На основании прочитанных книг по философским дисциплинам могу с уверенностью заявить: русские ученые не только не уступают зарубежным коллегам, но и превосходят их по большинству параметров. Уступают же им только в известности. Глубина понимания предмета, общая эрудиция, качество текста – все у наших исследователей на мировом уровне.

Но при этом наших авторов на Западе почти не знают. Меня всегда удивляло количество ссылок на античника М.И. Ростовцева в англоязычной литературе – автор как автор, чего в нем такого? Такое есть – он на Западе жил и издавался. Его знают именно поэтому.

А большинство русских гениев, писавших выдающиеся труды по истории философии, онтологии и гносеологии, этике и эстетике и прочем вообще не имеют переводов на английский и прочие глобальные языки. И это – главная проблема наших авторов: они не получили (и не получают) того признания, которого заслуживали. Исключением из правил является прекрасный А.В. Лебедев – и слава богу, но этого мало. Из оригинальных авторов там котируют Бахтина – хотя таких Бахтиных у нас за пучок пятачок.

Западным авторам наши гуманитарные достижения не нужны – зачем им конкуренция? Интересный момент: по Античности почти нет всемирно известных современных греческих авторов (кроме Грегори Властоса – как бы грека, но учившегося в Америке сына шотландки, лол) – странно, правда? На самом деле, это логично – если пустить греков до кормушки, они быстро захватят первенство. Даже немцев чего-то мало издают в последние десятилетия – вот до войны издавали их по всему миру, а потом поставили заглушку за мировые войны. Французов вот оставили – пока что.

Русские ученые также раньше были отрезаны от зарубежных издательств из-за проклятого совка. Но теперь-то можно переводиться и издаваться безо всяких проблем – и очень жаль, что наши философы этого почти не делают. Хотя понятно, что без поддержки государства это все равно хлопотно и затратно.

В идеале именно государство (не обязательно напрямую, но через всякие там некоммерческие фонды) должно оплачивать зарубежные переводы и издания русских ученых (как минимум докторов наук, но в идеале и кандидатов). Хотите, мол, сделать добросовестное академическое издание нашего товарища – вот вам грант на счет плюс бонус наликом (на карманные расходы): переводчики в очередь выстроятся. Это даже не вопрос «индекса цитирования», это вопрос национального престижа.

«А чего нам что-то доказывать Западу – главное, что мы знаем наших!». Никого мы не знаем и варимся в собственном соку. Нам ведь приятно, что история мировой культуры изменилась благодаря Достоевскому, Толстому, Тургеневу и Чехову, правильно? А на каком языке их читали на Западе? На русском?

А как только отечественные авторы станут котироваться на мировом уровне – они тут же будут переизданы и на русском. И по-человечьи, а не издевательскими пятьюстами экземплярами за символические гонорар.

Кстати, не удивлюсь, если и в других странах гуманитарные науки вполне себе процветают – но их достижения никому не известны и не нужны. А пройдет лет триста – и когда потомки все перечитают и переоценят, то окажется, что лучшие историки философии, социальные философы, специалисты по этике, эстетике, философской антропологии, онтологии и гносеологии в XX-XXI веках жили в Албании и Ботсване. Смеху-то будет.

Геракл и античная философия (3)

Культ Геракла являлся одной из основ стоической идеологии – а точнее, всей той линии, которая привела к формированию стоицизма: Гераклита, Сократа и Диогена. Именно эти три фигуры фактически считались там святыми.

Что касается Гераклита, то, согласно античной байке, он использовал созвучие своего имени с именем героя для того, чтобы потроллить сограждан: он якобы воздвигнул себе алтарь на площади Эфеса и написал на нем: ΗΡΑΚΛΕΙΤΩΙΕΦΕΣΙΩΙ. Суть подкола в том, что отсутствие пробелов дает возможность двоякого прочтения: [алтарь] «Гераклиту Эфесскому» или «Гераклу Эфесскому». Гераклит настаивал на благочестивом (то есть втором) прочтении, тем самым отводя от себя обвинения к самообожествлении. Но понятно, что само допущение такой двусмысленности говорит если не об уподоблении, то, во всяком случае, о намерении подражать герою.

Если эта история правдива (а даже если нет – то, что она была выдумана, само по себе показательно), то Гераклит сделал жест, впоследствии повторенный Петром Первым: тот тоже назвал город «в честь святого Петра», да-да.

У Платона герои нередко клянутся Гераклом – что также говорит о распространенности его культа по всей Элладе. Но несколько раз это делает и Сократ, хотя к клятвам он всегда относился весьма аккуратно. В «Евтидеме» он говорит, что ему «далеко до Геракла», победившего гидру: с ней Сократ сравнивает софистику. Понятно, что это сказано не ради красного словца – смысл фразы типологически совпадает с жестом Гераклита: я, мол, никакой не герой – но вообще был бы рад ему подражать.

Кем и чем был Геракл для этой (стоической и, наверно, платонической) линии греческой философии, становится ясно благодаря свидетельству Ксенофонта о Сократе. Сократ полемизирует с гедонистом Аристиппом с помощью новодельного мифа. В нем юного Геракла агитируют две барышни: Порочность (она же Счастье) и Добродетель.

Первая предлагает ему все прелести гедонизма, а вторая зовет к трудам и лишениям:

«…Если бы ты пошел путем, ведущим ко мне, то из тебя вышел бы превосходный работник на поприще благородных, высоких подвигов, и я стала бы пользоваться еще большим почетом и славой за добрые деяния. Не буду обманывать тебя вступлениями насчет удовольствий <…> Боги ничего не дают людям без труда и заботы: хочешь, чтобы боги были к тебе милостивы, надо чтить богов; хочешь быть любимым друзьями, надо делать добро друзьям; желаешь пользоваться почетом в каком-нибудь городе, надо приносить пользу городу; хочешь возбуждать восторг всей Эллады своими достоинствами, надо стараться делать добро Элладе».

Геракл, понятно дело, сделал вывод в пользу Добродетели – и прожил жизнь в трудах и лишениях, но зато был взят на Олимп в качестве нового бога. То есть заслужил и вечную славу на Земле, и на вечную жизнь на Небе.

