Китайский кризис недвижимости — это не локальная проблема; это глобальный кризис. Он знаменует окончание экстенсивного цикла индустриализации КНР. Для России это выльется в затяжное снижение спроса на сырьевые товары.

Кризис стройки в Китае — это следствие насыщения крупнейшего рынка планеты базовой инфраструктурой. Страна подходит к окончанию экстенсивной индустриализации, кризис недвижимости — это лишь видимая часть огромного айсберга проблем, стоящих за этим. Кроме городов в КНР строились фабрики, порты, дороги, ВСМ, метро, энергетика, связь. У всего этого есть предел насыщения.

За время великой стройки в КНР были созданы огромные сектора — поставщики: например, производства цемента, нерудных материалов, стали, меди, спецтехники, отделочных материалов и т.д. После того как индустриализации Китая завершилась, все эти сектора в имеющихся размерах не нужны, а экспортировать все эти товары невозможно. Мировому рынку столько стали, цемента или алюминия просто не нужно.

🇳🇴Норвежский исследователь считает, что 🇩🇪Германия могла бы добиться сокращения выбросов климатических газов на 73% против нынешних 25%, если бы с 2002 по 2022 годы инвестировала бы не в ВИЭ, а в атомную энергетику.

Общие расходы на ВИЭ оцениваются в 696 млрд. евро.
Преимущество атма в том, что основную часть АЭС нужно поддерживать, а не строить.
Расходы на эксплуатацию и техническое обслуживание + 85 000 $/МВт, переменные расходы на эксплуатацию и техническое обслуживание - 1500 $/МВт·ч, начальные расходы на топливо - 7000 $/МВт·ч и конечные расходы на топливо (вывод из эксплуатации и хранение отходов) - 2330 $/МВт·ч.

Строительство не представляется сильно дорогим, если но не по цене Olkiluoto 3 (11 млрд.евро). 🇰🇷KEPCO построила 4 APR 1400 за 32 млрд долларов. При том, что закрытие тоже требует денег.

Ветряков и солнечных панелей построили много, чем практически удвоили установленную мощность, но нюанс в том, что этом прирост нужно делить в 3-4 раза из-за нестабильности и низкого КИУМ.

Интересно, как разными путями крупные экономики идут к одной цели — снижению зависимости от нефти.

Например, в России в рамках газификации автотранспорта делается ставка на пропан-бутан. Без существенной доработки ДВС удается заменить вид топлива с бензина на газ. Не самое удобное решение с точки зрения использования (газ текуч и намного взрывоопаснее бензина), но на что не пойдешь ради экономии акцизов: стоимость производства бензина и пропан-бутана не сильно отличается, однако разница цен на заправке объясняется разными налоговыми режимами у нефтяников и газовиков.

Игры с преференциями и в США. Там ставка на этанол (спирт) — производное от этана. Позиционируется как «зеленое» топливо, и этим суррогатом нещадно разбавляют настоящий нефтяной дизель. Впрочем, в ход идут и продукты перегонки биомассы - именуемые «биодизелем».

Нечто похоже и в Китае. Там ставка на метан, который продается на заправках в компримированном (сжатом) и сжиженном виде. Источник этого топлива — местные угольные пласты.

Все правильно сделали

Пока развитый мир выдает свою экономическую стагнацию, вызванную чудовищной демографией, за «чудо энергоперехода», российские нефтяники резко переориентировали свой экспорт на растущие рынки: Индию и Африку. Даже по прогнозам Минэнерго США эти рынки будут наращивать потребление нефти и нефтепродуктов как минимум до середины века.

Старые российские рынки сбыта — Европы и Японии — будут сокращаться в ближайшие десятилетия, то есть на горизонте окупаемости проектов. Съеживающийся рынок — это рынок покупателя. Ему каждый год нужно все меньше и меньше ресурсов. При этом издержки недозагруженной инфраструктуры (НПЗ, портов, трубопроводов) ложатся на продавца. То есть стагнация может вылиться в коллапс инфраструктуры ТЭК в этих регионах.

Впрочем, с точки зрения обезьяны, сидящей на высоком дереве, в долгосрочном прогнозе Минэнерго США интересно другое: обгонит ли Китай с населением 1,4 млрд человек США (334 млн) по потреблению нефти и нефтепродуктов до середины века.

