Осознанность или невежество? Ч.2
Но человечно в такой ситуации — не закрываться от правды. Жизнь полна противоречиях ощущений и переживаний. И осознанность — это не блюсти свой кокон из глупо понятого позитивного мышления. Нет! Это, наоборот, впускать в своё сознание все боли, страдания, ужасы и несправедливость мира (ну как «все» — тут зависит от вашей выносливости, все не получится, но лучше хоть какие-то, чем ничего). Это осознавать, что страдающие люди — да, ничем не заслужили такого страдания. А вы, может быть не заслужили своего везения, пусть так. Но жизнь такая штука — неуправляемая и полная случайностей, и даже заслуживать-то тут не у кого. И, к сожалению, всегда в мире какой-то демон жуёт людей вместе с их домами.
Осознанность значит одновременно видеть это и сострадать — и быть счастливым от того, что есть у тебя и что пока что тебя не жуёт никто. А добродетель — это попытаться переложить хотя бы один свой светлый камушек на тёмную сторону и помочь, поделиться, утешить, забуферить негатив («зло остановится на мне»).
При этом нет никакой цели перестараться, утомиться и выгореть от собственного бессилия: каждый делающий добрые дела сталкивается с ощущением «это ничего не решает» — и тут можно применить только смирение и понимание скромности своего вклада, как данность. Не зря смирение считается добродетелью в христианстве, а не привязанность к плодам своего труда — в восточной философии. Можно и с ума сойти, если ждать от своих дел многого. А не делать — нельзя. Вот такие дела.
Поэтому да, жить счастливо и благополучно — вовсе не плохо, и не надо переставать, раз уж начали. Просто нужно быть открытым, сострадать и делиться. Лучшая, на мой взгляд, связка — «жить благополучно, чтобы быть способным стабильно помогать многим людям долгие годы». Никто не выгорает от того, что вы от стыда и вины съедете с рельс своего собственного счастья. Нужно просто быть внимательным к тому, как ваша жизнь влияет на других, чтобы не было как в песне «я добрый, но добра не сделал никому».
Напоследок оправдаюсь за слово «тупость», которое я противопоставила осознанности. Это всё индусы виноваты, честное слово. Они говорят о том, что сознание может находиться условно в трёх состояниях:
⁃ тамас (невежество и тупость, инертность и лень)
⁃ раджас (деятельность и активность, страсть и вспышки эмоций)
⁃ саттва (благость, спокойствие, просветленность)
И вот прикол с практикующими в том, что они часто путают инертность и тупость тамаса с просветленным спокойствием саттвы. Именно поэтому рождается ограничение себя в поступлении волнующей информации и чужих эмоций, которое в итоге приводит просто к невежеству и «сну сознания».
В общем, не знать и быть спокойным — вовсе не то же самое, что знать и быть спокойным. Оградить себя от чужих негативных эмоций, чтобы не транслировать их — не то же самое, что сталкиваться с чужой ненавистью и не рождать ненависти в ответ.
Дело это очень и очень сложное, а три этих качества имеют тенденцию всё время сменять друг друга в нашем сознании: то мы в отупении листаем котиков, то мы страстно за что-то боремся, то находим на несколько минут какое-то спокойное осознание происходящего и капельку принимающей мудрости.
В христианстве есть представление о посильности добродетели: не надо пытаться выпрыгнуть из штанов, стремясь к немедленной святости (это извините всё гордыня). Так и тут: нельзя просто взять и стать боддхисатвой, хоть со смузи, хоть под обстрелами. Но можно, когда находит состояние тамаса (невежества), постараться вытащить себя активностью, деятельностью в более осмысленное и полезное состояние. Когда разгоняется раджас (страсть), то чутка его усмирить познанием, медитацией, размышлением. А когда таки досталась минутка саттвы (благости), то постараться продлить минутку на две — и успеть сделать или сказать из этого состояния что-то, чтобы и у другого немножко благости поприбавилось.
Дух тоже строится по кирпичику, как и новые дома.
#травкина_осознанность
Но человечно в такой ситуации — не закрываться от правды. Жизнь полна противоречиях ощущений и переживаний. И осознанность — это не блюсти свой кокон из глупо понятого позитивного мышления. Нет! Это, наоборот, впускать в своё сознание все боли, страдания, ужасы и несправедливость мира (ну как «все» — тут зависит от вашей выносливости, все не получится, но лучше хоть какие-то, чем ничего). Это осознавать, что страдающие люди — да, ничем не заслужили такого страдания. А вы, может быть не заслужили своего везения, пусть так. Но жизнь такая штука — неуправляемая и полная случайностей, и даже заслуживать-то тут не у кого. И, к сожалению, всегда в мире какой-то демон жуёт людей вместе с их домами.
Осознанность значит одновременно видеть это и сострадать — и быть счастливым от того, что есть у тебя и что пока что тебя не жуёт никто. А добродетель — это попытаться переложить хотя бы один свой светлый камушек на тёмную сторону и помочь, поделиться, утешить, забуферить негатив («зло остановится на мне»).
При этом нет никакой цели перестараться, утомиться и выгореть от собственного бессилия: каждый делающий добрые дела сталкивается с ощущением «это ничего не решает» — и тут можно применить только смирение и понимание скромности своего вклада, как данность. Не зря смирение считается добродетелью в христианстве, а не привязанность к плодам своего труда — в восточной философии. Можно и с ума сойти, если ждать от своих дел многого. А не делать — нельзя. Вот такие дела.
Поэтому да, жить счастливо и благополучно — вовсе не плохо, и не надо переставать, раз уж начали. Просто нужно быть открытым, сострадать и делиться. Лучшая, на мой взгляд, связка — «жить благополучно, чтобы быть способным стабильно помогать многим людям долгие годы». Никто не выгорает от того, что вы от стыда и вины съедете с рельс своего собственного счастья. Нужно просто быть внимательным к тому, как ваша жизнь влияет на других, чтобы не было как в песне «я добрый, но добра не сделал никому».
Напоследок оправдаюсь за слово «тупость», которое я противопоставила осознанности. Это всё индусы виноваты, честное слово. Они говорят о том, что сознание может находиться условно в трёх состояниях:
⁃ тамас (невежество и тупость, инертность и лень)
⁃ раджас (деятельность и активность, страсть и вспышки эмоций)
⁃ саттва (благость, спокойствие, просветленность)
И вот прикол с практикующими в том, что они часто путают инертность и тупость тамаса с просветленным спокойствием саттвы. Именно поэтому рождается ограничение себя в поступлении волнующей информации и чужих эмоций, которое в итоге приводит просто к невежеству и «сну сознания».
В общем, не знать и быть спокойным — вовсе не то же самое, что знать и быть спокойным. Оградить себя от чужих негативных эмоций, чтобы не транслировать их — не то же самое, что сталкиваться с чужой ненавистью и не рождать ненависти в ответ.
Дело это очень и очень сложное, а три этих качества имеют тенденцию всё время сменять друг друга в нашем сознании: то мы в отупении листаем котиков, то мы страстно за что-то боремся, то находим на несколько минут какое-то спокойное осознание происходящего и капельку принимающей мудрости.
В христианстве есть представление о посильности добродетели: не надо пытаться выпрыгнуть из штанов, стремясь к немедленной святости (это извините всё гордыня). Так и тут: нельзя просто взять и стать боддхисатвой, хоть со смузи, хоть под обстрелами. Но можно, когда находит состояние тамаса (невежества), постараться вытащить себя активностью, деятельностью в более осмысленное и полезное состояние. Когда разгоняется раджас (страсть), то чутка его усмирить познанием, медитацией, размышлением. А когда таки досталась минутка саттвы (благости), то постараться продлить минутку на две — и успеть сделать или сказать из этого состояния что-то, чтобы и у другого немножко благости поприбавилось.
Дух тоже строится по кирпичику, как и новые дома.
#травкина_осознанность
Человек слаб
День двадцать третий. Человек слаб.
Сначала я думала, что эти два предложения — всё, что я напишу сегодня. До этого я думала, что не смогу написать ничего. Но так будет совсем непонятно. Поэтому я собралась и попробую сейчас рассказать, как себя чувствую.
Мне больно. Я закрываю глаза и слышу страшные звуки, но это не взрывы. Это стонет земля. По весне земля ждет, что ее вспашут, засыпят семенами, дожди будут поливать её — и на ней взойдут зелёные всходы. Но её вспарывают снарядами, засевают пулями и поливают кровью. Что взойдёт на такой земле?
Уже много дней я чувствую, что я — земля, на теле которой сеяли и собирали урожай, строили дома и города, а теперь —убивают. Моё сердце разбили взрывом на центральной площади. В мою осажденную печень воткнули нож — и давят на рукоятку. В мои ноги и руки вбивают гвозди ракетных ударов. На холмистую златоглавую голову мою надели терновый венок, и виски мои кровоточат. Один наш общий знакомый в похожем положении говорил своему Господу: отпусти им грехи их, ибо не ведают, что творят. Я даже приблизительно не вишу на кресте, но уже понимаю как это трудно. Да, человек слаб.
Почему-то не выходит из головы этот распятый персонаж сегодня. Христиане верят, что через его страдание, кровопролитие и смерть на кресте людям прощены все их прегрешения, прошлые и будущие, и обеспечен шанс нас вечную жизнь души после смерти физического тела. Но я закрываю глаза и вижу, как люди продолжают терзать этого распятого назаретянина, стреляя в него, запуская в него ракеты и выпуская танковые снаряды в его кровоточащее измученное тело, приговаривая «Бог простит». А те, кто не хочет пачкать руки — приходят сказать ему, что это всё фейки и надо больше смотреть телевизор, чтобы отличать, где правда, а где его преувеличенные страдания.
Я закрываю глаза и мне больно. Я думаю: человек слаб. Поэтому он не делает только тех дурных вещей, за которые его накажут. Но похвали его за дурное дело раз, другой — и он примется делать дурное с радостью и даже какой-то гордостью за свою догадливость.
Когда мне больно, я думаю о том, что человек — такое же животное, как все остальные. Он стремится к награде и избегает наказания. И нет для него никакого добра и зла.
Простите, сегодня совсем нет сил. Человек слаб.
#обомне
День двадцать третий. Человек слаб.
Сначала я думала, что эти два предложения — всё, что я напишу сегодня. До этого я думала, что не смогу написать ничего. Но так будет совсем непонятно. Поэтому я собралась и попробую сейчас рассказать, как себя чувствую.
Мне больно. Я закрываю глаза и слышу страшные звуки, но это не взрывы. Это стонет земля. По весне земля ждет, что ее вспашут, засыпят семенами, дожди будут поливать её — и на ней взойдут зелёные всходы. Но её вспарывают снарядами, засевают пулями и поливают кровью. Что взойдёт на такой земле?
Уже много дней я чувствую, что я — земля, на теле которой сеяли и собирали урожай, строили дома и города, а теперь —убивают. Моё сердце разбили взрывом на центральной площади. В мою осажденную печень воткнули нож — и давят на рукоятку. В мои ноги и руки вбивают гвозди ракетных ударов. На холмистую златоглавую голову мою надели терновый венок, и виски мои кровоточат. Один наш общий знакомый в похожем положении говорил своему Господу: отпусти им грехи их, ибо не ведают, что творят. Я даже приблизительно не вишу на кресте, но уже понимаю как это трудно. Да, человек слаб.
Почему-то не выходит из головы этот распятый персонаж сегодня. Христиане верят, что через его страдание, кровопролитие и смерть на кресте людям прощены все их прегрешения, прошлые и будущие, и обеспечен шанс нас вечную жизнь души после смерти физического тела. Но я закрываю глаза и вижу, как люди продолжают терзать этого распятого назаретянина, стреляя в него, запуская в него ракеты и выпуская танковые снаряды в его кровоточащее измученное тело, приговаривая «Бог простит». А те, кто не хочет пачкать руки — приходят сказать ему, что это всё фейки и надо больше смотреть телевизор, чтобы отличать, где правда, а где его преувеличенные страдания.
Я закрываю глаза и мне больно. Я думаю: человек слаб. Поэтому он не делает только тех дурных вещей, за которые его накажут. Но похвали его за дурное дело раз, другой — и он примется делать дурное с радостью и даже какой-то гордостью за свою догадливость.
Когда мне больно, я думаю о том, что человек — такое же животное, как все остальные. Он стремится к награде и избегает наказания. И нет для него никакого добра и зла.
Простите, сегодня совсем нет сил. Человек слаб.
#обомне
Сила слабости Ч.1
День двадцать четвертый. Всё ещё прохладно, но в Киеве неотвратимо наступает весна. Я определяю это по солнцу: с начала весны и до глубокой осени вечера здесь — розовые. Последние вечера розовеют, и солнцу розоватостью отвечают дома: вы замечали, сколько оттенков розового в некоторых наших спальниках? От потёртого крембрюлешного и пыльно поросячьего до цвета заветренного лосося и раздавленной на асфальте вишни. Я вписываюсь в это великолепие большую часть года. Дом — там, куда ты вписываешься. И я дома.
Многое вчера было сказано о страдании. Каюсь, меня медленно нагребает, я слоупок. Но зато когда настигнет окончательно, я опускаюсь на самое дно Мариинской впадины переживания, чтобы испить эту чашу до дна и не подавиться. Вчера я наконец крякнула стакан боли and guess what? Теперь она — часть меня.
Надо же! Мы всё же не учимся на чужом опыте. Нужно было прожить целую жизнь, попасть в войну, каждый вечер прощаться с близкими и каждое утро считать чьих-то других близких, которые не проснулись, чтобы получить величайший в своей очевидности урок: боль — болит, и нет ни одного живого существа, устроенного без функции боли.
Я всегда была сторонницей всяких гуманстически-альтруистических подходов, но на интеллектуальном уровне. Невнимательность, несправедливость, обман, самоутверждение, воровство — возмущали меня, как нарушение логики всеобщего благополучия. А теперь, когда внутри меня поместились тысячи километров живого страдания, я чувствую настоящую физическую боль всякий раз, когда происходит что-то дурное.
Соседка зря стыдит своего сына за незнание, уехавший из Киева знакомый не интересуется состоянием оставшегося друга, я ощериваюсь на критическое замечание в свой адрес, где-то накаляется гневом спор — и чувствую, как меня тычут иглой в открытую рану. Раньше я сочувствовала тому, кому досталось, и осуждала того, кто напакостил. Теперь мне больно за обоих. Теперь я физически чувствую, что значит «умножать страдание в мире», потому что я — мир, и я переполнен страданием и так.
Бульк! Бульк! Кровавую жижу страдания мы все несём в себе, полные ею по уши. Ну куда ещё? Остановитесь!