Собственно, обе эти темы – обожествление некоторых философов-аскетов и вознесение Геракла на Небо, в стоицизме объединились в единое целое. Эпиктет говорил:

«Помни, что в жизни ты должен вести себя как на пиру. Обносят поднос с чем-то и дошло до тебя? Протяни руку и возьми благовоспитанно. Пронесли мимо? Не удерживай. Еще не донесли? Не распаляй аппетит, а подожди, пока не окажется перед тобой. Так обращайся с детьми, так с женой, так с начальством, так относись к богатству. И тогда однажды ты станешь сотрапезником богов на пиру. А если ты не возьмешь и того, что тебе предложат, а презришь это, тогда ты будешь не только сотрапезником богов, но и сам станешь начальствовать вместе с ними. Именно так вели себя Диоген и Гераклит и подобные им, и они по праву и величались и были божественными мужами.» (цитата по: А.В. Лебедев. Логос Гераклита.)

То есть аскеза, работа на благо людей и стоическое перенесение страданий даруют не просто вечное блаженство, но и власть над миром.

Казалось бы, что можно возразить этому возвышенному идеалу служения людям и предпочтения добродетели счастью? Но возражения нашлись – у эпикурейцев (этого еще можно было ожидать) и у неоплатоников (вот уж казалось бы).

Геракл и античная философия (4)

Ничто так не характеризует культуру как ее отношение к своим достижениям. Что вообще такое техника (греческое τέχνη, латинское ars)? Если не вдаваться в детали, это и процесс, и результат целенаправленной деятельности. Наиболее точным русским аналогом техники является искусство – то, что не естественно (не природно), то есть то, что создано разумом.

Я не раз писал о том, что с течением времени экономические понятия отрываются от своих материальных корней и обретают более духовный характер: добро отрывается от добротности, а нравственный долг отрывается от финансового. То же самое происходит и с культурой и искусством. Когда мы говорим о культуре, то редко имеем ввиду изначальный, сельскохозяйственный смысл – культивацию почвы. И когда речь заходит об искусстве, под ним чаще имеется ввиду поэзия и живопись, а не ткацкое или кузнецкое ремесло. Но изначально искусство – это именно ремесло-техника.

То есть с материальным развитием неизбежно возникает двойственное к нему отношение. Искусство и культура отрываются от техники – хотя изначально они были неразрывны и обозначались одним термином.

Молодая, стремящаяся к самоутверждению культура воспевает материальный прогресс: мы осушаем болота, мы строим города, мы обрабатываем камни, мы возделываем почву. Но когда общество достигает успехов в освоении мира, оно начинает обесценивать предыдущие достижения – «растем, богатеем, а о душе забываем».

Ницше считал этот процесс симптомом упадка культуры – жажда полноты жизни и победы над природой уступает место бесплодной рефлексии и унылому морализаторству. Шпенглер был с ним согласен – там, где дело уступает мысли, происходит закат культуры.

Я, к слову, до сих не определился – считать ли обесценивание материального и рефлексию в отношении духовного симптомом упадка или просто зрелости культуры. С одной стороны, меня с детства совершенно не интересовала никакая техника (в современном смысле). Я понятия не имею, сколько в моем авто лошадиных сил (объем двигателя тоже не помню) и сколько ядер в процессоре на ноуте. Также ничего не имею против людей, которые восхищаются Джобсом, но искренне не понимаю смысл перед ним благоговеть – отличный чиновник-технократ, ну и? Форд или Гейтс мне также малоинтересны, но нет сомнений в их историческом величии – люди сделали много по-настоящему нового.

Из-за равнодушия к технике для меня, к сожалению или к счастью, совершенно закрыта научная фантастика. То, что мне попадалось в руки, удивляло тщательным описанием звездолетов, бластеров и ракетных ранцев при полном равнодушии к характерам и поступкам героев. Как писал классик, «Герой стреляет на уровне пиу-пиу, писатель гордо вписывает фио в био».

Так вот. Чрезмерный интерес к технике кажется мне какой-то пошлостью. Но и брюзжание насчет нее не лучше – здесь рессантимент («в нашем детстве такого не было») переходит в снобизм («наше поколение было выше этого, у нас ценности была»). И то, и другое одинаково комично. По-моему, лучше всего относиться к материальному прогрессу ровно и уважительно, а к его творцам – с благодарностью.

То, что цивилизация, встав на ноги, начинает ценить духовное выше материального, вполне естественно: планка повышается. Потому Сократ как типаж – которого Ницше приводил в пример в качестве образцового декадента – в сущности задавал вполне резонные вопросы. У Платона Сократ использует вполне понятный ход – перед тем как взойти к отвлеченным понятиям, он перечисляет всякие техники: корабельное искусство, верховую езду, игру на кифаре и прочее. Логика Сократа понятна: нужно было показать, что все эти τέχνη не имеют отношения к истинной сути существования. То есть если мы ищем нечто подлинное, то техническое знание для нас бесполезно.

В общем, взгляд на материальный прогресс несколько свысока – вполне закономерен для философа (не утверждаю, что он верен – только что закономерен).

Геракл и античная философия (5)

Казалось бы, причем тут Геракл? Притом, что для древних он был одновременно и Джобсом, и Луи Пастером – он и основывал города, и учреждал олимпийские игры, и менял ландшафт (Авгиевы конюшни), и истреблял нечисть. То есть он был типичным культурным (техническим) героем.

А вот у эпикурейца Лукреция можно обнаружить вполне себе снобистское отношение к Гераклу – и для комплекта еще и к Дионису. Эпикура он ставит выше обоих:

«Богом он был, <…> поистине богом!
Он, кто впервые нашел ту основу разумную жизни,
Что называем теперь мы мудростью. Он, кто искусно
Жизнь из волнений таких и такой темноты непроглядной
В полную ввел тишину, озаренную ярким сияньем.»

По Лукрецию, без культурных достижений прожить вполне, а вот без душевного спокойствия – никак:

«С этим теперь сопоставь ты богов откровения древних:
Так, говорят, обработке полей научила Церера
Смертных, а сок из гроздей виноградных выдавливать — Либер [т.е. Дионис – М.В.],
Хоть и без этих даров продолжалось бы жизни теченье,
Как и доныне живут, по слухам, иные народы;
Но безмятежная жизнь невозможна без чистого сердца.
Вот почему еще больше [Эпикур] достоин богом считаться»

Ну а Геракл – вообще непонятно зачем дрался с мифическим зверьем:

«Если же ты предпочтенье отдашь Геркулеса деяньям,
То еще дальше тогда уклонишься от истинной правды.
Чем бы огромная нам, в самом деле, теперь угрожала
Пасть Немейского льва <…> [далее перечислены подвиги Геракла]
Так и другие, подобные им, истребленные чуда
Чем бы могли угрожать, даже если бы живы остались?»

