Гностический Голливуд (1)
Американское кино с навязчивой настойчивостью продвигает совершенно определенный род героев, распадающийся на два вида.
Первый вид – это супергерой с суперспособностями. Он принципиально отличается от обычных людей и сражается с себе подобным суперантигероем, побеждает его и спасает мир. Второй тип – это обычный и не очень успешный человек, который бросает вызов системе (либо отдельному злу, которое система не замечает), побеждает ее и спасает мир. Этот герой второго типа в прошлом мог быть военным, службистом или иным специальным товарищем, но все равно он действует самостоятельно. В обоих случаях общество представляет собой сборище статистов – ибо такие герои действуют в одиночку (ну плюс-минус пары персонажей, немного им помогающих).
Интересно то, что зрителю почти всегда демонстрируется их выбор в пользу добра. «Вся надежда только на тебя». Нередка и тема избранничества, проводимая максимально топорно.
Я не слишком хорошо знаю европейское кино, но не помню в нем таких персонажей. Британские супергерои (на ум приходят Джеймс Бонд и Гарри Поттер) работают не от себя. Оба – агенты спецслужб, за которыми стоит начальство. Они – исполнители, работающие на огромную организацию (Бонд – на разведку, Гарри – на контрразведку). От остальных членов организации их отличает то же, что в футболе отличает таранного центрфорварда от опорного полузащитника. Они – наконечники копья, на которых делаются голевые пасы. Американский герой совсем иной – опять же, если он агент, то бывший и забытый. Он самостоятелен и свободен в своем выборе.
Многочисленность этих героев-одиночек указывает на религиозно-философскую основу американской культуры. Это культура христианская, но не просто христианская, а христианско-гностическая. Как известно, США основали многочисленные протестантские секты, потому и супергерой, и «избранный» обыватель вполне заходят тамошней публике.
Здесь необходимо сделать два пояснения. Первое касается самой природы христианства. В первые века христианство формировалось под влиянием трех идейных течений, каждое из которых внесло в него свою лепту, но при этом официальной церковью было впоследствии осуждено. То есть у христианства имеется три источника-конкурента, три антипода-побратима.
1) Иудаизм. Это чисто внутренний источник, от которого христианам пришлось отгораживаться по нескольким причинам, о которых нужно говорить отдельно. Главной из них было даже не отвержение иудеями учения Иисуса, а разгром Израиля римскими войсками. У первых христиан были тяжелые отношения с духовной метрополией, но когда Иерусалим таки всё (в 70м году), держаться за иудаизм стало вдвойне бессмысленно.
2) Античное язычество. Афоризм Ницше о том, что «христианство – это платонизм для народа» не очень справедлив в отношении этой религии в целом, но абсолютно истинно в отношении христианской теологии. Конечно, эта теология является просто одной из версий античного платонизма, также как христианская обрядность (и эстетика в целом) является правопреемницей религии Диониса.
Американское кино с навязчивой настойчивостью продвигает совершенно определенный род героев, распадающийся на два вида.
Первый вид – это супергерой с суперспособностями. Он принципиально отличается от обычных людей и сражается с себе подобным суперантигероем, побеждает его и спасает мир. Второй тип – это обычный и не очень успешный человек, который бросает вызов системе (либо отдельному злу, которое система не замечает), побеждает ее и спасает мир. Этот герой второго типа в прошлом мог быть военным, службистом или иным специальным товарищем, но все равно он действует самостоятельно. В обоих случаях общество представляет собой сборище статистов – ибо такие герои действуют в одиночку (ну плюс-минус пары персонажей, немного им помогающих).
Интересно то, что зрителю почти всегда демонстрируется их выбор в пользу добра. «Вся надежда только на тебя». Нередка и тема избранничества, проводимая максимально топорно.
Я не слишком хорошо знаю европейское кино, но не помню в нем таких персонажей. Британские супергерои (на ум приходят Джеймс Бонд и Гарри Поттер) работают не от себя. Оба – агенты спецслужб, за которыми стоит начальство. Они – исполнители, работающие на огромную организацию (Бонд – на разведку, Гарри – на контрразведку). От остальных членов организации их отличает то же, что в футболе отличает таранного центрфорварда от опорного полузащитника. Они – наконечники копья, на которых делаются голевые пасы. Американский герой совсем иной – опять же, если он агент, то бывший и забытый. Он самостоятелен и свободен в своем выборе.
Многочисленность этих героев-одиночек указывает на религиозно-философскую основу американской культуры. Это культура христианская, но не просто христианская, а христианско-гностическая. Как известно, США основали многочисленные протестантские секты, потому и супергерой, и «избранный» обыватель вполне заходят тамошней публике.
Здесь необходимо сделать два пояснения. Первое касается самой природы христианства. В первые века христианство формировалось под влиянием трех идейных течений, каждое из которых внесло в него свою лепту, но при этом официальной церковью было впоследствии осуждено. То есть у христианства имеется три источника-конкурента, три антипода-побратима.
1) Иудаизм. Это чисто внутренний источник, от которого христианам пришлось отгораживаться по нескольким причинам, о которых нужно говорить отдельно. Главной из них было даже не отвержение иудеями учения Иисуса, а разгром Израиля римскими войсками. У первых христиан были тяжелые отношения с духовной метрополией, но когда Иерусалим таки всё (в 70м году), держаться за иудаизм стало вдвойне бессмысленно.
2) Античное язычество. Афоризм Ницше о том, что «христианство – это платонизм для народа» не очень справедлив в отношении этой религии в целом, но абсолютно истинно в отношении христианской теологии. Конечно, эта теология является просто одной из версий античного платонизма, также как христианская обрядность (и эстетика в целом) является правопреемницей религии Диониса.
Гностический Голливуд (2)
Но был у христианства и третий источник – гностицизм. Он также опирается на платоновскую философию, но толкует ее в радикально антиязыческом духе. Гностики считали, что весь мир лежит во зле и создан злым богом (на роль которого они выбрали ветхозаветного Иегову). Но, рожденные во зле и будучи частью зла, люди могут спастись от мира, прорвавшись к спасению в ином мире. А спасет их сын этого злого бога, который восстанет против отца.
Он - «спаситель», «избранный» (по-гречески «Χριστός»): на эту роль в итоге сошел некий Иисус, давно казненный где-то там на окраине римской ойкумены. Гностицизм для христиан был хорош тем, что сочетал ненависть к иудаизму и ненависть в язычеству, но только в отрицании всего мирского зашел куда занял совсем радикальные позиции. Целибат, монашество, нищета – все это черты гностицизма.
Опять же, можно было бы написать на эту тему небольшую серию постов (кидайте заявки на мейл, если интересно), но сейчас у нас иная тема. В целом, на мой взгляд, формулу христианства можно описать следующим образом: иудейская история плюс языческая философия плюс гностическая антропология и этика. Христианство смотрелось в гностицизм как в зеркало, а потому решило от этого зеркала отвернуться: оглядеться вокруг, чтобы обогатиться красотой языческой античности и вглядеться в иудейское прошлое, чтобы удлинить свою официальную историю на несколько тысяч лет.
В этом – вся судьба христианства: ненавидеть иудеев и верить в их бога как в основание своей Троицы; презирать греховность язычников и вагонами воровать их наследие; анафематствовать гностиков и поощрять целибат, называть дьявола «князем мира сего» и т.д. В общем, христианство – компилятивная религия, но, по правде говоря, компиляция у отцов церкви получилась небесталанная.
И вот тут начинается самое интересное. Борьба с ересями, длившаяся более тысячи лет – это, по большому счету и за редким исключением, борьба с гностиками. Объязыченное официальное христианство не устраивало приверженцев гностического дуализма души и тела, земли и неба и прочих классических дихотомий. Отсюда все эти докеты, несториане, богомилы, павликиане и прочие катары. Во многом это борьба закончилась поражением – им стала Реформация, то есть появление протестантских сект.
Но был у христианства и третий источник – гностицизм. Он также опирается на платоновскую философию, но толкует ее в радикально антиязыческом духе. Гностики считали, что весь мир лежит во зле и создан злым богом (на роль которого они выбрали ветхозаветного Иегову). Но, рожденные во зле и будучи частью зла, люди могут спастись от мира, прорвавшись к спасению в ином мире. А спасет их сын этого злого бога, который восстанет против отца.
Он - «спаситель», «избранный» (по-гречески «Χριστός»): на эту роль в итоге сошел некий Иисус, давно казненный где-то там на окраине римской ойкумены. Гностицизм для христиан был хорош тем, что сочетал ненависть к иудаизму и ненависть в язычеству, но только в отрицании всего мирского зашел куда занял совсем радикальные позиции. Целибат, монашество, нищета – все это черты гностицизма.
Опять же, можно было бы написать на эту тему небольшую серию постов (кидайте заявки на мейл, если интересно), но сейчас у нас иная тема. В целом, на мой взгляд, формулу христианства можно описать следующим образом: иудейская история плюс языческая философия плюс гностическая антропология и этика. Христианство смотрелось в гностицизм как в зеркало, а потому решило от этого зеркала отвернуться: оглядеться вокруг, чтобы обогатиться красотой языческой античности и вглядеться в иудейское прошлое, чтобы удлинить свою официальную историю на несколько тысяч лет.
В этом – вся судьба христианства: ненавидеть иудеев и верить в их бога как в основание своей Троицы; презирать греховность язычников и вагонами воровать их наследие; анафематствовать гностиков и поощрять целибат, называть дьявола «князем мира сего» и т.д. В общем, христианство – компилятивная религия, но, по правде говоря, компиляция у отцов церкви получилась небесталанная.
И вот тут начинается самое интересное. Борьба с ересями, длившаяся более тысячи лет – это, по большому счету и за редким исключением, борьба с гностиками. Объязыченное официальное христианство не устраивало приверженцев гностического дуализма души и тела, земли и неба и прочих классических дихотомий. Отсюда все эти докеты, несториане, богомилы, павликиане и прочие катары. Во многом это борьба закончилась поражением – им стала Реформация, то есть появление протестантских сект.
Гностический Голливуд (3)
Здесь нужно сделать другое существенное замечание. Официальная трактовка сущности протестантизма выглядит совершенно абсурдно. Что нам предлагают в качестве причин его возникновения? Было жутко мракобесное, репрессивное и фанатичное христианство в лице римско-католической церкви – и в противовес ему интеллигенция и буржуазия на дворянских штыках пробивали себе путь к свободе. «Обмирщение церкви», «дух капитализма», «буржуазные ценности» и прочая, пардон за каламбур, ересь. Читаем Википедию:
«Феодальная католическая церковь, бывшая идейной санкцией средневекового общества, могла существовать и процветать до тех пор, пока господствовала её материальная основа — феодальный строй. Но уже в XIV—XV веках сначала в Средней Италии и Фландрии, а с конца XV века и повсюду в Европе началось формирование нового социального класса, постепенно захватывавшего в свои руки экономику, а затем устремившегося и к политической гегемонии, — класса буржуазии. Новому классу, претендующему на господство, нужна была и новая идеология. <…> Меркантильной буржуазии деньги были нужны не для того чтобы строить величавые соборы и проводить пышные церковные службы, а для того, чтобы, вкладывая их в производство, создавать и приумножать свои разрастающиеся предприятия.»
