Даже у нас в России царит желание списать ужасы нацизма во время Второй мировой войны только на немцев. Но забывают, что фактически вся Европа поддержала Гитлера, лишь задним числом в которой был сочинён миф о каком-то массовом Сопротивлении. Даже на поле боя, не говоря о работу в тылу, на территории СССР участвовали, причём добровольно, а не из-под немецкой палки, военные формирования из Испании, Италии, Хорватии, Венгрии, Румынии, Словакии, Финляндии. А также множество добровольцев из Норвегии, Голландии, Чехии и др. стран.
Среди них были и французские добровольцы, в частности, «Легион французских добровольцев против большевизма». В боях под Москвой ЛФД потерпел поражение, понеся серьёзные потери и был отведён в тыл. С зимы 1941-1942 гг. личный состав «Легиона» использовался для несения службы на территории Белоруссии и карательной борьбы против партизан. В июне 1944 г. французы участвовали в боях против советских войск, проводивших Белорусскую наступательную операцию. Тогда же было принято решение о переформировании ЛФД и его включении в состав Ваффен-СС. Созданная таким образом 33-я дивизия СС «Шарлемань» закончила свои бои в Померании в феврале-апреле 1945 г.
Об идеологии ЛФД и их взгляде на Советскую России рассказано в журнале истфака МГУ «Исторические исследования», 2019.
Сначала то, за что воевали французы:
«Мы находимся на историческом повороте, - вспоминал свои ощущения летом 1941 г. Рюско, - Я чувствую себя европейцем. Франция должна абстрагироваться от своего национализма и стать частью великого европейского организма, следуя здесь примеру Германии как возродившейся нации. Её [Франции] роль здесь обусловлена её вкладом в европейскую цивилизацию».
Как насаждалась идея «Единой Европы» в СССР:
«Именно эти люди (французы – Т.) конкурировали с немцами в жестокости по отношению к местному населению. В их среде даже возникли элементы жаргона, связанного со спецификой проведения карательных операций. «Zabraliser» - изобретенный французами на основе русского глагола «забрать» неологизм для обозначения убийства гражданских лиц многократно встречается на страницах мемуаров выживших участников ЛФД.
«Из письма лейтенанта Генштаба Симони Л. Ребате: «Работа была и правда хорошо проделана! Я уничтожил полностью, до оград, которые разделяют избы, деревни Astowok, две деревни Demischkowka, две Kujaswka и Kottowo. Те немногие, кого мы застали, были убиты за поддержание связей с врагом».
«Вечером 8 января 1943 г. во время операции между Борисовым и Крупкой поведение некоторых мужчин - примерно 20-ти - в возрасте от 18 до 40 лет, оставшихся на месте, упорно хранивших молчание, было достаточно ясным, чтобы я без колебаний применил инструкции, полученные в Кручине. Я дал приказ расстрелять всех мужчин, и приказ был выполнен. Я знал, что так же обстоит дело с деревней, соседней с Чернешевской, которая находилась на моей обратной дороге. Я приказал её сжечь».
(продолжение в следующем посте)
Среди них были и французские добровольцы, в частности, «Легион французских добровольцев против большевизма». В боях под Москвой ЛФД потерпел поражение, понеся серьёзные потери и был отведён в тыл. С зимы 1941-1942 гг. личный состав «Легиона» использовался для несения службы на территории Белоруссии и карательной борьбы против партизан. В июне 1944 г. французы участвовали в боях против советских войск, проводивших Белорусскую наступательную операцию. Тогда же было принято решение о переформировании ЛФД и его включении в состав Ваффен-СС. Созданная таким образом 33-я дивизия СС «Шарлемань» закончила свои бои в Померании в феврале-апреле 1945 г.
Об идеологии ЛФД и их взгляде на Советскую России рассказано в журнале истфака МГУ «Исторические исследования», 2019.
Сначала то, за что воевали французы:
«Мы находимся на историческом повороте, - вспоминал свои ощущения летом 1941 г. Рюско, - Я чувствую себя европейцем. Франция должна абстрагироваться от своего национализма и стать частью великого европейского организма, следуя здесь примеру Германии как возродившейся нации. Её [Франции] роль здесь обусловлена её вкладом в европейскую цивилизацию».
Как насаждалась идея «Единой Европы» в СССР:
«Именно эти люди (французы – Т.) конкурировали с немцами в жестокости по отношению к местному населению. В их среде даже возникли элементы жаргона, связанного со спецификой проведения карательных операций. «Zabraliser» - изобретенный французами на основе русского глагола «забрать» неологизм для обозначения убийства гражданских лиц многократно встречается на страницах мемуаров выживших участников ЛФД.
«Из письма лейтенанта Генштаба Симони Л. Ребате: «Работа была и правда хорошо проделана! Я уничтожил полностью, до оград, которые разделяют избы, деревни Astowok, две деревни Demischkowka, две Kujaswka и Kottowo. Те немногие, кого мы застали, были убиты за поддержание связей с врагом».
«Вечером 8 января 1943 г. во время операции между Борисовым и Крупкой поведение некоторых мужчин - примерно 20-ти - в возрасте от 18 до 40 лет, оставшихся на месте, упорно хранивших молчание, было достаточно ясным, чтобы я без колебаний применил инструкции, полученные в Кручине. Я дал приказ расстрелять всех мужчин, и приказ был выполнен. Я знал, что так же обстоит дело с деревней, соседней с Чернешевской, которая находилась на моей обратной дороге. Я приказал её сжечь».
(продолжение в следующем посте)
Взгляд членов ЛФД на жизнь в России и Белоруссии:
В указании на культурные корни этого варварства подтекст фактически слился с идеей цивилизационного превосходства Франции и Европы, сплотившейся под знаменами Гитлера, над Россией и её населением.
