​​Философский собор, посвящённый памяти Владлена Татарского, переносится на 17 апреля, на 19:00.

Будут новые участники: епископ Савва (Тутунов) и философ В. В. Варава.

11 заседание философского собора "Великое русское исправление имён", посвящённое памяти Владлена Татарского, на тему "Русская теология войны", состоится 17 апреля в 19:00.

2 апреля 2023 года пособниками украинского террористического гособразования был совершен очередной теракт, в результате которого погиб военкор, писатель и ополченец первой волны Максим Фомин (Владлен Татарский).

Максим Фомин был не только военкором, он принадлежал к числу ополченцев первой волны, и был воином по призванию. Причем таким воином, который способен вести боевые действия сразу на нескольких фронтах: не только буквальном физическом, но и идейном, метафизическом.

Максим Фомин занимался снабженческой, волонтерской, журналистской работой, всеми силами помогал нашей армии одолеть врага, и свою собственную жизнь посвятил общему делу Победы, делу борьбы с врагом.

Неустанная страстная работа на Победу завершилась трагической гибелью русского воина Максима Фомина, он положил жизнь за други своя.

В память о нашем друге и соратнике мы проводим заседание философского собора «Великое русское исправление имен», посвященное теологии войны, которую разрабатывал Владлен Татарский, будучи глубоко православным и воцерковленным человеком. Максим учился на заочном отделении богословского факультета Свято-Тихоновского университета.

Эта сфера теологии сегодня крайне актуальна и востребована, поскольку и у нового мирового конфликта в целом, и у СВО в частности, очевидно, имеется религиозный подтекст, и всецело понять этот конфликт без православной теологии войны просто невозможно.

Выступающие:

Дугин Александр Гельевич, русский философ, доктор политологических наук, кандидат философских наук

епископ Савва (Тутунов), предстоятель Зеленоградский

отец Александр (Тимофеев), доктор богословия, священник храма Положения Ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне в Леонове г. Москвы

Варава Владимир Владимирович, доктор философских наук, профессор

Глеб Эрвье, военный корреспондент, философ, художник

Ведущие:

Андрей Коробов-Латынцев, кандидат философских наук, офицер народной милиции ДНР

Николай Арутюнов, руководитель культурного пространства "Солнце Севера"

О задачах и итогах Философского Собора можно прочитать по ссылке.

Посмотреть все прошедшие заседания собора можно в плейлисте.

Сейчас, как и прежде, часто можно услышать «хулу» на Петра Первого, чаще исходящую от тех, кто считает себя истинными патриотами. Распространена и одномерная апология западников, но она вообще вне критики, ибо смехотворна.

Оригинальный современный русский философ Петр Калитин в своей книге «Петр Первый – Православный император» (1999) показывает, что и «петрофобная» и «петрофильная» т. з. на Петра в равной мере результат тупиковых секулярных оценок императора.

Он пишет: «сам Петр – через неприятие строго дизъюнктивного pro или contra в свой адрес – положил конкретное и самоочевидное начало заведомо целостному и одновременно противоречивому взгляду на себя как на покаянное животное и венценосного грешника, подвластного и всем историческим обстоятельствам, и свойствам российского народа, и – Богу. Сам Петр – попытался первым осмыслить христианский характер своей органической раздвоенности».

Особенно достается «образованному сословию» в главе «Об интеллигентском мщении благочестивому Петру и всей православно-имперской России».

Исключения, составляющие адекватный и конгениальный взгляд на Петра невелики, и это митрополит Платон (Левшин) – глава школы ученого монашества и Александр Сергеевич Пушкин.

Эта книга расширяет взгляд не только на Петра, но на всю непостижимо-невозможную, но такую прекрасную Россию и русскую культуру.
Книгу найти трудно, но, как говорится, оно того стоит.

Неслучайность войны как события Бытия
(к теме «Теология войны»)

Что такое теология войны? Уместно ли вообще к войне применять слово теология? Не богохульно ли это? Не кощунственно ли? Не есть ли это религиозное оправдание войны? Оправдания зла, насилия, ужасов жизни? Ведь религия про «не убий», про миролюбие и милосердие. Как это все соотносится с этим «жутким» словосочетанием «теология войны», одно название которого либерала-пацифиста вгоняет в истерику и панику?

Теология войны имеет два измерения: религиозное и философское.

Религиозное связано с Промыслом Божьим: «Но и҆ вла́си главы̀ ва́шеѧ всѝ и҆зочте́ни сѹ́ть (Лк 12:7); «ѩ҆́кѡ без̾ менє̀ не мо́жете твори́ти ничесѡ́же (Ин 15:5) и т.д.

