Продолжение. Начало в предыдущем посте.

Так или иначе, но источником смертельного излучения в созданной  «под Путина»  системе является все общество, а не власть. Власти в этой системе отведена роль диспетчера, который регулирует мощность и грамотно направляет потоки насилия в нужное русло. Поэтому если просто снести власть («убрать Путина», как об этом многие мечтают), то глобально это приведет на первом этапе только к тому, что управляемый хаос станет неуправляемым, а организованное насилие - неорганизованным.
 
Мы имеем дело с обществом, которое излучает насилие, как обогащенный уран излучает радиацию. Пока это управляемая реакция, которая не становится цепной лишь потому, что власть умело утилизует излишки «темной энергии». Допустим, что эта рука, вцепившаяся мертвой хваткой в пульт управления, отсекается. Какой из сценариев кажется более вероятным: общество чудесным образом самоорганизуется и подавляет насилие внутри себя или начнется цепная реакция насилия, которая, в конечном счете, родит в клубах ядерного гриба «нового Путина»? Тут однозначного ответа нет, но лично мне второй сценарий кажется более вероятным.
 
Предупреждая упреки в том, что, рассказывая о неизбежных вызовах, с которыми столкнется российское общество в случае революции, я «топлю» за существующий режим, хочу сказать в свое оправдание, что я не считаю нужным упрощать ситуацию лишь потому, что это может кого-то напугать и заставить схватиться за существующую действительность как за соломинку. Пугливым вообще не стоит задумываться о будущем России – это страшная сказка для взрослых с нехорошим концом, которую людям со слабыми нервами вообще лучше не  читать. Для остальных скажу, что уже сегодня обозначилась дилемма, о которой «приличные  люди» предпочитают умалчивать. Без широкого демократического движения из наезженной колеи децивилизации (хронической культурной недостаточности) Россию не выдернуть, а любая демократизация в существующих условиях приведет  к тому, что страну захлестнет вал насилия самого похабного, погромного  толка.  
 
Естественным и, по-видимому, единственно возможным  ответом на эту угрозу является решение опустить в перегретую радиоактивную социальную массу тормозящие «свинцовые стержни» новой диктатуры. То есть, сказав «А», необходимо договариваться и до «Б». Если мы признаем неизбежность революции в России, то мы должны признать и неизбежность революционной диктатуры в ней. А если мы признаем неизбежность революционной диктатуры, то мы должны  задать себе вопрос о том, какие  механизмы  могут быть предложены для того, чтобы предотвратить превращение революционной диктатуры в реакционную (и заход России на третий круг «сталинизма-путинизма»)?
 
По отношению к этой дилемме «приличная публика» разделилась на «циников» и «ханжей». Ханжи как ни в чем не бывало продолжают повторять мантру о вечном царстве свободы, а циники поддерживают эти пустые разговоры, не собираясь никакую  свободу после падения режима давать.  Потому что разговоры о свободе для циников – это и есть путь к желанной новой  диктатуре. Я, как минимум, предлагаю вывести эту дискуссию из тени и поговорить о проблеме начистоту без ханжеских ужимок и циничной лжи.

Окончание следует - см. часть третью

Окончание. Начало и продолжение в предыдущих постах.

Опуская многочисленные детали, которым не место  в формате поста в Телеграм, вернусь к главной мысли, терзавшей меня в 90-е – о том, что гарантии правового государства и конституционализма (ну и, конечно, демократии) лежат не в юридической и институциональной плоскости, а в культурной и политической плоскостях. Полноценной гарантией от вечной диктатуры может быть только конституционно-демократический общественный консенсус, то есть ценностное (если хотите - «понятийное») единство элит. Все остальное – мираж.
 
Здесь мы подходим к принципиальному пункту о том, кто будет контролировать «свинцовые стержни» на первом этапе  после практически неизбежной в России революции (я сейчас не о сроках, а по сути; хоть через 50 лет – расклад не изменится). Если это будет «узкая группа единомышленников», спаянная «демократическим централизмом», то какими бы страшными клятвами  члены этой группы не клялись в своей верности «демократической России будущего», они вынуждены будут создать еще более жесткую диктатуру, чем путинская. То есть, чем уже круг лиц, контролирующих «свинец» после революции, тем  быстрее будет восстановлена самая одиозная версия диктатуры. И наоборот, чем шире и разнообразнее этот круг, тем меньше шансов на то, что послереволюционная диктатура переродится в реакционную.   
 
Таким образом, вопрос о демократическом будущем России даже в самой отдаленной перспективе зависит во многом от сегодняшней способности элит создать широкую властную коалицию для контроля аппарата насилия в условиях неизбежной послереволюционной диктатуры. Чем шире коалиция, тем тяжелее будет кому-то одному подмять аппарат революционного насилия под себя. Из механизма взаимодействия фракций внутри революционной коалиции и опыта компромиссов при разрешении неизбежных коалиционных противоречий только и может родиться будущая российская демократия.  
 
Такая логика существенно противоречит логике набирающего силу в условиях войны «белопальтового движения», которая не расширяет, а сужает базу будущей коалиции до малюсенького сектантского кружка. И  поэтому даже если вследствие военной катастрофы этому кружку удастся стать властью, во что лично я не верю, то ничего другого, кроме красного террора, уже однажды реализованного большевиками первой генерации, этот кружок предложить не сможет. Более того, вопреки сложившемуся сегодня «оппозиционному мейнстриму», логика широкой коалиции предполагает сотрудничество и компромисс с той частью «системы», которая готова стать «предателем своего класса». Да, это отступление от принципа справедливости, в соответствии с которым каждый, кто способствовал становлению этого режима и началу  этой войны, должен в полной мере понести наказание. Но, как говорил Медичи, (по крайней мере, голливудский): выбор всегда есть только у того, кто готов проиграть.  

Вот уже несколько дней меня мучает вопрос: чем провинился Павел Зарубин? У нас  перед глазами есть  две свежие картинки. Одна – Путин рассекает по Мариуполю, можно сказать, в антисанитарных условиях, в интимной близости с Хуснуллиным, причем в замкнутом пространстве тесной машины. Вторая – Путин, словно  Янковский в роли Дракона, сидящий за длиннющим столом в огромной зале в нескольких метрах от интервьюирующего его Зарубина (странно, что они мегафонами не пользовались!). Конечно, однажды массивный стол спас одного диктатора от бомбы в портфеле докладчика, но нельзя же до такой степени верить в исторические аналогии. Мы видим двух совершенно разных  Путиных. Один, как ни в чем не бывало, обсуждает с бывалым хозяйственником восстановление как бы непонятно кем разрушенного города, летает на вертолетах, ездит сам за рулем машины и входит в квартиры как бы незнакомых людей. Другой сидит неизвестно где, оттуда (непонятно - откуда) он в основном общается по селектору, туда же к нему два года спустя после пандемии, о которой все давно забыли, людей привозят через карантин, а когда (и если) они к нему добираются, их сажают перед ним за стол на расстоянии пушечного выстрела. Возникает вопрос: какой из этих двух Путиных настоящий?