В Пермском бассейне работает больше буровых, нежели в остальных 48 штатах вместе взятых. Манию американцев к Клондайкам не искоренить. Впрочем, как учит экономическая история, на добыче золота основную прибыль зарабатывают производители лопат. Именно поэтому Пермь сегодня — главный инфраструктурный проект в экономике Штатов, вокруг которого кипит сервисная жизнь.

Мегапроект «Пермь» (вторая Саудия) тащит за собой инвестиции не только в обустройство месторождений, но и в первичную обработку нефти и газа, их транспортировку - трубопроводы до мест потребления. Изобилие энергоресурсов создают рынок переработки — НПЗ, ТЭС, СПГ-терминалы и порты. Если посмотреть на статистику роста ВВП Техаса, то и без того гигантская экономика более 2 трлн долларов прирастает на 5% в год.

Что интересно, в остальных 48 штатах буровая активность падает, а добыча стагнирует. То есть текущие цены на нефть не стимулируют инвестиции.

Завершение мегапроекта «Пермь» (исчерпание нефти) станет тяжелым ударом для всей экономики Штатов.

Индия нарастит импорт нефти в ближайшую пятилетку на 1,5 млн барр. в день или на 30%. То есть южноазиатской стране необходимо найти еще одну Россию. По мировым меркам 1,5 млн баррелей — это немного, но не надо забывать о растущем спросе на нефть со стороны Китая, Африки и ЮВА.

Вроде бы под все это в мире резервы есть — в частности, такие прогнозы дает (проевропейское) МЭА. Но нужно понимать, что ни одна страна в мире не сообщит агентству Bloomberg или МЭА о том, что она прошла пик своей добычи нефти. А такое за последний век случалось не раз. Глобальный пик добычи прошла Мексика, Великобритания, локальные пики были в США, России и т.д. До последнего момента отраслевые аналитики рисовали планы-графики добычи, уходящие в небо. Так устроен бизнес.

Представьте, что станет с ценой барреля, если выйдет саудовский принц Мухамедда ибн Салман и сообщит: «В Саудии нефть всё!». Поэтому пик добычи в конкретной стране с уровня МЭА предсказать невозможно.

Кажущийся профицит на рынке нефти может очень быстро рассеяться.

Основной рынок сбыта индийского топлива — Европа. Это стало возможным после ухода от туда российских нефти и нефтепродуктов. До 2021 года индийское топливо в основном шло в страны АТР, Европа в общей структуре сбыта была лишь четвертым рынком.

Интересно другое: излишки НПЗ (возможности экспорта) в Индии постепенно сокращаются, несмотря на динамичный рост импорта. Так, с 2020 года индийские НПЗ нарастили импорт примерно на 0,5 млн барр в день, но при этом экспорт нефтепродуктов сократился — потери составили порядка 0,1 млн барр в день. Такая разница — результат динамично растущего внутреннего потребления и отчасти сокращающейся внутренней добычи: она падает с 2013 года. Пик пройден в начале прошлого десятилетия, когда индийские компании добывали более 0,8 млн барр в день. В прошлом году этот показатель снизился до 0,57 млн барр в день.

В условиях, когда нефтяной импорт из России превосходит весь национальный индийский нефтепром в три раза, мечтать о сокращении российского присутствия на этом рынке — наивно.

Неожиданно у платиноидов появился новый рынок сбыта, а спрос обещает динамично расти. Речь идет об использовании металла в топливных батареях. Платина выступает катализатором в водородных топливных элементах: при использовании платины в качестве анода и катода водород окисляется без горения, в результате чего возникает электричество и вода.

В случае массового внедрения этой технологии как альтернативы (дополнения) классической электрической тяге спрос на платину может резко вырасти. Bloomberg NEF считает, что до 2035 года рост спроса составит 35%, что сделает этот узкий рынок дефицитным.

Сегодня 70% мировой платины производится в одной стране — ЮАР, еще 12% — в России, 8% — в Зимбабве. Значительно увеличить производство (при текущих ценах) невозможно, а значит, впереди рост цен на платину и акции производителей металла. Впрочем, внедрение водорода идет очень тяжело из-за его текучести и взрывоопасности, и пара крупных катастроф может поставить крест на развитии этой технологии.

