Дополняем 40 простых способов справиться со страхами, №№ 48–49
Для борьбы с предвзятым умозаключением «(само)обман – искажение до обратного значения наблюдаемых явлений» задействуем техники изучения доказательств и эксперимента Д. Бернса, №№ 4 и 5, чтобы разуверить себя в (само)обмане. Дополним их новой техникой, основанной на логике:
48. Было не со мной. Ставим на место себя любой другой персонаж. Задаём себе два вопроса: случись происходящее с нами с кем-то другим, как бы мы его охарактеризовали, а также, почему мы считаем, что с нами всё иначе.
Для борьбы с предвзятым умозаключением «невыдержанность – потеря контроля над своими ответными действиями под воздействием стимула» предложим новую технику, не имеющую у Д. Бернса даже рубрики:
49. Спокойно, Ипполит! Вступаем в диалог с самим собой, а не с визави. Ведём его так, как показывают в фильмах: на фоне шум, а в центре – диалог героев фильма. Разумной своей частью уговариваем свою часть чувственную не повести себя так, как вели всегда, ибо визави ждёт от нас именно этого.
У последнего способа два эффекта самовоздействия. Первый – очевидно, разумный: уговорить себя эмоционального (немедля ответить нас призывают именно эмоции), второй – чувственный: просто дать себе паузу, устранить немедленность реакции. Это позволит укротить вспышку, и её угасание само по себе ослабит наш порыв. Спасибо герою всеми любимого фильма!
Для борьбы с предвзятым умозаключением «(само)обман – искажение до обратного значения наблюдаемых явлений» задействуем техники изучения доказательств и эксперимента Д. Бернса, №№ 4 и 5, чтобы разуверить себя в (само)обмане. Дополним их новой техникой, основанной на логике:
48. Было не со мной. Ставим на место себя любой другой персонаж. Задаём себе два вопроса: случись происходящее с нами с кем-то другим, как бы мы его охарактеризовали, а также, почему мы считаем, что с нами всё иначе.
Для борьбы с предвзятым умозаключением «невыдержанность – потеря контроля над своими ответными действиями под воздействием стимула» предложим новую технику, не имеющую у Д. Бернса даже рубрики:
49. Спокойно, Ипполит! Вступаем в диалог с самим собой, а не с визави. Ведём его так, как показывают в фильмах: на фоне шум, а в центре – диалог героев фильма. Разумной своей частью уговариваем свою часть чувственную не повести себя так, как вели всегда, ибо визави ждёт от нас именно этого.
У последнего способа два эффекта самовоздействия. Первый – очевидно, разумный: уговорить себя эмоционального (немедля ответить нас призывают именно эмоции), второй – чувственный: просто дать себе паузу, устранить немедленность реакции. Это позволит укротить вспышку, и её угасание само по себе ослабит наш порыв. Спасибо герою всеми любимого фильма!
Дополняем 40 простых способов справиться со страхами, №№ 50–51
Для борьбы с предвзятым уподоблением «понимание других людей – некогда достоверное представление, возможно, потерявшее силу» используем новую технику когнитивного погружения:
50. Позвольте с вами познакомиться. Проводим системный анализ своего представления о людях. Как давно сделано наблюдение, как часто оно потом встречалось, насколько были похожи между собой одинаково ведущие себя люди, что их объединяло, похож ли на них визави, те же ли цели преследует.
Для борьбы с предвзятым уподоблением «знание других людей – зацикленность на некогда достоверных представлениях, возможно, потерявших силу» используем другую технику когнитивного погружения:
51. Никогда не говори никогда. Напоминаем себе о ряде случаев, когда наши ожидания, казавшиеся абсолютно достоверными, тем не менее не срабатывали. Уточняем, какие именно произошедшие изменения привели к иному результату. Оцениваем, что изменилось в предстоящем случае.
Знание есть продолжение нашего иррационального убеждения в понимании людей, поэтому и техника 51 есть продолжение техники 52. И применять их лучше именно в паре в обоих случаях. При убеждённости в понимании это напоминание не даст перейти ему в хроническое. А знание лучше развенчивается, когда глубина осознания различий будет больше
Для борьбы с предвзятым уподоблением «понимание других людей – некогда достоверное представление, возможно, потерявшее силу» используем новую технику когнитивного погружения:
50. Позвольте с вами познакомиться. Проводим системный анализ своего представления о людях. Как давно сделано наблюдение, как часто оно потом встречалось, насколько были похожи между собой одинаково ведущие себя люди, что их объединяло, похож ли на них визави, те же ли цели преследует.
Для борьбы с предвзятым уподоблением «знание других людей – зацикленность на некогда достоверных представлениях, возможно, потерявших силу» используем другую технику когнитивного погружения:
51. Никогда не говори никогда. Напоминаем себе о ряде случаев, когда наши ожидания, казавшиеся абсолютно достоверными, тем не менее не срабатывали. Уточняем, какие именно произошедшие изменения привели к иному результату. Оцениваем, что изменилось в предстоящем случае.
Знание есть продолжение нашего иррационального убеждения в понимании людей, поэтому и техника 51 есть продолжение техники 52. И применять их лучше именно в паре в обоих случаях. При убеждённости в понимании это напоминание не даст перейти ему в хроническое. А знание лучше развенчивается, когда глубина осознания различий будет больше
Итоги изучения когнитивно-поведенческой терапии - начало
Подведём итоги двух с половиной месяцев изучения КПТ – когнитивно-поведенческой терапии, в которую нас погрузил доктор Дэвид Бернс.
Мы благодарны за все поданные поводы к размышлению. Искажения, названные им когнитивными, и убеждения, сочтённые иррациональными, узнаваемы в себе/людях, встречаются в деловой и личной жизни, а главное, развенчиваются предложенными им 40 способами справиться со страхами.
Вместе с тем мы видим, как Д. Бернсу самому недостаточно собственного зауженного подхода. Это проявляется с первых строк, когда доктор пишет о четырёх моделях, вызывающих тревожность. Доктор не разъясняет, модели чего это. Но называемая им когнитивной – модель разума, экспозиционной – модель поведения, а скрытых эмоций – модель чувств (напомним, что от биологической модели, считающей тревожность и депрессию химическим дисбалансом в мозге, исправляемым лекарствами, доктор отказался сам).
Нетрудно видеть, что в неявном виде Д. Бернс апеллирует ко всем трём способам познания человека – чувственному, разумному и поведенческому. Естественно, каковы способы, таковы и искажения в ходе познания.
Справедлива позиция доктора, что единое для всех исправление носит когнитивный характер. Но, как уже говорилось, единство характера исправления не должно выдаваться за единство их происхождения
Подведём итоги двух с половиной месяцев изучения КПТ – когнитивно-поведенческой терапии, в которую нас погрузил доктор Дэвид Бернс.
