📚 История, конца которой нет
👤 Михаэль Энде
Невероятная история, которая не должна быть прочитана слишком рано: во-первых, это чисто физически объемное произведение, во-вторых, автор заложил в нее невероятно много смыслов, любви и грусти (нужное подчеркнуть), которые могут оттолкнуть юного читателя от этого удивительного сказочника. Так в анимационном шедевре Миядзаки «Принцесса Мононоке» Дух Леса идет по земле, и прикосновение его копыт тут же взывает к жизни все травы, лежащие в земле, однако эти превращения круга жизни сказочно стремительны, и шаг лесного божества не только дарит жизнь, но и тут же отнимает её. Так и в этой книге – озарения, новые смыслы будут вырастать и тут же захлебываться другими, ведь история эта бесконечна и красок здесь столько, что их нужно принимать очень аккуратно, чтобы не обжечься в празднике Холи.
Тот же «Пунш желаний» кисти Михаэля Энде – легкое, искрящееся, забавное повествование ровно того объема, который легко и непринуждённо может полюбиться в любом возрасте, и начинать знакомство с немецким сказочником рекомендую именно с новогодней повести о злоключениях двух колдунов и их питомцев.
Вернемся к «Истории, конца которой нет» (в других переводах – «Бесконечная история»).
Книга разбивается на два мира – приключение и евангелие: в первой истории мы путешествуем вместе с зеленокожим гонцом Атрейо, ищущим избранного ребёнка – будущего спасителя волшебной страны Фантазии; во второй части следуем за этим самым ребенком, Бастианом Бальтазар Буксом, совершившим худший выбор отчаяния и зависти, после чего можно провести черту невозврата к заботливому беспокойству мягких сердец из бездонного озера черного греха тщеславия. Выбор это мне напоминает историю юного Скайокера из легендарного эпоса Звездных войн.
Отдельно про оформление этого издания: картинка, которой я предваряю отзыв, – это суперобложка, под ней, на самой обложке, скрыт один из главных символов книги – знак власти страны Фантазии, сложенный из двух змей, держащих друг друга за хвосты. О нем подробно рассказано во второй части, и это одно из моих любимых мест для размышлений.
P.S. листаю книгу в комментариях
#отзыв
#читаю_десятилеткам
👤 Михаэль Энде
Невероятная история, которая не должна быть прочитана слишком рано: во-первых, это чисто физически объемное произведение, во-вторых, автор заложил в нее невероятно много смыслов, любви и грусти (нужное подчеркнуть), которые могут оттолкнуть юного читателя от этого удивительного сказочника. Так в анимационном шедевре Миядзаки «Принцесса Мононоке» Дух Леса идет по земле, и прикосновение его копыт тут же взывает к жизни все травы, лежащие в земле, однако эти превращения круга жизни сказочно стремительны, и шаг лесного божества не только дарит жизнь, но и тут же отнимает её. Так и в этой книге – озарения, новые смыслы будут вырастать и тут же захлебываться другими, ведь история эта бесконечна и красок здесь столько, что их нужно принимать очень аккуратно, чтобы не обжечься в празднике Холи.
Тот же «Пунш желаний» кисти Михаэля Энде – легкое, искрящееся, забавное повествование ровно того объема, который легко и непринуждённо может полюбиться в любом возрасте, и начинать знакомство с немецким сказочником рекомендую именно с новогодней повести о злоключениях двух колдунов и их питомцев.
Вернемся к «Истории, конца которой нет» (в других переводах – «Бесконечная история»).
Книга разбивается на два мира – приключение и евангелие: в первой истории мы путешествуем вместе с зеленокожим гонцом Атрейо, ищущим избранного ребёнка – будущего спасителя волшебной страны Фантазии; во второй части следуем за этим самым ребенком, Бастианом Бальтазар Буксом, совершившим худший выбор отчаяния и зависти, после чего можно провести черту невозврата к заботливому беспокойству мягких сердец из бездонного озера черного греха тщеславия. Выбор это мне напоминает историю юного Скайокера из легендарного эпоса Звездных войн.
Отдельно про оформление этого издания: картинка, которой я предваряю отзыв, – это суперобложка, под ней, на самой обложке, скрыт один из главных символов книги – знак власти страны Фантазии, сложенный из двух змей, держащих друг друга за хвосты. О нем подробно рассказано во второй части, и это одно из моих любимых мест для размышлений.
P.S. листаю книгу в комментариях
#отзыв
#читаю_десятилеткам
2❤18🥰5
📚 Мадонна в меховом манто
👤 Сабахаттин Али
Сабахаттин Али – турецкий писатель образца начала 20 века, уроженец болгарского местечка, теряющего в горных морщинках, получивший хорошее образование сначала в Турции, позже в Германии, несколько раз отсидевший в тюрьме за свои политические взгляды, убитый во цвете лет при невыясненных обстоятельствах.
Конечно, все, кто хотел, разглядел в творческом наследии другого турецкого писателя, нобелевского лауреата по литературе – Орхана Памука, романы Сабахаттина Али. Впрочем, поскреби турка со всем тщанием и, как пить дашь, найдешь там не только его соотечественника, но Тургенева или Достоевского: плодовые тела литературы разных стран и народов смыкаются смыкаются невидным мицелием идей, образов и лучших упражнений мысли.
Мадонна в меховом манто – небольшой сентиментальный роман, в котором согласно жанру отсутствует крепкий сюжетный нерв, что судорожит наши пальцы, не позволяя выпустить книгу из рук. Зато мы сполна получаем тончайшие движения души, которые впечатлительные особы зачастую маскируют под непробиваемым щитом нарочитой заурядности и безразличия ко всему, боясь насмешек более толстокожих собратий. А мы-то и обманываться рады.
Рассказчик вспоминает о Раифе-эфенди, коллеге-переводчике, с которым он несколько лет делил кабинет. Поначалу поддавшись общему тону, в котором сослуживцы и начальство говорили за глаза и в глаза с Раифом-эфенди, рассказчик тоже не утруждает себя элементарной вежливостью в отношении переводчика, однако, привлечённый неожиданным открытием художественного таланта Раифа-эфенди и его таинственной чёрной тетрадью, решает сойтись с ним покороче. Случай вскоре представляется: бедный Раиф болен, и никто, кроме курьеров с редкими рабочими заказами, не навещает коллегу. И все это – рамка, за которым собственно, и следует сам роман, рассказанный беднягой.
Рассказ Раифа-эфенди – многолетняя исповедь, внесённая в черную тетрадь. Автор желает сжечь ее перед надвигающейся смертью, однако новый друг упрашивает тетрадь в долг ночи: хотя бы прочитать тайну этой драматичной, как он уже понимает, жизни перед ожидающим ее забвением.
Царица этой жизни – Мадонна в меховом манто, явившаяся неприкаянному юноше сначала в образе картины, а позже – художницы, вывесевшей автопортер в художественной галерее. Раиф, вырванный из упорядоченной жизни войной, на которую был призван солдатом, вернулся к учебе через год, однако всеобщая сумятица отвратила его от дальнейшей охоты за знаниями. Вот тут-то впору вспомнить Ремарка, о котором часто говорят, пытаясь мерять Сабахаттина Али известными нам сентенциями: Эрих Мария то и дело писал потерянных людей, выбитых из седла войной.
Найдя в своей Мадонне ту родственную душу, которая смогла примирить его с жизнью, влюбленный все же движется к пропасти: впереди маячит расставание, которое он неверно истолковывает в течение десятка лет, а разгадка, нашедшая его спустя годы, приводит влюблённого к отчаянию, буквально отнимая дыхание.
#отзыв
👤 Сабахаттин Али
Сабахаттин Али – турецкий писатель образца начала 20 века, уроженец болгарского местечка, теряющего в горных морщинках, получивший хорошее образование сначала в Турции, позже в Германии, несколько раз отсидевший в тюрьме за свои политические взгляды, убитый во цвете лет при невыясненных обстоятельствах.
Конечно, все, кто хотел, разглядел в творческом наследии другого турецкого писателя, нобелевского лауреата по литературе – Орхана Памука, романы Сабахаттина Али. Впрочем, поскреби турка со всем тщанием и, как пить дашь, найдешь там не только его соотечественника, но Тургенева или Достоевского: плодовые тела литературы разных стран и народов смыкаются смыкаются невидным мицелием идей, образов и лучших упражнений мысли.
Мадонна в меховом манто – небольшой сентиментальный роман, в котором согласно жанру отсутствует крепкий сюжетный нерв, что судорожит наши пальцы, не позволяя выпустить книгу из рук. Зато мы сполна получаем тончайшие движения души, которые впечатлительные особы зачастую маскируют под непробиваемым щитом нарочитой заурядности и безразличия ко всему, боясь насмешек более толстокожих собратий. А мы-то и обманываться рады.
Он скорее был одним из тех заурядных, ничем не примечательных людей, мимо которых мы, не замечая, проходим каждый день. Его жизнь не смогла бы никого заинтересовать – ни ее скрытые, ни ее видимые стороны. Встречая таких людей, мы часто задаемся вопросом: «Для чего они живут? Что находят они в жизни? Какая логика, какая тайная причина заставляет их ходить по земле и существовать?» Однако, когда мы так думаем о подобных людях, мы замечаем только внешнее и совсем не задумываемся о том, что и у них есть разум, и они так или иначе мыслят, и результат их мыслей – внутренний мир, у каждого человека свой. Не замечая проявлений этого скрытого мира, мы часто полагаем, что они вовсе не живут духовной жизнью. Если бы мы проявили обычное любопытство, то, возможно, узнали бы что-то, о чем вовсе не подозревали, и столкнулись бы с таким духовным богатством, обнаружить которое совсем не ожидали. Однако люди почему-то предпочитают интересоваться только теми явлениями, о которых заранее все известно.
Рассказчик вспоминает о Раифе-эфенди, коллеге-переводчике, с которым он несколько лет делил кабинет. Поначалу поддавшись общему тону, в котором сослуживцы и начальство говорили за глаза и в глаза с Раифом-эфенди, рассказчик тоже не утруждает себя элементарной вежливостью в отношении переводчика, однако, привлечённый неожиданным открытием художественного таланта Раифа-эфенди и его таинственной чёрной тетрадью, решает сойтись с ним покороче. Случай вскоре представляется: бедный Раиф болен, и никто, кроме курьеров с редкими рабочими заказами, не навещает коллегу. И все это – рамка, за которым собственно, и следует сам роман, рассказанный беднягой.
Рассказ Раифа-эфенди – многолетняя исповедь, внесённая в черную тетрадь. Автор желает сжечь ее перед надвигающейся смертью, однако новый друг упрашивает тетрадь в долг ночи: хотя бы прочитать тайну этой драматичной, как он уже понимает, жизни перед ожидающим ее забвением.
Царица этой жизни – Мадонна в меховом манто, явившаяся неприкаянному юноше сначала в образе картины, а позже – художницы, вывесевшей автопортер в художественной галерее. Раиф, вырванный из упорядоченной жизни войной, на которую был призван солдатом, вернулся к учебе через год, однако всеобщая сумятица отвратила его от дальнейшей охоты за знаниями. Вот тут-то впору вспомнить Ремарка, о котором часто говорят, пытаясь мерять Сабахаттина Али известными нам сентенциями: Эрих Мария то и дело писал потерянных людей, выбитых из седла войной.
Найдя в своей Мадонне ту родственную душу, которая смогла примирить его с жизнью, влюбленный все же движется к пропасти: впереди маячит расставание, которое он неверно истолковывает в течение десятка лет, а разгадка, нашедшая его спустя годы, приводит влюблённого к отчаянию, буквально отнимая дыхание.
#отзыв
1❤15👍11🔥6👏2✍1
📚 Жизнеописание одной мысли
👤 Сигизмунд Кржижановский
Писатель, практически не издаваемый при жизни, рукописи, хранящиеся в банках из-под муки или закопанные в землю и припечатанные к забвению отстроенным на месте пожарища каменным домом, лекции, беспокоящие слушателей своей оригинальностью, нерв и выразительный голос эпохи, говорящая без черновиков и записей жердь – вот кто такой наш Сигизмунд, год за годом преодолевающий инерцию времени, про которое сам сказал: с днем сегодняшним не в ладах, но зато меня любит вечность.
Не то ли нам завещал Маяковский? – приходите через тысячу лет, тогда и поговорим! Спасибо, что не пришлось так долго ждать.
📝 Мысль родилась в тихое июльское послеполудня.
Кажется, для таких мастеров нет пределов: малое им не жмет, каждая история хороша под их напором, любой вздох мироздания заслуживает пенсне на носу пристального врачителя человеческих душ.
📝 был – Мыслящий и Мысль, и ничего меж ними.
Жизнеописание одной мысли – зарисовка, которая будет на зубок тем, кто вынырнул из Клуба убийц букв, этого фигурного катания на лезвиях парадоксов и неуемной фантазии. И вот как злоключения этой мысли начались:⬇️
📝 мыслитель, сев к рабочему столу, положил перед Мыслью, меж двух зажженных свеч, лист чистой бумаги, та отпрянула назад: "Не хочу в буквы". Но старик делал свое. Борьба была недолга, хоть и упорна: Мысль выскальзывала из-под пера, выпрыгивала из слов и путала буквы. Но старик, перечеркнув, расставлял их по-новому, пока наконец ему не удалось, изловив Мысль в расщеп пера, притиснуть к бумажному листу. Печальной черной строкой лежала Мысль перед усталыми слезящимися глазами старика: "Возьми меня назад".
Старик задумался. Он не любил отдавать другим свои слова: перо уже потянулось к Мысли, миг, – и чернильная черта навсегда бы укрыла ее от чужих любопытствующих глаз.
Писатели, которые горячо заступались перед коллегами за Сигизмунда Кржижановского в тридцатых годах на приемной комиссии Союза писателей с твердым убеждением о необходимости принять Сигизмунда в члены Союза, – Михаил Левидов, Евгений Ланн – где они сами ныне? Впрочем, это отдельная песня со множеством прелюбопытных куплетов, спою ее позже.
В этом месте Сигизмунд Доминикович пожал плечами и развел руками:
-- В сущности говоря, что такое вопросительный знак? Состарившийся восклицательный.
И ведь это в точности то же, что приписывают Черчиллю: Кто в юности не был радикалом (читай – поэтом), у того нет сердца, кто в зрелости не стал консерватором (прозиком), у того нет ума.
Сигизмунд Доминикович Кржижановский – отечественная жемчужина литературного слова, писатель польского происхождения (1887 – 1950), щедрый на афоризмы и удивления мастер малой формы и больших смыслов.