Ты был в кругосветке? – А Urals – да!

Разрыв энергомоста Россия-ЕС до сих пор не компенсирован, то есть мировой энергетический кризис продолжается, пусть и в нисходящей фазе. Маржинальность переработки нефти по-прежнему остается на высоких уровнях – порядка 20 долларов на баррель. То есть миру остро не хватает НПЗ.

Говоря о новом энергомосте – Россия-Индия, к цифре 20 долларов крэк-спрэда нужно добавлять дисконт на российскую нефть, и в этом раскрывается вся прелесть индийской нефтяной прачечной. Конечно, до былых 100% накрутки на баррель уже далеко, однако прибыльность переработки русской нефти в Индии по-прежнему позволяет отбивать буквально кругосветные путешествия русской нефти и еще на этом зарабатывать приличную прибыль.

Впрочем, платит за все это конечный потребитель: напрямую – на заправке и косвенно – через полки магазинов (инфляцию).

Конечные бенефициары возникшего дисбаланса – совсем не индусы, а нефтегаз США и Китая, стран, обладающих самым большим парком НПЗ в мире.

Меняются короли, происходят революции (в том числе сланцевые), накладываются и снимаются санкции, заключаются военные и экономические союзы, начинаются и заканчиваются войны, а экспорт нефти с Ближнего Востока находится в узком диапазоне около 17,5 млн баррелей в сутки (+/- 10%) уже два десятилетия.

Роль мирового регулятора нефтяного рынка — это не только забирать сверхприбыль на росте сырьевых цен, но и компенсировать за счет урезания собственной добычи (списания сделанных инвестиций) перепроизводство на глобальном рынке нефти. Новой нефти Ближнего Востока миру не нужно, и сигнал (для всей ОПЕК+) не очень хороший. Глобальный рынок уже два десятилетия удовлетворяет растущий спрос без залезания в мировую кладовую нефти (в первую очередь резервы Саудии и ОАЭ).

При этом потребителям удается удерживать цены на нефть на относительно низком уровне. Этот дисбаланс приводит к дефицитам бюджетов стран Ближнего Востока и экономической стагнации. То есть сложившийся уровень цен - долгосрочно не устойчивы.

После нескольких лет застоя мировые мощности НПЗ вышли на новый рекорд в прошлом году, достигнув уровня 103,5 млн баррелей в день. В этом веке мировые мощности НПЗ выросли на 45%. Ежегодно вводят новые заводы — Китай, Индия и страны Ближнего Востока. Сегодня каждый третий НПЗ в мире находится в одном из этих регионов.

На графике очевиден неспешный (примерно на 2 п.п. в год) восходящий тренд. То есть крупные нефтяники инвестируют в растущее потребление нефти — НПЗ будет окупаться не менее 10-15 лет!

Особенно выделяется нефтехимия Китая, ставшая крупнейшей в мире по размерам. Мощность НПЗ страны достигла 18,5 млн баррелей. Смещается и направление деятельности. Если на момент формирования отрасли в приоритете было изготовление топлива, то сейчас основная направленность — производство пластиков, резины и смол. Происходит китайское импортозамещение — вытеснение европейского химического импорта с внутреннего рынка КНР.

Энергетический кризис обогатил часть компаний США и Европы, однако больно ударил по экономике США. Расходы на первичную энергию выросли за 2022 год на 22%, что вылилось в мощнейший за полвека всплеск инфляции. Впрочем, комплекс решений по снижению взбесившихся цен на нефть быстро утихомирил мировой рынок.

Для властей США это стало уроком. Он показал, что санкции — обоюдоострое орудие. Полное торговое эмбарго России приведёт к кратному росту цен на нефть и похоронит финансовую систему США, Японии и Европы в пламени инфляции и шока от роста ставок. С тех пор санкции носят подленький характер — навредить, затормозить, но не остановить.

Несмотря на мощный нефтегазовый сектор и нетто-экспорт газа, США сейчас кровно не заинтересованы в низких ценах на первичную энергию. Рост цен приводит к всплеску инфляции, а она — к увеличению стоимости обслуживания непомерного долга.