Подобные мысли рассыпаны по всему корпусу мемуарных источников. «Мы вошли в Россию, которая оказалась дивным раем. Крестьяне не имели представления об электричестве, а для освещения использовали жир животных. Ни читать, ни писать они не умели. Со времён Сотворения мира здесь ничего не поменялось», - вспоминал один из легионеров. В своей книге Бэйда приводит свидетельство Помпиду (это дядя будущего президента Франции – Т.), опубликованное в газете La Semaine 2 апреля 1942 г.: «Личность опущена до уровня животного, и средний социальный и интеллектуальный уровень русских нельзя сопоставить ни с чем, известным нам, даже если мы заглянем вглубь нашей истории». «У советских военнопленных, – отмечал ещё один легионер, - лица дегенератов, способных на всё, в оцепенении они тысячами расстаются со своими жалкими жизнями».
Мемуаристы пишут о тех чувствах, которые овладевали легионерами при пересечении советской границы у Бреста: «Перемена бросается в глаза. Польские дома с соломенными крышами и глиняными стенами внезапно уступают место бревенчатым хижинам, имевшим самый жалкий вид. Отныне мы видим один и тот же пейзаж – еловые леса, перемежающиеся с равнинными участками, на первый взгляд не возделываемыми. Время от времени на пути попадается жалкая деревня с бревенчатыми домами и соломенными крышами. Я никогда не думал, что человеческие существа могут жить в таких условиях. За три года в России я сталкивался с нищетой гораздо более страшной, чем всё то, что можно представить себе в нашу эпоху». Россия однозначно воспринимается как иная цивилизация. Французов поражают русские расстояния, которые меняют само представление о пространстве и времени. Мемуарист вспоминает, как его часть вошла в белорусскую деревню, в которой с самого начала войны не видели ни одного солдата. «Десятки тысяч других деревень ничего не слышали о войне», - подытоживает он.
Условия жизни и труда местного населения казались французам чем-то чуждым и архаичным. Распределённые на постой по избам, они наблюдали за тем, как организован крестьянский быт: «Изба состоит из двух комнат, одна из которых предназначена для людей, а другая - для животных. Мебель проста: несколько деревянных скамеек и стол, на котором кишат клопы в том же количестве, что и на полу. Печь находится во владении женщин и детей, который занимают её постоянно, проводя своё время за ловлей вшей, которыми они покрыты». Русский крестьянин беден, но ловок и мобилен. Из элементов его нехитрого рабочего обихода внимание французов привлекла телега, на которой перевозят любой груз на любое расстояние по любым дорогам, и «неутомимые маленькие русские лошадки» (рост лошади в холке был около 130 см – аналог нынешнего пони – Т.)
Грязь, нищета, огромные расстояния, уничтожающие саму возможность стабильного гармоничного развития, серая безликая масса населения, занятого в основном борьбой за выживание, - именно такой увидели Россию французские легионеры. Не случайно многие из них сравнивали своё пребывание на Восточном фронте с колониальной экспедицией. Красной нитью через мемуары бойцов ЛФД проходит сравнение русских с берберами и другими жителями французских владений в Северной Африке, с культурой которых многие легионеры были знакомы не понаслышке. Русская телега напоминала им североафриканскую арбу, труд крестьянина в поле вызывал ассоциации с тем, как негр собирает свой урожай. «Шлехи», этноним крупнейшего берберского племени, активно использовался ими для обозначения советских партизан.
В указании на культурные корни этого варварства подтекст фактически слился с идеей цивилизационного превосходства Франции и Европы, сплотившейся под знаменами Гитлера, над Россией и её населением.
Подобные мысли рассыпаны по всему корпусу мемуарных источников. «Мы вошли в Россию, которая оказалась дивным раем. Крестьяне не имели представления об электричестве, а для освещения использовали жир животных. Ни читать, ни писать они не умели. Со времён Сотворения мира здесь ничего не поменялось», - вспоминал один из легионеров. В своей книге Бэйда приводит свидетельство Помпиду (это дядя будущего президента Франции – Т.), опубликованное в газете La Semaine 2 апреля 1942 г.: «Личность опущена до уровня животного, и средний социальный и интеллектуальный уровень русских нельзя сопоставить ни с чем, известным нам, даже если мы заглянем вглубь нашей истории». «У советских военнопленных, – отмечал ещё один легионер, - лица дегенератов, способных на всё, в оцепенении они тысячами расстаются со своими жалкими жизнями».
Мемуаристы пишут о тех чувствах, которые овладевали легионерами при пересечении советской границы у Бреста: «Перемена бросается в глаза. Польские дома с соломенными крышами и глиняными стенами внезапно уступают место бревенчатым хижинам, имевшим самый жалкий вид. Отныне мы видим один и тот же пейзаж – еловые леса, перемежающиеся с равнинными участками, на первый взгляд не возделываемыми. Время от времени на пути попадается жалкая деревня с бревенчатыми домами и соломенными крышами. Я никогда не думал, что человеческие существа могут жить в таких условиях. За три года в России я сталкивался с нищетой гораздо более страшной, чем всё то, что можно представить себе в нашу эпоху». Россия однозначно воспринимается как иная цивилизация. Французов поражают русские расстояния, которые меняют само представление о пространстве и времени. Мемуарист вспоминает, как его часть вошла в белорусскую деревню, в которой с самого начала войны не видели ни одного солдата. «Десятки тысяч других деревень ничего не слышали о войне», - подытоживает он.