#отзыв
👤 Сигизмунд Кржижановский
Писатель, практически не издаваемый при жизни, рукописи, хранящиеся в банках из-под муки или закопанные в землю и припечатанные к забвению отстроенным на месте пожарища каменным домом, лекции, беспокоящие слушателей своей оригинальностью, нерв и выразительный голос эпохи, говорящая без черновиков и записей жердь – вот кто такой наш Сигизмунд, год за годом преодолевающий инерцию времени, про которое сам сказал: с днем сегодняшним не в ладах, но зато меня любит вечность.
Не то ли нам завещал Маяковский? – приходите через тысячу лет, тогда и поговорим! Спасибо, что не пришлось так долго ждать.
Кажется, для таких мастеров нет пределов: малое им не жмет, каждая история хороша под их напором, любой вздох мироздания заслуживает пенсне на носу пристального врачителя человеческих душ.
Жизнеописание одной мысли – зарисовка, которая будет на зубок тем, кто вынырнул из Клуба убийц букв, этого фигурного катания на лезвиях парадоксов и неуемной фантазии. И вот как злоключения этой мысли начались:
Старик задумался. Он не любил отдавать другим свои слова: перо уже потянулось к Мысли, миг, – и чернильная черта навсегда бы укрыла ее от чужих любопытствующих глаз.
Писатели, которые горячо заступались перед коллегами за Сигизмунда Кржижановского в тридцатых годах на приемной комиссии Союза писателей с твердым убеждением о необходимости принять Сигизмунда в члены Союза, – Михаил Левидов, Евгений Ланн – где они сами ныне? Впрочем, это отдельная песня со множеством прелюбопытных куплетов, спою ее позже.
В этом месте Сигизмунд Доминикович пожал плечами и развел руками:
-- В сущности говоря, что такое вопросительный знак? Состарившийся восклицательный.
И ведь это в точности то же, что приписывают Черчиллю: Кто в юности не был радикалом (читай – поэтом), у того нет сердца, кто в зрелости не стал консерватором (прозиком), у того нет ума.
Сигизмунд Доминикович Кржижановский – отечественная жемчужина литературного слова, писатель польского происхождения (1887 – 1950), щедрый на афоризмы и удивления мастер малой формы и больших смыслов.
#отзыв
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
1🔥20❤🔥11🥰7❤2
📚 Желтый туман
👤 Александр Волков
На ниве просмотра «Волшебника Изумрудного города» прочитали с младшими пятый том сказочной серии Александра Волкова. «Желтый туман» – одна из моих любимых повестей цикла, так как именно здесь Урфин Джюс превозмогает новое искушение медными трубами.
Злой нелюдимый столяр Урфин – один из главных антагонистов обитателей Волшебной страны Гуррикапа. Урфин рано осиротел и замкнулся в себе, с детства изводил окружающих сварливым характером, а в юности решил избавиться от всех привычек, которые роднят его с соплеменниками, чтобы подчеркнуть свою инаковость. Вот вам и первый грех – гордыня.
Урфин Джюс неоднократно пытался завоевать власть над Волшебной страной («Урфин Джюс и его деревянные солдаты», «Огненный бог Марранов»), тщательно продумывая многоходовые комбинации, но каждый раз его империя рушилась, потому что на защиту Волшебной страны вставали дети из-за гор.
«Желтый туман», как и предыдущие книги цикла, вполне можно читать самостоятельно, поскольку первые главы подробно и последовательно пересказывают содержание предыдущих книг.
А нынешняя ситуация в Волшебной стране такова.
Злая колдунья Арахна, усыпленная Гуррикапом много веков назад, проснулась и жаждет власти. Она трусовата, поэтому не решается связываться с волшебницами Виллиной и Стеллой, а приступает к захвату Изумрудного города, которым правит хоть мудрое, но все же обыкновенное соломенное чучело. В качестве острастки Арахна насылает ядовитый желтый туман на окрестные земли и пытается заручиться поддержкой опытного узурпатора Урфина, но тот решительно отклоняет ее предложение и, более того, предрекает ей скорую гибель. На военном совете решено призвать на помощь Энни, младшую сестренку знаменитой феи серебряных башмачков Элли. Поскольку Арахна – настоящий гигант, с ней решено бороться войском таких же исполинов, в который вошли громадныйСорел и внушительного роста металлический мальчишка Тилли-Вилли, на лицо ужасный, но добренький внутри (с).
В своем дневнике писатель, продолжая первую сказку, находит логическую неувязку: для чего Урфин использует живительный порошок, если неживые предметы сами собой оживают. В дневниках подробно обосновывается оживление соломенного пугала, но в «Жёлтом тумане» оживление объясняется с легкой досадой уже наличием самого феномена Волшебной страны наделять жизнью любое изделие. Короче, как по мне, в очередной книге Александр Мелентьевич уже просто махнул на эту неувязку рукой.
Наличие разумного орла подчеркивает еще одну неровность: мы то и дело сталкиваемся с говорящими разумными животными и птицами, однако, это не мешает повсеместно существовать в Волшебной стране бессловесным неразумным тварям, на которых охотятся и разводят в качестве домашнего скота. Многие сказочные миры провисают в этом отношении: помните, даже в мультфильме «Ну, погоди!» одни животные содержат других в качестве домашних питомцев.
В детстве мне казалось, что слог в книге несколько тяжеловат, но сейчас прочиталось на одном дыхании. Хорошая история для младших школьников.
#отзыв
#читаю_десятилеткам
👤 Александр Волков
На ниве просмотра «Волшебника Изумрудного города» прочитали с младшими пятый том сказочной серии Александра Волкова. «Желтый туман» – одна из моих любимых повестей цикла, так как именно здесь Урфин Джюс превозмогает новое искушение медными трубами.
Злой нелюдимый столяр Урфин – один из главных антагонистов обитателей Волшебной страны Гуррикапа. Урфин рано осиротел и замкнулся в себе, с детства изводил окружающих сварливым характером, а в юности решил избавиться от всех привычек, которые роднят его с соплеменниками, чтобы подчеркнуть свою инаковость. Вот вам и первый грех – гордыня.
Урфин Джюс неоднократно пытался завоевать власть над Волшебной страной («Урфин Джюс и его деревянные солдаты», «Огненный бог Марранов»), тщательно продумывая многоходовые комбинации, но каждый раз его империя рушилась, потому что на защиту Волшебной страны вставали дети из-за гор.
«Желтый туман», как и предыдущие книги цикла, вполне можно читать самостоятельно, поскольку первые главы подробно и последовательно пересказывают содержание предыдущих книг.
Время в темной пещере точно остановилось, но не стояло оно в большом мире за Кругосветными горами. Человечество от каменных орудий перешло к бронзовым, а потом к железным. Поплыли по морям парусные корабли. Отгремели греко-персидские войны. Сметая все на своем пути, прошли по устрашенной Европе римские легионы. Началась и кончилась эпоха средневекового варварства. Колумб открыл Америку, а соратники Магеллана первыми из мореплавателей совершили кругосветное путешествие. Поднялись в небо воздушные шары, первый пароход забил по воде колесами, первый неуклюжий паровоз потащил по стальным рельсам смешные коробочки-вагоны… А колдунья все спала очарованным сном.
Что происходило в Волшебной стране? История и тут шагала своей медлительной поступью.
А нынешняя ситуация в Волшебной стране такова.
Злая колдунья Арахна, усыпленная Гуррикапом много веков назад, проснулась и жаждет власти. Она трусовата, поэтому не решается связываться с волшебницами Виллиной и Стеллой, а приступает к захвату Изумрудного города, которым правит хоть мудрое, но все же обыкновенное соломенное чучело. В качестве острастки Арахна насылает ядовитый желтый туман на окрестные земли и пытается заручиться поддержкой опытного узурпатора Урфина, но тот решительно отклоняет ее предложение и, более того, предрекает ей скорую гибель. На военном совете решено призвать на помощь Энни, младшую сестренку знаменитой феи серебряных башмачков Элли. Поскольку Арахна – настоящий гигант, с ней решено бороться войском таких же исполинов, в который вошли громадныйСорел и внушительного роста металлический мальчишка Тилли-Вилли, на лицо ужасный, но добренький внутри (с).
В своем дневнике писатель, продолжая первую сказку, находит логическую неувязку: для чего Урфин использует живительный порошок, если неживые предметы сами собой оживают. В дневниках подробно обосновывается оживление соломенного пугала, но в «Жёлтом тумане» оживление объясняется с легкой досадой уже наличием самого феномена Волшебной страны наделять жизнью любое изделие. Короче, как по мне, в очередной книге Александр Мелентьевич уже просто махнул на эту неувязку рукой.
И тут произошло чудо: сделав первый шаг, Тилли-Вилли ожил! Впрочем, такое происшествие можно называть чудом в штатах Канзас, Огайо или Коннектикут, а в Волшебной стране оно являлось самым обычным делом.
Наличие разумного орла подчеркивает еще одну неровность: мы то и дело сталкиваемся с говорящими разумными животными и птицами, однако, это не мешает повсеместно существовать в Волшебной стране бессловесным неразумным тварям, на которых охотятся и разводят в качестве домашнего скота. Многие сказочные миры провисают в этом отношении: помните, даже в мультфильме «Ну, погоди!» одни животные содержат других в качестве домашних питомцев.
В детстве мне казалось, что слог в книге несколько тяжеловат, но сейчас прочиталось на одном дыхании. Хорошая история для младших школьников.
#отзыв
#читаю_десятилеткам
1❤23🥰7🔥6
📚 Мальчик и Медведь в лодке
👤 Дейв Шелтон
Этот год дарит нам чудесные семейные книги. Вслед за «Бесконечной историей» маститого немецкого сказочника мы прочитали историю молодого британского писателя и карикатуриста Дейва Шелтона.
Повесть «Мальчик и Медведь в лодке» в 2013 выиграла литературную премию Branford Boase Award, названную по фамилиям писателя Branford
и редактора Boase, создавших в тандеме немало книг для юных читателей (и до сих пор концепция этой премии такова: за лучшую детскую книгу дается награда в равной степени писателю и редактору).
Оговорка о художественном опыте писателя не случайна: книга полностью оформлена Шелтоном, и это отдельное удовольствие разглядывать и разгадывать ее. Обложка, абсолютно не притязательная на первый взгляд, по ходу чтения заиграет, а внутри книги появится комикс, отсылки к японским полотнам, мотающим лодочки по огромным волнам, и прочие визуальные удовольствия.
История эта так же непроста, как невыносимый штиль: там, где, на первый взгляд, ничего не происходит, для современного человека уже само по себе настоящая трагедия, ибо кипучая энергия его жаждет каждую секунду бытия переплавить в увлекательное приключение. Но ирония заключается в том, что именно в этом беспощадном спокойствии есть настоящая созидающая сила, таящая внутри такие метаморфозы, какие не каждому окажутся по плечу.
Многие хорошие истории можно пересказать в духе «А что, если?», вот, например:
👹 А что если монстры, пугающие детей, в глубине души боятся детей еще больше? – мультфильм «Корпорация монстров»
📖 А что если книга, которую ты читаешь, на самом деле «читает» тебя? – «История, конца которой нет» Михаэль Энде
😌 А что, если у тебя украдут не что-то из дома, а сам дом? – «Фрося Коровина» Станислав Востоков
И так далее и тому подобное.
Так вот наша повесть в этом ряду станет таким вопросом: а что, если ты просто хотел переправиться на другой берег, а застрял посреди бесконечности?
В этой бесконечности будет все: обиды, раскаяние, лучшие образчики абсурда, опасности, скука, метафоры и иносказания. Не будет одного – ясной концовки: у истории открытый финал, и это чувство незавершенности и смятения настолько органично всему, что происходит в повести, что другого и не пожелаешь.
Горячо рекомендую всем!!
#отзыв
#читаю_десятилеткам
👤 Дейв Шелтон
Этот год дарит нам чудесные семейные книги. Вслед за «Бесконечной историей» маститого немецкого сказочника мы прочитали историю молодого британского писателя и карикатуриста Дейва Шелтона.
Повесть «Мальчик и Медведь в лодке» в 2013 выиграла литературную премию Branford Boase Award, названную по фамилиям писателя Branford
и редактора Boase, создавших в тандеме немало книг для юных читателей (и до сих пор концепция этой премии такова: за лучшую детскую книгу дается награда в равной степени писателю и редактору).
Оговорка о художественном опыте писателя не случайна: книга полностью оформлена Шелтоном, и это отдельное удовольствие разглядывать и разгадывать ее. Обложка, абсолютно не притязательная на первый взгляд, по ходу чтения заиграет, а внутри книги появится комикс, отсылки к японским полотнам, мотающим лодочки по огромным волнам, и прочие визуальные удовольствия.
История эта так же непроста, как невыносимый штиль: там, где, на первый взгляд, ничего не происходит, для современного человека уже само по себе настоящая трагедия, ибо кипучая энергия его жаждет каждую секунду бытия переплавить в увлекательное приключение. Но ирония заключается в том, что именно в этом беспощадном спокойствии есть настоящая созидающая сила, таящая внутри такие метаморфозы, какие не каждому окажутся по плечу.
Многие хорошие истории можно пересказать в духе «А что, если?», вот, например:
И так далее и тому подобное.
Так вот наша повесть в этом ряду станет таким вопросом: а что, если ты просто хотел переправиться на другой берег, а застрял посреди бесконечности?
В этой бесконечности будет все: обиды, раскаяние, лучшие образчики абсурда, опасности, скука, метафоры и иносказания. Не будет одного – ясной концовки: у истории открытый финал, и это чувство незавершенности и смятения настолько органично всему, что происходит в повести, что другого и не пожелаешь.
Горячо рекомендую всем!!
#отзыв
#читаю_десятилеткам
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
1❤23🔥10
📚 Цена счастья. Пять городов
👤 Эван Дарбына
Эта книга – полуфиналист литературной премии Гипертекст в номинации «Слово молодым» этого года.
Итак, о чем говорят молодые.
Эван Дарбына мотается по всей России, надеясь заключить своеобразную сделку с судьбой: отдать несколько тяжёлых лет жизни, буквально балансируя возле пропасти, которая ведет к социальному дну, взамен на высшую награду – возможно, любовь, или звонкую монету, которую больше не придется добывать тяжелым трудом. Низкоквалифицированная работа позволяет причислять себя к категории трудяг в противовес набившей оскомину категории «интеллигент», хотя Эван имеет за плечами гуманитарное образование и дипломы за разные заслуги, ни один из которых не обладает тем же весом, что и сертификат, удостоверяющий его отточенное мастерство работника точки быстрого питания. Впрочем, прозвища «философ» или «студент», которыми его награждают соседи в хостелах, все же льстит автору, подтверждая связь с тем прошлым, которое он всюду таскает за собой. Мы – наше прошлое и будущее, смешанное в такой пропорции, которое позволяет напомнить, что мы – это то что не случилось бы без нас.