Философское – с метафизикой неслучайности: не случайность войны – неслучайность Бытия – не случайность моего присутствия в Бытии.

Откуда берется идея «случайности»?

Пушкинское «дар случайный» – первое серьезное вопрошание о смысле, то есть о неслучайности. Бессмысленность, то есть случайность, угнетает, разлагает, убивает. Сама идея – результат деградации метафизики, и общая черта духовного состояния западного общества, его философии и культуры, наступившее после «смерти Бога».

Корни глубже, но с этого времени деградационные процессы ускорились и финишировались в постчеловеческой идеологии «смерти человека».

В умирающей метафизике Запада прослеживаются две линии – гиперрационализма и его иррационального отрицания (экзистенциализм – постмодернизм – постгуманизм).
От смерти Бога к смерти человека. Все это – результат господства идеи случайности, отсутствия Смысла Бытия и угнетение его поиска.

Смысл стал исключительно семантической категорией для аналитической традиции. Ищут смысл предложения, но не смысл жизни. «Туманную» метафизику изгоняют из философского дискурса. Логотерапия Франкла пыталась безуспешно выправить эту ситуацию.

Корневая философия всегда свидетельствует о неслучайности Бытия, в котором война – это событие Бытия. И поэтому философия есть уже теология войны.

А русская философия войны это и теология, и телеология войны. Здесь особый акцент на антонимичный и трагический характер войны, восприятие войны как неизбежного зла, как тягостную повинность христианина, и как трагический просвет Бытия.

Ровно 10 лет тому назад

Донецкая смерть Запада!
Вот ведь какой удивительнейший, промыслительный ход Господень!

День Победы – Русская Пасха

9-е мая – это Русская Пасха!
Это самый настоящий светский сакральный праздник. Сакральное – таинственный и страшный центр Бытия, вокруг которого организуется сущее и жизнь народа.

В Советском Союзе именно День Победы являлся истинно сакральным праздником. И сейчас является, поскольку народ не может существовать без сакрального, в котором и Дух, и Смысл, и нравственная Правда.

Что в сакральном самое важное?

«Страх и трепет нашел на меня, и ужас объял меня».
Именно ужас – ужас Бога и ужас смерти.
И важна кровь, ибо как говорили Отцы: «кровь мучеников – семя Церкви», и добавим – семя народной жизни.

Великая Отечественная Война – это жертва, это живая и страшная кровь всего народа, его Неизвестного Солдата во имя Вечной жизни, во имя Вечной Правды, во имя Вечной России!

С Днем Великой Победы!!!

Солдат – вечное существо

«Война — проза, а мир и тишина — поэзия. Прозы больше в истории, чем поэзии. Зло еще ни разу не забывалось навеки, безвозвратно. Поэтому солдат вечное существо. Может быть, лишь в удаленном будущем на место солдата явится великий труженик другого рода оружия, смиряющий врагов н е посредством смерти... А в наше время и после гибели фашизма зло еще не исчезнет на земле без остатка, и опять будет лишь одно надежное средство отвратить любого врага — убить его»

Андрей Платонов «Размышления офицера» (1943)

Пророчества Н. Ф. Федорова о войне

Николай Бердяев, очень ценивший Николая Федорова, считавший его выразителем корневого русского мировоззрения, особенно отмечает пророчества мыслителя о войне.

Бердяев, который писал об этом в 1915 г., выделяет два момента: Федоров пророчествовал о неизбежности мировой войны, это первое; а второе, что при всех комбинациях неизбежно столкновении России и Германии.

Федоров очень хорошо понимал угрожающую роль Германии в мировой жизни, понимал, что именно Германия – носительница милитаристического индустриализма и что мировой пожар возгорится по вине Германии.

И вообще видел пагубную роль духа германизма в деле всеобщего спасения.

Однако, и это очень важно, и на это обращает внимание Бердяев, Федоров как будто бы не хотел видеть, что то, что так сильно и крепко выражено в Германии, то и вообще есть в человечестве.

Бердяев пишет: «Семя мировой войны было заложено в душе современного человечества. И лишь через страдальческий опыт мирового раздора идет человечество к большему единению и единству».

Вот это самое главное, выявленное Бердяевым: «страдальческий опыт мирового раздора». Трезвая и глубокая мысль русского философа указывает на трагическую неизбежность войны как способа достижения мира в данном положении вещей.

Вот почему прямолинейный пацифизм не только утопичен, он еще и опасен, так как именно пацифизм, не понимая метафизического трагизма бытия, в действительности способствует войне, а не миру.