Условия жизни и труда местного населения казались французам чем-то чуждым и архаичным. Распределённые на постой по избам, они наблюдали за тем, как организован крестьянский быт: «Изба состоит из двух комнат, одна из которых предназначена для людей, а другая - для животных. Мебель проста: несколько деревянных скамеек и стол, на котором кишат клопы в том же количестве, что и на полу. Печь находится во владении женщин и детей, который занимают её постоянно, проводя своё время за ловлей вшей, которыми они покрыты». Русский крестьянин беден, но ловок и мобилен. Из элементов его нехитрого рабочего обихода внимание французов привлекла телега, на которой перевозят любой груз на любое расстояние по любым дорогам, и «неутомимые маленькие русские лошадки» (рост лошади в холке был около 130 см – аналог нынешнего пони – Т.)
Грязь, нищета, огромные расстояния, уничтожающие саму возможность стабильного гармоничного развития, серая безликая масса населения, занятого в основном борьбой за выживание, - именно такой увидели Россию французские легионеры. Не случайно многие из них сравнивали своё пребывание на Восточном фронте с колониальной экспедицией. Красной нитью через мемуары бойцов ЛФД проходит сравнение русских с берберами и другими жителями французских владений в Северной Африке, с культурой которых многие легионеры были знакомы не понаслышке. Русская телега напоминала им североафриканскую арбу, труд крестьянина в поле вызывал ассоциации с тем, как негр собирает свой урожай. «Шлехи», этноним крупнейшего берберского племени, активно использовался ими для обозначения советских партизан.
Толкователь
Взгляд членов ЛФД на жизнь в России и Белоруссии: В указании на культурные корни этого варварства подтекст фактически слился с идеей цивилизационного превосходства Франции и Европы, сплотившейся под знаменами Гитлера, над Россией и её населением. Подобные…
И главная загадка, которую французские каратели из ЛФД так и не смогли разгадать:
«Французы с трудом могли объяснить себе, как подобная культура смогла породить мощную государственность, создавшую сильную армию и противостоявшую всей Европе на поле боя. Зримые свидетельства этого противоречия неизменно их озадачивали. В окрестностях Борисова бойцы ЛФД увидели военный городок Красной Армии, состоявший из десятков современных капитальных построек, оборудованных по последнему слову техники. Мемуарист отмечает: «В городе Борисове до сих пор царит Средневековье: покрытые песком улицы, избы, отсутствие водопровода, лишь несколько подсоединённых к электричеству зданий. Но в казармах Борисова бал правит XX век. Здесь СССР произвёл на свет военного монстра. Это одновременно абсурдно и грандиозно!
Проблема соотношения государственного и народного начал в России, над которой в своё время размышлял А. де Токвиль, неожиданно ставится и французскими легионерами, воевавшими на стороне Гитлера, причем в удивительно схожих категориях. «Я нигде не видел такой человеческой дезорганизации, порабощенных индивидов, работавших как невольники на хищное государство, которое, словно настоящий торговец, никогда не может насытиться, - отмечал Помпиду, - Я осознал и я считаю, что русская революция не была социалистической. Как раз наоборот, она отошла от социализма в сторону государственного капитализма, скорее американского, нежели советского типа».
Именно американизм, а не европеизм большевиков смог сначала оказать сопротивление Единой Европе, а затем и победить её.
«Французы с трудом могли объяснить себе, как подобная культура смогла породить мощную государственность, создавшую сильную армию и противостоявшую всей Европе на поле боя. Зримые свидетельства этого противоречия неизменно их озадачивали. В окрестностях Борисова бойцы ЛФД увидели военный городок Красной Армии, состоявший из десятков современных капитальных построек, оборудованных по последнему слову техники. Мемуарист отмечает: «В городе Борисове до сих пор царит Средневековье: покрытые песком улицы, избы, отсутствие водопровода, лишь несколько подсоединённых к электричеству зданий. Но в казармах Борисова бал правит XX век. Здесь СССР произвёл на свет военного монстра. Это одновременно абсурдно и грандиозно!
Проблема соотношения государственного и народного начал в России, над которой в своё время размышлял А. де Токвиль, неожиданно ставится и французскими легионерами, воевавшими на стороне Гитлера, причем в удивительно схожих категориях. «Я нигде не видел такой человеческой дезорганизации, порабощенных индивидов, работавших как невольники на хищное государство, которое, словно настоящий торговец, никогда не может насытиться, - отмечал Помпиду, - Я осознал и я считаю, что русская революция не была социалистической. Как раз наоборот, она отошла от социализма в сторону государственного капитализма, скорее американского, нежели советского типа».
Именно американизм, а не европеизм большевиков смог сначала оказать сопротивление Единой Европе, а затем и победить её.
Ещё интересно про взаимосвязь некоторых явлений и фанатизм в отношении видеоигр.
Отметил бы два явления.
Первое – видеоиграми больше всего увлечены здоровяки (у кого отличная самооценка здоровья).
Второе – из всех ментальных расстройств только повышенный уровень агрессии заставляет человека активно играть в видеоигры (разница с испытывающим агрессию неигроком и игроком почти в 2 раза больше в пользу последнего). И в этом проявляется социальная роль видеоигр – агрессивный здоровяк занят видеоиграми, а не проявлением агрессии в офлайне.
Отметил бы два явления.
Первое – видеоиграми больше всего увлечены здоровяки (у кого отличная самооценка здоровья).
Второе – из всех ментальных расстройств только повышенный уровень агрессии заставляет человека активно играть в видеоигры (разница с испытывающим агрессию неигроком и игроком почти в 2 раза больше в пользу последнего). И в этом проявляется социальная роль видеоигр – агрессивный здоровяк занят видеоиграми, а не проявлением агрессии в офлайне.
О «России, которую мы потеряли» (но хотим «вновь приобрести»).
Встретил исследование о санитарно-гигиеническом состоянии удмуртов в 1920-е годы («Социальные аспекты здоровья населения», №3, 2023).