У Эвана случается большое путешествие по России, росчерк которого проходится буквально через всюду страну с востока на запад. И хотя на великом Маршруте автор загадывает пять разных городов, куда он хотел бы добраться самыми разными путями, городов в его копилке, конечно, гораздо больше, а вот средства передвижения наоборот сужаются.
В одном фильме хиппи в раздолбанном автобусе говорят путешественнику, передвигающемуся по большей части на своих двоих:
– Да ты же кожаный бродяга, а мы – резиновые!
Эван – бродяга смешанного типа: автостопит, аккуратно фиксируя расстояния и руководствуясь этикетом писанных и неписанных правил для тех, кто ловит попутки, и пешкодралит до хромоты. Преодевает Маршрут он и другими способами, но вот эти первые два с наибольшим вниманием расписаны.
Наверно, единственное, что держит путешественника на плаву, – это неиссякаемый запас иронии: художественное средство сравнение отточено до того блеска, которому позавидует Эльдорадо. Другие частые гости текстового полотна, сотканного Эваном – культурные отсылки. Поэтому в итоге все читается довольно легко, несмотря на технические огрехи самизда, просочившиеся в эту рукопись. Однако, кстати, именно такой формат издания привел автора к ходу конем: мне показался довольно оригинальным решением перемещение книги в местную библиотеку в счет скидки при покупке книги.
Можно ли оторваться от этой книги? Только, когда она закончится. По формату это не травелог, которые я так люблю, а такой конкретный лонгрид, который изучаешь, готовясь к путешествию: ага, вот сюда не ходи – снег голова будет, а вот здесь можно. Четко зафиксировано от и до, опыт выживания, который, подспудно надеешься, обойдёт тебя стороной. Мне прям искренне жаль, что книга закончилась тем выводом-итогом, который предлагает автор, но я искреннее надеюсь, что все же он не променял бы свой Маршрут ни что, реши сыграть в новую сделку с судьбой.
#отзыв
👤 Эван Дарбына
Эта книга – полуфиналист литературной премии Гипертекст в номинации «Слово молодым» этого года.
Итак, о чем говорят молодые.
Эван Дарбына мотается по всей России, надеясь заключить своеобразную сделку с судьбой: отдать несколько тяжёлых лет жизни, буквально балансируя возле пропасти, которая ведет к социальному дну, взамен на высшую награду – возможно, любовь, или звонкую монету, которую больше не придется добывать тяжелым трудом. Низкоквалифицированная работа позволяет причислять себя к категории трудяг в противовес набившей оскомину категории «интеллигент», хотя Эван имеет за плечами гуманитарное образование и дипломы за разные заслуги, ни один из которых не обладает тем же весом, что и сертификат, удостоверяющий его отточенное мастерство работника точки быстрого питания. Впрочем, прозвища «философ» или «студент», которыми его награждают соседи в хостелах, все же льстит автору, подтверждая связь с тем прошлым, которое он всюду таскает за собой. Мы – наше прошлое и будущее, смешанное в такой пропорции, которое позволяет напомнить, что мы – это то что не случилось бы без нас.
У Эвана случается большое путешествие по России, росчерк которого проходится буквально через всюду страну с востока на запад. И хотя на великом Маршруте автор загадывает пять разных городов, куда он хотел бы добраться самыми разными путями, городов в его копилке, конечно, гораздо больше, а вот средства передвижения наоборот сужаются.
В одном фильме хиппи в раздолбанном автобусе говорят путешественнику, передвигающемуся по большей части на своих двоих:
– Да ты же кожаный бродяга, а мы – резиновые!
Эван – бродяга смешанного типа: автостопит, аккуратно фиксируя расстояния и руководствуясь этикетом писанных и неписанных правил для тех, кто ловит попутки, и пешкодралит до хромоты. Преодевает Маршрут он и другими способами, но вот эти первые два с наибольшим вниманием расписаны.
Наверно, единственное, что держит путешественника на плаву, – это неиссякаемый запас иронии: художественное средство сравнение отточено до того блеска, которому позавидует Эльдорадо. Другие частые гости текстового полотна, сотканного Эваном – культурные отсылки. Поэтому в итоге все читается довольно легко, несмотря на технические огрехи самизда, просочившиеся в эту рукопись. Однако, кстати, именно такой формат издания привел автора к ходу конем: мне показался довольно оригинальным решением перемещение книги в местную библиотеку в счет скидки при покупке книги.
Можно ли оторваться от этой книги? Только, когда она закончится. По формату это не травелог, которые я так люблю, а такой конкретный лонгрид, который изучаешь, готовясь к путешествию: ага, вот сюда не ходи – снег голова будет, а вот здесь можно. Четко зафиксировано от и до, опыт выживания, который, подспудно надеешься, обойдёт тебя стороной. Мне прям искренне жаль, что книга закончилась тем выводом-итогом, который предлагает автор, но я искреннее надеюсь, что все же он не променял бы свой Маршрут ни что, реши сыграть в новую сделку с судьбой.
#отзыв
1❤19👍10🔥5
📚 Дети полуночи
👤 Салман Рушди
«Дети полуночи» – сказка, ветвящаяся как «Тысяча и одна ночь»: щедрый Салем Синай вкладывает историю за историей в твои уши, а ты, развесив их, буквально теряешь собственную голову. С таким-то ушами ты уже не ты, а настоящий Ганеша, познавший просветление высшего порядка. Впрочем, и Синай – не то, чем кажется: будучи заложником значений и отсылок, вшитых в собственное имя, как это издревле водится на востоке, он меняет облики под стать обстоятельствам, к которым то одна, то другая часть его души становится более естественна.
Салем – рассказчик, которого торопит Падма: ей не терпится узнать, чем закончится эта запутанная история. Но Салем остается верным зароку Тысячи ночей: прибереги самое интересное!
В его истории не тысяча ночей, а одна полночь и тысяча и одно дитя, рожденные в ту самую ночь, когда в Индии провозглашена независимость. Это большое чудо распалось, согласно Салему, на множество маленьких чудес: дети полуночи получили удивительные способности, недоступные простым людям, которые могут только мечтать о полетах, чтении мыслей и умножающем преломлении хлебов. Сколько чудес видится повествователю в политическом колене родной истории! Родилась история! Родилась нация! Смогут ли эти дети дать миру нечто новое, или их яркие ладьи разобьются о быт и будут отторгнуты цветным покрывалом Индии?
Как всякое повествование, которое ведется от первого лица, рассказ Салема ненадежен.
Ненадежен настолько, что финал первой книги (роман состоит из трех частей), подведя слушателей к рождению Салема, тут же предлагает отринуть все, что ты принимал как данность на протяжении сотни страниц. За его семьей уследить так же сложно, как за ценами на бензин!
Ненадёжен настолько, что автор намерено дает оговорки, подчеркивая неуверенность расскачика в датах знаковых событий истории Индии.
Рудши сотворяет альтернативную реальность, крутя шарманку магического реализма с тем упоением, которое художники называют «я так вижу».
Ненадежен постольку, поскольку эта рукопись памяти, которая по своему усмотрению «избирает, исключает, изменяет, преувеличивает, преуменьшает, восхваляет, а также принижает; в конце концов создает свою собственную реальность, разноречивую, но обычно связную версию событий; и ни один человек в здравом уме не доверяет чужой версии больше, чем своей».
Многие жаловались, что на слух этот роман трудно воспринимать, я традиционно читала в бумаге и получила огромное удовольствие! Думаю, что даже из тех немногих приведенных выше цитат, видно, насколько витиевато письмо, поэтому, не удивительно, глазу оно дается легче, чем слуху.
Как бы извиняясь за колоритную полифонию истории, автор то и дело останавливается для краткого пересказа «предыдущих серий», отчего вместе с другими яркими рефренами вроде «нос-коленки» этот текст, тяготеющий к самоповторам, становится еще более сказочным, где такое циклическое гипнотизирующее возвращение к исходному – популярный прием.
#отзыв
👤 Салман Рушди
«Дети полуночи» – сказка, ветвящаяся как «Тысяча и одна ночь»: щедрый Салем Синай вкладывает историю за историей в твои уши, а ты, развесив их, буквально теряешь собственную голову. С таким-то ушами ты уже не ты, а настоящий Ганеша, познавший просветление высшего порядка. Впрочем, и Синай – не то, чем кажется: будучи заложником значений и отсылок, вшитых в собственное имя, как это издревле водится на востоке, он меняет облики под стать обстоятельствам, к которым то одна, то другая часть его души становится более естественна.
В наших именах заключаются наши судьбы; живя в стране, где имена, в отличие от Запада, еще не утратили смысл и представляют собой нечто большее, чем простой набор звуков, мы – жертвы собственных титлов. В имени «Синай» содержится Ибн Сина, великий маг, последователь суфиев; а еще Син, месяц, древний бог Хадрамаута, имевший собственный способ сцепления, собственные силы воздействия-на-расстоянии, собственную власть над приливами и отливами мира. Но Син – это и буква S со змеиным извивом; змеи лежат, свернувшись, в моем имени. А еще возникает случайная транслитерация – Синай латинским письмом, не насталиком, – это гора откровения...
Салем – рассказчик, которого торопит Падма: ей не терпится узнать, чем закончится эта запутанная история. Но Салем остается верным зароку Тысячи ночей: прибереги самое интересное!
В его истории не тысяча ночей, а одна полночь и тысяча и одно дитя, рожденные в ту самую ночь, когда в Индии провозглашена независимость. Это большое чудо распалось, согласно Салему, на множество маленьких чудес: дети полуночи получили удивительные способности, недоступные простым людям, которые могут только мечтать о полетах, чтении мыслей и умножающем преломлении хлебов. Сколько чудес видится повествователю в политическом колене родной истории! Родилась история! Родилась нация! Смогут ли эти дети дать миру нечто новое, или их яркие ладьи разобьются о быт и будут отторгнуты цветным покрывалом Индии?
Как всякое повествование, которое ведется от первого лица, рассказ Салема ненадежен.
Ненадежен настолько, что финал первой книги (роман состоит из трех частей), подведя слушателей к рождению Салема, тут же предлагает отринуть все, что ты принимал как данность на протяжении сотни страниц. За его семьей уследить так же сложно, как за ценами на бензин!
Ненадёжен настолько, что автор намерено дает оговорки, подчеркивая неуверенность расскачика в датах знаковых событий истории Индии.
Перечитывая написанное, я обнаружил ошибку в хронологии. Дата убийства Махатмы Ганди на этих страницах обозначена неверно. Но теперь я уже не могу сказать, как в действительности развивались события; в моей Индии Ганди так и будет умирать не в свой час.
Рудши сотворяет альтернативную реальность, крутя шарманку магического реализма с тем упоением, которое художники называют «я так вижу».
Ненадежен постольку, поскольку эта рукопись памяти, которая по своему усмотрению «избирает, исключает, изменяет, преувеличивает, преуменьшает, восхваляет, а также принижает; в конце концов создает свою собственную реальность, разноречивую, но обычно связную версию событий; и ни один человек в здравом уме не доверяет чужой версии больше, чем своей».
Многие жаловались, что на слух этот роман трудно воспринимать, я традиционно читала в бумаге и получила огромное удовольствие! Думаю, что даже из тех немногих приведенных выше цитат, видно, насколько витиевато письмо, поэтому, не удивительно, глазу оно дается легче, чем слуху.
Как бы извиняясь за колоритную полифонию истории, автор то и дело останавливается для краткого пересказа «предыдущих серий», отчего вместе с другими яркими рефренами вроде «нос-коленки» этот текст, тяготеющий к самоповторам, становится еще более сказочным, где такое циклическое гипнотизирующее возвращение к исходному – популярный прием.
#отзыв
❤18👍7🥰3👏2
📚 Двадцать шестой
👤 Мария Данилова
Ностальгия как отдельный вид наслаждения понятна каждому из нас: формула вчерашнего "трава зеленее, и деревья выше" исправно работает, когда будущее еще закрыто, а настоящее хоть и даровано, но полно тех неопределённостей, при сумме которых разве что взгляд в прошлое, чей сумбур уже улегся, помогает нащупать незыблемую стежку в бесконечном поле неясности. А какое прошлое у моего брата? Советское, стремительно шедшедшее на убыль. Реконструкция собственных и коллективных воспоминаний, однажды припрятанных как разноцветные секретики, которые наконец дали свои всходы – характер, письмо, сюжеты.
К самому письму, стилю нет претензий: роман читается с удовольствием, слог не царапает, этой легкой и воздушной книгой можно разгрузиться в отпуске, ибо все развешенные ружья не стреляют, а салютуют. Не ждешь подвоха, словом, и верно: так или иначе, но жизнь у всех героев налаживается.
Однако с какой-то досадой что ли заключаю, что «Двадцать шестой» напомнил мне отрывной календарь: вроде, это и одно целое, но собранное из отдельных листочков, каждый из которых легко отлетает от другого.
Впрочем, можно обойтись и образами, встретившимися в тексте: одна из историй романа посвящена сбору черники, на который съезжаются семьями, в перерывах между собирательствами устраивающими посиделки с гитарами у костра и капустники, собранные из «живых картин» – костюмированные постановки, воспроизводящие известные полотна. И вот мы получаем полный набор «26го»: с одной стороны, –поддержку вчерашнего дня, который понятнее тревожного «сегодня» – Oh, I believe in yesterday – а, с другой стороны, череду «живых картин», узнавание которых тешит публику.
Впрочем, день вчерашний автор не идеализирует, но все спресованно до карикатур:
левшей насильно переучивают тиранические педагоги, на которых негде поставить клейма;
быстро собирающиеся очереди, в голове которых стоят равнодушные продавцы;
снимающие порчу бабки как пережиток тьмы, да только за ними подоспела еще большая зараза – шарлаты вроде Кашпировского, на то лишь нужные, чтобы маскировать другое непотребство, как это сделал счастливый обладатель неслыханной роскоши – импортного видика.
Маленькие истории, в которых больше частного в виде характерных примет времени, отсюда, наверно, и отсутствие в характерах динамики, пожалуй, только избалованный Олежка, от которого не ожидаешь поступка, вдруг удивляет. Кстати, именно Олег читает в этом в «26-ом» культовый детский журнал начала 90ых – «Трамвай»: так типичный красный рогач из старого-доброго советского транспорта превращается в пламенный рупор новой эпохи. Красиво, волшебно!
Дети, вокруг которых вертится повествование – Ася, Маша, Наташа, Олег, Гриша – задают оптику рассказчика. Поначалу, пока они еще дошкольно малы, все окружающее их пространство описывается простыми назывными категориями акына: лысый, дядя, рыжая певица. Но дети быстро растут, и у незнакомых взрослых появляются отметины, которые нам уже говорят о многом: имена и другие исторические подробности.
Подрастающим героям выпадает много сложностей, и это не только первая неразделенная любовь одной, и ненавистная музыкалка других, но и потери близких, и борьба за растерявшихся взрослых.