Дальше он пишет совсем уж критично:

«Нет, я уверен, ничем: и доселе земля в изобильи
Диких рождает зверей, и наполнены ужасом смутным
Чащи, и горная высь, и лесные глубокие дебри;
Но избегать этих мест мы почти что всегда в состояньи»

То есть. Зачем бороться, если можно не лезть куда не надо? Сиди себе на равнине, не ходи в лес и в горы – и никакие чудища тебя не хватят. Это пишет не дауншифтер с Бали, а римский гражданин. Ладно бы он застал крушение республики, но нет – поэма Лукреция писана до тирании Цезаря. И все равно не понимает человек, чего людям дома не сидится.

«Если же сердце не чисто у нас, то какие боренья,
Сколько опасностей нам угрожает тогда поневоле,
Сколько жестоких забот и терзаний, внушаемых страстью,
Мучат смятенных людей и какие вселяют тревоги!
Гордость надменная, скупость и дерзкая наглость — какие
Беды они за собою влекут! А роскошь и праздность?
И потому, кто всё это низверг при помощи слова,
А не оружьем изгнал из души, неужель не достойно
Будет нам к сонму богов человека того сопричислить?»

Текст Лукреция оставляет очень странное впечатление. Нет сомнений в том, что он не надстраивает эпикурейскую психотерапию над материальным прогрессом, а обесценивает последний. Страсти молодого национального духа – подчинять себе историю и географию – ему неведомы. В этом отсутствии гражданственности состоит не просто особенность эпикурейства – а его незрелость. Эпикурейцы не то, чтобы не интересовались активной жизнью или предостерегали от нее – они относились к ней как атеисты к молитве. «Вот еще, коленки протирать».

А можно взглянуть на текст Лукреция с другой стороны. С его времени прошло более двух тысяч лет – и хуже люди жить не стали. Как бы наоборот – ну и? Во многих странах первого мира под 10% людей сидят на антидепрессантах, хотя Немейские львы и Стимфалийские птицы им не докучают (о чем и писал Лукреций). Как сказал другой современный классик, «все восхитительно, но никто не счастлив». Это я не к тому, что прогресс лишает нас счастья – а к тому, что он не является ни достаточным, ни необходимым условием оного. Это, разумеется, не отменяет его ценности – просто подвиги культурных героев (от Геракла до Гейтса) не конвертируются сами собой в «основу разумную жизни» без забот и тревог.

Считать такое замечание Лукреция упадком античной культуры или же ее утончением и уточнением – вот это реально интересный вопрос.

Геракл и античная философия (6) (окончание)

Если для эпикурейцев цивилизаторская миссия Геракла была бесполезна, поскольку не давала человеку самого главного – счастья, то у у неоплатоника Плотина вопрос возникает уже не к значимости поступков Геракла, а к нему самому.

Рассуждая о смысле человеческого существования, Плотин вспоминает слова Гомера («Одиссея», ХI, 601-603) – где герой рапортует из Аида:

«После того я увидел священную силу Геракла, –
Тень лишь. А сам он с богами бессмертными вместе
В счастьи живет и имеет прекраснолодыжную Гебу.»

То есть тень Геракла находится там же, где и все остальные покойники, но реально он вознесся на Небо. В комментарии находим толкование этого мифа:

«Разновременного происхождения мифы о Геракле спаяны здесь воедино, и тень Геракла пребывает в подземном царстве вместе с остальными тенями умерших, а сам он проводит жизнь с богами и является на Олимпе супругом Гебы. Таким образом примирены представления о Геракле-боге и Геракле-герое.» (отсюда)

Сам факт наслоения мифов друг на друга не должен нас смущать – мифологическое мышление вообще не слишком последовательно. Важно то, как именно Плотин трактует этот сюжет:

«Поэт сказал о Геракле, что его эйдол [образ, «голограмма» - М.В.] — в Аиде, сам же он — среди богов. Согласно обоим утверждениям, — о том, что он в Аиде, и что он у богов, — он разделился. Возможно, наиболее правдоподобное толкование этого рассказа таково: поскольку Геракл обладал практическими добродетелями, он благодаря калокагатии удостоился божественного бытия, поскольку же он был именно деятелем, а не созерцателем, он не всецело Там, но что-то его — в высшем, а что-то еще — в низшем.»

Вдумаемся в последние слова. Геракл, по Плотину, не смог стать стопроцентным олимпийцем, поскольку слишком много делал. То есть его поступки, производные от его добродетелей, открыли ему путь наверх.

Но. Они же не позволили ему полностью расстаться с земным. По сути, сама активность, деятельность, посюсторонность Геракла стала помехой для тотального возвышения. Вот если бы он меньше боролся с чудовищами, обустраивал жизнь на Земле и иным образом помогал людям, а вместо этого изучал бы философию и устремлял свой дух к первоначалу, то его посмертная судьба была бы завиднее. Все его героические деяния стоят для Плотина качественно ниже теоретической, интеллектуальной жизни. «Надо было стремиться к слиянию с божественным, а не обустраивать канализации для Авгия и бегать за керинейской ланью: тогда бы и награда была больше».

Неоплатонизм оформлялся уже в третьем веке нашей эры – когда дух Античности сменился синкретизмом Рима и Ближнего Востока. По форме неоплатонизм – вполне себе языческая философия, но по содержанию куда ближе новым религиозным течениям – гностицизму и христианству. Неоплатоники прямо говорили, что здесь, на Земле нечего делать – наша задача лишь в том, чтобы поскорее воссоединиться с первоначалом. Обустраивать здешнюю жизнь – не просто бесполезно, а вредно: упускается время для очищений, молитв и медитаций.