Я думаю о том, как это странное почти желудочное чувство связало все основные духовные заветы. Раньше для меня они были отдельными разумными наставлениями: не обирай другого, не ври, и не умалчивай, не причиняй вреда, не жадничай, не убивай тем паче. Но трудно объяснить, почему, правда? ну я разок совру, разок украду, разок подставлю другого — что случится-то? С позиции «я» это и правда непонятно и часто не имеет последствий. Но когда ты чувствуешь весь мир в себе, то можешь услышать противный шорох: это сбегаются на коготках в стаю мелкие пакости и подлости; со склизким шипением сплетаются маленькие обманы и тоненькие утаивания; хлопая влажными конечностями семенит подобострастие, обгоняя рубцеватую краснеющую жадность. Каждый дурной поступок присоединяется уродливой маленькой зверушкой к этой ядовитой орде. И однажды их становится так много, что они захлестывают страданием всё на километры вокруг.
Я думаю, всё это можно объяснить с помощью социальной физики и социальной психологии, урбанистики и вообще теории систем, но сейчас голова моя не работает, работает только сердце. Я объясню это умом, когда буду знать это чувствилищем.
Честно говоря, я всегда посмеивалась культу распятого тела, но сейчас смотрю на это примерно как Карл Густав Юнг: абстрактными речами о страдании и сострадании трудно убедить — нужен опыт или хотя бы образы. Юнг считал, что христианские ритуалы позволяют актуализировать важные образные слои в психике, чтобы воспринять нравственные наставления и получить мотивацию им следовать. Чтобы иметь сильную мотивацию не причинять страдания другому, нужно знать, что такое страдание. Желательно — понимать, как ужасно не только страдать, но и как ужасно причинять страдание.
[продолжение в следующем посте]
#травкина_осознанность
День двадцать четвертый. Всё ещё прохладно, но в Киеве неотвратимо наступает весна. Я определяю это по солнцу: с начала весны и до глубокой осени вечера здесь — розовые. Последние вечера розовеют, и солнцу розоватостью отвечают дома: вы замечали, сколько оттенков розового в некоторых наших спальниках? От потёртого крембрюлешного и пыльно поросячьего до цвета заветренного лосося и раздавленной на асфальте вишни. Я вписываюсь в это великолепие большую часть года. Дом — там, куда ты вписываешься. И я дома.
Многое вчера было сказано о страдании. Каюсь, меня медленно нагребает, я слоупок. Но зато когда настигнет окончательно, я опускаюсь на самое дно Мариинской впадины переживания, чтобы испить эту чашу до дна и не подавиться. Вчера я наконец крякнула стакан боли and guess what? Теперь она — часть меня.
Надо же! Мы всё же не учимся на чужом опыте. Нужно было прожить целую жизнь, попасть в войну, каждый вечер прощаться с близкими и каждое утро считать чьих-то других близких, которые не проснулись, чтобы получить величайший в своей очевидности урок: боль — болит, и нет ни одного живого существа, устроенного без функции боли.
Я всегда была сторонницей всяких гуманстически-альтруистических подходов, но на интеллектуальном уровне. Невнимательность, несправедливость, обман, самоутверждение, воровство — возмущали меня, как нарушение логики всеобщего благополучия. А теперь, когда внутри меня поместились тысячи километров живого страдания, я чувствую настоящую физическую боль всякий раз, когда происходит что-то дурное.
Соседка зря стыдит своего сына за незнание, уехавший из Киева знакомый не интересуется состоянием оставшегося друга, я ощериваюсь на критическое замечание в свой адрес, где-то накаляется гневом спор — и чувствую, как меня тычут иглой в открытую рану. Раньше я сочувствовала тому, кому досталось, и осуждала того, кто напакостил. Теперь мне больно за обоих. Теперь я физически чувствую, что значит «умножать страдание в мире», потому что я — мир, и я переполнен страданием и так.
Бульк! Бульк! Кровавую жижу страдания мы все несём в себе, полные ею по уши. Ну куда ещё? Остановитесь!
Я думаю о том, как это странное почти желудочное чувство связало все основные духовные заветы. Раньше для меня они были отдельными разумными наставлениями: не обирай другого, не ври, и не умалчивай, не причиняй вреда, не жадничай, не убивай тем паче. Но трудно объяснить, почему, правда? ну я разок совру, разок украду, разок подставлю другого — что случится-то? С позиции «я» это и правда непонятно и часто не имеет последствий. Но когда ты чувствуешь весь мир в себе, то можешь услышать противный шорох: это сбегаются на коготках в стаю мелкие пакости и подлости; со склизким шипением сплетаются маленькие обманы и тоненькие утаивания; хлопая влажными конечностями семенит подобострастие, обгоняя рубцеватую краснеющую жадность. Каждый дурной поступок присоединяется уродливой маленькой зверушкой к этой ядовитой орде. И однажды их становится так много, что они захлестывают страданием всё на километры вокруг.
Я думаю, всё это можно объяснить с помощью социальной физики и социальной психологии, урбанистики и вообще теории систем, но сейчас голова моя не работает, работает только сердце. Я объясню это умом, когда буду знать это чувствилищем.
Честно говоря, я всегда посмеивалась культу распятого тела, но сейчас смотрю на это примерно как Карл Густав Юнг: абстрактными речами о страдании и сострадании трудно убедить — нужен опыт или хотя бы образы. Юнг считал, что христианские ритуалы позволяют актуализировать важные образные слои в психике, чтобы воспринять нравственные наставления и получить мотивацию им следовать. Чтобы иметь сильную мотивацию не причинять страдания другому, нужно знать, что такое страдание. Желательно — понимать, как ужасно не только страдать, но и как ужасно причинять страдание.
[продолжение в следующем посте]
#травкина_осознанность
Сила слабости Ч.2
Может быть, истыканный гвоздями человечек должен внушать отвращение перед причинением страдания? Задумка кмк хорошая, но что-то, как всегда, пошло не так.
Кроме страдания я думаю о родстве. В эти трудные времена многие теряют кровное родство, променянное на слепую веру, обещания величия и умасленную гордость. Удивительно, как мне в голову лезут семитские мифы (вы уж простите, после войны вернусь к науке, обещаю), но это же как у Матфея написано: что, мол, я с собой не мир принес, а меч. Некоторые думают, что это сказано о войне, но если вы внимательно почитаете контекст, то поймете, что автор называет «мечом» инструмент рассечения человеческих уз, потому что преданность любви и истине выше преданности родству.
Мне было больно терять в эти дни. Я злилась. Я чувствовала отчаяние. Я думала: за что? Я думала: что значит в этой ситуации простить? Простить — значит, смиренно глотать слёзы, забыть? Нет, всё не то. Сегодня, однако, кажется поняла мудрость любви: простить — это отпустить тех, кто сделал свой выбор не в пользу добра, и позволить им нести свою гордость, ехидство, злобу и подлость самостоятельно. А свои силы тратить на «своего Бога»: на любовь, поддержку и строительство. Защищать себя из любви — это восстановить свои границы, в которых ты растишь свой сад, во имя сада. Защищать себя из ненависти — это забыть о саде и предать сердце мести.
Во мне больше любви, как никогда, и я готова ей делиться с людям. Всё что нужно — протянуть руку и взять. А кто не берёт — свободен брать в других местах другое. В конце концов, ты — то, что ты ешь, и ты есть тот, кого считаешь своими друзьями.
Но давайте не унывать. Теряя тех, кто остался чёрствым к страданию, кто поражен гордыней, кому уютно во мраке неведения — многие из нас обретают родство другого типа. Близость, которая крепче родства, гражданств и национальностей, выше географических расстояний (слава интернету, кстати!). Преданность любви создает родство душ и намерений, которое связывает людей всего мира в Орден добра. Так что не бойтесь остаться одни: нас много и мы повсюду.
Да, я написала, что человек слаб. Но как вы, наверное, уже заметили, сила — тупой инструмент, а насильно мил не будешь. Культ силы приведёт к насилию. Слабость же — источник нашего милосердия и сострадания.
Я мечтаю, что новый век станет веком кооперации и сотрудничества. Впервые в истории мы научимся объединяться по собственной воле, не на основании географии, или языка, а на основании целей: любить, растить, строить, делиться, улучшать и развивать себя и мир. Я надеюсь, что наш тяжёлый опыт поможет нам обрести компас, который безошибочно указывает в наше общее цветущее будущее.
#травкина_осознанность
Может быть, истыканный гвоздями человечек должен внушать отвращение перед причинением страдания? Задумка кмк хорошая, но что-то, как всегда, пошло не так.
Кроме страдания я думаю о родстве. В эти трудные времена многие теряют кровное родство, променянное на слепую веру, обещания величия и умасленную гордость. Удивительно, как мне в голову лезут семитские мифы (вы уж простите, после войны вернусь к науке, обещаю), но это же как у Матфея написано: что, мол, я с собой не мир принес, а меч. Некоторые думают, что это сказано о войне, но если вы внимательно почитаете контекст, то поймете, что автор называет «мечом» инструмент рассечения человеческих уз, потому что преданность любви и истине выше преданности родству.
Мне было больно терять в эти дни. Я злилась. Я чувствовала отчаяние. Я думала: за что? Я думала: что значит в этой ситуации простить? Простить — значит, смиренно глотать слёзы, забыть? Нет, всё не то. Сегодня, однако, кажется поняла мудрость любви: простить — это отпустить тех, кто сделал свой выбор не в пользу добра, и позволить им нести свою гордость, ехидство, злобу и подлость самостоятельно. А свои силы тратить на «своего Бога»: на любовь, поддержку и строительство. Защищать себя из любви — это восстановить свои границы, в которых ты растишь свой сад, во имя сада. Защищать себя из ненависти — это забыть о саде и предать сердце мести.
Во мне больше любви, как никогда, и я готова ей делиться с людям. Всё что нужно — протянуть руку и взять. А кто не берёт — свободен брать в других местах другое. В конце концов, ты — то, что ты ешь, и ты есть тот, кого считаешь своими друзьями.
Но давайте не унывать. Теряя тех, кто остался чёрствым к страданию, кто поражен гордыней, кому уютно во мраке неведения — многие из нас обретают родство другого типа. Близость, которая крепче родства, гражданств и национальностей, выше географических расстояний (слава интернету, кстати!). Преданность любви создает родство душ и намерений, которое связывает людей всего мира в Орден добра. Так что не бойтесь остаться одни: нас много и мы повсюду.
Да, я написала, что человек слаб. Но как вы, наверное, уже заметили, сила — тупой инструмент, а насильно мил не будешь. Культ силы приведёт к насилию. Слабость же — источник нашего милосердия и сострадания.
Я мечтаю, что новый век станет веком кооперации и сотрудничества. Впервые в истории мы научимся объединяться по собственной воле, не на основании географии, или языка, а на основании целей: любить, растить, строить, делиться, улучшать и развивать себя и мир. Я надеюсь, что наш тяжёлый опыт поможет нам обрести компас, который безошибочно указывает в наше общее цветущее будущее.
#травкина_осознанность
Петух из масла и инструкция по использованию кондиционера Ч.1
День двадцать пятый. У меня есть секрет: каждый день, много раз в день, я про себя разговариваю с ракетой.
Когда убедившись в отсутствии воздушной тревоги, в тишину выхожу на балкон, чтобы поглядеть на играющих в баскетбол подростков. Когда варю на кухне какао и наблюдаю за образованием пены. Когда прикрываю заклеенные скотчем окна шторами на всякий случай, печалясь, что это обезопашивание крадет у моих растений свет. Когда стою под душем и поливаю теплой водой лицо. Вдруг появляется — она.
В ультра замедленном сноподобном движении она в беззвучии прорезает стены, как крошащееся печенье; ломает плитку, как ложка — корочку крем-брюле; миксером смешивает в яркое пластилиновое тесто наши голубые обои, нашу жёлтую штору, наши зелёные цветы. Проходит сквозь меня, как карандаш сквозь сливочное масло. Всё это происходит, как флэшбэк, вспышка несуществующего воспоминания, стремительно и замедленно одновременно. У меня такое же было после перелома ноги, когда внезапно в глазах чернело и я видела прямо перед глазами момент неестественного выворота коленного сустава. Тогда я назвала это «маленьким ПТСР» — теперь он явно подрос, хаха.
Я представляю себе эту ракету одушевлённой, как в советском мультфильме про паровозик, если вы такой помните: у неё любопытный нос и поэтому она заглядывает в окно, не очень-то понимая, сколько разрушений приносит. И я говорю ей: ну что ты делаешь, глупая ракета? Тебе любопытно, как мы живём? Давай я расскажу тебе, глупая, и не надо ломиться к нам в окна. Дальше я рассказываю обо всём, что у нас здесь было: здесь рано наступает весна, не так, как у тебя на родине, это очень красиво, уже в апреле всё цветет, ты только подожди. У нас мастерская, вот смотри: картина с джазменом Коулменом Хоукинсом, которую нарисовал Серёжа, а это мой автопортрет. У нас вечерние посиделки про философию, слушай тихонечко и не мешай. В общем, по моей задумке, после этого ракета летит к себе в ракетный домик к своим деткам-фейерверкам, вдохновленная, чтобы обустроить свою жизнь так же хорошо, как мы. И все счастливы.
У меня вообще много инфантильных фантазий, обращайтесь. А я всё же вернусь к важному.
Однажды в детстве я была в Турции, и в лобби отеля стояла гигантская скульптура петуха. Когда я ткнула в него пальцем, то была неприятна удивлена. Я как сейчас помню, как палец, не почувствовав ожидаемого пластикового сопротивления, погрузился во что-то мягкое. Оказалось, он из масла. На ресепшене было довольно холодно, поэтому петух и не таял.
Мы все тут — как тот масляный петух из лобби турецкого отеля в сезон отпусков, когда за окном жарит так, что больно наступить на землю. Петуха в лобби спасает только кондиционер: кондиционер должен держать температуру стабильно низкой, иначе петух превратится в жирную лужу. А это никому не надо.
Да не оскорбит слух физиков и химиков моё метафоризирование на масляной почве, но. Я бы хотела разделить нашего масляного петуха на 3 составляющих: жир, вода и внешняя форма.
Жир — это основное вещество, из которого состоит петух, как наша личность — наше «основное вещество», которое сформирована годами и опытом.
Вода — это частицы, которые мелко распределены в основном веществе масла, как наши каждодневные эмоции и переживания распределены в нашей личности и пронизывают её.
Внешняя форма — то, что мы видим, глядя на масляную скульптуру. Если она держит форму, мы видим петуха, если нет — лужу. Мы тоже можем быть в форме бодрого человека, а можем принимать форму лужи, это и объяснять не надо.
Чтобы не расплываться в кляксу в эти дни, нужно найти баланс твёрдого и ликвидного в себе.
[продолжение в следующем посте]
#травкина_осознанность #киев
День двадцать пятый. У меня есть секрет: каждый день, много раз в день, я про себя разговариваю с ракетой.
