Как немецкий врач, русская «стрела» и туберкулёз сформировали гламурную привычку.
10 ноября 1853 года никому не известное местечко Давос заключило договор с врачом Александром Шпенглером (фото 1). Рудник, кормивший Давос, прогорел, половина крестьян уехала на отхожий промысел в Россию – давосцы славились как пекари и кондитеры.
А Шпенглер, в свою очередь, изнывал от скуки. С горя он написал статью в журнал Deutsche Klinik о здоровье местного населения, где среди прочего заметил, что у живущих на высоте более 1600 метров прекрасные лёгкие и не бывает туберкулёза.
И вот 8 февраля 1865 года как снег на голову на Шпенглера свалились два чахоточных немца – один из них, врач, прочёл ту самую заметку.
Гости разместились на постоялом дворе Strela (именно «стрела», по-русски: заведение держал местный кондитер, ностальгирующий по юности, проведённой в России). Давосцы под руководством Шпенглера старательно ухаживали за приезжими, и те пошли на поправку. С тех пор в Давос потянулись туберкулëзники.
Для больных проложили хорошие дороги, провели телеграф, наладили центральное отопление. Среди пациентов попадались интересные люди. Сам Стивенсон в 1881 году лечился у Шпенглера и, почувствовав некоторое улучшение, закончил в Давосе «Остров сокровищ».
Курорт работал и летом, и зимой. Поскольку главным принципом терапии Шпенглер считал движение, для зимы он завёл лыжи по норвежской моде, а британские туберкулëзники завезли коньки. В 1890 году в Давос пришла железная дорога. По ней приехали отпускники. Их ждали прекрасные гостиницы, хорошие лыжные трассы, а на случай ЧП всегда под рукой врачи с курорта.
Когда Шпенглер в 1900 году открывал фуникулëр-подъëмник для горнолыжников, больные среди гостей уже составляли меньшинство. Ради каникул в Давосе богатые немцы и швейцарцы стали брать отпуск зимой. Так установилась эта славная традиция, бытующая среди менеджеров среднего и высшего звена.
10 ноября 1853 года никому не известное местечко Давос заключило договор с врачом Александром Шпенглером (фото 1). Рудник, кормивший Давос, прогорел, половина крестьян уехала на отхожий промысел в Россию – давосцы славились как пекари и кондитеры.
А Шпенглер, в свою очередь, изнывал от скуки. С горя он написал статью в журнал Deutsche Klinik о здоровье местного населения, где среди прочего заметил, что у живущих на высоте более 1600 метров прекрасные лёгкие и не бывает туберкулёза.
И вот 8 февраля 1865 года как снег на голову на Шпенглера свалились два чахоточных немца – один из них, врач, прочёл ту самую заметку.
Гости разместились на постоялом дворе Strela (именно «стрела», по-русски: заведение держал местный кондитер, ностальгирующий по юности, проведённой в России). Давосцы под руководством Шпенглера старательно ухаживали за приезжими, и те пошли на поправку. С тех пор в Давос потянулись туберкулëзники.
Для больных проложили хорошие дороги, провели телеграф, наладили центральное отопление. Среди пациентов попадались интересные люди. Сам Стивенсон в 1881 году лечился у Шпенглера и, почувствовав некоторое улучшение, закончил в Давосе «Остров сокровищ».
Курорт работал и летом, и зимой. Поскольку главным принципом терапии Шпенглер считал движение, для зимы он завёл лыжи по норвежской моде, а британские туберкулëзники завезли коньки. В 1890 году в Давос пришла железная дорога. По ней приехали отпускники. Их ждали прекрасные гостиницы, хорошие лыжные трассы, а на случай ЧП всегда под рукой врачи с курорта.
Когда Шпенглер в 1900 году открывал фуникулëр-подъëмник для горнолыжников, больные среди гостей уже составляли меньшинство. Ради каникул в Давосе богатые немцы и швейцарцы стали брать отпуск зимой. Так установилась эта славная традиция, бытующая среди менеджеров среднего и высшего звена.
🔥21❤3👍3👏1🕊1
Когда талант — это наследственное.