На примере рефлексии фигуры Геракла можно увидеть историю античного мировоззрения.
1) В архаичный период его превозносили за подвиги во имя людей и видели в нем позитивный пример обожения
2) В 6-5 веках он считался оппозицией гедонизму (Гераклит, Сократ)
3) В эллинистической философии либо почитался не как деятель, а как страдалец (киники и стоики), либо казался чуждым для современных людей с их заботами и тревогами
4) В раннем Средневековье критиковался за излишнюю привязанность к мирскому и пренебрежение подлинной задачей человека – бежать от жизни.

Грубо, но наглядно.

На всякий случай поясню, что в мои задачи не входил разбор всех упоминаний о Геракле – это дело профессиональных филологов. На его примере я лишь хотел показать, какая пропасть лежит между ранней и поздней Античностью. Это очень удобный метод: главное – взять ключевую фигуру для всей культуры и проследить ее метаморфозы от века к веку. Получается если не фотопортрет эпохи, то, по крайней мере, фоторобот.

30 января – новая лекция в «Листве». Начало – в 18:00.

Будем говорить об исторических типах мировоззрения – мифологии, религии и философии. Теории будет мало, а примеров – много.

Учитывая несопоставимость объема материала с «объемом» времени, я посчитал важным не нагрузить слушателя схемами и дефинициями, а описать все три типа взгляда на мир изнутри. Плюс обратить внимание на нетривиальные моменты, о которых редко говорится в обзорных статьях.

В частности, на лекции я расскажу:
- почему древние мифы – такие «аморальные»;
- как и почему мы мифологизируем вещи, символы и понятия;
- почему религия не может обойтись без пророков, но может – без богословов;
- почему религия никогда не исчезнет, но никогда не победит;
- как философия перевернула мировую историю;
- почему философия – не только настоящая наука, а первая и единственная настоящая наука;
- почему научные истины не принесли людям счастья.

Вход за донат.
Ожидайте ссылку на регистрацию.

Просим широчайшего репоста! https://www.youtube.com/watch?v=YDfERYKMGvQ
Здравствуйте, дорогие друзья. Меня зовут Владимир Шапиев, я администратор вечерних курсов при Университете. За 10 лет их существования десятки талантливых и именитых учёных выступили у нас со своими уникальными лекционными курсами, которые посетили тысячи слушателей. Было время, когда мы могли позволить себе не считаться с затратами, однако время вносит свои коррективы. К тому же прошедший год существенно ударил и по нам.

Тем не менее, в библиотеке имени Достоевского, хотя и онлайн, продолжается курс Игоря Евгеньевича Сурикова "Древнегреческие философы и их мир" (последняя из лекций: https://www.youtube.com/watch?v=49dZDwnZg-I). Профессор Суриков, без преувеличения — светило исторической науки; он работает ведущим научным сотрудником института всеобщей истории и ежегодно выпускает десятки научных статей, каждые год-два выходит по книге. Вот уже четвёртый год благодаря нашим жертвователям посетители библиотеки и её ютуб-канала могут совершенно бесплатно послушать лекции Игоря Евгеньевича о разных аспектах культурной и социальной жизни древних греков. В этом году финансовая ситуация осложнилась, поэтому без вашей помощи мы, вероятно, не сможем оплатить просветительскую работу Игоря Евгеньевича сполна. Исправить дело может даже небольшое пожертвование. Сделать его можно либо переводом по банковским реквизитам, которые я укажу ниже, либо связавшись со мной лично.

Напоследок хочу сообщить, что в нынешней ситуации мы, конечно, будем развивать ютуб-канал (https://www.youtube.com/channel/UC0BBgHVNmn77LhcMb0a-LGQ). Скоро в наших соцсетях появится анонс курса об истории византийской литературы, а также обновление по курсу Александра Верещагина об истории права в Российской империи (https://courses-dpu.timepad.ru/event/1420012/). Спасибо за внимание!
https://www.youtube.com/watch?v=YDfERYKMGvQ

Банковские реквизиты для вспомоществования:
РУССКИЙ ФОНД СОДЕЙСТВИЯ ОБРАЗОВАНИЮ И НАУКЕ
ИНН: 7704563274
КПП: 770401001
ОГРН: 1057747465401
ОКПО: 77542421
Расчетный счет: 40703810900010908855
Банк: АО ЮНИКРЕДИТ БАНК
БИК: 044525545
Корр. счет: 30101810300000000545

P. S. будет чудесно, если Вы, пожертвовав на нашу благую цель, сообщите об этом факте мне: мы непременно придумаем, как Вас отблагодарить!

В субботу 30 января в 18:00 философ и писатель Максим Велецкий (https://t.iss.one/velnotes) выступит у нас с лекцией «Мифология. Религия. Философия» об исторических типах мировоззрения.

Мифология – это не просто древние легенды о богах и героях. Это неотъемлемая часть нашего мировоззрения. Мы невольно одушевляем неживое, путаем реальность и своё отношение к ней. Чтобы понять механику мифологизации, на лекции будут рассмотрены и древние, и современные мифы.

Религиозное мировоззрение не сводится к конфессиональным предпочтениям – оно имеет устойчивый набор черт, которыми наделяются и вполне светские предметы. Базируясь на наших глубинных потребностях, религиозное мышление имеет свои противоречия, которые его и подпитывают, и подтачивают.

Возникновение философии перевернуло мировую историю, став основанием научного прогресса. Современный мир со всеми его достижениями появился не сам собой – он стал реализацией программы рационального освоения действительности. И хотя философию иногда выписывают из числа наук, на самом деле она была и остаётся не только полноценной, но и наиболее фундаментальной наукой.

Сущность всех трёх типов мировоззрения мы и попробуем прочувствовать изнутри на лекции, тем более что никто из нас от них не свободен.

Вход за свободные пожертвования (free donation), регистрация по ссылке: https://knizhnaya-lavka-listva.timepad.ru/event/1536825/

О светских нравах (1)

В искусстве (обычно так называемом «реалистическом») часто эксплуатируется следующий прием: демонстрируется разного рода «высшее общество» (в диапазоне от аристократии до светской тусовки) – а затем оно же и обличается за «фальшь», «лицемерие», «интриганство», «двуличие», «неискренность» и прочее.

Чем ниже уровень произведения, тем нагляднее оные демонстрируются: радостная улыбка сразу сменяется презрительной гримасой (как только собеседник поворачивается спиной), елейный по форме разговор подчеркнуто недоброжелателен по содержанию, мягкий кивок приветствия сопровождается лукавым взглядом с незримым подхихиком.