В последнее время мне все чаще задают вопрос о парадоксальной реакции населения России на войну (тема, которую я сам же и поднял несколько месяцев назад, возвращается ко мне бумерангом во время разнообразных стримов, в том числе - в недавней беседе с Ходорковским).
 
Почему затягивание конфликта, рост числа жертв и неуклонное, хотя и не такое быстрое, как ожидалось, ухудшение социально-экономической обстановки приводят не к росту протестных настроений, а к консолидации вокруг идеи, что «раз начали, то надо заканчивать», то есть надо воевать до победного конца. Разгадка этого парадокса, на мой взгляд, так же парадоксальна, как и он сам. Глубинной причиной, по которой сегодня происходит «вторичная консолидация» партии войны, является спрятанный в подсознании страх. Страх этот двоякого рода: страх перед другими и страх перед самими собою.
 
Когда говорят о «новом военном консенсусе», обращают мало внимания на то, что за исключением небольшой группы фанатиков (пропагандисты не в счет – у них работа такая), ретроспективно войну мало кто одобряет. То есть подход в основном такой: конечно, война была ошибкой, но сейчас об этом поздно говорить. Что мне это напоминает? Прежде всего, воровскую логику. Именно так фраера становятся мокрушниками. Пришли пограбить по-быстрому, а там вся семья, да еще с гостями. Убивать никого не хотели, нужен был только кошелек, но пришлось избавляться от свидетелей. Так вышло. Это логика движения от меньшего зла к большему из страха возмездия за уже совершенное преступление. Это логика коллективной безответственности.
 
Но есть и другое. То, что никак не могут разглядеть интеллектуально продвинутые представители всплывших на поверхность в историческое межсезонье элит, «простой народ» про себя знает и понимает очень четко: он нутром ощущает идущую в обществе гражданскую войну всех против всех и боится остаться один на один с нею. Он полагает, что продолжающаяся война с Украиной может отсрочить разрушительную русскую смуту, а поражение в этой войне сделает ее практически неизбежной. В этом смысле наблюдаемая нами консолидация – это логика выживания в предчувствии гражданской войны.
 
Из всего вышесказанного я делаю вывод, что сегодняшняя массовая поддержка войны в России – явление нелинейное, требующее правильной интерпретации. Она есть не столько проявление агрессивности «русского духа», сколько следствие его трусости, производная от страха перед будущим и попытка отложить «на потом» наступление той развязки, которую подсознание уже начинает воспринимать как неотвратимую. А если это так, то смена политических магнитных полюсов в определенный момент произойдет практически мгновенно. Никакого переходного периода не будет. Когда исчезнет надежда на «коллективное спасение» в  победе, все одномоментно станут дезертирами и начнут искать индивидуальное спасение в поражении.
 
https://youtu.be/3uS0WW5z-ak

Староста моей студенческой группы по юрфаку Киевского университета напомнил в чате «четвергового» стрима (предусмотрительно не оставив координат) о том, что 1 апреля – день юридического факультета Киевского университета. Что ж, это достойный повод в день смеха вспомнить о самой первой жертве путинского режима – русском праве. Сначала они убили право, потом собственность, а лишь затем – государство. То, что осталось, начало гибридную мировую войну.
 
По некоторому странному и никем официально не признанному закону обратной исторической последовательности, восстановление (переучреждение) России придется начинать в том же порядке, в котором ее уничтожали. И, если расцвета демократии после практически неизбежной пятой революции я не ожидаю, то для того, чтобы эта революция не закончилась четвертой  русской империей, начинать придется именно с восстановления правопорядка. Это задача относится к числу тех, с которыми «погодить» нельзя.
 
Чуть ранее я писал, что одним из условий, предохраняющих от перерождения революционной диктатуры в реакционную, является формирование власти на основе максимально широкой при имеющихся условиях коалиции и создание механизма коллективного руководства. Но этого мало. Вторым не менее значимым условием является восстановление права, которое должно начаться буквально в час «X», без откладывания решения этой задачи «на потом». Это подразумевает целый комплекс первоочередных шагов, включая отмену огромного количества неправовых законов, напринимавшихся действующей администрацией  за последние пару десятилетий, но главной безотлагательной мерой должно стать восстановление независимости суда от революционной к тому моменту исполнительной власти.
 
Поскольку рыба гниет с головы, то и проветривать ее придется с этой же стороны. В первую очередь необходимо будет восстановить независимость высших судов. Полагаю, что их разделение на Верховный и Конституционный на практике себя не оправдало. Оно не предотвратило ни одной конституционной контрреформы и не поставило ни одного серьезного заслона на пути сползания общества в тоталитарную трясину. Поэтому восстановление единого высшего суда, который  сможет формировать новый вектор судебной практики, будет иметь оздоровляющее и стимулирующее значение. Этот орган должен формироваться без участия исполнительной власти (по крайней мере, на первом этапе) парламентом или тем орнаном, который будет его замещать после революции. Присутствие представителей регионов (субъектов федерации) в этом органе – обязательно.
 
История учит, что независимая судебная власть – это то звено, зацепившись за которое, можно вытащить всю демократическую цепочку. И наоборот, если в демократической цепочке отсутствует это звено, она в этом слабом месте и порвется. Вдохновляющие кадры из Израиля, разорвавшие шаблонные представления о том, как работает демократия в этой стране, являются наглядной иллюстрацией того, как надо бороться за независимость суда.
 
Ну, а для тех, кому интересны мои общие взгляды на восстановление права в России, Полит.ру весьма кстати вывесило на сайте мою прошлогоднюю лекцию на эту тему:

 https://www.youtube.com/live/us6cbHLIuUU?feature=share

После - не вспомню уж точно, кажется, более чем трехнедельного перерыва - возобновилась работа “Пастуховской кухни”. Как теперь принято говорить в подобных случаях, «приносим извинения за доставленные неудобства». Постараемся не допускать впредь. Обещаем наладить стабильное и бесперебойное «питание» наших слушателей и зрителей».
 
Наверное, надо сказать все-таки чуть больше. «Кухня» – это, конечно, больше моя «задумка», чем Борина. Он с пониманием относится к моему желанию втянуть его в публичную дискуссию, но жить вынужден в парадигме молодого и эффективного корпоративного юриста, который зарабатывает на свой хлеб насущный несколько иным способом, чем я. Сегодня, когда уровень турбулентности мировых рынков медленно сползает к критической отметке, Борис перешел на 16-часовой рабочий день, поставив меня с моими «задумками» в режим ожидания. Ну и я тоже не подарок со своим графиком. Так что произошел сбой, который нам трудно было предотвратить. Сейчас, по крайней мере, один из нас вернулся «на базу», что дает надежду на возобновление регулярных выпусков.
 