Мы благодарны за все поданные поводы к размышлению. Искажения, названные им когнитивными, и убеждения, сочтённые иррациональными, узнаваемы в себе/людях, встречаются в деловой и личной жизни, а главное, развенчиваются предложенными им 40 способами справиться со страхами.
Вместе с тем мы видим, как Д. Бернсу самому недостаточно собственного зауженного подхода. Это проявляется с первых строк, когда доктор пишет о четырёх моделях, вызывающих тревожность. Доктор не разъясняет, модели чего это. Но называемая им когнитивной – модель разума, экспозиционной – модель поведения, а скрытых эмоций – модель чувств (напомним, что от биологической модели, считающей тревожность и депрессию химическим дисбалансом в мозге, исправляемым лекарствами, доктор отказался сам).
Нетрудно видеть, что в неявном виде Д. Бернс апеллирует ко всем трём способам познания человека – чувственному, разумному и поведенческому. Естественно, каковы способы, таковы и искажения в ходе познания.
Справедлива позиция доктора, что единое для всех исправление носит когнитивный характер. Но, как уже говорилось, единство характера исправления не должно выдаваться за единство их происхождения
Итоги изучения когнитивно-поведенческой терапии - финал
Изучение называемых Д. Бернсом искажений и убеждений, проведённое с точки зрения чувственного, разумного и поведенческого способов познания, выявляет иную картину: половина из них – искажения сенсуалистические/предвзятые впечатления, треть – когнитивные/предвзятые умозаключения и шестая часть – антропоморфические/предвзятые уподобления. В переводе, рулят нами эмоции. КПТ, скорее, сенсуалистическо-поведенческая терапия, а ранее предложенная идея её переименовать не такая уж и ёрническая.
Переход от узкого когнитивно-поведенческого подхода к более широкому на базе трёх способов познания, включение чувственного способа, которому соответствуют сенсуалистические искажения и убеждения, и выравнивание трёх способов между собой позволяет расширить как список искажений и неверных убеждений, так и перечень способов справиться со страхами.
Предложенные автором расширения – искажения, убеждения и способы – не претендуют на полноту или комплексность. Задача была открыть новый горизонт и показать, что работа над тревожностью не исчерпывается только когнитивными подходами, есть и другие, ничуть не менее эффективные.
Последний по очереди, но не по значению вывод, что страхи присущи не только личной, но и деловой жизни. Следовательно, знать их в себе и уметь самостоятельно побеждать – задача и человека, и управленца
Изучение называемых Д. Бернсом искажений и убеждений, проведённое с точки зрения чувственного, разумного и поведенческого способов познания, выявляет иную картину: половина из них – искажения сенсуалистические/предвзятые впечатления, треть – когнитивные/предвзятые умозаключения и шестая часть – антропоморфические/предвзятые уподобления. В переводе, рулят нами эмоции. КПТ, скорее, сенсуалистическо-поведенческая терапия, а ранее предложенная идея её переименовать не такая уж и ёрническая.
Переход от узкого когнитивно-поведенческого подхода к более широкому на базе трёх способов познания, включение чувственного способа, которому соответствуют сенсуалистические искажения и убеждения, и выравнивание трёх способов между собой позволяет расширить как список искажений и неверных убеждений, так и перечень способов справиться со страхами.
Предложенные автором расширения – искажения, убеждения и способы – не претендуют на полноту или комплексность. Задача была открыть новый горизонт и показать, что работа над тревожностью не исчерпывается только когнитивными подходами, есть и другие, ничуть не менее эффективные.
Последний по очереди, но не по значению вывод, что страхи присущи не только личной, но и деловой жизни. Следовательно, знать их в себе и уметь самостоятельно побеждать – задача и человека, и управленца
Предъявив обвинение в схоластике, вышли сами на себя
Раздвинув когниции и поведение, явились нам реабилитированные чувства! Звучит пафосно и победоносно, только не понятно, в чём победа.
Придётся убедить, что проведённый анализ фундаментального труда Д. Бернса не является схоластикой. Предпосылок так думать несколько. Мы сами подчеркнули: доктор, называя их по-иному, исходил из трёх верных моделей. Мы убедительно показали, что Бернс много внимания посвятил чувственным искажениям/неверным убеждениям. Получается, весь анализ можно свести к простому утверждению: мы бы структурировали текст иначе.
Хочется сказать самому себе: структурируйте! А не называйте открытием тривиальное «Я художник, я так вижу». Но истинный смысл лежит глубже.
Автором поведения человека является сам человек. Именно поэтому нас с детства учат, как надо себя вести. Сочтём это утверждение истинным.
Автором когниций также во многом является человек, но иногда его как бы извне озаряет. Эволюционисты выкрутились, введя не очень ясный, похожий на рояль в кустах термин подсознание: озарения из него, т.е. наши.
На вид чувства точно человека. Но впечатление обманчиво: человек лишь испытывает чувства, в нём они проявляются. Мы можем контролировать проявления, но не сами чувства: «кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне», – писала Юлия Друнина. Так, чьи же они?!
Раздвинув когниции и поведение, явились нам реабилитированные чувства! Звучит пафосно и победоносно, только не понятно, в чём победа.
Придётся убедить, что проведённый анализ фундаментального труда Д. Бернса не является схоластикой. Предпосылок так думать несколько. Мы сами подчеркнули: доктор, называя их по-иному, исходил из трёх верных моделей. Мы убедительно показали, что Бернс много внимания посвятил чувственным искажениям/неверным убеждениям. Получается, весь анализ можно свести к простому утверждению: мы бы структурировали текст иначе.
Хочется сказать самому себе: структурируйте! А не называйте открытием тривиальное «Я художник, я так вижу». Но истинный смысл лежит глубже.
Автором поведения человека является сам человек. Именно поэтому нас с детства учат, как надо себя вести. Сочтём это утверждение истинным.
Автором когниций также во многом является человек, но иногда его как бы извне озаряет. Эволюционисты выкрутились, введя не очень ясный, похожий на рояль в кустах термин подсознание: озарения из него, т.е. наши.
На вид чувства точно человека. Но впечатление обманчиво: человек лишь испытывает чувства, в нём они проявляются. Мы можем контролировать проявления, но не сами чувства: «кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне», – писала Юлия Друнина. Так, чьи же они?!
Отвергаем обвинение в схоластике, вопрос чувств – фундаментальный
Раз мы над зарождением чувств не властны, значит, чувства суть наши системные настройки, предустановленная операционная система изделия, его неотъемлемая часть. Продолжим метафору: в противовес чувствам разум/когниции и поведение – это загружаемые самостоятельно приложения, которые мы сами и выбираем/скачиваем во встреченных нами «магазинах».
Т. о., у чувств и разума/поведения различны как природа, так и источник происхождения. Чувства в нас вложены Создателем (чур, не эволюцией!) и имеют надстоящую над нами природу. Разум же и поведение в подавляющем большинстве случаев сформированы нами самими и имеют природу сродную нам. Оговоримся: в крайне редких случаях Создатель напрямую вмешивается в наши разум (инсайты) и поведение (необъяснимые поступки, чудеса).