«О масштабе проблемы говорят отчеты о состоянии призывников. Так, во время весеннего призыва 1924 г. из общего числа подлежащих к призыву на действительную военную службу граждан 1902 года рождения было выбраковано, как вовсе негодных к военной службе и получивших отсрочки по болезни: по Ижевскому уезду – 33%, Глазовскому – 45% и Можгинскому – 35%. Выбракованные распределились по следующим болезням: глазные – 40% (в основном это трахома), лёгочные и сердечные – 14%, физическая недоразвитость – 11%, венерические – 1,5%, прочие – 33,5%.
Во время обсуждения доклада комиссии СНК РСФСР по итогам обследования хозяйственного и культурного состояния ВАО на заседании бюро обкома 24 октября 1929 г. звучала цифра, что «у нас 90% в армию не годятся, годных всего 10%».
Ещё в конце XIX века стоявший у истоков офтальмологической помощи на территории современной Удмуртии врач Глазовской земской больницы А.П.Тепляшин предположил следующие причины распространения трахомы. Он отмечал «дурные гигиенические условия помещений, тесноту, нечистоту и неопрятность вотяков», некоторые анатомические особенности строения глаз удмуртов – «узкий и короткий разрез щели век», а также «предрассудки» относительно лечения болезни, в том числе «вылизывание языком». Кроме того, удмурты «отличались общительностью», что «облегчало передачу заразы».
Действительно, удмуртские деревни в большинстве располагались в низких и зачастую болотистых местностях, около речек. Жили весьма скученно, зимой в доме помещалось до 20 человек. Обычно сыновья, даже после женитьбы, оставались с родителями. Как правило, форточек в окнах не было; зимой вместе с людьми обитали молодые домашние животные (телята, поросята и прочие). Дворы содержались грязно; уборные, устраиваемые возле стены избы без всякой ямы и изгороди, куда выливались и все отбросы домашнего обихода, служили постоянным источником заразы.
Как отмечалось в отчётах органов здравоохранения, личная гигиена у удмуртов почти полностью отсутствовала. Хотя крестьяне и мылись в бане раз в неделю, но мыло при этом употребляли очень редко. В бане мылось несколько семейств. Бельё никогда не кипятили, почему иногда целые деревни повально были заражены чесоткой. В семье и в гостях пользовались общим полотенцем, которое часто заменяла просто тряпка старого белья. Постельное белье (верхние наволочки и простыни) у большинства отсутствовало, а если и имелось, то обычно не стиралось до износа.
Антисанитарное состояние удмуртской деревни усугублялось ещё укоренившимися предрассудками и суевериями, вроде запрета уборки избы и стирки белья при заразных заболеваниях из боязни, что болезнь «рассердится». Обращению к врачам и фельдшерам население предпочитало знахарей и повитух».
Читая такие отчёты, каждый раз думаю, какое чудо совершили большевики, буквально за 1-2 поколения вырвав Деревню (до конца 1920-х более 80% проживало в деревне – примерно так, как описано в этом отчёте) из доисторического мрака. На том же Западе процесс этот шёл веками, постепенно.
И ещё более понятно, что самосознание вырвавшегося из Деревни в Город не успевало перестроиться за такой короткий срок. Вроде он уже стал мыть руки с мылом в своей отдельной «хрущёвке» или «брежневке», а сознанием так и находится в избе.
Вот и сегодняшнее экстремальное время в России я бы определил как попытку Реванша Деревни над Городом. Дух избы вырвался наружу.
Встретил исследование о санитарно-гигиеническом состоянии удмуртов в 1920-е годы («Социальные аспекты здоровья населения», №3, 2023).
«О масштабе проблемы говорят отчеты о состоянии призывников. Так, во время весеннего призыва 1924 г. из общего числа подлежащих к призыву на действительную военную службу граждан 1902 года рождения было выбраковано, как вовсе негодных к военной службе и получивших отсрочки по болезни: по Ижевскому уезду – 33%, Глазовскому – 45% и Можгинскому – 35%. Выбракованные распределились по следующим болезням: глазные – 40% (в основном это трахома), лёгочные и сердечные – 14%, физическая недоразвитость – 11%, венерические – 1,5%, прочие – 33,5%.
Во время обсуждения доклада комиссии СНК РСФСР по итогам обследования хозяйственного и культурного состояния ВАО на заседании бюро обкома 24 октября 1929 г. звучала цифра, что «у нас 90% в армию не годятся, годных всего 10%».
Ещё в конце XIX века стоявший у истоков офтальмологической помощи на территории современной Удмуртии врач Глазовской земской больницы А.П.Тепляшин предположил следующие причины распространения трахомы. Он отмечал «дурные гигиенические условия помещений, тесноту, нечистоту и неопрятность вотяков», некоторые анатомические особенности строения глаз удмуртов – «узкий и короткий разрез щели век», а также «предрассудки» относительно лечения болезни, в том числе «вылизывание языком». Кроме того, удмурты «отличались общительностью», что «облегчало передачу заразы».
Действительно, удмуртские деревни в большинстве располагались в низких и зачастую болотистых местностях, около речек. Жили весьма скученно, зимой в доме помещалось до 20 человек. Обычно сыновья, даже после женитьбы, оставались с родителями. Как правило, форточек в окнах не было; зимой вместе с людьми обитали молодые домашние животные (телята, поросята и прочие). Дворы содержались грязно; уборные, устраиваемые возле стены избы без всякой ямы и изгороди, куда выливались и все отбросы домашнего обихода, служили постоянным источником заразы.
Как отмечалось в отчётах органов здравоохранения, личная гигиена у удмуртов почти полностью отсутствовала. Хотя крестьяне и мылись в бане раз в неделю, но мыло при этом употребляли очень редко. В бане мылось несколько семейств. Бельё никогда не кипятили, почему иногда целые деревни повально были заражены чесоткой. В семье и в гостях пользовались общим полотенцем, которое часто заменяла просто тряпка старого белья. Постельное белье (верхние наволочки и простыни) у большинства отсутствовало, а если и имелось, то обычно не стиралось до износа.