Когда убедившись в отсутствии воздушной тревоги, в тишину выхожу на балкон, чтобы поглядеть на играющих в баскетбол подростков. Когда варю на кухне какао и наблюдаю за образованием пены. Когда прикрываю заклеенные скотчем окна шторами на всякий случай, печалясь, что это обезопашивание крадет у моих растений свет. Когда стою под душем и поливаю теплой водой лицо. Вдруг появляется — она.
В ультра замедленном сноподобном движении она в беззвучии прорезает стены, как крошащееся печенье; ломает плитку, как ложка — корочку крем-брюле; миксером смешивает в яркое пластилиновое тесто наши голубые обои, нашу жёлтую штору, наши зелёные цветы. Проходит сквозь меня, как карандаш сквозь сливочное масло. Всё это происходит, как флэшбэк, вспышка несуществующего воспоминания, стремительно и замедленно одновременно. У меня такое же было после перелома ноги, когда внезапно в глазах чернело и я видела прямо перед глазами момент неестественного выворота коленного сустава. Тогда я назвала это «маленьким ПТСР» — теперь он явно подрос, хаха.
Я представляю себе эту ракету одушевлённой, как в советском мультфильме про паровозик, если вы такой помните: у неё любопытный нос и поэтому она заглядывает в окно, не очень-то понимая, сколько разрушений приносит. И я говорю ей: ну что ты делаешь, глупая ракета? Тебе любопытно, как мы живём? Давай я расскажу тебе, глупая, и не надо ломиться к нам в окна. Дальше я рассказываю обо всём, что у нас здесь было: здесь рано наступает весна, не так, как у тебя на родине, это очень красиво, уже в апреле всё цветет, ты только подожди. У нас мастерская, вот смотри: картина с джазменом Коулменом Хоукинсом, которую нарисовал Серёжа, а это мой автопортрет. У нас вечерние посиделки про философию, слушай тихонечко и не мешай. В общем, по моей задумке, после этого ракета летит к себе в ракетный домик к своим деткам-фейерверкам, вдохновленная, чтобы обустроить свою жизнь так же хорошо, как мы. И все счастливы.
У меня вообще много инфантильных фантазий, обращайтесь. А я всё же вернусь к важному.
Однажды в детстве я была в Турции, и в лобби отеля стояла гигантская скульптура петуха. Когда я ткнула в него пальцем, то была неприятна удивлена. Я как сейчас помню, как палец, не почувствовав ожидаемого пластикового сопротивления, погрузился во что-то мягкое. Оказалось, он из масла. На ресепшене было довольно холодно, поэтому петух и не таял.
Мы все тут — как тот масляный петух из лобби турецкого отеля в сезон отпусков, когда за окном жарит так, что больно наступить на землю. Петуха в лобби спасает только кондиционер: кондиционер должен держать температуру стабильно низкой, иначе петух превратится в жирную лужу. А это никому не надо.
Да не оскорбит слух физиков и химиков моё метафоризирование на масляной почве, но. Я бы хотела разделить нашего масляного петуха на 3 составляющих: жир, вода и внешняя форма.
Жир — это основное вещество, из которого состоит петух, как наша личность — наше «основное вещество», которое сформирована годами и опытом.
Вода — это частицы, которые мелко распределены в основном веществе масла, как наши каждодневные эмоции и переживания распределены в нашей личности и пронизывают её.
Внешняя форма — то, что мы видим, глядя на масляную скульптуру. Если она держит форму, мы видим петуха, если нет — лужу. Мы тоже можем быть в форме бодрого человека, а можем принимать форму лужи, это и объяснять не надо.
Чтобы не расплываться в кляксу в эти дни, нужно найти баланс твёрдого и ликвидного в себе.
[продолжение в следующем посте]
#травкина_осознанность #киев
Петух из масла Ч.2
Твёрдое — это то, что даёт стабильность, силу и опору (петуху и нам, нам и петуху):
⁃ наше представление о себе и своём характере (для меня это невозмутимость, аналитика, позитив, умение радоваться мелочам и мудрость),
⁃ наши идеалы, которым мы хотим следовать (для меня это идеалы стоицизма и буддизма, выдержка, смелость, стойкость, честность и непреодолимая доброта),
⁃ наши вдохновляющие фигуры прошлого (в эти дни я думаю о Гаутаме и Иешуа, Толстом, Ганди, Евгении Гинзбург и женщинах из книги Алексиевич «У войны не женское лицо»)
⁃ наши планы и намерения (для меня это книги, преподавание, создание нового типа сообществ, а из нового — я бы хотела настоящий сад)
Ликвидное — это то, что делает мягким, чувствительным, это эмоции, переживания, эмпатия. Когда сжимается сердце, когда пробивает слеза, когда осознаешь хрупкость жизни, когда думаешь о тех, кто прямо сейчас под обстрелом, неделями, у кого нет связи, кто в ужасе, о детях, о потерявших детей, о страхе и вообще обо всём, о чем я писала.
Если слишком закрываться от «воды», можно ожесточиться, отупеть, заклякнуть и потерять человечность. Петух будет уже не из масла, а из мыла — и только потом, когда его заберут в ванную и долго будут поливать и тереть, он начнет оттаивать (иногда нужно ненадолго превратиться в мыло, если совсем жарит). Если пренебречь твёрдостью, эмоции затапливают, дестабилизируют — и мы раскисаем и теряем способность мыслить трезво. А мы не можем себе позволить этого сейчас. Как говорила Скарлетт О’Хара: «я подумаю об этом завтра», — так и мы можем оставить себе возможность разлиться лужей размером с Ниагарский водопад, но только когда всё закончится. Но только когда — совсем — закончится, слышите?
Но есть и четвертая составляющая благосостояния (нашего и петуха, петуха и нашего): внешняя среда. В случае с петухом это температура в лобби, которая должна быть ниже температуры плавления масла, и которую обеспечивает кондиционер. Чем жарче за окном, тем мощнее должен работать кондиционер, чтобы охлаждать воздух. Кондиционер в нашем уравнении — это другие люди.
Если каждый из нас — масляный петух, то каждый другой может быть для него кондиционером, а может стать тем несносным ребенком, который играет с раздвижными дверями отеля, запуская в лобби всё больше горячего воздуха с улицы. Как мы сами для себя должны отложить всё, что заставляет нас таять, до мирного времени, так мы должны и для других сознательно отложить всё, что плавит их, в долгий ящик (а может, оно там и протухнет и даже в мирное время не понадобится).
Кто бывал в зоне военных действий, уже, наверное, знает, что часто люди в таких обстоятельствах перестают ругаться, как прежде. Сохраните этот эффект, когда покажется, что опасность чуть отступила, и отложите ваши дрязги до полной безопасности.
Если вы знаете, что вы и ваш близкий занимаете разные позиции по какому-то вопросу — по мере сил перестаньте поднимать его. Ради здоровья, ради жизни — правда, не обеднеете душой. Поспорите потом.
Если вы в безопасности, уехали или в принципе живёте в другой стране — не разрывайте сердце оставшихся в опасности вашими слезами! Мы и так похожи на мой кран на кухне, обмотанный скотчем: не надо тыкать в скотч вилкой, это опасно для нашего здоровья, для нашей внимательности, а значит — для нашей жизни.
Не накаляйте обстановку, и так печёт! Будьте друг для друга хорошими друзьями: кулерами, кондиционерами или, если умеете, то даже морозилкой.
Наши главные способы охладить воздух:
⁃ забота — если есть возможность, то делом, пусть маленьким, если нет, то как в меме: в наши дни вместо «я люблю тебе» говорят «як ти?»
⁃ позитивные контексты — нашли хорошую новость, повод для оптимизма? Передайте другому.
⁃ соблюдение информационной гигиены — не распространяйте тревожную информацию и разжигающие панику сообщения непонятного происхождения, особенно если вы не профессиональный аналитик. Лучше распространяйте мемы про бодрые тракторы и храбрых крестьян, ей-богу радует сердце!
[продолжение в следующем посте]
#травкина_осознанность #киев
Твёрдое — это то, что даёт стабильность, силу и опору (петуху и нам, нам и петуху):
⁃ наше представление о себе и своём характере (для меня это невозмутимость, аналитика, позитив, умение радоваться мелочам и мудрость),
⁃ наши идеалы, которым мы хотим следовать (для меня это идеалы стоицизма и буддизма, выдержка, смелость, стойкость, честность и непреодолимая доброта),
⁃ наши вдохновляющие фигуры прошлого (в эти дни я думаю о Гаутаме и Иешуа, Толстом, Ганди, Евгении Гинзбург и женщинах из книги Алексиевич «У войны не женское лицо»)
⁃ наши планы и намерения (для меня это книги, преподавание, создание нового типа сообществ, а из нового — я бы хотела настоящий сад)
Ликвидное — это то, что делает мягким, чувствительным, это эмоции, переживания, эмпатия. Когда сжимается сердце, когда пробивает слеза, когда осознаешь хрупкость жизни, когда думаешь о тех, кто прямо сейчас под обстрелом, неделями, у кого нет связи, кто в ужасе, о детях, о потерявших детей, о страхе и вообще обо всём, о чем я писала.
Если слишком закрываться от «воды», можно ожесточиться, отупеть, заклякнуть и потерять человечность. Петух будет уже не из масла, а из мыла — и только потом, когда его заберут в ванную и долго будут поливать и тереть, он начнет оттаивать (иногда нужно ненадолго превратиться в мыло, если совсем жарит). Если пренебречь твёрдостью, эмоции затапливают, дестабилизируют — и мы раскисаем и теряем способность мыслить трезво. А мы не можем себе позволить этого сейчас. Как говорила Скарлетт О’Хара: «я подумаю об этом завтра», — так и мы можем оставить себе возможность разлиться лужей размером с Ниагарский водопад, но только когда всё закончится. Но только когда — совсем — закончится, слышите?
Но есть и четвертая составляющая благосостояния (нашего и петуха, петуха и нашего): внешняя среда. В случае с петухом это температура в лобби, которая должна быть ниже температуры плавления масла, и которую обеспечивает кондиционер. Чем жарче за окном, тем мощнее должен работать кондиционер, чтобы охлаждать воздух. Кондиционер в нашем уравнении — это другие люди.
Если каждый из нас — масляный петух, то каждый другой может быть для него кондиционером, а может стать тем несносным ребенком, который играет с раздвижными дверями отеля, запуская в лобби всё больше горячего воздуха с улицы. Как мы сами для себя должны отложить всё, что заставляет нас таять, до мирного времени, так мы должны и для других сознательно отложить всё, что плавит их, в долгий ящик (а может, оно там и протухнет и даже в мирное время не понадобится).
Кто бывал в зоне военных действий, уже, наверное, знает, что часто люди в таких обстоятельствах перестают ругаться, как прежде. Сохраните этот эффект, когда покажется, что опасность чуть отступила, и отложите ваши дрязги до полной безопасности.
Если вы знаете, что вы и ваш близкий занимаете разные позиции по какому-то вопросу — по мере сил перестаньте поднимать его. Ради здоровья, ради жизни — правда, не обеднеете душой. Поспорите потом.
Если вы в безопасности, уехали или в принципе живёте в другой стране — не разрывайте сердце оставшихся в опасности вашими слезами! Мы и так похожи на мой кран на кухне, обмотанный скотчем: не надо тыкать в скотч вилкой, это опасно для нашего здоровья, для нашей внимательности, а значит — для нашей жизни.
Не накаляйте обстановку, и так печёт! Будьте друг для друга хорошими друзьями: кулерами, кондиционерами или, если умеете, то даже морозилкой.
Наши главные способы охладить воздух:
⁃ забота — если есть возможность, то делом, пусть маленьким, если нет, то как в меме: в наши дни вместо «я люблю тебе» говорят «як ти?»
⁃ позитивные контексты — нашли хорошую новость, повод для оптимизма? Передайте другому.
⁃ соблюдение информационной гигиены — не распространяйте тревожную информацию и разжигающие панику сообщения непонятного происхождения, особенно если вы не профессиональный аналитик. Лучше распространяйте мемы про бодрые тракторы и храбрых крестьян, ей-богу радует сердце!
[продолжение в следующем посте]
#травкина_осознанность #киев
Петух из масла Ч.3
Ладно, вышел не текст, а полный абсурд: петухи, кондиционеры, разговор с ракетой… ладно, закончу тогда своим сном минувшей ночью.
Я легла спать рано и быстро крепко заснула. А утром проснулась в очень хорошем настроении. Мне приснилось, что Бог спустился на землю. Как только его нога в поношенной кожаной туфле (клянусь!) коснулась асфальта в киевском спальнике — война закончилась и все снаряды, ракеты и пули просто исчезли. Все пожилые люди помолодели на 20 лет. Лысые обрели волосы. Горбатые распрямились. На улицах начался весёлый карнавал в духе Федерико Феллини с жонглерами и игре на тробмоне. А одинокая женщина, которая живет у нас в районе с пожилой мамой и работает в разливайке воды, вышла замуж за Джона Траволту, — который решил остаться жить у нас.
А вы какой петух сегодня?
#травкина_осознанность #киев
Ладно, вышел не текст, а полный абсурд: петухи, кондиционеры, разговор с ракетой… ладно, закончу тогда своим сном минувшей ночью.
Я легла спать рано и быстро крепко заснула. А утром проснулась в очень хорошем настроении. Мне приснилось, что Бог спустился на землю. Как только его нога в поношенной кожаной туфле (клянусь!) коснулась асфальта в киевском спальнике — война закончилась и все снаряды, ракеты и пули просто исчезли. Все пожилые люди помолодели на 20 лет. Лысые обрели волосы. Горбатые распрямились. На улицах начался весёлый карнавал в духе Федерико Феллини с жонглерами и игре на тробмоне. А одинокая женщина, которая живет у нас в районе с пожилой мамой и работает в разливайке воды, вышла замуж за Джона Траволту, — который решил остаться жить у нас.
А вы какой петух сегодня?
#травкина_осознанность #киев
Мир поствойны Ч.1
День двадцать шестой. Сегодня совсем весна, а завтра снова нельзя выходить на улицу весь день, так что пока до конца комендантского часа оставалось время, на улице продолжали гулять самые свободолюбивые жители района. В сумерках я различала подростов, играющих в баскетбол на площадке, и подальше — детей, играющих в мяч на парковке. Если бы какой-нибудь Бог с чувством юмора предложил мне стать своим Пророком, мой первый спич начался бы словами «не меч я принес, но мяч!» — ну знаете, потому что азарт тот же, но все вернутся домой живыми, будут ужинать макаронами с фаршем. Кто-то победит, кто-то проиграет, а завтра всё начнется с начала.
Я думаю о том, сколько средств в мире тратится на войну, которая приносит разрушения большинству и обогащение только некоторым, и для ликвидации которой понадобятся ещё и ещё средства. Итог любой войны в конечном счёте — застройка. Так почему бы, ё-карны-бабай, не скипнуть все некрасивые промежуточные эпизоды и просто не скинуться на застройку? Представьте себе международную традицию мира поствойны: каждый год отстраиваем всем миром какую-то страну! Люди, которые круто вложатся и создадут там максимально крутые и работающие штуки — становятся любимцами в разных уголках планеты, завоевывают статус планетарных мудрецов.