Первым, кто понял абсурдность такой интерпретации, был тот же Ницше, который писал, что Лютер спас христианство, а протестантизм был откатом назад в отношении тогдашнего католицизма. Именно так: Реформация – это «реакционное» явление.
Конечно, североевропейским князьям не хотелось платить налоги в Рим, а буржуазии хотелось зарабатывать. Но при чем тут сами протестанты? Что они противопоставляли католической теологии? Позицию «Sola scriptura», «только писание», то бишь «не нужно нам ваших Платонов и Аристотелей, не нужно Августинов, Оккамов и Аквинских – мы хотим читать книжки попроще». Ян Гус, Ян Жижка, Савонарола, Кальвин, Лютер – что может быть менее «реформаторского», чем деятельность этих ребят?
Суть протестантизма – это возращение к истокам, к простоте первых христианских экклесий. Идея избранничества, вечное ожидание Армагеддона, жажда харизматических лидеров взамен церковных чиновников – все это и есть Реформация. В Эпоху Возрождения античный, светский, научный дух еще сильнее укрепился в христианстве – и гностически ориентированные протестанты подняли бунт.
И именно они, христиане-гностики стали основой американского общества. Благодаря им США до сих пор остаются самой религиозной страной христианского мира.
Мы начинали с Голливуда. Вскоре вернемся к нему и закольцуем тему.
Прим.: Все рассматриваемые явления куда более сложны, противоречивы и многогранны – без сомнения. Я знаю, что сильно упрощаю – но не владею талантом всестороннего описания истории полутора тысяч лет в нескольких абзацах.
Здесь нужно сделать другое существенное замечание. Официальная трактовка сущности протестантизма выглядит совершенно абсурдно. Что нам предлагают в качестве причин его возникновения? Было жутко мракобесное, репрессивное и фанатичное христианство в лице римско-католической церкви – и в противовес ему интеллигенция и буржуазия на дворянских штыках пробивали себе путь к свободе. «Обмирщение церкви», «дух капитализма», «буржуазные ценности» и прочая, пардон за каламбур, ересь. Читаем Википедию:
«Феодальная католическая церковь, бывшая идейной санкцией средневекового общества, могла существовать и процветать до тех пор, пока господствовала её материальная основа — феодальный строй. Но уже в XIV—XV веках сначала в Средней Италии и Фландрии, а с конца XV века и повсюду в Европе началось формирование нового социального класса, постепенно захватывавшего в свои руки экономику, а затем устремившегося и к политической гегемонии, — класса буржуазии. Новому классу, претендующему на господство, нужна была и новая идеология. <…> Меркантильной буржуазии деньги были нужны не для того чтобы строить величавые соборы и проводить пышные церковные службы, а для того, чтобы, вкладывая их в производство, создавать и приумножать свои разрастающиеся предприятия.»
Первым, кто понял абсурдность такой интерпретации, был тот же Ницше, который писал, что Лютер спас христианство, а протестантизм был откатом назад в отношении тогдашнего католицизма. Именно так: Реформация – это «реакционное» явление.
Конечно, североевропейским князьям не хотелось платить налоги в Рим, а буржуазии хотелось зарабатывать. Но при чем тут сами протестанты? Что они противопоставляли католической теологии? Позицию «Sola scriptura», «только писание», то бишь «не нужно нам ваших Платонов и Аристотелей, не нужно Августинов, Оккамов и Аквинских – мы хотим читать книжки попроще». Ян Гус, Ян Жижка, Савонарола, Кальвин, Лютер – что может быть менее «реформаторского», чем деятельность этих ребят?
Суть протестантизма – это возращение к истокам, к простоте первых христианских экклесий. Идея избранничества, вечное ожидание Армагеддона, жажда харизматических лидеров взамен церковных чиновников – все это и есть Реформация. В Эпоху Возрождения античный, светский, научный дух еще сильнее укрепился в христианстве – и гностически ориентированные протестанты подняли бунт.
И именно они, христиане-гностики стали основой американского общества. Благодаря им США до сих пор остаются самой религиозной страной христианского мира.
Мы начинали с Голливуда. Вскоре вернемся к нему и закольцуем тему.
Прим.: Все рассматриваемые явления куда более сложны, противоречивы и многогранны – без сомнения. Я знаю, что сильно упрощаю – но не владею талантом всестороннего описания истории полутора тысяч лет в нескольких абзацах.
Гностический Голливуд (4)
После вчерашней преамбулы об истории раннего христианства и сущности протестантизма, пора уже перейти к самому Голливуду и его супергероям.
Можно, конечно, находить прямые «догматические» аналогии между христологическими ересями и биографиями супергероев. Но не в этом суть – не в том, похож ли супергерой на Иисуса в представлении еретиков. Посмотрим на картину мира и сущность человека в целом, какими они предстают в фильмах про спасителей.
Представим себе сюжет русского супергеройского фильма. В России действует банда злодеев. Нет, они не агенты вражеского государства и не представители новой фанатической религии. Вообще непонятно – то ли они местные, то ли засланные. Просто злодеи – без предыстории, без мотивации. Они хотят захватить контроль над ядерным оружием, чтобы уничтожить мир или, как минимум, жестоко им править. Одержимые, скалящиеся мерзенькими улыбками, жестокие, порочные, стильные.
Пока они проникают на военные объекты, их действия замечает бывший участковый Влас Вадимович Вронин. Уволен в запас после ранения – когда-то он героически защитил стажерку-фармацевтку, которая пыталась оборонить аптеку от зверской атаки местных наркоманов. Вронин получил орден, но лишился жены, бросившую его с маленькой дочкой на руках.
И вот он видит, как на охраняемый объект въезжают патлатые злодеи в футуристическом камуфляже. Его терзают смутные сомнения, которые рассеиваются, когда он видит на заднем сидении ту самую фармацевтку, которую интервенты взяли в заложники.
Все попытки сообщить властям об опасности тщетны – куда он не позвонит, везде он попадает на родственников тех самых наркоманов, которые решает ему отомстить бездействием – чтоб он сильнее страдал, когда мир погрузиться во тьму злодейской тирании. Вронин собирает арсенал и, ясно дело, из двух АК-74 кладет не менее сотни врагов, хотя положение усугубляется тем, что противник берет в заложники еще и его дочь. Дальше – все ясно. Он спасает страну, мир и двух женщин, получает овации Генштаба, а под самые титры с героическим саундтреком молодой журналист (которого, конечно, пустили в оперативный штаб) сообщает редактору заголовок: «Супер-Влас – Спаситель Земли».
(Сценарий еще дорабатывается, чтобы не стыдно было показать его Бондарчуку)
Подобный сюжет не то, чтобы невозможен – но кассу на нашей почве он явно не соберет. Причины целых две. Во-первых, мы не верим в Конец Света. Во-вторых (как следствие) мы не верим в Спасителя. Мир может быть спасен государством, армией или доблестной группой спецназа, но не отдельным героем. Не потому, что мы не верим в героев из народа. Мы не верим в то, что сам наш миропорядок способен допустить такие фэйлы. Наш космос – это космос Платона, в котором все сущее является отражением божественной гармонии. Помыслить, что мир есть зло, что мир проклят и нуждается в Спасителе, мы не можем. Это относится не только к нам, но и ко всем европейцам: ну невозможно представить битву Бэтмена с Джокером на улицах Копенгагена, Лиссабона или Флоренции. Нет, не катит.
Почему голливудское зло не имеет мотивации? Вспомним, что обычно не ясно, что сделало голливудского антигероя столь жестоким и коварным. Да потому что это и так очевидно: человек греховен и мерзок. Для него естественно быть дурным и жаждать хаоса. Зло естественно, ибо естество (сама природа) есть порождение дьявола.
Американцы – нация сектантов, видящих в мире не гармонию, а неустанное грехопадение. Потому для них так важна фигура Искупителя. Герой-одиночка, отщепенец, чудесный спаситель должен жить на соседней улице – без этой веры у американца не заводится газонокосилка.
Потому же, кстати, у них так популярна и обратная тема – когда скромный сосед оказывается зверским расчленителем или вешателем кошек. Дьявол, как и Спаситель, живет среди нас – и у набожного реднека нет иного утешения кроме как этой веры.
Обратите внимание на образы природы и правительства в американских фильмах. Природа хтонична, кишит демонами и готова пробудить «древнее зло». А когда оно восстанет, никакое правительство помочь не сможет, потому что само погрязло в коррупции и
После вчерашней преамбулы об истории раннего христианства и сущности протестантизма, пора уже перейти к самому Голливуду и его супергероям.
Можно, конечно, находить прямые «догматические» аналогии между христологическими ересями и биографиями супергероев. Но не в этом суть – не в том, похож ли супергерой на Иисуса в представлении еретиков. Посмотрим на картину мира и сущность человека в целом, какими они предстают в фильмах про спасителей.
Представим себе сюжет русского супергеройского фильма. В России действует банда злодеев. Нет, они не агенты вражеского государства и не представители новой фанатической религии. Вообще непонятно – то ли они местные, то ли засланные. Просто злодеи – без предыстории, без мотивации. Они хотят захватить контроль над ядерным оружием, чтобы уничтожить мир или, как минимум, жестоко им править. Одержимые, скалящиеся мерзенькими улыбками, жестокие, порочные, стильные.
Пока они проникают на военные объекты, их действия замечает бывший участковый Влас Вадимович Вронин. Уволен в запас после ранения – когда-то он героически защитил стажерку-фармацевтку, которая пыталась оборонить аптеку от зверской атаки местных наркоманов. Вронин получил орден, но лишился жены, бросившую его с маленькой дочкой на руках.
И вот он видит, как на охраняемый объект въезжают патлатые злодеи в футуристическом камуфляже. Его терзают смутные сомнения, которые рассеиваются, когда он видит на заднем сидении ту самую фармацевтку, которую интервенты взяли в заложники.
Все попытки сообщить властям об опасности тщетны – куда он не позвонит, везде он попадает на родственников тех самых наркоманов, которые решает ему отомстить бездействием – чтоб он сильнее страдал, когда мир погрузиться во тьму злодейской тирании. Вронин собирает арсенал и, ясно дело, из двух АК-74 кладет не менее сотни врагов, хотя положение усугубляется тем, что противник берет в заложники еще и его дочь. Дальше – все ясно. Он спасает страну, мир и двух женщин, получает овации Генштаба, а под самые титры с героическим саундтреком молодой журналист (которого, конечно, пустили в оперативный штаб) сообщает редактору заголовок: «Супер-Влас – Спаситель Земли».