Несколько слов по существу. Диалог оказался для меня непростым. Борис все время задавал вопросы на «или-или», на которые я не мог дать однозначного ответа, потому что в самой постановке вопроса находил изъяны. В результате мы все время проваливались в историю и предысторию, уходя из контекста в подтекст. Не знаю, понравится ли это аудитории, - не мне судить. Так или иначе, не стреляйте в блогеров, они спорят, как умеют…

https://youtu.be/BznDpg30sqk

Слова Даниила Гранина о том, что русский Бог обладает своеобразным чувством юмора, приобретают все более зловещий смысл. Русская история закольцовывается. Легализация русского террора началась ровно 145 лет тому назад с покушения Засулич на генерала Трепова (суд присяжных впоследствии оправдал Засулич, вследствие чего председатель суда Кони, более известный сейчас по кличке собаки Путина, несогласный с этим решением, вынужден был уйти в отставку). Теперь новая «революционерка» Трепова убила военкора Фомина (правда, Треповой оправдание судом присяжных точно не грозит, и нынешний Кони не расстроится). Сейчас даже прогуглить старика Трепова невозможно – поиск ступорит на его однофамилице. А он еще и похоронен в Киеве, в Выдубицком монастыре. Вот точно все призраки оживают.

(Пост в двух частях. Начало).
Возникла потребность высказаться на болезненную тему о нежелательных, но не ставших от этого невероятными «плохих сценариях» исхода войны. Отказ обсуждать эти сюжеты на том основании, что они являются «неправильными»  и «неприемлемыми» с морально-нравственных позиций, безусловно, похвален как пример солидарности с народом Украины, борющимся против вероломного агрессора, но вряд ли поможет правильно сориентироваться в пространстве-времени нового миропорядка, первую презентацию которого мы, по-видимому, имели несчастье наблюдать в течение всего минувшего года.
Путин, на мой взгляд, является исторической фигурой, которая по воле случая оказалась у власти в момент, когда в России одномоментно наметилось два тектонических исторических сдвига. Во-первых, это плавный транзит России из государств «первого ряда» в государства «второго», а благодаря политике Путина, возможно, и «третьего» ряда (процесс в значительной степени объективный и обусловленный демографией, где роль Путина – быть катализатором). Во-вторых, это транзит России из Европы в Азию, то есть от государства европейского типа обратно в «Орду», где у Путина более значительная роль триггера. Перспективы окончания войны, на мой взгляд, надо рассматривать в контексте именно этих двух процессов.
В некотором смысле публицисты, которые много и с удовольствием пишут о неожиданном для Запада повороте событий,  когда украинский народ и его лидер Зеленский обратили в прах приготовленный для них план «блицкрига» по «афганскому сценарию», лукавят. Не только Киев, капитуляция которого ожидалась в срок от трех дней до двух недель, преподнес западным политическим астрологам  сюрприз, но и Москва, которая не капитулировала перед западными санкциями ни через три месяца, ни через полгода, ни через год. Так что счет по несбывшимся прогнозам, на самом деле, 1:1. И Украина, и Россия сумели перевести игру «в долгую», заручившись поддержкой внешних партнеров: Украина – США и их союзников, Россия – Китая и других стран бывшего «третьего мира», претендующего на то, чтобы стать «вторым», а то и «первым». И именно в этом контексте надо рассматривать перспективы завершения этой войны.
Исключать возможность того, что в первую очередь Китай, а за ним Индия, Бразилия, Турция, ЮАР и даже саудиты «подставят плечо» Кремлю, нельзя. Китаю в известных пределах (пока Кремль действительно не схватился за «красную кнопку») нынешний конфликт выгоден геополитически, остальные просто готовы на нем заработать. В этой ситуации Россия будет смещаться вниз по диагонали, превращаясь медленно в азиатского типа страну «второго-третьего» ряда под покровительством Китая. Можно спорить о том, насколько это соответствует путинской парадигме «вставания с колен» (чтобы пасть ниц?), но при постоянном «подсосе» с Востока ресурсов для ведения войны России хватит надолго. Но и у Украины они, судя по всему, быстро не кончатся, так как в этой ситуации Западу уже трудно будет отступиться, несмотря на все усилия армии «полезных идиотов».
Мне кажется, что в битве за Украину, которая продолжалась практически непрерывно в течение всех трех десятилетий постсоветского периода, увлекшийся своим «европейским гамбитом» Запад просмотрел ферзя – Китай. В итоге он может произвести теперь только размен Украины на Россию (которая отойдет Китаю). Насколько такой размен является равноценным, не мне судить. Просто в процессе игры вдруг выяснилось, что с той стороны доски сидит совсем другой шахматист, а тот, кого до этого принимали как за шахматиста, оказался лишь проекцией одной из фигур на доске. Насколько быстро США  осмыслят случившееся, сказать трудно, - у них сейчас внутриполитическая обстановка не благоприятствует адекватному восприятию нестандартных продолжений накатанных десятилетиями традиционных партий,- но, если они будут тормозить, то через некоторое время они обнаружат, что фактически имеют общую границу с Китаем, проходящую через Донбасс и не побоюсь этого слова - Херсон. Это будет новый водораздел, «железный занавес» XXI века, где Украине будет отведена роль ФРГ, а России - ГДР.
(См. окончание)

(Окончание. См. начало в предыдущем посте).