Под предложенным углом зрения понятна и природа эмоций: это волевое наше искажение проявления настроек Создателя. Засунуть под подушку так невовремя звенящий будильник, практика привычная. А кажущиеся нам не теми чувства мы засовываем аж под пресс собственных суждений.
Переквалификация чувств в разум и поведение искажает адекватность восприятия. Из объективных делает их субъективными в противоречие их природе, роли и месту в человеке. Вместо познания и постижения мы лезем корректировать их проявления. Снимаем симптомы, а не изучаем болезнь
Раз мы над зарождением чувств не властны, значит, чувства суть наши системные настройки, предустановленная операционная система изделия, его неотъемлемая часть. Продолжим метафору: в противовес чувствам разум/когниции и поведение – это загружаемые самостоятельно приложения, которые мы сами и выбираем/скачиваем во встреченных нами «магазинах».
Т. о., у чувств и разума/поведения различны как природа, так и источник происхождения. Чувства в нас вложены Создателем (чур, не эволюцией!) и имеют надстоящую над нами природу. Разум же и поведение в подавляющем большинстве случаев сформированы нами самими и имеют природу сродную нам. Оговоримся: в крайне редких случаях Создатель напрямую вмешивается в наши разум (инсайты) и поведение (необъяснимые поступки, чудеса).
Под предложенным углом зрения понятна и природа эмоций: это волевое наше искажение проявления настроек Создателя. Засунуть под подушку так невовремя звенящий будильник, практика привычная. А кажущиеся нам не теми чувства мы засовываем аж под пресс собственных суждений.
Переквалификация чувств в разум и поведение искажает адекватность восприятия. Из объективных делает их субъективными в противоречие их природе, роли и месту в человеке. Вместо познания и постижения мы лезем корректировать их проявления. Снимаем симптомы, а не изучаем болезнь
Клиентоцентричность, бизнес- и просто эмпатия
Уверены: термин «клиентоцентричность» хорошо знаком всем друзьям. И что мы с друзьями едины в оценке роли клиентоцентричности как ключевой в бизнесе. И что мы отличаем бизнес-модель сосредоточения на потребностях потребителей – клиентоцентричность – и некие действия, направленные на понимание их потребностей, – клиентоориентированность. Наконец, что мы можем назвать клиентоцентричность бизнес-эмпатией.
Надеемся, друзья сказали «да» четыре раза подряд, и мы ставим острый вопрос: как научить бизнес-эмпатии любого сотрудника? Даже того, кто совершенно не эмпатичен в своей личной жизни? Услышим ли пятое «да» на следующее наше утверждение: не-эмпата не обучишь и бизнес-эмпатии?
Эмпатия в социуме распределена равномерно: треть – высоко, треть – средне и треть – низко эмпатичных. То есть изначально клиентоцентричен лишь один из трёх человек, а два из трёх – в целом неклиентоцентричны.
Гоняться с мошной за первым – и не набегаешься, и денег не напасёшься. Придётся учить двух оставшихся. Но одного из них точно не научишь, а понять это удастся только в конце обучения, когда он так и не научится.
На кону бизнес и деньги на обучение – рисковать ни тем, ни другими не хочется. Лучше прежде бизнес-эмпатии разберёмся в эмпатии обычной. Прости меня, друг, давеча справедливо упрекнувший в уклоне в психологию
Уверены: термин «клиентоцентричность» хорошо знаком всем друзьям. И что мы с друзьями едины в оценке роли клиентоцентричности как ключевой в бизнесе. И что мы отличаем бизнес-модель сосредоточения на потребностях потребителей – клиентоцентричность – и некие действия, направленные на понимание их потребностей, – клиентоориентированность. Наконец, что мы можем назвать клиентоцентричность бизнес-эмпатией.
Надеемся, друзья сказали «да» четыре раза подряд, и мы ставим острый вопрос: как научить бизнес-эмпатии любого сотрудника? Даже того, кто совершенно не эмпатичен в своей личной жизни? Услышим ли пятое «да» на следующее наше утверждение: не-эмпата не обучишь и бизнес-эмпатии?
Эмпатия в социуме распределена равномерно: треть – высоко, треть – средне и треть – низко эмпатичных. То есть изначально клиентоцентричен лишь один из трёх человек, а два из трёх – в целом неклиентоцентричны.
Гоняться с мошной за первым – и не набегаешься, и денег не напасёшься. Придётся учить двух оставшихся. Но одного из них точно не научишь, а понять это удастся только в конце обучения, когда он так и не научится.
На кону бизнес и деньги на обучение – рисковать ни тем, ни другими не хочется. Лучше прежде бизнес-эмпатии разберёмся в эмпатии обычной. Прости меня, друг, давеча справедливо упрекнувший в уклоне в психологию
Мы эмпатичны всего лишь последние сто лет
Термину «эмпатия» всего сто с небольшим лет, это психологический новояз. Основатель структурной школы психологии, американский психолог Эдвард Титченер сконструировал «empathy» в 1909 г. созвучно «sympathy», соединив в одно два греческих слова: «em» – «в» и «pathos» – «страсть, сильное чувство, страдание». Так он перевёл термин немецкой философии «Einfühlungsvermögen», дословно – вчувствование, сопереживание.
По Титченеру, эмпатия – это чувствование-себя-в предметах/ситуациях/ чувствах и состояниях другого человека, механизмом которого является внутренняя имитация. В переводе на человеческий, это наша способность реагировать на эмоциональные проявления других людей, разделять их чувства, осознавать глубину горя или радости, не теряя связи с реальностью, наше умение сознательно проецировать на себя чувства других людей.
За прошедший век «эмпатия» стала общеупотребительной в большинстве европейских языков, вошла в разговорный и литературный русский язык, а также в психологический, социологический и медицинский словари.
Потеснив исконные «сочувствие»/«сопереживание», эмпатия закрепилась как научное понятие, близкое к «состраданию»: отзывчивость на эмоции другого, разделение их, особый способ познания/понимания нами другого человека, главным образом, его эмоциональных состояний
Термину «эмпатия» всего сто с небольшим лет, это психологический новояз. Основатель структурной школы психологии, американский психолог Эдвард Титченер сконструировал «empathy» в 1909 г. созвучно «sympathy», соединив в одно два греческих слова: «em» – «в» и «pathos» – «страсть, сильное чувство, страдание». Так он перевёл термин немецкой философии «Einfühlungsvermögen», дословно – вчувствование, сопереживание.
По Титченеру, эмпатия – это чувствование-себя-в предметах/ситуациях/ чувствах и состояниях другого человека, механизмом которого является внутренняя имитация. В переводе на человеческий, это наша способность реагировать на эмоциональные проявления других людей, разделять их чувства, осознавать глубину горя или радости, не теряя связи с реальностью, наше умение сознательно проецировать на себя чувства других людей.