(Сценарий еще дорабатывается, чтобы не стыдно было показать его Бондарчуку)
Подобный сюжет не то, чтобы невозможен – но кассу на нашей почве он явно не соберет. Причины целых две. Во-первых, мы не верим в Конец Света. Во-вторых (как следствие) мы не верим в Спасителя. Мир может быть спасен государством, армией или доблестной группой спецназа, но не отдельным героем. Не потому, что мы не верим в героев из народа. Мы не верим в то, что сам наш миропорядок способен допустить такие фэйлы. Наш космос – это космос Платона, в котором все сущее является отражением божественной гармонии. Помыслить, что мир есть зло, что мир проклят и нуждается в Спасителе, мы не можем. Это относится не только к нам, но и ко всем европейцам: ну невозможно представить битву Бэтмена с Джокером на улицах Копенгагена, Лиссабона или Флоренции. Нет, не катит.
Почему голливудское зло не имеет мотивации? Вспомним, что обычно не ясно, что сделало голливудского антигероя столь жестоким и коварным. Да потому что это и так очевидно: человек греховен и мерзок. Для него естественно быть дурным и жаждать хаоса. Зло естественно, ибо естество (сама природа) есть порождение дьявола.
Американцы – нация сектантов, видящих в мире не гармонию, а неустанное грехопадение. Потому для них так важна фигура Искупителя. Герой-одиночка, отщепенец, чудесный спаситель должен жить на соседней улице – без этой веры у американца не заводится газонокосилка.
Потому же, кстати, у них так популярна и обратная тема – когда скромный сосед оказывается зверским расчленителем или вешателем кошек. Дьявол, как и Спаситель, живет среди нас – и у набожного реднека нет иного утешения кроме как этой веры.
Обратите внимание на образы природы и правительства в американских фильмах. Природа хтонична, кишит демонами и готова пробудить «древнее зло». А когда оно восстанет, никакое правительство помочь не сможет, потому что само погрязло в коррупции и
алчности. То есть – внимание: помощи сверху ждать бессмысленно, потому что вверху – зло. Зол сам создатель мира, беспощадный демиург, питающийся нашей скорбью.
Гностический Голливуд (5 - окончание)
Дьявол – везде, мир – зло, человек – порочен. В этом и есть сущность американского сектантства – в гностическом духе протестантских сект. И терапией этого дуалистического мироощущения является та самая жажда Спасителя, которую с удовольствием удовлетворяет Голливуд.
И мы с удовольствием на это смотрим, ведь это ж понарошку. Это не про нас. Вот глядим мы кинишко про американского аналога Супер-Власа. Можем даже попереживать за героя, который никак не может отменить термоядерный взрыв. А секунды все тикают на специально установленном (для удобства сапера) экране. И мы можем даже верить, что сейчас (по фильму) мир погибнет.
Но в одно мы поверить не можем – что когда «мир погибнет», он погибнет и для воображаемых нас (в смысле для нашего народа и нашей страны). Земля может разлететься на куски, но их Земля – Земля, где есть Америка – это не наша. То есть мы сопереживаем как бы параллельной реальности. Там та же география – но нас там нет. Поскольку наш мир не лежит во зле и не нуждается в Спасителе. Мир уже спасен фактом своего существования, а зло если и существует, то случайным образом.
Потому Ницше и не был вполне прав, говоря, что «христианство – это платонизм для народа». Для русского народа – да, но не для сбежавших за океан европейских фанатиков.
В этом наше большое преимущество, ибо не очень приятно жить в "юдоли скорби" под властью злокозненного создателя. Но и Голливуда у нас поэтому нет. Хотя не только поэтому, конечно.
Дьявол – везде, мир – зло, человек – порочен. В этом и есть сущность американского сектантства – в гностическом духе протестантских сект. И терапией этого дуалистического мироощущения является та самая жажда Спасителя, которую с удовольствием удовлетворяет Голливуд.
И мы с удовольствием на это смотрим, ведь это ж понарошку. Это не про нас. Вот глядим мы кинишко про американского аналога Супер-Власа. Можем даже попереживать за героя, который никак не может отменить термоядерный взрыв. А секунды все тикают на специально установленном (для удобства сапера) экране. И мы можем даже верить, что сейчас (по фильму) мир погибнет.
Но в одно мы поверить не можем – что когда «мир погибнет», он погибнет и для воображаемых нас (в смысле для нашего народа и нашей страны). Земля может разлететься на куски, но их Земля – Земля, где есть Америка – это не наша. То есть мы сопереживаем как бы параллельной реальности. Там та же география – но нас там нет. Поскольку наш мир не лежит во зле и не нуждается в Спасителе. Мир уже спасен фактом своего существования, а зло если и существует, то случайным образом.
Потому Ницше и не был вполне прав, говоря, что «христианство – это платонизм для народа». Для русского народа – да, но не для сбежавших за океан европейских фанатиков.
В этом наше большое преимущество, ибо не очень приятно жить в "юдоли скорби" под властью злокозненного создателя. Но и Голливуда у нас поэтому нет. Хотя не только поэтому, конечно.
Михаилу Елизарову – 47
Сейчас будет избитый ход из серии «что бы я взял с собой на необитаемый остров». Так вот. Если бы по условиям можно было оставить записи только двух исполнителей, то я бы, не задумываясь, выбрал Раммштайн и Михаила Елизарова.
Году в 2012м я узнал про Елизарова-писателя, попробовал почитать (зашло не очень), посмотрел с ним пару интервью – мысли понравились. Через некоторое время наткнулся на упоминание о том, что у него свой «песенный проект». Ну мало ли – кто только не поёт. Но безо всякой надежды на музыкальное откровение включил поиск и наткнулся на это. Я даже не сразу понял, что именно слушаю – настолько сложными были впечатления. Тем вечером я прослушал все, что на тот момент было им написано.
И после этого месяцев 6 я вообще ничего не мог слушать кроме Елизарова. Это был какой-то нескончаемый катарсис.
С тех пор я побывал на десятке его концертов (хотя вообще на музыкальные мероприятия не ходок), подсадил на него нескольких знакомых и достал его песнями все свое окружение. Плюс прочитал все книги – большинство мне понравилось, а рассказы «Кубики» и «Импотенция» я искренне считаю одними из лучших на русском языке.
Елизаров не просто пишет стихи и кладет на них гитару: он работает русским народом. Это великая миссия – воплощать душу народа – но гениальный Михаил Юрьевич прекрасно справляется с ней.
Можно много про него говорить – но зачем? Лучше его послушать или почитать. (В следующем посте дам свой рейтинг любимых песен Елизарова)
Дай Бог ему долгих лет и многих песен!
Сейчас будет избитый ход из серии «что бы я взял с собой на необитаемый остров». Так вот. Если бы по условиям можно было оставить записи только двух исполнителей, то я бы, не задумываясь, выбрал Раммштайн и Михаила Елизарова.
Году в 2012м я узнал про Елизарова-писателя, попробовал почитать (зашло не очень), посмотрел с ним пару интервью – мысли понравились. Через некоторое время наткнулся на упоминание о том, что у него свой «песенный проект». Ну мало ли – кто только не поёт. Но безо всякой надежды на музыкальное откровение включил поиск и наткнулся на это. Я даже не сразу понял, что именно слушаю – настолько сложными были впечатления. Тем вечером я прослушал все, что на тот момент было им написано.
И после этого месяцев 6 я вообще ничего не мог слушать кроме Елизарова. Это был какой-то нескончаемый катарсис.
С тех пор я побывал на десятке его концертов (хотя вообще на музыкальные мероприятия не ходок), подсадил на него нескольких знакомых и достал его песнями все свое окружение. Плюс прочитал все книги – большинство мне понравилось, а рассказы «Кубики» и «Импотенция» я искренне считаю одними из лучших на русском языке.
Елизаров не просто пишет стихи и кладет на них гитару: он работает русским народом. Это великая миссия – воплощать душу народа – но гениальный Михаил Юрьевич прекрасно справляется с ней.
Можно много про него говорить – но зачем? Лучше его послушать или почитать. (В следующем посте дам свой рейтинг любимых песен Елизарова)
Дай Бог ему долгих лет и многих песен!
Елизаров. Топ-30.
Песни разбиты по десяткам (внутри десяток они не проранжированы и расположены по алфавиту). Это, конечно, лишь личный рейтинг: большинство песен я считаю объективно гениальными, но некоторые попали сюда «по блату» (ну нравятся они мне и всё).
Примечание для тех, кто собирается слушать впервые: найдите текст песни и запараллельте чтение и прослушивание. Все песни можно прослушать на elizarov.info/
21-30
Апокалиптическая
Два грамма гаша
Ласточка
Маленький автобус
Он любил меня, любила я его
Отчим
Офисная
Рифеншталь
Ты мне всралась
Эсесовская лирическая
11-20
В светлом ахуе
Гностическая
Грядущий хам
Летчик-потребитель
Матрица
Несуществующая
Одноместное сердце
Рагнарек
Самогон
Хуевая баба
1-10
Дембельская
Дом и краски
Казацкая
Некрономикон
Оркская
Отчего ты грустна, моя милая?
Пидарасы одиночества
Похороны
Трехрукая Маша
Шаманская
Песни разбиты по десяткам (внутри десяток они не проранжированы и расположены по алфавиту). Это, конечно, лишь личный рейтинг: большинство песен я считаю объективно гениальными, но некоторые попали сюда «по блату» (ну нравятся они мне и всё).
Примечание для тех, кто собирается слушать впервые: найдите текст песни и запараллельте чтение и прослушивание. Все песни можно прослушать на elizarov.info/
21-30
Апокалиптическая
Два грамма гаша
Ласточка
Маленький автобус
Он любил меня, любила я его
Отчим
Офисная
Рифеншталь
Ты мне всралась
Эсесовская лирическая
11-20
В светлом ахуе
Гностическая
Грядущий хам
Летчик-потребитель
Матрица
Несуществующая
Одноместное сердце
Рагнарек
Самогон
Хуевая баба
1-10
Дембельская
Дом и краски
Казацкая
Некрономикон
Оркская
Отчего ты грустна, моя милая?
Пидарасы одиночества
Похороны
Трехрукая Маша
Шаманская
В предисловии к сборнику произведений Лукиана Самосатского (М, 1987, с.6) читаем:
«Смиренные “рабы божьи” — монахи в средние века послушно переписывали лукиановские тексты, которые им порой неосторожно давали, и оставляли на полях рукописей обращенные к автору строчки, полные благочестивого ужаса: ”Что это ты брешешь, проклятый, о нашем спасителе Христе?!”»