Кэтрин Элизабет Макриди Перуджини (урождённая Диккенс, 1839 — 1929, фото 1) — английская художница викторианской эпохи, дочь Кэтрин Диккенс и Чарльза Диккенса. В детстве её называли Кейт или Кейти. Она была младшей дочерью Чарльза Диккенса и по словам братьев и сестёр, любимым ребёнком отца. Она носила прозвище «Lucifer Box» ("Коробка Люцефера") за свой вздорный характер.
В детстве она много путешествовала с семьёй и выступала в любительских театральных постановках своего отца, в том числе в 1857 году в пьесе Уилки Коллинза «Замороженная глубина» перед королевой Викторией. В 1858 году её родители разошлись, и дети остались с отцом.
17 июля 1860 года она вышла замуж в первый раз за художника и писателя Чарльза Олстона Коллинза. После смерти Чарльза Коллинза от рака в 1873 году, Кэйтрин вышла замуж за другого художника, Чарльза Эдварда Перуджини.
Ещё в возрасте 12-ти лет Кэйтрин Диккенс начала изучать искусство в Бедфордском колледже — первом высшем учебном заведении для женщин в Великобритании. Она стала успешным портретистом и жанровых картин, иногда сотрудничая со своим мужем Чарльзом Перуджини. Кейт стремилась отличиться от отца, отказываясь ассоциироваться только с его славой.
Перуджини особенно известна своими портретами детей.
Кэтрин Элизабет Макриди Перуджини (урождённая Диккенс, 1839 — 1929, фото 1) — английская художница викторианской эпохи, дочь Кэтрин Диккенс и Чарльза Диккенса. В детстве её называли Кейт или Кейти. Она была младшей дочерью Чарльза Диккенса и по словам братьев и сестёр, любимым ребёнком отца. Она носила прозвище «Lucifer Box» ("Коробка Люцефера") за свой вздорный характер.
В детстве она много путешествовала с семьёй и выступала в любительских театральных постановках своего отца, в том числе в 1857 году в пьесе Уилки Коллинза «Замороженная глубина» перед королевой Викторией. В 1858 году её родители разошлись, и дети остались с отцом.
17 июля 1860 года она вышла замуж в первый раз за художника и писателя Чарльза Олстона Коллинза. После смерти Чарльза Коллинза от рака в 1873 году, Кэйтрин вышла замуж за другого художника, Чарльза Эдварда Перуджини.
Ещё в возрасте 12-ти лет Кэйтрин Диккенс начала изучать искусство в Бедфордском колледже — первом высшем учебном заведении для женщин в Великобритании. Она стала успешным портретистом и жанровых картин, иногда сотрудничая со своим мужем Чарльзом Перуджини. Кейт стремилась отличиться от отца, отказываясь ассоциироваться только с его славой.
Перуджини особенно известна своими портретами детей.
❤10👍7🔥5👏2
Как привлечь милфхантера викторианской эпохи.
Филантропия в 19 веке была крайне важна. Для кого-то она становилась способом развлечься и потешить гордыню, а для кого-то - символом христианской любви.
Анжела Бердетт-Коуттс прослыла идеалом дамы-благотворительницы. Она родилась в 1814 году в семье политика и банкира Фрэнсиса Бердетта. Её мать София была дочерью Томаса Коуттса, женатого вторым браком на бывшей актрисе Харриот Меллон. Харриот души не чаяла во внучке, пусть и не родной. После смерти Томаса Коуттса Харриот унаследовала его состояние и сумела сберечь капитал даже после второго брака с герцогом Сент-Олбансом. Её завещание стало шоком для всей родни. Эксцентричная дама обошла и мужа, и четырех других внуков, оставив 2 миллиона фунтов одной только Анжеле, на том условии, что она примет фамилию Бердетт-Коуттс.
В одночасье застенчивая 23-летняя девушка стала самой желанной невестой Англии! Но Анжела не стремилась замуж. За всю свою долгую жизнь она потратила на благотворительность около 4 миллионов фунтов. Она открывала церкви в Англии и спонсировала епархии в Африке и Австралии, строила миссии, школы, лечебницы, дома для бедных. В 1880 году, во время очередного неурожая в Ирландии, она потратила 250 тыс. фунтов на закупку посадочного картофеля. В 1871 году королева Виктория даровала ей титул баронессы, а в 1872-м леди Бердетт-Коуттс стала первой женщиной, получившей звание почетного гражданина Лондона (второй стала Флоренс Найтингейл).
