1 апреля мы, конечно, могли пошутить и рассказать вам про концепцию издания «Кенотаф», чтобы вы наконец-то начали понимать, но, пожалуй, обойдёмся хрестоматийной классикой.
«Апрель», финальная песня со «Звезды по имени Солнце», никогда не исполнялась «Кино» на концертах и записана была Цоем без участия других музыкантов. Одна из двух цоевских песен, созданных им под прямым русским влиянием Александра Башлачёва. Как нам кажется, текст этой песни имеет самостоятельную ценность в отрыве от музыки «Кино».
Слушать «Апрель»: Яндекс / YouTube
#цитаты_на_кенотафе
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
«Апрель», финальная песня со «Звезды по имени Солнце», никогда не исполнялась «Кино» на концертах и записана была Цоем без участия других музыкантов. Одна из двух цоевских песен, созданных им под прямым русским влиянием Александра Башлачёва. Как нам кажется, текст этой песни имеет самостоятельную ценность в отрыве от музыки «Кино».
Слушать «Апрель»: Яндекс / YouTube
#цитаты_на_кенотафе
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
The Streets — Original Pirate Material, 2002, 6/5
Если вы никогда не выходили из дома навстречу погожему весеннему деньку под трек Turn the Page британского музыканта Майка Скиннера, известного по проекту под не самым притязательным (но в этой непритязательности и вся соль) названием The Streets, то еще не поздно начать. В каком-то смысле это чит-код, как выпить кофе после пробежки, ведь альбом, который упомянутый трек открывает, и без того насыщает непобедимым жизнелюбием, так что слушать его полагалось бы в минуты тягостных раздумий. Но ничего не поделать, Original Pirate Material для меня неразрывно связан с победой над зимой, пьянящей вспышкой удалой радости.
That's it, turn the page on the day, walk away
'Cause there's sense in what I say, I'm forty-fifth generation Roman
Альбом вышел в 2002-м, когда британский хип-хоп под названием grime толком даже не оформился — классический лонгплей в этом жанре, Boy In Da Corner артиста Dizzee Rascal, выйдет только спустя год. Все слушали Эминема и никому не было дела до баек бирмингемского гопника в тенниске «Фред Перри» с торчащим воротником. Скиннер докладывал о самой обычной жизни самого обычного британского паренька — ну, выпил пива с чипсами, вышел из паба, подрался с кем-то, провел ночь со случайной девушкой, чуть не влюбился, сходил на футбол, на метро денег не осталось, домой вернулся за полночь.
Простые истории рассказаны под странный аккомпанемент электронной музыки, которая была бы почти танцевальной, если бы не была такой дерганой, — называется 2-step, или speed garage. Ломаные темпы сопровождают меланхолическое, слегка ироничное повествование, что создает удивительный эффект неполного совпадения, легкой погрешности — и это делает альбом абсолютным шедевром еще и по части музыки. Никакой ударной доли в прямую бочку, никакого дуболомного флоу, только расслабленный, непринужденный стиль, отдающий аристократической ленцой.
Kronenbourg, double doves and herbs
Actions speak louder than words
Get fucked up, sat on the kerb, street geezers.
У Майка Скиннера не нашлось подражателей, он не породил собственную школу, но так и остался, возможно, самым гениальным рэп-музыкантом Британии. Разразившийся благодаря успеху артиста Skepta мировой интерес к грайму никак его не затронул. Уже первым альбомом он поднялся на недосягаемую высоту, играючи создал классику. Гай Ричи говорил, что мужчинам надобно отвоевывать право наряжаться, что надевать костюм — это как облачаться в доспехи. Примерно то же чувство сообщает и Original Pirate Material, а еще — головокружительное ощущение, будто снарядился на какую-то авантюру, хотя на самом деле просто вышел из дома в погожий весенний денек.
Geezers need excitement
If their lives don't provide 'em this, they incite violence
Common sense, simple common sense
Что еще слушать у The Streets:
A Grand Don’t Come For Free, 2004 — 5/5
Everything Is Borrowed, 2008 — 4/5
Computers And Blues, 2011 — 4/5
#альбомы_кенотафа #сперанский
Если вы никогда не выходили из дома навстречу погожему весеннему деньку под трек Turn the Page британского музыканта Майка Скиннера, известного по проекту под не самым притязательным (но в этой непритязательности и вся соль) названием The Streets, то еще не поздно начать. В каком-то смысле это чит-код, как выпить кофе после пробежки, ведь альбом, который упомянутый трек открывает, и без того насыщает непобедимым жизнелюбием, так что слушать его полагалось бы в минуты тягостных раздумий. Но ничего не поделать, Original Pirate Material для меня неразрывно связан с победой над зимой, пьянящей вспышкой удалой радости.
That's it, turn the page on the day, walk away
'Cause there's sense in what I say, I'm forty-fifth generation Roman
Альбом вышел в 2002-м, когда британский хип-хоп под названием grime толком даже не оформился — классический лонгплей в этом жанре, Boy In Da Corner артиста Dizzee Rascal, выйдет только спустя год. Все слушали Эминема и никому не было дела до баек бирмингемского гопника в тенниске «Фред Перри» с торчащим воротником. Скиннер докладывал о самой обычной жизни самого обычного британского паренька — ну, выпил пива с чипсами, вышел из паба, подрался с кем-то, провел ночь со случайной девушкой, чуть не влюбился, сходил на футбол, на метро денег не осталось, домой вернулся за полночь.
Простые истории рассказаны под странный аккомпанемент электронной музыки, которая была бы почти танцевальной, если бы не была такой дерганой, — называется 2-step, или speed garage. Ломаные темпы сопровождают меланхолическое, слегка ироничное повествование, что создает удивительный эффект неполного совпадения, легкой погрешности — и это делает альбом абсолютным шедевром еще и по части музыки. Никакой ударной доли в прямую бочку, никакого дуболомного флоу, только расслабленный, непринужденный стиль, отдающий аристократической ленцой.
Kronenbourg, double doves and herbs
Actions speak louder than words
Get fucked up, sat on the kerb, street geezers.
У Майка Скиннера не нашлось подражателей, он не породил собственную школу, но так и остался, возможно, самым гениальным рэп-музыкантом Британии. Разразившийся благодаря успеху артиста Skepta мировой интерес к грайму никак его не затронул. Уже первым альбомом он поднялся на недосягаемую высоту, играючи создал классику. Гай Ричи говорил, что мужчинам надобно отвоевывать право наряжаться, что надевать костюм — это как облачаться в доспехи. Примерно то же чувство сообщает и Original Pirate Material, а еще — головокружительное ощущение, будто снарядился на какую-то авантюру, хотя на самом деле просто вышел из дома в погожий весенний денек.
Geezers need excitement
If their lives don't provide 'em this, they incite violence
Common sense, simple common sense
Что еще слушать у The Streets:
A Grand Don’t Come For Free, 2004 — 5/5
Everything Is Borrowed, 2008 — 4/5
Computers And Blues, 2011 — 4/5
#альбомы_кенотафа #сперанский
Наша постоянная рубрика «Судим по обложке». Всё просто: мы оцениваем обложки книжных новинок раз в две недели, за редким исключением не знакомясь с их содержанием.