И в конце – немного о начале романа)
М. Данилова «Двадцать шестой»
Ну, за что? Сразу в первом предложении! Не люблю такой крючок.
А. Камю «Посторонний»
Я. Вагнер «Вонгозеро»
Ч. Диккенс «Рождественская песнь в прозе»
С. Бэккет «Мэлон умирает»
Ж. Сарамаго «Перебои в смерти»
Но где «подрывная проза в лучших традициях Гессе», роман-катастрофа, святочный рассказ, роман об абсурдность человеческого предназначения или о любви, побеждающей смерть, и где – ламповый сборник ностальгии по советскому прошлому? Видимо, где-то рядом. И в слезе есть светлая радость, и в смехе – неизбывная печаль.
#отзыв
👤 Мария Данилова
Ностальгия как отдельный вид наслаждения понятна каждому из нас: формула вчерашнего "трава зеленее, и деревья выше" исправно работает, когда будущее еще закрыто, а настоящее хоть и даровано, но полно тех неопределённостей, при сумме которых разве что взгляд в прошлое, чей сумбур уже улегся, помогает нащупать незыблемую стежку в бесконечном поле неясности. А какое прошлое у моего брата? Советское, стремительно шедшедшее на убыль. Реконструкция собственных и коллективных воспоминаний, однажды припрятанных как разноцветные секретики, которые наконец дали свои всходы – характер, письмо, сюжеты.
К самому письму, стилю нет претензий: роман читается с удовольствием, слог не царапает, этой легкой и воздушной книгой можно разгрузиться в отпуске, ибо все развешенные ружья не стреляют, а салютуют. Не ждешь подвоха, словом, и верно: так или иначе, но жизнь у всех героев налаживается.
Однако с какой-то досадой что ли заключаю, что «Двадцать шестой» напомнил мне отрывной календарь: вроде, это и одно целое, но собранное из отдельных листочков, каждый из которых легко отлетает от другого.
Впрочем, можно обойтись и образами, встретившимися в тексте: одна из историй романа посвящена сбору черники, на который съезжаются семьями, в перерывах между собирательствами устраивающими посиделки с гитарами у костра и капустники, собранные из «живых картин» – костюмированные постановки, воспроизводящие известные полотна. И вот мы получаем полный набор «26го»: с одной стороны, –поддержку вчерашнего дня, который понятнее тревожного «сегодня» – Oh, I believe in yesterday – а, с другой стороны, череду «живых картин», узнавание которых тешит публику.
Впрочем, день вчерашний автор не идеализирует, но все спресованно до карикатур:
левшей насильно переучивают тиранические педагоги, на которых негде поставить клейма;
быстро собирающиеся очереди, в голове которых стоят равнодушные продавцы;
снимающие порчу бабки как пережиток тьмы, да только за ними подоспела еще большая зараза – шарлаты вроде Кашпировского, на то лишь нужные, чтобы маскировать другое непотребство, как это сделал счастливый обладатель неслыханной роскоши – импортного видика.
Маленькие истории, в которых больше частного в виде характерных примет времени, отсюда, наверно, и отсутствие в характерах динамики, пожалуй, только избалованный Олежка, от которого не ожидаешь поступка, вдруг удивляет. Кстати, именно Олег читает в этом в «26-ом» культовый детский журнал начала 90ых – «Трамвай»: так типичный красный рогач из старого-доброго советского транспорта превращается в пламенный рупор новой эпохи. Красиво, волшебно!
Дети, вокруг которых вертится повествование – Ася, Маша, Наташа, Олег, Гриша – задают оптику рассказчика. Поначалу, пока они еще дошкольно малы, все окружающее их пространство описывается простыми назывными категориями акына: лысый, дядя, рыжая певица. Но дети быстро растут, и у незнакомых взрослых появляются отметины, которые нам уже говорят о многом: имена и другие исторические подробности.
Подрастающим героям выпадает много сложностей, и это не только первая неразделенная любовь одной, и ненавистная музыкалка других, но и потери близких, и борьба за растерявшихся взрослых.
И в конце – немного о начале романа)
Вслед за Черненко умер Моцарт, и Гриша заболел.
М. Данилова «Двадцать шестой»
Ну, за что? Сразу в первом предложении! Не люблю такой крючок.
Сегодня умерла мама. Или, может, вчера, не знаю.
А. Камю «Посторонний»
Мама умерла во вторник, семнадцатого ноября.
Я. Вагнер «Вонгозеро»
Начать с того, что Марли был мертв.
Ч. Диккенс «Рождественская песнь в прозе»
Скоро, вопреки всему, я умру наконец совсем.
С. Бэккет «Мэлон умирает»
На следующий день никто не умер.
Ж. Сарамаго «Перебои в смерти»
Но где «подрывная проза в лучших традициях Гессе», роман-катастрофа, святочный рассказ, роман об абсурдность человеческого предназначения или о любви, побеждающей смерть, и где – ламповый сборник ностальгии по советскому прошлому? Видимо, где-то рядом. И в слезе есть светлая радость, и в смехе – неизбывная печаль.
#отзыв
1❤15🔥6👏4🕊2👍1
📚 Спасение дикого робота
👤Питер Браун
Перед нами продолжение истории про одичавшего робота Роз, более известной по экранизации, которая недавно хотела подержаться за Оскар, однако статуэтку за лучшую анимационную картину ожидаемо унес «Поток».
Робот Rozzum 7134 после крушения грузового самолёта оказался на диком острове, где принялся искать объект приложения своих усилий: роботы этой серии созданы с единственной целью – служить человеку. Но что прикажете делать Дикой Розе на острове, куда не ступала нога человека? Неутомимая Роз выучила язык животных и воспитала осиротевшего гуся. Впрочем, каждому из них пришлось вернуться к заложенной программе: гусь улетел с клином на юг, а запеленгованная Роз оказалась на ферме, как и планировали ее создатели. Так заканчивается первая история, и воссоединения семьи крылатого, мохнатого и масляного и стального существа с нетерпением ждали все читатели.
Но что же произошло дальше?
Роз оказалась на запущенной ферме, которую с трудом содержит овдовевший инвалид, занятый воспитанием своих детей. Роз, быстро оценив ситуацию, примыкает к стаду коров, настоящих королевишн этой фермы, опасаясь открываться людям: обычно роботы покладисты и напрочь лишены эмоций, не говоря уж о том, что они не являются матерями.
Однако, от фермерских детей ей не удалось скрыть свою тонкую душевную организацию, и брат с сестрой, проникнувшись трогательными историями цельнометаллической оболочки, помогают ей сбежать с фермы: аккурат к тому времени робота разыскал крылатый приемыш, и теперь они оба мечтают вернуться на остров.
Путешествие робота и гуся полно тех приключений, про которые лучше прочитать, чем испытать на своей шкуре: преследования, засады, борьба, погони. В общем, есть где развернуться воображению читателя.
К явные недостаткам книги можно отнести минималистичные серые рисунки, выполненные автором, и некоторую корявость то ли исходного текста, то ли перевода.
С рисунками странная история: Питер Браун по всем запросам пробивается как признанный иллюстратор, получивший несколько премий за художественное оформление детских книг. Однако визуал, сопровождающий дикого робота, – на редкого любителя (добавила несколько картинок в комментариях).
Теперь про авторский стиль. Язык под стать минималистичным картинкам: чересчур простой, явно рассчитанный на более младший возраст, хотя история Роз нашпигована серьёзными размышлениями о материнстве, долге и непохожести на других. В этой книге у Роз так же появляется новая роль – дочери.
Вот, например, какими фразами автор живописует эмоции робота.
Если первая фраза о подобии чувств кажется оправданной – ведь постоянно подчёркивается инаковость нашей герои, в прошивку которой чудесным образом попал «вирус эмпатии», открывшей ей дивный новый мир чувств и эмоций, – то далее тираж этого сухого оборота буквально набивает оскомину. Посудите сами:
Роз ощутила нечто вроде удивления.
Роз ощущала нечто вроде тревоги, смущения и вины...
наша героиня ощутила нечто вроде паники.
И тд и тп. По ходу пьесы робот то и дело «ощущает нечто вроде» (в оригинале аналогично гуляет оборот «robot felt something like»)
А вот ниже интересный, на мой взгляд, поворот. В таком духе оформлено несколько глав истории.
Ну, ни дать ни взять хокку. Вот здесь минимализм мне кажется уместен и настолько богат, что я вижу его одновременно с нескольких ракурсов: да, и хокку – невозмутимый японец, спрятавший все чувства внутри себя, – и явное тяготение к комиксу, когда на каждую фраза воображение тут же рисует сцену с подробностями.
В целом впечатление неплохое, но эту книгу сразу хочется полирнуть другой – с более живым слогом.
#отзыв
👤Питер Браун
Перед нами продолжение истории про одичавшего робота Роз, более известной по экранизации, которая недавно хотела подержаться за Оскар, однако статуэтку за лучшую анимационную картину ожидаемо унес «Поток».
Робот Rozzum 7134 после крушения грузового самолёта оказался на диком острове, где принялся искать объект приложения своих усилий: роботы этой серии созданы с единственной целью – служить человеку. Но что прикажете делать Дикой Розе на острове, куда не ступала нога человека? Неутомимая Роз выучила язык животных и воспитала осиротевшего гуся. Впрочем, каждому из них пришлось вернуться к заложенной программе: гусь улетел с клином на юг, а запеленгованная Роз оказалась на ферме, как и планировали ее создатели. Так заканчивается первая история, и воссоединения семьи крылатого
Но что же произошло дальше?
Роз оказалась на запущенной ферме, которую с трудом содержит овдовевший инвалид, занятый воспитанием своих детей. Роз, быстро оценив ситуацию, примыкает к стаду коров, настоящих королевишн этой фермы, опасаясь открываться людям: обычно роботы покладисты и напрочь лишены эмоций, не говоря уж о том, что они не являются матерями.
Однако, от фермерских детей ей не удалось скрыть свою тонкую душевную организацию, и брат с сестрой, проникнувшись трогательными историями цельнометаллической оболочки, помогают ей сбежать с фермы: аккурат к тому времени робота разыскал крылатый приемыш, и теперь они оба мечтают вернуться на остров.
Путешествие робота и гуся полно тех приключений, про которые лучше прочитать, чем испытать на своей шкуре: преследования, засады, борьба, погони. В общем, есть где развернуться воображению читателя.
К явные недостаткам книги можно отнести минималистичные серые рисунки, выполненные автором, и некоторую корявость то ли исходного текста, то ли перевода.
С рисунками странная история: Питер Браун по всем запросам пробивается как признанный иллюстратор, получивший несколько премий за художественное оформление детских книг. Однако визуал, сопровождающий дикого робота, – на редкого любителя (добавила несколько картинок в комментариях).
Теперь про авторский стиль. Язык под стать минималистичным картинкам: чересчур простой, явно рассчитанный на более младший возраст, хотя история Роз нашпигована серьёзными размышлениями о материнстве, долге и непохожести на других. В этой книге у Роз так же появляется новая роль – дочери.
Вот, например, какими фразами автор живописует эмоции робота.
Если первая фраза о подобии чувств кажется оправданной – ведь постоянно подчёркивается инаковость нашей герои, в прошивку которой чудесным образом попал «вирус эмпатии», открывшей ей дивный новый мир чувств и эмоций, – то далее тираж этого сухого оборота буквально набивает оскомину. Посудите сами:
Роз ощутила нечто вроде удивления.
Роз ощущала нечто вроде тревоги, смущения и вины...
наша героиня ощутила нечто вроде паники.
И тд и тп. По ходу пьесы робот то и дело «ощущает нечто вроде» (в оригинале аналогично гуляет оборот «robot felt something like»)
А вот ниже интересный, на мой взгляд, поворот. В таком духе оформлено несколько глав истории.
Глава 71
НАБЛЮДЕНИЯ
Солнце отражалось в оконных стёклах.
Везде строились новые здания.
Старые дома сносили.
В порту стояли торговые суда.
Из машин выгружали ящики.
Ярко светились огни рекламы.
Тихо и незаметно трудились роботы.
В парках играли дети.
Их родители ели и пили за столиками кафе.
В городе кипела жизнь.
За ней внимательно наблюдала Роз.
Ну, ни дать ни взять хокку. Вот здесь минимализм мне кажется уместен и настолько богат, что я вижу его одновременно с нескольких ракурсов: да, и хокку – невозмутимый японец, спрятавший все чувства внутри себя, – и явное тяготение к комиксу, когда на каждую фраза воображение тут же рисует сцену с подробностями.
В целом впечатление неплохое, но эту книгу сразу хочется полирнуть другой – с более живым слогом.
#отзыв
1👍16❤6🥰5
Начало 🔺
📚 Пятая печать
👤 Ференц Шанта
Притча, рассказанная Шантой, так мала, что в ней нет места случайностям:
🔗 Текст густо нашпигован библейскими отсылками, начиная от названия и эпиграфа до финальных сцен с распятием. Новый перевод романа, вышедший пару лет назад, как раз помогает сохранить массу этих аллюзий: вот статья, сравнивающая два перевода «Пятой печати».
🔗 Оговаривается, что Кесеи испытывал фантомные боли в потерянной ноге, чему крайне изумлялся: как же может болеть то, чего нет. И в параллели – у героев болит душа, хотя вот только что они сами убедили себя выбром тирана, что нет такой ни у одного из них.
🔗 Нравственную дилемму предлагает часовщик, в чьих руках механизмы, отсчитывающие Время: кому, как ни ему, задумываться о вечном.
Столяр обсуждает предложенную Дюрицей ситуацию с женой, пытаясь в очередной раз для себя оправдать выбор тирана:
– А ведь это важно, что он не помнит, что сам выбрал, кем из двоих ему стать, не так ли?
Жена, собирая тарелки, тряхнула головой:
— Нет. Можешь мне поверить, это ничего не меняет. Дело вовсе не в том, что ты будешь помнить и делать потом, главное – что ты сейчас говоришь.
Их беседа отсылает меня к повести Стругацких «За миллиард лет до конца света», где так же обсуждается выбор, который невозможно сделать без потерь...
АБС «За миллиард лет до конца света»
Вот так, в полном смятении провели герои долгую ночь: о каждом из них мы узнаем что-то, что навсегда перечеркивает их непроизнесенные, но застрявшие в горле, слова о тиране.
#отзыв
📚 Пятая печать
👤 Ференц Шанта
Притча, рассказанная Шантой, так мала, что в ней нет места случайностям:
Столяр обсуждает предложенную Дюрицей ситуацию с женой, пытаясь в очередной раз для себя оправдать выбор тирана:
– А ведь это важно, что он не помнит, что сам выбрал, кем из двоих ему стать, не так ли?
Жена, собирая тарелки, тряхнула головой:
— Нет. Можешь мне поверить, это ничего не меняет. Дело вовсе не в том, что ты будешь помнить и делать потом, главное – что ты сейчас говоришь.