Баронесса посылала хлопкоочистительные машины в Нигерию, но не забывала про соотечественников: в Ист-Энде она построила фабрику для женщин-калек, в Спиталфилдз — школу для швей, а морозной зимой 1861 года помогала лондонским ткачам. В 1883 году леди Бердетт-Коуттс основала Общество по предотвращению жестокого обращения с детьми. Кроме того, маленькие труженики могли купить горячий обед всего лишь за пенни в её Обществе обедов для обездоленных детей.
Судьба животных тоже волновала баронессу. Она не только держала коров, коз и даже лам в своей усадьбе Холли-лодж, но также возглавила Ассоциацию пасечников и Британское общество козоводства. Она выступала против поимки певчих птиц и использования птичьих перьев для шляпок, строила питьевые фонтанчики для собак и устраивала шоу осликов, где уличные торговцы могли получить приз за самого ухоженного осла.
Труды баронессы привлекли в ней внимание Чарльза Диккенса, и вместе они основали несколько школ и домов для бедняков, оснащенных туалетами и прачечными, — огромный прорыв по сравнению с ужасающими жилищными условиями Ист-Энда. Одним из их проектов был «Коттедж Урании», приют для проституток в лондонском квартале Шепердз Буш, где находилось немало домов с красными фонарями. В память о сотрудничестве писатель посвятил леди Бердетт-Коуттс роман «Мартин Чеззлвит».
На склоне лет баронесса в который раз удивила современников. В 1881 году она вышла замуж за своего секретаря, американца Уильяма Эшмида Бартлетта, который принял её фамилию. Невесте было 67, жениху — 29 (фото 2).
«Бедная глупая старушка… была вся разряжена в драгоценности и казалась его бабушкой — недостойное зрелище», — писала раздосадованная королева, но титул баронессы не отозвала. А могла бы, учитывая её матримониальные взгляды.
Филантропия в 19 веке была крайне важна. Для кого-то она становилась способом развлечься и потешить гордыню, а для кого-то - символом христианской любви.
Анжела Бердетт-Коуттс прослыла идеалом дамы-благотворительницы. Она родилась в 1814 году в семье политика и банкира Фрэнсиса Бердетта. Её мать София была дочерью Томаса Коуттса, женатого вторым браком на бывшей актрисе Харриот Меллон. Харриот души не чаяла во внучке, пусть и не родной. После смерти Томаса Коуттса Харриот унаследовала его состояние и сумела сберечь капитал даже после второго брака с герцогом Сент-Олбансом. Её завещание стало шоком для всей родни. Эксцентричная дама обошла и мужа, и четырех других внуков, оставив 2 миллиона фунтов одной только Анжеле, на том условии, что она примет фамилию Бердетт-Коуттс.
В одночасье застенчивая 23-летняя девушка стала самой желанной невестой Англии! Но Анжела не стремилась замуж. За всю свою долгую жизнь она потратила на благотворительность около 4 миллионов фунтов. Она открывала церкви в Англии и спонсировала епархии в Африке и Австралии, строила миссии, школы, лечебницы, дома для бедных. В 1880 году, во время очередного неурожая в Ирландии, она потратила 250 тыс. фунтов на закупку посадочного картофеля. В 1871 году королева Виктория даровала ей титул баронессы, а в 1872-м леди Бердетт-Коуттс стала первой женщиной, получившей звание почетного гражданина Лондона (второй стала Флоренс Найтингейл).
Баронесса посылала хлопкоочистительные машины в Нигерию, но не забывала про соотечественников: в Ист-Энде она построила фабрику для женщин-калек, в Спиталфилдз — школу для швей, а морозной зимой 1861 года помогала лондонским ткачам. В 1883 году леди Бердетт-Коуттс основала Общество по предотвращению жестокого обращения с детьми. Кроме того, маленькие труженики могли купить горячий обед всего лишь за пенни в её Обществе обедов для обездоленных детей.
Судьба животных тоже волновала баронессу. Она не только держала коров, коз и даже лам в своей усадьбе Холли-лодж, но также возглавила Ассоциацию пасечников и Британское общество козоводства. Она выступала против поимки певчих птиц и использования птичьих перьев для шляпок, строила питьевые фонтанчики для собак и устраивала шоу осликов, где уличные торговцы могли получить приз за самого ухоженного осла.