Если вы не согласны с нашим мнением по этому и другим вопросам, пишите в @thecenotaphbot.
#обложки_кенотафа
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Если вы не согласны с нашим мнением по этому и другим вопросам, пишите в @thecenotaphbot.
#обложки_кенотафа
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Сергей Простаков продолжает свою автофикшн-эпопею «Подшивка к личному делу», в которой вспоминает СМИ, медиа, шоу, которые сформировали его как личность. Сегодня — журнал Rolling Stone.
О нём я впервые узнал в каком-то американском фильме о золотом веке рок-н-ролла. Герой ехал с хиппи на какой-нибудь Вудсток и читал Rolling Stone. Название запомнилось — было очень похоже на название группы. Подумалось: странно, что в одно и то же время два проекта назвали настолько похоже.
И вот уже 11 класс. Я учусь в Лицее-интернате №1 города Курска и живу в общежитии. Там же учился, но в 10 классе, парень по имени Максим. Он был прошаренным в истории рок-музыки, у него в комнате висел огромный плакат с Кобейном. И вот однажды он принёс журнал Rolling Stone — оказывается, он с недавних пор издаётся в России. Сам я тогда журнал не покупал, но прочитал все выпуски, имевшиеся у Максима. Из того периода чтения запомнились, прежде всего, колонка с той самой интерпретацией Дугиным песни «Зеленоглазое такси» и колонка Сергея Шнурова о том, что он не понимает, зачем заниматься экстремальным спортом россиянам, когда достаточно на улице просто порамсить с любым милиционером.
А потом я поступил в Москву в Высшую школу экономики и стал покупать Rolling Stone выпуск за выпуском вплоть до 2013 года, до самого закрытия. Из бумажных изданий так долго и так регулярно я читал только Rolling Stone.
Но сказать, что это была любовь, я не могу. Возможно, я был очарован первым периодом существования журнала, когда он писал преимущественно про рок-музыку. А потом главным редактором стал Александр Кондуков (со всем уважением), и чтение журнала стало пыткой. В нём было где-то две трети переводных материалов про подзабытых патриархов Голливуда, недовольных состоянием современной культуры, и интервью каких-то американских певичек типа Кеши, которых сейчас никто не помнит и не знает, а тогда их выносили на обложку. Я открывал журнал и не понимал, про кого всё это и для кого.
Но всё равно продолжал его покупать, месяц за месяцем. Потому что надеялся, что наконец-то там появится материал про кого-то мне интересного. Может быть, даже и переводной, но хотя бы про группу Interpol. Но, конечно, нет.
Главной же причиной продолжать покупать журнал стала рубрика с рецензиями на альбомы в конце. Далеко не все из них я тут же бросался слушать, но для меня это был на протяжении лет восьми главный источник новостей о релизах. Ну и, конечно, рубрика «Зал славы. Лучшие альбомы всех времён и народов», в которой авторы журнала писали рецензии на уже ставшие классикой пластинки, а Виктор Меламед делал к ним иллюстрации. Вот те небольшие статейки стали для меня настоящей школой музыкального вкуса. Но музыка — это музыка. Ещё я по тем рецензиями учился писать. До сих пор формулировки оттуда встречаются в моих текстах — ничего не могу с собой поделать. Отдельно из авторов рубрики я выделял Андрея Валерьевича Бухарина — вот им отобранные альбомы моментально становились моими любимыми.
Пройдя девять кругов ада российской медийки, я решил участвовать в «Кенотафе» ради рубрики #альбомы_кенотафа, ведь в «нормальных медиа» мне так и не довелось поделиться с вами своим мнением о любимых альбомах.
В позднем Rolling Stone я отдельно выделял Евгения Левковича, который на каком-то этапе стал писать статьи об оппозиционной российской политике. От него я, например, впервые узнал о деятельности будущих живых и мёртвых фигурантов реестра террористов и экстремистов, изучал подробности дела БОРН и тактической задумки «Стратегии-31». И меня это так увлекало, я начал этим деятельно интересоваться. Вот теперь понятно, кто мне поломал жизнь…
…Но не будем о грустном. Год назад я увидел, что Кондуков опубликовал огромный лонгрид про «Король и Шут». И подумалось мне: стоило ли годами ставить на обложки Леди Гагу, Рианну, Кейти Перри и прочих Бейонсе, чтобы в итоге всё равно писать про народного кумира Горшка?
#простаков
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
О нём я впервые узнал в каком-то американском фильме о золотом веке рок-н-ролла. Герой ехал с хиппи на какой-нибудь Вудсток и читал Rolling Stone. Название запомнилось — было очень похоже на название группы. Подумалось: странно, что в одно и то же время два проекта назвали настолько похоже.
И вот уже 11 класс. Я учусь в Лицее-интернате №1 города Курска и живу в общежитии. Там же учился, но в 10 классе, парень по имени Максим. Он был прошаренным в истории рок-музыки, у него в комнате висел огромный плакат с Кобейном. И вот однажды он принёс журнал Rolling Stone — оказывается, он с недавних пор издаётся в России. Сам я тогда журнал не покупал, но прочитал все выпуски, имевшиеся у Максима. Из того периода чтения запомнились, прежде всего, колонка с той самой интерпретацией Дугиным песни «Зеленоглазое такси» и колонка Сергея Шнурова о том, что он не понимает, зачем заниматься экстремальным спортом россиянам, когда достаточно на улице просто порамсить с любым милиционером.
А потом я поступил в Москву в Высшую школу экономики и стал покупать Rolling Stone выпуск за выпуском вплоть до 2013 года, до самого закрытия. Из бумажных изданий так долго и так регулярно я читал только Rolling Stone.
Но сказать, что это была любовь, я не могу. Возможно, я был очарован первым периодом существования журнала, когда он писал преимущественно про рок-музыку. А потом главным редактором стал Александр Кондуков (со всем уважением), и чтение журнала стало пыткой. В нём было где-то две трети переводных материалов про подзабытых патриархов Голливуда, недовольных состоянием современной культуры, и интервью каких-то американских певичек типа Кеши, которых сейчас никто не помнит и не знает, а тогда их выносили на обложку. Я открывал журнал и не понимал, про кого всё это и для кого.
Но всё равно продолжал его покупать, месяц за месяцем. Потому что надеялся, что наконец-то там появится материал про кого-то мне интересного. Может быть, даже и переводной, но хотя бы про группу Interpol. Но, конечно, нет.
Главной же причиной продолжать покупать журнал стала рубрика с рецензиями на альбомы в конце. Далеко не все из них я тут же бросался слушать, но для меня это был на протяжении лет восьми главный источник новостей о релизах. Ну и, конечно, рубрика «Зал славы. Лучшие альбомы всех времён и народов», в которой авторы журнала писали рецензии на уже ставшие классикой пластинки, а Виктор Меламед делал к ним иллюстрации. Вот те небольшие статейки стали для меня настоящей школой музыкального вкуса. Но музыка — это музыка. Ещё я по тем рецензиями учился писать. До сих пор формулировки оттуда встречаются в моих текстах — ничего не могу с собой поделать. Отдельно из авторов рубрики я выделял Андрея Валерьевича Бухарина — вот им отобранные альбомы моментально становились моими любимыми.