Собственно, в этом всё Средневековье. «Христиане плакали и кололись, но продолжали читать язычников».
«Смиренные “рабы божьи” — монахи в средние века послушно переписывали лукиановские тексты, которые им порой неосторожно давали, и оставляли на полях рукописей обращенные к автору строчки, полные благочестивого ужаса: ”Что это ты брешешь, проклятый, о нашем спасителе Христе?!”»
Собственно, в этом всё Средневековье. «Христиане плакали и кололись, но продолжали читать язычников».
ВОПРОС
Каково Ваше мнение о трудах Бертрана Рассела и Карла Поппера?
ОТВЕТ
Рассел. Мне трудно оценивать его объективно – просто потому, что речь идет о политике, а уже потом об ученом. С одной стороны, это правильно: философ, не имеющий целью благо для своего народа и своего Отечества, - просто дурачок. Однако в данном случае мы имеем дело с фабианцем, то есть с членом международной преступной организации, организовавшей геноцид моего народа.
«История западной философии» - проходная (но местами недурная) книжонка, в которой очевидно несоответствие между качеством и ее раскрученностью. Посмотрите тиражи – и сравните с другими обзорными работами по истории философии. Книжка очень субъективная – на что каждый ученый имеет, конечно, право. Но читать ее как учебник элементарно вредно – а она позиционируется именно так.
Его антирелигиозные также весьма вторичны, но в целом не могу с ними не согласиться. Работы по логике читал по диагонали - не могу ничего сказать.
В общем, к книгам Рассела я отношусь крайне настороженно – просто из-за омерзения и ненависти, которое я испытываю к их автору. Послушайте его рассказ о встрече с Лениным. Рассел упрекал того за недостаточно радикальное (!) решение аграрного вопроса. «Фермерство тут развели, тоже мне социализм». То есть Рассел, очевидно, считал, что русских нужно уничтожать быстрее и грубее, а не так нежно и ласково, как это делал добряк Ленин.
В общем, «британский ученый»: людоед, косящий под гуманиста.
Поппер. В девяностые его имя нередко упоминалось тогдашними «красно-коричневыми» в одном ряду со всякими Бжезинскими, Аттали и Фукуямами. Из него лепили какого-то врага всего божеского и человеческого – хотя вот товарищ Рассел подошел как бы эту роль куда лучше.
Первый том «Открытого общество и его врагов» - очень недурная книга. Со многими его оценками в отношении Платона я не согласен, но в целом он прав. Второй том полезен уже хотя бы критикой марксизма, хотя о дореволюционной России Поппер пишет традиционный русофобский бред. Это само собой. А вот как теоретику науки – Попперу вообще большое уважение.
Итожа, повторю то, о чем уже писал: современных философов (от начала ХХго) нужно читать крайне осторожно – там очень много пропаганды. Если умеете ее считывать – проблем нет. Если нет – лучше читать классических философов – у них пропаганды поменьше.
Каково Ваше мнение о трудах Бертрана Рассела и Карла Поппера?
ОТВЕТ
Рассел. Мне трудно оценивать его объективно – просто потому, что речь идет о политике, а уже потом об ученом. С одной стороны, это правильно: философ, не имеющий целью благо для своего народа и своего Отечества, - просто дурачок. Однако в данном случае мы имеем дело с фабианцем, то есть с членом международной преступной организации, организовавшей геноцид моего народа.
«История западной философии» - проходная (но местами недурная) книжонка, в которой очевидно несоответствие между качеством и ее раскрученностью. Посмотрите тиражи – и сравните с другими обзорными работами по истории философии. Книжка очень субъективная – на что каждый ученый имеет, конечно, право. Но читать ее как учебник элементарно вредно – а она позиционируется именно так.
Его антирелигиозные также весьма вторичны, но в целом не могу с ними не согласиться. Работы по логике читал по диагонали - не могу ничего сказать.
В общем, к книгам Рассела я отношусь крайне настороженно – просто из-за омерзения и ненависти, которое я испытываю к их автору. Послушайте его рассказ о встрече с Лениным. Рассел упрекал того за недостаточно радикальное (!) решение аграрного вопроса. «Фермерство тут развели, тоже мне социализм». То есть Рассел, очевидно, считал, что русских нужно уничтожать быстрее и грубее, а не так нежно и ласково, как это делал добряк Ленин.
В общем, «британский ученый»: людоед, косящий под гуманиста.
Поппер. В девяностые его имя нередко упоминалось тогдашними «красно-коричневыми» в одном ряду со всякими Бжезинскими, Аттали и Фукуямами. Из него лепили какого-то врага всего божеского и человеческого – хотя вот товарищ Рассел подошел как бы эту роль куда лучше.
Первый том «Открытого общество и его врагов» - очень недурная книга. Со многими его оценками в отношении Платона я не согласен, но в целом он прав. Второй том полезен уже хотя бы критикой марксизма, хотя о дореволюционной России Поппер пишет традиционный русофобский бред. Это само собой. А вот как теоретику науки – Попперу вообще большое уважение.
Итожа, повторю то, о чем уже писал: современных философов (от начала ХХго) нужно читать крайне осторожно – там очень много пропаганды. Если умеете ее считывать – проблем нет. Если нет – лучше читать классических философов – у них пропаганды поменьше.
Наконец прочитал «Письма сестры», выпущенные Галковским. Кто не знает, Дмитрий Евгеньевич выпустил реальные эпистолы своей ныне живущей реальной сестры. «Сюжет» прост: сестра автора ухаживает за их общей престарелой матерью, живет ее жизнью и изводит брата. В послесловии сам Галковский пишет о своей семье – о холоде и жестокости, в которой жил все детство.
Из писем можно сделать довольно-таки оптимистичный вывод: кошмар, в который погружают людей их родственники, - штука стандартная и совершенно банальная. Люди часто думают, что их непростые отношения с родителями – это что-то странное и необычное. Нет, это сплошь и рядом. Но главное, что Галковский понял причину, которая порождает такие отношения.
Причина, из-за которой родные друг друга доводят крайне проста. Возьмем женщину, которую с детства заедает мать. Придирки, насмешки, окрики. Дочери ставится в вину совершенно всё: если учится плохо (а это немудрено с такой-то мамашкой), то никуда не поступит, потому что тупая. Если учится хорошо, то так за книжками и просидит, а потом выйдет за алкаша. Если у дочери успех, то «не очень-то ты, не воображай себе, будешь нос задирать, от тебя все отвернутся и завидовать будут, а потом исподтишка как ннннааа тебе». А дочка маму слушает, пытается оправдаться, ругается, потом прощения просит – но никуда не уходит, потому что «нельзя матерей бросать».
С сыновьями таким матерям потруднее – но и мужчину можно сломать. Получаются те самые пресловутые «маменькины сыньки». Он у мамки дурачок, потому что тихий такой, робкий, глупенький, наивненький, рассеянный и прочее. Но если «дурачок» хочет возмужать и уйти в свободное плавание – то хрен ему, «ты на себя посмотри», «да тебя разведут как лоха», «да тебя никто всерьез не воспримет», «найдешь себе шлюху, она тебя женит, прописку получит, а потом рогатый будешь и сдохнешь – отравит или на улицу выкинет».
Такие дети либо спиваются и старчиваются, либо бегают по терапевтам, либо, в лучшем случае, живут с грустью и обидой на душе. Потому что не понимают, почему родители плохо к ним относятся.
Так какова же причина? Обычно эти несчастные говорят следующее: «Мама тяжелый человек, но такую жизнь прожить – каждый тяжелым станет». Или: «Мама у меня с характером, но иначе нельзя – я вот не такой/такая, и вот как тяжело мне». Или: «Я просто не оправдываю ее ожиданий, она столько в меня вложила, а я вон как живу».
Все это не причины. Реальная причина материнской тирании крайне проста и крайне ужасна, но говорить о ней вслух у нас как-то не принято: такая мать не любит своего ребенка. Не в смысле – любит не так, как должна. Не в смысле – недолюбливает, потому что ребенок такой, а не иной. В смысле – вообще не любит. Никак не любит. Презирает, не уважает, ненавидит, боится, мстит – но не любит.
Дмитрий Евгеньевич, судя по послесловию, это понял – хотя и поздно. А вот его сестра, очевидно, до сих пор не поняла.
«Но разве мать может не любить детей?». Элементарно. И я искренне не понимаю, почему эта очевидная истина перестала быть табуированной только недавно – с развитием практической психологии. А че такого?
Плохо другое: потом недолюбленные вырастают – и попадают под пропаганду семейных ценностей. «Рожайте, рожайте, побольше». А государство дает им под это деньги.
И когда находятся люди, которые справедливо говорят, что нельзя раздавать людям деньги просто по факту рождения детей – что эту привилегию нужно ограничить, чтобы не плодить детские слезы – плохими считаются они, а не плохие родители и их дети – (часто) будущие плохие родители.
Галковский родил троих – когда окончательно оправился от кошмара своего детства. Сейчас он образцовый муж и отец, что редко бывает с выходцами из таких семей. И за это ему отдельный респект – помимо всего прочего, чем он велик и прекрасен.
Из писем можно сделать довольно-таки оптимистичный вывод: кошмар, в который погружают людей их родственники, - штука стандартная и совершенно банальная. Люди часто думают, что их непростые отношения с родителями – это что-то странное и необычное. Нет, это сплошь и рядом. Но главное, что Галковский понял причину, которая порождает такие отношения.
Причина, из-за которой родные друг друга доводят крайне проста. Возьмем женщину, которую с детства заедает мать. Придирки, насмешки, окрики. Дочери ставится в вину совершенно всё: если учится плохо (а это немудрено с такой-то мамашкой), то никуда не поступит, потому что тупая. Если учится хорошо, то так за книжками и просидит, а потом выйдет за алкаша. Если у дочери успех, то «не очень-то ты, не воображай себе, будешь нос задирать, от тебя все отвернутся и завидовать будут, а потом исподтишка как ннннааа тебе». А дочка маму слушает, пытается оправдаться, ругается, потом прощения просит – но никуда не уходит, потому что «нельзя матерей бросать».
С сыновьями таким матерям потруднее – но и мужчину можно сломать. Получаются те самые пресловутые «маменькины сыньки». Он у мамки дурачок, потому что тихий такой, робкий, глупенький, наивненький, рассеянный и прочее. Но если «дурачок» хочет возмужать и уйти в свободное плавание – то хрен ему, «ты на себя посмотри», «да тебя разведут как лоха», «да тебя никто всерьез не воспримет», «найдешь себе шлюху, она тебя женит, прописку получит, а потом рогатый будешь и сдохнешь – отравит или на улицу выкинет».