Труды баронессы привлекли в ней внимание Чарльза Диккенса, и вместе они основали несколько школ и домов для бедняков, оснащенных туалетами и прачечными, — огромный прорыв по сравнению с ужасающими жилищными условиями Ист-Энда. Одним из их проектов был «Коттедж Урании», приют для проституток в лондонском квартале Шепердз Буш, где находилось немало домов с красными фонарями. В память о сотрудничестве писатель посвятил леди Бердетт-Коуттс роман «Мартин Чеззлвит».
На склоне лет баронесса в который раз удивила современников. В 1881 году она вышла замуж за своего секретаря, американца Уильяма Эшмида Бартлетта, который принял её фамилию. Невесте было 67, жениху — 29 (фото 2).
«Бедная глупая старушка… была вся разряжена в драгоценности и казалась его бабушкой — недостойное зрелище», — писала раздосадованная королева, но титул баронессы не отозвала. А могла бы, учитывая её матримониальные взгляды.
❤13🔥8👍7👏4😁1
Только мёртвый поэт - поэт?
Критики не любили поэзию Джона Китса в течение всей его жизни, но к концу 19-го века, уже после своей смерти он стал одним из самых любимых поэтов Англии.
Джон Китс родился 31 октября 1795 года в Финсбери (северная часть Лондона). С восьми лет Джон был отдан в престижную частную закрытую школу преподобного Джона Кларка в Энфилде (к северу от Лондона). Сын директора школы Чарльз Кауден Кларк (1787—1877), в более поздние годы видный литератор, был учителем и другом Китса. Он первый познакомил мальчика со старинной английской поэзией.
Но случилось несчастье, отец мальчика погиб в результате несчастного случая, новый избранник матери отказался содержать её детей от первого брака (на её же приданое) и мальчика отдали дедушке, который вскоре тоже скончался и Джону назначили достойных опекунов —
Джона Науленд Сэнделла и Ричарда Эбби. После смерти Сэнделла (как сговорились!) в 1816 году все заботы о Джоне взял на себя Ричард Эбби, зажиточный чаеторговец. Он не воровал сиротские деньги, но поставил себе целью сохранить и приумножить их, отчего ударился в иную крайность — стал жёстко ограничивать Китса даже в самом необходимом.
Эбби настоял на том, чтобы шестнадцатилетний Джон ушёл из школы и поступил на обучение к хирургу и фармацевту Томасу Хэммонду в Эдмонтоне. Одновременно молодой человек не оставлял усиленных занятий поэзией.
Впервые произведение Джона Китса было опубликовано 5 мая 1816 года в «Наблюдателе» — сонет «К одиночеству».
В начале июля 1820 года вышла в свет последняя прижизненная книга поэта — «”Ламия“, ”Изабелла“, ”Канун Святой Агнессы“ и другие стихи».
Джон Китс умер в Риме 23 февраля 1821 года. Похоронили его на римском протестантском кладбище.
Байрон утверждал, что в смерти Китса повинна злобная критика в английских журналах, травившая молодого поэта. О Джоне Китсе забыли почти на тридцать лет. Но в 1848 году вышла в свет биография поэта, затем издали его сочинения. И к Китсу пришла заслуженная слава. На его могиле установили примечательный памятник, а дома в Риме и в Хэмпстеде, где он жил, стали музеями.
Критики не любили поэзию Джона Китса в течение всей его жизни, но к концу 19-го века, уже после своей смерти он стал одним из самых любимых поэтов Англии.
Джон Китс родился 31 октября 1795 года в Финсбери (северная часть Лондона). С восьми лет Джон был отдан в престижную частную закрытую школу преподобного Джона Кларка в Энфилде (к северу от Лондона). Сын директора школы Чарльз Кауден Кларк (1787—1877), в более поздние годы видный литератор, был учителем и другом Китса. Он первый познакомил мальчика со старинной английской поэзией.
Но случилось несчастье, отец мальчика погиб в результате несчастного случая, новый избранник матери отказался содержать её детей от первого брака (на её же приданое) и мальчика отдали дедушке, который вскоре тоже скончался и Джону назначили достойных опекунов —
Джона Науленд Сэнделла и Ричарда Эбби. После смерти Сэнделла (как сговорились!) в 1816 году все заботы о Джоне взял на себя Ричард Эбби, зажиточный чаеторговец. Он не воровал сиротские деньги, но поставил себе целью сохранить и приумножить их, отчего ударился в иную крайность — стал жёстко ограничивать Китса даже в самом необходимом.
