УРБЕЧ
О трагической судьбе выдающегося дагестанца Али Каяева наш очередной пост. Подписаться на УРБЕЧ
Осенью 1940 года в глухом селе на востоке Казахстана появился необычный житель из числа ссыльных, которого определили на должность сторожа местной бани. Доведенный до отчаяния холодом и голодом, он будет садиться возле углей в своей изношенной шубе, оттаивать чернила на огне и все время что-то писать на клочках бумаги. И никто тогда не будет знать, что этот измученный старик, как его позже назовет один из местных, считается у себя на родине крупнейшим учёным и просветителем.
Это был знаменитый Али Каяев, прошедший путь от мутаалима примечетского медресе в родном Кумухе до выпускника египетского Аль-Азхара, который он окончит досрочно за два года. Он внёс значительный вклад в реформирование системы образования в Дагестане, существенно расширив круг изучаемых предметов. Именно ему правительство ДАССР в лице Алибека Тахо-Годи поручило в 1928-м написать книгу по истории гражданской войны в горном крае.
В начале 30-х, когда он впервые будет направлен в ссылку по абсурдному обвинению в контрреволюционной деятельности, за него заступится сам Джелал-эд-Дин Коркмасов. И он не только вернётся, но и продолжит заниматься научной деятельностью вплоть до 1940-го. Тогда его вышлют во второй раз, обвинив в работе на турецкую разведку и в связях с Коркмасовым, который к тому времени будет объявлен врагом народа и расстрелян. Заступиться за него будет некому...
– В декабре 1943 года он заболел тифом, – напишет спустя много лет его сыну житель того казахского села Дмитрий Крючков. – Хозяйка дома, где он жил, сдала его в больницу тяжело больным. На второй день он умер, похоронили его на русском кладбище. Как его хоронили и где, никто не знает, но, думаю, можете себе представить, как хоронят беспризорных...
В годы оттепели дело Али Каяева, как и многих других жертв Большого террора, пересмотрят. Он будет полностью реабилитирован Ростовским военным трибуналом.
Подписаться на УРБЕЧ
Это был знаменитый Али Каяев, прошедший путь от мутаалима примечетского медресе в родном Кумухе до выпускника египетского Аль-Азхара, который он окончит досрочно за два года. Он внёс значительный вклад в реформирование системы образования в Дагестане, существенно расширив круг изучаемых предметов. Именно ему правительство ДАССР в лице Алибека Тахо-Годи поручило в 1928-м написать книгу по истории гражданской войны в горном крае.
В начале 30-х, когда он впервые будет направлен в ссылку по абсурдному обвинению в контрреволюционной деятельности, за него заступится сам Джелал-эд-Дин Коркмасов. И он не только вернётся, но и продолжит заниматься научной деятельностью вплоть до 1940-го. Тогда его вышлют во второй раз, обвинив в работе на турецкую разведку и в связях с Коркмасовым, который к тому времени будет объявлен врагом народа и расстрелян. Заступиться за него будет некому...
– В декабре 1943 года он заболел тифом, – напишет спустя много лет его сыну житель того казахского села Дмитрий Крючков. – Хозяйка дома, где он жил, сдала его в больницу тяжело больным. На второй день он умер, похоронили его на русском кладбище. Как его хоронили и где, никто не знает, но, думаю, можете себе представить, как хоронят беспризорных...
В годы оттепели дело Али Каяева, как и многих других жертв Большого террора, пересмотрят. Он будет полностью реабилитирован Ростовским военным трибуналом.
Подписаться на УРБЕЧ
Вы слышали о минаретной войне?
Она произошла в незапамятные времена между аулами Рутул и Хрюг. Поводом послужило похищение белого камня, который украшал минарет мечети в одном из этих сел. Кто начал первым – непонятно, но камень несколько раз переходил из рук в руки. В результате между аулами разгорелась война. Счёт жертв с обеих сторон шел на десятки...
– Наконец, некий праведник во сне получил приказание от Аллаха помирить обе стороны, – сообщает известный этнограф-кавказовед Леонид Лавров, записавший это предание во время путешествия по Юждагу в 1952 году. – Этот человек сделал точную копию спорного камня и тайно поставил его на том минарете, на котором в тот момент камня не было. В результате война прекратилась. В настоящее время оба минарета, хрюгский и рутульский, имеют наверху по одинаковому белому камню и никто не знает, который из двух камней был предметом вражды.
