Владимирская школа живописи
Пробиться в учебники по истории искусства, что на деле часто означает переехать в столицу, тяжело – особенно если хочешь продолжать работать в своем городе. Сложно напомнить на фуршете критикам о своем таланте, вовремя прийти на вернисаж, одеться по последней моде.
В 1960-70-е годы художникам Владимирской школы удалось добиться признания на всесоюзном уровне. Они показывали свои работы в Москве, о них писали в профессиональной прессе, публиковали каталоги. За ними признали право не быть такими как все. Они не были похожи ни на официальное искусство того времени — социалистический реализм, ни на художников «Сурового стиля», которые постепенно пробивались в истеблишмент, ни на представителей неофициального искусства — нонконформистов.
Художников Владимирской школы интересовали другие темы, меньшего масштаба: природа и наследие владимирского региона. Основатели школы — Владимир Юкин, Ким Бритов и Валерий Кокурин — не имели академического образования, они в самом деле были очень далеки от своих коллег из столицы. Возможно, именно поэтому им удалось найти свой собственный визуальный язык — яркую, фактурную (написанную грубыми мазками) живопись.
Одним из ключевых источников вдохновения для «владимирцев» была иконопись. Владимир Юкин, старший в плеяде, родился и вырос в Мстере, одном из важнейших дореволюционных центров иконописания. В советское время мстерские мастера обратились к новым темам, соответствующим линии партии, но не отошли от своих художественных принципов. Бритов тоже учился в Мстере. С другой стороны, все трое попали под влияние известного реставратора, художника и историка искусства Николая Сычева, которого сослали во Владимир. Сычев в начале 1920-х годов был директором Русского музея, а в 1944 году именно ему выпало счастье начать реставрацию живописи Андрея Рублева, увидеть ее в первоначальных ярких цветах.
Яркая цветастая живопись, интерес к старине, традициям и природе, тотальный уход от идеологии, характерные для Владимирской школы живописи, были важным индикатором перемен в советском обществе послевоенной поры. Уверенно смотрелись владимирские художники и в общемировом контексте. После войны примитивная живопись вновь входила в моду, а фактурное письмо ассоциировались с естественностью, которой так не хватало европейской цивилизации. Во всех уголках мира людям в то время хотелось чего-то простого, свежего, вселяющего надежду.
#влесах_искусство
Пробиться в учебники по истории искусства, что на деле часто означает переехать в столицу, тяжело – особенно если хочешь продолжать работать в своем городе. Сложно напомнить на фуршете критикам о своем таланте, вовремя прийти на вернисаж, одеться по последней моде.
В 1960-70-е годы художникам Владимирской школы удалось добиться признания на всесоюзном уровне. Они показывали свои работы в Москве, о них писали в профессиональной прессе, публиковали каталоги. За ними признали право не быть такими как все. Они не были похожи ни на официальное искусство того времени — социалистический реализм, ни на художников «Сурового стиля», которые постепенно пробивались в истеблишмент, ни на представителей неофициального искусства — нонконформистов.
Художников Владимирской школы интересовали другие темы, меньшего масштаба: природа и наследие владимирского региона. Основатели школы — Владимир Юкин, Ким Бритов и Валерий Кокурин — не имели академического образования, они в самом деле были очень далеки от своих коллег из столицы. Возможно, именно поэтому им удалось найти свой собственный визуальный язык — яркую, фактурную (написанную грубыми мазками) живопись.
Одним из ключевых источников вдохновения для «владимирцев» была иконопись. Владимир Юкин, старший в плеяде, родился и вырос в Мстере, одном из важнейших дореволюционных центров иконописания. В советское время мстерские мастера обратились к новым темам, соответствующим линии партии, но не отошли от своих художественных принципов. Бритов тоже учился в Мстере. С другой стороны, все трое попали под влияние известного реставратора, художника и историка искусства Николая Сычева, которого сослали во Владимир. Сычев в начале 1920-х годов был директором Русского музея, а в 1944 году именно ему выпало счастье начать реставрацию живописи Андрея Рублева, увидеть ее в первоначальных ярких цветах.
Яркая цветастая живопись, интерес к старине, традициям и природе, тотальный уход от идеологии, характерные для Владимирской школы живописи, были важным индикатором перемен в советском обществе послевоенной поры. Уверенно смотрелись владимирские художники и в общемировом контексте. После войны примитивная живопись вновь входила в моду, а фактурное письмо ассоциировались с естественностью, которой так не хватало европейской цивилизации. Во всех уголках мира людям в то время хотелось чего-то простого, свежего, вселяющего надежду.
#влесах_искусство
🧑🎨#влесах_искусство
Мы продолжаем делиться впечатлениями участниц и участников нашей команды о произведениях, которые их вдохновляют. Сегодня наша выпускающая редакторка Арина рассказывает о Викторе Борисове-Мусатове.
Одна из удивительных особенностей материалов «В ЛЕСАХ» — умение замечать масштаб в маленьком и, на первый взгляд, незначительном. Поздравительная открытка может рассказать о лагерной жизни, а чесалка для овечьей шерсти — о депортации целого народа.
Художник-символист Виктор Борисов-Мусатов, один из первых героев моих академических работ, имел слабое здоровье, поэтому значительную часть времени проводил в своем имении в Саратове. Усадебная жизнь на его картинах приняла масштаб целого мира, отчасти заменив жизнь внешнюю.
Главными героинями полотен художника становились его любимые женщины — мать, сестра и жена; а основными сюжетами — такие простые события как цветение яблонь, прогулка к озеру или чаепитие.
«Я писал его [сад] с точки зрения мыши. Я лег ничком на землю, и все вокруг начало казаться мне огромным и фантастическим», — так однажды объяснил свой метод Борисов-Мусатов.
Мы продолжаем делиться впечатлениями участниц и участников нашей команды о произведениях, которые их вдохновляют. Сегодня наша выпускающая редакторка Арина рассказывает о Викторе Борисове-Мусатове.
Одна из удивительных особенностей материалов «В ЛЕСАХ» — умение замечать масштаб в маленьком и, на первый взгляд, незначительном. Поздравительная открытка может рассказать о лагерной жизни, а чесалка для овечьей шерсти — о депортации целого народа.
Художник-символист Виктор Борисов-Мусатов, один из первых героев моих академических работ, имел слабое здоровье, поэтому значительную часть времени проводил в своем имении в Саратове. Усадебная жизнь на его картинах приняла масштаб целого мира, отчасти заменив жизнь внешнюю.
Главными героинями полотен художника становились его любимые женщины — мать, сестра и жена; а основными сюжетами — такие простые события как цветение яблонь, прогулка к озеру или чаепитие.
«Я писал его [сад] с точки зрения мыши. Я лег ничком на землю, и все вокруг начало казаться мне огромным и фантастическим», — так однажды объяснил свой метод Борисов-Мусатов.