Эбби настоял на том, чтобы шестнадцатилетний Джон ушёл из школы и поступил на обучение к хирургу и фармацевту Томасу Хэммонду в Эдмонтоне. Одновременно молодой человек не оставлял усиленных занятий поэзией.
Впервые произведение Джона Китса было опубликовано 5 мая 1816 года в «Наблюдателе» — сонет «К одиночеству».
В начале июля 1820 года вышла в свет последняя прижизненная книга поэта — «”Ламия“, ”Изабелла“, ”Канун Святой Агнессы“ и другие стихи».
Джон Китс умер в Риме 23 февраля 1821 года. Похоронили его на римском протестантском кладбище.
Байрон утверждал, что в смерти Китса повинна злобная критика в английских журналах, травившая молодого поэта. О Джоне Китсе забыли почти на тридцать лет. Но в 1848 году вышла в свет биография поэта, затем издали его сочинения. И к Китсу пришла заслуженная слава. На его могиле установили примечательный памятник, а дома в Риме и в Хэмпстеде, где он жил, стали музеями.
👍10❤5🔥3👏2😢2
Какая женщина!
26 июля 1865 году некая служанка, обмывавшая тело почившего выдающегося хирурга викторианской эпохи, Джеймса Барри (Берри) обнаружила, что перед ней не мистер, а дама. Доктору удавалось скрывать свой пол много лет. Его надгробие гласит: "Доктор Джеймс Барри, Генеральный инспектор больниц". Он Она считается одним из самых успешных хирургов в викторианской истории.
Барри звали Маргарет Энн Балкли. Девушка мечтала стать врачом, но женщинам не давали соответствующего образования. Тогда Маргарет Энн решила стать Джеймсом Барри. Под этим именем она поступила в 1810 году в Эдинбургский университет, а потом на службу в армию, как доктор. Вскоре его повысили до помощника хирурга и отправили в южноафриканский Кейптаун (тогда — главный город Капской колонии, принадлежавшей Великобритании).
Современники вспоминали, что он старался как можно меньше общаться с однокашниками, да и в принципе редко с кем разговаривал. Другие говорили, что все это время догадывались — с Барри явно что-то не то: для мужчины у него был довольно высокий голос, своеобразная походка, и юноша в целом отличался хрупкостью. Однако, какой бы версии ни придерживались современники, они подчеркивали: пол хирурга неважен — гораздо более важен вклад, который он внес в медицину.
Ведь на его счету одно из самых выдающихся достижений медицины 19 века — кесарево сечение, при котором остались живы и мать и ребенок, в 1826 году, в Кейптауне, за семь лет до того, как подобную операцию впервые сделали в Великобритании.
1 — фото Джеймса Барри, хирурга.
2 — портрет Джеймса Барри, студента.
26 июля 1865 году некая служанка, обмывавшая тело почившего выдающегося хирурга викторианской эпохи, Джеймса Барри (Берри) обнаружила, что перед ней не мистер, а дама. Доктору удавалось скрывать свой пол много лет. Его надгробие гласит: "Доктор Джеймс Барри, Генеральный инспектор больниц". Он Она считается одним из самых успешных хирургов в викторианской истории.
Барри звали Маргарет Энн Балкли. Девушка мечтала стать врачом, но женщинам не давали соответствующего образования. Тогда Маргарет Энн решила стать Джеймсом Барри. Под этим именем она поступила в 1810 году в Эдинбургский университет, а потом на службу в армию, как доктор. Вскоре его повысили до помощника хирурга и отправили в южноафриканский Кейптаун (тогда — главный город Капской колонии, принадлежавшей Великобритании).
Современники вспоминали, что он старался как можно меньше общаться с однокашниками, да и в принципе редко с кем разговаривал. Другие говорили, что все это время догадывались — с Барри явно что-то не то: для мужчины у него был довольно высокий голос, своеобразная походка, и юноша в целом отличался хрупкостью. Однако, какой бы версии ни придерживались современники, они подчеркивали: пол хирурга неважен — гораздо более важен вклад, который он внес в медицину.