На фото: сверху – минарет в с. Рутул, снизу – минарет в с. Хрюг
Подписаться на УРБЕЧ
Она произошла в незапамятные времена между аулами Рутул и Хрюг. Поводом послужило похищение белого камня, который украшал минарет мечети в одном из этих сел. Кто начал первым – непонятно, но камень несколько раз переходил из рук в руки. В результате между аулами разгорелась война. Счёт жертв с обеих сторон шел на десятки...
– Наконец, некий праведник во сне получил приказание от Аллаха помирить обе стороны, – сообщает известный этнограф-кавказовед Леонид Лавров, записавший это предание во время путешествия по Юждагу в 1952 году. – Этот человек сделал точную копию спорного камня и тайно поставил его на том минарете, на котором в тот момент камня не было. В результате война прекратилась. В настоящее время оба минарета, хрюгский и рутульский, имеют наверху по одинаковому белому камню и никто не знает, который из двух камней был предметом вражды.
На фото: сверху – минарет в с. Рутул, снизу – минарет в с. Хрюг
Подписаться на УРБЕЧ
Что, согласно адату, должна была сделать группа беседующих мужчин, когда мимо них проходила женщина?
Anonymous Quiz
10%
Перейти на шёпот
63%
Говорить громче
6%
Снять головные уборы
21%
Отвернуться от неё
Оказывается, когда Рамазан Абдулатипов произнес свою знаменитую фразу об освобождении им Дагестана от рабства, он приписал себе чужие заслуги. Дело в том, что формально этот процесс состоялся ещё в 1860-е годы, когда начальником Дагестанской области был генерал-лейтенант Леван Меликов.
Царская администрация приступила к ликвидации института рабства в Дагестане в 1866 году после отмены крепостного права. К тому времени в горном крае оставалось около 600 рабов. Большинство из них были освобождены просто так. За остальных пришлось платить выкуп – до 180 рублей.
Всем им были выданы свидетельства об освобождении. Их также освободили от повинностей в пользу государства на 8 лет. Кроме того, администрация выделила 11,3 тыс. рублей для оказания им материальной помощи. Правда, сумма, выделенная для вознаграждения их владельцев, была больше – 15,5 тыс. рублей.
Таким образом к 1 февраля 1868 года в Дагестане формально не осталось ни одного раба.
Подписаться на УРБЕЧ
Царская администрация приступила к ликвидации института рабства в Дагестане в 1866 году после отмены крепостного права. К тому времени в горном крае оставалось около 600 рабов. Большинство из них были освобождены просто так. За остальных пришлось платить выкуп – до 180 рублей.
Всем им были выданы свидетельства об освобождении. Их также освободили от повинностей в пользу государства на 8 лет. Кроме того, администрация выделила 11,3 тыс. рублей для оказания им материальной помощи. Правда, сумма, выделенная для вознаграждения их владельцев, была больше – 15,5 тыс. рублей.
Таким образом к 1 февраля 1868 года в Дагестане формально не осталось ни одного раба.
Подписаться на УРБЕЧ
УРБЕЧ
Шамалав и Нурчилав – Каменщики из аула Согратль. 1920-е. Подписаться на УРБЕЧ
Бизнес-инкубатор XIX века в Дагестане
В ауле Согратль существовал весьма своеобразный порядок оказания помощи нуждающимся сельчанам. У джамаата имелся хутор Наказух («В облаках» – в пер. с авар.), выделяющийся среди прочих хорошими земельными угодьями. В нем согратлинцы построили 30 домов и размежевали такое же количество земельных участков. Раз в пять лет три тухума Согратля определяли в своей среде по 10 беднейших хозяйств в каждом и переселяли их на это хутор. За пять лет жизни в привилегированных условиях бедные семьи имели реальные шансы экономически окрепнуть. По истечении этого срока «комиссия» из авторитетных лиц джамаата проверяла благосостояние переселенцев. Если изменений к лучшему не наблюдалось, то бедную семью оставляли на этом «благодатном» хуторе ещё на один такой же срок. Тех, кто выправил свое положение, возвращали в Согратль и на их место переселяли новых бедняков из тех же тухумов. Соблюдение квоты тухумных мест строго контролировалось. Ссуды для поднятия бедняками своих хозяйств выдавались из средств закята. Такая практика имела место с начала XIX века и до установления советской власти. Со временем этот согратлинский хутор стал полноценным селом, которое так и называется сегодня – Наказух.