За прошедший век «эмпатия» стала общеупотребительной в большинстве европейских языков, вошла в разговорный и литературный русский язык, а также в психологический, социологический и медицинский словари.
Потеснив исконные «сочувствие»/«сопереживание», эмпатия закрепилась как научное понятие, близкое к «состраданию»: отзывчивость на эмоции другого, разделение их, особый способ познания/понимания нами другого человека, главным образом, его эмоциональных состояний
Три основных подхода к определению эмпатии
Татьяна Корягина, канд. психол. наук и одна из ведущих специалистов страны в области эмпатии видит три основных подхода к её определению: гносеологический, этический и интегративный. Гносеологический – фокус на значении эмпатии как способе познания, понимания другого человека.
Этический – на значении эмпатии для общения, как реакции на чувства, разделение чувств другого человека. Он связывается с моральным развитием, условиями «общежития» людей, мотивацией помощи и альтруизма. Смыслы гносеологический и этический объединяются в интегративный подход. Три подхода соответствуют трём историческим стадиям развития эмпатии.
Сначала она понималась гносеологически – как поиск психологических механизмов восприятия и мышления, понимания чужих эмоций и состояний. Тем наследовала подходы, заданные немецкими философами, понимавшими вчувствование узко: как проекции на основе кинестетических ощущений.
Этический подход к эмпатии хотя при этом и упоминался, специально не разрабатывался. Он получил развитие лишь в 50-х гг. ХХ в. в трудах Карла Роджерса, автора так называемой клиентоцентрированной психотерапии, второй после психоанализа по степени распространенности в мире, и одного из создателей гуманистической психологии. Роджерс считал, что исцеление происходит тогда, когда клиент чувствует себя принятым и понятым
Татьяна Корягина, канд. психол. наук и одна из ведущих специалистов страны в области эмпатии видит три основных подхода к её определению: гносеологический, этический и интегративный. Гносеологический – фокус на значении эмпатии как способе познания, понимания другого человека.
Этический – на значении эмпатии для общения, как реакции на чувства, разделение чувств другого человека. Он связывается с моральным развитием, условиями «общежития» людей, мотивацией помощи и альтруизма. Смыслы гносеологический и этический объединяются в интегративный подход. Три подхода соответствуют трём историческим стадиям развития эмпатии.
Сначала она понималась гносеологически – как поиск психологических механизмов восприятия и мышления, понимания чужих эмоций и состояний. Тем наследовала подходы, заданные немецкими философами, понимавшими вчувствование узко: как проекции на основе кинестетических ощущений.
Этический подход к эмпатии хотя при этом и упоминался, специально не разрабатывался. Он получил развитие лишь в 50-х гг. ХХ в. в трудах Карла Роджерса, автора так называемой клиентоцентрированной психотерапии, второй после психоанализа по степени распространенности в мире, и одного из создателей гуманистической психологии. Роджерс считал, что исцеление происходит тогда, когда клиент чувствует себя принятым и понятым
Три психологических условия, фасилитирующие рост и развитие
Человекоцентрированный подход К. Роджерса исходит из громадного потенциала человека для самопознания, изменения я-концепции и поведения. Он раскрывается при наличии в отношениях терапевта и клиента, родителя и ребенка, лидера и группы, учителя и ученика, руководителя и подчиненного трёх фасилитирующих рост и развитие психологических условий.
Первое условие – подлинность/искренность/конгруэнтность. Терапевт в отношении клиента должен быть самим собой, явно проживать имеющиеся чувства и установки, не загораживаться профессиональным/личностным фасадом. Тогда и клиент изменится и продвинется в конструктивном ключе.
Второе условие – принятие/забота/признание, безусловное позитивное принятие. Когда клиент видит позитивную, неосуждающую, принимающую установку по отношению к себе безотносительно того, кем он является в данный момент, терапевтическое продвижение/изменение более вероятно.
Третье условие – эмпатическое понимание. Переживаемые клиентом чувства и личностные смыслы терапевт воспринимает и доносит это клиенту. В идеале он так глубоко проникает во внутренний мир клиента, что уясняет как осознаваемые, так и лежащие ниже уровня осознания клиента смыслы.
Подлинность, безусловное позитивное принятие, эмпатическое понимание стали тремя необходимыми и достаточными навыками активного слушания
Человекоцентрированный подход К. Роджерса исходит из громадного потенциала человека для самопознания, изменения я-концепции и поведения. Он раскрывается при наличии в отношениях терапевта и клиента, родителя и ребенка, лидера и группы, учителя и ученика, руководителя и подчиненного трёх фасилитирующих рост и развитие психологических условий.
Первое условие – подлинность/искренность/конгруэнтность. Терапевт в отношении клиента должен быть самим собой, явно проживать имеющиеся чувства и установки, не загораживаться профессиональным/личностным фасадом. Тогда и клиент изменится и продвинется в конструктивном ключе.
Второе условие – принятие/забота/признание, безусловное позитивное принятие. Когда клиент видит позитивную, неосуждающую, принимающую установку по отношению к себе безотносительно того, кем он является в данный момент, терапевтическое продвижение/изменение более вероятно.
Третье условие – эмпатическое понимание. Переживаемые клиентом чувства и личностные смыслы терапевт воспринимает и доносит это клиенту. В идеале он так глубоко проникает во внутренний мир клиента, что уясняет как осознаваемые, так и лежащие ниже уровня осознания клиента смыслы.
Подлинность, безусловное позитивное принятие, эмпатическое понимание стали тремя необходимыми и достаточными навыками активного слушания
Диалектика эмпатии
Если гносеологический подход фокусировался на эмпатии как феномене познания, а этический подход – как на феномене отношения/общения, то подход интегративный понимает эмпатию как феномен взаимодействия.
Клиенту мало, что терапевт подлинен, безусловно позитивно принимает его, эмпатически понимает. Ему ещё нужно, чтобы тот вёл исследование, демонстрировал настроенность и проявлял вовлеченность. Внутренняя готовность терапевта – необходима, достаточно же её внешнее проявление.
Исследование, настроенность и вовлеченность составляют квинтэссенцию успешных терапевтических отношений, пишут Ричард Эрскин, Джанет Морсунд и Ребекка Траутманн в книге «За пределами эмпатии. Терапия контакта-в-отношениях». Соавторы считают выходом за пределы эмпатии именно переход от собственных (со)переживаний к (взаимо)отношениям.
Давайте ненадолго остановимся. В феврале с.г. мы разбирались с таким методом познания как антропоморфизм. Он венчал собой триаду методов познания чувственного и разумного. Но это был любой из нас – соло человек.