Ведь на его счету одно из самых выдающихся достижений медицины 19 века — кесарево сечение, при котором остались живы и мать и ребенок, в 1826 году, в Кейптауне, за семь лет до того, как подобную операцию впервые сделали в Великобритании.
1 — фото Джеймса Барри, хирурга.
2 — портрет Джеймса Барри, студента.
❤18👍7🔥6❤🔥2👏2😁1🤔1
Опиумные войны #7
#viklepexa_opium_war
Итак, Китай сотрясает от гражданской войны и воспользоваться кризисом в Поднебесной решили не только англичане, но и французы. Мировые державы потребовали расширения прав для торговцев, учреждения посольств в Пекине. Естественно, на такое Китай не пошёл.
Для объявления войны Западу был нужен повод. И в 1856 году он нашёлся.
В городе Синьлисянь в провинции Гуанси по приказанию местного чиновника был подвергнут наказанию французский миссионер Огюст Шапделен.
22 февраля 1856 года он был арестован вместе с Лаврентием Бай Сяомань и приговорён к казни за обращение в католицизм родственника китайского мандарина. Шапделен был подвергнут пыткам и помещён в железную клетку, которая была подвешена возле ворот тюрьмы, где он скончался до казни, что противоречило одной из статей договора, обязывающей китайское правительство доставлять виновного в ближайшее консульство своей нации для производства над ним суда в присутствии консула.
А 8 октября в Жемчужной реке китайскими властями было задержано английское судно «Эрроу», по их мнению, занимавшееся контрабандной торговлей, пиратством и торговлей опиумом. Его экипаж был арестован, и китайцы спустили британский флаг (на иллюстрации).
Британский консул в Кантоне Гарри Паркс связался с Е Минченем, имперским наместником в провинции, чтобы потребовать немедленного освобождения экипажа и извинений за предполагаемое оскорбление флага. В подкрепление требований английские морские силы сосредоточились у форта Барвер на Жемчужной реке в ожидании удовлетворительного ответа. Е Минчень оставался непреклонным, и только угроза, высказанная в послании от 21 октября, где говорилось, что в случае отказа через 24 часа будут открыты военные действия, заставила его выдать 12 арестованных матросов; письменного же извинения по поводу оскорбления английского флага он так и не прислал.
Британский генерал-губернатор Гонконга Джон Бауринг счёл оскорблением для достоинства Великобритании отказ наместника от извинения, потому после совещания с контр-адмиралом Майклом Сеймуром, командовавшим эскадрой, приказал тому овладеть фортами, оборонявшими речной путь к Кантону.
Так началась Вторая Опиумная война.
Продолжение следует...
#viklepexa_opium_war
Итак, Китай сотрясает от гражданской войны и воспользоваться кризисом в Поднебесной решили не только англичане, но и французы. Мировые державы потребовали расширения прав для торговцев, учреждения посольств в Пекине. Естественно, на такое Китай не пошёл.
Для объявления войны Западу был нужен повод. И в 1856 году он нашёлся.
В городе Синьлисянь в провинции Гуанси по приказанию местного чиновника был подвергнут наказанию французский миссионер Огюст Шапделен.
22 февраля 1856 года он был арестован вместе с Лаврентием Бай Сяомань и приговорён к казни за обращение в католицизм родственника китайского мандарина. Шапделен был подвергнут пыткам и помещён в железную клетку, которая была подвешена возле ворот тюрьмы, где он скончался до казни, что противоречило одной из статей договора, обязывающей китайское правительство доставлять виновного в ближайшее консульство своей нации для производства над ним суда в присутствии консула.
А 8 октября в Жемчужной реке китайскими властями было задержано английское судно «Эрроу», по их мнению, занимавшееся контрабандной торговлей, пиратством и торговлей опиумом. Его экипаж был арестован, и китайцы спустили британский флаг (на иллюстрации).
Британский консул в Кантоне Гарри Паркс связался с Е Минченем, имперским наместником в провинции, чтобы потребовать немедленного освобождения экипажа и извинений за предполагаемое оскорбление флага. В подкрепление требований английские морские силы сосредоточились у форта Барвер на Жемчужной реке в ожидании удовлетворительного ответа. Е Минчень оставался непреклонным, и только угроза, высказанная в послании от 21 октября, где говорилось, что в случае отказа через 24 часа будут открыты военные действия, заставила его выдать 12 арестованных матросов; письменного же извинения по поводу оскорбления английского флага он так и не прислал.