Подписаться на УРБЕЧ
В ауле Согратль существовал весьма своеобразный порядок оказания помощи нуждающимся сельчанам. У джамаата имелся хутор Наказух («В облаках» – в пер. с авар.), выделяющийся среди прочих хорошими земельными угодьями. В нем согратлинцы построили 30 домов и размежевали такое же количество земельных участков. Раз в пять лет три тухума Согратля определяли в своей среде по 10 беднейших хозяйств в каждом и переселяли их на это хутор. За пять лет жизни в привилегированных условиях бедные семьи имели реальные шансы экономически окрепнуть. По истечении этого срока «комиссия» из авторитетных лиц джамаата проверяла благосостояние переселенцев. Если изменений к лучшему не наблюдалось, то бедную семью оставляли на этом «благодатном» хуторе ещё на один такой же срок. Тех, кто выправил свое положение, возвращали в Согратль и на их место переселяли новых бедняков из тех же тухумов. Соблюдение квоты тухумных мест строго контролировалось. Ссуды для поднятия бедняками своих хозяйств выдавались из средств закята. Такая практика имела место с начала XIX века и до установления советской власти. Со временем этот согратлинский хутор стал полноценным селом, которое так и называется сегодня – Наказух.
Подписаться на УРБЕЧ
Известный кавказовед-этнограф Башир Далгат писал почти 100 лет назад:
«Хотя женщина-дагестанка наружно занимает подчиненное положение, но зачастую внутри семьи она полная хозяйка в доме, и с ней муж очень и очень считается, дорожит ею, сознавая, что без нее он бессилен в ведении хозяйства, воспитании детей и т. д. Поэтому он дорожит женой, а иногда, говоря в скобках, суровый горец находится даже под башмаком, вернее, чувяком своей слабой половины, хотя перед другими он корчит из себя хозяина и господина в доме и холодно обращается с нею».
На фото: картина Х. Мусаясул «Чохинки»
Подписаться на УРБЕЧ
«Хотя женщина-дагестанка наружно занимает подчиненное положение, но зачастую внутри семьи она полная хозяйка в доме, и с ней муж очень и очень считается, дорожит ею, сознавая, что без нее он бессилен в ведении хозяйства, воспитании детей и т. д. Поэтому он дорожит женой, а иногда, говоря в скобках, суровый горец находится даже под башмаком, вернее, чувяком своей слабой половины, хотя перед другими он корчит из себя хозяина и господина в доме и холодно обращается с нею».
Подписаться на УРБЕЧ
Время больших надежд
1) «Из рук Советского государства колхозы Дагестана получили землю на вечное пользование. На снимке – председатель колхоза им. Тельмана Гунибского района М. Магомедов с Государственным актом на вечное пользование землёй».
2) «Заседание президиума Верховного Совета ДАССР. За столом – представители народа в президиуме: колхозница, рабочий, поэт, композитор, партийный работник, деятели науки. В центре – председатель президиума А. Батырмурзаев».
3) «Советский Дагестан растит свою интеллигенцию. На снимке – кандидат физико-математических наук аварец Х. Фаталиев консультируется у профессора А. Предводителева в его лаборатории».
4) «Мы не хотим войны! Требуем обуздать поджигателей новой бойни! Руки прочь от Кореи! – так заявили колхозники аула Мегеб на митинге в защиту мира».
Журнал «Советский союз», 1950 год
Подписаться на УРБЕЧ
1) «Из рук Советского государства колхозы Дагестана получили землю на вечное пользование. На снимке – председатель колхоза им. Тельмана Гунибского района М. Магомедов с Государственным актом на вечное пользование землёй».
2) «Заседание президиума Верховного Совета ДАССР. За столом – представители народа в президиуме: колхозница, рабочий, поэт, композитор, партийный работник, деятели науки. В центре – председатель президиума А. Батырмурзаев».
3) «Советский Дагестан растит свою интеллигенцию. На снимке – кандидат физико-математических наук аварец Х. Фаталиев консультируется у профессора А. Предводителева в его лаборатории».