Их беседа отсылает меня к повести Стругацких «За миллиард лет до конца света», где так же обсуждается выбор, который невозможно сделать без потерь...
И я опустил глаза. Я сидел скорчившись, прижимая к животу обеими руками свою белую папку, и повторял про себя — в десятый раз, в двадцатый раз повторял про себя: ...с тех пор все тянутся передо мною кривые глухие окольные тропы...
АБС «За миллиард лет до конца света»
— Все мы связаны с жизнью других людей и не можем поступать, как подсказывает нам сердце. Иногда ради них мы способны быть сильными, а иногда из-за них же должны быть слабыми. – Чуть помедлив, она прибавила: – Очень, очень сильными… и совсем-совсем слабыми!
Вот так, в полном смятении провели герои долгую ночь: о каждом из них мы узнаем что-то, что навсегда перечеркивает их непроизнесенные, но застрявшие в горле, слова о тиране.
Получается, будто по отдельности все мы люди добрые или можем быть добрыми, а злые мы, только когда вместе, или, во всяком случае, вместе мы не умеем быть добрыми.
А что до книг, то, по совести говоря, я и сам иногда задумывался: на кой ляд эта прорва бумаги? Кого-нибудь они осчастливили? Лучше станет вам от того, что на них потратитесь?
не существует людей менее свободных и более связанных по рукам и ногам, чем писатель. Он не может идти на уступки в вопросах правдивости, не рискуя изменить самому себе.Замечательная, глубокая книга, всем советую!!
#отзыв
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
5👍15🔥10❤7
📚 Путеводитель по Средневековью
👤Энтони Бейл
Условная Европа в условном промежутке между 500 и 1500 гг – это и есть Средние Века.
Энтони Бейл – лауреат многочисленных премий и стипендий, знаток Средневековья, потомок смотрителей маяков – написал путеводитель, за два неполных года растиражированный на десяток языков.
Возрастной ценз издания 12+, что теоретически позволяет не только захватить этому путеводителю страны, но и возраста, впрочем, отмечу, что некоторые факты в книге даны прямо-таки согласно корпусу скабрезного страдающего средневековья (например, описания медальонов паломников, чьи непристойные безделицы-обереги стяжают неизменное внимание прохожих, отводя тем самым дурной глаз от уязвимой души; слухи из серии «ниже пояса», которыми вернувшиеся из дальних странствий щедро снабжали домашнего обывателя; толкование «романтики» путешествия как обязательное возбуждающее плоть приключение), посему не всем этот текст будет одинаково удобоварим.
Книга начинается как ода не особому периоду времени, а самой идеи Путешествия: паломничество, пилигримство, туризм, поиск, странствие, приключение, изгнание – на всех этих сложных щах варится зелье Энтони Бейла, и я уже в самом начале чтения почувствовала, как натянулся нерв, на котором мой воображаемый и укрощенный бродяга тут же сподобился сушить стертые сапоги, схоженные на маршруте, с которого невозможно сбить, ибо странник мой вечно идёт туда, не знает, куда.
Э. Бейл
Кстати, в многочисленных источниках автор приводит ссылки и на русские тексты: конечно, и «Хожение за три моря» Афанасия Никитина, и «Хожение Зосимы» и прочая-прочая. Тут отдельно хочу отметить, что редактор русскоязычного издания – писатель и литературный критик Лев Данилкин. Уж его-то куплеты хожению как задорно спеты!
Л. Данилкин «Клудж. Книги. Люди. Путешествия»
Каждая глава «Путеводителя по Средневековью» заканчивается плашкой, стирающей века: адаптированные обрывки разговоров путников тех лет, своды правил этикета и оказания первой помощи, списки добываемых в паломничестве индульгенций и теряемых мер звонких монет, баллады, тогдашние рассказы и разговорники. Что-то на зумерском, одним словом, впрочем, если бы отдельные сцены из этого путеводителя были дополнением к школьным беседам по истории и географии – рад был бы всякий, настолько живыми здесь предстают те, чьи порывы помутнели за толщей веков, отделяющих «племя младое» от тогдашних дерзновенных мужей.
Само чтение источников – достаточное наслаждение, не требующее экивоков, и, думаю, Энтони Бейл это отлично понимает, это видно не только его бережному перечислению и краткому комментарию первоисточников, но и по тому, что пишет он сам в своем путеводителе: «Путешествовать – означало читать, а читать – означало путешествовать... В средневековой путевой литературе правда переплетается с неправдой, а свидетельства очевидцев соседствуют со старинными выдумками».
Это книга по Средневековью? – Нет! Трактакт о путешествии.
#отзыв
👤Энтони Бейл
Условная Европа в условном промежутке между 500 и 1500 гг – это и есть Средние Века.
Энтони Бейл – лауреат многочисленных премий и стипендий, знаток Средневековья, потомок смотрителей маяков – написал путеводитель, за два неполных года растиражированный на десяток языков.
Возрастной ценз издания 12+, что теоретически позволяет не только захватить этому путеводителю страны, но и возраста, впрочем, отмечу, что некоторые факты в книге даны прямо-таки согласно корпусу скабрезного страдающего средневековья (например, описания медальонов паломников, чьи непристойные безделицы-обереги стяжают неизменное внимание прохожих, отводя тем самым дурной глаз от уязвимой души; слухи из серии «ниже пояса», которыми вернувшиеся из дальних странствий щедро снабжали домашнего обывателя; толкование «романтики» путешествия как обязательное возбуждающее плоть приключение), посему не всем этот текст будет одинаково удобоварим.
Книга начинается как ода не особому периоду времени, а самой идеи Путешествия: паломничество, пилигримство, туризм, поиск, странствие, приключение, изгнание – на всех этих сложных щах варится зелье Энтони Бейла, и я уже в самом начале чтения почувствовала, как натянулся нерв, на котором мой воображаемый и укрощенный бродяга тут же сподобился сушить стертые сапоги, схоженные на маршруте, с которого невозможно сбить, ибо странник мой вечно идёт туда, не знает, куда.
Путешествие... это всегда опыт очень личный, в котором есть западающие в память моменты экзальтации, мгновения, которые трудно облечь в слова и которые остаются в голове, и затем ты рассказываешь о них как о чем-то очень особенном. Путешествие предполагает возмутительные обобщения, бесцеремонное наблюдение, неожиданные и при этом до странности предсказуемые происшествия
Э. Бейл
Кстати, в многочисленных источниках автор приводит ссылки и на русские тексты: конечно, и «Хожение за три моря» Афанасия Никитина, и «Хожение Зосимы» и прочая-прочая. Тут отдельно хочу отметить, что редактор русскоязычного издания – писатель и литературный критик Лев Данилкин. Уж его-то куплеты хожению как задорно спеты!
Почему люди оказываются на Галапагосах, какие мотивы ими движут?.. Переберите в уме, что у вас ассоциируется с Галапагосами, и вы поймете, что первая тройка выскочивших слов выглядит так: черепахи, Дарвин, эволюция, причем скорее в обратной последовательности. Здесь был Дарвин – и увидел нечто такое, что позволило ему сформулировать Величайшую Идею в Истории Человечества
.
Диалектика путешествия по Китаю состоит в том, что, с одной стороны, здесь столько всего интересного, что и в гостиницу-то возвращаться не хочется; с другой – вечером, в номере, испытываешь дикое счастье просто от того, что рядом с тобой – пусть всего лишь на одном квадратном метре – никого больше нет
Л. Данилкин «Клудж. Книги. Люди. Путешествия»
Каждая глава «Путеводителя по Средневековью» заканчивается плашкой, стирающей века: адаптированные обрывки разговоров путников тех лет, своды правил этикета и оказания первой помощи, списки добываемых в паломничестве индульгенций и теряемых мер звонких монет, баллады, тогдашние рассказы и разговорники. Что-то на зумерском, одним словом, впрочем, если бы отдельные сцены из этого путеводителя были дополнением к школьным беседам по истории и географии – рад был бы всякий, настолько живыми здесь предстают те, чьи порывы помутнели за толщей веков, отделяющих «племя младое» от тогдашних дерзновенных мужей.
Само чтение источников – достаточное наслаждение, не требующее экивоков, и, думаю, Энтони Бейл это отлично понимает, это видно не только его бережному перечислению и краткому комментарию первоисточников, но и по тому, что пишет он сам в своем путеводителе: «Путешествовать – означало читать, а читать – означало путешествовать... В средневековой путевой литературе правда переплетается с неправдой, а свидетельства очевидцев соседствуют со старинными выдумками».
Это книга по Средневековью? – Нет! Трактакт о путешествии.
#отзыв
1❤14👍9🔥5👏1
📚 Старик, который читал любовные романы
👤 Луис Сепульведа
Луис Сепульведа – фигура с такой богатой биографией, что ее с лихвой хватило бы на двух мачо. И литературное наследие он оставил нам самое разное: детские книги, статьи, путевые заметки и художественные произведения для взрослого читателя, многие из которых переведены в общей сложности более чем на полсотни языков.
Сепульведа всюду числится как чилийский писатель, однако по нажитому опыту – настоящий гражданин мира. Бывал, кстати, и в Москве: сначала как талантливый студент, получивший стипендию на обучение в МГУ, откуда его исключили буквально в течение первого семестра (версии о причинах разнятся), а позже как писатель (кстати, об этой поездке он оставил довольно-таки грустную заметку о том, как наши герои войны вынуждены торговать воспоминаниями, чтобы выжить и прокормиться).
Как писатель он, конечно, известен в первую очередь благодаря роману «Старик, который читал любовные романы» о старом Антонио Хосе Боливар и окраине эквадорских тропических лесов Амазонки.
В 70х годах Сепульведа был в экспедиции ЮНЕСКО для изучения влияния цивилизации на индейцев шуар и, несомненно, эти материалы легли в основу романа: Антонио Боливар – почти свой среди индейцев благодаря знанию многих обычаев шуар, и все же чужак, поскольку грубо нарушает обряды смерти и отмщения: невозможно за короткий срок стать одним из тех, кто поколениями живет в совершенно иных землях и мирах: то, что нам – магический реализм, для индейца шуар – самая настоящая жизнь, не менее реальная, чем ваш нос.
Одинокий старик, потерявший и жену, и названного брата-индейца, находит утешение и отдохновение в чтении. Проведя несколько дней в импровизированной библиотеке, он наконец нащупывает тот жанр, на который готов потратить свой драгоценный дар: пусть все сначала мучаются, а потом им будет заслуженное счастье. Словом, любовные романы – вот настоящая литература!
Однако, писанные страдания – это одно, а реальные «гандолы», в которых река прибивает к берегам истерзанные дикой кошкой тела – это совсем другое: тут мало прочитать знаки, тут нужно включиться в само повествование, чтобы оборвать цепь страданий: хищник, однажды вкусивший человеческой крови, не остановится никогда. В составе разношерстной экспедиции старик отправляется вершить возмездие.
Но что это случилось в джунглях на самом деле? Возмездие? Акт жалости? Принятие другого существа? И главное, как простить всех этих людей, за которых вечно чувствуешь испанский стыд? Как смириться с другими людьми и оправдать их жизни, порою бестолковые, а иной раз попросту опасные?
#отзыв
👤 Луис Сепульведа
Луис Сепульведа – фигура с такой богатой биографией, что ее с лихвой хватило бы на двух мачо. И литературное наследие он оставил нам самое разное: детские книги, статьи, путевые заметки и художественные произведения для взрослого читателя, многие из которых переведены в общей сложности более чем на полсотни языков.
Сепульведа всюду числится как чилийский писатель, однако по нажитому опыту – настоящий гражданин мира. Бывал, кстати, и в Москве: сначала как талантливый студент, получивший стипендию на обучение в МГУ, откуда его исключили буквально в течение первого семестра (версии о причинах разнятся), а позже как писатель (кстати, об этой поездке он оставил довольно-таки грустную заметку о том, как наши герои войны вынуждены торговать воспоминаниями, чтобы выжить и прокормиться).
Как писатель он, конечно, известен в первую очередь благодаря роману «Старик, который читал любовные романы» о старом Антонио Хосе Боливар и окраине эквадорских тропических лесов Амазонки.
В 70х годах Сепульведа был в экспедиции ЮНЕСКО для изучения влияния цивилизации на индейцев шуар и, несомненно, эти материалы легли в основу романа: Антонио Боливар – почти свой среди индейцев благодаря знанию многих обычаев шуар, и все же чужак, поскольку грубо нарушает обряды смерти и отмщения: невозможно за короткий срок стать одним из тех, кто поколениями живет в совершенно иных землях и мирах: то, что нам – магический реализм, для индейца шуар – самая настоящая жизнь, не менее реальная, чем ваш нос.
Одинокий старик, потерявший и жену, и названного брата-индейца, находит утешение и отдохновение в чтении. Проведя несколько дней в импровизированной библиотеке, он наконец нащупывает тот жанр, на который готов потратить свой драгоценный дар: пусть все сначала мучаются, а потом им будет заслуженное счастье. Словом, любовные романы – вот настоящая литература!
Однако, писанные страдания – это одно, а реальные «гандолы», в которых река прибивает к берегам истерзанные дикой кошкой тела – это совсем другое: тут мало прочитать знаки, тут нужно включиться в само повествование, чтобы оборвать цепь страданий: хищник, однажды вкусивший человеческой крови, не остановится никогда. В составе разношерстной экспедиции старик отправляется вершить возмездие.
Но что это случилось в джунглях на самом деле? Возмездие? Акт жалости? Принятие другого существа? И главное, как простить всех этих людей, за которых вечно чувствуешь испанский стыд? Как смириться с другими людьми и оправдать их жизни, порою бестолковые, а иной раз попросту опасные?
Антонио Хосе Боливар неторопливо вынул изо рта вставную челюсть, завернул ее в носовой платок и, не переставая проклинать гринго, ставшего виновником трагедии, алькальда, золотоискателей — всех тех, кто своим присутствием оскверняет девственную чистоту так любимой им амазонской сельвы, — ударом мачете срубил толстую ветку и, опираясь на нее, зашагал по направлению к Эль-Идилио, к своей хижине, к своим книгам, в которых говорится о любви — говорится словами столь прекрасными, что они порой заставляют забыть о варварской натуре человека.
#отзыв
6❤10🔥9❤🔥4👍3
📚 Пинокью. Робот-друг
👤 Антон Соя
Антон Соя – истинный панк, и на меньшее не согласен: например, байкером согласен называться только в той коннотации, что он травит байки. А байки он травит охотно: мальчишкам и девчонкам, а так же их родителям.