Ладно, может быть, я далеко пока хватанула: всё это приведёт к разрушению концепции стран и наций (давно пора, как мне кажется, но мы к этому не готовы). Да и есть теория, что человечество не может без вражды. Я бы сказала, что правильнее сказать, что приматы не могут не без самой вражды как таковой, а без её причины — конкуренции. Идея неизбежности вражды и войн — это, как по мне, спекуляция тех, кто защищает свои инвестиции. Инвестиции в разработку и продажу оружия, например.
У нас есть два «двоюродных брата-примата», которые максимально похожи на людей в плане организации жизни довольно сложными социальными группами: бонобо и шимпанзе. Бонобо — вообще хиппи: у них матриархат, а для разрешения конфликтов они обычно утраивают веселую оргию. Шимпанзе более агрессивные и шекспирианские персонажи, с которыми серьёзным людям не так неловко себя сравнивать, но даже у них крайне редко случаются по-настоящему кровавые схватки. В основном перепалки шимпанзе носят будничный характер: думаю, если бы они могли говорить, то они бы просто переругивались, как члены Английского парламента на дебатах. Поскольку они не могут уязвить оппонента тезисом, они дают ему тумак или оплеуху. А большая часть времени них всё равно уходит на еду, сон, валяние на солнышке и ковыряние в шерсти друг друга.
Действительно, у шимпанзе доминация связана с силой: слишком молодой или слишком худосочный самец не может претендовать на власть, однако его власть не держится на его силе. Как правило, она держится на коалиции с другими самцами (это такая своеобразная конкурентная дружба, где есть взаимная нежность и поддержка, но могут быть и ссоры и предательства тоже) и на поддержке основной массой стаи. А чтобы заработать такую поддержку, доминантные самцы проявляют не силу, а альтруизм: тетешкают детей самок, разнимают ссоры сородичей, успокаивают нервных, не говоря уже о том, что на доминантах лежит задача по организации поиска и добычи еды. В книге «Политика у шимпанзе» на основании многих лет исследований показано, что даже самый сильный и агрессивный самец не может справиться с лидерством, если основная масса племени им недовольна: самки просто преследуют его, загоняют на дерево или коллективно дубасят.
Потребность в социальном выигрыше и доминировании часто называют биологической склонностью к агрессии. С ней связывают тестостерон. Но эксперименты, о которых пишет нейробиолог Роберт Сапольски в «Биологии добра и зла», показывают, что повышение уровня тестостерона связано с повышением агрессии только в том случае, когда правила игры предписывают, что выигрывает самый агрессивный. А когда для социального доминирования и высокого статуса максимально выгодно быть альтруистичным и щедрым, мужчины с экспериментально повышенным тестостероном становятся не агрессивнее, а добрее!
День двадцать шестой. Сегодня совсем весна, а завтра снова нельзя выходить на улицу весь день, так что пока до конца комендантского часа оставалось время, на улице продолжали гулять самые свободолюбивые жители района. В сумерках я различала подростов, играющих в баскетбол на площадке, и подальше — детей, играющих в мяч на парковке. Если бы какой-нибудь Бог с чувством юмора предложил мне стать своим Пророком, мой первый спич начался бы словами «не меч я принес, но мяч!» — ну знаете, потому что азарт тот же, но все вернутся домой живыми, будут ужинать макаронами с фаршем. Кто-то победит, кто-то проиграет, а завтра всё начнется с начала.
Я думаю о том, сколько средств в мире тратится на войну, которая приносит разрушения большинству и обогащение только некоторым, и для ликвидации которой понадобятся ещё и ещё средства. Итог любой войны в конечном счёте — застройка. Так почему бы, ё-карны-бабай, не скипнуть все некрасивые промежуточные эпизоды и просто не скинуться на застройку? Представьте себе международную традицию мира поствойны: каждый год отстраиваем всем миром какую-то страну! Люди, которые круто вложатся и создадут там максимально крутые и работающие штуки — становятся любимцами в разных уголках планеты, завоевывают статус планетарных мудрецов.
Ладно, может быть, я далеко пока хватанула: всё это приведёт к разрушению концепции стран и наций (давно пора, как мне кажется, но мы к этому не готовы). Да и есть теория, что человечество не может без вражды. Я бы сказала, что правильнее сказать, что приматы не могут не без самой вражды как таковой, а без её причины — конкуренции. Идея неизбежности вражды и войн — это, как по мне, спекуляция тех, кто защищает свои инвестиции. Инвестиции в разработку и продажу оружия, например.
У нас есть два «двоюродных брата-примата», которые максимально похожи на людей в плане организации жизни довольно сложными социальными группами: бонобо и шимпанзе. Бонобо — вообще хиппи: у них матриархат, а для разрешения конфликтов они обычно утраивают веселую оргию. Шимпанзе более агрессивные и шекспирианские персонажи, с которыми серьёзным людям не так неловко себя сравнивать, но даже у них крайне редко случаются по-настоящему кровавые схватки. В основном перепалки шимпанзе носят будничный характер: думаю, если бы они могли говорить, то они бы просто переругивались, как члены Английского парламента на дебатах. Поскольку они не могут уязвить оппонента тезисом, они дают ему тумак или оплеуху. А большая часть времени них всё равно уходит на еду, сон, валяние на солнышке и ковыряние в шерсти друг друга.
Действительно, у шимпанзе доминация связана с силой: слишком молодой или слишком худосочный самец не может претендовать на власть, однако его власть не держится на его силе. Как правило, она держится на коалиции с другими самцами (это такая своеобразная конкурентная дружба, где есть взаимная нежность и поддержка, но могут быть и ссоры и предательства тоже) и на поддержке основной массой стаи. А чтобы заработать такую поддержку, доминантные самцы проявляют не силу, а альтруизм: тетешкают детей самок, разнимают ссоры сородичей, успокаивают нервных, не говоря уже о том, что на доминантах лежит задача по организации поиска и добычи еды. В книге «Политика у шимпанзе» на основании многих лет исследований показано, что даже самый сильный и агрессивный самец не может справиться с лидерством, если основная масса племени им недовольна: самки просто преследуют его, загоняют на дерево или коллективно дубасят.
Потребность в социальном выигрыше и доминировании часто называют биологической склонностью к агрессии. С ней связывают тестостерон. Но эксперименты, о которых пишет нейробиолог Роберт Сапольски в «Биологии добра и зла», показывают, что повышение уровня тестостерона связано с повышением агрессии только в том случае, когда правила игры предписывают, что выигрывает самый агрессивный. А когда для социального доминирования и высокого статуса максимально выгодно быть альтруистичным и щедрым, мужчины с экспериментально повышенным тестостероном становятся не агрессивнее, а добрее!
Мир поствойны Ч.2
Сапольски делает из этого вывод о том, что поведение тех, кто рвется на вершину, сильно вязано с теми писанными и неписанными правилами, которые разделяет большинство. Действительно: пока большинство не победило жадность в себе и хотят прежде всего остального — богатства, судят других по их благосостоянию и тайно восхищаются теми, кто наворовал и настроил всякого — «лидеры» будут к этому стремиться. Нет никакого смысла стремиться к тому, что никому не нужно. Пока силовые методы кажутся привлекательными большинству, выиграть и попасть на вершину общества — будет означать превратиться в самого большого bully.
Но у меня есть и на этот случай проект. Спортивные войны! Давайте переплавим весь ВПК на шайбы для хоккея, ворота для футбола, пошьём из парашютов плавательные костюмы. Пусть лидеры стран вливают все свои деньги в спортивные команды и вместо объявления войны приглашают бесящего их соперника мировой арены на Олимпиаду. Проигравший должен будет отдать победителю стопиздиллион денег — столько, сколько скажут военные стратеги, смоделировав стоимость разрушений для проигравшей стороны. А поля, которые могли бы быть пространством для сражений, можно превратить в огромные спортивные площадки для рядовых болельщиков, которые хотели бы сразиться с командами противника: итог их победы или поражения повлияет на сумму, которую проиграли или выйграли лидеры их государств. Мало того, что никого не убьёт, ещё и для здоровья полезно будет!
Раньше я вообще думала: о господи, да сядьте вы и сыграйте просто в шахматы на территории, проще же будет. Сейчас я понимаю, что всё не так просто. Поэтому предлагаю разработчикам компьютерной игры Цивилизация выпустить актуальную для современного мира эксклюзивную версию, предназначенную исключительно для правительств стран: там будут все точные данные, разведка, учтены реальные ресурсы, рельеф, погода итд и тп. Пусть правительства сидят и играют, а мы будем смотреть по вечерам по телеку войну наших стран, спокойно рожать и обучать детей, безо всяких ПТСР и прочего. Самое забавное (и грустное) что для тех, кто войны ведёт, так это всё и выглядит: как виртуальная игра со сводками на экране.
А ещё лучше давайте все будут вкладываться в разработку и развитие ИИ типа deep mind, который обыграл человека в шахматы и в го. Он будет участвовать во всех секторах экономики и приносить пользу всем, а правительства будут вливать в него все деньги, ранее предназначенные для ВПК, в расчете на виртуальную военную победу: просто «сажаете играть» две нейросети друг с другом. Скорее всего, такая «война» будет бесконечна и будет приносить выйгрыш то одному, то другому, а в процессе всё кругом будет технологизироваться и хорошеть.
Ну а если это всё слишком сложно, а слить кучу денег и получить уважение и власть в соседней стране хочется, то просто приходите в эту страну (можно даже пешком) и раздавайте всем деньги. Или если хотите, то не всем, а только многообещающим, талантливым, строителям и исследователям, художникам или любящим родителям на воспитание их детей. Вот уж точно лучший способ завоевать народ.
С вами был очередной выпуск журнала «Наивные мечты о мире». Присылайте в нашу редакцию свои идеи о том, как нам стоит обустроить мир поствойны!
#киев
Сапольски делает из этого вывод о том, что поведение тех, кто рвется на вершину, сильно вязано с теми писанными и неписанными правилами, которые разделяет большинство. Действительно: пока большинство не победило жадность в себе и хотят прежде всего остального — богатства, судят других по их благосостоянию и тайно восхищаются теми, кто наворовал и настроил всякого — «лидеры» будут к этому стремиться. Нет никакого смысла стремиться к тому, что никому не нужно. Пока силовые методы кажутся привлекательными большинству, выиграть и попасть на вершину общества — будет означать превратиться в самого большого bully.
Но у меня есть и на этот случай проект. Спортивные войны! Давайте переплавим весь ВПК на шайбы для хоккея, ворота для футбола, пошьём из парашютов плавательные костюмы. Пусть лидеры стран вливают все свои деньги в спортивные команды и вместо объявления войны приглашают бесящего их соперника мировой арены на Олимпиаду. Проигравший должен будет отдать победителю стопиздиллион денег — столько, сколько скажут военные стратеги, смоделировав стоимость разрушений для проигравшей стороны. А поля, которые могли бы быть пространством для сражений, можно превратить в огромные спортивные площадки для рядовых болельщиков, которые хотели бы сразиться с командами противника: итог их победы или поражения повлияет на сумму, которую проиграли или выйграли лидеры их государств. Мало того, что никого не убьёт, ещё и для здоровья полезно будет!
Раньше я вообще думала: о господи, да сядьте вы и сыграйте просто в шахматы на территории, проще же будет. Сейчас я понимаю, что всё не так просто. Поэтому предлагаю разработчикам компьютерной игры Цивилизация выпустить актуальную для современного мира эксклюзивную версию, предназначенную исключительно для правительств стран: там будут все точные данные, разведка, учтены реальные ресурсы, рельеф, погода итд и тп. Пусть правительства сидят и играют, а мы будем смотреть по вечерам по телеку войну наших стран, спокойно рожать и обучать детей, безо всяких ПТСР и прочего. Самое забавное (и грустное) что для тех, кто войны ведёт, так это всё и выглядит: как виртуальная игра со сводками на экране.
А ещё лучше давайте все будут вкладываться в разработку и развитие ИИ типа deep mind, который обыграл человека в шахматы и в го. Он будет участвовать во всех секторах экономики и приносить пользу всем, а правительства будут вливать в него все деньги, ранее предназначенные для ВПК, в расчете на виртуальную военную победу: просто «сажаете играть» две нейросети друг с другом. Скорее всего, такая «война» будет бесконечна и будет приносить выйгрыш то одному, то другому, а в процессе всё кругом будет технологизироваться и хорошеть.
Ну а если это всё слишком сложно, а слить кучу денег и получить уважение и власть в соседней стране хочется, то просто приходите в эту страну (можно даже пешком) и раздавайте всем деньги. Или если хотите, то не всем, а только многообещающим, талантливым, строителям и исследователям, художникам или любящим родителям на воспитание их детей. Вот уж точно лучший способ завоевать народ.
С вами был очередной выпуск журнала «Наивные мечты о мире». Присылайте в нашу редакцию свои идеи о том, как нам стоит обустроить мир поствойны!
#киев
Свобода как лекарство Ч.1
День двадцать седьмой. Пятнадцать градусов тепла: птицы за окном поют, как сумасшедшие, кошки нежатся на солнце — но только смелые собачники выходят нарушить комендантский час. Мы с завистью смотрим на них и на закат, отражающийся в окнах (наши окна выходят на восток: туда, откуда по утрам встаёт уже совсем тёплое солнце и откуда отправляются к нам бескрылые птицы ракет). Сегодня всё утро и весь день были слышны взрывы, сотрясающие воздух и дребезжащие об мою грудную клетку. Я даже сочинила кудлатое хокку:
Взрывы —
Шаги невидимой Годзиллы,
От которых в стаканах дрожит вода,
Но не дрогнет дух.
Прошёл почти месяц войны и мы привыкли к взрывам. Привыкла не только я: привык Жданов, привыкла мама, привыкли друзья. Даже наша соседка. В первые дни после начала войны над нашим домом бабахнуло так, что я почувствовала себя динозавром, встречающим метеорит, — соседка не вылезала из подвала и не могла даже есть. Но и она сначала перестала подпрыгивать, затем — сильно волноваться. И теперь каждый, под взрывы или без, мы приходим к ней и её сыну пить чай и вести стоические беседы о нашей судьбе.
Привыкнуть к взрывам здесь — не то же самое, что привыкнуть к идее войны, если вы от неё далеко. Это вовсе не будничное привыкание и абстрагирование, наоборот: ты свыкаешься с войной, с ракетой, со взрывом — все мы осваиваем war-life balance. Но в конечном итоге мы привыкаем жить с пониманием, что мы можем умереть и что у нас очень мало инструментов, чтобы прямо повлиять на это. Тут мы жонглируем вероятностями и боремся за каждый процент — понимая, что многим другим людям приходится иметь дело совершенно с другим соотношением вероятностей. Однако же я знаю и тех, кто находится в более опасных зонах, и там так же обретают примирение с мыслью о возможности смерти.