Антисанитарное состояние удмуртской деревни усугублялось ещё укоренившимися предрассудками и суевериями, вроде запрета уборки избы и стирки белья при заразных заболеваниях из боязни, что болезнь «рассердится». Обращению к врачам и фельдшерам население предпочитало знахарей и повитух».
Читая такие отчёты, каждый раз думаю, какое чудо совершили большевики, буквально за 1-2 поколения вырвав Деревню (до конца 1920-х более 80% проживало в деревне – примерно так, как описано в этом отчёте) из доисторического мрака. На том же Западе процесс этот шёл веками, постепенно.
И ещё более понятно, что самосознание вырвавшегося из Деревни в Город не успевало перестроиться за такой короткий срок. Вроде он уже стал мыть руки с мылом в своей отдельной «хрущёвке» или «брежневке», а сознанием так и находится в избе.
Вот и сегодняшнее экстремальное время в России я бы определил как попытку Реванша Деревни над Городом. Дух избы вырвался наружу.
Продолжая читать социального антрополога и бывшего главу Экспертного управления АП Симона Кордонского об устройстве Ресурсной Федерации.
Он ещё в 2006-08 годах верно спрогнозировал, что РФ не сможет долго находиться в промежуточном состоянии, и Система неизбежно качнётся в одну из крайностей.
«Конфликт между собственно мировой экономической реальностью и реальностью ресурсной организации государственной жизни России не может быть разрешён стандартными методами. Стремление руководства страны вписаться в мировую экономику ограничивается ресурсными интенциями государственных институтов и социальных групп. Удовлетворение растущих аппетитов осваивателей ресурсов вполне может «съесть» все преимущества централизованного управлении ими. И после как всегда неожиданного стечения обстоятельств и синхронизации кризисов дефицита у власти уже не будет выбора в дилемме: полный возврат к ресурсной организации государства или столь же полный отказ от неё и переход к обычной экономике.
Укрепление государства, то есть его доминирование в сфере контроля за ресурсами, будет означать государственные репрессии расхитителей ресурсов. Либерализация будет означать расширение области специфической свободы для расхитителей ресурсов. Так что в принципе выбор крайних точек невелик. Это выбор между государственным террором и разгулом воровства, бандитизма и сепаратизма. Такой маятник - прямое следствие ресурсной организации государства.
Сегодняшнее промежуточное состояние не может быть вечным. Ресурсное государство, с высокой вероятностью, либо будет разворовано, разграблено и растащено на части, либо превратится в ходе репрессий в какой то аналог СССР. Однако это состояние заведомо нестабильное.
В стране сейчас есть подспудное ощущение общего кризиса, хотя это ощущение трудно верифицировать. Вроде бы «всё хорошо»: рублей много, сырья много, вертикаль власти крепка, как никогда, а темпы роста экономики почти китайские. Мне кажется, что ощущение кризиса имеет идеологическую природу. Наша страна идеоцентрична, и дефицит идей переживается не менее остро, чем дефицит сахара и соли. Дефицит идей не случаен. Он свидетельствует о том, что колея настолько глубока, что из неё уже ничего не видно. То, что рождается штатными идеологами власти и их столь же штатными оппонентами, носит служебный характер и не имеет ни объясняющей, ни мобилизующей силы. Спектр этих идей расположен между крайними точками нашего маятника: «всех посадить» и «всех освободить».
Он ещё в 2006-08 годах верно спрогнозировал, что РФ не сможет долго находиться в промежуточном состоянии, и Система неизбежно качнётся в одну из крайностей.
«Конфликт между собственно мировой экономической реальностью и реальностью ресурсной организации государственной жизни России не может быть разрешён стандартными методами. Стремление руководства страны вписаться в мировую экономику ограничивается ресурсными интенциями государственных институтов и социальных групп. Удовлетворение растущих аппетитов осваивателей ресурсов вполне может «съесть» все преимущества централизованного управлении ими. И после как всегда неожиданного стечения обстоятельств и синхронизации кризисов дефицита у власти уже не будет выбора в дилемме: полный возврат к ресурсной организации государства или столь же полный отказ от неё и переход к обычной экономике.
Укрепление государства, то есть его доминирование в сфере контроля за ресурсами, будет означать государственные репрессии расхитителей ресурсов. Либерализация будет означать расширение области специфической свободы для расхитителей ресурсов. Так что в принципе выбор крайних точек невелик. Это выбор между государственным террором и разгулом воровства, бандитизма и сепаратизма. Такой маятник - прямое следствие ресурсной организации государства.
Сегодняшнее промежуточное состояние не может быть вечным. Ресурсное государство, с высокой вероятностью, либо будет разворовано, разграблено и растащено на части, либо превратится в ходе репрессий в какой то аналог СССР. Однако это состояние заведомо нестабильное.
В стране сейчас есть подспудное ощущение общего кризиса, хотя это ощущение трудно верифицировать. Вроде бы «всё хорошо»: рублей много, сырья много, вертикаль власти крепка, как никогда, а темпы роста экономики почти китайские. Мне кажется, что ощущение кризиса имеет идеологическую природу. Наша страна идеоцентрична, и дефицит идей переживается не менее остро, чем дефицит сахара и соли. Дефицит идей не случаен. Он свидетельствует о том, что колея настолько глубока, что из неё уже ничего не видно. То, что рождается штатными идеологами власти и их столь же штатными оппонентами, носит служебный характер и не имеет ни объясняющей, ни мобилизующей силы. Спектр этих идей расположен между крайними точками нашего маятника: «всех посадить» и «всех освободить».