Британский генерал-губернатор Гонконга Джон Бауринг счёл оскорблением для достоинства Великобритании отказ наместника от извинения, потому после совещания с контр-адмиралом Майклом Сеймуром, командовавшим эскадрой, приказал тому овладеть фортами, оборонявшими речной путь к Кантону.
Так началась Вторая Опиумная война.
Продолжение следует...
😱9👍6🔥5😐3
Немезида - богиня возмездия.
Вторая Опиумная война начиналась стремительно и способствовал этому несомненный успех Первой. Передовые британские военные технологии сыграли важную роль, позволив разгромить военно—морские силы страны, которая называла себя Поднебесной.
Воплощением британского капитализма, предпринимательства, технологий и способности её торговцев навязывать свою волю стране, что когда-то была величайшей империей мира, стал Nemesis, длинный узкий плоскодонный пароход, который оказался не особенно хорош по мореходным качествам, но идеально подходил для того, что позже стало называться дипломатией канонерок.
Немезида была построена на Ливерпульских верфях и спущена на воду на Мерси в конце 1839 года Джоном Лэрдом для Секретного комитета Ост-Индской компании.
За исключением палубы, рангоутов и т.д., она была построена полностью из железа. Длина составляла 184 фута, ширина – 29, если не учитывать коробки для вёсел. Её днище было почти идеально плоским. Поэтому она оказалась превосходно приспособленной для плавания по устьям рек Китая, которые в те дни были непроходимы для линейных кораблей из-за ила и песчаных отмелей.
Впервые Немезида участвовала в боевых действиях 7 января 1841 года, когда, высадив отряд из 600 сипаев 37-го полка возле фортов Чуенпи, она обстреляла городскую сторожевую башню. Её звездный час, несомненно, пришёлся на конец мая 1841 года в верхней части пролива Макао, когда её маневренность, паровая мощность и поворотные орудия сделали непобедимой для китайских брандеров и береговых батарей.
Вооружение корабля составляли две тридцатидвухфунтовые пушки, установленные на шарнирах, несколько шестифунтовых пушек и вертлюгов, а также ракетная установка.
Судно не было введено в строй в соответствии с военным уставом. Оно не числилась среди кораблей военно-морского флота Ост-Индской компании. Судя по всему, это был частный вооружённый пароход. Он должен был отправится в Индийский океан и там получить дальнейшие инструкции, но даже это (как ни странно) должно было оставаться в секрете. Когда Немезида отплыла из Ливерпуля в начале 1840 года, было публично объявлено, что она направляется в Одессу...
"Говорят, - сообщала газета "Хэмпшир телеграф", - что это судно снабжено лицензией Адмиралтейства или каперским свидетельством (Pirates!)"
Послужив секретным оружием Британии в Первой Опиумной войне, Немезида в последний раз была замечена в бирманских водах в начале 1850-х годов. Её вклад в британское могущество был настолько велик, что отметился и в художественной литературе. В романе Джеймса Клавелла «Тай-Пэн» упомянут пароход Королевского флота Nemesis, который в ходе повествования принимает участие в Первой Опиумной Войне.
Вторая Опиумная война начиналась стремительно и способствовал этому несомненный успех Первой. Передовые британские военные технологии сыграли важную роль, позволив разгромить военно—морские силы страны, которая называла себя Поднебесной.
Воплощением британского капитализма, предпринимательства, технологий и способности её торговцев навязывать свою волю стране, что когда-то была величайшей империей мира, стал Nemesis, длинный узкий плоскодонный пароход, который оказался не особенно хорош по мореходным качествам, но идеально подходил для того, что позже стало называться дипломатией канонерок.
Немезида была построена на Ливерпульских верфях и спущена на воду на Мерси в конце 1839 года Джоном Лэрдом для Секретного комитета Ост-Индской компании.
За исключением палубы, рангоутов и т.д., она была построена полностью из железа. Длина составляла 184 фута, ширина – 29, если не учитывать коробки для вёсел. Её днище было почти идеально плоским. Поэтому она оказалась превосходно приспособленной для плавания по устьям рек Китая, которые в те дни были непроходимы для линейных кораблей из-за ила и песчаных отмелей.