Вот, например, «Пинокью. Робот-друг» – как раз для мальчишек и девчонок. Не ведитесь на возрастной рейтинг обложки, который неверно вас сориентирует относительно предполагаемого читателя: на книге маркировка «12+», хотя история, однозначно, адресована дошкольникам и младшим школьникам. По факту наличие злодея, которого порицают герои и автор, и не подсвечивают натуралистично все его злодейские козни, а по ходу пьесы еще и наказывают со всей гуманной справедливостью, – уже повод пришить 12 плюс на книгу.
Итак, разобрались: читаем с маленькими, более страшим (те самые 10-12), скорее всего, будет скучновато.
История эксплуатирует не только крепкий легендарный антураж обеих вселенных деревянных кукол, но и нежные ростки современного мира: скажем, робота-шпиона зовут Алиса (скажите, что совпало с лисой Алисой, но очень уж двусмысленное совпадение получилось), а имя владельца технологической корпорации, всемирно известного миллиардера – оммаж на Илона Маска и тд и тп.
А история такая.
Великий академик Карло Клауди создает маленького робота, чтобы не чувствовать себя одиноким: при всем величии он лишен самого главного – семьи и друзей. Об этом ему мягко напоминает Джепетта, робот-помощница с голубыми волосами, которая подчёркивает, что не может считаться другом великого и ужасного, ибо она всего лишь умный робот с программой «ассистент». И все же, когда Пинокью создан, его родителя осеняет мысль, что озорной малыш должен отправиться к кому-нибудь по-настоящему обделенному: что бы ни говорила синеволосая помощница, именно она – настоящий друг академика, да что друг – семья! Джепетта тут же соглашается с создателем... Странная логика, ну, ладно, допустим, наш электрический андроид хотел большой и чистой любви и никаких дешевых проволочек типа «мы же друзья» не принимал.
Деревянный игроман Пиня отправляется к мальчику, скучающему по своей маме-космонавту, которой уже больше года нет дома, и неизвестно, вернется ли когда-нибудь к своей семьи, ведь ее корабль не выходит связь.
Таким образом, мы получаем вторую провокацию. Стоило только открыть ящик Пандоры, задумавшись, о чем мечтают электрическиеовцы девушки, как перед нами во весь рост встала другая дилемма: как осчастливить ребёнка, скучающего по маме, без мамы да еще и в обществе отца, который практически не разговаривает с сыном, так как сам тоскует по пропавшей жене. Знаете, что позже полиция скажет родителям попавших в передрягу детей?🔽
Но пока до этой морали не дошло, мальчик вовсе не переживает, что с мамой что-то могло случиться, черные страхи нашептывают ему о предательстве: а вдруг мама разлюбила сына и завела другую семью на далекой планете...
Мне начинает казаться, что рейтинг 12+ не подходит этой истории по совсем другой причине: совсем уж она недетская, если копнуть. Хотя бы 16+. Кажется, это книга, которую интереснее обсуждать, чем читать :)
Собственно, как один робот по глупости блестяще провалил свое задание, а второй, наоборот от большого ума, не справился с порученной ему слежкой, за которой следили читатели, узнайте сами, не буду выкладывать все карты на стол.
Отдельно про оформление, выполненное Игорем Олейниковым: писатель знает толк в иллюстрациях, и, конечно, можно только позавидовать упорству, с которым он уговаривал художника взяться за одну из его книг. В итоге вышло очень милое издание, которое невероятно здорово рассматривать и косплеить. Обложка этой книги получила отдельный приз на книжной ярмарке в Москве в прошлом году.
🤖 Дорогие родители, не доверяйте воспитание своих детей роботам! А коли доверяете, воспитывайте заодно и робота, ведь теперь он тоже – ваша семья )
#отзыв
👤 Антон Соя
Антон Соя – истинный панк, и на меньшее не согласен: например, байкером согласен называться только в той коннотации, что он травит байки. А байки он травит охотно: мальчишкам и девчонкам, а так же их родителям.
Вот, например, «Пинокью. Робот-друг» – как раз для мальчишек и девчонок. Не ведитесь на возрастной рейтинг обложки, который неверно вас сориентирует относительно предполагаемого читателя: на книге маркировка «12+», хотя история, однозначно, адресована дошкольникам и младшим школьникам. По факту наличие злодея, которого порицают герои и автор, и не подсвечивают натуралистично все его злодейские козни, а по ходу пьесы еще и наказывают со всей гуманной справедливостью, – уже повод пришить 12 плюс на книгу.
Итак, разобрались: читаем с маленькими, более страшим (те самые 10-12), скорее всего, будет скучновато.
История эксплуатирует не только крепкий легендарный антураж обеих вселенных деревянных кукол, но и нежные ростки современного мира: скажем, робота-шпиона зовут Алиса (скажите, что совпало с лисой Алисой, но очень уж двусмысленное совпадение получилось), а имя владельца технологической корпорации, всемирно известного миллиардера – оммаж на Илона Маска и тд и тп.
А история такая.
Великий академик Карло Клауди создает маленького робота, чтобы не чувствовать себя одиноким: при всем величии он лишен самого главного – семьи и друзей. Об этом ему мягко напоминает Джепетта, робот-помощница с голубыми волосами, которая подчёркивает, что не может считаться другом великого и ужасного, ибо она всего лишь умный робот с программой «ассистент». И все же, когда Пинокью создан, его родителя осеняет мысль, что озорной малыш должен отправиться к кому-нибудь по-настоящему обделенному: что бы ни говорила синеволосая помощница, именно она – настоящий друг академика, да что друг – семья! Джепетта тут же соглашается с создателем... Странная логика, ну, ладно, допустим, наш электрический андроид хотел большой и чистой любви и никаких дешевых проволочек типа «мы же друзья» не принимал.
Деревянный игроман Пиня отправляется к мальчику, скучающему по своей маме-космонавту, которой уже больше года нет дома, и неизвестно, вернется ли когда-нибудь к своей семьи, ведь ее корабль не выходит связь.
Таким образом, мы получаем вторую провокацию. Стоило только открыть ящик Пандоры, задумавшись, о чем мечтают электрические
— Все вы должны подумать над своим поведением! – строго сказал шеф полиции. – Это, кстати, и вас касается, дорогие родители. Почему ваших детей воспитывают роботы?А. Соя «Пинокью. Робот-друг»
Но пока до этой морали не дошло, мальчик вовсе не переживает, что с мамой что-то могло случиться, черные страхи нашептывают ему о предательстве: а вдруг мама разлюбила сына и завела другую семью на далекой планете...
Мне начинает казаться, что рейтинг 12+ не подходит этой истории по совсем другой причине: совсем уж она недетская, если копнуть. Хотя бы 16+. Кажется, это книга, которую интереснее обсуждать, чем читать :)
Собственно, как один робот по глупости блестяще провалил свое задание, а второй, наоборот от большого ума, не справился с порученной ему слежкой, за которой следили читатели, узнайте сами, не буду выкладывать все карты на стол.
Отдельно про оформление, выполненное Игорем Олейниковым: писатель знает толк в иллюстрациях, и, конечно, можно только позавидовать упорству, с которым он уговаривал художника взяться за одну из его книг. В итоге вышло очень милое издание, которое невероятно здорово рассматривать и косплеить. Обложка этой книги получила отдельный приз на книжной ярмарке в Москве в прошлом году.
#отзыв
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
1❤13👍13🔥5👾1
📚 Незадолго до ностальгии
👤 Владимир Очеретный
Действие романа происходит в параллельном мире: вроде, все, как мы привыкли, – те же политики крутят маховик истории, да только здесь даны человеку другие возможности и маячки, по которым оценивают, свой или чужой перед тобой, успешен ты или идешь ко дну.
Впрочем, как слабый человек эти шикарные возможности использует? Можно управлять воспоминаниями – супруги при разводе официально их делят, можно ностальгировать по ушедшим эпохам – эпохи реконструированы и коммерциализированы, гениальные рукописи не сожжены – только кто их читает...
В центре романа – сказ о любви. Мы встречаем Варвару и возлюбленного ее Киша в зале суда, так что в пору классифицировать их историю как несчастливую, однако, бывший муж, обескураженный решением любимой провести водораздел между их совместно нажитым прошлым, шаг за шагом не отдаляется от своей половинки, а играет новую симфонию меж натянутых струнами нервов, чтобы умолкшая песнь души зазвучала с новой силой.
С подачи словоохотоивого адвоката Кишу мерещатся тайные знаки, которые хитроумная Варвара проносит в зал суда, ведь не идут просто так на раздел воспоминаний: это делает уязвимыми обе стороны, одинаково рискующими подвергнуться принудительной дементализации, что обязательно ударит и по репутации, и по карьере. Следуя за этими знаками, как кролик, загипнотизированный удавом, Киш, возможно, идет на верную гибель, поскольку решает серфить по воспоминаниям, подготовленным к отчуждению, а для поиска ключей ему так же придется сойтись с потерянными друзьями. И хотя те воспоминания никто не думал делить, но их так же придется переосмыслить: вот как хрупок фундамент, на котором мы, казалось бы, прочно стоим. Так ли мы поняли в свое время других людей?
В книге много самых разных рассуждений: исторических, литературоведческих, иронических и философских. Отдельно порадовала пасхалка, отсылающая к другому роману писателя: так, один из героев говорит, что читал книгу «Семь незнакомых слов», которая запала мне в душу.
#отзыв
👤 Владимир Очеретный
Действие романа происходит в параллельном мире: вроде, все, как мы привыкли, – те же политики крутят маховик истории, да только здесь даны человеку другие возможности и маячки, по которым оценивают, свой или чужой перед тобой, успешен ты или идешь ко дну.
Впрочем, как слабый человек эти шикарные возможности использует? Можно управлять воспоминаниями – супруги при разводе официально их делят, можно ностальгировать по ушедшим эпохам – эпохи реконструированы и коммерциализированы, гениальные рукописи не сожжены – только кто их читает...
В центре романа – сказ о любви. Мы встречаем Варвару и возлюбленного ее Киша в зале суда, так что в пору классифицировать их историю как несчастливую, однако, бывший муж, обескураженный решением любимой провести водораздел между их совместно нажитым прошлым, шаг за шагом не отдаляется от своей половинки, а играет новую симфонию меж натянутых струнами нервов, чтобы умолкшая песнь души зазвучала с новой силой.
С подачи словоохотоивого адвоката Кишу мерещатся тайные знаки, которые хитроумная Варвара проносит в зал суда, ведь не идут просто так на раздел воспоминаний: это делает уязвимыми обе стороны, одинаково рискующими подвергнуться принудительной дементализации, что обязательно ударит и по репутации, и по карьере. Следуя за этими знаками, как кролик, загипнотизированный удавом, Киш, возможно, идет на верную гибель, поскольку решает серфить по воспоминаниям, подготовленным к отчуждению, а для поиска ключей ему так же придется сойтись с потерянными друзьями. И хотя те воспоминания никто не думал делить, но их так же придется переосмыслить: вот как хрупок фундамент, на котором мы, казалось бы, прочно стоим. Так ли мы поняли в свое время других людей?
В книге много самых разных рассуждений: исторических, литературоведческих, иронических и философских. Отдельно порадовала пасхалка, отсылающая к другому роману писателя: так, один из героев говорит, что читал книгу «Семь незнакомых слов», которая запала мне в душу.
Главный закон искусства — закон неравенства. Равенство в искусстве недостижимо. Это видно даже из простейших примеров: для математика 2 + 0 и 1 + 1 — это об одном и том же, а художественный ум видит здесь две разные истории. Для него история 1 + 1 — про то, к примеру, как встретились два одиночества, а история 2 + 0 — про то, как двое отправились на поиски клада и ничего не нашли.
Всем рулит контекст: одно дело орать в зале с хорошей акустикой, другое — в чистом поле, где гуляет ветер. От контекста зависит, прозвучит твоё слово громко или еле прошелестит. Но мы об этом часто забываем — стараемся приписать всё собственной глотке.Хорошая книга! Да что там – чудесная!
#отзыв
2👍18❤12🥰6
📚 Старец Герасим и лев Иордан
👤 Антон Соя
Сказ о Герасиме Иорданском, приручившем льва, – одна из любимых для литературных пересказов притч. Главные действующие лица не меняются (старец, лев и осел), лишь акценты расставлены по-разному.
Вот, например, отрывок из пьесы Бернарда Шоу: Андрокл и его жена Мегера повстречали раненого льва – странники напуганы, но сочувствие берет верх. Поистине настоящий хищник, без устали клюющий и пилящий смиренного человека, – это супруга Андрокла. Что лев в сравнении с ней! – Лишь котенок, с которым хочется поиграть.
Б. Шоу «Андрокл и лев»
Николай Лесков пересказал притчу журналу «Игрушка» в довольно строгих тонах: таковы игрушки «ужасного-ужасного, кошмарного-кошмарного,
безумного-безумного» девятнадцатого столетия. Лесковский старец ничтоже сумняшеся подозревает царя зверей в проявлении хищной натуры – лев наказан старцем и позже, когда зверь доказывает свою невиновность, Герасим не принимает дары ни ото льва, ни от караванщиков, чтобы не возбудить в других зависить к владеемому богатству.
В рассказе Антона Соя притча даруется нам из уст самих львов: мамочка прайда укладывает своих непослушных котят и рассказывает им на ночь сказку о великом предке Рыке, заслужившем любовь и уважение среди странных безволосых обезьян. Здесь Герасим сразу понимает, что вины зверя в пропаже осла нет, и лев в благодарность за доверение служит святому человеку до последнего своего вздоха. Поистине хорошая вышла история, добрая и ласковая.
А. Соя «Старец Герасим и Лев Иордан»
#отзыв
👤 Антон Соя
Сказ о Герасиме Иорданском, приручившем льва, – одна из любимых для литературных пересказов притч. Главные действующие лица не меняются (старец, лев и осел), лишь акценты расставлены по-разному.
Вот, например, отрывок из пьесы Бернарда Шоу: Андрокл и его жена Мегера повстречали раненого льва – странники напуганы, но сочувствие берет верх. Поистине настоящий хищник, без устали клюющий и пилящий смиренного человека, – это супруга Андрокла. Что лев в сравнении с ней! – Лишь котенок, с которым хочется поиграть.
Ох, он хромой, бедняжка. У него в лапе колючка. Ужасная, огромная колючка. (Полон сочувствия.) Бедняжка! Нам забралась гадкая колючка в лапку-тяпку? Нам так плохо, что мы даже не можем проглотить на завтрак вкусного маленького христианина? Ну, сейчас добрый христианин вытащит нам эту колючку, и мы сможем потом проглотить доброго маленького христианина и его вкусную большую, мягкую-премягкую женушку-помпонушку.
Лев отвечает жалобными стонами.
Да, да, да, да, да. Ну-ка, ну-ка. (Берет лапу в руки.) Мы не станем кусаться и царапаться не станем, даже если будет чуть-чуть-чуть больно. Ну-ка, сделай бархатные лапки. Умница. (Осторожно тянет к себе занозу.)