Это, конечно, пошлый ход, но обычно он неплохо заходит потребителю. Ведь так приятно подумать, что «это вы с виду такие все благородные и приятные, а внутри у вас одна мерзость». Так человек, которого в высшее общество никогда не позовут, объясняет себе, почему ему и не надо, чтобы его туда позвали.

Этому лицемерию обычно противопоставляется «искренность», «честность» и «простота». «Хорошо, когда люди говорят то, что думают».

Это не что иное как подмена понятий – причем многоуровневая. Начнем с того, что лицемерию (то есть несоответствию слов и мыслей) бомонда противопоставляется (явно или подспудно) искренность «простых людей».

Да, лицемерие и искренность являются антонимами.
Высшее общество и «простые люди» также могут выступать противоположностями (хотя и с оговорками).
Но лицемерие первых и искренность вторых противоположностями не являются, потому противопоставление здесь дается в двух отношениях, а не в одном.

Правильные противоположности выглядят так:
1) Лицемерие высшего и нижнего слоя
2) Искренность высшего и нижнего слоя
3) Лицемерие и искренность высшего слоя
4) Лицемерие и искренность нижнего слоя

Правильные сравнения всегда проводятся по одному основанию – как и требует Аристотелева логика.

Но это так, штришок. Главная подмена в умолчании о том, что оба качества можно проявлять по-разному. Представим сцену: на светском рауте молодой человек подходит к скучающим подружкам (одна из которых ужас как прекрасна, а другая ужас как ужасна) и обеим рассыпается в комплиментах. Лицемерно? Да. Он может поступить иначе – сказать что-то вроде «вы сегодня выглядите прекрасно, ну а про вас – уж не серчайте – такого не скажешь». Зато искренне. Главное ведь – «не кривить душой», да.

Или вот (как в примере в начале текста) общаются двое юношей, терпеть друг друга не могущих. «Милостивый государь, поаккуратнее с шампанским – это зелье вкупе с вашим благородным пламенным норовом могут сыграть с вами дурную шутку» – «Я праздную, друг мой, поздравьте меня! Молодая графиня, о которой вы всегда отзывались выспренно, обещала мне первый танец». Вот такие лицемеры. А могли ведь отбросить приличия и искренне бить друг другу хлёбла.

Вот это – реальные противоположности (в стратегиях общения), а не мнимые.

То есть. В чем подмена в оппозиции светской лицемерности и искренности простых людей? В том, что первая подается вкупе со злобой, завистью и всем таким. «В глаза лыбятся, а за глаза шушукаются». А под искренностью низов подразумевается только такая, которая идет вместе с добротой. «Мы с Витей всю жизнь дружим – и если даже предъявляем друг другу, то честно и в лицо». Получается, что в первом случае говорится о ситуации вражды, а во втором – дружбы.

Так вот. Лицемерие в дружбе хуже искренности в дружбе. Но лицемерие во вражде лучше искренности во вражде – потому что первое позволяет не превращать холодную войну в горячую без особой надобности. Чтобы не получилось «не знаю, как так вышло, начальник; он мне всякого наговорил сдуру, а я – ему, а кто за нож первый схватился – не помню». В общем, в хороших отношениях искренность вполне хороша. А в плохих – не особо.

О светских нравах (2)

Ну и главное. То, что высшее общество «фальшиво» и «двулично» – это как раз его преимущество, а не порок. Потому что умение засовывать искренность подальше – это и есть показатель культуры. Учтивость лицемерна. И деликатность. И вежливость. И любезность. Да и вообще цивилизованность, если вдуматься. А кто хочет искренности, тот пусть идет в кабаки для докеров или наймется на стройку. Там душой не кривят.

И чтобы не попадаться на эту уловку (про высшее общество), лелеющую наш рессантимент, следует наизусть выучить один из величайших пассажей Федора Михайловича:

«Если б могло быть, чтоб каждый из нас описал всю свою подноготную, но так, чтоб не побоялся изложить не только то, что он боится сказать и ни за что не скажет людям, не только то, что он боится сказать своим лучшим друзьям, но даже и то, в чем боится подчас признаться самому себе, — то ведь на свете поднялся бы тогда такой смрад, что нам бы всем надо было задохнуться. Вот почему, говоря в скобках, так хороши наши светские условия и приличия. В них глубокая мысль — не скажу, нравственная, но просто предохранительная, комфортная, что, разумеется, еще лучше, потому что нравственность в сущности тот же комфорт, то есть изобретена единственно для комфорта.» («Униженные и оскорбленные»).

Главный признак хорошего общества в том, что в нем не принято скандалить. Этим, например, отличаются корпоративы в правильных компаниях: «У нас два отдела враждуют, но ничего – спокойно посидели, даже выпили друг за друга». Вот лицемеры – нет чтобы искренне, по-простому – стенка на стенку.

Ну и в качестве постскриптума – совсем уж классика:

«– Вот всё у вас как на параде, – заговорил он, – салфетку – туда, галстук – сюда, да "извините", да "пожалуйста-мерси", а так, чтобы по-настоящему, – это нет. Мучаете сами себя, как при царском режиме.
– А как это "по-настоящему"? – позвольте осведомиться.
Шариков на это ничего не ответил Филиппу Филипповичу, а поднял рюмку и произнёс:
– Ну желаю, чтобы все…»

Люди склонны преувеличивать негативные последствия чужого, неправильного (на их взгляд) выбора – не понимая, что такие последствия могут хорошо осознаваться тем, кто принимает решение. Не знаю, существует ли название и емкое описание этого когнитивного искажения – я не нашел и потому, наверно, изобретаю велосипед, отчего формулировка выглядит коряво.

Суть вот в чем. Человек Х решает заняться бизнесом, а человек Y его отговаривает. Ведь бизнес – это сложно, нервно и опасно, можно потерять все вплоть до жизни и свободы. И вот Y узнает, что у X много сложностей в делах: проверки, заморозки счетов, дебиторка, скандальные работники. Что думает (и обычно говорит) Y: «Я же предупреждал, а ты не слушал – теперь ты видишь, что я был прав».