Такие дети либо спиваются и старчиваются, либо бегают по терапевтам, либо, в лучшем случае, живут с грустью и обидой на душе. Потому что не понимают, почему родители плохо к ним относятся.
Так какова же причина? Обычно эти несчастные говорят следующее: «Мама тяжелый человек, но такую жизнь прожить – каждый тяжелым станет». Или: «Мама у меня с характером, но иначе нельзя – я вот не такой/такая, и вот как тяжело мне». Или: «Я просто не оправдываю ее ожиданий, она столько в меня вложила, а я вон как живу».
Все это не причины. Реальная причина материнской тирании крайне проста и крайне ужасна, но говорить о ней вслух у нас как-то не принято: такая мать не любит своего ребенка. Не в смысле – любит не так, как должна. Не в смысле – недолюбливает, потому что ребенок такой, а не иной. В смысле – вообще не любит. Никак не любит. Презирает, не уважает, ненавидит, боится, мстит – но не любит.
Дмитрий Евгеньевич, судя по послесловию, это понял – хотя и поздно. А вот его сестра, очевидно, до сих пор не поняла.
«Но разве мать может не любить детей?». Элементарно. И я искренне не понимаю, почему эта очевидная истина перестала быть табуированной только недавно – с развитием практической психологии. А че такого?
Плохо другое: потом недолюбленные вырастают – и попадают под пропаганду семейных ценностей. «Рожайте, рожайте, побольше». А государство дает им под это деньги.
И когда находятся люди, которые справедливо говорят, что нельзя раздавать людям деньги просто по факту рождения детей – что эту привилегию нужно ограничить, чтобы не плодить детские слезы – плохими считаются они, а не плохие родители и их дети – (часто) будущие плохие родители.
Галковский родил троих – когда окончательно оправился от кошмара своего детства. Сейчас он образцовый муж и отец, что редко бывает с выходцами из таких семей. И за это ему отдельный респект – помимо всего прочего, чем он велик и прекрасен.
Условия эффективного изучения философии (1)
Несколько месяцев назад, отвечая на вопрос читателя, я приводил список философов, которых желательно прочесть при изучении «с нуля». Судя по количеству просмотров, материал зашел вполне недурно.
Посмотрим на вопрос с другой стороны – поговорим не о том, что читать, а о том, что нужно, чтобы начать читать. Назовем пять условий, выполнение которых не строго обязательно, но весьма желательно.
Предположим, что вы приняли решение систематически изучать философию, чтобы разбираться в ней хотя бы на уровне неоконченного высшего. Понятно, что лучше всего это делать «стационарно», поступив на соответствующую специальность в высшее учебное заведение. Но обычно желание отдать время, силы и финансы нашему предмету приходит не после окончания школы, а много позже – потому мы будем рассматривать «амбулаторный» вариант, то есть самообразование.
Нижеследующие условия достаточно разнородны – речь пойдет как о внутренних качествах, так и внешних действиях. Но список условий достаточно короток, чтобы дробить его на подпункты, а потому мы поступим совсем не философски и смешаем кислое с длинным.
1) Терпение и усидчивость. Этот пункт логичней было назвать не первым, а нулевым. Это даже не условие изучения, а условие условий. Нужно быть готовым, что процесс изучения будет долгим и не слишком легким. Конечно, можно прочесть несколько учебных пособий и успешно прорешать несколько тестов. Это, полагаю, даже необходимо, но совсем не достаточно. Нужно быть готовым к забегу на длинную дистанцию – и пробегать новые отрезки нужно более-менее систематически.
Впрочем, я также против излишнего усердия в вопросе последовательности изучения философии. Не обязательно осваивать материал строго step-by-step – сам я знаю примеры излишнего фанатизма в этом вопросе: один знакомый философ только к тридцати годам стал читать немецкую классику – хотя начал обучаться философии в 17 лет. И можно только гадать, успеет ли он подойти к авторам ХХго века – хотя бы к пенсии.
Так что стратегии изучения могут быть разными – на мой взгляд, не нужно застревать на одном авторе или периоде. Лучше перескочить и впоследствии вернуться к не- или недоосвоенному, чем затормозить весь процесс и превратить удовольствие от познания в страдание. Но, так или иначе, нужно понимать, что быстро разобраться в предмете не получится – потому что философию мало выучить.
Главное, зачем вообще нужно ее изучать – чтобы научиться философствовать самостоятельно. То есть: очень хорошо, если вы поняли, о чем писали Аристотель с Кантом. Но это только первый уровень: на втором нужно научиться понимать, в чем они ошибались. И понять это самостоятельно, а не из трудов их позднейших критиков. Но это мы уже забрались слишком далеко, а пока нужно зафиксировать следующее: даже если вы изучаете философию хаотичными набегами – эти набеги должны случаться более-менее регулярно.
Несколько месяцев назад, отвечая на вопрос читателя, я приводил список философов, которых желательно прочесть при изучении «с нуля». Судя по количеству просмотров, материал зашел вполне недурно.
Посмотрим на вопрос с другой стороны – поговорим не о том, что читать, а о том, что нужно, чтобы начать читать. Назовем пять условий, выполнение которых не строго обязательно, но весьма желательно.
Предположим, что вы приняли решение систематически изучать философию, чтобы разбираться в ней хотя бы на уровне неоконченного высшего. Понятно, что лучше всего это делать «стационарно», поступив на соответствующую специальность в высшее учебное заведение. Но обычно желание отдать время, силы и финансы нашему предмету приходит не после окончания школы, а много позже – потому мы будем рассматривать «амбулаторный» вариант, то есть самообразование.
Нижеследующие условия достаточно разнородны – речь пойдет как о внутренних качествах, так и внешних действиях. Но список условий достаточно короток, чтобы дробить его на подпункты, а потому мы поступим совсем не философски и смешаем кислое с длинным.
1) Терпение и усидчивость. Этот пункт логичней было назвать не первым, а нулевым. Это даже не условие изучения, а условие условий. Нужно быть готовым, что процесс изучения будет долгим и не слишком легким. Конечно, можно прочесть несколько учебных пособий и успешно прорешать несколько тестов. Это, полагаю, даже необходимо, но совсем не достаточно. Нужно быть готовым к забегу на длинную дистанцию – и пробегать новые отрезки нужно более-менее систематически.
Впрочем, я также против излишнего усердия в вопросе последовательности изучения философии. Не обязательно осваивать материал строго step-by-step – сам я знаю примеры излишнего фанатизма в этом вопросе: один знакомый философ только к тридцати годам стал читать немецкую классику – хотя начал обучаться философии в 17 лет. И можно только гадать, успеет ли он подойти к авторам ХХго века – хотя бы к пенсии.
Так что стратегии изучения могут быть разными – на мой взгляд, не нужно застревать на одном авторе или периоде. Лучше перескочить и впоследствии вернуться к не- или недоосвоенному, чем затормозить весь процесс и превратить удовольствие от познания в страдание. Но, так или иначе, нужно понимать, что быстро разобраться в предмете не получится – потому что философию мало выучить.
Главное, зачем вообще нужно ее изучать – чтобы научиться философствовать самостоятельно. То есть: очень хорошо, если вы поняли, о чем писали Аристотель с Кантом. Но это только первый уровень: на втором нужно научиться понимать, в чем они ошибались. И понять это самостоятельно, а не из трудов их позднейших критиков. Но это мы уже забрались слишком далеко, а пока нужно зафиксировать следующее: даже если вы изучаете философию хаотичными набегами – эти набеги должны случаться более-менее регулярно.
Условия эффективного изучения философии (2)
2) Любовь ко всеобщим вопросам и абстрактным понятиям. Обычно людей побуждает к занятию философией один или два конкретных триггера. Это может быть даже вполне утилитарный интерес: еще Гегель отмечал, что многие начинают изучать философию ради запоминания афоризмов.
Меня в свое время привели к философии религиозные вопросы: еще в юности я решил написать книгу о русском язычестве – не как об историческом явлении, а как о строгой религиозно-философской системе, которую необходимо не только описать, но и реконструировать на основе всего индоевропейского наследия. Стремление создать неоязыческую теологию естественным образом привели меня к изучению главного достижения языческой древности – к античной философии.
Но такого перехода – от наивной теологии к академической науке – не произошло бы, если в основе обоих интересов не лежало бы стремление найти рациональные (именно рациональные) ответы на предельные вопросы. Потому для эффективного освоения предмета очень желателен интерес ко всякого рода абстракциям.
Если вас не слишком волнуют (в прямом смысле – в смысле отсутствия душевного переживания) вопросы об истине, красоте, добродетели, о соотношении материи и духа, Бога и мира, вечности и жизни – философия вам, скорее всего, наскучит.
Потому, к слову, философией редко увлечены сильно религиозные люди – потому что главным движителем религиозности является не интеллектуальные, а экзистенциальные затруднения. В философии трудно найти утешение – а найти готовые ответы (и, тем самым, сэкономить себе время и нервы) вообще невозможно. Ответы на свои вопросы не просто нужно самостоятельно искать – нужно их самостоятельно формулировать.
Именно это, я полагаю, имел ввиду Ницше, когда говорил, что «всякая религия есть дело черни» (хотя здесь он, как всегда, переборщил), поскольку базируется на вере в авторитет, между тем как философ (или любой другой ученый – не будем забывать, что философия является наукой) полагается на собственный разум. А поскольку большинство людей не интересуются вопросами методологии познания, космогонии и рациональных оснований морали, но зато активно интересуются вопросами посмертного существования – постольку религия всегда будет популярнее философии.
А потому, если вы также не слишком увлечены абстракциями, то изучение философии будет даваться непросто. К слову скажу, что в отсутствии такого увлечения я не вижу ничего предосудительного: ну неинтересно человеку соотношение бытия и мышления – что тут дурного? Считать поверхностное или равнодушное отношение к философии чем-то низменным – одна из худших форм снобизма, поскольку философия – очень специальная, специфическая дисциплина.
Хуже только любители классической музыки, свысока смотрящие на рок и поп, и литературные извращенцы, не только предпочитающие всяких Джойсов и Умбертов Эков нормальной человеческой литературе – но и страшно гордые этим предпочтением.
2) Любовь ко всеобщим вопросам и абстрактным понятиям. Обычно людей побуждает к занятию философией один или два конкретных триггера. Это может быть даже вполне утилитарный интерес: еще Гегель отмечал, что многие начинают изучать философию ради запоминания афоризмов.
Меня в свое время привели к философии религиозные вопросы: еще в юности я решил написать книгу о русском язычестве – не как об историческом явлении, а как о строгой религиозно-философской системе, которую необходимо не только описать, но и реконструировать на основе всего индоевропейского наследия. Стремление создать неоязыческую теологию естественным образом привели меня к изучению главного достижения языческой древности – к античной философии.