Для России, Ирана и Саудовской Аравии это важнейший фактор, через который можно оказывать реальное давление на внешнюю политику Штатов.

Неконтролируемая статья затрат на первичную энергию для экономики США — нефть. Это такой «джокер», который может спутать любой расклад. История последних десятилетий говорит, — при затратах на нефть более 1 трлн реальных долларов в год (130-140 долл./барр) экономика Штатов начинает загибаться, при этом не важно, как распределяются эти средства среди национального нефтегаза и внешних поставщиков.

Влияние высоких нефтяных цен на экономику Штатов объясняется двумя факторами. Во-первых, несмотря выросшую добычу в последние годы, США остаются нетто-импортером нефти. Во-вторых, центр формирования прибыли нефтегаза США не в добыче нефти и газа (сланец никогда не сможет тягаться по себестоимости с нефтью Гавра), а в их переработке: высокие цены на нефть убивают маржу НПЗ.

Впрочем, к тому моменту, когда высокие цены на нефть (газ и уголь) вызовут лишь рецессию в США, Европа уже будет в глубочайшем экономическом кризисе ввиду большей зависимости от импорта первичной энергии. ВИЭ эту проблему пока решить не могут.

Один житель Индии потребляет первичной энергии в год в 12 раз меньше, чем житель США. Всей экономике Индии, где живет 1,4 млрд человек, требуется в год в 2,5 раза меньше первичной энергии, нежели Штатам (333 млн человек).

Один житель Бангладеш, где проживает 171 млн человек, потребляет энергии в 50 раз меньше, чем житель соседнего Сингапура! Индонезия, населенная 275 млн человек, отстает от Сингапура в подушевом потреблении лишь в 15 раз. Житель Пакистана (235 млн человек), сжигает в год в 20 раз меньше, нежели житель соседнего Омана!

Два млрд человек в перечисленных странах живет в энергетической нищете. Любой технологический прогресс, происходящий в Индии, Пакистане, Бангладеш и Индонезии, будет требовать новой первичной энергии — угля, газа и нефти. Потенциал роста рынка кратный: лишь для того чтобы у четверти населения планеты появился дома свет, водоснабжение, кондиционер и транспорт.

А МЭА и дальше на полном серьезе будет прогнозировать снижения потребления угля, нефти и газа в ближайшие годы.

Ближний Восток опять пылает. Израиль, находясь в окружении недружественных стран, эскалирует конфликт, при этом из заведомо проигрышного положения. Его армия по численности значительно уступает армиям оппонентов — Ирана, усиленным союзными войсками Сирии и Ливана.

Как показывает опыт СВО, численность армии в целом и пехоты в частности — ключевой параметр современного конфликта. Техническое оснащение — важный параметр, но пример СВО показывает, что обе стороны линии фронта очень быстро насыщаются самыми современными видами техники, а вундерваффе (например, "Кинжал", С-400, F-16 или Abrams) не дает стратегического преимущества и не определяет итоги сражений.

Поэтому без помощи США, в первую очередь дипломатической, Израиль очень быстро проиграет войну, инициированную им же. США, нехотя, втягиваются в заведомо проигрышный конфликт со смутными целями и непредсказуемым результатом и угрозой превращения в "Афганистан" половины Ближнего Востока.

Экономическая поляризация мирового рынка противоречит политической. Например, имея крупнейший рынок сбыта в Китае, Австралия и Южная Корея ориентированы на военные союзы с США. В свою очередь, для полюсов нового многополярного мира — Китая и Германии — крупнейший рынок сбыта продукции — Штаты.

Но, это временно. Происходит пересборка глобальной торговли именно по военно-политическим лекалам: китайский экспорт в США ежегодно падает; отношения между Китаем и Австралией хронически натянуты и т. п. Германию (Европу) как мировой политический и экономический центр и вовсе стирают с карты мира. На это работают все страны-конкуренты — США, Россия и даже Китай.

Формирование нового миропорядка будет происходить еще пару десятилетий, и сколько бы нам ни обещали многополярный мир, вероятно, новая модель мира будет двухполюсной: Россия выбрала для себя военно-экономическое партнерство с Китаем. Впрочем, как и Ближний Восток.