В чем ошибка? В том, что для Х все эти бизнес-геморрои не являются аргументами против предпринимательства – они были заранее осознаны. Для Х в них нет трагедии – ведь взамен он получает гораздо больше. Это не значит, что все предприниматели все понимают – речь о другом: решение заняться бизнесом не является ошибочным просто по факту того, что это рисковое дело.

Или. Другой Х увлекается автоспортом, а другой Y – не в восторге: «Денег не заработаешь, свои потратишь, да еще и покалечишься». И действительно, так и происходит. Y думает, что Х теперь поймет, как ошибался – ведь у него разбитая машина и проблемы со спиной. А Х ни о чем не жалеет – а только рвется обратно за руль. «Он что, так ничего и не понял». Нет, это Y ничего не понял: Х не ошибался – он знал все риски и был к ним готов.

Чем более экстремален выбор, тем чаще он представляется ошибочным – хотя ошибки обычно нет. Третий Х идет добровольцем на войну – и его там убивают. «Не надо было, говорили же!», думают Yи. Но Х и не считал себя бессмертным: он прекрасно понимал, что там, где он имеет право убивать других, другие имеют право убить его. То есть смерть была зашита в «тело» выбора.

С более прозаичными решениями дело обстоит также – хотя накал критики со стороны советчиков ниже. «Не ходите в кафе, поешьте дома – час себя в порядок приводить, куда-то ехать, парковку искать, переплачивать – а вдруг мест нет, а вдруг невкусно, а вдруг отравитесь» ну и прочее у духе «если у вас нет собаки, ее не отравит сосед». Или: «Зачем покупать лотерейные билеты – шансы-то минимальны». Ну да, но и расходы минимальны – в сравнении с потенциальным выигрышем.

Короче, любой выбор имеет свои издержки и чреват потерями. Но ни издержки, ни потери сами по себе не свидетельствуют против правильности выбора. Выбор плох, если эти издержки и потери не осознаются, то есть когда «выборщик» излишне самонадеян. Когнитивное же искажение состоит в переоценке самонадеянности и недооценке осознанности других людей.

Вопрос правильности выбора в смысле моральности выбора я здесь выношу за скобки – это отдельная тема. То есть бандитизмом неправильно заниматься потому, что это деятельность нарушает права личности и уменьшает общее благо, а не потому, что могут убить. И этот выбор неправилен по иным причинам, нежели рассматриваемые – мы говорим о следствиях, которые имманентны, внутренне присущи ему. Говоря на стоический манер, нас интересует только физика и логика выбора, но не этика.

Будет и примыкающий текст – о политическом выборе. Там тоже самое.

Вчерашняя лекция по историческим типам мировоззрения прошла удачно. Замечательная организация, прекрасные зрители, интересные вопросы. Зал был полный.

Не на все вопросы удалось ответить обстоятельно – из-за их количества.

Еще бы отучить себя через каждые три минуты в паузах говорить «значит, эээ» – и я, пожалуй, буду доволен собой как лектором.

Недавно писал о том, что издержки и потери не являются основанием неверности выбора. Тоже самое относится и к политическим решениям – в том числе коллективным. «Что же вы делаете – вы что, не понимаете?!». Люди часто не понимают – но это не значит, что никогда не понимают.

Насчет суждения про «начальников-дураков» в отношении власти не нужно, я надеюсь, долго говорить. «Что они делают? Они что не понимают, что губят страну? Советники другие нужны, умных бы людей им в помощь». Ну да, непонятливые они, несмышленыши.

«Зачем вы голосуете за Байдена? Дураки, что ли? Он же построит социализм – будет бедность, беззаконие, плохое образование, цензура и жопа». Понятно, что среди избирателей дураков – без счета. Но это не значит, что никто ничего не понимает. Левые все прекрасно понимают – все эти последствия запланированы заранее. Более того, они даже могут быть не потерями, а приобретениями: «Бедность – это хорошо, распределять удобнее», «Да пусть хоть все страна в кострах будет – лишь бы беляшам хуже было». То есть все так и задумано – «не баг, а фича».

Потому бесполезны споры с марксистами и сталинистами. «Вот статистика, вот данные, вот расстрелянные, вот умершие от голода, вот вот вот вот». А эта нежить только лыбится: «Ну, знаете, тут как посмотреть…». Ошибка добрых русских людей в том, что они полагают отечественных левых заблуждающимися. Таковые имеются (особенно среди стихийных, неиндоктринированных левых). Но остальные все понимают – и хотят вернуть советский кошмар не потому, что «там было хорошо», а потому что там было плохо. «Чем хуже – тем лучше». Дурные люди.

Помню, во времена Майдана раздавались такие голоса: «Да договор о евроинтеграции будет Украине в ущерб, сами же пожалеете». А потом: «Да нельзя свергать власть, будет анархия, сепаратизм начнется, пожалеете!». А потом: «Да нельзя воевать, пожалеете, вы уже часть территорий потеряли!». А потом: «Да безвиз вам только хуже сделает, пожалеете – все молодые уедут, кто работать будет?». И никому (кроме русских националистов) даже в голову не пришло, что для идейных украинцев это не потери, а приобретения: «Зато без москалив». Более того, русских теперь стало можно не только открыто не любить – стало можно в них стрелять, поджигать и добивать их ногами. Это стоит «территориальной целостности» и «роста экономики». «Пожалеете!» – ну да, конечно.

Короче говоря, не нужно априори считать глупостью и заблуждением тот выбор, который мы бы сами не сделали. Во всяком случае, если Y не понимает выбора Х, то это не значит, что сам Х не понимает выбора Х.

- Ты этого сам хотел – ну теперь не жалуйся.
- А я и не жалуюсь.

Алхимия и орторексия

У меня имеется несколько книг по истории алхимии – не потому, что любопытствую на ее счет, а просто мне нравится, как они изданы. Плюс там симпатичные картинки – алхимическая эстетика очень хороша. Но, конечно, любая книга по этой теме – макулатура. И вот почему:

Все работы (а их, увы, немало) на эту тему сопровождаются навязчивыми повторами тезиса о том, что алхимики только делали вид, что искали золото – а на самом деле они хотели «духовного преображения». И когда речь идет о «трансмутации», то трансмутировать должен сам алхимик. Так что никакого стяжательства, сребролюбия, алчности и своекорыстия – только духовность.