Так что в конечном итоге мы все здесь осваиваем тонкое искусство death-life balance и своими силами получаем доступ к тому, что обычно достижимо в процессе какой-нибудь хитро устроенной экзистенциальной терапии: осознание своей смертности, понимание невозможности её контролировать, преодоление страха смерти. Смерть, ответственность и свобода каждый день раскрываются всё больше, как возникающий из глубины воды цветок кувшинки, и оторваться от этого наблюдения и исследования просто невозможно.
Когда страх физического уничтожения перестаёт застилать глаза, зрение проясняется. С тех пор, как смерть тела перестаёт быть доминирующей темой — физическая война перестаёт занимать весь фокус твоего внимания. Война в восприятии переходит на более высокие уровни .
Если упрощать, то война ставит под вопрос разные пласты нашего существования:
1 Буду ли я быть (жить физически)? — это вопрос физического выживания, и он ставится под сомнение оружием;
2 Как я буду быть (как я буду существовать, по каким законам, как будет выглядит моя жизнь)? — это вопрос общественный и политический, и он ставится под вопрос политическим давлением, изменением организации государства извне и проч.;
3 Что значит «быть» собой (как я для себя разделяю выживание/существование, достойную жизнь и существование в согласии со своими представлениями о себе)? — это экзистенциальный вопрос, и он ставится под сомнение тогда, когда подвергают опасности вашу идентичность, вашу систему ценностей и образ жизни;
4 Что есть бытие и как оно работает (что есть правда, что есть реальность, как устроен мир и в чем глубинные причины событий в нем)? — это почти метафизический вопрос, который в принципе не существует вне системы каких-то сложно выстроенных взглядов и мировоззрения (даже если речь идёт о примитивных верованиях, будем считать, что это тоже метафизика, для простоты), по нашей метафизике бьёт информационное оружие, идеология, современная мифология и тд
[продолжение в следующем посте]
#киев
День двадцать седьмой. Пятнадцать градусов тепла: птицы за окном поют, как сумасшедшие, кошки нежатся на солнце — но только смелые собачники выходят нарушить комендантский час. Мы с завистью смотрим на них и на закат, отражающийся в окнах (наши окна выходят на восток: туда, откуда по утрам встаёт уже совсем тёплое солнце и откуда отправляются к нам бескрылые птицы ракет). Сегодня всё утро и весь день были слышны взрывы, сотрясающие воздух и дребезжащие об мою грудную клетку. Я даже сочинила кудлатое хокку:
Взрывы —
Шаги невидимой Годзиллы,
От которых в стаканах дрожит вода,
Но не дрогнет дух.
Прошёл почти месяц войны и мы привыкли к взрывам. Привыкла не только я: привык Жданов, привыкла мама, привыкли друзья. Даже наша соседка. В первые дни после начала войны над нашим домом бабахнуло так, что я почувствовала себя динозавром, встречающим метеорит, — соседка не вылезала из подвала и не могла даже есть. Но и она сначала перестала подпрыгивать, затем — сильно волноваться. И теперь каждый, под взрывы или без, мы приходим к ней и её сыну пить чай и вести стоические беседы о нашей судьбе.
Привыкнуть к взрывам здесь — не то же самое, что привыкнуть к идее войны, если вы от неё далеко. Это вовсе не будничное привыкание и абстрагирование, наоборот: ты свыкаешься с войной, с ракетой, со взрывом — все мы осваиваем war-life balance. Но в конечном итоге мы привыкаем жить с пониманием, что мы можем умереть и что у нас очень мало инструментов, чтобы прямо повлиять на это. Тут мы жонглируем вероятностями и боремся за каждый процент — понимая, что многим другим людям приходится иметь дело совершенно с другим соотношением вероятностей. Однако же я знаю и тех, кто находится в более опасных зонах, и там так же обретают примирение с мыслью о возможности смерти.
Так что в конечном итоге мы все здесь осваиваем тонкое искусство death-life balance и своими силами получаем доступ к тому, что обычно достижимо в процессе какой-нибудь хитро устроенной экзистенциальной терапии: осознание своей смертности, понимание невозможности её контролировать, преодоление страха смерти. Смерть, ответственность и свобода каждый день раскрываются всё больше, как возникающий из глубины воды цветок кувшинки, и оторваться от этого наблюдения и исследования просто невозможно.
Когда страх физического уничтожения перестаёт застилать глаза, зрение проясняется. С тех пор, как смерть тела перестаёт быть доминирующей темой — физическая война перестаёт занимать весь фокус твоего внимания. Война в восприятии переходит на более высокие уровни .
Если упрощать, то война ставит под вопрос разные пласты нашего существования:
1 Буду ли я быть (жить физически)? — это вопрос физического выживания, и он ставится под сомнение оружием;
2 Как я буду быть (как я буду существовать, по каким законам, как будет выглядит моя жизнь)? — это вопрос общественный и политический, и он ставится под вопрос политическим давлением, изменением организации государства извне и проч.;
3 Что значит «быть» собой (как я для себя разделяю выживание/существование, достойную жизнь и существование в согласии со своими представлениями о себе)? — это экзистенциальный вопрос, и он ставится под сомнение тогда, когда подвергают опасности вашу идентичность, вашу систему ценностей и образ жизни;
4 Что есть бытие и как оно работает (что есть правда, что есть реальность, как устроен мир и в чем глубинные причины событий в нем)? — это почти метафизический вопрос, который в принципе не существует вне системы каких-то сложно выстроенных взглядов и мировоззрения (даже если речь идёт о примитивных верованиях, будем считать, что это тоже метафизика, для простоты), по нашей метафизике бьёт информационное оружие, идеология, современная мифология и тд
[продолжение в следующем посте]
#киев
Свобода как лекарство Ч.2
Меня в большей степени интересуют 3 и 4 уровни, потому что они, с одной стороны, самые хрупкие для большинства людей, а с другой — потому что они могут быть самыми мощными причинами на двух первых уровнях. Потому что в масштабных событиях люди чаще всего опираются на экзистенциальное виденье себя и на представление о «надфизических» законах устройства мира.
Все предыдущие дни я много писала об экстренных поисках маленького смысла жизнь для каждого, кто хочет выстоять в этом кризисе и по возможности сохранить мотивацию и рассудок. Но сейчас я понимаю, что этого недостаточно. В том числе на эти мысли меня подталкивает живой отклик подписчиков на идеи объединения, строительства будущего и на предложение придумать общую ценность, которая будет иметь силу притяжения и объединения большую, чем любые индивидуальные различия.
Когда мне было 15 лет, я поехала в игровой лагерь: мы каждый день играли в развитие общества и государства, постепенно «изобрели язык», начинали добывать ресурсы, проходили через феодализм и промышленную революцию, в общем, галопом и очень интересно. В конце этой игры у нас был поседений этап: президентская гонка двух кандидатов, одним из которых стала я. Моим соперником был мальчик старше меня, который собирался на политологию, и он выбрал быть тоталитарным лидером с довольно мощной политической программой и обещаниями стабильности и порядка. Я помню наши последние перед выборами дебаты, когда нам обоим задали вопрос об основных принципах нашего будущего государства. Мне не пришло в голову ничего кроме того, что я хочу жить в обществе свободных людей, которые, однако, понимают, что их свобода заканчивается там, где начинается свобода другого (это я у Гегеля украла). И что в нашем государстве каждому придётся учиться брать ответственность за то, чтобы совершать добрые поступки, на себя. (Что было дальше? Ну, мы все были наивными детьми, так что я выиграла).
Сейчас я наблюдаю самый масштабный в своей жизни (и в новейшей истории) иллюстративный пример, когда люди массово ощущают свои границы свободы, которые подвергаются атаке — и это помогает им ответить на вопрос о себе, своей сущности и содержании своей свободы лучше, чем десятилетия теоретизирования. И именно сейчас смысл быть каждого отдельного человека имеет тенденцию к объединению со смыслами быть других людей, которые чувствуют, что их смысл быть так же вибрирует от атаки, как моя грудная клетка. В чем смысл нашего с вами существования на планете, на что мы хотим потратить оставшееся время? Ещё месяц назад многие считали каткие размышления праздными. Сегодня ясно, что они связаны с экзистенциальным выживанием не только людей, но и целых обществ.
Перспектива быть уничтоженным физически страшит. Но понимание, что в опасности твоя сущность, смысл — порождает невероятное желание не просто жить, но манифестарно быть (ну типа бедам назло) — и манифестировать своим существованием то, что ты считаешь ценностью и смыслом.
Хочется превратиться в огромный завод по производству прекрасных смыслов, которые влетят в разинутый рот невидимой Годзиллы — и она перестанет мучаться испепеляющей изжогой, которая сделала её такой злой. лол
#киев #травкина_осознанность
Меня в большей степени интересуют 3 и 4 уровни, потому что они, с одной стороны, самые хрупкие для большинства людей, а с другой — потому что они могут быть самыми мощными причинами на двух первых уровнях. Потому что в масштабных событиях люди чаще всего опираются на экзистенциальное виденье себя и на представление о «надфизических» законах устройства мира.
Все предыдущие дни я много писала об экстренных поисках маленького смысла жизнь для каждого, кто хочет выстоять в этом кризисе и по возможности сохранить мотивацию и рассудок. Но сейчас я понимаю, что этого недостаточно. В том числе на эти мысли меня подталкивает живой отклик подписчиков на идеи объединения, строительства будущего и на предложение придумать общую ценность, которая будет иметь силу притяжения и объединения большую, чем любые индивидуальные различия.
Когда мне было 15 лет, я поехала в игровой лагерь: мы каждый день играли в развитие общества и государства, постепенно «изобрели язык», начинали добывать ресурсы, проходили через феодализм и промышленную революцию, в общем, галопом и очень интересно. В конце этой игры у нас был поседений этап: президентская гонка двух кандидатов, одним из которых стала я. Моим соперником был мальчик старше меня, который собирался на политологию, и он выбрал быть тоталитарным лидером с довольно мощной политической программой и обещаниями стабильности и порядка. Я помню наши последние перед выборами дебаты, когда нам обоим задали вопрос об основных принципах нашего будущего государства. Мне не пришло в голову ничего кроме того, что я хочу жить в обществе свободных людей, которые, однако, понимают, что их свобода заканчивается там, где начинается свобода другого (это я у Гегеля украла). И что в нашем государстве каждому придётся учиться брать ответственность за то, чтобы совершать добрые поступки, на себя. (Что было дальше? Ну, мы все были наивными детьми, так что я выиграла).
Сейчас я наблюдаю самый масштабный в своей жизни (и в новейшей истории) иллюстративный пример, когда люди массово ощущают свои границы свободы, которые подвергаются атаке — и это помогает им ответить на вопрос о себе, своей сущности и содержании своей свободы лучше, чем десятилетия теоретизирования. И именно сейчас смысл быть каждого отдельного человека имеет тенденцию к объединению со смыслами быть других людей, которые чувствуют, что их смысл быть так же вибрирует от атаки, как моя грудная клетка. В чем смысл нашего с вами существования на планете, на что мы хотим потратить оставшееся время? Ещё месяц назад многие считали каткие размышления праздными. Сегодня ясно, что они связаны с экзистенциальным выживанием не только людей, но и целых обществ.
Перспектива быть уничтоженным физически страшит. Но понимание, что в опасности твоя сущность, смысл — порождает невероятное желание не просто жить, но манифестарно быть (ну типа бедам назло) — и манифестировать своим существованием то, что ты считаешь ценностью и смыслом.
Хочется превратиться в огромный завод по производству прекрасных смыслов, которые влетят в разинутый рот невидимой Годзиллы — и она перестанет мучаться испепеляющей изжогой, которая сделала её такой злой. лол
#киев #травкина_осознанность
Тошнота Ч.1
День двадцать восьмой. Первый по-настоящему летний день: солнце стало печь макушку. И таки я застала куст, который стерегу уже неделю — первый куст, на котором из робкой толстой почки высунулись пока что по-младенчески сморщенные листья (как я, когда по утрам высовываю нос из-под одеяла).
Вместе с холодом с улиц окончательно пропала гнетущая тишина. 2-3 недели назад мы выглядывали в окно, чтобы уныло констатировать: вот люди, они упаковали в чемоданы звуки, тянут их в сторону метро, пакуют в машины — и увозят, оглушая двор одиночеством. Теперь не так. До самого комендантского часа пыхтят машины, гавкают собаки, стучит об асфальтовую площадку баскетбольный мяч и звонко тюкает пинг-понг во дворе. Ко всем, кто издаёт мирные звуки на улице, я испытываю благодарность.
Иметь дом — счастье. И у каждого из нас здесь есть право быть дома, гулять с собакой, печь торт, выращивать цветы. Живущих в Киеве людей часто спрашивают: почему не уехали? Мама отвечает всем так: я дома, а мой дом — моя крепость. Когда я неделями и месяцами сижу дома и работаю, то мечтаю о поездке куда-то, а как же. Но во мне поднимается сердитый протест, когда кто-то машет у меня перед носом кулаками, шипя сквозь зубы «а ну сдрыснула!».
Помню случай во дворе: мне было лет 8 и я конфликтовала с дворовыми мальчишками. Один из них, постарше на пару лет, напал на меня за гаражами. Мы все тогда смотрели Крутого Уокера и мнили себя каратистами, так что он неуклюже дал с мне ноги в развороте «под Чака Норриса» со словами, чтобы я убиралась или он сейчас меня отметелит. В бою шанса у меня не было, но god knows: меньше всего в мире я люблю, когда мне ставят ультиматумы. Я, выпучивая глаза, заладила: никуда не уйду, давай, побей меня, это же так просто, давай ногу, вот сюда бей. Он смутился и ушел.
Это чувство «я никуда не уйду» было у меня и в других уличных схватках, и в борьбе с самодурством школьных учителей, и в сражениях с коррупцией в институте. Я всегда называла это ощущение «угрозой собственному существованию» и даже начала было думать, что я преувеличиваю эту опасность, что у меня дурной характер, что я просто негибкая. Но сейчас я понимаю, что это действительно были модели экзистенциальной угрозы, о которой я писала в прошлом посте: когда некто пытается воспользоваться физической силой, положением, авторитетом, чтобы не просто нарушить твои границы, но и иметь влияние на то, как ты существуешь, какие принимаешь решения, как думаешь (!) — и тем самым отобрать у тебя твой свободный выбор быть там и тем, где и кем ты хочешь быть.