Пройдя девять кругов ада российской медийки, я решил участвовать в «Кенотафе» ради рубрики #альбомы_кенотафа, ведь в «нормальных медиа» мне так и не довелось поделиться с вами своим мнением о любимых альбомах.
В позднем Rolling Stone я отдельно выделял Евгения Левковича, который на каком-то этапе стал писать статьи об оппозиционной российской политике. От него я, например, впервые узнал о деятельности будущих живых и мёртвых фигурантов реестра террористов и экстремистов, изучал подробности дела БОРН и тактической задумки «Стратегии-31». И меня это так увлекало, я начал этим деятельно интересоваться. Вот теперь понятно, кто мне поломал жизнь…
…Но не будем о грустном. Год назад я увидел, что Кондуков опубликовал огромный лонгрид про «Король и Шут». И подумалось мне: стоило ли годами ставить на обложки Леди Гагу, Рианну, Кейти Перри и прочих Бейонсе, чтобы в итоге всё равно писать про народного кумира Горшка?
#простаков
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Егор Сенников продолжает свой цикл о людях, которые оставили свой отпечаток в истории — и повлияли на него самого.
На телевизионном экране мельтешат идиотские попсовые клипы. И вдруг это перетекание кислотного зеленого в ярко-розовый прекращается, голоса, приправленные скучным битом, умолкают, и на экране появляется неприглядный человек в жилетке.
«Привет-привет! Я по-прежнему Роман Трахтенберг, и каждый раз, когда я смотрюсь в зеркало, меня охватывает чувство непередаваемой жалости ко всем тем, кому повезло меньше, чем мне!»
Так начиналось шоу «Деньги не пахнут» на «Муз-ТВ». За кадром играла музыка из песни Money, money из мюзикла «Кабаре». С крашенными в огненно-рыжий цвет волосами мужчина с козлиной бородкой в жилетке на голое тело с волосатыми руками — весь его вид напоминал о чем-то таком залихватском, странном и неприличном. Персонаж из книжек о межвоенной Европе, разбитной пошляк, прячущийся за бесконечными сальными шутками.
Что в нем подкупало? Сочетание искренности с ложью. Он был органичен в своих пошлых выступлениях; почему-то в память врезался выпуск «Блеф-клуба», куда он пришел в футболке с рекламой кабаре «Хали-Гали» и надписью «Баба без ласки как гондон без смазки» — надпись прочитали без купюр (все равно она была видна на весь экран), а дальше Трахтенберг шутливо намекал, что может вывалить член. Но как-то беззлобно. У него бесконечно брали интервью и просили рассказывать анекдоты; он устраивал соревнования на ринге, где предлагал всем рассказать ему анекдот, которого он не знал бы и не мог закончить (по-моему, иногда эти соревнования в «Хали-Гали» даже показывали по телевизору). Было видно, что сама атмосфера клуба, шоу — это абсолютно его стихия. Он чувствует себя как рыба в воде, он напитывается сил от смеха, низкий и грубый жанр его не смущает, а наоборот — заводит. И в то же время…
У него всегда были очень усталые глаза. За круглыми стеклами в золотой оправе можно было не всегда это заметить — блеск позолоты мог показаться озорным огоньком в зрачках конферансье. Но было видно, что, ведя пошлые конкурсы «жадин», заставляя молодых гостей «Хали-Гали» сражаться за деньги: они то пожирали на скорость просроченную тушенку, то брились налысо, то обматывались туалетной бумагой, — в издевательском постмодернистском названии шоу «Деньги не пахнут» чувствовалась изобретательность человека, знакомого с социальными науками, но в самом Трахтенберге не было видно ни злобы, ни ярости. Только усталость, плохо скрытая за алкоголем и кокаином.
Помню, как у него соревновались две девицы, перетягивая канат, который был привязан к их лифчикам. В центре сцены стоял Трахтенберг, бесконечно шутя, но глаза… Глаза не врали.
Трахтенберг, король анекдотов категории «Б» и публичной пошлости, был, видимо, удивительно отважным человеком. Обратив все возможные свои недостатки в преимущества, он бравировал ими перед камерой. Он превратил себя в карикатурный образ — размахивая одновременно и еврейством, и смешным псевдонимом, и полнотой, и пошлостью, и нетривиальным внешним видом. И совершенно не боясь реакции публики.
Про него всегда было понятно, что все это маска. И даже когда он ее якобы снимал, когда у него брали серьезные интервью, — как у недоучившегося филолога и выпускника института культуры, как ценителя интеллектуальной литературы и хороших вин, — то было видно, что этот дополнительный Трахтенберг тоже был придуман с начала и до конца. Наверное, в те времена, когда, изучая для курсовой анекдоты, он понял, что все шутки уже были написаны.
Порно, анекдоты, кабаре, конферанс, грязь, говно, жопа, деньги, шутки, ринг, секс, теща, ебля. Роман Трахтенберг царил в атмосфере подвижного низа, существуя в полумаргинальном странном пространстве — и даже из него смог прорваться к всенародной известности. Но его время заканчивалось — и смерть во время эфира на радио кажется удивительно красивой точкой.
Невозможно себе представить Трахтенберга в 2024 году. Невозможно представить Россию, Петербург без него 20 и 30 лет назад — кто-то должен был быть на его месте.
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
На телевизионном экране мельтешат идиотские попсовые клипы. И вдруг это перетекание кислотного зеленого в ярко-розовый прекращается, голоса, приправленные скучным битом, умолкают, и на экране появляется неприглядный человек в жилетке.
«Привет-привет! Я по-прежнему Роман Трахтенберг, и каждый раз, когда я смотрюсь в зеркало, меня охватывает чувство непередаваемой жалости ко всем тем, кому повезло меньше, чем мне!»
Так начиналось шоу «Деньги не пахнут» на «Муз-ТВ». За кадром играла музыка из песни Money, money из мюзикла «Кабаре». С крашенными в огненно-рыжий цвет волосами мужчина с козлиной бородкой в жилетке на голое тело с волосатыми руками — весь его вид напоминал о чем-то таком залихватском, странном и неприличном. Персонаж из книжек о межвоенной Европе, разбитной пошляк, прячущийся за бесконечными сальными шутками.
Что в нем подкупало? Сочетание искренности с ложью. Он был органичен в своих пошлых выступлениях; почему-то в память врезался выпуск «Блеф-клуба», куда он пришел в футболке с рекламой кабаре «Хали-Гали» и надписью «Баба без ласки как гондон без смазки» — надпись прочитали без купюр (все равно она была видна на весь экран), а дальше Трахтенберг шутливо намекал, что может вывалить член. Но как-то беззлобно. У него бесконечно брали интервью и просили рассказывать анекдоты; он устраивал соревнования на ринге, где предлагал всем рассказать ему анекдот, которого он не знал бы и не мог закончить (по-моему, иногда эти соревнования в «Хали-Гали» даже показывали по телевизору). Было видно, что сама атмосфера клуба, шоу — это абсолютно его стихия. Он чувствует себя как рыба в воде, он напитывается сил от смеха, низкий и грубый жанр его не смущает, а наоборот — заводит. И в то же время…
У него всегда были очень усталые глаза. За круглыми стеклами в золотой оправе можно было не всегда это заметить — блеск позолоты мог показаться озорным огоньком в зрачках конферансье. Но было видно, что, ведя пошлые конкурсы «жадин», заставляя молодых гостей «Хали-Гали» сражаться за деньги: они то пожирали на скорость просроченную тушенку, то брились налысо, то обматывались туалетной бумагой, — в издевательском постмодернистском названии шоу «Деньги не пахнут» чувствовалась изобретательность человека, знакомого с социальными науками, но в самом Трахтенберге не было видно ни злобы, ни ярости. Только усталость, плохо скрытая за алкоголем и кокаином.