Перспектива возникновения в Восточной Европе нового «железного занавеса», к тому же задрапированного под «китайскую стенку», воспринимается как чисто умозрительная до тех пор, пока сохраняется надежда на нанесение военного поражения одной из сторон конфликта. Для Москвы – это условно  захват Киева или уничтожение основных сил украинской армии в каком-нибудь стратегическом котле, для Украины – это условно физическое освобождение всех оккупированных территорий, включая Крым. На мой взгляд, это возможно, только если одна из сторон первой предпримет авантюрное стратегическое наступление, которое позволит другой стороне воспользоваться ситуацией и нанести ответный удар. Если позиции сторон не будут раскрываться, то к концу 2023 года партия перейдет в стадию цунгцванга, то есть рассчитанной на долгие годы ресурсной, позиционной войны, где фактически будут соревноваться экономики США и Китая. Я не считаю такой вариант основным сценарием, но я его не исключаю.
В этом случае со временем мирный план Китая заиграет новыми красками. Но поймут  его тайный смысл только тогда, когда станет очевидно, что он обращен не к России и Украине, а к США. Мечты о «великой сделке с Западом» («мечты идиотов») обязательно сбудутся, но только не у Москвы, а у Пекина. Он и достигнет соглашения, и получит проценты по сделке в виде признания его «права первой ночи» с Москвой. Ну а США с союзниками достанется Украина, которая станет наряду с Тайванем самым большим «сухопутным авианосцем» Америки. В некотором смысле парадоксальный оксюморон о геополитической «подводной лодке в степях Украины» станет реальностью.
В сегодняшних рассуждениях Москвы и Пекина о мире есть одно существенное различие. Московский план предполагает всегда получение контроля над всей Украиной, если не мытьем, так катаньем. Для этого у них есть «багор и ведро» - два взаимосвязанных элемента: территориальные уступки + денацификация (по сути – полная демилитаризация Украины, делающая ее безщащитной перед лицом новой агрессии, которая будет висеть над ней как дамоклов меч). Это план капитуляции Украины, который именно поэтому никогда не будет принят ею. Китайский план кажется противоречивым: он, с одной стороны, как бы поддерживает территориальные притязания России, а с другой – признает целостность и суверенность Украины. На самом деле никакого противоречия нет. Просто у Китая нет цели способствовать реализации бредовых панславистских амбиций Кремля. У него есть свои панкитайские амбиции, и ему совершенно не надо добиваться контроля России над Украиной. Что ему надо в Украине, он и сам возьмет на договорной основе. Поэтому китайский план в принципе предусматривает сохранение сильной и суверенной Украины при подразумеваемом протекторате со стороны США.
В тот момент, когда общие цели новых «великих держав» будут достигнуты, они договорятся за спиной своих сателитов. Но договорятся совсем не так, как мечталось бы Кремлю. Единственная формула, которая будет «продаваема» в Украине, – это признание линии фронта фактической временной границей с одновременной полной милитаризацией оставшейся независимой Украины и превращения ее в славянский Израиль. При этом ее вступление в НАТО и размещение контингентов и баз НАТО на ее территории становится практически неотъемлемым условием такой общей сделки. Я думаю, к тому моменту у Китая на руках будут внушительные аргументы, позволяющие ему убедить Москву, что такой исход в ее же интересах. Аргументы США в диалоге с Украиной очевидны уже сегодня.
В этом случае Россия окажется в положении медленно нагревающейся бочки с порохом. Температура внутри страны будет расти, а охлаждать систему, выводя излишки энергии через военную выхлопную трубу, будет невозможно. Легких жертв не останется. С Запада Россия будет вплотную поджата США и союзникам, с Востока – Китаем. И вот тогда начнется самое интересное. Но это будет уже вторая часть сиквела. О ней надо писать отдельно.

Я обещал сиквел к посту о перспективах нового «железного  занавеса», который с большой долей вероятности будет воздвигнут по линии, где ныне проходит фронт, если эта война не закончится случайным образом быстрым военным поражением одной из сторон или революцией (государственнм переворотом) в одной из воюющих стран, которая уже в свою очередь приведет к военному поражению. Что, собственно, будет происходить за «железным занавесом»? – вот в чем вопрос. Коротко говоря, это будет высоко милитаристское общество, не имеющее возможности реализовать свой милитаристский потенциал вовне, то есть в реальной крупной  войне. Собственно, это и будет главной проблемой этого общества, на мой взгляд. Представьте себе печь без трубы, в которую непрерывно подбрасывают дрова, а угарный газ не выводится и распространяется по всему дому. При этом температура в доме постоянно повышается до почти невыносимого уровня, а дверь открыть нельзя – там чужие пулеметы. С одной стороны Россия будет поджата отмобилизованным с ее же подачи Западом, с другой – новой Ордой, Китаем. В такой атмосфере русское общество будет преть до тех пор, пока не произойдёт существенных изменений в «экосистеме» Америка -Китай.
Главной угрозой стабильности режиму будет не столько либеральная или анти-военная оппозиция, которая будет «легендизирована» до уровня вечного пугала, оправдывающего высокий уровень репрессий (что-то вроде цыган в захаровском «Убить дракона»), а ультра-патриотическое движение, опирающееся на вернувшихся с фронта ветеранов войны. Часть этого движения постигнет судьба либеральной несистемной оппозиции, другая, по всей видимости, будет кооптирована системой и станет «стволовой клеткой», ведущей к ее будущему перерождению. Именно из этой среды выйдут «могильщики» режима. В целом эта история имеет название: СССР между 1945 и 1985 годами. Но только все будет происходить намного быстрее, как в ускоренном кино.
На выходе все равно будет революция, но хилая, выморочная и достаточно убогая по своим идеалам. По итогам этой революции собрать страну по частям вряд ли удастся. Ее значительная часть восточнее Урала отойдет без особого сопротивления под протекторат Китая и Японии, а Северный Кавказ и отчасти Поволжье соответственно окажутся в зоне влияния Турции и Ирана. На оставшейся территории в лучшем случае удастся сохранить весьма малозначимое государственное образование в границах пресловутой Московии, в худшем – там будет англомерация «failed states», живущих по законам «управляемого хаоса». Таким будет отложенный финал величественного путинского правления, если «мечты Газпрома» будут сбываться и реализуется наиболее благоприятный для режима сценарий - он в этой заварухе выживет.
По сути, более правильной в историческом смысле сегодня является ввернутая наизнанку формула Володина: есть Путин – нет (в перспективе) России. Выживание режима входит в прямое противоречие с историческими целями и задачами России. Сегодня все, что хорошо для режима, плохо для России, и ведет ее к неминуемому распаду. Это не о демократии и не о правах человека. Это о русской цивилизации и том самом русском мире, ради которого якобы все это и затеяно. Отказ элит осмыслить эту очевидную корреляцию и принять меры, предотвращающие историческую аннигиляцию русского мира в пределах первой половины XXI века, является ничем иным как формой предательства национальных интересов.
Сейчас мы наблюдаем историческую развилку, на которой возможны три сценария. Фиксация статус-кво и создание нового железного занавеса, военное поражение Украины, которое ведет к созданию того же железного занавеса, но по линии существенно западнее нынешней линии фронта, и революция в России, которая сломает первые два сценария и выведет русский мир из тупика. Парадоксальным образом, в долгосрочной перспективе, с учетом всех отдаленных последствий длительного существования «железного занавеса» революция смотрится уже как наилучший выход для настоящего русского мира.
 