Лев, сердито взревев от боли, так резко вырывает лапу, что Андрокл падает на спину.
Спокойненько! Этот гадкий, злой маленький христианин сделал лапке бо-бо?
Б. Шоу «Андрокл и лев»
Николай Лесков пересказал притчу журналу «Игрушка» в довольно строгих тонах: таковы игрушки «ужасного-ужасного, кошмарного-кошмарного,
безумного-безумного» девятнадцатого столетия. Лесковский старец ничтоже сумняшеся подозревает царя зверей в проявлении хищной натуры – лев наказан старцем и позже, когда зверь доказывает свою невиновность, Герасим не принимает дары ни ото льва, ни от караванщиков, чтобы не возбудить в других зависить к владеемому богатству.
Утром люди проснулись и видят: лев спит, а ослика и следа нет.Н. Лесков «Лев старца Герасима»
Говорят старцу Герасиму:
— Вот ты и в самом деле дождался того, что тебе давно следовало: зверь всегда зверем будет, вставай скорей, – твой лев съел, наконец, твоего осла, и верно зарыл где-нибудь в песок его кости.
Вылез Герасим из своей меловой норы и видит, что дело похоже на то, как ему трое сказывают. Огорчился старик, но не стал спорить, а взвалил на себя верблюжий мех и пошел за водою.
Идет, тяжко переступает, а смотрит – за ним вдалеке его лев плетется; хвост опустил до земли и головою понурился.
«Может быть, он и меня хочет съесть, – подумал старик. – Но не все ли равно мне как умереть? Поступлю лучше по божью завету и не стану рабствовать страху»...
Герасим положил льву на спину мех с водою и сам на него сел и сказал:
— Неси, виноватый.
В рассказе Антона Соя притча даруется нам из уст самих львов: мамочка прайда укладывает своих непослушных котят и рассказывает им на ночь сказку о великом предке Рыке, заслужившем любовь и уважение среди странных безволосых обезьян. Здесь Герасим сразу понимает, что вины зверя в пропаже осла нет, и лев в благодарность за доверение служит святому человеку до последнего своего вздоха. Поистине хорошая вышла история, добрая и ласковая.
— Вот перед вами стоит, понурясь, раскаявшийся грешник. И что нам делать с ним? Гнать его? Убить его? Или дать шанс искупить свою вину? Не может победить свою природу? Съел нашего любимого осла? Тогда теперь пусть сам нам носит воду!
«Правильно! Пусть носит! – заголосили монахи. Если мы выгоним его, он слишком легко отделается. Герасим прав: пусть остаётся».
«Я с ним ходить не буду», — опасливо сказал Абрахам.
«Правильно, – согласился Герасим. Внимательно присмотревшись к Рыку, старец не увидел ни на морде, ни на лапах льва ни следочка от разорванного будто бы в клочья ослика. – Держись теперь от него подальше! Это мой лев. Теперь я сам буду ходить с ним за водой. А ещё я дам ему имя, негоже ему быть просто безымянным львом. Отныне его зовут Иордан — в честь реки, где крестился Спаситель!»
А. Соя «Старец Герасим и Лев Иордан»
#отзыв
1❤10👍10👏5
📚 Необыкновенная история в зоомагазине «Лунный свет»
👤Наталья Мацко
Не так давно я недоумевала о возрастном цензе, присвоенном детской книге о роботах: история не тянет, на мой взгляд, на те самые пресловутые 12+ с обложки. Никогда не было, и вот опять: другая сказка про учеников 4го класса отрефлексирована как 0+. Что ж, извольте.
🐾 У Санька чудесное хобби: он дает имена всякой твари, будь то паук или уличный кот. Так, по всем окрестным дворам ждут его усатые Борщееды и робкие Фисташки. Узнав от сына, что в городе объявилась коварная Паола Слизожуй, мама остается в полной уверенности о новом витке детской фантазии. Ах, право, какие уж тут фантазии, когда кенар не кормлен, кролики не вычесаны, а кошки не глажены! Содержать зоомагазин – та ещё забота, и мама-предприниматель лишь отмахивается от предостережений сына. Сердобольное чадо, желая спасти паучка из маминого магазина, ставит медвежий капкан (добрый мальчик, однако! и вот не жалко ему браконьеров?) на предполагаемую грабительницу. Ну, Паола, ну, погоди!
Что сказать. История, на мой взгляд, не ровная. При таких действующих героях (выпускники началки), ей бы оборотов побольше! Однако, сердце истории обращено и правда к самым маленьким читателям: на каждой страничке – по доброй зверюшке, злыдни злы и осуждаемы, единственная душа, случайно прибившаяся к Слизожуевой корыстолюбивой натуре, находит в себе силы воспротивиться силе ее злодейской оптики, дети оказываются наблюдательнее взрослых и тд и тп.
🥸 При этом довольно занятное название, отсылающее, по-видимо, к сериалу с Брюсом Уиллисом «Детективное агентство «Лунный свет», что, вероятно, должно направить родительскую ассоциативную мысль на некий гротескный детектив под обложкой... Хм, иначе просто не могу себе объяснить, почему довольно прагматичная мама дала своему магазину такое странное название.
Далее, имя главной злодейки в тексте интересно обыгрывается, и вообще ее карьерный путь непрост, вызывает восхищение, но опять же – поймут ли это самые маленькие читатели? 🤔 не уверена.
🍁 Описание природы в тексте довольно поэтично, и другие увлечения мальчика Саши описаны с некоторой даже тоской и реальным нервом (неработающие изобретения), а в целом история все равно чересчур сладкая и зефирная.
🙈 Похоже, мы уже так навернякашно выросли из книг младшего возраста, что не смогли ее оценить по-настоящему...
#отзыв
👤Наталья Мацко
Не так давно я недоумевала о возрастном цензе, присвоенном детской книге о роботах: история не тянет, на мой взгляд, на те самые пресловутые 12+ с обложки. Никогда не было, и вот опять: другая сказка про учеников 4го класса отрефлексирована как 0+. Что ж, извольте.
🐾 У Санька чудесное хобби: он дает имена всякой твари, будь то паук или уличный кот. Так, по всем окрестным дворам ждут его усатые Борщееды и робкие Фисташки. Узнав от сына, что в городе объявилась коварная Паола Слизожуй, мама остается в полной уверенности о новом витке детской фантазии. Ах, право, какие уж тут фантазии, когда кенар не кормлен, кролики не вычесаны, а кошки не глажены! Содержать зоомагазин – та ещё забота, и мама-предприниматель лишь отмахивается от предостережений сына. Сердобольное чадо, желая спасти паучка из маминого магазина, ставит медвежий капкан (добрый мальчик, однако! и вот не жалко ему браконьеров?) на предполагаемую грабительницу. Ну, Паола, ну, погоди!
Что сказать. История, на мой взгляд, не ровная. При таких действующих героях (выпускники началки), ей бы оборотов побольше! Однако, сердце истории обращено и правда к самым маленьким читателям: на каждой страничке – по доброй зверюшке, злыдни злы и осуждаемы, единственная душа, случайно прибившаяся к Слизожуевой корыстолюбивой натуре, находит в себе силы воспротивиться силе ее злодейской оптики, дети оказываются наблюдательнее взрослых и тд и тп.
Далее, имя главной злодейки в тексте интересно обыгрывается, и вообще ее карьерный путь непрост, вызывает восхищение, но опять же – поймут ли это самые маленькие читатели? 🤔 не уверена.
#отзыв
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
1👍10❤7🤔5🔥1🐳1
📚 Редкая отвага
👤 Дэн Гемейнхарт
Дэн – типичный пример того, как появляется на свет Писатель Опубликованный: накопившие неизданные рукописи ему удалось пристроить в издательства только после посещения многих писательских мастерских. Наверно, ничего в этом плохого нет, но явно пахнет трендовым заходом, который нынче люб на разных континентах, не только за далеким океаном.
В оригинале книга называется «Some kind of courage», что в целом переводится похожим образом, но, как мне кажется, отсылает к выражению «A kind of courage», которым озаглавлены и песни, и музыкальные пьесы, и книги для детей. Возможно, не права, но кто нам запретит искать и додумывать? Если так, то у нас этот пассаж явно пропал при переводе.
Два года назад «Редкая отвага» была номинимирована на премию правительства Москвы им. Корнея Чуковского как лучший перевод на русский язык произведения для детей в возрасте от 8 до 12 лет. Повесть Дэна Гемейнхарта попала в финалисты, однако премию в этой номинации взяла другая книга.
О чем «Редкая отвага»? Одинокий подросток, потерявший всю семью, остается на воспитании у чужого равнодушного человека, и единственное, что скрашивает будни 12-летнего Джозефа – его верная лошадь Сара. Однако и ее вскоре лишается бедолага, так как в отсутствии мальчика хозяин дома продает лошадь. Узнав об этом, Джозеф тут же срывается с места, чтобы вернуть частичку своей семьи. По дороге он встречает китайчонка, не разумеющего по-английски, однако ребята подружились и большую часть пути проделали вместе.
В целом история могла бы получиться довольно неплохой, если бы она не была настолько «в лоб» дидактической. По ходу пьесы Джозеф то и дело вспоминает родителей, определяя каждый свой поступок как «понравилось бы или нет» это отцу и матери. То же самое говорят ему немногочисленные доброжелатели, повстречавшиеся по пути. И вот так раз за разом, круг за кругом... В какой-то момент устаешь от подобных прямолинейных заходов.
Вообще, тема потери близких родственников часто встречается в книгах Дэна, и поскольку пишет он для детей, то обездоленными оказываются в его произведениях именно девчонки и мальчишки.
По ходу повествования то и дело прокручиваются воспоминания Джозефа о том, как именно погибли его мама, сестра и отец. Прямо скажем, тяжело это читать, поэтому предупреждаю сразу, что смерти здесь не остаются на бэкграунде.
Другой момент, буквально навязший на зубах, это частое упоминание Сары как «лошадки». Не совсем понятно, подразумевал ли автор под этим словом пони, или это просто ласковое обращение к питомцу, но показалось избыточным и приторным.
#отзыв
👤 Дэн Гемейнхарт
Дэн – типичный пример того, как появляется на свет Писатель Опубликованный: накопившие неизданные рукописи ему удалось пристроить в издательства только после посещения многих писательских мастерских. Наверно, ничего в этом плохого нет, но явно пахнет трендовым заходом, который нынче люб на разных континентах, не только за далеким океаном.
В оригинале книга называется «Some kind of courage», что в целом переводится похожим образом, но, как мне кажется, отсылает к выражению «A kind of courage», которым озаглавлены и песни, и музыкальные пьесы, и книги для детей. Возможно, не права, но кто нам запретит искать и додумывать? Если так, то у нас этот пассаж явно пропал при переводе.
Два года назад «Редкая отвага» была номинимирована на премию правительства Москвы им. Корнея Чуковского как лучший перевод на русский язык произведения для детей в возрасте от 8 до 12 лет. Повесть Дэна Гемейнхарта попала в финалисты, однако премию в этой номинации взяла другая книга.
О чем «Редкая отвага»? Одинокий подросток, потерявший всю семью, остается на воспитании у чужого равнодушного человека, и единственное, что скрашивает будни 12-летнего Джозефа – его верная лошадь Сара. Однако и ее вскоре лишается бедолага, так как в отсутствии мальчика хозяин дома продает лошадь. Узнав об этом, Джозеф тут же срывается с места, чтобы вернуть частичку своей семьи. По дороге он встречает китайчонка, не разумеющего по-английски, однако ребята подружились и большую часть пути проделали вместе.
В целом история могла бы получиться довольно неплохой, если бы она не была настолько «в лоб» дидактической. По ходу пьесы Джозеф то и дело вспоминает родителей, определяя каждый свой поступок как «понравилось бы или нет» это отцу и матери. То же самое говорят ему немногочисленные доброжелатели, повстречавшиеся по пути. И вот так раз за разом, круг за кругом... В какой-то момент устаешь от подобных прямолинейных заходов.
Китаёза. Однажды я так сказал где-то год назад, когда мы с мамой встретили китайцев на дороге в Якиму. Это слово снова прозвучало у меня в голове, а за ним мамин голос: «Мне оно не нравится, Джозеф. Это плохое слово. Забудь его».
Я тогда очень растерялся. Все так говорили! Я и не знал, как ещё их называть.
«Это ж не ругательство, мам», – возразил я.
Она поджала губы. «Любое слово может стать ругательством, если вложить в него недобрый смысл. А это слово все произносят с пренебрежением, Джозеф, почти все. Оно пропитано ненавистью, и мне это не нравится. Они такие же люди, как и мы. Если не в глазах людей, то в глазах Господа».
Я всегда полагался на маму, когда надо было отличить хорошее от плохого. И больше не называл их «китаёзами».
Вообще, тема потери близких родственников часто встречается в книгах Дэна, и поскольку пишет он для детей, то обездоленными оказываются в его произведениях именно девчонки и мальчишки.
По ходу повествования то и дело прокручиваются воспоминания Джозефа о том, как именно погибли его мама, сестра и отец. Прямо скажем, тяжело это читать, поэтому предупреждаю сразу, что смерти здесь не остаются на бэкграунде.
Другой момент, буквально навязший на зубах, это частое упоминание Сары как «лошадки». Не совсем понятно, подразумевал ли автор под этим словом пони, или это просто ласковое обращение к питомцу, но показалось избыточным и приторным.
#отзыв
1❤11👍5✍3
📚 Всеобщая теория забвения
👤 Жузе Эдуарду Агуалуза
Жозе Агуалуза – наш современник, родился в 1960 году. Львиная доля его творчества посвящена родной Анголе, бывшей португальской колонии в Южной Африке, получившей независимость в 1975 г. Собственно, весь нерв Анголы – это сопротивление колонизаторам, ведь даже свое название страна стяжала по имени правительницы государства Зинга Мбанди Нголы, организовавшей сопротивление португальским колонизаторам в 17 в.
Роман «Всеобщая теория забвения» вошел в шорт-лист Международной Букеровской премии 2016 года и был удостоен Международной Дублинской литературной премии 2017 года. В нем рассказывается история Анголы с точки зрения женщины по имени Луду, которая забаррикадировалась в своей квартире в Луанде на три десятилетия, начиная с дня, предшествовавшего обретению страной независимости.
Когда-то у Луду была обычная жизнь, но все перевернуло насилие, которому она подверглась в детстве. Тогда от нее отказался отец, посчитавший девочку легкомысленной виновницей происшествия. А старшая сестра, напротив, буквально посвятила ей себя вплоть до того, что согласилась выйти замуж только, когда жених догадался предложить взять Луду к ним в дом. Этот-то дом и оказался той крепостью, про которую поется «мы построили столько стен от врагов, что сами уже взаперти».