Но такого перехода – от наивной теологии к академической науке – не произошло бы, если в основе обоих интересов не лежало бы стремление найти рациональные (именно рациональные) ответы на предельные вопросы. Потому для эффективного освоения предмета очень желателен интерес ко всякого рода абстракциям.
Если вас не слишком волнуют (в прямом смысле – в смысле отсутствия душевного переживания) вопросы об истине, красоте, добродетели, о соотношении материи и духа, Бога и мира, вечности и жизни – философия вам, скорее всего, наскучит.
Потому, к слову, философией редко увлечены сильно религиозные люди – потому что главным движителем религиозности является не интеллектуальные, а экзистенциальные затруднения. В философии трудно найти утешение – а найти готовые ответы (и, тем самым, сэкономить себе время и нервы) вообще невозможно. Ответы на свои вопросы не просто нужно самостоятельно искать – нужно их самостоятельно формулировать.
Именно это, я полагаю, имел ввиду Ницше, когда говорил, что «всякая религия есть дело черни» (хотя здесь он, как всегда, переборщил), поскольку базируется на вере в авторитет, между тем как философ (или любой другой ученый – не будем забывать, что философия является наукой) полагается на собственный разум. А поскольку большинство людей не интересуются вопросами методологии познания, космогонии и рациональных оснований морали, но зато активно интересуются вопросами посмертного существования – постольку религия всегда будет популярнее философии.
А потому, если вы также не слишком увлечены абстракциями, то изучение философии будет даваться непросто. К слову скажу, что в отсутствии такого увлечения я не вижу ничего предосудительного: ну неинтересно человеку соотношение бытия и мышления – что тут дурного? Считать поверхностное или равнодушное отношение к философии чем-то низменным – одна из худших форм снобизма, поскольку философия – очень специальная, специфическая дисциплина.
Хуже только любители классической музыки, свысока смотрящие на рок и поп, и литературные извращенцы, не только предпочитающие всяких Джойсов и Умбертов Эков нормальной человеческой литературе – но и страшно гордые этим предпочтением.
Условия эффективного изучения философии (3)
3) Наличие и/или развитие компетенций в других науках. У некоторых философов нередко наблюдается выраженная профессиональная деформация – когда все явления рассматривается только через призму философии. Виной тому часто является само содержание философских учений, которое затрагивает самые разные области знания. «Я не буду изучать другие науки – все самое важное уже сказано философами». Такой взгляд будет сильно влиять на качество вашего мышления – не в лучшую сторону.
Очень желательно обладать знаниями из других гуманитарных наук. Во-первых, хорошо хотя бы поверхностно разбираться в истории. Проблема изучения истории в том, что она, в отличии от философии – бесконечна. Философия представляет собой более-менее законченный объем материала – мы знаем имена, знаем произведения, знаем доксографию (совокупность упоминаний об авторах). А вот история необъятна – можно изучать как отдельный период жизни конкретного человека, так и особенности быта отдельной деревни.
Потому не стоит, на мой взгляд, сильно заморачиваться – но важно знать самые главные события и ключевые тренды различных эпох. Например, следует разобраться, чем период античной полисной демократии отличается от эллинизма, чем империя Македонского отличается от Римской империи, чем Священная Римская Империя отличается от Ромейской империи, как связаны между собой Возрождение и Средневековье, какое значение имели Реформация и Английская революция, как повлияли на историю нашей матушки Европы отношения с арабами и турками – и так далее.
Обо всем этом можно узнать даже из общего школьного курса, а потому прочесть учебники за старшие классы будет совсем не лишним. Изучать историю философии, но при этом не изучать саму историю – это как-то нелогично.
3) Наличие и/или развитие компетенций в других науках. У некоторых философов нередко наблюдается выраженная профессиональная деформация – когда все явления рассматривается только через призму философии. Виной тому часто является само содержание философских учений, которое затрагивает самые разные области знания. «Я не буду изучать другие науки – все самое важное уже сказано философами». Такой взгляд будет сильно влиять на качество вашего мышления – не в лучшую сторону.
Очень желательно обладать знаниями из других гуманитарных наук. Во-первых, хорошо хотя бы поверхностно разбираться в истории. Проблема изучения истории в том, что она, в отличии от философии – бесконечна. Философия представляет собой более-менее законченный объем материала – мы знаем имена, знаем произведения, знаем доксографию (совокупность упоминаний об авторах). А вот история необъятна – можно изучать как отдельный период жизни конкретного человека, так и особенности быта отдельной деревни.
Потому не стоит, на мой взгляд, сильно заморачиваться – но важно знать самые главные события и ключевые тренды различных эпох. Например, следует разобраться, чем период античной полисной демократии отличается от эллинизма, чем империя Македонского отличается от Римской империи, чем Священная Римская Империя отличается от Ромейской империи, как связаны между собой Возрождение и Средневековье, какое значение имели Реформация и Английская революция, как повлияли на историю нашей матушки Европы отношения с арабами и турками – и так далее.
Обо всем этом можно узнать даже из общего школьного курса, а потому прочесть учебники за старшие классы будет совсем не лишним. Изучать историю философии, но при этом не изучать саму историю – это как-то нелогично.
Условия эффективного изучения философии (4)
Вторая область знания, изучение которой будет хорошим дополнением к философии – это политология. Есть, правда, такие уникумы, которые, изучая философию, гордятся своей аполитичностью или считают достаточным чтение «Государства» Платона и «Политики» Аристотеля. Но политология не случайно является самостоятельной наукой. Не стоит забывать и о том, что сами философы чаще всего были политически ангажированы – а потому не всегда объективны.
К Платону и Аристотелю это, кстати, относится в полной мере. Философы живут не в башне из слоновой кости – они знают, что они не только ученые, но и граждане – а потому используют (и всегда использовали) науку в пропагандистских целях. Знание политологии и политической истории помогает выявлять элементы пропаганды в философских работах.
Третья область, знание которой необходимо подтянуть – это религиоведение. Иначе можно впасть в марксистское заблуждение о том, что религия всего лишь выражает интересы экономических и политических групп, а сама по себе не является историческим актором. Нет, является.
К тому же, многие философы были не только политическими пропагандистами, но и религиозными проповедниками – чаще всего неофициально. Например, Гегель – уж казалось бы, образцовый кабинетный философ. Но, как мы уже говорили ранее, он вполне себе теолог, притом своей собственной религии.
Все остальные науки также могут быть полезны. Разбираетесь в истории искусств – отлично. Любите древнюю литературу – прекрасно. Юриспруденцию – тем более.
И, кстати, не забудем о естественных науках. Они, конечно, не столь важны – но хорошо бы знать даты главных открытий в биологии, физике и астрономии. А то многие историки философии пишут, например, о Гегеле так, будто Ньютона не существовало, а о Ницше – так, будто он не читал Дарвина.
Но здесь важно, что не нужно специально готовиться к самой философии, до того осваивая историю, религиоведение и прочее. "Вот сначала разберусь в прочей гуманитарке, а уже потом, подготовленный, приступлю". Нет, это лишнее. В таком подходе видно чрезмерное благоговение перед философией, а оно, как я напишу в последнем пункте, только мешает изучению предмета.
Вторая область знания, изучение которой будет хорошим дополнением к философии – это политология. Есть, правда, такие уникумы, которые, изучая философию, гордятся своей аполитичностью или считают достаточным чтение «Государства» Платона и «Политики» Аристотеля. Но политология не случайно является самостоятельной наукой. Не стоит забывать и о том, что сами философы чаще всего были политически ангажированы – а потому не всегда объективны.
К Платону и Аристотелю это, кстати, относится в полной мере. Философы живут не в башне из слоновой кости – они знают, что они не только ученые, но и граждане – а потому используют (и всегда использовали) науку в пропагандистских целях. Знание политологии и политической истории помогает выявлять элементы пропаганды в философских работах.
Третья область, знание которой необходимо подтянуть – это религиоведение. Иначе можно впасть в марксистское заблуждение о том, что религия всего лишь выражает интересы экономических и политических групп, а сама по себе не является историческим актором. Нет, является.
К тому же, многие философы были не только политическими пропагандистами, но и религиозными проповедниками – чаще всего неофициально. Например, Гегель – уж казалось бы, образцовый кабинетный философ. Но, как мы уже говорили ранее, он вполне себе теолог, притом своей собственной религии.
Все остальные науки также могут быть полезны. Разбираетесь в истории искусств – отлично. Любите древнюю литературу – прекрасно. Юриспруденцию – тем более.
И, кстати, не забудем о естественных науках. Они, конечно, не столь важны – но хорошо бы знать даты главных открытий в биологии, физике и астрономии. А то многие историки философии пишут, например, о Гегеле так, будто Ньютона не существовало, а о Ницше – так, будто он не читал Дарвина.
Но здесь важно, что не нужно специально готовиться к самой философии, до того осваивая историю, религиоведение и прочее. "Вот сначала разберусь в прочей гуманитарке, а уже потом, подготовленный, приступлю". Нет, это лишнее. В таком подходе видно чрезмерное благоговение перед философией, а оно, как я напишу в последнем пункте, только мешает изучению предмета.
ВОПРОС
(публикуется с сокращениями)
Недавно я поступил на философскую специальность в одном из областных городов-миллионников. Я сам небольшого города, пробиться сюда - целое достижение.
К сути вопроса: как адекватно существовать, заниматься "философской деятельностью", будучи студентом философской специальности в регионах? В основном преподаватели - ходящие энциклопедии, которые читают текст по бумажке, и, мне кажется, не понимают, о чем они говорят. Конечно, без уклона в диамат не обходится. Что мне делать в данной ситуации? Классические тексты я воспримать не могу, так как не умею их читать, не имею основы вообще. Что бы вы сделали в моей ситуации?
С уважением,
Студент философской кафедры.
Спасибо Вам за то, что вы делаете!
ОТВЕТ
Вы предвосхитили ответ на свой вопрос – он, по большей части, будет содержаться в окончании нынешней серии текстов про условия изучения философии. Но ничего – проспойлерю. Во-первых, классические тексты все равно придется освоить. Увы, без этого – никуда. То есть можно и без, но в этом случае Вы всегда будете чувствовать себя не слишком уверенно. К слову, я сам еще недочитал несколько важных старых текстов – и оттого комплексую и плачу по ночам. Главное, первоисточников не нужно боятся – подробнее выскажусь в заключении серии постов.
Я так понимаю, Вы еще учитесь на одном из младших курсов – потому не переживайте, если классические произведения не идут. И по поводу основы – поймите, что база формировалась постепенно и выкристаллизовалась только веку в 18му. У Сократа и даже Декарта никакой особенной «основы» не было – потому они и начинали философствовать фактически с нуля. Если Вы можете дать определения базовым двадцати терминам (идеализм, материализм, гносеология, пантеизм, монизм, эмпиризм, сенсуализм, космоцентризм и прочим), то считайте, что самыми общими знаниями Вы уже обладаете.