Помню, как у него соревновались две девицы, перетягивая канат, который был привязан к их лифчикам. В центре сцены стоял Трахтенберг, бесконечно шутя, но глаза… Глаза не врали.
Трахтенберг, король анекдотов категории «Б» и публичной пошлости, был, видимо, удивительно отважным человеком. Обратив все возможные свои недостатки в преимущества, он бравировал ими перед камерой. Он превратил себя в карикатурный образ — размахивая одновременно и еврейством, и смешным псевдонимом, и полнотой, и пошлостью, и нетривиальным внешним видом. И совершенно не боясь реакции публики.
Про него всегда было понятно, что все это маска. И даже когда он ее якобы снимал, когда у него брали серьезные интервью, — как у недоучившегося филолога и выпускника института культуры, как ценителя интеллектуальной литературы и хороших вин, — то было видно, что этот дополнительный Трахтенберг тоже был придуман с начала и до конца. Наверное, в те времена, когда, изучая для курсовой анекдоты, он понял, что все шутки уже были написаны.
Порно, анекдоты, кабаре, конферанс, грязь, говно, жопа, деньги, шутки, ринг, секс, теща, ебля. Роман Трахтенберг царил в атмосфере подвижного низа, существуя в полумаргинальном странном пространстве — и даже из него смог прорваться к всенародной известности. Но его время заканчивалось — и смерть во время эфира на радио кажется удивительно красивой точкой.
Невозможно себе представить Трахтенберга в 2024 году. Невозможно представить Россию, Петербург без него 20 и 30 лет назад — кто-то должен был быть на его месте.
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Один влиятельный, но малопубличный политтехнолог круга издания «Кенотаф» однажды высказался в том духе, что для части людей роман «Благоволительницы» стал «Гарри Поттером» — дескать, книгу вспоминают слишком часто, комментируя актуальные новостные сюжеты.
А почему, собственно, так?
Питерская журналистка Катя Уварова решила исследовать причины популярности романа Джонатана Литтелла у россиян. Можно ли называть «Благоволительницы», роман-исповедь нациста, «великим русским романом»? Как складывался его культ в России, и почему его до сих пор оспаривают даже те, кто любит эту книгу? Почему к ней возвращаются, хотя испытывают отвращение и к герою, и к сюжету? И как Литтеллу удалось написать книгу, о которой можно сказать что угодно, но точно не то, что она оставляет людей равнодушными?
https://teletype.in/@thecenotaph/littell
Этот текст — результат коллаборации издания «Кенотаф» и альманаха moloko plus.
#друзья_кенотафа #лонгриды_кенотафа
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
А почему, собственно, так?
Питерская журналистка Катя Уварова решила исследовать причины популярности романа Джонатана Литтелла у россиян. Можно ли называть «Благоволительницы», роман-исповедь нациста, «великим русским романом»? Как складывался его культ в России, и почему его до сих пор оспаривают даже те, кто любит эту книгу? Почему к ней возвращаются, хотя испытывают отвращение и к герою, и к сюжету? И как Литтеллу удалось написать книгу, о которой можно сказать что угодно, но точно не то, что она оставляет людей равнодушными?
https://teletype.in/@thecenotaph/littell
Этот текст — результат коллаборации издания «Кенотаф» и альманаха moloko plus.
#друзья_кенотафа #лонгриды_кенотафа
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Teletype
«Благоволительницы» Джонатана Литтелла. Почему этот роман читают и перечитывают в России?
Петербургская журналистка Катя Уварова поговорила с балериной Большого театра, репером, книготорговцами и книжным издателем, чтобы...
Время расставаться с иллюзиями
Егор Сенников продолжает цикл «Расходящиеся тропы», в котором пробует проследить за тем, как оказавшиеся по разные стороны границы русскоязычные люди в послереволюционные времена находили свой путь.
Есть дурацкая вещь, которая приходит с возрастом: теперь вы на практике понимаете, что народные поговорки, мудрости, афоризмы действительно правдивы. Нет, вы, конечно, и до этого подозревали, что они не врут, но потом происходит в вашей жизни что-то такое, после чего только и остается сказать: «Будет день, будет и ночь». Или там — «Бог шельму метит». Наконец, можете сказать: «Где тонко, там и рвется».
К концу 1920-х годов многим советским гражданам и российским эмигрантам пришлось понять, что снявши голову, по волосам не плачут. Ну или что разбитую чашку не склеить — хотя, кажется, в те годы этой поговорки еще не было.
«Когда меня арестовывали в разных странах, то не прикрывались обманом. ГПУ же нагромождает путаницу и обманы. Мне было заявлено, что я еду в среду вечером. А захватили во вторник утром без вещей и необходимых лекарств».
Это Троцкий пишет своему сыну Льву Седову о том, как его выслали из Москвы в Алма-Ату в январе 1928 года. По Москве расползаются слухи: люди пытались не дать выслать вождя, перекрывали железную дорогу, а самого Троцкого якобы на квартире арестовывало 12 чекистов. Слухи были недалеки от правды: в квартире Троцкого ГПУ ломало двери, а потом, уже на вокзале, пришлось поднять упирающегося политика и понести его на руках в поезд. Чекисты пыхтели, попердывали от натуги, но продолжали нести вождя. Сын кричал толпе людей: «Смотрите, не отворачивайтесь, несут товарища Троцкого!»
Уносили, конечно, не только Троцкого — в ссылку отправляли целое поколение; пласт людей, веривших в революцию, но проигравших в жестокой внутрипартийной борьбе, которая шла в Кремле все 1920-е годы. Режим, имевший своим сердцем средневековую крепость, чувствовал себя как в осаде — и не мог еще со своими соратниками расправляться также, как и со всеми остальными. Но скоро будет пройдена и эта остановка: и ссыльные Радеки, Раковские и Мураловы окажутся на скамье подсудимых вместе с теми, кто выбрал «линию партии» и думал, что их это спасет. Лишь Троцкий — опять — будет обслужен Кремлем по особому разряду. Но ничего, в 1929 году Сталин наберется решимости и обрушится войной на деревню — не испугается.
Пока Троцкий обживался в Алма-Ате, с иллюзиями пришлось расстаться и тем, кто, покинув Россию, грезил о скором возвращении туда — на штыках или после крушения режима. В конце апреля 1928 года в Брюсселе умирает генерал Петр Врангель, с именем которого в эмиграции многие связывали надежду на возможность вооруженной победы над большевиками. Конечно, к 1928 году уже и так было понятно, что шансов на это мало, но все же Врангель стоял во главе Русского общевоинского союза, самой массовой эмигрантской организации.