Гоголь пишет в «Тарасе Бульбе»: «Но у последнего подлюки, каков он ни есть, хоть весь извалялся он в саже и в поклонничестве, есть и у того, братцы, крупица русского чувства. И проснется оно когда-нибудь, и ударится он, горемычный, об полы руками, схватит себя за голову, проклявши громко подлую жизнь свою, готовый муками искупить позорное дело».

Гоголь один из первых понял, увидел, осознал эту крайне «подлую» русскую черту, основу очень отвратного явления – русофобии русских, которая сегодня просто расцвела всеми возможными цветами.
Но это не безнадежно, Гоголь верит в покаяние, поскольку «крупица русского чувства» неубиваема. Русская совесть обязательно проснется.

И Достоевский эту гоголевскую веру в человека, в последнего падшего человека, способного на нравственное преображение, преображение, граничащее с чудом, подхватил и развил до самых вершин национальной философии. Никакая смердяковщина не способна затмить нетленных даров русской души.

Нигде, ни в какой философии и культуре нет такой наивной и святой веры в человека как в России. Мир хитер, рационален, подл, прагматичен, корыстен, хитер, лицемерен, холоден, отчужден, фальшив…

Мир бесчеловечен, расчеловечен, постчеловечен.

И только в России сохраняется вера в добро, вера в бескорыстие, вера в чистоту, вера в человека как человека.

Для русской традиции важно нравственное оправдание мира и человека. Смысл истории, бытия человека в истории сводится к нравственному оправданию мира и человека.

Если западная традиция в большей мере теодицея, то русская – антроподицея, то есть оправдание и спасение человека. Не наказать человека, а простить его – сущность русского этического подхода к виновности человека.

На западе иной подход: человек – от изречения Анаксимандра до Гегеля – виновен изначально и по определению, его вина детерминирована самим порядком вещей.

В понимании Достоевского, которое он вынес из каторги, все за всех виноваты, и человек не столько виновен, сколько попал в беду.

«Как можно оправдать человека?» - такой же русский вопрос, как и вопрос о смысле жизни, который, как говорил А. Гулыга, впервые поставленный русскими.

Никто так глубоко не заглядывал в бездну и тьму человека, как в России для того, чтобы увидеть, что на самом его мрачном дне жива искорка света. И для русской философии также важны имена Н. Гоголя, В. Одоевского, Ф. Достоевского, Л. Толстого, В. Гаршина, А. Чехова, И. Бунина, А. Платонова – всех тех, кто прорывался сквозь мрак, пустоту. и бессмысленность к высшим началам бытия. Кто всегда пробивался к нравственному Абсолюту.

Умение увидеть хотя бы крупицу добра и света в самом мрачном днище – это огромный дар русских. Это спасение для мира, в это самая глубокая сущность русской идеи, русской философии и русской культуры.

Сейчас много говорят об идеологии, о том, что у нас нет идеологии, и что это очень плохо. То, что общество находилось последние три десятилетия в абсолютно идейном вакууме, в духовной пустоте, конечно, плохо.

Но так ли нужна сегодня именно идеология? Идеология в любом случае – это человеческий конструкт, она не вырастает из земли и не нисходит с небес. Так или иначе ее будут создавать люди, основываясь на ценностях и смыслах.

На каких ценностях? На русских, сейчас это очевидно. Ни на православных, ни на коммунистических, а только на русских. И система национальных ценностей есть то первичное, что необходимо сейчас осознать, прежде всего. Если и нужна сейчас идеология – то это должна быть методология обретения своих национальных русских ценностей.

Система национальных русских ценностей не искусственна, как идеология, она органична, она как раз земная и небесная одновременна. Ее не нужно создавать, изобретать, ее нужно опознать, осознать, вспомнить, в конце, концов по Платону и полюбить.

Вся беда не в том, что у нас нет идеологии, а в том, что мы нечувствительны к своим национальным ценностям, что мы пьем из чужого источника и живем чужой жизнью. Если русские ценности будут опознаны большинством, которое станет жить сообразно этим естественным органичным богоданным ценностям, то жизнь будет сама по себе отстраиваться и нормализоваться.

Идеология – это так или иначе принуждение, даже идеология национальных ценностей. А вот сами ценности, как и любовь, ни в каком принуждении не нуждаются. Их нужно осознать и полюбить, полюбить свободно и непринужденно, как того и требует настоящая любовь. По-другому это называется любовь к Родине.

Ибо, как говорил Августин Блаженный: любите и делайте, что хотите.