Сейчас, как я знаю, многие чувствуют подобный протест, когда просто обычная жизнь дома, покупка пирожков на улице под взрывами или поездка на работу на велосипеде — становятся выражением экзистенциальной позиции. Мы гуляем, убираемся, делаем мемы и сочиняем шутки, потому что это то же самое, что заявить: «Мы. Будем. Жить». Трудность в том, что ставки сейчас куда выше, чем в случае дворовых, школьных, институтских или рабочих конфликтов: мне не было страшно быть отчисленной или потерять работу «из-за правды» (это они потеряли меня, а не я их, лол). Однако сейчас на другой чаше весов лежит маленький, но тяжелый свинцовый шарик: вероятность полного физического уничтожения. И каждый день в голове ведётся пересчёт процентов. Я не сомневаюсь, что есть такой момент, когда шарик перевешивает, и эвакуация становится темой без сомнений. Но это сложная психологическая игра на импульсивность и выдержку, примерно как игра на бирже, где каждый играет по-своему и защищает свои инвестиции сам.
Мне досаждает мысль о том, что люди вообще ставят других людей в это положение, когда наша способность чувствовать себя не объектом чьих-то воздействий, а активным субъектом своей жизни, подвергается атаке. Атаке подвергается наша воля, наше достоинство, наш контакт со своим ощущением бытия. Это как будто атака на human being с целью сделать его human existing.
[продолжение в следующем посте]
#травкина осознанность #киев
День двадцать восьмой. Первый по-настоящему летний день: солнце стало печь макушку. И таки я застала куст, который стерегу уже неделю — первый куст, на котором из робкой толстой почки высунулись пока что по-младенчески сморщенные листья (как я, когда по утрам высовываю нос из-под одеяла).
Вместе с холодом с улиц окончательно пропала гнетущая тишина. 2-3 недели назад мы выглядывали в окно, чтобы уныло констатировать: вот люди, они упаковали в чемоданы звуки, тянут их в сторону метро, пакуют в машины — и увозят, оглушая двор одиночеством. Теперь не так. До самого комендантского часа пыхтят машины, гавкают собаки, стучит об асфальтовую площадку баскетбольный мяч и звонко тюкает пинг-понг во дворе. Ко всем, кто издаёт мирные звуки на улице, я испытываю благодарность.
Иметь дом — счастье. И у каждого из нас здесь есть право быть дома, гулять с собакой, печь торт, выращивать цветы. Живущих в Киеве людей часто спрашивают: почему не уехали? Мама отвечает всем так: я дома, а мой дом — моя крепость. Когда я неделями и месяцами сижу дома и работаю, то мечтаю о поездке куда-то, а как же. Но во мне поднимается сердитый протест, когда кто-то машет у меня перед носом кулаками, шипя сквозь зубы «а ну сдрыснула!».
Помню случай во дворе: мне было лет 8 и я конфликтовала с дворовыми мальчишками. Один из них, постарше на пару лет, напал на меня за гаражами. Мы все тогда смотрели Крутого Уокера и мнили себя каратистами, так что он неуклюже дал с мне ноги в развороте «под Чака Норриса» со словами, чтобы я убиралась или он сейчас меня отметелит. В бою шанса у меня не было, но god knows: меньше всего в мире я люблю, когда мне ставят ультиматумы. Я, выпучивая глаза, заладила: никуда не уйду, давай, побей меня, это же так просто, давай ногу, вот сюда бей. Он смутился и ушел.
Это чувство «я никуда не уйду» было у меня и в других уличных схватках, и в борьбе с самодурством школьных учителей, и в сражениях с коррупцией в институте. Я всегда называла это ощущение «угрозой собственному существованию» и даже начала было думать, что я преувеличиваю эту опасность, что у меня дурной характер, что я просто негибкая. Но сейчас я понимаю, что это действительно были модели экзистенциальной угрозы, о которой я писала в прошлом посте: когда некто пытается воспользоваться физической силой, положением, авторитетом, чтобы не просто нарушить твои границы, но и иметь влияние на то, как ты существуешь, какие принимаешь решения, как думаешь (!) — и тем самым отобрать у тебя твой свободный выбор быть там и тем, где и кем ты хочешь быть.
Сейчас, как я знаю, многие чувствуют подобный протест, когда просто обычная жизнь дома, покупка пирожков на улице под взрывами или поездка на работу на велосипеде — становятся выражением экзистенциальной позиции. Мы гуляем, убираемся, делаем мемы и сочиняем шутки, потому что это то же самое, что заявить: «Мы. Будем. Жить». Трудность в том, что ставки сейчас куда выше, чем в случае дворовых, школьных, институтских или рабочих конфликтов: мне не было страшно быть отчисленной или потерять работу «из-за правды» (это они потеряли меня, а не я их, лол). Однако сейчас на другой чаше весов лежит маленький, но тяжелый свинцовый шарик: вероятность полного физического уничтожения. И каждый день в голове ведётся пересчёт процентов. Я не сомневаюсь, что есть такой момент, когда шарик перевешивает, и эвакуация становится темой без сомнений. Но это сложная психологическая игра на импульсивность и выдержку, примерно как игра на бирже, где каждый играет по-своему и защищает свои инвестиции сам.
Мне досаждает мысль о том, что люди вообще ставят других людей в это положение, когда наша способность чувствовать себя не объектом чьих-то воздействий, а активным субъектом своей жизни, подвергается атаке. Атаке подвергается наша воля, наше достоинство, наш контакт со своим ощущением бытия. Это как будто атака на human being с целью сделать его human existing.
[продолжение в следующем посте]
#травкина осознанность #киев
Тошнота Ч.2
Война сама по себе — это страшно и жестоко. Но когда война ведётся так, чтобы сделать людей беспомощными, потерянными, сломить их, заставить забыть о своём прошлом, своём будущем, о своих желаниях и планах — это ещё и унизительно. Агрессивный вызывает опасения и страх. Унижающий — отвращение и презрение.
Отвращение — древнее чувство, в мозге за него отвечает зона под названием островковая кора. Эволюционные биологи говорят, что брезгливость была важным чувством, которое развилось для повышения выживаемости: оно препятствует поеданию испорченной пищи и заставляет держаться подальше от подгнивших от какой-то заразы соплеменников, чтобы не заболеть. И в эти дни я слышу от многих людей, которые наблюдают за нашим положением издалека, об ощущении тошноты от того, что происходит и что людей делают с людьми.
Мне кажется, здесь смешиваются два разных явления: наша биологическая брезгливость ко всякому дурно пахнущему явлению (локальная тошнота) — и экзистенциальная Тошнота, которую Жан-Поль Сартр описал в одноимённом романе как предельное переживание бессмысленности жизни и одиночества человека.
Я думаю, что к локальной тошноте стоит сейчас прислушиваться. Брезгливое ощущение может стать основой для построения морального компаса у тех, кто раньше не задумывался о необходимости иметь оный. Если вас тошнит от того, что происходит, поиграйте с этим чувством в игру «горячо-холодно»: там, где вашу совесть наиболее тошнит, нарисуйте полюс «зло». Попробуйте найти нейтральные вещи, от которых не тошнит: они могут стать спицей для вращающейся тошнотной стрелки. А затем задумайтесь, где во всей этой системе координат есть хотя бы одна (даже самая завалящая на первый взгляд) вещица, которая пахнет свежо и приятно? В той стороне можно рисовать полюс «добро». Вуаля! Теперь у вас есть персональный компас по поиску гнилья и свежатины в нематериальной области. Исследуйте с этим компасом людей, высказывания, занятия и позиции. Можете записать, что получилось. Этот эксперимент может стать основой для осознанного построения системы ценностей под руководством прораба по имени Совесть.
Что касается экзистенциальной Тошноты Сартра, то героя его романа тошнит от внезапного понимания того, что люди, (да и он сам) живут, едят, работают, женятся, рожают детей и ездят на пикники в каком-то отупелом полусне, автоматически — по-настоящему живут лишь их истории о своей жизни (привет соцсетям и особенно инстаграму!), но не они сами здесь и сейчас. Помню, у Пелевина был об этом постмодернистский забавный рассказ, названия которого я не помню: там чувак всё время хотел спать на лекции, ужасно мучился, и тогда сосед научил его спать с открытыми глазами. Понаблюдав, он понял, что и другие студенты, сидя на лекции, спят таким образом. А затем стало ясно, что и преподаватель ведет лекцию и спит, и водители едут и спят, и журналисты снимают и спят, и мировые лидеры все спят. Ну, вы поняли.
Первым это, конечно, сказал Будда — мол, хватит дрыхнуть уже, очнитесь. Но и он, знаете ли, не семи пядей во лбу был и не просто так осознал, что жизнь есть иллюзия. Пока он не покинул свой уютный дворец и не встретил старика, больного и похороны (не впечатлился старостью, болезнью и смертью) — он тоже спал. Вот и многих из нас сейчас, как Гаутаму однажды, вдруг пронзает острота осознания конечности, смертности, хрупкости жизни. Или, может быть, даже бьёт под дых — от того и тошнит. Такого рода Тошноте тысячи лет, и если вы её почувствовали — возможно, это ваш шанс шо называется пробудиться.
Конечно, когда вдруг видишь, чего наделал со своей жизнью в этом полусне (а может быть, вовсе ничего и не вдела, не знаю, что хуже), то —— сначала жутко, а потом уныло тошнит. И если уж проснулся, то не работают никаких больше затычки для пустоты и бессмысленности: ни путешествия, ни впечатления, ни карьера, ни слава, ни отношения, ничего. Тошнить может от осознания того, что у тебя никогда ничего не забирали — и всё равно жизнь твоя пуста и бессмысленна.
Война сама по себе — это страшно и жестоко. Но когда война ведётся так, чтобы сделать людей беспомощными, потерянными, сломить их, заставить забыть о своём прошлом, своём будущем, о своих желаниях и планах — это ещё и унизительно. Агрессивный вызывает опасения и страх. Унижающий — отвращение и презрение.
Отвращение — древнее чувство, в мозге за него отвечает зона под названием островковая кора. Эволюционные биологи говорят, что брезгливость была важным чувством, которое развилось для повышения выживаемости: оно препятствует поеданию испорченной пищи и заставляет держаться подальше от подгнивших от какой-то заразы соплеменников, чтобы не заболеть. И в эти дни я слышу от многих людей, которые наблюдают за нашим положением издалека, об ощущении тошноты от того, что происходит и что людей делают с людьми.
Мне кажется, здесь смешиваются два разных явления: наша биологическая брезгливость ко всякому дурно пахнущему явлению (локальная тошнота) — и экзистенциальная Тошнота, которую Жан-Поль Сартр описал в одноимённом романе как предельное переживание бессмысленности жизни и одиночества человека.
Я думаю, что к локальной тошноте стоит сейчас прислушиваться. Брезгливое ощущение может стать основой для построения морального компаса у тех, кто раньше не задумывался о необходимости иметь оный. Если вас тошнит от того, что происходит, поиграйте с этим чувством в игру «горячо-холодно»: там, где вашу совесть наиболее тошнит, нарисуйте полюс «зло». Попробуйте найти нейтральные вещи, от которых не тошнит: они могут стать спицей для вращающейся тошнотной стрелки. А затем задумайтесь, где во всей этой системе координат есть хотя бы одна (даже самая завалящая на первый взгляд) вещица, которая пахнет свежо и приятно? В той стороне можно рисовать полюс «добро». Вуаля! Теперь у вас есть персональный компас по поиску гнилья и свежатины в нематериальной области. Исследуйте с этим компасом людей, высказывания, занятия и позиции. Можете записать, что получилось. Этот эксперимент может стать основой для осознанного построения системы ценностей под руководством прораба по имени Совесть.
Что касается экзистенциальной Тошноты Сартра, то героя его романа тошнит от внезапного понимания того, что люди, (да и он сам) живут, едят, работают, женятся, рожают детей и ездят на пикники в каком-то отупелом полусне, автоматически — по-настоящему живут лишь их истории о своей жизни (привет соцсетям и особенно инстаграму!), но не они сами здесь и сейчас. Помню, у Пелевина был об этом постмодернистский забавный рассказ, названия которого я не помню: там чувак всё время хотел спать на лекции, ужасно мучился, и тогда сосед научил его спать с открытыми глазами. Понаблюдав, он понял, что и другие студенты, сидя на лекции, спят таким образом. А затем стало ясно, что и преподаватель ведет лекцию и спит, и водители едут и спят, и журналисты снимают и спят, и мировые лидеры все спят. Ну, вы поняли.
Первым это, конечно, сказал Будда — мол, хватит дрыхнуть уже, очнитесь. Но и он, знаете ли, не семи пядей во лбу был и не просто так осознал, что жизнь есть иллюзия. Пока он не покинул свой уютный дворец и не встретил старика, больного и похороны (не впечатлился старостью, болезнью и смертью) — он тоже спал. Вот и многих из нас сейчас, как Гаутаму однажды, вдруг пронзает острота осознания конечности, смертности, хрупкости жизни. Или, может быть, даже бьёт под дых — от того и тошнит. Такого рода Тошноте тысячи лет, и если вы её почувствовали — возможно, это ваш шанс шо называется пробудиться.
Конечно, когда вдруг видишь, чего наделал со своей жизнью в этом полусне (а может быть, вовсе ничего и не вдела, не знаю, что хуже), то —— сначала жутко, а потом уныло тошнит. И если уж проснулся, то не работают никаких больше затычки для пустоты и бессмысленности: ни путешествия, ни впечатления, ни карьера, ни слава, ни отношения, ничего. Тошнить может от осознания того, что у тебя никогда ничего не забирали — и всё равно жизнь твоя пуста и бессмысленна.
Потому что оказывается, что не обязательно насильно отбирать у человека экзистенциальную свободу: большинство из нас никогда так и не взяли её себе вместе с сопутствующей ей ответственностью. Но только свобода и ответственность быть человеком здесь и сейчас в своих мыслях, словах и поступках — маленьких и не грандиозных, не замеченных, но искренних, правдивых и свежих, как запах чистой совести — есть единственный способ прекратить желание блевануть отвратительностью этого мира.
#травкина_осознанность #киев
#травкина_осознанность #киев
Вышел подкаст Егора Егорова, который мы записали ещё в мирном январе, о мозге, соцсетях и умении калибровать информационные потоки.
Forwarded from ☕️ Чай с психологом Егора Егорова
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Первый выпуск за долгое время.
Сначала я не был уверен в актуальности информации, мы записали его в конце января. А потом послушал и понял, что всё более чем к месту.
Надеюсь, вам понравится наш новый диалог с Настей Травкиной — научной журналисткой, авторкой статей о мозге и психологии и книги “Homo Mutabilis”.
Мы говорили о свободе воли, обществе гиперпотребления, цифровых зависимостях и о нейрофизиологических механизмах этих явлений. А еще про соцсети, гейминг, трудоголизм и достигаторство.
Послушать можно по ссылке: https://podcast.ru/1487336390
Сначала я не был уверен в актуальности информации, мы записали его в конце января. А потом послушал и понял, что всё более чем к месту.
Надеюсь, вам понравится наш новый диалог с Настей Травкиной — научной журналисткой, авторкой статей о мозге и психологии и книги “Homo Mutabilis”.