Очень интересно то, что уже через месяц после начала Первой мировой войны часть высшей элиты поняла, в какой ощип попала России, и что это плохо кончится для начальства.
«В сентябре 1914 года ректор Московского университета А.А. Мануйлов беседовал с графом С.Ю. Витте. Из этого разговора он вынес: «На верхах господствует желание мира: за мир Сама (жена Николая II – Т.), Распутин, Маклаков (министр). Надо заключить сепаратный мир и идти с Германией. Вильгельм – опора Самодержавия». (С.П. Мельгунов «Воспоминания и дневники». 2003).
Предчувствие эту часть начальства не обманула, но другая часть начальников не нашла сил и ума вовремя соскочить с совершенно чужой для России бойни.
«В сентябре 1914 года ректор Московского университета А.А. Мануйлов беседовал с графом С.Ю. Витте. Из этого разговора он вынес: «На верхах господствует желание мира: за мир Сама (жена Николая II – Т.), Распутин, Маклаков (министр). Надо заключить сепаратный мир и идти с Германией. Вильгельм – опора Самодержавия». (С.П. Мельгунов «Воспоминания и дневники». 2003).
Предчувствие эту часть начальства не обманула, но другая часть начальников не нашла сил и ума вовремя соскочить с совершенно чужой для России бойни.
Центробанк РФ в последних комментариях объясняет, зачем российским домохозяйствам копить деньги:
«Невысокий уровень пенсий относительно доходов в трудоспособном возрасте является сильным стимулом для формирования сбережений. Кроме того, высокий уровень смертности среди мужчин трудоспособного возраста приводит к повышению уязвимости одиноких женщин старшего возраста, если у них отсутствуют накопления».
«Невысокий уровень пенсий относительно доходов в трудоспособном возрасте является сильным стимулом для формирования сбережений. Кроме того, высокий уровень смертности среди мужчин трудоспособного возраста приводит к повышению уязвимости одиноких женщин старшего возраста, если у них отсутствуют накопления».
И о демографических перспективах России, описание от Центробанка РФ:
«Размер домохозяйств уменьшается (две трети из них состоят из одного или двух человек), при этом доля домохозяйств из одного человека увеличилась с 25,7% в 2010 году до 41,8% в 2021 году. В 2021 году домохозяйства, состоящие из одного человека, впервые стали преобладающим типом среди населения трудоспособного возраста в российских городах».
(«Демография и сбережения: исследование на основе данных опроса российских домохозяйств». ЦБ РФ, октябрь 2024)
Городское общество одиночек или матерей-одиночек с одним ребёнком – вот теперь преобладающий тип домохозяйства в городах.
«Размер домохозяйств уменьшается (две трети из них состоят из одного или двух человек), при этом доля домохозяйств из одного человека увеличилась с 25,7% в 2010 году до 41,8% в 2021 году. В 2021 году домохозяйства, состоящие из одного человека, впервые стали преобладающим типом среди населения трудоспособного возраста в российских городах».
(«Демография и сбережения: исследование на основе данных опроса российских домохозяйств». ЦБ РФ, октябрь 2024)
Городское общество одиночек или матерей-одиночек с одним ребёнком – вот теперь преобладающий тип домохозяйства в городах.
Толкователь
И о демографических перспективах России, описание от Центробанка РФ: «Размер домохозяйств уменьшается (две трети из них состоят из одного или двух человек), при этом доля домохозяйств из одного человека увеличилась с 25,7% в 2010 году до 41,8% в 2021 году.…
И ещё объяснение от Центробанка РФ, почему домохозяйства из одиночек выгодны для Системы:
«Домохозяйства из одного человека могут быть сильнее мотивированы больше работать и больше сберегать с целью защитить себя от идиосинкратических рисков».
«Домохозяйства из одного человека могут быть сильнее мотивированы больше работать и больше сберегать с целью защитить себя от идиосинкратических рисков».
Как видно из данных, представленных в таблице, по показателям удовлетворённости работой и жизнью практически нет разницы между играющими и неиграющими в видеоигры россиянами.
Но я бы здесь на другое обратил внимание – на общий показатель удовлетворённости своей работой. Он – на твёрдую «двойку» по 5-балльной шкале (2,1 балла). Т.е. среднему россиянину не нравится его работа.
Но и в целом очень низкая оценка, если суммировать, удовлетворённости своей жизнью.
(данные - Вестник Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ. Вып. 14, 2024)
Но я бы здесь на другое обратил внимание – на общий показатель удовлетворённости своей работой. Он – на твёрдую «двойку» по 5-балльной шкале (2,1 балла). Т.е. среднему россиянину не нравится его работа.
Но и в целом очень низкая оценка, если суммировать, удовлетворённости своей жизнью.
(данные - Вестник Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ. Вып. 14, 2024)
С кого сислибы «рисовали» новую Россию.
«В 1992 году при разговоре с министром иностранных дел Козыревым меня резануло его сравнение: «Вот есть же образцовые демократические страны - Сингапур, Южная Корея и другие». Российская либеральная утопия 1990-х была не европейской, а азиатской авторитарно-рыночной утопией. В ней угадываются черты китайских «свободных зон», режимов Сингапура и Южной Кореи. Редкий московский демократ 1996 не признал бы Ли Куан Ю образцовым демократом!»
(Глеб Павловский. «Экспериментальная родина»)
«В 1992 году при разговоре с министром иностранных дел Козыревым меня резануло его сравнение: «Вот есть же образцовые демократические страны - Сингапур, Южная Корея и другие». Российская либеральная утопия 1990-х была не европейской, а азиатской авторитарно-рыночной утопией. В ней угадываются черты китайских «свободных зон», режимов Сингапура и Южной Кореи. Редкий московский демократ 1996 не признал бы Ли Куан Ю образцовым демократом!»