Этот тезис бессмыслен по двум причинам. Во-первых, он бездоказателен. Никаких указаний на духовные цели алхимии нет. Подозревать, что люди, которые на словах ищут золота, на самом деле ищут морального и интеллектуального возвышения – это все равно, что подозревать завсегдатая борделя в том, что он, являясь скрытым монахом, тайно покидает сие заведение через заднюю дверь, чтобы прошмыгнуть в библиотеку.

Во-вторых, даже если представить, что алхимики имели возвышенные цели, то сам факт использования столь презренного ремесла как фабрикация (во двух смыслах – и производства, и обмана) драгметаллов автоматически обесценивает эту цель. То есть. Если человек ищет высокий смысл через внешние и приземленные ремесла, то это значит, что он ищет высшее в низшем. А это и нелогично, и неэтично: человеческий разум (даже максимально «бездуховный») по определению выше химических элементов – и опускаться до реторт, колб, печей и прочей химлабуды означало бы уход от себя, а не поиск себя.

Это все равно как ради духовных целей открывать канцелярский магазин и думать, что с помощью канцтоваров обрести себя истинного. А почему нет: клей бы символизировал соединение разорванных частей души, скрепки – духовные скрепы, ножницы – рассечение духа и материи, а дырокол – (не знаю, не придумал).

То есть алхимия как духовный поиск если и существовала (хотя не существовала), то такой поиск ничем не лучше современных видов оного. Например, орторексии (расстройства пищевого поведения на почве «здорового питания») – сыроедения, фрукторианства и им подобных девиаций. Разумеется, я не имею ввиду тех, кто просто чего-то не ест – речь только о фанатиках. Чего ищут все эти ребята в еде? Ровно этого самого духовного преображения.

«Очищение», «позитивный настрой», «дальнейшая эволюция человека», «гармония с природой», «осознанность» – это не про «писчу», это про духовность. У перехода на «здоровое питание» и сопутствующий ему образ жизни обычно три причины. Первая – желание быть лучше других, ничего (окромя поедания цуккини) при этом не делая. Вторая – желание очиститься от чувства вины и стыда с помощью смузи – отсюда весь пафос «очищения организма». Третья – желание контролировать свою жизнь хоть в вопросе жевания.

Вот тут мы видим попытку решить духовные проблемы бездуховным путем – то есть попытку по определению жалкую и комичную. Чем попытка добыть золото из серы, свинца и мышьяка симпатичнее всего этого пищевого безобразия? Разве что красотой колбочек и латынью.

Но если бы сыроеды организовали узкие группы, создали свою символику и выпустили туманные трактаты на латыни – то через пару сотен лет им бы посвящали свои книги новые любители «древних тайн». Пытались бы разгадать космогонический миф о Священном Браке Свеклы и Морквы на Алтаре Блендера.

Возвращаясь к алхимии: она могла привлекать людей только по одной причине – заявленной: добыть золотишко. Ну, максимум найти панацею – тоже так себе духовная цель.

Если допустить, что в каких-то психиатрических случаях цель могла быть в том самом возвышении – то это значит, что люди искали не там и не то.

То есть. Заявления о духовном характере алхимии могут означать лишь одну из двух вещей:
1) Реальные алхимики прошлого – недоумки, которым (чтобы не черпать воду решетом) нужно было вовремя прочесть «Мартышку и очки»;
2) Современные авторы книг по алхимии – эм, «не заслуживают доверия».

Манифест Константина Богомолова «Похищение Европы 2.0» стал событием дня. Там он пишет про «новую этику», ужасы левого либерализма и утрату настоящих европейских ценностей.

Как могли заметить читатели канала, я не комментирую актуальные события. Потому что 999 новостей из 1000 протухают уже спустя (максимум) месяц – мне же интересно писать о том, что не устареет и через 10 лет. Уверен, что Античность, раннее христианство, Платон, Ницше и прочее – спустя век останутся на своем месте. А вот свечение смартфонами в небо – нет (и те, кто прочтут этот текст не сразу, вряд ли вообще поймут, о каких смартфонах идет речь, что подтвердит правоту моих слов). Об этом я уже писал здесь в контексте Сулеймани. «А кто такой Сулеймани?». Вот-вот.

Текст Богомолова очень примечателен, а потому его стоит обсудить. Главная его особенность в том, что он абсолютно банален и посредственно написан. И самое важное – это не содержание манифеста, а непропорциональность между содержанием и реакцией на него.

Парадокс в том, что сам факт его публикации на страницах крупнейшей оппозиционной газеты (главный редактор которой при этом приглашается на встречи с Путиным), опровергает один из его главных тезисов: «Русские разночинцы говорят нам: Россия в хвосте прогресса. Нет. Благодаря стечению обстоятельств мы оказались в хвосте безумного поезда, несущегося в босховский ад, где нас встретят мультикультурные гендерно-нейтральные черти.»

Все ровно наоборот. Мы не в хвосте – мы на самой передовой. За последние годы я прочел несколько сотен текстов с таким же содержанием – о том, что наступает новый социализм и уничтожение настоящей Европы. Но ни один из этих опусов не печатался в «Новой газете» и не становился событием дня, хотя почти все они были интереснее и глубже богомоловского. Посмотрите любой правый канал в телеграме – каждая третья публикация посвящена этим же вопросам. Но широко такие публикации не обсуждаются – потому что их пишут «чужие». А Богомолов – «свой» для уважаемой лево-либеральной публики, и потому его манифест – в новостных топах.

Это в «похищенной Европе» правые являются теснимым, но полноправным сегментом политической философии. В РФ – нет, поскольку лево-либеральная цензура давным-давно маргинализировала всех национальных и консервативных русских авторов. «Босховский ад» Богомолова здесь давно уже воцарился.

«Христианство придавало сексуальному акту сакральность. Божественность и красоту. Эротика была предметом искусства. Желание — проявлением вдохновения. Секс — священным наслаждением Любви. Рождение — чудом.» Это пишет не подпивший и растерявший чувство вкуса Дугин, а Богомолов – и это всерьез обсуждают.

Главная интеллектуальная особенность российских либералов в том, что среди них вообще нет интеллектуалов. Это и понятно – они продукты длительного советско-постсоветского антиотбора, в рамках которого главным критерием успешности был не интеллект, а животная русофобия. Русская нация и русская культура – это сложные (в том же смысле, в каком сложен человеческий мозг) субстанции – и ненависть к ним делает с русофобами понятный кульбит: они упрощаются и уплощаются до чистого интеллектуального небытия.