Во-вторых. Что делать и с чего начинать. Вы учитесь на профильной специальности – и я уверен, что несколько толковых сокурсников у Вас есть. Общайтесь, доставайте нормальных лекторов вопросами (мы, преподы, это любим), читайте, смотрите видяхи. Мне Вы написали – и правильно сделали, пишите и другим философам. У Вас есть как минимум несколько лет на то, чтобы определиться с научными интересами и набраться знаний. Если Вы думаете, что дипломированные философы из Москвы и Питера очень сильно секут в предмете и знают что-то недосягаемое для Вас, то – нет (за редким исключением). Пока осваивайте предмет, если Вам он действительно по душе.
(публикуется с сокращениями)
Недавно я поступил на философскую специальность в одном из областных городов-миллионников. Я сам небольшого города, пробиться сюда - целое достижение.
К сути вопроса: как адекватно существовать, заниматься "философской деятельностью", будучи студентом философской специальности в регионах? В основном преподаватели - ходящие энциклопедии, которые читают текст по бумажке, и, мне кажется, не понимают, о чем они говорят. Конечно, без уклона в диамат не обходится. Что мне делать в данной ситуации? Классические тексты я воспримать не могу, так как не умею их читать, не имею основы вообще. Что бы вы сделали в моей ситуации?
С уважением,
Студент философской кафедры.
Спасибо Вам за то, что вы делаете!
ОТВЕТ
Вы предвосхитили ответ на свой вопрос – он, по большей части, будет содержаться в окончании нынешней серии текстов про условия изучения философии. Но ничего – проспойлерю. Во-первых, классические тексты все равно придется освоить. Увы, без этого – никуда. То есть можно и без, но в этом случае Вы всегда будете чувствовать себя не слишком уверенно. К слову, я сам еще недочитал несколько важных старых текстов – и оттого комплексую и плачу по ночам. Главное, первоисточников не нужно боятся – подробнее выскажусь в заключении серии постов.
Я так понимаю, Вы еще учитесь на одном из младших курсов – потому не переживайте, если классические произведения не идут. И по поводу основы – поймите, что база формировалась постепенно и выкристаллизовалась только веку в 18му. У Сократа и даже Декарта никакой особенной «основы» не было – потому они и начинали философствовать фактически с нуля. Если Вы можете дать определения базовым двадцати терминам (идеализм, материализм, гносеология, пантеизм, монизм, эмпиризм, сенсуализм, космоцентризм и прочим), то считайте, что самыми общими знаниями Вы уже обладаете.
Во-вторых. Что делать и с чего начинать. Вы учитесь на профильной специальности – и я уверен, что несколько толковых сокурсников у Вас есть. Общайтесь, доставайте нормальных лекторов вопросами (мы, преподы, это любим), читайте, смотрите видяхи. Мне Вы написали – и правильно сделали, пишите и другим философам. У Вас есть как минимум несколько лет на то, чтобы определиться с научными интересами и набраться знаний. Если Вы думаете, что дипломированные философы из Москвы и Питера очень сильно секут в предмете и знают что-то недосягаемое для Вас, то – нет (за редким исключением). Пока осваивайте предмет, если Вам он действительно по душе.
Напоминаю, что задать мне вопрос можно на [email protected]
Быстрый ответ не гарантирую, но он последует, если вопрос задан корректно и по теме канала. Также можете присылать комментарии на тексты - не факт, что я их буду здесь публиковать, но вполне возможно. Конфиденциально, разумеется.
И да, я помню, что у меня еще есть неотвеченные вопросы. Прошу отнестись с пониманием – сутки не резиновые, к сожалению.
Быстрый ответ не гарантирую, но он последует, если вопрос задан корректно и по теме канала. Также можете присылать комментарии на тексты - не факт, что я их буду здесь публиковать, но вполне возможно. Конфиденциально, разумеется.
И да, я помню, что у меня еще есть неотвеченные вопросы. Прошу отнестись с пониманием – сутки не резиновые, к сожалению.
Условия эффективного изучения философии (5)
4) Чтение первоисточников. Если мы решим, что читать философские тексты необязательно – потому что это сложно/скучно/долго, то наши знания будут если не равны нулю, то близки к нулю. Почему? Потому что все, что не является самими текстами философов, является, вне зависимости от качества, только интерпретациями, только мнениями.
Мы не сможем оценить компетентность конкретного историка философии, пока не ознакомимся с первоисточником. Поэтому, чтобы не быть заложником чужих мнений – нужно самостоятельно читать философские тексты.
Понятно, что сразу начинать с текстов непросто – скорее всего, мы все равно начнем знакомство с лекций, справочных статей, методичек, учебников и прочего. Хотя если нам по силам без этого обойтись – будет только лучше (но фанатизм и здесь не нужен). Так вот – все эти пособия обычно не несут в себе ничего дурного. Даже какие-нибудь брошюрки типа «Аристотель за 30 минут».
Но только когда мы открываем первоисточники, у нас формируется собственное мнение. И самое интересное, что это мнение может очень сильно отличаться от всего того, что мы читали или о чем слышали ранее.
Это парадоксально – но факт. Есть изложения философов (даже древнегреческих), которые кочуют из источника в источник, то есть повторяются буквально сотни раз. Мы открываете первоисточник – а там все вообще по-другому. Да – некоторые ошибки, заблуждения и неточности стали настолько общим местом, что трудно поверить в их существование. «Не могут же все быть неправы». Вполне могут.
Так происходит потому, что большинство вспомогательных материалов просто списываются друг с друга. И часто то, как проинтерпретировал того или иного философа авторитетный историк века XVIIIго, впоследствии закрепляется в качестве конвенции, которую нет смысла пересматривать.
То есть в специальной научной прессе «правду», разумеется, никто не скрывает – но в философскую литературу для неофитов она не попадает. И, честно говоря, в этом есть смысл – среднего читателя не нужно слишком грузить. Но, так или иначе, мы не уловим разницу между упрощенной интерпретацией и новейшими исследованиями, пока не ознакомимся с самими текстами.
4) Чтение первоисточников. Если мы решим, что читать философские тексты необязательно – потому что это сложно/скучно/долго, то наши знания будут если не равны нулю, то близки к нулю. Почему? Потому что все, что не является самими текстами философов, является, вне зависимости от качества, только интерпретациями, только мнениями.
Мы не сможем оценить компетентность конкретного историка философии, пока не ознакомимся с первоисточником. Поэтому, чтобы не быть заложником чужих мнений – нужно самостоятельно читать философские тексты.
Понятно, что сразу начинать с текстов непросто – скорее всего, мы все равно начнем знакомство с лекций, справочных статей, методичек, учебников и прочего. Хотя если нам по силам без этого обойтись – будет только лучше (но фанатизм и здесь не нужен). Так вот – все эти пособия обычно не несут в себе ничего дурного. Даже какие-нибудь брошюрки типа «Аристотель за 30 минут».
Но только когда мы открываем первоисточники, у нас формируется собственное мнение. И самое интересное, что это мнение может очень сильно отличаться от всего того, что мы читали или о чем слышали ранее.
Это парадоксально – но факт. Есть изложения философов (даже древнегреческих), которые кочуют из источника в источник, то есть повторяются буквально сотни раз. Мы открываете первоисточник – а там все вообще по-другому. Да – некоторые ошибки, заблуждения и неточности стали настолько общим местом, что трудно поверить в их существование. «Не могут же все быть неправы». Вполне могут.
Так происходит потому, что большинство вспомогательных материалов просто списываются друг с друга. И часто то, как проинтерпретировал того или иного философа авторитетный историк века XVIIIго, впоследствии закрепляется в качестве конвенции, которую нет смысла пересматривать.
То есть в специальной научной прессе «правду», разумеется, никто не скрывает – но в философскую литературу для неофитов она не попадает. И, честно говоря, в этом есть смысл – среднего читателя не нужно слишком грузить. Но, так или иначе, мы не уловим разницу между упрощенной интерпретацией и новейшими исследованиями, пока не ознакомимся с самими текстами.
Условия эффективного изучения философии (6)
Но это еще не все. В чем принципиальное сходство всех вспомогательных материалов – за исключением, разве что, самых масштабных историко-философских монографий. Они все работают с уже готовыми конструктами. Фалес считал так, Гераклит этак, а вот Платон, а вот Плотин, а вот Декарт, а вот Кант и так далее – в результате в голове читателя формируется соответствующий список по разным пунктам: что кто думал о первоначале, о человеке, о добродетели, о методе, о о о о. Получается своеобразная таблица умножения. Знать ее следует, конечно.
Но. И вот тут прошу внимания. Самое главное в философии – не то, что кто о чем писал, а то, как именно была выражена мысль. А это очень сильно зависит от контекста. Но почти все обучающие материалы выхолащивают эти контексты, оформляя мнения философов в максимально лаконичные формулы.
То есть философов либо упрощают, либо вообще ловят на слове. Для нас же важно именно то, как философ высказал свою позицию. Нам нужно знать контекст – и не только прочесть предложения, предшествующие искомой формуле и следующие за ней, но и почувствовать тон, настроение и стиль всего произведения.
Это сверхважно, потому что существует большое разнообразие жанров философских сочинений. И специфику жанра ни в коем случае нельзя не учитывать при интерпретации текста. Выдергивание формул для подстановки в «таблицу философских мнений» не подразумевает такого учета.
Посмотрим на сами жанры. Я не буду перечислять все – только самые известные.
Диалог. Понятно, что речь идет о, так сказать, литературоморфном жанре – он имеет свою драматургию, показывает разные мнения и, что самое главное, он длится. Что мы видим в почти всех текстах Платона – иронию, недомолвки, самокритику и скольжение с темы на тему. Мысль не фиксирована, она развивается.
Платон будто понимал, что не устареет и через тысячи лет, а потому сделал все, чтобы его было невозможно притянуть за слова. Хотя его, конечно, притягивают. Получается скриншот вместо видео. Но диалог создается, чтобы его читать и критически осмыслять, а не чтобы разбирать его на цитаты. И потому, кстати, вокруг Платона до сих не утихают споры – потому что не получается его втиснуть в вышеупомянутую таблицу.
Трактат. Этот жанр более характерен для новоевропейской философии (таковы, например, труды Декарта, Локка, Лейбница, Канта, Гегеля) – его принципиальное отличие в том, что он создается специально для публикации.
В этом случае цитирование вполне законно, поскольку в монографических сочинениях автор обычно весьма внимательно относится к словам – куда внимательнее, чем создатель диалогов. Здесь повествование устроено принципиально иным образом – философ пишет такие тексты именно для того, чтобы их цитировали. К такой форме обращения мы привыкли – но забываем о том, что большинство древних авторов этого жанра не знали.