Мы говорили о свободе воли, обществе гиперпотребления, цифровых зависимостях и о нейрофизиологических механизмах этих явлений. А еще про соцсети, гейминг, трудоголизм и достигаторство.
Послушать можно по ссылке: https://podcast.ru/1487336390
Сон разума Ч.1
День двадцать девятый. Пошёл второй месяц войны. Наш слух изменился: мы не хлопаем дверьми, стараемся ничего не ронять на пол и имеем особый интерес к низкочастотным басистым звукам. На днях я шла по пустырю и услышала над головой свистящие звуки, пригнулась, подняла голову: «вщюх! вщюх!» — надо мной пролетела ворона, деловито неся крупную ветку в гнездо. Вот ещё не хватало — начать стрематься птиц! Теперь мы различаем разные виды взрывов и выстрелов на слух (хотя нам повезло: мы не видим сражений, так что визуал приходится пофантазировать и гуглить). У нас появился особый язык, на котором мы описываем тип и дальность звуков (не буду пытаться передать письменно, это бессмысленно и вообще военная тайна). Что ту сказать? Life long learning — долгий тренд, и никогда не знаешь, что в жизни пригодится.
Анализирую нарративы, которые складываются вокруг сложившейся ситуации. Мне особенно интересно преломление политических нарративов в индивидуальной психике. Одна из самых распространенных «морфем», которые я часто встречаю — это «кошмар» в смысле «кошмарный сон», с помощью которой люди ёмко описывают своё ощущение от ситуации. Понятно, почему так говорят люди под обстрелами. Но мне интересно демонстрировать «кошмар», который переживают люди вне зоны военных действий и находящиеся далеко от них. Я абсолютно понимаю эмоциональную оценку, которая стоит за этими словами, и выраженную с помощью них позицию неприятия ситуации. И всё же этот смысловой кирпичик вызывает у меня нарастающую подозрительность.
С биологической точки зрения, сон — это состояние, противоположное состоянию бодрствования, со сниженной или вовсе отсутствующей реакцией на окружающий мир. Но если люди, которые это говорят, очевидно не спят (не путать с буддийским пониманием сна из предыдущего поста), то что это за «сон» такой?
Думаю, здесь речь может идти о дереализации — ощущении, что окружающий мир какой-то ненастоящий или отдаленный, как будто бы видный сквозь расстояние, мутное стекло или туман, как будто все играют в идиотскую игру, или будто всё происходит во сне. Дереализация бывает симптомом всяких невротический расстройства и часто проявляется при депрессии, хроническом стрессе и тд. Этот эффект — обычно следствие какой-то проблемы, защитный механизм психики для создания дистанции между «я» и агрессивным миром, который становится источником фрустрации и невозможности реализовать свои желания и удовлетворить свои потребности. Выходит, люди, сообщающие о «кошмарном сне» происходящего, скорее всего, сталкиваются с каким-то серьёзными внутренними или внешними конфликтами. Не тянет на открытие, но попробую раскопать.
Что за конфликт? Если определить, что именно с чем конфликтует именно в вашем сознании — то можно перебраться и выйти из состояний фрустрации. Это может быть конфликт «казалось/оказалось», когда мир развалился, ожидания обмануты. Или разочарование в собственных ценностях и ориентирах: вот, жила так-то, говорила так-то, а тут оказывается, что всё это привело к полному безобразию — в результате крах и картины мира и себя. Или осознание собственного бессилия и невозможности изменить глобальные процессы своими усилиями — тут дереализация может нагрести перфекционистов, идеалистов, романтиков, тех, кто привык от себя требовать высоких результатов или стремится «быть хорошим» (ворнинг: если не перебрать картину мира так, чтоб она работала, можно превратиться в циника — тоже с целью защиты).
Ситуация сложная, разгребать трудно. Но суть плана по выходу из внутреннего кризиса не так уж замысловата.
[продолжение в следующем посте]
#травкина_осознанность #киев
День двадцать девятый. Пошёл второй месяц войны. Наш слух изменился: мы не хлопаем дверьми, стараемся ничего не ронять на пол и имеем особый интерес к низкочастотным басистым звукам. На днях я шла по пустырю и услышала над головой свистящие звуки, пригнулась, подняла голову: «вщюх! вщюх!» — надо мной пролетела ворона, деловито неся крупную ветку в гнездо. Вот ещё не хватало — начать стрематься птиц! Теперь мы различаем разные виды взрывов и выстрелов на слух (хотя нам повезло: мы не видим сражений, так что визуал приходится пофантазировать и гуглить). У нас появился особый язык, на котором мы описываем тип и дальность звуков (не буду пытаться передать письменно, это бессмысленно и вообще военная тайна). Что ту сказать? Life long learning — долгий тренд, и никогда не знаешь, что в жизни пригодится.
Анализирую нарративы, которые складываются вокруг сложившейся ситуации. Мне особенно интересно преломление политических нарративов в индивидуальной психике. Одна из самых распространенных «морфем», которые я часто встречаю — это «кошмар» в смысле «кошмарный сон», с помощью которой люди ёмко описывают своё ощущение от ситуации. Понятно, почему так говорят люди под обстрелами. Но мне интересно демонстрировать «кошмар», который переживают люди вне зоны военных действий и находящиеся далеко от них. Я абсолютно понимаю эмоциональную оценку, которая стоит за этими словами, и выраженную с помощью них позицию неприятия ситуации. И всё же этот смысловой кирпичик вызывает у меня нарастающую подозрительность.
С биологической точки зрения, сон — это состояние, противоположное состоянию бодрствования, со сниженной или вовсе отсутствующей реакцией на окружающий мир. Но если люди, которые это говорят, очевидно не спят (не путать с буддийским пониманием сна из предыдущего поста), то что это за «сон» такой?
Думаю, здесь речь может идти о дереализации — ощущении, что окружающий мир какой-то ненастоящий или отдаленный, как будто бы видный сквозь расстояние, мутное стекло или туман, как будто все играют в идиотскую игру, или будто всё происходит во сне. Дереализация бывает симптомом всяких невротический расстройства и часто проявляется при депрессии, хроническом стрессе и тд. Этот эффект — обычно следствие какой-то проблемы, защитный механизм психики для создания дистанции между «я» и агрессивным миром, который становится источником фрустрации и невозможности реализовать свои желания и удовлетворить свои потребности. Выходит, люди, сообщающие о «кошмарном сне» происходящего, скорее всего, сталкиваются с каким-то серьёзными внутренними или внешними конфликтами. Не тянет на открытие, но попробую раскопать.
Что за конфликт? Если определить, что именно с чем конфликтует именно в вашем сознании — то можно перебраться и выйти из состояний фрустрации. Это может быть конфликт «казалось/оказалось», когда мир развалился, ожидания обмануты. Или разочарование в собственных ценностях и ориентирах: вот, жила так-то, говорила так-то, а тут оказывается, что всё это привело к полному безобразию — в результате крах и картины мира и себя. Или осознание собственного бессилия и невозможности изменить глобальные процессы своими усилиями — тут дереализация может нагрести перфекционистов, идеалистов, романтиков, тех, кто привык от себя требовать высоких результатов или стремится «быть хорошим» (ворнинг: если не перебрать картину мира так, чтоб она работала, можно превратиться в циника — тоже с целью защиты).
Ситуация сложная, разгребать трудно. Но суть плана по выходу из внутреннего кризиса не так уж замысловата.
[продолжение в следующем посте]
#травкина_осознанность #киев
Сон разума Ч.2
Ты жил в «работающей» системе ценностей, а потом оказалось, что всё было построено плохо и вообще развалилось? Штош, перебираешь обломки, выкидываешь гнильё, оставляешь то, от чего не тошнит, как уже говорилось. В поисках недостающих элементов ищешь в области неизведанного: каких знаний, ценностей и ориентиров не хватает, чтобы новая картина мира лучше «работала» и в вашей психике — при выходе в мир? И из этого всего строишь заново.
Оно, правда, потом тоже развалится — это закон развития через кризисы, так что пепла не напасёшься, чтобы голову каждый раз посыпать. Сыпьте сразу в цветочные горшки — полезнее будет. Долго страдать о том, что ты ошибался, был глуп, не предусмотрел, доверял злодеям или был обманут наживой на гордость — наивно и непродуктивно. Череда разочарований и ошибок происходит с нами всю жизнь, если мы стараемся быть честными и стремимся расти над собой. Я бы, наоборот, била бы тревогу, если таких кризисов со мной не происходило бы — это же главный признак люминиевого самодура!
Мне кажется, мы часто задерживаемся в таких кризисных моментах на защитной дереализации потому, что нам трудно даётся критически на себя посмотреть, крякнуть «ну я и болван/жадина/эгоист» и перейти уже к стадии «что теперь делать» с обновленными данными. Вместо этого мы заводим шарманку «о, я оторванный лист на ветру! о, я хуже всех! о какой я самый ужасный!». Все эти стенания — только отражение поисков собственной исключительности в столкновении со своей ограниченностью и слабостью. Мы все слабые и глупые, и злые тоже порой. Мне нравится идея христианского раскаяния: оно совершается в тишине с искренним болезненным прозрением души — и оно-то и может привести к главному, что в такой ситуации требуется. К иному образу мыслей и действий.
Думаю, отдельной кошмарности сейчас придаёт осознание циничности и жестокости человека. В это не хочется верить, этого не хочется видеть. Мне очень жаль тех, кто сейчас переживает это жуткое открытие о человеке в первый раз. Это правда тяжело. Но мы должны учиться одновременно держать в поле зрения амбивалентные явления: и о зле в человеке и о добре в человеке — потому что они завязаны в тесный клубок. Мыслители мучаются с этим тысячелетиями, так что велкам ту зе клаб! Быстрых ответов не будет, это точно.
Когда мы говорим о «кошмаре», то имеем в виду сновидение. А что обычно характерно для снов? Полная непредсказуемость, алогичность, бессмыслица — you name it. В общем, сон — странная фигня, в которой мало кто станет серьёзно разбираться. И это меня и смущает.
Дело в том, что нарратив загадочности, безумия и фантастичности очень выгоден для тех, кто о себе его распространяет. У меня всегда вызывают пристальное внимание все люди, которые убеждают других в чьем-либо (или своём) безумии и сноподобной кошмарности. Ведь парадокс в том, что этот нарратив погружает публику в уязвимое внушаемое состояние дорациональности времён веры в потустороннее, леденящее кровь в венах. Зачем? В таком состоянии не получится никаких попыток разобраться, анализа сильных и слабых сторон, найти интерессантов, сделать прогнозы — а значит, нет никаких шансов критически мыслить и принимать рациональный и эффективные решения. Только ужас, холодный пот и бесплодное желание проснуться. Такое состояние ослабляет дух.
[продолжение в следующем посте]
#травкина_осознанность #киев
Ты жил в «работающей» системе ценностей, а потом оказалось, что всё было построено плохо и вообще развалилось? Штош, перебираешь обломки, выкидываешь гнильё, оставляешь то, от чего не тошнит, как уже говорилось. В поисках недостающих элементов ищешь в области неизведанного: каких знаний, ценностей и ориентиров не хватает, чтобы новая картина мира лучше «работала» и в вашей психике — при выходе в мир? И из этого всего строишь заново.
Оно, правда, потом тоже развалится — это закон развития через кризисы, так что пепла не напасёшься, чтобы голову каждый раз посыпать. Сыпьте сразу в цветочные горшки — полезнее будет. Долго страдать о том, что ты ошибался, был глуп, не предусмотрел, доверял злодеям или был обманут наживой на гордость — наивно и непродуктивно. Череда разочарований и ошибок происходит с нами всю жизнь, если мы стараемся быть честными и стремимся расти над собой. Я бы, наоборот, била бы тревогу, если таких кризисов со мной не происходило бы — это же главный признак люминиевого самодура!
Мне кажется, мы часто задерживаемся в таких кризисных моментах на защитной дереализации потому, что нам трудно даётся критически на себя посмотреть, крякнуть «ну я и болван/жадина/эгоист» и перейти уже к стадии «что теперь делать» с обновленными данными. Вместо этого мы заводим шарманку «о, я оторванный лист на ветру! о, я хуже всех! о какой я самый ужасный!». Все эти стенания — только отражение поисков собственной исключительности в столкновении со своей ограниченностью и слабостью. Мы все слабые и глупые, и злые тоже порой. Мне нравится идея христианского раскаяния: оно совершается в тишине с искренним болезненным прозрением души — и оно-то и может привести к главному, что в такой ситуации требуется. К иному образу мыслей и действий.
Думаю, отдельной кошмарности сейчас придаёт осознание циничности и жестокости человека. В это не хочется верить, этого не хочется видеть. Мне очень жаль тех, кто сейчас переживает это жуткое открытие о человеке в первый раз. Это правда тяжело. Но мы должны учиться одновременно держать в поле зрения амбивалентные явления: и о зле в человеке и о добре в человеке — потому что они завязаны в тесный клубок. Мыслители мучаются с этим тысячелетиями, так что велкам ту зе клаб! Быстрых ответов не будет, это точно.
Когда мы говорим о «кошмаре», то имеем в виду сновидение. А что обычно характерно для снов? Полная непредсказуемость, алогичность, бессмыслица — you name it. В общем, сон — странная фигня, в которой мало кто станет серьёзно разбираться. И это меня и смущает.
Дело в том, что нарратив загадочности, безумия и фантастичности очень выгоден для тех, кто о себе его распространяет. У меня всегда вызывают пристальное внимание все люди, которые убеждают других в чьем-либо (или своём) безумии и сноподобной кошмарности. Ведь парадокс в том, что этот нарратив погружает публику в уязвимое внушаемое состояние дорациональности времён веры в потустороннее, леденящее кровь в венах. Зачем? В таком состоянии не получится никаких попыток разобраться, анализа сильных и слабых сторон, найти интерессантов, сделать прогнозы — а значит, нет никаких шансов критически мыслить и принимать рациональный и эффективные решения. Только ужас, холодный пот и бесплодное желание проснуться. Такое состояние ослабляет дух.
[продолжение в следующем посте]
#травкина_осознанность #киев
Telegram
Настигло
Тошнота Ч.1
День двадцать восьмой. Первый по-настоящему летний день: солнце стало печь макушку. И таки я застала куст, который стерегу уже неделю — первый куст, на котором из робкой толстой почки высунулись пока что по-младенчески сморщенные листья (как…
День двадцать восьмой. Первый по-настоящему летний день: солнце стало печь макушку. И таки я застала куст, который стерегу уже неделю — первый куст, на котором из робкой толстой почки высунулись пока что по-младенчески сморщенные листья (как…
Сон разума Ч.3
Тут трудно давать советы людям, далёким от работы с информацией: разобраться без профессионального подхода сналёта совершенно невозможно. Зато можно поработать с установкой. С подозрением отнестись к описанию происходящего через язык «кошмарных снов» или «психотического бреда». Обратить внимание: не это ли описание заставляет приходить в отчаяние, чувствовать пассивность, опускать руки? Не было бы полезнее осознать текущие события хотя бы как игру (в продвинутом варианте — по теории игр), в которой множество заинтересованных сторон пытаются отстоять свои интересы?