(Глеб Павловский. «Экспериментальная родина»)
Кратко прокомментировал перспективы внутреннего туризма.
https://t.iss.one/politolog_Orlov/18338
Конечно, он может стать драйвером развития многих регионов и поселений. Но для этого нужна всесезонность, чтобы не простаивал номерной фонд.
Сочи или Ялте в этом плане хорошо, хорошо богатым на историю городам Золотого кольца или Питеру, а вот другим территориям придётся что-то придумывать. Думаю, в ряде случаев хорошо должны зайти всесезонные медицинские кластеры, вроде лечебных санаториев, особенно если их связать со страховой медициной.
https://t.iss.one/politolog_Orlov/18338
Конечно, он может стать драйвером развития многих регионов и поселений. Но для этого нужна всесезонность, чтобы не простаивал номерной фонд.
Сочи или Ялте в этом плане хорошо, хорошо богатым на историю городам Золотого кольца или Питеру, а вот другим территориям придётся что-то придумывать. Думаю, в ряде случаев хорошо должны зайти всесезонные медицинские кластеры, вроде лечебных санаториев, особенно если их связать со страховой медициной.
Telegram
ПолитологОрлов
Региональный туризм: устойчивый тренд или ситуативный всплеск?
В 2024 году на развитие туристических кластеров в семи регионах направят 4,4 млрд. рублей. В результате перераспределения бюджетных средств дополнительное финансирование на строительство инженерной…
В 2024 году на развитие туристических кластеров в семи регионах направят 4,4 млрд. рублей. В результате перераспределения бюджетных средств дополнительное финансирование на строительство инженерной…
Начал читать книгу Михаила Магида «Ближневосточная революция», изданную недавно товарищами из «Директмедиа Паблишинг». Из названия понятно, что она посвящена анализу происходящего на Ближнем Востоке, причём автор учёл уже и большие изменения там, произошедшие после террористической атаки ХАМАСа из сектора Газа на израильтян 7 октября 2023 года.
Это более или менее умеренно левый взгляд на Ближний Восток, анализ которого сейчас захватили радикалы из крайне правого и крайне левого лагерей.
И эта левая умеренность видна уже в самом начале книги, где Магид приводит цитату французского исследователя Эмилио Минассяна – как выглядит израильско-палестинский конфликт через левую оптику:
«Анализ ситуации по принципу «одна земля - два народа» является бессмыслицей. Земля не принадлежит народу. Она принадлежит тем, кто ею владеет. Это может показаться очень теоретическим рассуждением, но само существование современных социальных отношений показывает, кому принадлежит идея двух лагерей. Она принадлежит правящему классу...
Лагеря палестинских беженцев на Западном берегу, которые мы можем рассматривать как бьющееся сердце «Палестины», всё еще остаются лишь пригородами Тель-Авива. Я проводил ночи, слушая, как подённые рабочие одного из этих лагерей рассказывают о том, как происходит этнизация рабочей силы на стройплощадках израильской столицы: европейские евреи (ашкеназы) - бизнесмены-застройщики, палестинцы - беженцы после 1948 года, обслуживающие переброску рабочей силы с оккупированных территорий, прорабы - сефарды (восточные евреи), говорящие по-арабски и т.д. А ещё есть все остальные импортированные пролетарии - тайцы, китайцы, африканцы, которые находятся в худшем положении, поскольку все они не имеют документов.
Ни одна из этих групп не может смешаться с другой, потому что у каждой из них есть своё место и статус в отношениях на производстве. Эти миры непроницаемы, они замкнуты, но при этом они видят друг друга, знают друг о друге... Десятки тайских сельскохозяйственных рабочих, эксплуатируемых на периферии сектора Газа, были убиты или похищены боевиками ХАМАС. Теперь израильские боссы удерживают зарплату у других, чтобы заставить их работать в зоне боевых действий. Любая социальная критика, достойная своего имени, должна, когда речь заходит о происходящем в Израиле и Палестине, учитывать точку зрения тайских рабочих. Эта страна будет принадлежать палестинским пролетариям не больше, чем тайским...
Управление избыточным пролетариатом с помощью ковровых бомбардировок, в той мере, в какой оно легитимировано ведущими государствами капиталистического мира, относится, как мне кажется, к международному наступлению (имеется в виду война как способ ликвидации избыточного пролетариата - слишком большой резервной армии труда, которая стала опасным навесом над системой глобального капитализма. — М.М.)».
Это более или менее умеренно левый взгляд на Ближний Восток, анализ которого сейчас захватили радикалы из крайне правого и крайне левого лагерей.
И эта левая умеренность видна уже в самом начале книги, где Магид приводит цитату французского исследователя Эмилио Минассяна – как выглядит израильско-палестинский конфликт через левую оптику:
«Анализ ситуации по принципу «одна земля - два народа» является бессмыслицей. Земля не принадлежит народу. Она принадлежит тем, кто ею владеет. Это может показаться очень теоретическим рассуждением, но само существование современных социальных отношений показывает, кому принадлежит идея двух лагерей. Она принадлежит правящему классу...
Лагеря палестинских беженцев на Западном берегу, которые мы можем рассматривать как бьющееся сердце «Палестины», всё еще остаются лишь пригородами Тель-Авива. Я проводил ночи, слушая, как подённые рабочие одного из этих лагерей рассказывают о том, как происходит этнизация рабочей силы на стройплощадках израильской столицы: европейские евреи (ашкеназы) - бизнесмены-застройщики, палестинцы - беженцы после 1948 года, обслуживающие переброску рабочей силы с оккупированных территорий, прорабы - сефарды (восточные евреи), говорящие по-арабски и т.д. А ещё есть все остальные импортированные пролетарии - тайцы, китайцы, африканцы, которые находятся в худшем положении, поскольку все они не имеют документов.
