсии, медленно, но верно погружающаяся в деменцию, каждое утро упрямо выписывающая рецепты на лекарства, что ей не помогут. Он — киновед, работающий над книгой о сновидческой природе кино; с первых же кадров мы понимаем, что изнурительная болезнь не позволит ему завершить последнее в его жизни дело. Задуманный и реализованный в разгар пандемии, новый фильм Гаспара Ноэ «Вихрь» — тяжелое зрелище, но, наверное, необходимое в силу своей бескомпромиссной честности. Ибо нас оставляют один на один с непреложной истиной: и ты однажды ничем не сможешь помочь ни себе, ни другому. Вряд ли в доступной сейчас для отечественного зрителя культурной повестке найдется что-то более своевременное.
https://www.kommersant.ru/doc/5595031

И еще из новостей проката.

Императрица Австрии Елизавета Баварская умело падает в обмороки на официальных приемах, курит сигареты одну за одной, флиртует с конюхом, истязает себя гимнастикой, проверяет, сколько секунд сможет провести под водой, наводит ужас на фрейлин, требуя все сильнее затягивать ей корсаж, чтобы ее знаменитая талия — 45 см — выглядела как у юной девушки. Она может лечь в постель к безногому солдату во время визита в госпиталь — просто покурить вместе. Может спросить у пациента психушки, который уже не способен ничего понять: «Вы меня помните? В сентябре вы говорили, что я красивая». Она хочет оставаться красивой, хочет, чтобы ее хотели. Но ей только что исполнилось 40 лет. Это старость.
В прокат выходит фильм австрийки Мари Кройцер об императрице Елизавете Баварской, Сисси,— восхитительно вольная драма о сорокалетней женщине, которую все достало.
https://www.kommersant.ru/doc/5595125

В этом году исполняется 90 лет роману Николая Островского «Как закалялась сталь» — центральному тексту советского канона, давно превратившемуся для нас в собрание затертых клише. Советская идеология преподносила жизнь Островского как великий подвиг ради дела партии, с концом советской власти в этом самоотречении стало возможно увидеть нечто иное — трагедию человека, у которого получилось то, о чем он мечтал: отдать себя общему делу настолько, чтобы вообще ничего не осталось. Игорь Гулин рассказывает, как Николай Островский уничтожил себя, чтобы стать идеальным текстом
https://www.kommersant.ru/doc/5618319

«Скрытая перспектива» Роберта Капы — как бы мемуары, а на самом деле — настоящий, отменный роман. В 1947 году такая книга просто не могла появиться. Она залетела из будущего, в котором станет возможным дистанцироваться от войны. Ветераны еще не дописали самые первые романы о войне, и каждый из них был булыжником «окопной правды»: Норман Мейлер, Виктор Некрасов, Джеймс Джонс. А Капа уже травил байки. Впервые оказавшись на фронте, решил справить нужду на минном поле: час ждал саперов. Первую бомбежку проспал. Только испытал страх и гордость за то, что получил первое ранение, как догадался, что его просто треснуло камнем по спине. Устроил вечеринку в честь Хэма и напоил учителя до того, что тот в тыловом Лондоне разбился на машине. Первый раз прыгнул с парашютом — и до утра проболтался на дереве. Города в этой книге освобождают сдуру-спьяну, а, освободив, бегут по девочкам и погребкам. Но вместе с тем это одна из самых серьезных и страшных книг о войне.

Ко дню рождения Роберта Капы — текст из архива Weekend о великом фотографе, который всю жизнь пытался догнать войну
https://www.kommersant.ru/doc/1566076

Вышел седой подтянутый человек с честным лицом военного и сказал: террористы нейтрализованы, заложники освобождены. Уполномочен заявить, что применялись спецсредства. К сожалению, всех спасти не удалось — 67 заложников погибло. Было ощущение полной победы, невозможного и никак не ожидавшегося триумфа — за два дня и три ночи все привыкли к мысли, что никто не уйдет живым. И вдруг — казавшаяся неизбежной трагедия немыслимым образом не случилась. И совсем небольшой ценой. 67 погибших. Всего лишь. В течение дня число погибших выросло и продолжало расти, стали появляться подробности — что в зал через систему вентиляции закачали неизвестный газ, и все заснули, а некоторые навсегда. И стало известно, что от огнестрельного ранения во время штурма погиб один заложник, а остальные как раз от газа. А потом прошло еще время, и оказалось, что даже не от газа — а от того, что ни на месте, ни в больницах не было антидотов, или от того, что людей в таком состоянии надо укладывать на спину и придерживать язык, а их, пробывших около 40 часов без движения в жарком помещении, выносили и укладывали как попало на холодную мостовую, а потом вповалку грузили в скорые, или от того, что слишком долго развозили по больницам,— кто там разберет, штурм же. Непонятно, от чего лучше погибнуть — от смертельного газа, про который мы хотя бы знаем, что он смертельный, или вот так, от традиционного нашего небрежения, из-за того, что на людей плевать. Погибать, наверное, ни от чего не лучше.

23 октября 2002 года, на четвертый год Второй чеченской войны, отряд чеченских боевиков захватил Театральный центр на Дубровке, взяв в заложники 917 человек. К 20-летию самого страшного в истории Москвы теракта — текст Юрия Сапрыкина о том, как в Москву приходила война и какой след она оставила
https://www.kommersant.ru/doc/4782831

25 октября 1917 года произошел переворот, впоследствии названный Великой Октябрьской социалистической революцией. Советская власть немало сделала для мифологизации этого события — мы до сих пор первым делом представляем себе штурм Зимнего, когда слышим об Октябрьской революции. Историк Стивен Коткин в биографии Сталина развенчивает миф: «Никакого штурма Зимнего дворца красногвардейцами на самом деле не было: в итоге они просто проникли в дворец через незапертые двери и окна, причем большинство из них направились прямиком в пресловутые винные погреба, роскошнее которых не знала история. Каждый новый отряд красногвардейцев, отправленных остановить разграбление дворца, сам напивался. “Мы пытались затопить подвалы,— вспоминал вождь находившихся там большевистских сил,— но пожарные… вместо этого напились».