В программной статье «Иночество – основа русской культуры и русской поэзии», которая помещена в качестве введения в книгу «Арфа царя Давида в русской поэзии» Владимир Ильин пишет:

«Россия – страна контрастов, поляризаций, страна жестоких междоусобных идеологических схваток и внутренних непримиримостей...
Но в одном все эти столь непримиримые враги и междоусобные ратоборцы сходятся: их не могут успокоить «сладости жизни» и «счастливые концы» американского и вообще западного стиля. Россия не есть страна дешевого оптимизма, тяготение к скорбным глубинам присуще ей по природе».

Глубокий знаток русской культуры, литературы, философии, богословия точно определил, что Россия не «страна дешевого оптимизма».

Что нужно сейчас? Осознать эту мысль, приникнуть вглубь своей национальной души, чтобы увидеть эти «скорбные глубины».

Это не означает, что здесь процветает слабовольная меланхолия, безвольный пессимизм, плаксивая тоскливость или что-то подобное. Это означает величие трагизма, трагизма человеческого существования, которое всегда чувствовалось самыми выдающимися русскими мыслителями.

И на этом фоне необходимо ужаснуться тому безумию насаждения в последние десятилетия «сладостей жизни» и «счастливых концов» американского и вообще западного стиля, о которых говорит В. Ильин. Это была сама сильная диверсия против России, против ее национального духа.

Но сейчас происходит возвращение к себе, и «скорбные глубины» бытия становятся все ближе и очевиднее. Проигнорировать это не удастся уже никому; каждый должен будет предстать перед ними и дать свой последний ответ.

Блистательный русский философ Евгений Трубецкой, автор философского шедевра «Смысл жизни» в статье 1916 г. «Два мира в древнерусской иконописи» писал о «падении русской иконописи», о «забвении иконы».

Причина – «глубокое духовное падение», «беспросветное духовное мещанство, которое надвинулось на современный мир». Это духовное мещанство, не ведающее глубины, но лишь житейскую середину, характеризуется им так:

«Повсюду угасание жизни духовной коренится в той победе мещанства, которая обуславливается возрастанием житейского благополучия. Чем больше этого благополучия и комфорта в земной обстановке человека, тем меньше он ощущает влечения к запредельному. И тем больше он наклонен к спокойному, удобному нейтралитету между добром и злом». Когда на землю явились «безопасность, удобство и комфорт», то вместе с ним и «сон духовный».

Но мещанство, считает Трубецкой, не так безобидно. Оно порождает две вещи: во-первых, «из недр его рождается кровавые преступления и войны»; во-вторых, и это самое страшное:

«Комфорт рождает предателей. Продажа собственной души и родины за тридцать серебренников».

Вот куда ведет «мещанский идеал сытого довольства», повсеместное господство которого Трубецкой увидел в 1916 г. Но вместе с этим «уже начинается окрыление тех душ, которым постыл пресмыкание нашей червеобразной формы существования».

И поэтому война, и вот он духовный смысл войны, определяемый Трубецким так:

«В том духовном подъеме, который явился в мир с началом войны, мы видели этот горний полет людей, приносивших величайшую из жертв, отдавших за ближнего и достояние, и жизнь, и самую душу. И если теперь некоторые ослабели, до другие напротив, окрепли для высшего подвига».

Все это про наше время, про нынешнюю ситуацию в России.
Но главное, чем завершает статью Трубецкой, и что это очень важно для современного состояния наших сограждан, это его такой духовный призыв, вера в Россию:

«Чтобы не унывать и до конца бороться, нам нужно носить перед собой эту хоругвь, где с красою небес сочетается солнечный лик прославленной святой России.
Да будет это предзнаменованием нового великого периода нашей истории».

На семинаре Института Царьграда о философии либерализма его директор А. Г. Дугин сформулировал тезис: чтобы нам победить необходимо признать, что наш враг – либерализм, что мы воюем с либерализмом. Пока не произойдет этого осознания победа будет отдаляться.
Вполне можно согласиться с этим тезисом. Но здесь необходимо два уточнения. Во-первых, первых, в России никогда не было либерализма в его классическом англо-саксонском варианте. То, что у нам шло под титулом либерализма уместнее назвать персонализмом. И в этом смысле персоналистами являются абсолютно все русские мыслители.
И, во-вторых, то, что происходило в России с 91-го года тоже естественно никаким либерализмом не было; это было воровство, мошенничество, дерусификация и т.д.
Но сейчас именно западный либерализм, цель которого расчеловечить человека, уничтожив традиционные ценности, держателем которых в мире является Россия, и является нашим главным врагом.