Впервые Немезида участвовала в боевых действиях 7 января 1841 года, когда, высадив отряд из 600 сипаев 37-го полка возле фортов Чуенпи, она обстреляла городскую сторожевую башню. Её звездный час, несомненно, пришёлся на конец мая 1841 года в верхней части пролива Макао, когда её маневренность, паровая мощность и поворотные орудия сделали непобедимой для китайских брандеров и береговых батарей.
Вооружение корабля составляли две тридцатидвухфунтовые пушки, установленные на шарнирах, несколько шестифунтовых пушек и вертлюгов, а также ракетная установка.
Судно не было введено в строй в соответствии с военным уставом. Оно не числилась среди кораблей военно-морского флота Ост-Индской компании. Судя по всему, это был частный вооружённый пароход. Он должен был отправится в Индийский океан и там получить дальнейшие инструкции, но даже это (как ни странно) должно было оставаться в секрете. Когда Немезида отплыла из Ливерпуля в начале 1840 года, было публично объявлено, что она направляется в Одессу...
"Говорят, - сообщала газета "Хэмпшир телеграф", - что это судно снабжено лицензией Адмиралтейства или каперским свидетельством (Pirates!)"
Послужив секретным оружием Британии в Первой Опиумной войне, Немезида в последний раз была замечена в бирманских водах в начале 1850-х годов. Её вклад в британское могущество был настолько велик, что отметился и в художественной литературе. В романе Джеймса Клавелла «Тай-Пэн» упомянут пароход Королевского флота Nemesis, который в ходе повествования принимает участие в Первой Опиумной Войне.
🔥12❤3👍2👏2
В наше время Эйфелева башня считается главным символом Парижа. Однако в 19 веке перспективу появления в самом центре французской столицы огромного металлического сооружения далеко не все парижане восприняли спокойно, и в первую очередь местный бомонд.
14 февраля 1887 года в газете Le Temps появилось письмо «Протест деятелей искусства против башни господина Эйфеля», в котором содержалась просьба прекратить все строительные работы: «Мы, писатели, художники, скульпторы, архитекторы, страстные любители до сих пор ещё нетронутой красоты Парижа, протестуем всеми силами нашей возмущённой души… Для того чтобы понять нас, в сущности, достаточно представить себе хотя бы на мгновение в высшей степени нелепую башню, похожую на гигантскую, чёрную фабричную дымовую трубу, которая давит своей варварской массой на наши униженные и оскорблённые памятники, на всю нашу архитектуру, ставшую такой миниатюрной…»
Среди подписавшихся под этим обращением были литератор Александр Дюма-сын (сегодня день его рождения), композитор Шарль Гуно, архитектор Шарль Гарнье и писатель Ги де Мопассан.
Считается, что Ги де Мопассан был одним из тех, кто часто обедал в ресторане на первом ярусе ненавистной башни, объясняя: это единственное место в Париже, откуда не видно самого сооружения.
Фото - Париж 1880-1890 годы.
14 февраля 1887 года в газете Le Temps появилось письмо «Протест деятелей искусства против башни господина Эйфеля», в котором содержалась просьба прекратить все строительные работы: «Мы, писатели, художники, скульпторы, архитекторы, страстные любители до сих пор ещё нетронутой красоты Парижа, протестуем всеми силами нашей возмущённой души… Для того чтобы понять нас, в сущности, достаточно представить себе хотя бы на мгновение в высшей степени нелепую башню, похожую на гигантскую, чёрную фабричную дымовую трубу, которая давит своей варварской массой на наши униженные и оскорблённые памятники, на всю нашу архитектуру, ставшую такой миниатюрной…»
Среди подписавшихся под этим обращением были литератор Александр Дюма-сын (сегодня день его рождения), композитор Шарль Гуно, архитектор Шарль Гарнье и писатель Ги де Мопассан.
Считается, что Ги де Мопассан был одним из тех, кто часто обедал в ресторане на первом ярусе ненавистной башни, объясняя: это единственное место в Париже, откуда не видно самого сооружения.
Фото - Париж 1880-1890 годы.
🔥11❤4🤩3