Здесь, в темноте, без воды и электричества, Луду потеряла зрение, живой вес и всех родных. Однако взамен она получила самое главное – то внутреннее чуткое зрение, которым она разглядела свои ошибки и своих родных. Сюда, в этот дом, пришел вор, сложивший пред ее беззащитностью оружие и ставший ей родным внуком. Сюда, в эти окна, стучались птицы, на своих крыльях унося случайности, которые связывают одного человека с другим, неверные взмахи которых меняют судьбы и архитектуры наших чувственных связей.
В ее окнах танцует гиппопотам, и это не призрак надвигающегося сумасшествия, а самая обычная жизнь, которая по осколкам, складывается в чудесный рисунок калейдоскопа, кажущийся нам сказкой только потому, что мы не видим целой картины. Можно ли представить голову по крылатому торсу, а руку – по белому плечу холодного мрамора? Можно ли домыслить целое по такому чудному частному?
Как мне кажется, самое важное о книге сказал сам автор в одном из интервью:
И, честно, мне эти слова нравятся больше, чем весь роман.
#отзыв
👤 Жузе Эдуарду Агуалуза
Жозе Агуалуза – наш современник, родился в 1960 году. Львиная доля его творчества посвящена родной Анголе, бывшей португальской колонии в Южной Африке, получившей независимость в 1975 г. Собственно, весь нерв Анголы – это сопротивление колонизаторам, ведь даже свое название страна стяжала по имени правительницы государства Зинга Мбанди Нголы, организовавшей сопротивление португальским колонизаторам в 17 в.
Роман «Всеобщая теория забвения» вошел в шорт-лист Международной Букеровской премии 2016 года и был удостоен Международной Дублинской литературной премии 2017 года. В нем рассказывается история Анголы с точки зрения женщины по имени Луду, которая забаррикадировалась в своей квартире в Луанде на три десятилетия, начиная с дня, предшествовавшего обретению страной независимости.
Когда-то у Луду была обычная жизнь, но все перевернуло насилие, которому она подверглась в детстве. Тогда от нее отказался отец, посчитавший девочку легкомысленной виновницей происшествия. А старшая сестра, напротив, буквально посвятила ей себя вплоть до того, что согласилась выйти замуж только, когда жених догадался предложить взять Луду к ним в дом. Этот-то дом и оказался той крепостью, про которую поется «мы построили столько стен от врагов, что сами уже взаперти».
Здесь, в темноте, без воды и электричества, Луду потеряла зрение, живой вес и всех родных. Однако взамен она получила самое главное – то внутреннее чуткое зрение, которым она разглядела свои ошибки и своих родных. Сюда, в этот дом, пришел вор, сложивший пред ее беззащитностью оружие и ставший ей родным внуком. Сюда, в эти окна, стучались птицы, на своих крыльях унося случайности, которые связывают одного человека с другим, неверные взмахи которых меняют судьбы и архитектуры наших чувственных связей.
В ее окнах танцует гиппопотам, и это не призрак надвигающегося сумасшествия, а самая обычная жизнь, которая по осколкам, складывается в чудесный рисунок калейдоскопа, кажущийся нам сказкой только потому, что мы не видим целой картины. Можно ли представить голову по крылатому торсу, а руку – по белому плечу холодного мрамора? Можно ли домыслить целое по такому чудному частному?
Как мне кажется, самое важное о книге сказал сам автор в одном из интервью:
В «Теории» все персонажи получают возможность быть прощенными. В моей Анголе, чьи раны продолжают кровоточить, этого не происходит. И речь не о войне: последовавшее за ней революционное насилие было еще хуже, чем борьба за независимость, раскидав по разные стороны баррикад целые семьи.
По сути, моя книга о ксенофобии, о боязни другого человека… Нужно убрать разделяющие нас стены и позволить тем, другим, войти. Они – это мы. Каждый человек – все человечество.
Выбор между необходимостью «учиться забвению», как говорит героиня романа, и словами другого персонажа о том, что «забыть – это как умереть, сдаться», является классической дилеммой для стран, переживших гражданскую войну или массовое политическое насилие. Возьмите Аргентину, бывшую Югославию, Анголу, Мозамбик…
В Африке сюжетов больше, чем писателей. В отличие от Европы.
Доступность книги, как питьевой воды, должна быть всеобщей.
Книга – это всегда пространство для дискуссий. Книга, неспособная породить обсуждение, не достойна публикации.
И, честно, мне эти слова нравятся больше, чем весь роман.
#отзыв
1❤20👍9🕊5🤔1
📚 Город мечтающих книг
👤 Вальтер Моэрс
Вальтер Моэрс (Walter Moers, от источника к источнику транскрибируется по-разному) – наш современник, немецкий писатель и художник.
«Город мечтающих книг» входит в цикл «Замония», однако это совершенно самостоятельное произведение, которое вот прям сразу можно читать без оглядки на другие книги цикла. Так же совершенно самостоятельно и безоглядно на всех и вся в своё время оно получило литературные награды.
Главный герой книги Хильдегунст Мифорез – прямоходящий разумный динозавр-читатель, славный отрок Драконгора, 77-ми вёсен от роду: неистовый адепт печатного слова, вассал и амбассадор литературы. Каждый драконгориец смертельно болен любовью к чтению и сочинительству.
Его крестный во литературе Данцелот Слоготокарь – дядюшка самых честных правил – однажды не в шутку занемог и, предчувствуя худшее, оставил племяннику несколько страниц самого лучше текста.
Текст настолько хорош, что от чтения этих строк способна вспыхнуть сверхновая, вырасти все сущее, и любой читатель охотно продаст душу самому дьяволу, лишь бы не отрываться от чудотворного источника, а писатель, сраженный совершенством прочитанной рукописи, безропотно отложить свое перо и признает поражение с радостью и благодарностью.
Данцелот дает племяннику не рыбу, а удочку, закидывая наживку в место, весьма отдаленное от его родного города, в самое сердце прозы и поэзии – Книгород, Город мечтающих книг.
Именно туда в свое время посоветовал Данцелот обратиться гению, приславшему ему на оценку несколько страниц своей рукописи, и с тех пор о писателе не было никаких вестей. Умирающий дядя умоляет найти этого Мессию от литературы.
Иронии этой книге не занимать. Если вы хотите получить в свое распоряжение книгу для всех семьи, чтение на лето, бесконечную головоломку и захватывающее приключение – вот оно, перед вами!
Рекомендую всем!!
Вальтер Моэрс проиллюстрировал свой роман остроумной графикой, и, собственно, именно благодаря рисункам я и узнала про эту книгу, спасибо Тане, что подсказала, откуда иллюстрация с веселыми циклопами, живущими среди книг (в комментариях можно на этих чудиков полюбоваться).
В книге масса отсылок и едких замечаний о литературе и процессе, сложившимся на некоем абстрактном заммонийском книжном рынке, но узнать в нем себя легко, сложно глядишь в зеркало
👤 Вальтер Моэрс
Вальтер Моэрс (Walter Moers, от источника к источнику транскрибируется по-разному) – наш современник, немецкий писатель и художник.
«Город мечтающих книг» входит в цикл «Замония», однако это совершенно самостоятельное произведение, которое вот прям сразу можно читать без оглядки на другие книги цикла. Так же совершенно самостоятельно и безоглядно на всех и вся в своё время оно получило литературные награды.
Главный герой книги Хильдегунст Мифорез – прямоходящий разумный динозавр-читатель, славный отрок Драконгора, 77-ми вёсен от роду: неистовый адепт печатного слова, вассал и амбассадор литературы. Каждый драконгориец смертельно болен любовью к чтению и сочинительству.
Его крестный во литературе Данцелот Слоготокарь – дядюшка самых честных правил – однажды не в шутку занемог и, предчувствуя худшее, оставил племяннику несколько страниц самого лучше текста.
Текст настолько хорош, что от чтения этих строк способна вспыхнуть сверхновая, вырасти все сущее, и любой читатель охотно продаст душу самому дьяволу, лишь бы не отрываться от чудотворного источника, а писатель, сраженный совершенством прочитанной рукописи, безропотно отложить свое перо и признает поражение с радостью и благодарностью.
Данцелот дает племяннику не рыбу, а удочку, закидывая наживку в место, весьма отдаленное от его родного города, в самое сердце прозы и поэзии – Книгород, Город мечтающих книг.
Именно туда в свое время посоветовал Данцелот обратиться гению, приславшему ему на оценку несколько страниц своей рукописи, и с тех пор о писателе не было никаких вестей. Умирающий дядя умоляет найти этого Мессию от литературы.
Вероятно, он последовал моему совету и по пути в Книгород погиб или попал в руки разбойникам с большой дороги или демонам кукурузы. Мне следовало поспешить к нему, взять его под свое крыло, а я что сделал? Послал в Книгород, в логово львов, в город, где полно людей, наживающихся на литературе, стяжателей, стервятников и кровопийц. В город издателей! Все равно что послать его в Вервольфов лес с колокольчиком на шее!В город издателей...
Иронии этой книге не занимать. Если вы хотите получить в свое распоряжение книгу для всех семьи, чтение на лето, бесконечную головоломку и захватывающее приключение – вот оно, перед вами!
Рекомендую всем!!
Вальтер Моэрс проиллюстрировал свой роман остроумной графикой, и, собственно, именно благодаря рисункам я и узнала про эту книгу, спасибо Тане, что подсказала, откуда иллюстрация с веселыми циклопами, живущими среди книг (в комментариях можно на этих чудиков полюбоваться).
В книге масса отсылок и едких замечаний о литературе и процессе, сложившимся на некоем абстрактном заммонийском книжном рынке, но узнать в нем себя легко, сложно глядишь в зеркало
— Проблема в том, чтобы зарабатывать деньги — много денег! Нам не нужна великая, безупречная литература. Нам нужна посредственность. Барахло, хлам, массовый товар. Все больше и больше. Все более толстые книги ни о чем. В счет идет лишь проданная бумага, а не слова, которые на ней напечатаны.#отзыв
1❤19👍8🦄3
📚 Мифы Северной Европы
👤 пересказал Леонид Яхнин
Леонид Яхнин – мастер художественного пересказа. За «свою» Зазеркальную Алису он даже удостоен премии Андерсона, а что может выше этой награды для сказочника?
Друг Гёте и Шиллера немецкий философ Вильгельм фон Гумбольдт отмечал, что межд человеком и реальностью стоит особый мир – мир языка, который эту реальность не просто выражает, а фактически определяет. То же самое можно сказать о далеких преданиях глубокой старины, в которые сегодняшний ребенок пытается вчитаться. Между мифом и юным читателем во весь свой рост встает сложный язык, который фактически заслоняет истории и легенды. И вот без таких толмачей навроде Леонида Яхнина справиться в одиночку довольно сложно.
Содержание этого сборника выстроено следующим образом: сначала рассказываются мифы бриттов (в том числе про короля Артура), затем скандинафские мифы, а за ними – германские.
Переходы между этими народностями по тексту нечеткие. Так, миф о герое Сигурде начинается в скандинавском разделе, а заканчивается – в германском.
Пожалуй, стоит отнестись к этой книге как к настольному пособию. Читать ее враз довольно тяжело будет: самые разные истории даны здесь в сжатом виде, а историй этих довольно много. Тут и скандинавские великаны, которые равны по силе богам, и всесильный Мерлин, ослепленный любовью, и девы-воительницы... Хорошо бы примериться к одной из легенд, здесь ее прочитать в ознакомительном порядке, а потом уже отставить сборник на время, чтобы углубиться в историю, а не шпарить по всему содержанию, сгребая все в кашу. К тому же по тексту в небольших вступительных справках к разделам раскиданы крючки, на которые можно ловить легенды всерьез: «Песня о нибелунгах», «Старшая Эдда», «Младшая Эдда».
Язык действительно хорош.
Ну, и кто собирает библиотеку с иллюстрациями Игоря Олейникова – это более, чем достойное издание в вашу коллекцию.
#отзыв
👤 пересказал Леонид Яхнин
Леонид Яхнин – мастер художественного пересказа. За «свою» Зазеркальную Алису он даже удостоен премии Андерсона, а что может выше этой награды для сказочника?
Друг Гёте и Шиллера немецкий философ Вильгельм фон Гумбольдт отмечал, что межд человеком и реальностью стоит особый мир – мир языка, который эту реальность не просто выражает, а фактически определяет. То же самое можно сказать о далеких преданиях глубокой старины, в которые сегодняшний ребенок пытается вчитаться. Между мифом и юным читателем во весь свой рост встает сложный язык, который фактически заслоняет истории и легенды. И вот без таких толмачей навроде Леонида Яхнина справиться в одиночку довольно сложно.
Содержание этого сборника выстроено следующим образом: сначала рассказываются мифы бриттов (в том числе про короля Артура), затем скандинафские мифы, а за ними – германские.
Переходы между этими народностями по тексту нечеткие. Так, миф о герое Сигурде начинается в скандинавском разделе, а заканчивается – в германском.
Что же было дальше? О дальнейших приключениях Сигурда, его подвигах и судьбе мы узнаём из древнегерманских мифов. Только там юноша уже зовётся Зигфридом, прекрасная валькирия становится Брюнхильдой, и замок её возвышается не просто на горе, а на вершине острова посередине бурного моря.
Почему же это случилось? Многие века на земле происходило перемещение и смешение народов. С материка на материк, из самых отдалённых краёв текли разные племена, и с этими грандиозными перемещениями изменяли свой облик мифы, легенды, предания. Как и народы, они смешивались, впитывали верования и обычаи вновь пришедших. И сегодня боги и герои этих мифов и преданий, меняя имена, живут среди разных народов Европы.
Пожалуй, стоит отнестись к этой книге как к настольному пособию. Читать ее враз довольно тяжело будет: самые разные истории даны здесь в сжатом виде, а историй этих довольно много. Тут и скандинавские великаны, которые равны по силе богам, и всесильный Мерлин, ослепленный любовью, и девы-воительницы... Хорошо бы примериться к одной из легенд, здесь ее прочитать в ознакомительном порядке, а потом уже отставить сборник на время, чтобы углубиться в историю, а не шпарить по всему содержанию, сгребая все в кашу. К тому же по тексту в небольших вступительных справках к разделам раскиданы крючки, на которые можно ловить легенды всерьез: «Песня о нибелунгах», «Старшая Эдда», «Младшая Эдда».
Язык действительно хорош.
А на берегу стояли три женщины в чёрных плащах. В одной из них узнали сестру короля фею Моргану, в другой королеву Гвиневеру. Но лицо третьей женщины скрывал капюшон, и осталась она неузнанной, потому что редко кому удаётся увидеть лицо смерти.
Ну, и кто собирает библиотеку с иллюстрациями Игоря Олейникова – это более, чем достойное издание в вашу коллекцию.
#отзыв
🔥19❤10💋2😐1