Ни одна из этих групп не может смешаться с другой, потому что у каждой из них есть своё место и статус в отношениях на производстве. Эти миры непроницаемы, они замкнуты, но при этом они видят друг друга, знают друг о друге... Десятки тайских сельскохозяйственных рабочих, эксплуатируемых на периферии сектора Газа, были убиты или похищены боевиками ХАМАС. Теперь израильские боссы удерживают зарплату у других, чтобы заставить их работать в зоне боевых действий. Любая социальная критика, достойная своего имени, должна, когда речь заходит о происходящем в Израиле и Палестине, учитывать точку зрения тайских рабочих. Эта страна будет принадлежать палестинским пролетариям не больше, чем тайским...
Управление избыточным пролетариатом с помощью ковровых бомбардировок, в той мере, в какой оно легитимировано ведущими государствами капиталистического мира, относится, как мне кажется, к международному наступлению (имеется в виду война как способ ликвидации избыточного пролетариата - слишком большой резервной армии труда, которая стала опасным навесом над системой глобального капитализма. — М.М.)».
В отчёте о состоянии удмуртской деревни в конце 1920-х поражает уровень алкоголизма:
«Ещё одной распространенной социальной болезнью в регионе было пьянство. По оценкам ЦСУ РСФСР, в 1927 г. в области 91,1% крестьянских дворов употребляли спиртные напитки. Больше было только в Тверской губернии (91,2%). По потреблению алкоголя на душу сельского населения Удмуртию (1,25 ведра) обгоняла Курская губерния (1,64 ведра).
Как писал один из статкоров в замечаниях к «Анкетам о распространении спиртных напитков в сельских местностях в 1927 г.»: «Население наше – вотяки или удмурты, это племя заражено самогоном и уже более 200 лет пьет вонючую самогонку и гнать её никогда не откажется; как его ни наказывай, он всё будет варить. Если в начале деревни вешать за самогон по одному хозяину, то в конце – последний – всё же будет варить, пока не дойдет до него очередь».
В сводке информотдела ГПУ по Вотской автономной области за 11 января 1923 г. отмечалось, что: «пьянство в области усиливается и захватывает все слои населения. Пьянствуют поголовно все – рабочие, крестьяне, служащие и даже ответственные партработники».
Кумышка у удмуртов имела религиозное значение в их языческих обрядностях. Для удмуртов кумышка составляла всё, и к ней он привыкал с детства, так как варением кумышки занимались главным образом женщины. Ни болезнь, ни похороны, ни пахота, ни сев, ни свадьба, ни солдатчина не могли обойтись без обильного потребления кумышки, но особенно она считалась необходимою при молениях в начале всех сельскохозяйственных работ. Давалась кумышка даже малым детям, как лекарство от всяких болезней, не говоря уже о потреблении ее женщинами.
Однако пьянство, самогоноварение были распространены не только у удмуртов. В 1927 г. в Ижевске было обнаружено 119 «очагов» самогоноварения. В 1925 г. в столице из 2,5 тыс. преступлений около 1,2 тыс. были связаны с производством и сбытом спиртных напитков. Разраставшееся пьянство становилось одной из главных причин должностных и хозяйственных преступлений, прогулов, краж, грабежей и разбоев, хулиганства, убийств и самоубийств, увеличивавшихся из года в год. Нередко оно вело к отравлениям. Так, в 1928 г. от острого отравления алкоголем в Ижевске умерло 18 человек».
«Ещё одной распространенной социальной болезнью в регионе было пьянство. По оценкам ЦСУ РСФСР, в 1927 г. в области 91,1% крестьянских дворов употребляли спиртные напитки. Больше было только в Тверской губернии (91,2%). По потреблению алкоголя на душу сельского населения Удмуртию (1,25 ведра) обгоняла Курская губерния (1,64 ведра).
Как писал один из статкоров в замечаниях к «Анкетам о распространении спиртных напитков в сельских местностях в 1927 г.»: «Население наше – вотяки или удмурты, это племя заражено самогоном и уже более 200 лет пьет вонючую самогонку и гнать её никогда не откажется; как его ни наказывай, он всё будет варить. Если в начале деревни вешать за самогон по одному хозяину, то в конце – последний – всё же будет варить, пока не дойдет до него очередь».
В сводке информотдела ГПУ по Вотской автономной области за 11 января 1923 г. отмечалось, что: «пьянство в области усиливается и захватывает все слои населения. Пьянствуют поголовно все – рабочие, крестьяне, служащие и даже ответственные партработники».
Кумышка у удмуртов имела религиозное значение в их языческих обрядностях. Для удмуртов кумышка составляла всё, и к ней он привыкал с детства, так как варением кумышки занимались главным образом женщины. Ни болезнь, ни похороны, ни пахота, ни сев, ни свадьба, ни солдатчина не могли обойтись без обильного потребления кумышки, но особенно она считалась необходимою при молениях в начале всех сельскохозяйственных работ. Давалась кумышка даже малым детям, как лекарство от всяких болезней, не говоря уже о потреблении ее женщинами.
Однако пьянство, самогоноварение были распространены не только у удмуртов. В 1927 г. в Ижевске было обнаружено 119 «очагов» самогоноварения. В 1925 г. в столице из 2,5 тыс. преступлений около 1,2 тыс. были связаны с производством и сбытом спиртных напитков. Разраставшееся пьянство становилось одной из главных причин должностных и хозяйственных преступлений, прогулов, краж, грабежей и разбоев, хулиганства, убийств и самоубийств, увеличивавшихся из года в год. Нередко оно вело к отравлениям. Так, в 1928 г. от острого отравления алкоголем в Ижевске умерло 18 человек».