Эмпатия также есть способ познания, но не себя, а другого человека. На гносеологическом уровне мы узнаём, какие у него есть чувства вообще, на этическом – стараемся проникнуться ими, на интегративном – являем их во взаимодействии. Понимание – суждение – спекулятивное мышление
Если гносеологический подход фокусировался на эмпатии как феномене познания, а этический подход – как на феномене отношения/общения, то подход интегративный понимает эмпатию как феномен взаимодействия.
Клиенту мало, что терапевт подлинен, безусловно позитивно принимает его, эмпатически понимает. Ему ещё нужно, чтобы тот вёл исследование, демонстрировал настроенность и проявлял вовлеченность. Внутренняя готовность терапевта – необходима, достаточно же её внешнее проявление.
Исследование, настроенность и вовлеченность составляют квинтэссенцию успешных терапевтических отношений, пишут Ричард Эрскин, Джанет Морсунд и Ребекка Траутманн в книге «За пределами эмпатии. Терапия контакта-в-отношениях». Соавторы считают выходом за пределы эмпатии именно переход от собственных (со)переживаний к (взаимо)отношениям.
Давайте ненадолго остановимся. В феврале с.г. мы разбирались с таким методом познания как антропоморфизм. Он венчал собой триаду методов познания чувственного и разумного. Но это был любой из нас – соло человек.
Эмпатия также есть способ познания, но не себя, а другого человека. На гносеологическом уровне мы узнаём, какие у него есть чувства вообще, на этическом – стараемся проникнуться ими, на интегративном – являем их во взаимодействии. Понимание – суждение – спекулятивное мышление
Учимся социоморфизму
В прошлом феврале мы также научились социоморфическому способу познания – рассмотрению человека как социального индивида, живущего по социально заданной норме, образцу или мерке, а потом уже сами предложили теоморфизм – рассмотрение человека как создания Божьего, живущего по Его заповедям. Три подхода к эмпатии – гносеологический, этический и интегративный – таким образом раскрывают нам понятие социоморфизма.
Первые два подхода, также зачастую называемые эмпатиями когнитивной и аффективной, достаточно хорошо изучены и описаны. Восполним своё знание о третьем подходе, держа в уме, что мы учимся и бизнес-эмпатии.
Соавторы предлагают начинать исследование с установки, что терапевт ничего не знает о субъективном опыте клиента, просит рассказать о нём и исследовать его вместе. Цель задания вопросов не в том, чтобы получить ответ, а в том, чтобы клиент нашел ответ сам. Это его шоу и его драма. Он – герой и главный персонаж, а терапевт – персонаж лишь вспомогательный.
Некогда мы учились у Маршалла Розенберга наблюдать, не оценивая. Соавторы ставят задачу ещё труднее: уйти как от субъективных оценок, так и объективных личных интересов. Пройти с другим его жизненным путём.
Процесс исследования, если он проведен правильно, сам по себе окажется целительным. Кому довелось воспитывать детей, должно быть, согласится
В прошлом феврале мы также научились социоморфическому способу познания – рассмотрению человека как социального индивида, живущего по социально заданной норме, образцу или мерке, а потом уже сами предложили теоморфизм – рассмотрение человека как создания Божьего, живущего по Его заповедям. Три подхода к эмпатии – гносеологический, этический и интегративный – таким образом раскрывают нам понятие социоморфизма.
Первые два подхода, также зачастую называемые эмпатиями когнитивной и аффективной, достаточно хорошо изучены и описаны. Восполним своё знание о третьем подходе, держа в уме, что мы учимся и бизнес-эмпатии.
Соавторы предлагают начинать исследование с установки, что терапевт ничего не знает о субъективном опыте клиента, просит рассказать о нём и исследовать его вместе. Цель задания вопросов не в том, чтобы получить ответ, а в том, чтобы клиент нашел ответ сам. Это его шоу и его драма. Он – герой и главный персонаж, а терапевт – персонаж лишь вспомогательный.
Некогда мы учились у Маршалла Розенберга наблюдать, не оценивая. Соавторы ставят задачу ещё труднее: уйти как от субъективных оценок, так и объективных личных интересов. Пройти с другим его жизненным путём.
Процесс исследования, если он проведен правильно, сам по себе окажется целительным. Кому довелось воспитывать детей, должно быть, согласится
Как исследовать другого человека
Согласно соавторам, истинный исследователь должен уметь себя вести. Во-первых, уважительно: уважая и то, кем Клиент является, и что он делает. Это требует ничего не делать без его согласия и без сотрудничества с ним.
Во-вторых, заинтересованно. Искренний интерес передается не столько содержанием – словами, – сколько формой: тоном голоса, выражением лица, в целом невербально. Интересовать должно всё, а не только выставленные напоказ фрагменты, предназначенные для привлечения внимания терапевта.
В-третьих, продолженно. Закрытые вопросы, допускающие ответы да/нет, неизбежно ведут к концу общения. Опытный переговорщик побуждает собеседника чуть больше раскрыть сознание, посмотреть немного дальше.
В-четвёртых, беспристрастно: не подталкивать клиента намеренно или случайно к осуществлению своих собственных теоретических ожиданий.
Соблюдение названного позволяет по ходу исследования настроиться на процесс клиента, нарастить понимание, более четко представить, на что ему следует указать дальше и как привлечь внимание к следующему шагу вперед.
Нетрудно видеть, что в неявном виде соавторы закладывают в правила поведения при исследовании известный принцип, приписываемый почему-то Лао-цзы: «Дай человеку рыбу, и он будет сыт целый день. Научи его ловить рыбу, и он будет сыт всю жизнь». Поспорить с этим взаправду трудно
Согласно соавторам, истинный исследователь должен уметь себя вести. Во-первых, уважительно: уважая и то, кем Клиент является, и что он делает. Это требует ничего не делать без его согласия и без сотрудничества с ним.
Во-вторых, заинтересованно. Искренний интерес передается не столько содержанием – словами, – сколько формой: тоном голоса, выражением лица, в целом невербально. Интересовать должно всё, а не только выставленные напоказ фрагменты, предназначенные для привлечения внимания терапевта.
В-третьих, продолженно. Закрытые вопросы, допускающие ответы да/нет, неизбежно ведут к концу общения. Опытный переговорщик побуждает собеседника чуть больше раскрыть сознание, посмотреть немного дальше.
В-четвёртых, беспристрастно: не подталкивать клиента намеренно или случайно к осуществлению своих собственных теоретических ожиданий.
Соблюдение названного позволяет по ходу исследования настроиться на процесс клиента, нарастить понимание, более четко представить, на что ему следует указать дальше и как привлечь внимание к следующему шагу вперед.
Нетрудно видеть, что в неявном виде соавторы закладывают в правила поведения при исследовании известный принцип, приписываемый почему-то Лао-цзы: «Дай человеку рыбу, и он будет сыт целый день. Научи его ловить рыбу, и он будет сыт всю жизнь». Поспорить с этим взаправду трудно
Как проявить настроенность на другого человека
Второе звено социоморфизма – настроенность – состоит не только в том, чтобы самому осознать ощущения, потребности, чувства, желания и значимость этого для нашего собеседника, но и донести этот факт до него.