Но смерть все представляет в ином свете. Врангель, то ли действительно заболевший туберкулезом, то ли отравленный советским агентом, скоропостижно умирает. «Правда» реагирует на следующий день маленькой заметкой на последней полосе, в которой подводит итоги так: «Врангель до последнего времени играл роль организатора жалких остатков белогвардейской военной силы за границей». В майском выпуске эмигрантской «Иллюстрированной России» — большой отчет о смерти и похоронах Врангеля, множество фотографий с прощания…
Хоронили, конечно, не только генерала, но и надежду.
А в толще жизни — и в Советской России, и за границей, — давно уже идет институционализация в новых условиях жизни. В октябре 1928 года в Праге проходит совещание российских общественных организаций по денационализации. Обсуждают насущный вопрос: что делать с тем, что русские дети забывают русский язык и культуру? В России же принят первый пятилетний план — и в него явно вписаны не только стройки коммунизма, но и образы будущего политического режима.
Скоро с новой реальностью познакомятся все. А пока что готовятся.
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Егор Сенников продолжает цикл «Расходящиеся тропы», в котором пробует проследить за тем, как оказавшиеся по разные стороны границы русскоязычные люди в послереволюционные времена находили свой путь.
Есть дурацкая вещь, которая приходит с возрастом: теперь вы на практике понимаете, что народные поговорки, мудрости, афоризмы действительно правдивы. Нет, вы, конечно, и до этого подозревали, что они не врут, но потом происходит в вашей жизни что-то такое, после чего только и остается сказать: «Будет день, будет и ночь». Или там — «Бог шельму метит». Наконец, можете сказать: «Где тонко, там и рвется».
К концу 1920-х годов многим советским гражданам и российским эмигрантам пришлось понять, что снявши голову, по волосам не плачут. Ну или что разбитую чашку не склеить — хотя, кажется, в те годы этой поговорки еще не было.
«Когда меня арестовывали в разных странах, то не прикрывались обманом. ГПУ же нагромождает путаницу и обманы. Мне было заявлено, что я еду в среду вечером. А захватили во вторник утром без вещей и необходимых лекарств».
Это Троцкий пишет своему сыну Льву Седову о том, как его выслали из Москвы в Алма-Ату в январе 1928 года. По Москве расползаются слухи: люди пытались не дать выслать вождя, перекрывали железную дорогу, а самого Троцкого якобы на квартире арестовывало 12 чекистов. Слухи были недалеки от правды: в квартире Троцкого ГПУ ломало двери, а потом, уже на вокзале, пришлось поднять упирающегося политика и понести его на руках в поезд. Чекисты пыхтели, попердывали от натуги, но продолжали нести вождя. Сын кричал толпе людей: «Смотрите, не отворачивайтесь, несут товарища Троцкого!»
Уносили, конечно, не только Троцкого — в ссылку отправляли целое поколение; пласт людей, веривших в революцию, но проигравших в жестокой внутрипартийной борьбе, которая шла в Кремле все 1920-е годы. Режим, имевший своим сердцем средневековую крепость, чувствовал себя как в осаде — и не мог еще со своими соратниками расправляться также, как и со всеми остальными. Но скоро будет пройдена и эта остановка: и ссыльные Радеки, Раковские и Мураловы окажутся на скамье подсудимых вместе с теми, кто выбрал «линию партии» и думал, что их это спасет. Лишь Троцкий — опять — будет обслужен Кремлем по особому разряду. Но ничего, в 1929 году Сталин наберется решимости и обрушится войной на деревню — не испугается.
Пока Троцкий обживался в Алма-Ате, с иллюзиями пришлось расстаться и тем, кто, покинув Россию, грезил о скором возвращении туда — на штыках или после крушения режима. В конце апреля 1928 года в Брюсселе умирает генерал Петр Врангель, с именем которого в эмиграции многие связывали надежду на возможность вооруженной победы над большевиками. Конечно, к 1928 году уже и так было понятно, что шансов на это мало, но все же Врангель стоял во главе Русского общевоинского союза, самой массовой эмигрантской организации.
Но смерть все представляет в ином свете. Врангель, то ли действительно заболевший туберкулезом, то ли отравленный советским агентом, скоропостижно умирает. «Правда» реагирует на следующий день маленькой заметкой на последней полосе, в которой подводит итоги так: «Врангель до последнего времени играл роль организатора жалких остатков белогвардейской военной силы за границей». В майском выпуске эмигрантской «Иллюстрированной России» — большой отчет о смерти и похоронах Врангеля, множество фотографий с прощания…
Хоронили, конечно, не только генерала, но и надежду.
А в толще жизни — и в Советской России, и за границей, — давно уже идет институционализация в новых условиях жизни. В октябре 1928 года в Праге проходит совещание российских общественных организаций по денационализации. Обсуждают насущный вопрос: что делать с тем, что русские дети забывают русский язык и культуру? В России же принят первый пятилетний план — и в него явно вписаны не только стройки коммунизма, но и образы будущего политического режима.
Скоро с новой реальностью познакомятся все. А пока что готовятся.
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
У всех есть возможность сказать свое последнее слово — хотя не всегда тот, кто его произносит или пишет, знает, что именно оно окажется последним. В рубрике «Последние слова» мы очищаем последние слова от налета времени и даем вам возможность посмотреть на них отвлеченно.
Сегодня — последние слова из последней статьи писательницы и эссеистки Сьюзен Зонтаг «О пытках других».
#последние_слова
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Сегодня — последние слова из последней статьи писательницы и эссеистки Сьюзен Зонтаг «О пытках других».
#последние_слова
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Кстати, к сегодняшним спорам о достойном поведении в лихую годину. Обнаружили интересный хадис пророка Мухаммеда.
#цитаты_на_кенотафе
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
#цитаты_на_кенотафе
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Счастье сложно описать, трудно уловить, невозможно однозначно определить. Оно может быть совсем неприглядным, неожиданным и странным для окружающим, а иногда над самыми счастливыми минутами мрачно нависают тени грядущих трагедий.
Демонстрация в Петербурге по случаю объявления Первой мировой войны. 1914 год.
#в_поисках_счастья
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Демонстрация в Петербурге по случаю объявления Первой мировой войны. 1914 год.
#в_поисках_счастья
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
The Crow: Original Motion Picture Soundtrack
Летом выходит новая экранизация «Ворона» — готического комикс-хита Джеймса О’Барра о рок-музыканте, вернувшемся с того света, чтобы жестоко отомстить за убийство любимой девушки. Своего главного героя О’Барр срисовал с иконы готик-рока Питера Мёрфи, однако культовый статус «Ворону» сотворило не это и даже не первая экранизация 1994 года как таковая, но две связанных с фильмом Алекса Пройаса вещи. Во-первых, на съёмках трагически погиб исполнитель главной роли Брэндон Ли: револьвер, из которого в него стреляли в одной из последних сцен — а все трюки сын легендарного мастера восточных боевых искусств, разумеется, исполнял сам, — оказался заряжен не холостыми, и актёра буквально застрелили на площадке за пару дней до окончания постановки. А во-вторых, у «Ворона» Пройаса просто роскошнейший саундтрек.