4) «Мы не хотим войны! Требуем обуздать поджигателей новой бойни! Руки прочь от Кореи! – так заявили колхозники аула Мегеб на митинге в защиту мира».
Журнал «Советский союз», 1950 год
Подписаться на УРБЕЧ
Любопытное разбирательство произошло в ауле Эндирей в 1764 году. Местный житель из числа евреев обратился к сельским старейшинам с жалобой на несправедливость в отношении себя. Он утверждал, что казак по имени Андрей из станицы Червленная украл его лошадь. Впоследствии конокрад продал ее другому эндиреевскому жителю – мусульманину по имени Худайнат. Старейшины постановили, что лошадь была «приобретена путем харама» и решили дело в пользу еврея. Это решение утвердил также шариатский судья, после чего животное вернули хозяину.
Подписаться на УРБЕЧ
Подписаться на УРБЕЧ
УРБЕЧ
Накануне казни Камалил Башира его отцом. Картина художника Гаджи Магомедова. Подписаться на УРБЕЧ
Если недостойное поведение сына не оставляло отцу другого выбора, раньше в Дагестане родитель мог вынести его дело на суд джамаата.
Так, в андалальском обществе отец приводил сына на годекан, накинув на него «гьуч» – шерстяное одеяние в форме балахона. Первый крепкий удар провинившемуся сыну наносил отец, затем удары полегче – остальные родственники и, наконец, совсем легкие, символические – посторонние. Это наказание рассматривалось как тяжёлое моральное унижение.
Наказанного таким образом зачастую могли лишить домашнего очага на какое-то время. В этом случае родственники забирали его к себе домой до полного его прощения отцом. Бывало и так, что отец годами не общался с ним и даже умирал, не помирившись с ним, хотя мог втайне желать примирения и страдать от разлуки.
В исключительном случае отец мог прибегнуть к обряду публичного отречения от сына. У даргинцев он описан следующим образом: отец при сборе всего аула на намаз в пятницу в главной мечети забивал гвоздь в столб и произносил слова отречения. Этот поступок имел серьезные последствия, поскольку таким образом родитель освобождал себя от ответственности за действие сына.
Мотивацию отца в этом случае хорошо отражает кумыкская пословица: «Элни магъа гёнгю кюлегинче, гёзю йыласын» (Чем люди будут надо мною смеяться, пусть лучше они прольют слезы по случаю несчастья в моей семье).
Подписаться на УРБЕЧ
Так, в андалальском обществе отец приводил сына на годекан, накинув на него «гьуч» – шерстяное одеяние в форме балахона. Первый крепкий удар провинившемуся сыну наносил отец, затем удары полегче – остальные родственники и, наконец, совсем легкие, символические – посторонние. Это наказание рассматривалось как тяжёлое моральное унижение.
Наказанного таким образом зачастую могли лишить домашнего очага на какое-то время. В этом случае родственники забирали его к себе домой до полного его прощения отцом. Бывало и так, что отец годами не общался с ним и даже умирал, не помирившись с ним, хотя мог втайне желать примирения и страдать от разлуки.
В исключительном случае отец мог прибегнуть к обряду публичного отречения от сына. У даргинцев он описан следующим образом: отец при сборе всего аула на намаз в пятницу в главной мечети забивал гвоздь в столб и произносил слова отречения. Этот поступок имел серьезные последствия, поскольку таким образом родитель освобождал себя от ответственности за действие сына.
Мотивацию отца в этом случае хорошо отражает кумыкская пословица: «Элни магъа гёнгю кюлегинче, гёзю йыласын» (Чем люди будут надо мною смеяться, пусть лучше они прольют слезы по случаю несчастья в моей семье).
Подписаться на УРБЕЧ
Перед вами уникальный снимок. На нем запечатлены участники присяги имама Шамиля на верноподданство российскому императору. Церемония состоялась 26 августа 1866 года в Доме дворянского собрания в Калуге. Автор снимка – местный фотограф Бернард Гольдберг.
– Я поставил себе задачею изобразить это замечательное историческое событие посредством фотографии, – писал он калужскому губернатору Ивану Шевичу. – При невозможности снять присягу в ее принесении, я снимал отдельно каждое лицо, помещение и вещи, бывшие во время присяги Шамиля, затем сгруппировал их. Задача моя была велика, и для исполнения ее я не щадил ни трудов, ни ограниченных средств своих и после девятимесячных постоянных занятий достиг своей цели. Первый экземпляр фотографического изображения присяги Шамиля с семейством на верноподданство России я осмелился поднести Государю Императору, и его Величество, приняв этот экземпляр, всемилостивейшее благоволил пожаловать мне подарок и денежную награду.