Дневник. Речь идет о личном, а не о публичном дневнике – согласимся, что цитата из личного дневника имеет совсем иной статус, нежели публичная речь – письменная или устная. Текст здесь является внутренней речью, обращением к себе, то есть вольным, неакадемическим жанром (в пример можно привести «Размышления» Марка Аврелия.
Дневник нужно читать, чтобы вникнуть в мелодику и стилистику внутренней речи, а не пользоваться выжимками из него. Посмотрите на те заметки, которые вы сами писали для себя, в стол – и представьте, что другие люди их опубликовали, обработали и доработали, а потом опубликовали бы в качестве свидетельства ваших взглядов. Очевидно, что есть разница между тем, как человек пишет для самого себя и как бы он впоследствии транслировал эти мысли другим людям.
Но это еще не все. В чем принципиальное сходство всех вспомогательных материалов – за исключением, разве что, самых масштабных историко-философских монографий. Они все работают с уже готовыми конструктами. Фалес считал так, Гераклит этак, а вот Платон, а вот Плотин, а вот Декарт, а вот Кант и так далее – в результате в голове читателя формируется соответствующий список по разным пунктам: что кто думал о первоначале, о человеке, о добродетели, о методе, о о о о. Получается своеобразная таблица умножения. Знать ее следует, конечно.
Но. И вот тут прошу внимания. Самое главное в философии – не то, что кто о чем писал, а то, как именно была выражена мысль. А это очень сильно зависит от контекста. Но почти все обучающие материалы выхолащивают эти контексты, оформляя мнения философов в максимально лаконичные формулы.
То есть философов либо упрощают, либо вообще ловят на слове. Для нас же важно именно то, как философ высказал свою позицию. Нам нужно знать контекст – и не только прочесть предложения, предшествующие искомой формуле и следующие за ней, но и почувствовать тон, настроение и стиль всего произведения.
Это сверхважно, потому что существует большое разнообразие жанров философских сочинений. И специфику жанра ни в коем случае нельзя не учитывать при интерпретации текста. Выдергивание формул для подстановки в «таблицу философских мнений» не подразумевает такого учета.
Посмотрим на сами жанры. Я не буду перечислять все – только самые известные.
Диалог. Понятно, что речь идет о, так сказать, литературоморфном жанре – он имеет свою драматургию, показывает разные мнения и, что самое главное, он длится. Что мы видим в почти всех текстах Платона – иронию, недомолвки, самокритику и скольжение с темы на тему. Мысль не фиксирована, она развивается.
Платон будто понимал, что не устареет и через тысячи лет, а потому сделал все, чтобы его было невозможно притянуть за слова. Хотя его, конечно, притягивают. Получается скриншот вместо видео. Но диалог создается, чтобы его читать и критически осмыслять, а не чтобы разбирать его на цитаты. И потому, кстати, вокруг Платона до сих не утихают споры – потому что не получается его втиснуть в вышеупомянутую таблицу.
Трактат. Этот жанр более характерен для новоевропейской философии (таковы, например, труды Декарта, Локка, Лейбница, Канта, Гегеля) – его принципиальное отличие в том, что он создается специально для публикации.
В этом случае цитирование вполне законно, поскольку в монографических сочинениях автор обычно весьма внимательно относится к словам – куда внимательнее, чем создатель диалогов. Здесь повествование устроено принципиально иным образом – философ пишет такие тексты именно для того, чтобы их цитировали. К такой форме обращения мы привыкли – но забываем о том, что большинство древних авторов этого жанра не знали.
Дневник. Речь идет о личном, а не о публичном дневнике – согласимся, что цитата из личного дневника имеет совсем иной статус, нежели публичная речь – письменная или устная. Текст здесь является внутренней речью, обращением к себе, то есть вольным, неакадемическим жанром (в пример можно привести «Размышления» Марка Аврелия.
Дневник нужно читать, чтобы вникнуть в мелодику и стилистику внутренней речи, а не пользоваться выжимками из него. Посмотрите на те заметки, которые вы сами писали для себя, в стол – и представьте, что другие люди их опубликовали, обработали и доработали, а потом опубликовали бы в качестве свидетельства ваших взглядов. Очевидно, что есть разница между тем, как человек пишет для самого себя и как бы он впоследствии транслировал эти мысли другим людям.
Условия эффективного изучения философии (7)
Конспект. Этот жанр является чем-то средним между дневником и трактатом. Пьер Адо в прекрасном произведении «Духовные упражнения» доказывает, что сочинения Аристотеля отнюдь не являлись законченные монографиями – они создавались под учебные цели. То есть, что еще более принципиально, под конкретную аудиторию.
Любой преподаватель знает, насколько отличаются две лекции на одну и ту же тему, проведенные в разных аудиториях с интервалом в пятнадцать минут. Отсюда, по-видимому, проистекают затруднения в чтении Аристотеля – он писал тексты, в первую очередь, для себя. И этот контекст, эту жанровую особенность мы неизбежно упускаем, пока опираемся лишь на интерпретации, а не на сам первоисточник.
Полемическое сочинение. Вот тут все совсем любопытно: катализатором написания таких текстов не является желание изложить свои взгляды такими, каковы они есть. Нет, в полемику философы вступают по принципу «не могу молчать» или «я вам сейчас глаз натяну». Полемика ведется против кого-то или чего-то. А потому мнение неизбежно будет иметь противоположный знак в отношении «враждебного».
Допустим, доминирующим мнением является то, что серое – это белое. И вы настолько осатанели от распространенности этого заблуждения, что решаете всем показать, какие они идиоты. Скорее всего, ваша аргументация будет иметь перехлесты в другую сторону.
То есть вы (чтобы доказать, что серое – это серое, а не белое) будете говорить, что серое – это черное. Целью будет уравновешивание позиций – вы станете тянуть в противоположную сторону, чтобы противоположности в итоге были взаимно аннигилированы.
Но пройдет сотня-другая лет – и мнение, что серое есть белое забудется, а ваше мнение останется. И потомки будут читать ваши сочинения с огромным недоумением: «он думал, что серое есть черное – странный был человек».
Таковы, например, почти все произведения Ницше. Когда мы его читаем, то невольно думаем: «а зачем так резко», «ну это уже перебор» и так далее. Но Ницше писал свои книги не в вакууме, а наперекор духу своего времени, стараясь общественному вкусу даже не отвесить пощечину, а раскроить череп. «Я пишу не то, что думаю, а то, что вас, кретины, выведет из себя». Отсюда такая резкость и такой перебор – важный в контексте.
Контекст ушел, а перебор остался. Так вот нам необходимо делать поправку на то, против чего в свое время выступал философ. И это мы сможем понять только из первоисточника, но никак не из выдернутых из контекста цитат.
Я, кстати, опасаюсь за то, как в будущем будет восприниматься творчество нашего великого современника, философа Константина Крылова. Если не знать контекста, то есть духа времени, в котором мы живем, многие его высказывания могут быть впоследствии восприняты как махровая русофобия. И это притом, что человек всю жизнь посвятил русской нации, пожертвовал умопомрачительными перспективами – но остался верен себе, народу и Отечеству.
А через пару поколений наши потомки брезгливо поморщатся: «Крылов? Это тот, который писал, что Россия проклята, русский язык убог, а русские – самые тупые на Земле? Вот Сталин за русских тост произнес, а что этот ваш Крылов? Русофоб похуже Чаадаева.» Увы, так вполне может случиться – если читать цитаты и краткие изложения, а не тексты.
Конспект. Этот жанр является чем-то средним между дневником и трактатом. Пьер Адо в прекрасном произведении «Духовные упражнения» доказывает, что сочинения Аристотеля отнюдь не являлись законченные монографиями – они создавались под учебные цели. То есть, что еще более принципиально, под конкретную аудиторию.
Любой преподаватель знает, насколько отличаются две лекции на одну и ту же тему, проведенные в разных аудиториях с интервалом в пятнадцать минут. Отсюда, по-видимому, проистекают затруднения в чтении Аристотеля – он писал тексты, в первую очередь, для себя. И этот контекст, эту жанровую особенность мы неизбежно упускаем, пока опираемся лишь на интерпретации, а не на сам первоисточник.
Полемическое сочинение. Вот тут все совсем любопытно: катализатором написания таких текстов не является желание изложить свои взгляды такими, каковы они есть. Нет, в полемику философы вступают по принципу «не могу молчать» или «я вам сейчас глаз натяну». Полемика ведется против кого-то или чего-то. А потому мнение неизбежно будет иметь противоположный знак в отношении «враждебного».
Допустим, доминирующим мнением является то, что серое – это белое. И вы настолько осатанели от распространенности этого заблуждения, что решаете всем показать, какие они идиоты. Скорее всего, ваша аргументация будет иметь перехлесты в другую сторону.
То есть вы (чтобы доказать, что серое – это серое, а не белое) будете говорить, что серое – это черное. Целью будет уравновешивание позиций – вы станете тянуть в противоположную сторону, чтобы противоположности в итоге были взаимно аннигилированы.
Но пройдет сотня-другая лет – и мнение, что серое есть белое забудется, а ваше мнение останется. И потомки будут читать ваши сочинения с огромным недоумением: «он думал, что серое есть черное – странный был человек».
Таковы, например, почти все произведения Ницше. Когда мы его читаем, то невольно думаем: «а зачем так резко», «ну это уже перебор» и так далее. Но Ницше писал свои книги не в вакууме, а наперекор духу своего времени, стараясь общественному вкусу даже не отвесить пощечину, а раскроить череп. «Я пишу не то, что думаю, а то, что вас, кретины, выведет из себя». Отсюда такая резкость и такой перебор – важный в контексте.
Контекст ушел, а перебор остался. Так вот нам необходимо делать поправку на то, против чего в свое время выступал философ. И это мы сможем понять только из первоисточника, но никак не из выдернутых из контекста цитат.
Я, кстати, опасаюсь за то, как в будущем будет восприниматься творчество нашего великого современника, философа Константина Крылова. Если не знать контекста, то есть духа времени, в котором мы живем, многие его высказывания могут быть впоследствии восприняты как махровая русофобия. И это притом, что человек всю жизнь посвятил русской нации, пожертвовал умопомрачительными перспективами – но остался верен себе, народу и Отечеству.
А через пару поколений наши потомки брезгливо поморщатся: «Крылов? Это тот, который писал, что Россия проклята, русский язык убог, а русские – самые тупые на Земле? Вот Сталин за русских тост произнес, а что этот ваш Крылов? Русофоб похуже Чаадаева.» Увы, так вполне может случиться – если читать цитаты и краткие изложения, а не тексты.