The Cure и Violent Femmes, Pantera и The Jesus and Mary Chain, Stone Temple Pilots и Rage Against the Machine, Трент Резнор перепевает песню Joy Division, а Генри Роллинз — Алана Веги, прямо в фильм встроены выступления Medicine и My Life with the Thrill Kill Kult (часть действия происходит в клубе), звучат готик-рок и гранж, рэп и электроклэш, индастриал и шугейз, блюз… Да, спустя 30 лет сам «Ворон» выглядит наивной и простоватой картиной, но сборник с песнями, которые звучат в продолжение этих часа и сорока минут, великолепен от первой до последней секунды — так, что не хочется выключать титры.
#альбомы_кенотафа #сарханянц
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Летом выходит новая экранизация «Ворона» — готического комикс-хита Джеймса О’Барра о рок-музыканте, вернувшемся с того света, чтобы жестоко отомстить за убийство любимой девушки. Своего главного героя О’Барр срисовал с иконы готик-рока Питера Мёрфи, однако культовый статус «Ворону» сотворило не это и даже не первая экранизация 1994 года как таковая, но две связанных с фильмом Алекса Пройаса вещи. Во-первых, на съёмках трагически погиб исполнитель главной роли Брэндон Ли: револьвер, из которого в него стреляли в одной из последних сцен — а все трюки сын легендарного мастера восточных боевых искусств, разумеется, исполнял сам, — оказался заряжен не холостыми, и актёра буквально застрелили на площадке за пару дней до окончания постановки. А во-вторых, у «Ворона» Пройаса просто роскошнейший саундтрек.
The Cure и Violent Femmes, Pantera и The Jesus and Mary Chain, Stone Temple Pilots и Rage Against the Machine, Трент Резнор перепевает песню Joy Division, а Генри Роллинз — Алана Веги, прямо в фильм встроены выступления Medicine и My Life with the Thrill Kill Kult (часть действия происходит в клубе), звучат готик-рок и гранж, рэп и электроклэш, индастриал и шугейз, блюз… Да, спустя 30 лет сам «Ворон» выглядит наивной и простоватой картиной, но сборник с песнями, которые звучат в продолжение этих часа и сорока минут, великолепен от первой до последней секунды — так, что не хочется выключать титры.
#альбомы_кенотафа #сарханянц
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
«Подшивка к личному делу» — бесконечная изнуряющая сага о том, как медиа повлияли на один неокрепший ум. На этот раз Сергей Простаков вспоминает, как читал глянцевые журналы в студенчестве.
Я очень люблю рутины и рутинизированное потребление. Меня хлебом не корми, дай придумать что-то делающее мою жизнь упорядоченной — иллюзия контроля, конечно. Приключения и спонтанность я скорее не люблю и избегаю. В чём-то мне это помогает, в чём-то мешает, а иногда любовь к рутинам приобретает странные формы.
Так, став первокурсником Высшей школы экономики, я принял решение читать много журналов. Во-первых, политические еженедельники — «Коммерсантъ. Власть» и «Русский Newsweek». Во-вторых, ежемесячные — русский Rolling Stone, а ещё так называемые мужские Playboy и MAXIM и познавательный «Вокруг света». Сегодня речь о последних.
Покупка мужских журналов — да, была чем-то сродни курению в отрочестве: я теперь взрослый и могу себе это позволить. При этом раз за разом покупка что MAXIM, что Playboy ставила в тупик: несмешные шутки, очень странный набор статей, как сейчас бы выразились, с переписанной «Википедией». Ну и главное, фотографии женщин вызывали скуку — в моём поколении ими уже не заклеивали стены в общежитиях. А вот сосед по комнате Иван как-то прямо и пригвоздил: «И охота тебе деньги тратить на всякую дрянь. Неужели на обычную порнуху подрочить не можешь?». Довод был сильным, и я пару месяцев ещё их покупал, а потом забросил. Я снова стану покупать Playboy уже в десятых только для того, чтобы обложками от него заклеить несколько дыр в стене на кухне в квартире на Автозаводской, где прожил много лет.
«Вокруг света», кажется, не имел ничего общего с мужским глянцем, но в эпоху всепобеждающего интернета был их сводным братом по несчастью. Перефразирую своего общежитского соседа: зачем покупать журналы про жизнь в других странах, когда можно просто в них поехать? И так же, как личная жизнь у меня складывалась непросто, так и с путешествиями до сих пор есть вопросы — я не то чтобы их не люблю, просто не считаю базовой потребностью. Поэтому «Вокруг света» я читал, особенно на младших курсах, с упоением. Я буквально воспринимал истории о жизни в Мали или на островах Океании так же, как человек XIX столетия, когда Императорское географическое общество «Вокруг света» и запустило.
Но ни мужской глянец, ни «Вокруг света», ни «Коммерсантъ. Власть», ни Rolling Stone не могли выиграть битву у интернета. Он наступал и становился главным медиа. В январе 2007 года я зарегистрируюсь в «Живом Журнале», ещё через три месяца — во «ВКонтакте», увижу первые мемы, вступлю в первые группы, оставлю первые комментарии. Дольше всех, как я уже писал, держался Rolling Stone, но и он проиграл.
Судьба тех моих подшивок незавидна. Хранить мне их было в общежитии негде, поэтому я, как когда-то тётка с «МК-бульваром», стал их привозить в родительскую усадьбу. Матушка и батюшка меня за это ругали. Проблема была в том, что глянец очень плохо горел и журналы эти нельзя было пустить на растопку. Те, что всё-таки не сгорели, до сих пор валяются по разным чердакам.
Наступала новая эпоха. Мне предстояло выбрать любимые сайты, любимых блогеров и паблики с мемасиками.
#простаков
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Я очень люблю рутины и рутинизированное потребление. Меня хлебом не корми, дай придумать что-то делающее мою жизнь упорядоченной — иллюзия контроля, конечно. Приключения и спонтанность я скорее не люблю и избегаю. В чём-то мне это помогает, в чём-то мешает, а иногда любовь к рутинам приобретает странные формы.
Так, став первокурсником Высшей школы экономики, я принял решение читать много журналов. Во-первых, политические еженедельники — «Коммерсантъ. Власть» и «Русский Newsweek». Во-вторых, ежемесячные — русский Rolling Stone, а ещё так называемые мужские Playboy и MAXIM и познавательный «Вокруг света». Сегодня речь о последних.
Покупка мужских журналов — да, была чем-то сродни курению в отрочестве: я теперь взрослый и могу себе это позволить. При этом раз за разом покупка что MAXIM, что Playboy ставила в тупик: несмешные шутки, очень странный набор статей, как сейчас бы выразились, с переписанной «Википедией». Ну и главное, фотографии женщин вызывали скуку — в моём поколении ими уже не заклеивали стены в общежитиях. А вот сосед по комнате Иван как-то прямо и пригвоздил: «И охота тебе деньги тратить на всякую дрянь. Неужели на обычную порнуху подрочить не можешь?». Довод был сильным, и я пару месяцев ещё их покупал, а потом забросил. Я снова стану покупать Playboy уже в десятых только для того, чтобы обложками от него заклеить несколько дыр в стене на кухне в квартире на Автозаводской, где прожил много лет.