Однако интересно, в каком лагере в итоге окажутся страны Европы и Индия.

Несмотря на слабую ценовую конъюнктуру на рынке угля, спрос на этот ресурс в этом году выйдет на новый исторический максимум — прогноз МЭА. Но в отличие от предыдущих лет, основной прирост потребления придется на Индию, а не на Китай.

КНР предпринимает массу усилий для снижения зависимости энергетики страны от угля. Это и циклопических размеров стройки ВИЭ (в т. ч. с массовым возведением гидроаккумулирующих электростанций), и амбициозная атомная программа, и замещение угля газом. Впрочем, спрос на энергию таков, что Китаю все равно приходится наращивать внутреннюю добычу, хотя и не теми темпами, что раньше.

В свою очередь, Индия входит в период энергоемкой индустриализации страны, и как бы ни хотели этого прогнозисты МЭА, выплавить сотни миллионов тонн стали в год, цемента, меди и алюминия без угля невозможно. А значит, Индия будет постепенно догонять Китай по потреблению угля и его импорту. Текущий разрыв между странами (при одинаковом населении) составляет более 4 раз.

Китайские банки нашли место для размещения коммерческих кредитов — национальная китайская программа строительства ВИЭ. В результате строительная отрасль Китая переключилась с возведения жилой и коммерческой недвижимости на установку ветряков и солнечных панелей. Масштабы, как всегда, впечатляют: по итогам прошлого года почти каждая второй ветряк в мире крутился в Китае.

Но, что интересно, китайцы очень внимательно изучили европейский и американский опыт внедрения ВИЭ и учли ошибки. Например, Китай не строит паразитирующие станции ВИЭ, как это делает Германия, энергосистема которой балансируется за счет энергосистем соседних государств. В мире просто нет сопоставимой по мощности энергосистеме КНР. Кроме того, КНР не делает ставку на химические аккумуляторы, а сразу подходит капитально — возводит ГАЭС десятками штук: дорого и сложно, но зато эффективно и долговечно.

В отличие от США и Европы, Китай нарочито не отказывается от угольной и газовой генерации. То есть делает все очень дорого, но правильно.

Климатическая повестка не отпускает европейское сельское хозяйство. К поступательному движению к климатической небезопасности КРС пробрасывается идея «остекления полей». Агентство Ember выпустило обзор, в котором фермерам центральной Европы (Чехии, Венгрии, Польши и Словакии) предлагается установить солнечные панели прямо посреди полей, засеянных пшеницей (вертикально), и грядок с фруктами и овощами (горизонтально).

При таком размещении, по расчетам Ember, урожайность пшеницы упадет всего (!) на 20%, зато удастся заработать деньги на продаже электроэнергии. Тогда как выращивание пшеницы в Европе — занятие убыточное. Овощи, ягоды и фрукты тенелюбивы, и при размещении грядок по СЭС урожайность даже вырастет. Потенциал рынка агро-PV — до 191 ГВт СЭС и способных покрыть 70% потребностей в электричестве в указанных странах.

Если программа действительно начнет внедряться, то к проблемам энергетической безопасности Европы добавятся и проблемы безопасности продовольственной. Ну чего не сделаешь ради климата?!

Добыча нефти в США в этом году еще не обновила прошлогодние пики — 13,3 млн баррелей в день. Именно на таком уровне закончили американские нефтяники прошлый год, а потом случился снежный шторм, обваливший национальный нефтепромысел. С тех пор нефтедобыча вышла на плато, вопреки прогнозам — об этом Bloomberg не бьет в набат.

За короткую историю сланцевой отрасли это не первый период стагнации. Были длительные и ярко выраженные спады: в 2015-2016 годах и 2020-2021 годах. Однако пришлись эти кризисы на ценовую битву с КСА: стоимость барреля падала ниже 50 долларов.

Сейчас ценовое благоденствие: баррель торгуется около 80 долларов, однако добыча нефти в Штатах, несмотря на многочисленные ухищрения (увеличение давления в скважинах, инновации в пропантах, удлинение стволов), не растет.

Другой важный звоночек — Exxon объявила о продаже части (традиционных) активов в Пермском бассейне; китайская Sinochem выходит из СП с Exxon — Wolfcamp, компании-оператора в Перми.