Представляя очередной выпуск возобновившей свою регулярную работу после вынужденного перерыва «Пастуховской кухни», замечу, что на этот раз Борис вывел на обсуждение нескольких тем, которые действительно представляются мне важными. Одна из них – некоторые странности в информационной подаче убийства Владлена Татарского в Петербурге. Обращает на себя внимание, что буквально с первых часов госпропаганда и очевидно управляемое и направляемое целями госпропаганды следствие пытаются двигаться по двум рельсам сразу, а рельсы эти у них не сходятся. С одной стороны, массивные и, я бы даже сказал, беспрецедентные утечки материалов следствия, в том числе допроса Треповой, рисуют картину диверсии, совершенной спецслужбами Украины, которые чуть ли не орудуют в Москве и Петербурге как в каком-то Житомире, свободно вербуя людей и перемещая взрывчатые вещества с помощью таксистов и прочих дистанционных сервисов. С другой стороны, дело представлено так, будто это теракт, совершенный не кем-нибудь, а чуть ли не сторонниками самого Навального, и в деле задействованы целые подпольные террористические организации карбонариев, которые тайными нитями связаны с зарубежными центрами «несистемной», то есть попросту – антивоенной оппозиции. Тут есть определенная неувязка, потому что либо одно, либо другое. Либо «лохи», вербуемые коварной иностранной разведкой, либо коварные карбонарии, которые плетут сети заговоров. Надо бы Кремлю определиться в этом вопросе. Но определяться не хочется, потому что есть огромный соблазн, что бы это ни было, использовать его как повод для резкой эскалации давления на оппозицию и перехода к физическим расправам над ней (а руки здесь давно чешутся). И уже теряет всякое значение, кто убил и кто заказал, потому что сам факт убийства власть всегда обыграет как надо. И, значит, в принципе прав Виталий Дымарский, который по горячим следам задал мне вопрос об убийстве Кирова как аналогии. В конечном счете, какая разница, был ли Николаев завербованным шпионом или просто ревнивым мужем? Важно то, что совершенное им убийство стало триггером Большого террора.

https://youtu.be/W8twZ-0DJJw

Вот тебе, бабушка (в имеющемся контексте – внучек), и Юрьев день. Первый шаг к третьему закрепощению (одно – при царях, другое – при интернационал-большевиках, третье – при национал-большевиках) сделан. Боюсь, что глубинный смысл этой меры общество не улавливает. Это не про призыв, не про новую мобилизацию, не про наступление или отступление, а про следующий важный этап становления регулярного тоталитарного государства без махновщины и дырок в режиме, сквозь которые население пока еще просачивается в обычную свою «прошлую» жизнь. Это сигнал, что власть не передумает, не свернет, не остановится. По крайней мере, сама…
«Хороший» был повод выйти с внеочередным эфиром «Пастуховской кухни». Спасибо АП и депутатам, они не дают нам рано заснуть:

https://youtu.be/htWCdADUrAs

 
 

Этот  пост задумывался как частное письмо  участникам небольшого, но удивительно комфортного кружка, неожиданно для меня возникшего  на полях Телеграм-канала моего сына Бориса, где поддерживается та разумная толерантность обсуждения, без которой любая дискуссия очень быстро срывается сегодня в непрерывный крик отчаяния, боли и ненависти. Но потом я подумал, что тема может быть интересна и более широкому кругу читателей. Речь идет о русскости в наиболее общем смысле этого слова и отношении к ней тех, кто, имея ту или иную связь с Россией в прошлом и настоящем, не поддерживает с разной степенью отрицания  войну России против Украины.
Вопрос о  моей «русскости», откровенно говоря, мало меня волновал (точнее – совсем не волновал) до тех пор, пока его не подняли украинцы и та небольшая часть русских эмигрантов, которая считает отказ от всего русского высшим проявлением солидарности с народом Украины. Отказ, конечно, несколько искусственный, так как, даже отрекшись от своей «русскости», большинство этих эмигрантов остаются истово русскими: нетерпимыми, фанатично верящими (но в другое), иррациональными максималистами. Мне этот путь не кажется верным, и не только потому, что мне его не осилить. Как говорят в таких случаях – I tried but failed. Мне просто  кажется, что со своим народом надо быть именно в такие моменты, когда очень стыдно и очень тяжело, когда легче отречься, чем признаться, когда перечеркнуто все, что было, а то, что будет, не написано. Я остаюсь русским не потому, что мне это нравится, а потому, что не могу быть никем  иным. Не могу и не хочу. И это не отменяет ни стыда, ни раскаяния, ни осуждения.
Сказав все это, я должен заметить, что после всего случившегося, пройдя через эту братоубийственную войну (она ведь действительно братская в том смысле, в каком Каин убил Авеля), мы не сможем себе позволить оставаться такими русскими, какими были прежде, потому что очень многое из того, что определяло нашу русскость в прошлом, как раз и привело к этой трагедии – трагедии как для украинцев, так и для самих русских. Мы пожимаем плечами, когда украинцы сносят памятники Пушкину и вычеркивают из программ Толстого с Достоевским, списывая это на естественное ожесточение во время войны. Но есть и нечто другое. Мы умиляемся «нашим всем» и стыдливо «игнорим» его «Клеветникам России» с эпическим: «Оставьте: это спор славян между собою, Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою, Вопрос, которого не разрешите вы». Восхищаемся Бродским, перечитываем до дыр протокол  допроса самого известного советского тунеядца, но прячем в дальний ящик стола «На независимость Украины» с его провидческим: «Кости посмертной радости с привкусом Украины». Я не за то, чтобы выбросить Пушкина и Бродского, а за то, чтобы их переосмыслить,  дав оценку как тому, чем можно гордиться, так и тому, чего стоит стыдиться.
Наша культура является сплошь милитаристской. Это естественно, так как она отражает непростые пути нашей истории. Ратный подвиг – чуть ли не единственный подвиг, который в глазах народа является подлинным. Воин – единственный настоящий герой. Сплочение перед общим врагом – единственная форма истинного братства. Все это не берется из воздуха, оно разлито в искусстве, философии, фольклоре. Так было и, увы, так больше не может быть. После этой войны мы должны научиться смотреть на мир не только через прицел, но и глазами «игрою случая обиженных родов», всех тех, кого по ходу истории «освобождали». Нам придется выработать бинарное историческое и нравственное зрение, если мы хотим вернуть себе моральное право снова говорить о своей русскости с гордостью, а не с болью. Это очень непросто, и на это могут уйти десятилетия.  
Дело не в том, чтобы перестать быть русскими вовсе или подвесить свою «русскость» на «паузу» хотя бы на время войны, а в том, чтобы стать по итогам этой войны другими русскими, способными сделать иной, более достойный, чем имперский выбор.
 

Есть какая-то мистическая предопределенность в том, что «голос России» органически не переносит исторической фальши. Когда Россия  берет не ту ноту, он ее покидает: Шаляпин – в XX веке, Пугачева – в XXI. Ко дню рождения Пугачевой на всякий случай было организовано дополнительное внеплановое промывание мозгов «глубинного народа» под общим девизом: «Кто она вообще такая, эта женщина, которая поет не о том?» Но дело не в том, что думают о Пугачевой погасшие звезды советского кино, а в том, что она давно уже миф, легенда, памятник. А как сказано в одном советском же культовом фильме, если она памятник, то кто ж ее посадит? Феномен Пугачевой состоит в том, что при ее «водоизмещении» она могла промолчать и иметь все и даже больше. Ей были не нужны «печеньки Госдепа», ее и так неплохо кормили. Но она предпочла занять позицию и все потерять. И это не протест, это – пощечина. Оказалось, что Звезда брезгливая...