«Вокруг света», кажется, не имел ничего общего с мужским глянцем, но в эпоху всепобеждающего интернета был их сводным братом по несчастью. Перефразирую своего общежитского соседа: зачем покупать журналы про жизнь в других странах, когда можно просто в них поехать? И так же, как личная жизнь у меня складывалась непросто, так и с путешествиями до сих пор есть вопросы — я не то чтобы их не люблю, просто не считаю базовой потребностью. Поэтому «Вокруг света» я читал, особенно на младших курсах, с упоением. Я буквально воспринимал истории о жизни в Мали или на островах Океании так же, как человек XIX столетия, когда Императорское географическое общество «Вокруг света» и запустило.
Но ни мужской глянец, ни «Вокруг света», ни «Коммерсантъ. Власть», ни Rolling Stone не могли выиграть битву у интернета. Он наступал и становился главным медиа. В январе 2007 года я зарегистрируюсь в «Живом Журнале», ещё через три месяца — во «ВКонтакте», увижу первые мемы, вступлю в первые группы, оставлю первые комментарии. Дольше всех, как я уже писал, держался Rolling Stone, но и он проиграл.
Судьба тех моих подшивок незавидна. Хранить мне их было в общежитии негде, поэтому я, как когда-то тётка с «МК-бульваром», стал их привозить в родительскую усадьбу. Матушка и батюшка меня за это ругали. Проблема была в том, что глянец очень плохо горел и журналы эти нельзя было пустить на растопку. Те, что всё-таки не сгорели, до сих пор валяются по разным чердакам.
Наступала новая эпоха. Мне предстояло выбрать любимые сайты, любимых блогеров и паблики с мемасиками.
#простаков
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
В прошлый раз в нашем блоге на Boosty мы выложили большой разговор об «Идеальных дня» Вима Вендерса. И вам, и нам понравилось. Теперь такие разговоры станут регулярными.
И уже в эту пятницу Сергей Простаков беседует с секретным гостем о фантастической эпопее «Воспоминания о прошлом земли» китайца Лю Цысиня и об экранизации её от Netflix.
Самое время подписаться: https://boosty.to/thecenotaph
Если у вас есть вопросы о нашей работе, то их можно задать в боте @thecenotaphbot.
И спасибо за ваши донаты!
#простаков
И уже в эту пятницу Сергей Простаков беседует с секретным гостем о фантастической эпопее «Воспоминания о прошлом земли» китайца Лю Цысиня и об экранизации её от Netflix.
Самое время подписаться: https://boosty.to/thecenotaph
Если у вас есть вопросы о нашей работе, то их можно задать в боте @thecenotaphbot.
И спасибо за ваши донаты!
#простаков
Егор Сенников продолжает свой цикл о людях, которые оставили свой отпечаток в истории — и повлияли на него самого.
«Бочка, басс, колбасит соло,
Бочка, басс, колбасит соло,
Бочка, басс, колбасит соло,
Колбасёр по пояс голый!»
Над Сенной площадью гремит один из самых популярных дэнс-треков момента. «Бочка, басс, бочка, басс». Люди идут мимо ларька, к которому прикручен динамик, из него разносится трек XS Project. Темнеет. «Голый, голый, колбасёр». У ларька пританцовывает бездомный — слегка притапывает ногами, как будто топчет невидимую шапку, брошенную оземь. «А мне мама говорила, колбасёры — это сила». У метро стоит пара ментов — курят, смотрят на проходящих мимо людей. Бездомный привлекает их внимание, и они медленно выдвигаются в его сторону.
«В эфире радио Р-р-р-рекорд». Позывные детства, которые можно было услышать в любой точке Петербурга: из проносящейся мимо машины, в маршрутке, в ларьке с шавермой. Быстрый ритм EDM, танцевальное техно, и все это зачастую под брендом «Колбасный цех». А его лицо — пожилой мужчина под псевдонимом МС Вспышкин.
На короткое время он был одним из живых символов Петербурга — безбашенный дед, растворяющийся в танце, записывающий треки для «Колбасного цеха» с диджейским осколком группы «Никифоровна», выходящий на сцену в костюме Супермена и вообще дающий жару.
«Шишки падают в лесу,
Я иду на колбасу,
Валидол лежит в лукошке,
Поколбасимся немножко».
МС Вспышкина на самом деле зовут Владимир Турков — его настоящее имя вообще является частью общего имиджа МС. Он блокадник, проживший в Ленинграде почти всю свою жизнь, работавший инженером в институте метрологии и бывший администратором рок-группы «Кочевники» (а клавишником в ней был другой постсоветский символ Петербурга — Михаил Боярский). Турков — культурист-бодибилдер, основатель культуристского клуба еще в Ленинграде. А с 1990-х — растворяющийся в рейве человек, ведущий дискотеки.
МС Вспышкин — народная звезда. Встретить его легче простого — хоть в метро, хоть проходя по Сенной или по Загородному. При этом он кажется немного нелепым — дед с огромной бородой, блокадник, а все время норовит пуститься в пляс под крики о «колбасе» и «голых бабах». Но это важная часть его очарования. Как и его внесценические действия — вроде пропаганды здорового образа жизни (что, конечно, кажется неожиданным от человека, ставшим лицом петербургских рейвов конца 90-х — начала 00-х). На встречу с губернатором Валентиной Матвиенко, где ему, в ряду прочих блокадников, вручали ключи от квартиры, он идет в своем неизменном прикиде: казаки, кожаные штаны с бахромой, черная футболка с капюшоном и изображением серпа и молота на рукаве, металлический обвес. Его ничего не смущает.
И правильно, на самом деле. Меня он раздражал в те годы своей какой-то противоречивостью: что он забыл в этом дурацком выморочном мире, где «бочка, басс»; какой-то ярмарочный дед. Какое-то постоянное «меня прет, меня прет, потому что снег идет». Ноль мысли («мерри клизмас»), зато много движений. Зачем, для чего?
Ретроспективно кажется, что этому отношению к жизни стоило бы поучиться. Отсутствию комплексов, отказу от стеснения и движению туда, куда хочется, — а не туда, куда гнут возраст и среда. Можно много говорить про пошлость и бессмысленность любого дэнс-движения, но в нем было много внутренней свободы. Люди, отправляющиеся танцевать тектоник на Дворцовую площадь или на Sensation во всем белом, отдающиеся стихии всем телом — все это был разговор про внутреннюю свободу, ведущийся в странной форме. Кто сказал «наркотики»? Ну конечно, они там были, о чем вообще речь, — но не в этом дело. А первый свободный танец, — без мысли и назидательно поднятого пальца, — это гораздо важнее.
Летом 2011 года разбился в автокатастрофе Дмитрий Чеков (он же «Никифоровна» из их дуэта). В конце осени в метро умер и сам Владимир Турков — ехал на хор блокадников, стало плохо с сердцем, не откачали.
Так все и закончилось. Дальше — декабрь 2011 года, и со всеми остановками.
«Давай, давай!»
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
«Бочка, басс, колбасит соло,
Бочка, басс, колбасит соло,
Бочка, басс, колбасит соло,
Колбасёр по пояс голый!»