Подписаться на УРБЕЧ
– Я поставил себе задачею изобразить это замечательное историческое событие посредством фотографии, – писал он калужскому губернатору Ивану Шевичу. – При невозможности снять присягу в ее принесении, я снимал отдельно каждое лицо, помещение и вещи, бывшие во время присяги Шамиля, затем сгруппировал их. Задача моя была велика, и для исполнения ее я не щадил ни трудов, ни ограниченных средств своих и после девятимесячных постоянных занятий достиг своей цели. Первый экземпляр фотографического изображения присяги Шамиля с семейством на верноподданство России я осмелился поднести Государю Императору, и его Величество, приняв этот экземпляр, всемилостивейшее благоволил пожаловать мне подарок и денежную награду.
Подписаться на УРБЕЧ
Портрет молодого князя Хасая Уцмиева, выполненный Григорием Гагариным в 1844 году.
Подписаться на УРБЕЧ
Подписаться на УРБЕЧ
УРБЕЧ
Портрет молодого князя Хасая Уцмиева, выполненный Григорием Гагариным в 1844 году. Подписаться на УРБЕЧ
Как горский князь поставил на место Пушкина
В пушкинском «Путешествии в Арзрум» есть забавный эпизод, где рассказчик описывает короткую встречу с персидским поэтом Фазил-Ханом. Выясняется, что их диалог, описанный в произведении, в реальной жизни произошел у Пушкина с уроженцем дагестанского аула Аксай, князем Хасаем Уцмиевым. Он в то время служил в Тифлисе, куда ещё ребенком был увезен в качестве аманата другим классиком русской литературы и государственным деятелем по совместительству Александром Грибоедовым.
– С Пушкиным они виделись в 1829 году, когда поэт проездом остановился в Тифлисе, – рассказывал в одном из своих интервью профессор кафедры литературы ДГПУ Забит Акавов. – Знакомил их младший брат Бестужева-Марлинского Павел, сосланный на Кавказ за участие в восстании декабристов. С ним юнкер Уцмиев проживал в одной квартире. В своем «Путешествии в Арзрум» Пушкин упоминает этот эпизод. Когда ему представили молодого туземного князя, он с помощью переводчика стал высказывать тому высокопарные восточные приветствия и вдруг услышал в ответ благодарность изысканного аристократа.
В произведении Пушкин так опишет свою реакцию:
«Со стороны принужден был оставить важно шутливый тон и съехать на обыкновенные европейские фразы. Вот урок нашей русской насмешливости. Вперед не стану судить о человеке по его бараньей папахе...»
Подписаться на УРБЕЧ
В пушкинском «Путешествии в Арзрум» есть забавный эпизод, где рассказчик описывает короткую встречу с персидским поэтом Фазил-Ханом. Выясняется, что их диалог, описанный в произведении, в реальной жизни произошел у Пушкина с уроженцем дагестанского аула Аксай, князем Хасаем Уцмиевым. Он в то время служил в Тифлисе, куда ещё ребенком был увезен в качестве аманата другим классиком русской литературы и государственным деятелем по совместительству Александром Грибоедовым.
– С Пушкиным они виделись в 1829 году, когда поэт проездом остановился в Тифлисе, – рассказывал в одном из своих интервью профессор кафедры литературы ДГПУ Забит Акавов. – Знакомил их младший брат Бестужева-Марлинского Павел, сосланный на Кавказ за участие в восстании декабристов. С ним юнкер Уцмиев проживал в одной квартире. В своем «Путешествии в Арзрум» Пушкин упоминает этот эпизод. Когда ему представили молодого туземного князя, он с помощью переводчика стал высказывать тому высокопарные восточные приветствия и вдруг услышал в ответ благодарность изысканного аристократа.
В произведении Пушкин так опишет свою реакцию:
«Со стороны принужден был оставить важно шутливый тон и съехать на обыкновенные европейские фразы. Вот урок нашей русской насмешливости. Вперед не стану судить о человеке по его бараньей папахе...»
Подписаться на УРБЕЧ