Есть точка соприкосновения, в которой сходятся представления о русском народе самых крайних охранителей, рулящих сегодня Россией, и самых крайних революционеров, желающих вырвать руль из рук охранителей. Это святая вера во всесилие «идеологических лучей» (образ, навеянный «Обитаемым островом» Стругацких). О них много спорили в первые недели войны, но потом тема сошла на нет, растворившись в коллективной вине. Сейчас, по прошествии года войны, есть возможность на новом эмпирическом материале подтвердить или опровергнуть обоснованность упований на пропаганду как на «крест животворящий».
Люди, лучше меня  знакомые с атмосферой, царящей в «воюющей России», обратили мое внимание на то, как быстро вздулся и так же быстро сдулся пузырь «новой отечественной войны». Не успел Охлобыстин докричать свое «Гойда!», как ржавый часовой механизм госпропаганды перевел стрелки «идеологического будильника» обратно с «войны» на «СВО», вернувшись к мантре первых месяцев «спецоперации»: «Живем по-прежнему, как при Брежневе». О Сталине они много кричат, но по-сталински у них пока не очень выходит. Может быть, к счастью. Общество старательно делает вид, что войны не существует, и стремится продолжать жить своей «мирной» повесткой. Регионы развивают свои «комплексные планы», бизнесы стремятся занять освобождающиеся ниши рынка, люди выживают как могут. Но войной точно никто за пределами телевизора и узкого круга фанатиков не живет.
Что же случилось с «отечественной войной»? – Она утонула. Утонула в массовом безразличии к заявленным целям войны, в нежелании лично участвовать и, тем более, умирать за эти непонятные цели. В Колизей, глазеть с телетрибуны на бой гладиаторов, чтоб от души прокричаться о своем величии и первородстве, – это пожалуйста, а в легион, чтоб сгнить в полях, - извольте, на это русский народ не подписывался. И никакие «лучи счастья» не смогли это перешибить. Замеры «обратной связи» очень быстро показали парням в Кремле, что пропагандистской плетью обуха массовых настроений не перешибешь, и надо подстраиваться под то, что есть, если не хочешь потерять связь с «глубинным народом». Так война снова быстро стала спецоперацией.
Какой урок мы можем извлечь из этой короткой истории? Пропаганда эффективна в определенном диапазоне возможностей, который задается чем-то более исторически глубоким, чем «установки» кремлевских вождей. Если вожди выходят за рамки этого диапазона, «глубинный народ» делает им «осаже». Сегодняшний диапазон не включает в себя массовую готовность умереть за лучшую жизнь тех, кто сидит в Кремле. Народ и сам хочет пожить неплохо. Поэтому и не ведется на «отечественную войну». То есть война войной, а обед должен быть по расписанию. Это существенное ограничение для кремлевских мечтателей, объявивших об окончательной битве добра (себя) и зла (Запада) – кстати, очень плохой косплей рейгановской «Империи зла».
Одна из уязвимостей системы, которую стоит отметить, состоит в том, что население готово лишь к незначительному ухудшению условий жизни вследствие войны, но совершенно не готово разменять нормальную жизнь на войну. По крайней мере, пока не готово. Это, между прочим, общее ограничение как для Путина, так и для Дугина, Пригожина, Стрелкова и компании. То есть весьма незначительные перемены в образе жизни могут повлечь революционный переворот в отношении как к войне в целом, так и к Путину, ставшему физическим воплощением этой войны. Это свидетельствует о том, что современная Россия продолжает оставаться скорее обществом брежневского, чем сталинского типа, несмотря на то, что Кремль из кожи вон лезет, пытаясь разбудить в каждом «маленького Сталина».  
Однажды бывший крупный региональный начальник советского КГБ, ставший впоследствии крупным деятелем ЕР, рассказал мне житейский анекдот про мужика, который не пил, не курил и не имел отношений с женщинами. На вопрос: «А как же ты расслабляешься?», он отвечал: «А я и не напрягаюсь…» Несмотря на вону, российское общество не  готово напрягаться, и если кто-то начнет его сильно напрягать, то оно от такого деятеля быстро избавится.  
 

Предваряя очередной внеочередной  выпуск «Пастуховской кухни» - на этот раз по мотивам статьи Дугина о великом и ужасном «послепутине», - должен сказать, что оно того стоило. И не столько из-за самого текста, хотя он и нетривиален даже на фоне других дугинских антиутопий, сколько вследствие возникшей в России общественно-политической ситуации, которая предполагает, что все сколько-нибудь интересное и значимое в ближайшие месяцы, а может, и годы будет происходить на правом фланге или с подачи правого фланга. И не потому, что правый фланг тут как-то особенно силен, а потому, что левый фланг в полном составе отправлен на скамейку запасных, а на месте центрального нападающего давно играет вратарь, который ловит мячи руками по всему полю и никому не пасует. Собственно Путин (вратарь) допустил во внутренней политике ту же ошибку, что и во внешней: разрушил баланс сил. Во внешней политике, объявив вендетту Западу, Кремль попал в стратегическую зависимость от Китая. Во внутренней политике, разгромив ненавистных либералов, Кремль сделал себя зависимым от крайних правых националистов, которые проповедуют то же, что и Кремль, но более внятно, жестко и прямолинейно. Взаимоотношения между Кремлем и этим радикальным правым флангом будут нервом политического процесса в обозримой перспективе. Статья Дугина показывает, что правые исподволь готовятся переступить в этих взаимоотношениях «красную черту» - то есть перешагнуть через Путина в свое неограниченное никакими условностями «послепутина».  

https://youtu.be/8wZdZO6JXH0

Мое интервью с Кириллом Мартыновым странным образом выглядит анонсом для нескольких будущих постов: о волнах поддержки войны, о стратегиях выхода, которые больше похожи на сценарии входа, а также о многом другом на еще одной площадке неубиваемой «Новой газеты».