Настроенность также требует уважения. Наши визави часто смущены/ стыдятся/тревожатся, что всё делают неправильно и вызовут неудовольствие. Чётко выраженное уважение помогает им счесть нормой это делать/говорить/ чувствовать, даёт чувство безопасности и позволяет раскрыться в разговоре.
Соавторы называют основные из осознанных и уважительных реакций.
Когнитивная настроенность позволяет понять, о чём думает визави и чего касаются его замечания. Считается, что сделать это проще всего. Но будем помнить, что вникание в логику собеседника, увязка используемых им идей и рассуждений с непосредственным опытом, резонируют с нашими собственными, отнюдь не всегда непогрешимыми мыслями и реакциями.
Аффективная настроенность дополняет когнитивную. Мысли человека переплетены с чувствами всегда. Слежение за мыслями без чуткости к связанным с ними чувствам, заведут доверительные отношения в тупик. Важно разделить аффекты собеседника в рамках эмпатии, ещё важнее проявить личную подлинную аффективность, продемонстрировать своему визави, что в лице нам он имеет дело с живым человеком, а не ботом
Второе звено социоморфизма – настроенность – состоит не только в том, чтобы самому осознать ощущения, потребности, чувства, желания и значимость этого для нашего собеседника, но и донести этот факт до него.
Настроенность также требует уважения. Наши визави часто смущены/ стыдятся/тревожатся, что всё делают неправильно и вызовут неудовольствие. Чётко выраженное уважение помогает им счесть нормой это делать/говорить/ чувствовать, даёт чувство безопасности и позволяет раскрыться в разговоре.
Соавторы называют основные из осознанных и уважительных реакций.
Когнитивная настроенность позволяет понять, о чём думает визави и чего касаются его замечания. Считается, что сделать это проще всего. Но будем помнить, что вникание в логику собеседника, увязка используемых им идей и рассуждений с непосредственным опытом, резонируют с нашими собственными, отнюдь не всегда непогрешимыми мыслями и реакциями.
Аффективная настроенность дополняет когнитивную. Мысли человека переплетены с чувствами всегда. Слежение за мыслями без чуткости к связанным с ними чувствам, заведут доверительные отношения в тупик. Важно разделить аффекты собеседника в рамках эмпатии, ещё важнее проявить личную подлинную аффективность, продемонстрировать своему визави, что в лице нам он имеет дело с живым человеком, а не ботом
Ритмы, психологический уровень и расхождения
И когнитивной, и аффективной деятельности человека присущи ритмические паттерны. Мы говорим, что с таким-то мы на одной волне, а с таким-то не попали в такт. Чувствительность к темпам и ритмам собеседника и подстройка под них темпа нашего являются сутью ритмической настроенности, а выбор момента времени – одним из важнейших элементов.
Соавторы дополняют это известное наблюдение важным для всех людей ритмическим правилом: обычно люди анализируют аффект медленнее, чем познание. Познание выражается в словах вслух или про себя, аффект на слова не ориентирован и происходит в мозге непосредственно.
Вступая в диалог с визави, важно вести его на том же психологическом уровне, на котором он сам зафиксировался. Остап Бендер легко перешел на язык людоедки Эллочки, дабы добиться вожделенного стула: «Хо-хо!».
Коммуникация не всегда может и должна быть сведена к единодушию. У собеседников могут быть несоответствия: между словом и поведением, делом и его описанием, мыслями и аффектом, ожиданиями и реальными событиями. Чаще всего расхождения вызваны реакцией самозащиты.
Утверждение или вопрос с нашей стороны, используемые, дабы вывести несоответствие в осознание собеседника, допустимы только в контексте настроенности, уважения и подлинности сложившихся с визави отношений
И когнитивной, и аффективной деятельности человека присущи ритмические паттерны. Мы говорим, что с таким-то мы на одной волне, а с таким-то не попали в такт. Чувствительность к темпам и ритмам собеседника и подстройка под них темпа нашего являются сутью ритмической настроенности, а выбор момента времени – одним из важнейших элементов.
Соавторы дополняют это известное наблюдение важным для всех людей ритмическим правилом: обычно люди анализируют аффект медленнее, чем познание. Познание выражается в словах вслух или про себя, аффект на слова не ориентирован и происходит в мозге непосредственно.
Вступая в диалог с визави, важно вести его на том же психологическом уровне, на котором он сам зафиксировался. Остап Бендер легко перешел на язык людоедки Эллочки, дабы добиться вожделенного стула: «Хо-хо!».
Коммуникация не всегда может и должна быть сведена к единодушию. У собеседников могут быть несоответствия: между словом и поведением, делом и его описанием, мыслями и аффектом, ожиданиями и реальными событиями. Чаще всего расхождения вызваны реакцией самозащиты.
Утверждение или вопрос с нашей стороны, используемые, дабы вывести несоответствие в осознание собеседника, допустимы только в контексте настроенности, уважения и подлинности сложившихся с визави отношений
Вовлечённость и предъявляемые ею требования
Психотерапия, пишут соавторы, идёт в контексте отношений, они требуют контакта, а тот в свою очередь – полной вовлеченности терапевта, обычного человека со своими потребностями, недостатками и всем прочим, связанным с проживаемой им реальностью. Вовлеченность обладает рядом требований.
Согласие ощутить влияние взаимоотношений. Нам больно, мы страдаем от слышимого. Впуская, ощущая и реагируя на это, мы растём в отношениях.
Резонанс. Чувства, мысли, прошлый опыт собеседника взывают к нашим чувствам, мыслям и воспоминаниям, вовлекают в бессознательный диалог.
Соответствие уровню развития собеседника. Нельзя одинаково реагировать на собеседников с разным уровнем развития и разным прежним опытом, нужно встать с собеседником на одну доску и реагировать верно.
Приверженность благополучию собеседника. Без этого у нас возникает соблазн перетянуть внимание на себя, поддаться эмоциям, начать атаковать/ защищаться, удовлетворить свои потребности, в итоге прерывая отношения.
Профессионализм: знания, навыки, ценности, постоянный самоконтроль, надлежащее отношение к собеседнику, осознание своей (не)компетентности вплоть до готовности отправить клиента к более квалифицированному, чем мы в конкретной области коллеге. Окинув мысленным взором сказанное, без труда поймём: все названные качества являются нашими внутренними
Психотерапия, пишут соавторы, идёт в контексте отношений, они требуют контакта, а тот в свою очередь – полной вовлеченности терапевта, обычного человека со своими потребностями, недостатками и всем прочим, связанным с проживаемой им реальностью. Вовлеченность обладает рядом требований.