Конечно, сложность игры в том, что игроков много, поле всё время меняется, а игроки делают шибки или отказываются от первоначальных стратегий. Но! Важно разделять:
субъективное восприятие процесса (всё так сложно, что кажется мне бредом)
и объективное его состояние (сложное переплетение продуманных действий, ошибок, погрешностей и случайностей
Если вы чего-то не понимаете, это не значит, что в нём нет простой «земной» логики. Если вы захотите, вы сможете разобраться (другой вопрос, что это займёт несколько лет, или что вам это, может быть, не надо). Вы же не считаете электричество и вайфай ужасной магией только потому, что не понимаете, как они работают? А если бы считали, вас можно было бы заставить верить в и делать странные вещи, я уверена. Вспоминаю историю из какой-то книги по антропологии о шамане племени, в котором работал исследователь: шаман разозлился на него и его проводника из племени — и дал обоим палкой, изрекая проклятия. Исследователю ничего, а соплеменник шамана от страха заболел и умер. Чехов описал примерно то же в рассказе «Смерть чиновника» — но уже не в структуре шаманических верований, а в структуре поклонения начальству.
В общем, главное сейчас — не столько разобраться, сколько перейти из дестабилизирующего магического нарратива наваждения и кошмарного сна в мир реализма, чтобы обрести твёрдую почву под ногами.
Ещё меня смущает, что «нарративная морфема» сновидения предполагает две не стыкующиеся с реальностью вещи:
а) вы проснетесь от этого сна как бы сами собой, когда он закончится, как любое сновидение;
б) после пробуждения произойдет «возвращение к прежней жизни».
Это, как по мне, вредные установки: они лишают вас способности адаптироваться под изменившуюся реальность.
Сначала о втором пункте. Реальность изменилась. Это (1) верно для всех, где бы вы ни жили и (2) надолго. Не только странные гео- и внутриполитические процессы но и экономика, и социальные кризисы, и продовольственные — всё будем наблюдать ещё долго и в разных странах. Прежней жизни не будет — это факт, надо его принимать. Но, если мы выживем, будет жизнь другая. К ней нужно будет адаптироваться, и реалистичный взгляд тут поможет.
И о первом пункте. Бесполезно ждать, лежа под одеялом, когда вас разбудят и объявят, что всё это было сном. Этого не будет, как мы выяснили. Да, стоит полежать под одеялом какое-то время, чтобы отдохнуть и набраться сил, конечно. Но затем нужно подниматься и переодеваться из пассивной ночнушки кошмаров в активные треники строительства. Потому что пока вы не строите новую реальность — её кто-то строит за вас.
Нам ещё придётся разбираться, что и как тут строить. А пока что давайте строить адекватные установки и не течь, как перегретый масляный петух.
И хочу напомнить, что знаменитая цитата Франсиско Гойи «сон разума рождает чудовищ» полностью звучит не так мрачно: «Когда разум спит, фантазия в сонных грёзах порождает чудовищ. Но в сочетании с разумом фантазия становится матерью искусства и всех его чудесных творений».
Просыпайтесь к творению, бдзззззинь.
#травкина_осознанность #киев
Тут трудно давать советы людям, далёким от работы с информацией: разобраться без профессионального подхода сналёта совершенно невозможно. Зато можно поработать с установкой. С подозрением отнестись к описанию происходящего через язык «кошмарных снов» или «психотического бреда». Обратить внимание: не это ли описание заставляет приходить в отчаяние, чувствовать пассивность, опускать руки? Не было бы полезнее осознать текущие события хотя бы как игру (в продвинутом варианте — по теории игр), в которой множество заинтересованных сторон пытаются отстоять свои интересы?
Конечно, сложность игры в том, что игроков много, поле всё время меняется, а игроки делают шибки или отказываются от первоначальных стратегий. Но! Важно разделять:
субъективное восприятие процесса (всё так сложно, что кажется мне бредом)
и объективное его состояние (сложное переплетение продуманных действий, ошибок, погрешностей и случайностей
Если вы чего-то не понимаете, это не значит, что в нём нет простой «земной» логики. Если вы захотите, вы сможете разобраться (другой вопрос, что это займёт несколько лет, или что вам это, может быть, не надо). Вы же не считаете электричество и вайфай ужасной магией только потому, что не понимаете, как они работают? А если бы считали, вас можно было бы заставить верить в и делать странные вещи, я уверена. Вспоминаю историю из какой-то книги по антропологии о шамане племени, в котором работал исследователь: шаман разозлился на него и его проводника из племени — и дал обоим палкой, изрекая проклятия. Исследователю ничего, а соплеменник шамана от страха заболел и умер. Чехов описал примерно то же в рассказе «Смерть чиновника» — но уже не в структуре шаманических верований, а в структуре поклонения начальству.
В общем, главное сейчас — не столько разобраться, сколько перейти из дестабилизирующего магического нарратива наваждения и кошмарного сна в мир реализма, чтобы обрести твёрдую почву под ногами.
Ещё меня смущает, что «нарративная морфема» сновидения предполагает две не стыкующиеся с реальностью вещи:
а) вы проснетесь от этого сна как бы сами собой, когда он закончится, как любое сновидение;
б) после пробуждения произойдет «возвращение к прежней жизни».
Это, как по мне, вредные установки: они лишают вас способности адаптироваться под изменившуюся реальность.
Сначала о втором пункте. Реальность изменилась. Это (1) верно для всех, где бы вы ни жили и (2) надолго. Не только странные гео- и внутриполитические процессы но и экономика, и социальные кризисы, и продовольственные — всё будем наблюдать ещё долго и в разных странах. Прежней жизни не будет — это факт, надо его принимать. Но, если мы выживем, будет жизнь другая. К ней нужно будет адаптироваться, и реалистичный взгляд тут поможет.
И о первом пункте. Бесполезно ждать, лежа под одеялом, когда вас разбудят и объявят, что всё это было сном. Этого не будет, как мы выяснили. Да, стоит полежать под одеялом какое-то время, чтобы отдохнуть и набраться сил, конечно. Но затем нужно подниматься и переодеваться из пассивной ночнушки кошмаров в активные треники строительства. Потому что пока вы не строите новую реальность — её кто-то строит за вас.
Нам ещё придётся разбираться, что и как тут строить. А пока что давайте строить адекватные установки и не течь, как перегретый масляный петух.
И хочу напомнить, что знаменитая цитата Франсиско Гойи «сон разума рождает чудовищ» полностью звучит не так мрачно: «Когда разум спит, фантазия в сонных грёзах порождает чудовищ. Но в сочетании с разумом фантазия становится матерью искусства и всех его чудесных творений».
Просыпайтесь к творению, бдзззззинь.
#травкина_осознанность #киев
Telegram
Настигло
Петух из масла и инструкция по использованию кондиционера Ч.1
День двадцать пятый. У меня есть секрет: каждый день, много раз в день, я про себя разговариваю с ракетой.
Когда убедившись в отсутствии воздушной тревоги, в тишину выхожу на балкон, чтобы поглядеть…
День двадцать пятый. У меня есть секрет: каждый день, много раз в день, я про себя разговариваю с ракетой.
Когда убедившись в отсутствии воздушной тревоги, в тишину выхожу на балкон, чтобы поглядеть…
Адаптация Ч.1
День тридцатый. Бывают такие дни, когда вроде и бахает, и новости разные, и разговоры с паническими собеседниками — но всё как-то смазывается и сглаживается розовым солнцем, первыми тюльпанами, вечной красотой облупленных нежных красок в любимом районе Киева. Воздух пахнет приближающимся летом. И аномально свежий для нашей весны атлантический ветер сдул державшийся пару дней смог пожаров, а лёгкий дождь прибил к земле гарь войны. Усталость от амбивалентности, от анализа информации нон-стопом, от чужих эмоций, от неопределенности наваливается на тело утяжелённым антитревожным одеялом. Сегодня я буду хорошо спать, если мне ничто не помешает.
Главное слово прошедшего месяца для меня — адаптация. Человек, говорят, привыкает ко всему. Я и сама много раз на своих лекциях о мозге рассказывала, почему мы — одни из самых адаптированных сложных существ на Земле и можем приспособиться почти под любую экологическую нишу, с одинаковым успехом живём в разной остановке и культуре и в конечном счете, действительно, привыкаем ко всему. Адаптация — это комплексное приспособление организма под изменившиеся условия среды, происходящее в процессе обучения. А обучение в мозге запускается тогда, когда наши прогнозы перестают работать: если мир стал непредсказуемым и внезапным — значит, пора обновить ментальные карты. Ведь мы — Homo Mutabilis, человек меняющийся, эта способность к изменению и адаптации — главная функция нашего пластичного мозга. Самое время шевелить извилинами.
С удивлением наблюдаю, что многие встроились новую реальность. Конечно, через кризисы и сломы. Как я уже говорила а начале войны, я чувствую себя паучком, который пытается залатать озоновую дыру ниточкой из жопы. Штош, за месяц портал в ад засеребрился симпатичной сеточкой, по которой я ползаю с утра до вечера, подлатывая уголки.
Как и раньше, я анализирую большие объёмы информации, только теперь вместо коктейля из психологии, нейробиологии, экономики и политики — пюре из военной аналитики, международной дипломатии и официальных выступлений на трёх языках. Как и раньше, я изучаю методы работы медиа с общественным мнением, просто теперь не на материале США. Как и раньше, я систематизирую эмоции и ментальные картины людей — просто не на частных консультациях в качестве работы, а по срезам соцсетей в качестве практикума для теоретических изысканий. Как и раньше, я философствую и пишу тексты. В общем, и в условиях военного положения я заняла прежнее место в мире — философа, писателя и человековеда.
Часто мы думаем, что чтобы занять какое-то место в мире или «быть кем-то», нужно заявить себе и/или другим, что ты — этот «кто-то» (я писатель, я философ и тд), а затем ждать, как самоназвание начнёт работать на тебя. На деле я бы не спешила пригвождать бабочку своих компетенций булавкой определения к социальной стене. Напротив, прочнее всего опоры идентичности, которые вырастают на базе открытого интереса к миру и реальных навыков. Ты становишься тем, что ты делаешь. А не наоборот: ты не начинаешь делать то-то хорошо от того, что только назовёшься каким-то словом. В минуту опасности все слова рассыпаются и остается только то, что ты любишь и умеешь делать хорошо.
Я наблюдаю за тем, как психика людей, рассыпавшаяся в первые недели войны, собирается в привычную форму в новых обстоятельствах. Мама находит способ цифровизировать свои медицинские консультации. Жданов строит экономические и политические модели (мы делаем ставки, как на скачках). Мой тренер занимается спортом и думает над статьями по нутрициологии. Наша соседка, не имея возможности ходить на работу в клиентском сервисе, спонтанно организует клиентский сервис в доме. Мы адаптируемся. Это те же самые мы, но в каком-то альтернативном сценарии.
[продолжение в следующем посте]
#травкина_осознанность #киев
День тридцатый. Бывают такие дни, когда вроде и бахает, и новости разные, и разговоры с паническими собеседниками — но всё как-то смазывается и сглаживается розовым солнцем, первыми тюльпанами, вечной красотой облупленных нежных красок в любимом районе Киева. Воздух пахнет приближающимся летом. И аномально свежий для нашей весны атлантический ветер сдул державшийся пару дней смог пожаров, а лёгкий дождь прибил к земле гарь войны. Усталость от амбивалентности, от анализа информации нон-стопом, от чужих эмоций, от неопределенности наваливается на тело утяжелённым антитревожным одеялом. Сегодня я буду хорошо спать, если мне ничто не помешает.
Главное слово прошедшего месяца для меня — адаптация. Человек, говорят, привыкает ко всему. Я и сама много раз на своих лекциях о мозге рассказывала, почему мы — одни из самых адаптированных сложных существ на Земле и можем приспособиться почти под любую экологическую нишу, с одинаковым успехом живём в разной остановке и культуре и в конечном счете, действительно, привыкаем ко всему. Адаптация — это комплексное приспособление организма под изменившиеся условия среды, происходящее в процессе обучения. А обучение в мозге запускается тогда, когда наши прогнозы перестают работать: если мир стал непредсказуемым и внезапным — значит, пора обновить ментальные карты. Ведь мы — Homo Mutabilis, человек меняющийся, эта способность к изменению и адаптации — главная функция нашего пластичного мозга. Самое время шевелить извилинами.
С удивлением наблюдаю, что многие встроились новую реальность. Конечно, через кризисы и сломы. Как я уже говорила а начале войны, я чувствую себя паучком, который пытается залатать озоновую дыру ниточкой из жопы. Штош, за месяц портал в ад засеребрился симпатичной сеточкой, по которой я ползаю с утра до вечера, подлатывая уголки.
Как и раньше, я анализирую большие объёмы информации, только теперь вместо коктейля из психологии, нейробиологии, экономики и политики — пюре из военной аналитики, международной дипломатии и официальных выступлений на трёх языках. Как и раньше, я изучаю методы работы медиа с общественным мнением, просто теперь не на материале США. Как и раньше, я систематизирую эмоции и ментальные картины людей — просто не на частных консультациях в качестве работы, а по срезам соцсетей в качестве практикума для теоретических изысканий. Как и раньше, я философствую и пишу тексты. В общем, и в условиях военного положения я заняла прежнее место в мире — философа, писателя и человековеда.
Часто мы думаем, что чтобы занять какое-то место в мире или «быть кем-то», нужно заявить себе и/или другим, что ты — этот «кто-то» (я писатель, я философ и тд), а затем ждать, как самоназвание начнёт работать на тебя. На деле я бы не спешила пригвождать бабочку своих компетенций булавкой определения к социальной стене. Напротив, прочнее всего опоры идентичности, которые вырастают на базе открытого интереса к миру и реальных навыков. Ты становишься тем, что ты делаешь. А не наоборот: ты не начинаешь делать то-то хорошо от того, что только назовёшься каким-то словом. В минуту опасности все слова рассыпаются и остается только то, что ты любишь и умеешь делать хорошо.
Я наблюдаю за тем, как психика людей, рассыпавшаяся в первые недели войны, собирается в привычную форму в новых обстоятельствах. Мама находит способ цифровизировать свои медицинские консультации. Жданов строит экономические и политические модели (мы делаем ставки, как на скачках). Мой тренер занимается спортом и думает над статьями по нутрициологии. Наша соседка, не имея возможности ходить на работу в клиентском сервисе, спонтанно организует клиентский сервис в доме. Мы адаптируемся. Это те же самые мы, но в каком-то альтернативном сценарии.
[продолжение в следующем посте]
#травкина_осознанность #киев