https://youtu.be/0uvMxHrshwU

Я бы очень хотел ошибиться в своем прогнозе, но думаю, что впереди Россию ждет третья, еще более мощная, чем  предыдущие, волна поддержки войны. Она не сделает эту войну отечественной, но обеспечит пассивную поддержку режима в течение еще какого-то неопределенно долгого времени, несмотря на растущие издержки ведущейся режимом империалистической войны.
Первая волна поддержки была сугубо эмоциональной – стадный инстинкт, версальский синдром и агрессивная пропаганда сделали свое дело, дав взрывной рост «первичного патриотизма». В этой волне нет ничего специфического, почти все войны начинаются именно так.
Вторую волну можно было наблюдать спустя приблизительно полгода после начала военных действий, когда стало ясно, что что-то пошло не так. Тут была развилка: рационализация зла могла пойти разными путями – и через отрицание войны, и через ее оправдание. Обыватель выбрал второй путь – раз начали, то надо заканчивать; в войне надо побеждать хотя бы потому, что нельзя быть побежденным. На этой волне мобилизация прошла без особых проблем.
Третья волна, первые эмпирические признаки которой я наблюдаю, - явление несколько иного рода. Она есть следствие вторичной идеологической интоксикации, когда общая усталость сознания приводит к полному коллапсу критического мышления и послушному следованию за массой, направляемой пропагандой и репрессиями.
Основным фактором, обеспечивающим третью волну поддержки войны, является время. Длительность психологического давления превращается в самодостаточную причину. Люди, поначалу сохранявшие некоторую способность к критическому восприятию действительности и пытавшиеся найти аргументы для оправдания или наоборот отрицания происходящего, к исходу 14-го месяца войны теряют эту способность и превращаются в «идеологические овощи», лежащие на складе в состоянии глубокой заморозки. Здесь никого нельзя обвинять – просто у сознания есть своя иммунная система, и ее лимиты сопротивления небезграничны. По прошествии года либо происходит «цитокиновый шторм» и человек срывается в летальный политический протест, который включает как лайт-опцию внутреннюю или внешнюю эмиграцию (очень небольшое меньшинство), либо учится жить с вирусом (в нашем случае - национал-большевизма), механически повторяя внушаемые ему мантры.
Угнетающим воздействием на иммунную систему критического сознания обладают, помимо тотальной пропаганды, подсознательный страх поражения (он проявился уже на более ранних этапах войны) и отчуждение и обида «изгоя» - нечто новое, что начинает сказываться именно сейчас.
Уникальный coming out пиарщика Лобушкина является блестящей иллюстрацией этой ментально-нравственной перверсии. Комментарий к нему Андрея Лошака в содержательном плане является исчерпывающим, поэтому я не буду его повторять. Но явление в более широком контексте заслуживает самого внимательного к себе отношения.
На мой взгляд, одной из очень глубоко зарытых причин произошедшей в России катастрофы является то, что благодаря эволюции, которую проделало советское общество в период с 1953 по 1989 годы, обыватель (бюргер) впервые в русской истории стал одним из наиболее распространенных и влиятельных социальных типов (недаром вся позднесоветская сатира вращалась на орбите высмеивания советского мещанства). Таким образом, нынешнее российское общество есть в значительной степени обывательское (бюргерское) болото со свойствееной этому болоту замкнутостью на своем личном мирке. Война этому обывателю была, конечно, не нужна, и ему по большому счету было плевать как на «киевских нацистов», так и на «детей Донбасса». Но, когда западные санкции затронули его привычный образ жизни, у него возникла потребность на ком-то выместить свою злобу. Выплеснуть ее на режим – себе дороже, у обывателя фантастически развит инстинкт самосохранения. Поэтому он обрушил свой гнев на Украину и поддержавший ее Запад. Эта мещанская обида и является мощной струей, подпитывающей сегодня «третью волну» поддержки войны.
 
 

Что бы ни происходило вокруг, жизнь на «Пастуховской кухне» должна идти своим чередом. Не всегда тема соответствует настроению. Чаще тема хорошая, а настроение плохое. Но бывает, что настроение хорошее, а тема так себе.

В том цирке мрачных клоунов, куда большая часть русских попала без предварительного заказа билетов, сейчас пересменка. На арену выходят  невиданные прежде герои и уроды, и публика никак не может сообразить, что это уже не рабочие сцены, выметающие мусор и расставляющие декорации, а новые актеры (точнее – акторы), осваивающие новую сцену.

Меня часто спрашивают, почему я так много внимания уделяю «фрикам». Ответ, к сожалению, весьма прямолинеен: потому что в России приближается «время фриков». Россия будущего, по крайней мере ближайшего, - это карнавал фанатиков, кривляк, юродивых и троллей. На этой ярмарке «патриотического» тщеславия сейчас бьется пульс жизни, а вот все иные формы бытия России, похоже, мертвы. В том замечательном либеральном и демократическом пузыре, в котором протекала прежде жизнь значительной части мыслящего политического класса, свет давно погас, а вот в пузыре турбо-патриотов он переливается всеми цветами радуги. Поэтому выбор у меня невелик: выбирая между «анатомическим театром» и балаганом-лимитед в качестве объектов для исследования, я предпочитаю на данном этапе балаган-лимитед.

Пользуясь терминологией самого балагана, там на арене сейчас три главных звезды: Черный клоун (Пригожин с его «Оркестром»), Злой клоун (Стрелков с его «КРП») и Взбесившийся Пьеро (Дугин с его «Царьградом»). Расстановка сил понятна как дважды два.

Стрелков – это «несистемная оппозиция», Навальный военного времени. Он и ведет себя как Навальный, и роль играет приблизительно ту же – оттягивает на себя наиболее радикальную, наиболее пассионарную часть национал-большевистского движения, не давая одновременно сложиться общему паззлу «единой патриотической оппозиции» (поэтому до поры до времени живой).

Пригожин – это спойлер Стрелкова, задача которого - чтобы Стрелков, не дай Бог, действительно не вышел за рамки заданного ему коридора возможностей и не стал единоличным вождем, увлекшим «патриотические» массы за собой.

Дугин – это идеолог без портфеля. По роли – это  Сурков, но без прямого доступа к власти. Дугин, в отличие от Суркова, находится не в статусе «допущенного к столу» (пользуясь метафорой Фазиля Искандера), а в статусе «стремящегося быть допущенным к столу». Он формирует «пограничные нарративы», востребованные как «системным», так и «несистемным» национал-большевизмом.

Любопытно, что, хотя идеалу Дугина в полной мере соответствует именно Стрелков с его КРП, Дугин откровенно лебезит перед Пригожиным и воспевает «оркестрантов», что доказывает, что сумасшествие «Пьеро» - штука наигранная, и он гораздо более практичен, чем демонстрирует на публике. 

Вся эта комедия ломается с одной-единственной целью – поставить под контроль «человека с ружьем», который с каждым днем войны будет становиться все более значимой силой в гниющем российском обществе. Кремль, как всегда, играет (стреляет) здесь с двух рук. Главное, чтобы не промахнулся и не застрелился. Потому что одно дело - «хомячки» образца 2011-2013 годов, и совсем другое - «медведи в портупеях» образца 2022-2024 годов.
Об этом можете послушать подробнее в нашем очередном внеочередном выпуске «Пастуховской кухни» с Борисом:
 

https://youtu.be/BdX52os547s

Хотел бы сконцентрировать чуть больше внимания на мысли, которая родилась полуэкспромтом во время последнего стрима с Алексеем Венедиктовым. Все началось с разговора об империях и имперскости, но уперлось, в конечном счете, в понимание природы идущей между Россией и Украиной войны. На мой взгляд, все паттерны, под которые сегодня пытаются подвести эту войну, либо не работают вообще, либо работают с большой натяжкой. Всего этих паттернов три: отечественная, гражданская и империалистическая.
 