Согласие ощутить влияние взаимоотношений. Нам больно, мы страдаем от слышимого. Впуская, ощущая и реагируя на это, мы растём в отношениях.
Резонанс. Чувства, мысли, прошлый опыт собеседника взывают к нашим чувствам, мыслям и воспоминаниям, вовлекают в бессознательный диалог.
Соответствие уровню развития собеседника. Нельзя одинаково реагировать на собеседников с разным уровнем развития и разным прежним опытом, нужно встать с собеседником на одну доску и реагировать верно.
Приверженность благополучию собеседника. Без этого у нас возникает соблазн перетянуть внимание на себя, поддаться эмоциям, начать атаковать/ защищаться, удовлетворить свои потребности, в итоге прерывая отношения.
Профессионализм: знания, навыки, ценности, постоянный самоконтроль, надлежащее отношение к собеседнику, осознание своей (не)компетентности вплоть до готовности отправить клиента к более квалифицированному, чем мы в конкретной области коллеге. Окинув мысленным взором сказанное, без труда поймём: все названные качества являются нашими внутренними
Цели вхождения в контакт – признание и валидация
Соавторы считают внешними проявлениями вовлеченности признание, валидацию, нормализацию и присутствие. Природа их двойственна: они в то же время и цели. Требования вовлеченности в отношениях – готовность подвергнуться влиянию, резонанс с собеседником, соответствие уровню его развития, приверженность благополучию и профессионализм – внутренне готовят нас к контакту, а внешние проявления позволяют в него войти.
Признание начинается с настроенности на аффект, потребности, ритм и уровень развития собеседника. Оно сообщает, что мы принимаем его, какой он есть, верим в действительность его переживаний, осознаём его мысли, чувства и потребности, и что они имеют для нас большое значение.
Соавторы напоминают: потребности и чувства собеседника зачастую с детства долго и последовательно могли не признаваться контактёрами. Человек при этом словарь их выражения либо не выработал, либо потерял.
Мало признать чувства, желания или поведение собеседника. Валидация дополняет признание должной оценкой значимости опыта. Когда наш визави сам не уверен в значимости того, что он испытывает, она особенно важна.
Валидация нужна и нам, чтобы сохранить подлинную вовлеченность. Сопротивление собеседника естественно, оценивая по достоинству, что он сделал, мы уходим от нашего нетерпения, раздражения и разочарования
Соавторы считают внешними проявлениями вовлеченности признание, валидацию, нормализацию и присутствие. Природа их двойственна: они в то же время и цели. Требования вовлеченности в отношениях – готовность подвергнуться влиянию, резонанс с собеседником, соответствие уровню его развития, приверженность благополучию и профессионализм – внутренне готовят нас к контакту, а внешние проявления позволяют в него войти.
Признание начинается с настроенности на аффект, потребности, ритм и уровень развития собеседника. Оно сообщает, что мы принимаем его, какой он есть, верим в действительность его переживаний, осознаём его мысли, чувства и потребности, и что они имеют для нас большое значение.
Соавторы напоминают: потребности и чувства собеседника зачастую с детства долго и последовательно могли не признаваться контактёрами. Человек при этом словарь их выражения либо не выработал, либо потерял.
Мало признать чувства, желания или поведение собеседника. Валидация дополняет признание должной оценкой значимости опыта. Когда наш визави сам не уверен в значимости того, что он испытывает, она особенно важна.
Валидация нужна и нам, чтобы сохранить подлинную вовлеченность. Сопротивление собеседника естественно, оценивая по достоинству, что он сделал, мы уходим от нашего нетерпения, раздражения и разочарования
Цели вхождения в контакт – нормализация и присутствие
Ощущение, что с тобой что-то не так, далеко не лучшее. Нормализация – антидот к самоочерняющим убеждениям, помогающий собеседнику понять, что его поведение и внутренний опыт нормальны для людей и естественны в его жизненной ситуации, среде обитания и генетической наследственности. Часто нормализация просто предоставление соответствующей информации.
Нормализация помогает нам сохранить перспективу и не потеряться в проблемах собеседника. Взятые вместе признание, валидация и нормализация проистекают из наиболее значимого аспекта вовлеченности – присутствия.
Присутствие по мнению соавторов наиболее интуитивно и в силу этого с наибольшим трудом поддаётся определению. Войти в хороший контакт уже непросто, войти же в него в сочетании с профессиональными намерением и компетентностью – труднее во сто крат. По-простому, присутствие означает «просто быть с собеседником». В присутствии объединяются как добытая в ходе исследования информация, так и вся чувствительность настроенности.
У присутствия есть свои компоненты. Первый – это контакт, осознание внутренних и внешних событий. Соавторы уподобляют его челночному движению от происходящего внутри себя к происходящему с собеседником. Только нашей настроенности для контакта мало: общаясь, мы не должны устранять себя как личность, это ключевое требование присутствия
Ощущение, что с тобой что-то не так, далеко не лучшее. Нормализация – антидот к самоочерняющим убеждениям, помогающий собеседнику понять, что его поведение и внутренний опыт нормальны для людей и естественны в его жизненной ситуации, среде обитания и генетической наследственности. Часто нормализация просто предоставление соответствующей информации.
Нормализация помогает нам сохранить перспективу и не потеряться в проблемах собеседника. Взятые вместе признание, валидация и нормализация проистекают из наиболее значимого аспекта вовлеченности – присутствия.
Присутствие по мнению соавторов наиболее интуитивно и в силу этого с наибольшим трудом поддаётся определению. Войти в хороший контакт уже непросто, войти же в него в сочетании с профессиональными намерением и компетентностью – труднее во сто крат. По-простому, присутствие означает «просто быть с собеседником». В присутствии объединяются как добытая в ходе исследования информация, так и вся чувствительность настроенности.
У присутствия есть свои компоненты. Первый – это контакт, осознание внутренних и внешних событий. Соавторы уподобляют его челночному движению от происходящего внутри себя к происходящему с собеседником. Только нашей настроенности для контакта мало: общаясь, мы не должны устранять себя как личность, это ключевое требование присутствия
Присутствие – быть человечным, открытым, искренним и спонтанным
Мы не должны уподобляться нелюбимым ботам-автоответчикам. Наши история, потребности, чувствительность, ценности, знания и опыт позволяют реагировать по-человечески. Осознание собеседника вызывает ответное осознание и самое себя, растапливая лёд и создавая климат отношений.
Присутствие емлет в себе искренний интерес к внутреннему и внешнему миру собеседника и подлинное любопытство, что произойдёт в следующий момент. Притворный интерес никого не обманет, но вот контакт разрушит.
Основная цель исследования – рост осознания собеседника: понимая его лучше, мы получаем удовлетворение. Всё, что он говорит/делает, даёт новую пищу для любопытства и интереса, оживляющих в свою очередь обоих.