Над Сенной площадью гремит один из самых популярных дэнс-треков момента. «Бочка, басс, бочка, басс». Люди идут мимо ларька, к которому прикручен динамик, из него разносится трек XS Project. Темнеет. «Голый, голый, колбасёр». У ларька пританцовывает бездомный — слегка притапывает ногами, как будто топчет невидимую шапку, брошенную оземь. «А мне мама говорила, колбасёры — это сила». У метро стоит пара ментов — курят, смотрят на проходящих мимо людей. Бездомный привлекает их внимание, и они медленно выдвигаются в его сторону.
«В эфире радио Р-р-р-рекорд». Позывные детства, которые можно было услышать в любой точке Петербурга: из проносящейся мимо машины, в маршрутке, в ларьке с шавермой. Быстрый ритм EDM, танцевальное техно, и все это зачастую под брендом «Колбасный цех». А его лицо — пожилой мужчина под псевдонимом МС Вспышкин.
На короткое время он был одним из живых символов Петербурга — безбашенный дед, растворяющийся в танце, записывающий треки для «Колбасного цеха» с диджейским осколком группы «Никифоровна», выходящий на сцену в костюме Супермена и вообще дающий жару.
«Шишки падают в лесу,
Я иду на колбасу,
Валидол лежит в лукошке,
Поколбасимся немножко».
МС Вспышкина на самом деле зовут Владимир Турков — его настоящее имя вообще является частью общего имиджа МС. Он блокадник, проживший в Ленинграде почти всю свою жизнь, работавший инженером в институте метрологии и бывший администратором рок-группы «Кочевники» (а клавишником в ней был другой постсоветский символ Петербурга — Михаил Боярский). Турков — культурист-бодибилдер, основатель культуристского клуба еще в Ленинграде. А с 1990-х — растворяющийся в рейве человек, ведущий дискотеки.
МС Вспышкин — народная звезда. Встретить его легче простого — хоть в метро, хоть проходя по Сенной или по Загородному. При этом он кажется немного нелепым — дед с огромной бородой, блокадник, а все время норовит пуститься в пляс под крики о «колбасе» и «голых бабах». Но это важная часть его очарования. Как и его внесценические действия — вроде пропаганды здорового образа жизни (что, конечно, кажется неожиданным от человека, ставшим лицом петербургских рейвов конца 90-х — начала 00-х). На встречу с губернатором Валентиной Матвиенко, где ему, в ряду прочих блокадников, вручали ключи от квартиры, он идет в своем неизменном прикиде: казаки, кожаные штаны с бахромой, черная футболка с капюшоном и изображением серпа и молота на рукаве, металлический обвес. Его ничего не смущает.
И правильно, на самом деле. Меня он раздражал в те годы своей какой-то противоречивостью: что он забыл в этом дурацком выморочном мире, где «бочка, басс»; какой-то ярмарочный дед. Какое-то постоянное «меня прет, меня прет, потому что снег идет». Ноль мысли («мерри клизмас»), зато много движений. Зачем, для чего?
Ретроспективно кажется, что этому отношению к жизни стоило бы поучиться. Отсутствию комплексов, отказу от стеснения и движению туда, куда хочется, — а не туда, куда гнут возраст и среда. Можно много говорить про пошлость и бессмысленность любого дэнс-движения, но в нем было много внутренней свободы. Люди, отправляющиеся танцевать тектоник на Дворцовую площадь или на Sensation во всем белом, отдающиеся стихии всем телом — все это был разговор про внутреннюю свободу, ведущийся в странной форме. Кто сказал «наркотики»? Ну конечно, они там были, о чем вообще речь, — но не в этом дело. А первый свободный танец, — без мысли и назидательно поднятого пальца, — это гораздо важнее.
Летом 2011 года разбился в автокатастрофе Дмитрий Чеков (он же «Никифоровна» из их дуэта). В конце осени в метро умер и сам Владимир Турков — ехал на хор блокадников, стало плохо с сердцем, не откачали.
Так все и закончилось. Дальше — декабрь 2011 года, и со всеми остановками.
«Давай, давай!»
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Легендарная четверговая рубрика «Кенотафа» возвращается! Книжный опросник «Кенотафа» в этот раз заполнил кинокритик, журналист, историк кино Михаил Ратгауз.
https://teletype.in/@thecenotaph/oprosnik-ratgauz
#опросник_кенотафа
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
https://teletype.in/@thecenotaph/oprosnik-ratgauz
#опросник_кенотафа
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Teletype
Опросник «Кенотафа». Михаил Ратгауз
Идеальная в вашем представлении обстановка для чтения?
Участник «Кенотафа» Сергей Простаков очень хочет, чтобы в ближайшую пятницу как можно больше людей посмотрели его разговор с секретным гостем о китайском фантасте Лю Цысине в нашем Boosty. Для этого он написал небольшой очерк о замеченных им параллелях в творчестве китайца и великого русского историка и мыслителя Льва Гумилёва.
Все участники «Кенотафа» и Сергей Простаков будут благодарны, если вы распространите этот текст и подпишитесь на наш телеграм-канал. Возможно, это изменит Вселенную. Да, именно так, и об этом вы можете прочитать в сегодняшнем тексте.
https://teletype.in/@thecenotaph/gumilev-liu
#простаков
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Все участники «Кенотафа» и Сергей Простаков будут благодарны, если вы распространите этот текст и подпишитесь на наш телеграм-канал. Возможно, это изменит Вселенную. Да, именно так, и об этом вы можете прочитать в сегодняшнем тексте.
https://teletype.in/@thecenotaph/gumilev-liu
#простаков
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Teletype
Лев Гумилёв и Лю Цысинь как учителя жизни. Об одной маргинальной идее, с которой мы обязаны считаться
В этом тексте Сергей Простаков объясняет, почему, смотря на звёздное небо, мы обязаны проникаться верой в себя и в человечество.
Новая пятница — новый разговор в нашем Boosty.
Сергей Простаков и социолог Варвара Зотова решили обсудить своего любимого фантаста Лю Цысиня. Да, у нас неделя Лю Цысиня в «Кенотафе», и что?
Можно ли изучать социологию по фантастическим романам? Оптимист или пессимист Лю Цысинь? И стоит ли бояться смотреть экранизацию «Задачи трёх тел» от Netflix, если вам понравилась книга?
Самое время подписаться: https://boosty.to/thecenotaph
Если у вас есть вопросы о нашей работе, то их можно задать в боте @thecenotaphbot.
И спасибо за ваши донаты!
#простаков
Иллюстрация: Robert Beatty
Сергей Простаков и социолог Варвара Зотова решили обсудить своего любимого фантаста Лю Цысиня. Да, у нас неделя Лю Цысиня в «Кенотафе», и что?
Можно ли изучать социологию по фантастическим романам? Оптимист или пессимист Лю Цысинь? И стоит ли бояться смотреть экранизацию «Задачи трёх тел» от Netflix, если вам понравилась книга?
Самое время подписаться: https://boosty.to/thecenotaph
Если у вас есть вопросы о нашей работе, то их можно задать в боте @thecenotaphbot.
И спасибо за ваши донаты!
#простаков
Иллюстрация: Robert Beatty