Проще всего с  войной отечественной, которая существовала некоторое время лишь в воображении продвинутых кремлевских пиарщиков и задвинутых сектантов из турбо-патриотического лагеря. Сейчас даже там понимают, что отечественной эту войну можно сделать, только огрев население дубиной массовой мобилизации по голове, что чревато.
 
Гражданская война точно имеет место быть в России, но в неявной латентной форме, и всего многообразия наблюдаемых  событий все-таки не объясняет. О наличии или отсутствии гражданской войны в Украине судить не берусь, замечу лишь, что выходцы из Украины играют существенную роль в развязывании милитаристской истерики в России.
 
Империалистическая (колониальная) война кажется наиболее подходящим форматом. С одной стороны – метрополия, не признающая суверенитет бывшей колонии, с другой – национально – освободительное движение. При этом с одной стороны – война на удаленке, с другой – проклятия имперцам. Вроде все сходится. Но есть нюансы.
 
Если всмотреться внимательней в историю сначала российской, а затем и советской империй, то там все очень далеко от классических европейских образцов. Россия – не совсем типическая империя, а Украина не сильно похожа на обычную колонию. В Российской империи никогда не было четкой границы между метрополией и колонией (как между Британией и Индией, например), и уровень ассимиляции в обе стороны был чрезвычайно высок. Украина при этом в силу многих причин и уже хотя бы благодаря одному своему “водоизмещению” никогда не вписывалась в образ колонии в классическом ее понимании, а выступала одновременно в двух качествах: колонизируемого народа, являвшегося, в том числе, и жертвой русификации, и много еще чего, и соучастника строительства этой самой империи. В общем, в этом деле (строительства империи) она очевидно была не халявщиком, а партнером. Отношения же России и Украины, если пытаться выхватить аналогию из чужого опыта, напоминают не столько отношения Великобритании и Индии, сколько Англии и Шотландии. Тоже все иначе, но и не так однозначно…
 
В общем, украинцы такой же имперский народ, что и русские, но выбрали сегодня иной путь самореализации. Может быть, в том числе и поэтому война пошла совсем не по тем лекалам,  по которым ее кроили в Кремле. Как говорится, нашла коса на камень, хотя в данном случае скорее наоборот – камень напоролся на косу. Природа этой войны смешанная, неопределенная, и, в числе прочего, здесь можно наблюдать непростой процесс раздела империи между дольщиками.
 
Не скажу, что эти мысли совсем новые. То, что обсуждается в философском кружке Арестовича, Дацюка и близких к ним идеологов, весьма похоже на признание Украины пайщиком Большой Империи. Но пока в Украине, похоже, побеждает другой нарратив - жертвенности. Хотя, готовность поспорить о “корнях” и праве на исторические наименования (Русь, русичи) показывает, что все еще, возможно, впереди, и Украина заявит со временем о своих правах на часть имперского наследства, в том числе – духовного.
 

Если я что-то понимаю в свежих пиар-трендах, то я их вижу, собственно, два, и оба они никак прямо не связаны с войной (украинское наступление, русское контрнаступление – все это вчерашний день).
Кто-то настойчиво проталкивает в паблик материалы, освещающие различные аспекты общественной жизни ранее предельно закрытой Алины Кабаевой, и кто-то одновременно с этим с настойчивостью неимоверной раскручивает новый образ председателя следкома Александра Бастрыкина – как теперь выясняется, главного защитника всех униженных и оскорбленных.
 
Что касается Алины Кабаевой, не берусь гадать, – все равно не угадаешь. Может быть, через какое-то время, к началу избирательной кампании, мы, наконец, узнаем, что Владимир Путин венчан не только с Россией, а может быть, это все ни о чем, пустая бюрократическая инерция непомерно разросшейся пропагандистской машины.
 
А вот специфическая, нестандартная подача в СМИ Александра Бастрыкина, который теперь  уже вовсе не всесильный «Великий инквизитор», а просто-таки  какой-то Робин Гуд, помогающий то саратовцам, то челябинцам переживать нелегкие времена, берущий на личный контроль не расследование террористических и диверсионных актов, а нападение пьяного распоясавшегося хулигана на несовершеннолетнюю девочку в автобусе, вызывает у меня пристальный интерес.
 
И подобного рода примеры плодятся в Яндексе быстрее, чем кролики. Давно ли единственное, что мы слышали об Александре Бастрыкине, было  то, как лихо он открывает уголовные дела против украинских «нацистов», находящихся за тридевять земель от Москвы. И только в последние несколько недель  мы осознали, что и происходящее гораздо ближе, на родной земле не ускользает от его внимания, и что он самым тщательным образом следит за выполнением социальных обязательств местными властями всех уровней. Не председатель Следкома, а настоящий дублер Президента.
 
В принципе, есть такая функция у правоохранительных органов – следить за исполнением законодательства вообще и в области социальной политики государства в частности. Но до сих пор считалось, что это компетенция прокуратуры, а Следком должен больше беспокоиться о том, чтобы «вор сидел в тюрьме». Давно ли по рукам гуляли бумаги, в которых люди экс-генпрокурора Чайки предлагали списать Александра Бастрыкина и всю его рать в утиль, слив их обратно в прокуратуру. Кто помнит, где теперь трудится региональный чиновник второго ряда Чайка? А следком жив-здоровехонек, подъедает полномочия прокуратуры. Вот ведь как оно все повернулось.
 
Но дело, думаю, гораздо сложнее, чем ведомственная грызня. По сути, мы являемся свидетелями того, как до этого подчеркнуто аполитичный «рубака» озаботился отращиваниеми не положенной ему по профилю чисто политической «компетенции» (если употребить любимое словечко российского президента). Штука эта совершенно бесполезная для человека, у которого и так в руках уже есть, считай,  своя частная гильотина, – зачем ему что-то еще в существующих обстоятельствах? Но, возможно, что обстоятельства поменяются.

Две тенденции выбиваются сегодня из общего ряда. Совершенно цивильные структуры ускорено обзаводятся военизированными объединениями типа ЧВК. А силовые стпуктуры, напротив, наперегонки создают себе имидж защитников простого народа. Мы только что видели, как сильно волнует Пригожина социальная несправедливость (за что его активно хвалит Дугин). Теперь вот и Бастрыкин туда же. Это похоже на какой-то массовый фальстарт или психоз. Или они что-то знают, чего мы не знаем…