Третий компонент присутствия – открытость, демонстрация внутренних реакций, чувств и желаний, удовлетворения и разочарования. У открытости есть два важных требования – искренность и спонтанность. Её антитеза – скрытность – особо неприятна под маской «профессионализма». Кавычки в последнем слове призваны отделить его от истинного профессионализма, базирующегося на приверженности и интересе к благополучию собеседника.
Именно потому, что наши внутренние переживания надлежащим образом сосредоточены на собеседнике, мы можем быть самими собой, общаться с ним открыто и спонтанно, не прятаться и оставаться профессионалами
Мы не должны уподобляться нелюбимым ботам-автоответчикам. Наши история, потребности, чувствительность, ценности, знания и опыт позволяют реагировать по-человечески. Осознание собеседника вызывает ответное осознание и самое себя, растапливая лёд и создавая климат отношений.
Присутствие емлет в себе искренний интерес к внутреннему и внешнему миру собеседника и подлинное любопытство, что произойдёт в следующий момент. Притворный интерес никого не обманет, но вот контакт разрушит.
Основная цель исследования – рост осознания собеседника: понимая его лучше, мы получаем удовлетворение. Всё, что он говорит/делает, даёт новую пищу для любопытства и интереса, оживляющих в свою очередь обоих.
Третий компонент присутствия – открытость, демонстрация внутренних реакций, чувств и желаний, удовлетворения и разочарования. У открытости есть два важных требования – искренность и спонтанность. Её антитеза – скрытность – особо неприятна под маской «профессионализма». Кавычки в последнем слове призваны отделить его от истинного профессионализма, базирующегося на приверженности и интересе к благополучию собеседника.
Именно потому, что наши внутренние переживания надлежащим образом сосредоточены на собеседнике, мы можем быть самими собой, общаться с ним открыто и спонтанно, не прятаться и оставаться профессионалами
Присутствие – уязвимость, терпение, намерение и способности
Ещё один компонент присутствия – уязвимость. Выбрав открытость, мы неизбежно рискуем: собеседник может задеть, повлиять и изменить нас. Отношения – улица с двусторонним движением, предупреждают соавторы, доверие, к которому мы стремимся, чревато привнесением в отношения с собеседником свойственной человеку возможности ошибаться.
Очередной компонент – терпение и последовательность. Подлинное уважение к собеседнику, искренние усилия справиться с его уникальной ситуацией, в них нуждаются неизбежно. Ставка высока: когда они есть, нас начинают воспринимать как надёжных, стабильных и ответственных.
Следующий компонент присутствия – профессиональные намерение и способности. О профессионализме говорили уже несколько раз, намерения и способности повышают качество деловых взаимоотношений.
Намерение объясняет, почему мы здесь, в это время, в этом месте, в этом контакте. Мы могли бы оказаться коллегами, друзьями, а то и антогонистами. В деловой обстановке это не имеет значения. Цель присутствия – ради дела.
Профессиональные способности также влияют природу присутствия. Наши знания, видения, верования, представления и убеждения неотделимы от нас, они влияют на наш выбор: каким курсом следовать, какой реакцией поделиться, какие предложения высказать, а от каких лучше воздержаться
Ещё один компонент присутствия – уязвимость. Выбрав открытость, мы неизбежно рискуем: собеседник может задеть, повлиять и изменить нас. Отношения – улица с двусторонним движением, предупреждают соавторы, доверие, к которому мы стремимся, чревато привнесением в отношения с собеседником свойственной человеку возможности ошибаться.
Очередной компонент – терпение и последовательность. Подлинное уважение к собеседнику, искренние усилия справиться с его уникальной ситуацией, в них нуждаются неизбежно. Ставка высока: когда они есть, нас начинают воспринимать как надёжных, стабильных и ответственных.
Следующий компонент присутствия – профессиональные намерение и способности. О профессионализме говорили уже несколько раз, намерения и способности повышают качество деловых взаимоотношений.
Намерение объясняет, почему мы здесь, в это время, в этом месте, в этом контакте. Мы могли бы оказаться коллегами, друзьями, а то и антогонистами. В деловой обстановке это не имеет значения. Цель присутствия – ради дела.
Профессиональные способности также влияют природу присутствия. Наши знания, видения, верования, представления и убеждения неотделимы от нас, они влияют на наш выбор: каким курсом следовать, какой реакцией поделиться, какие предложения высказать, а от каких лучше воздержаться
Присутствие – заземленность и всё многообразие
Последний по очереди, но не по значимости, компонент. Соавторы выделяют аспект профессиональных намерений и способностей, достойный вынесения в отдельный компонент присутствия: заземленность. Нужно оставаться в психическом равновесии, воспринимая эмоции и переживания визави: не атаковать в ответ на его гнев, не унывать, сострадая его боли.
Наконец, мы можем описать всё многообразие присутствия. Оно собрало воедино добытую в ходе исследования информацию и чувствительность настроенности, оно вошло в контакт, двигаясь от себя к собеседнику и назад. Оно явило живость нашей личности, искренний интерес к внутреннему и внешнему миру собеседника и подлинное любопытство. Оно позволило сосредоточиться на собеседнике открыто, искренне и спонтанно. Оно показало как нашу собственную уязвимость, так и наши терпение и последовательность. Оно выявило наши профессиональные намерение и способности, проверило на зуб уравновешенность и заземленность.
Три требования К. Роджерса – подлинность, безусловное позитивное принятие и эмпатическое понимание – мы сочли необходимыми, но не достаточными и пришли к исследованию, настроенности и вовлеченности.
Последняя по цепочке привела нас к признанию, валидации, нормализации и присутствию. Оглянем пройденный путь и ответим, зачем мы им пошли
Последний по очереди, но не по значимости, компонент. Соавторы выделяют аспект профессиональных намерений и способностей, достойный вынесения в отдельный компонент присутствия: заземленность. Нужно оставаться в психическом равновесии, воспринимая эмоции и переживания визави: не атаковать в ответ на его гнев, не унывать, сострадая его боли.
Наконец, мы можем описать всё многообразие присутствия. Оно собрало воедино добытую в ходе исследования информацию и чувствительность настроенности, оно вошло в контакт, двигаясь от себя к собеседнику и назад. Оно явило живость нашей личности, искренний интерес к внутреннему и внешнему миру собеседника и подлинное любопытство. Оно позволило сосредоточиться на собеседнике открыто, искренне и спонтанно. Оно показало как нашу собственную уязвимость, так и наши терпение и последовательность. Оно выявило наши профессиональные намерение и способности, проверило на зуб уравновешенность и заземленность.
Три требования К. Роджерса – подлинность, безусловное позитивное принятие и эмпатическое понимание – мы сочли необходимыми, но не достаточными и пришли к исследованию, настроенности и вовлеченности.
Последняя по цепочке привела нас к признанию, валидации, нормализации и присутствию. Оглянем пройденный путь и ответим, зачем мы им пошли