Большие надежды подавала только Латынина (ее книга «Русский булочник» – весьма недурна), но потом ее одернули, и весь интеллектуализм свелся к обличению «люмпенов с Донбасса». Ее книги по истории христианства я не беру – сейчас речь только о политической философии. Та же проблема у другого сверхталантливого либерала – Дмитрия Быкова. Гениальный поэт и интереснейший литературовед – но чрезвычайно плохо образованный. Оттого каждое его высказывание по историческим и политико-философским вопросам выглядит даже не как глупость, а как пародия на глупость.

Большие проблемы либеральному скудоумию доставили либертарианцы – их идеи наивны до детскости, но все же идеи у них есть. Ну так их и не пускают в рукопожатное либеральное сообщество. Потому что «чужие», «сложные».

Проблема «Похищения Европы» не в том, что текст плох (хуже от него точно не будет), а в том, что будь он написан правым публицистом и в сто раз лучше – он никогда бы не появился в «Новой» и не был замечен ни русской, ни либеральной публикой. Русской – потому что мы это каждый день обсуждаем, а либеральной – потому что понимание русской мысли (по определению сложной) у них блокируется на уровне инстинктов.

«Надо просто отцепить этот вагон, перекреститься и начать строить свой мир. Заново строить нашу старую добрую Европу. Европу, о которой мы мечтали. Европу, которую они потеряли. Европу здорового человека.»

Русские националисты уже лет двадцать говорят то же самое вместо «доброго утра». Но тут целый «модный театральный режиссер» решил выступить – и «Новая» не смогла устоять перед публикацией. «Выслушаем приличного человека, потому что внутрипартийная критика важна – он не нацик какой, он спектакли с еблей делает и с уважаемой публикой общается».

«Хвост безумного поезда», как же. Самый локомотив.

Люблю высказывания вроде «женщину нужно блюсти» и «мужика надо воспитывать» и прочее из серии «спуску не давать».

Делать это можно, но при одном условии: для начала нужно найти ведомого партнера, которому такое, блин, «воспитание» будет нравится.

Проблемы только две. Во-первых, ведомый сегодня ведом тобой, а завтра новым знакомым, двоюродной тетей, священником или инстаблогером. То есть любым иным авторитарным человеком. То есть воспитатель будет вынужден все время вычищать окружение, чтобы не потерять свое влияние. То же, кстати, и с «послушными детьми» – сегодня они слушаются тебя, а завтра – плохиша из класса, и все – ребенок потерян. «Мы же за каждым его шагом следили, а он вдруг наркоманить начал». Логично – постоянный контроль и есть лучший способ вырастить наркомана.

Во-вторых, нужно быть готовым к тому, что воспитуемый будет гадить исподтишка. «Ой, извини, я забыла, я же такая дурочка, ты же сам говорил». «Слушай, да, я виноват, ну я же не специально, ну бывает, чего ты сразу?». Ведомые всегда каются, но внутри себя подло хихикают в виртуальный кулачок. Мстят за «воспитание».

Чем заниматься блюдением – лучше найти человека, которого будешь уважать, доверять и считать равным себе – то есть внутренне независимого. Но для этого нужно уважать себя – а такого все «воспитатели» не умеют. Самоуважение они накачивают за счет подавления других. «У нас глава семьи – я!». Эти дутые титулы порождают у второй половины соответствующее поведение: ложь в глаза, саботаж поручений, безответственность и тихую ненависть.

Одно из самых странных и непонятных мне явлений – это добровольная самоидентификация по возрасту, поколению, веку и прочим временным отрезкам. Одно дело, когда другие определяют тебя как «зумера», «совка» или «человека старой закалки». Другое – когда человек сам себя видит продуктом своего времени. Тем самым он без зазрения совести признает свой интеллектуальный конформизм. И еще и радуется своей несвободе.

Бог или природа создали человека разумным – способным мыслить вне временных ограничений. Отождествлять себя с настоящим (равно как и с прошлым) – значит выписывать себя из истории и честно признавать: «Я умом прискорбен, я дурачишка, зато от жизни не отстал [либо «в наше время»]».

Помню как одноклассники мне объясняли, что джинсы или брюки плюс свитера или пиджаки – это вообще не круто, потому что это носят предки. Сейчас они переоделись в это вот самое – а я как носил это в 13, так и ношу до сих пор. Я никогда не чувствовал себя принадлежащим к «молодому поколению» – потому и к «старшему» тоже относиться не буду (даже если доживу).

Нападать на моду – дело простое, так что посмотрим поглубже и повыше. Особый идиотизм – делить на старые и новые произведения искусства. Помню, посоветовал знакомому какой-то фильм начала нулевых. «Да ну, это старьё».

И искусства есть только два положения (крайних, между которыми, понятно, есть своя иерархия): хорошее и дурное. Хорошее искусство характеризуется как раз тем, что очень медленно устаревает или не устаревает вообще. Отсюда понятия классики – то есть образца.

Когда именно была создана классика – вопрос десятый. Совсем свежая классика радует вдвойне: факт того, что живешь в одно время с новым вечным образцом, напоминает о том, что сам находишься не только во времени, но и вне него. Время само становится свидетелем собственной немочи перед вечностью.

Старая классика не принадлежит прошлому, современная – настоящему, а завтрашняя – будущему. В этом и есть ее суть.

Недавно появилась «новая этика». Сколько я про нее не читаю, я нигде не нахожу ни одного размышления о том, истинна и добродетельна ли она. Даже ее сторонники ничего не говорят о ней помимо того, что она приходит на смену, разрушает сложившиеся, разрывает порочную, является препоной для, способствует прогрессивным… То есть понятно, чем «новая этика» нова, но непонятно, насколько она этична.

Те, кто с ума сходит по старине – ничем не лучше тех, кто любит новизну. Скудоумные прогрессисты ничем не хуже блюстителей традиций. Ничего важного в традициях нет – вся история состоит из уничтожения традиций. Основатели всех традиций были от традиций свободны – иначе бы не осмелились учредить свои. Любить же их просто за то, что они старые – это чистый карго-культ.